Текст книги "Осколки памяти (СИ)"
Автор книги: Тори Халимендис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Нельзя сказать, что после приема в Ратуше в наших с Логаном отношениях сразу стало все просто и понятно. Выяснилось одно: вместе нам точно лучше, чем врозь. Думать о том, как переживу его отъезд в столицу и неизбежное расставание, я не хотела. Да и времени на грустные размышления не хватало. Улизнуть с праздничного бала до речи мистера Паркера мы и не подумали: такой скандал обсуждался бы годами, а то и десятилетиями. Поэтому мы вернулись в зал, где в меня вновь вцепилась жаждущая свежей порции сплетен Нелли. Увы, Генри поблизости не наблюдалось, так что мне пришлось терпеливо отвечать (в основном односложно) на ее вопросы. К счастью, танцы все еще продолжались, и меня вскоре спас Чарли, пригласив на тур новомодного корданса.
– Я рад за тебя, – абсолютно серьезно сказал он и положил руку мне на талию. – Знаешь, его светлости повезло. Надеюсь, он понимает, какое сокровище ему досталось.
В этом весь Чарльз. Не припомню, чтобы я радовалась за него, когда он находил себе новую даму.
– Мне тебя будет не хватать, – продолжал он.
– О чем ты? – не поняла я.
– Ты ведь уедешь в столицу, правильно? Сомневаюсь, что его светлость захочет навсегда переселиться в нашу глушь.
Я сбилась с такта.
– Чарли, ты можешь говорить понятнее? Причем здесь его светлость?
Он грустно улыбнулся.
– Я ведь все вижу, Николь. Как ты смотришь на него, как горят твои глаза. Никогда ты не чувствовала ко мне ничего подобного, верно? Мне так жаль терять тебя, дорогая, но я рад, что ты наконец-то нашла свое счастье.
Ох, Чарли, Чарли. Да, я никогда и ни к кому не испытывала подобных чувств, вот только в том, что они взаимны, отнюдь не уверена. Но бывший возлюбленный – не наперсница, чтобы делиться с ним своим сомнениями и переживаниями, так что я ответила просто:
– Спасибо, Чарли.
* * *
Натали обещала вернуть серьги следующим же утром, но слова не сдержала. Сердиться на нее я и не подумала: скорее всего, подруга отсыпалась после приема. Я и сама проснулась ближе к полудню. Логан, вновь переселившийся в мою комнату, уже встал: из ванной комнаты доносился шум льющейся воды. Я лениво потянулась, перевернулась на живот и снова закрыла глаза. Как же хорошо валяться в постели и знать, что впереди целый день безделья. Можно неспешно позавтракать, а потом пойти гулять на площадь. Или в парк. Или…
Никуда мы, разумеется, не пошли. Стоило Логану эффектно появиться в спальне почти обнаженным, не считая обмотанного вокруг бедер небольшого полотенца, как я поняла, что весь день мы проведем дома, более того – в этой самой комнате. А если еще точнее – то в той самой кровати, на которой я и лежала. Так оно и получилось.
* * *
Подруга не объявилась и к вечеру, но я вспомнила о ее словах только на следующий день. Вспомнила и почувствовала легкую досаду, ведь Натали клятвенно заверяла, что обратно я свои изумруды получу сразу же после бала. Нет, я не переживала за сохранность ценностей, но зачем раздавать обещания, которые не собираешься выполнять? Поэтому и направилась, приехав а Управление, не в свой кабинет, а в архив. Тот оказался заперт. Я посмотрела на часы, убедилась, что рабочий день уже начался, непонятно зачем подергала еще раз ручку и устроилась, как и пару недель назад, на подоконнике. Время шло, Натали не появлялась. Полчаса, час. Меня начало снедать беспокойство: что, если подруга заболела? Надо бы разузнать, не телефонировала ли она начальству.
Я как раз направлялась к Лоренсу, когда столкнулась в коридоре с хмурым Найтоном.
– Привет, Донн, – обрадовался он. – Не хочешь кофе? Сегодня все ползают по Управлению сонными мухами, и я не исключение. Голова побаливает. Все отдал бы за то, чтобы вернуться домой и завалиться спать. Праздники вредны для здоровья – вот что я тебе скажу.
Проигнорировав его вопрос, я задала свой:
– Ты не знаешь, почему Натали не пришла на службу?
– Знаю. У нее умерла тетка, и Нат срочно отправилась хоронить бедолагу.
– Тетка? – удивилась я. – Какая еще тетка?
Найтон махнул рукой.
– Какая-то дальняя родственница. Одинокая, как я понял, ни мужа, ни детей, так что у Нат есть шанс разжиться наследством. Приедет через пару дней – сама расскажет.
Отчего-то мне стало не по себе.
– Она сама тебе рассказала, куда уезжает?
– Да я ее и не видел после бала в Ратуше. Записку вот прислала, мол, так и так, вынуждена уехать по семейным обстоятельствам. Так идешь со мной пить кофе?
От похода в столовую я отвертелась и направилась к себе. Слова Найтона не успокоили меня, хотя понять, что именно тревожит и кажется неправильным, я не могла. Если Натали общалась с родственницей редко, то могла и не рассказывать о ней. Это объясняло, почему я ни о какой тетке понятия не имела. Все казалось логичным, вот только беспокойство не унималось, грызло все сильнее.
Никаких заданий у меня так и не появилось. В праздники у всех сотрудников прибавлялось работы – у всех, кроме меня. Пьяные стычки, драки, даже убийства – помощь менталиста в раскрытии этих дел не требовалась, так что я опять занялась нудной бумажной работой. Просидела за ней пару часов и решила спуститься-таки в столовую, размяться и выпить заодно кофе, пусть и скверного на вкус, зато горячего. А пообедать можно с Логаном у матушки Нильс.
Я уже взялась за дверную ручку, когда услышала грохот. Повернулась и не сразу поняла, что произошло. Оказывается, в окно, приоткрытое, чтобы за время моего отсутствия кабинет проветрился, влетел обмотанный бумагой камень и упал на стол, чудом не опрокинув чернильницу.
Несколько секунд я не отрываясь смотрела на лежавшее посреди стола послание, не решаясь даже подойти к нему, не то что взять в руки. В том, что это именно письмо, сомнений не возникло, как и в том, что оно не сулит мне ничего хорошего. Руки похолодели, сердце колотилось, во рту пересохло. Наконец, я все-таки заставила себя приблизиться к столу. Разум твердил, что прямо сейчас мне ничто не угрожает: кто бы ни отправил записку столь оригинальным образом, он явно хотел, что-то донести до моего сведения, а никак не убить. Но инстинкты орали: "Беги. Прячься. Спасайся" Осторожно я взяла в руки камень, словно он был живым и мог меня укусить. Развернула бумагу, и тут на стол со звоном выпала серьга с крупным изумрудом. Моя серьга, одна из тех, что вчера красовались в ушах Натали.
Зубы отчетливо клацнули, бумажка в руке задрожала. Я уставилась на криво выведенные печатными буквами строки, прочитала и почувствовала, как отпускает напряжение. Колени подогнулись, и я опустилась на пол. По щекам побежали слезы. От меня требовали денег. Всего-то. Довольно внушительную сумму в обмен на жизнь Натали. В записке содержался адрес, куда необходимо было принести наличные мелкими купюрами, а также запрет рассказывать что-либо Гудвину, Лоренсу или Логану. Именовались они моими "дружком", "начальничком" и "хахалем" соответственно, да и в целом слог письма оставлял впечатление о его составителе как о выходце из социальных низов.
Картинка мигом сложилась у меня в голове. Вряд ли подруга познакомилась с похитителем во время приема. Нет, скорее всего, на нее напали по дороге домой. Мерзавцев привлекли серьги, которые Нат беспечно не вынула из ушей, покидая Ратушу. Обнаружив, что у дамочки поживиться больше нечем, грабители принялись расспрашивать ее, возможно, даже пытать, и бедняжка призналась, что драгоценности одолжила ей подруга. Вот преступники и решили потребовать деньги с меня.
Собственная версия показалась мне правдоподобной. Возможно, будь у меня больше времени на размышления, я и усомнилась бы в ней, начала бы искать несостыковки, вот только времени как раз и не было. Требовалось действовать – и действовать быстро. Угрозы похитителей я приняла всерьез, оттого и не подумала обратиться за помощью. Потом, когда глупышка Натали будет в безопасности, шеф поймает негодяев, а я лично прослежу за тем, чтобы они получили самое суровое наказание. Пока же нужно спасать подругу.
Первым делом я направилась в банк. Ни шефа, ни Логана в известность не поставила, понадеялась, что мое отсутствие продлится недолго. Мистер Саммерби, управляющий, выслушал мою просьбу с непроницаемым лицом.
– Разумеется, леди Донн, все будет сделано, но потребуется некоторое время, чтобы собрать необходимую сумму. Могу я предложить вам кофе и пирожные?
Его чопорность, сухость и неторопливость раздражали меня, хотелось заорать: "К демонам кофе и пирожные. Быстрее пошевеливайтесь" Вот только я прекрасно понимала, что работники банка не ускорятся от моих воплей, зато по городу поползут слухи о моей невменяемости. Поэтому нацепила на лицо вежливую улыбку и терпеливо сидела, ожидая, пока мой заказ выполнят. Ни к кофе, ни к крохотным пирожкам, ни к пирожным не притронулась. Внутри все дрожало, и я то и дело поглядывала на часы. Мистер Саммерби неодобрительно поджимал губы: денежные дела, как он частенько говорил, спешки не любили.
Наконец, все было готово. Я взяла неприметную сумку и пешком, как предписывали указания, направилась вниз, к Митере.
* * *
Домишко выглядел нежилым. Давно не стриженая живая изгородь, разросшийся как попало сад, нечищеные дорожки, покосившиеся ставни, прогнившие доски крыльца, облупившаяся краска на входной двери. Я осторожно поднялась, постучала – молчание. Постучала еще раз, сильнее, пнула в досаде дверь – и она беззвучно приоткрылась. На меня пахнуло затхлостью и сыростью.
– Есть здесь кто-нибудь? Я принесла условленное.
Тишина.
– Натали. Нат, ты меня слышишь?
Нет ответа. Мне стало страшно. Немного потоптавшись у входа, я уже потянула створку, чтобы закрыть ее, развернуться и уйти, как вдруг услышала слабый стон.
– Натали?
Опять стон. Не раздумывая, я быстро шагнула в темный провал двери, поморгала, привыкая к тусклому освещению. Куда теперь? Кажется, звук шел откуда-то справа. Я прошла по узенькому коридору, толкнула очередную дверь и зажмурилась от яркого света. Когда открыла глаза, то первое, что заметила – застеленная алыми шелковыми простынями, неуместными в этой халупе, кровать.
– Натали, – опять позвала я и вошла в комнату.
И тут мир вокруг меня взорвался. В глазах заплясали яркие искры, а потом все вокруг погрузилось во тьму.
* * *
Я не сразу вспомнила, что произошло и где нахожусь. Очень болела голова, перед глазами плыли радужные пятна. Когда зрение восстановилось, то я обнаружила, что вижу незнакомый беленый потолок в темных трещинах. Побелка местами пожелтела, а местами и вовсе отвалилась. Ни в госпитале, ни тем более дома такого безобразия я увидеть бы не смогла. Тут воспоминания вернулись ко мне. Похищение Натали, заброшенный дом… Где сумка с деньгами? Я хотела в панике вскочить, дернулась и обнаружила, что не могу толком пошевелиться. Пока я валялась без сознания, меня успели привязать к… а к чему, кстати? Я скосила глаза и чуть не заорала от ужаса, осознав, что лежу на том самом алом шелке, который так странно смотрелся на кровати в нежилой хибаре. Более того – лежу совершенно обнаженная.
Повернула голову и поморщилась от новой вспышки боли. Каждое движение давалось с трудом, но я все же попробовала кое-как осмотреться. В крохотной спальне никого, кроме меня, не было, но это не слишком обнадеживало. Кто бы ни привязал меня к постели, вряд ли он ушел надолго. Скоро неизвестный вернется, и о том, что тогда произойдет, думать не хотелось.
В на удивление чистое незашторенное окно лился яркий солнечный свет, и это придавало ситуации некую неправдоподобность, абсурдность. Трудно поверить, что всего лишь в нескольких шагах кипит жизнь, суетятся люди, лепят из снега фигурки ребятишки, лениво переругиваются их родительницы – и никто не только не придет мне на помощь, но даже и не узнает, что меня удерживают в этом жутком месте. Тут мой взгляд упал на прикроватную тумбочку, и я заорала бы от ужаса, если бы только смогла. Но вместо крика из горла вырвался невнятный сип, а сердце замерло, стиснутое ледяными когтями. Потому что на тумбочке лежала небрежно скрученная из атласной ленты алая роза. А я слишком хорошо помнила, где именно находили такие же цветы.
Из коридора послышались шаги, и я забилась, задергалась в своих путах, не обращая внимания на боль. Тот, кто шел к спальне, и не думал ступать осторожно, не намеревался подкрасться неслышно, следовательно, ничего не боялся. Можно закричать, конечно, вот только никто меня не услышит. Дверь отворилась, на пороге возникла темная фигура – и вместо вопля я издала всхлип облегчения, потому что узнала вошедшего.
– Это ты? Как ты меня нашел? Да не стой же столбом, развяжи меня скорее, этот псих может вернуться в любой момент.
– Псих? – медленно, протяжно повторил Джон Гудвин и улыбнулся нехорошей улыбкой. – Считай, что тебе не повезло, Донн. Он уже здесь.
Именно эта кривая ухмылка да еще лихорадочный блеск в глазах не давали принять услышанное за дурную шутку, но и поверить его словам я никак не могла. Открывала и закрывала рот, судорожно хватая воздух, и часто-часто моргала, пытаясь осознать внезапно открывшуюся страшную правду. Нет, не может быть, этого просто не может быть. Я сплю и вижу дурной сон, сейчас проснусь и…
– Какая же ты дура, Донн, – презрительно выплюнул Гудвин. – Не лучше тех грязных шлюх, которые так радовались, что подцепили полицейского, да еще с денежками. Думали, обзавелись покровителем. Ха.
– За что? – выговорила я одними губами.
Он размахнулся и отвесил мне пощечину. Боль опять взорвалась в затылке, по щекам потекли слезы.
– За ложь, – прошипел Джон.
– Я – никогда – не – лгала – тебе, – как можно четче произнесла я, и тут же получила еще одну пощечину.
– Заткнись.
Он обхватил голову руками и начал раскачиваться из стороны в сторону, что-то невнятно бормоча. Я вслушивалась в обрывки фраз и холодела. Оказывается, Джон безумен, безумен уже давно, но никто, никто не обратил внимания, не заметил его сумасшествия. А Гудвин распалялся все сильнее.
– Я думал, ты другая, – брызгая слюной, выкрикивал он. – А ты самая обыкновенная подстилка. Не оценила меня, зато забралась в постель сначала к графу, потом к герцогу. Ходила по Управлению с важным видом, корчила из себя специалиста, а на самом деле ничего из себя не представляешь.
Я никак не могла поверить, что слышу эти жестокие слова от Джона, которому доверяла, которого называла своим другом, который, в конце концов, из-за меня избил сослуживца.
– Ты подрался с Деннисом, когда тот попытался облапить меня, – напомнила, пытаясь вернуть хоть на мгновение привычного Джона.
Гудвин поморщился.
– Гарольд? Да, он быстрее, чем я, понял, кто ты такая. До меня тогда еще не дошло, что ты всего лишь искусная лгунья. Ничего, Николь, сейчас ты за все заплатишь.
Он успокоился, и это спокойствие выглядело даже более устрашающим, чем только что владевшая им ярость.
– А где Натали? – спросила я скорее в безнадежной попытке потянуть время, потому как в судьбе подруги не сомневалась. – Что ты с ней сделал?
Он пожал плечами.
– Валяется в подполе. Может, уже сдохла. Я не придушил ее сразу только потому, что не знал, понадобится ли она еще. Не понадобится. Но она мне неинтересна. Думаю, долго не протянет. А теперь настало время позабавиться, Ники. Уверен, тебе понравится.
И он вытащил из ящика прикроватной тумбочки длинный узкий нож.
– Не надо, Джон, прошу тебя.
Неужели это мой голос – тонкий, слабый, срывающийся? Гудвин обвел пальцем контур моих губ.
– О да, проси, умоляй. Мне это нравится.
Я прикусила губу. Буду держаться, сколько смогу. Раз это чудовище, в которое внезапно превратился мой друг, возбуждают мольбы, то я постараюсь не доставить ему такого удовольствия.
Он приподнял длинную прядь волос – а я и не обратила внимания, что тугой узел на затылке распущен. Больно потянул, так, что в глазах заплясали радужные круги.
– Страшно, Николь? Тебе страшно?
Я молчала. Солнечный луч блеснул на узком лезвии, и боль отпустила. В руке у Гудвина остался светлый локон.
– Вот так.
Он небрежно бросил срезанные волосы на пол и взялся за следующую прядь. Этот странный ритуал, похоже, приносил ему наслаждение: он хрипло дышал, раздувая ноздри, и иногда облизывал пересохшие губы. Меня мутило, но стоило мне зажмуриться, чтобы не видеть мерзкого зрелища, как Джон отвесил очередную пощечину:
– Смотри на меня, сучка.
Пришлось открыть глаза. Пряди падали на пол одна за другой, и у меня мелькнула дикая мысль: "Буду лежать в гробу уродиной". О том, что еще уготовил мне спятивший напарник, думать боялась. Раз не прикончил сразу, как остальных, стало быть, мучиться предстоит долго. Как я корила себя за то, что поверила записке, испугалась и понеслась на выручку Натали, не сказала ни слова Логану. И подругу не спасла, и сама так глупо попалась в ловушку.
– Ну вот, – довольно заявил Гудвин, когда упал последний локон. – Так гораздо лучше. А теперь перейдем к самому интересному.
Он поднялся, и я заметила внушительную выпуклость у него в паху. Этого мерзавца возбудило его жуткое занятие.
– Расскажи мне, Николь, что именно проделывал с тобой Логан? Как он брал тебя? Сзади, на боку, стоящую на коленях? Использовал твой рот? Или зад?
– Больной ублюдок, – выплюнула я.
Он покачал головой и осторожно провел лезвием по моей груди.
– Ты не права, дорогая. Нет никаких сомнений в законности моего рождения. Говори, тварь.
Переход от абсолютно спокойного тона к крику оказался столь внезапен, что я дернулась, и тут же ощутила боль. Под ключицей кольнуло, по коже потекла тонкая теплая струйка – кровь.
– Рассказывай.
Он провел свободной рукой по выпуклости на брюках, прикрыл глаза и глухо застонал.
– Ты омерзителен.
Нож кольнул снова, на сей раз сильнее. Может, если продолжать сыпать оскорблениями, то Джон выйдет из себя и убьет меня? План не сработал.
– Не надейся, что я прикончу тебя быстро, – предупредил Гудвин. – У меня многое припасено.
Он положил левую руку мне на живот, по-прежнему сжимая в правой нож. Больно ущипнул, скользнул вниз, к бедру.
– Давай, рассказывай, как это делал с тобой твой герцог. Если мне понравится – я повторю.
Я зажмурилась, несмотря на запрет. Пусть лучше бьет. Не могу смотреть на монстра, которого считала другом.
– Открой глаза, – прорычал он.
И тут раздался грохот. Я распахнула глаза и увидела, как слетает с петель дверь, а в комнату врывается Логан с оружием в руках.
– Отошел от нее, – бешено завопил он. – Пристрелю.
Джон выпрямился.
– Брось нож, – проорал Логан и навел на Гудвина пистолет.
– Как скажешь, дружище, – спокойно ответил Джон.
И медленно поднял руку. А потом резко повернулся ко мне. Сверкнуло лезвие, и одновременно грянул выстрел. Словно во сне я смотрела, как напарник покачивается, как нож вылетает из его руки, как на рубахе Гудвина расползается алое пятно.
Мой несостоявшийся убийца рухнул на пол. Реймонд бросился к кровати.
– Ники, как ты? Цела?
– Ц-ц-цела, – с трудом выговорила я. Зубы стучали, губы отказывались повиноваться. – Р-р-развяжи м-меня.
Логан распутал веревки, обнял меня и крепко прижал к себе.
– Вот и все, Ники. Все закончилось. Все хорошо.
По моему лицу текли слезы. Все действительно закончилось, но закончилось как-то глупо, словно в бездарной пьесе.
* * *
Где же он совершил ошибку? Ведь ему казалось, что он все предусмотрел. Дура из архива обрадовалась, когда он пригласил ее к себе домой. Сломить ее оказалось делом несложным. Всего лишь несколько точных ударов – и она, скуля и всхлипывая, покорно написала письмо бывшему любовнику. Тот никогда не отличался особым умом. Джон не сомневался, что Найтон охотно поверит в кончину никогда не существовавшей тетки, да еще и убедит в этом все Управление. Запугать Донн тоже труда не составило: все-таки он неплохо ее изучил за годы совместной работы. Глупая курица очертя голову бросилась спасать подружку, от которой по-хорошему следовало бы держаться подальше. Только такая идиотка, как Донн, могла не замечать, что архивная крыса завидует ей и мечтает оказаться на ее месте.
Все шло по плану, пока не вмешался несносный Логан. Не зря Джон опасался связанных с приездом назначенца неприятностей. В результате не вышло даже убить мерзкую тварь. Ах, знать бы раньше. Тогда он не стал бы растягивать наслаждение, исполосовал бы дрянь, разрезал на кусочки и скрылся. Времени бы хватило. Знать бы раньше…
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Джона Гудвина спасти не удалось. Почти сутки целители боролись за его жизнь, но к утру он все же скончался.
– Мы были бессильны, – мрачно объявил пожилой целитель Логану. – Похоже, больной сам не хотел жить.
Думаю, он прав. Если бы Гудвин выздоровел после ранения, его ожидал бы суд, а потом – виселица. Наверное, так лучше для него.
Натали вытащил из подпола Реймонд, после того, как закутал меня в свой плащ и повел к выходу. Я вспомнила, несмотря на сотрясавшие меня истерические рыдания, что подруге нужна помощь. Можно сказать, что она не слишком пострадала: отделалась парой сломанных ребер и сильно замерзла. Неприятно, конечно, но в сравнении с другими жертвами Душителя ей повезло.
Я никак не могла поверить, что человек, работавший со мной бок о бок, так хорошо, казалось, изученный, оказался безжалостным маньяком. Порой казалось, будто это я сошла с ума, и все события последних дней мне попросту привиделись.
– Мы не подозреваем наших близких, – печально сказал Логан и вручил мне кружку с глинтвейном.
Он привез меня домой и препоручил заботам Агнесс, но я прогнала верную служанку, заперлась в спальне и прорыдала до возвращения Реймонда из Управления. Когда он, наконец-то, приехал, то я уже не плакала, только тихо поскуливала и смотрела в потолок опухшими глазами.
– Как ты сама не поняла, что это была ловушка? Ни один грабитель не прислал бы тебе дорогую серьгу. Локон, ухо, палец – что угодно, но не драгоценную побрякушку. Да и стиль письма должен был тебя насторожить. Гудвин так старался подделаться под малограмотного обитателя Нижнего города, что перегнул палку. Получился какой-то странный преступник, хорошо осведомленный о твоей жизни. И тебя это не удивило?
– Растерялась и испугалась, – ответила я правду. – Побоялась, что Натали убьют, и понеслась в банк. А ты как меня нашел?
Оказалось, что очень просто. Его светлость зашел пригласить меня на обед и обнаружил запертый кабинет. Это его насторожило, ведь он знал, что никуда отлучаться я не планировала. Немного подождал на всякий случай и открыл дверь запасным ключом. Записку и серьгу я не выбросила, положила в ящик стола в надежде, что потом улики пригодятся. Чтобы их найти, Логану понадобилось несколько минут.
– Я уже давно подозревал Гудвина, – пояснял он, поглаживая меня по неровно остриженым волосам. – С того утра, когда обнаружили труп Ванессы. Слишком уж взволнованным выглядел твой напарник. Странное поведение для офицера Управления.
– А я думала, что ты подозреваешь Генри.
Реймонд поморщился.
– Генри тоже ждут крупные неприятности, но об этом потом. Пока что разберемся с твоим приятелем.
Итак, поведение Гудвина показалось Логану подозрительным, и он велел своим людям потихоньку порасспрашивать друзей и родственников Джона. И его бывших подружек, разумеется. Вот тут-то и выяснилась странность: Гудвин, так любивший похваляться любовными подвигами, так ни разу и не оказался в спальне ни одной из своих многочисленных подружек.
– Романы как-то сами собой сходили на нет, когда девицы уже готовы были сдаться, – рассказывал Логан. – Думаю, именно поэтому они и остались в живых: ни одна из них Гудвина не возбуждала. А потом обнаружилась еще одна деталь. Маленькая, но весьма интересная. Ты ведь знаешь, что Джон всегда задаривал тех девушек, за которыми ухаживал, цветами?
Я молча кивнула. Говорить сил не осталось.
– Так вот, он никогда – никогда, – не покупал им розы. Лилии, пионы, хризантемы, ландыши, нарциссы – что угодно, только не розы. Понимаешь?
Да что здесь непонятного. Розы – для женщин определенного сорта, женщин, вызывавших в Джоне низменные страсти. Интересно, какие болезненные воспоминания были у него связаны с этим цветком? Теперь уже не узнать.
– Судя по всему, он избавлял мир от тех, к кому испытывал влечение. Его отец гулял напропалую, а мать полностью посвятила себя сыну. Думаю, Гудвин ненавидел отца, и в Управление пошел ему назло.
– Я тоже, – хрипло прошептала я. – Назло бабушке. Еще думала тогда – как мы похожи.
Реймонд отвел с моего лба короткую прядь волос.
– Не сравнивай себя с ним. В его душе давно поселились демоны. Мне рассказали, что он еще в детстве подкараулил и избил девочку, имевшую неосторожность подшутить над ним. Леди Ребекка Дюпон до сих пор вспоминает его с содроганием. А еще… Я видел, какие взгляды он порой бросал на тебя. И мне они ох как не нравились.
– Так ты поэтому переселился ко мне? Не из-за наркоторговцев?
Он кивнул.
– Когда Гудвин попал в госпиталь, я позволил тебе ненадолго остаться одной. Но понимал, что ты не в безопасности. Честно сказать, торгаши наркотиками вряд ли напали бы на тебя. Зачем им привлекать к себе ненужное внимание? Это покушение на Гудвина постарались представить как нападение бандитов Нижнего города, с тобой бы такой трюк не получился. Знала ты мало, в "Бриллиантовом дожде" не появлялась. Нет, тебя преступники не опасались. А вот Джона я побаивался, хотя никаких доказательств у меня не было. Только интуиция. Я даже не мог прощупать его незаметно – он все время был настороже. Хоть и не обладал способностями менталиста, но научился защищаться от вторжения. Что еще сильнее встревожило меня. Ставить щит против ментального вмешательства – задача нелегкая, требует незаурядной силы воли и постоянных тренировок. Зачем бы это законопослушному гражданину?
– Все равно никак не могу поверить, – жалобно простонала я. – Все время кажется, что я вот-вот проснусь, и ничего этого не было.
Логан молчал долго. Гладил меня по щеке, ласково взъерошивал тот ужас, что остался от моих волос, а потом негромко заключил:
– Я не думал, когда стрелял. Мог бы прострелить ему кисть или плечо, но страх за тебя лишил меня способности принимать взвешенные решения. Но знаешь… я рад, что все закончилось именно так. Пожалуй, это лучший выход. Для всех.
* * *
Наркоторговцев взяли с поличными. В город привезли очередную крупную партию наркотиков, и люди Логана захватили управляющего «Бриллиантовым дождем» и Теодора Бланкета прямо над упаковками. Арестованные тут же сдали всех своих сообщников, а заодно и рассказали, почему убили Ванду. Несчастная оказалась не в то время не в том месте и видела то, чего ей видеть ни в коем случае не следовало: Генри Хекстона, получавшего деньги от управляющего. Мало того, надумала получить за молчание крупную сумму. С шантажисткой расправились, а Майкрофта Фингела подставили, чтобы Управление закрыло дело и не проводило расследования: вдруг неровен час кто-то слишком дотошный докопался бы до истины. Собственно, почти так и случилось с Гудвином.
Весь план с перевалочным пунктом придумал тихий немногословный Теодор, он и втянул в свою авантюру вечно нуждавшегося в деньгах на кутежи Генри. Чарльз, не одобрявший кое-какие увлечения наследника, выделял ему в месяц строго фиксированную сумму, что юного Хекстона никак не могло устраивать. Лоренса юнцы подловили в том самом "Бриллиантовом дожде" – шеф тайком погуливал порой от супруги. Приперли к стенке и заставили сотрудничать. А управляющего привлек к делу уже начальник Управления. Вот все и станцевалось к всеобщему удовольствию.
Когда в город прибыл королевский кузен, подельники переполошились и временно залегли на дно, вот только с Вандой прокол вышел. А после смерти Гудвина немного расслабились: решили, что Логан действительно охотился на маньяка и об их темных делишках не догадывался. К тому же он неотлучно находился при мне, а о том, что служащие короля неотрывно наблюдают за клубом, никто из преступников не догадался. Поставщик поторапливал, деньги терять не хотелось, вот Бланкет на свой страх и риск согласился принять товар, несмотря на то, что менталист из Королевской канцелярии еще не покинул город. Во время бала в Ратуше Теодор и Генри как раз спорили по поводу этой партии, когда их прервала я. Молодой Хекстон боялся вовсе не того, что отец услышит от меня о его любовных похождениях, тем более, что о них как раз Чарльз прекрасно был осведомлен. Если бы мои мысли не были так заняты Логаном и нашими запутанными взаимоотношениями, то я и сама бы вспомнила тот обед, во время которого узнала, что граф и сам иногда развлекался с Ванессой.
Чарли пытался спасти сына, приезжал ко мне, уговаривал Логана "пожалеть оступившегося мальчика", но не преуспел. Даже когда я заметила, что мне жаль непутевого Генри, Реймонд жестко ответил, что ему куда больше жаль жертв наркоторговцев, и продолжать разговор не стал.
* * *
Несколько дней я провела дома, в Управлении не появлялась, да и особой охоты возвращаться на службу не испытывала. Представляла, как буду каждый день приходить в здание, где все напоминает о Джоне Гудвине и Джейкобе Лоренсе, и хотелось выть.
– Наверное, нужно уволиться, – грустно сказала как-то вечером, сидя перед зеркалом и расчесывая короткие волосы, с которыми ничего не смогли сделать даже кудесницы салона мадам Первье – только подровняли немного. – Конечно, не слишком красиво сейчас бросать Найтона, на него и так свалилось много работы.
– Его величество пришлет временного сотрудника, – утешил меня Реймонд. – Так что не переживай, Найтон справится.
– Хорошо бы, – вздохнула я и отложила щетку. – Какой все-таки кошмар у меня на голове.
В тот день, когда Логан спас меня от обезумевшего напарника, о волосах я совсем не волновалась, их утрата казалась пустяком, но уже через несколько дней начала расстраиваться при каждом взгляде в зеркало. Никак не могла привыкнуть к отражению и каждый раз вздрагивала.
– Ерунда, – беспечно отозвался Реймонд. – Вот увидишь, ты даже введешь в столице новую моду.
Я медленно повернулась к нему и переспросила:
– В столице? А что я там забыла?
– Поедешь со мной. В конце концов, жена должна следовать за мужем.
Я не поверила своим ушам.
– Это что, ты мне так делаешь предложение?
Он подошел ко мне, опустился на пол у моих ног и быстро заговорил:
– Ники, я никогда не задумывался над тем, что такое любовь. Нет, вру: наивным романтичным юнцом представлял себе, что любовь – это какое-то невероятное счастье, парение над землей и прочую чепуху. А потом оказалось, что мне больно, когда больно тебе, что жизнь лишается красок, когда тебя нет рядом, что за тебя я готов и убить, и умереть. И если это не любовь, то я не знаю, как назвать это чувство. Выходи за меня, Николь. Я не знаю, смогу ли сделать тебя счастливой, но обещаю как следует постараться.
