Текст книги "Боль с привкусом дикой рябины (СИ)"

Автор книги: Толкиенист обыкновенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Да, она соглашается с ним, поддерживает во всем, даже не думая о том, чтобы перечить, но мужчина был уверен, что после она непременно выкинет что-нибудь эдакое, один словом руша все его планы.

Именно это в Туилиндэ его когда-то и привлекло. Горько было осознавать, что именно это ее черта характера сейчас может обойтись против него самого.

Храванон раздраженно фыркает и поднимается на ноги. Как раз вовремя для того, чтобы нос к носу столкнуться с Ним.

– Как все прошло? – бесцветный, тихий голос обжигает не хуже раскаленного железа, заставляя его вздрогнуть, сжимая пальцы в кулаки.

Хваранон ненавидел, когда его заставали врасплох, когда замечали тень слабости, скользнувшую по телу, когда кто-то вел себя так, будто он лучше.

Но он ценил и почитал Силу и тех, кто ей обладает, тех, кто способен ее усмирить и подчинить. Король Трандуил был из таких. Принц Леголас – нет. Обладая ей, королевский отпрыск боялся заявить свои права, попытаться отстоять то, что принадлежало ему, в полной мере захватить контроль над Силой.

Он же был в сто крат сильнее короля и принца вместе взятых.

– Я жду ответа. – Янтарно-золотые глаза странно сияют в лучах полуденного солнца, и Хваранону на миг кажется, будто они светятся изнутри каким-то диким, неукротимым пламенем.

– Гэлторн не доставит нам проблем. Он поймет, со временем поймет, – хрипло выдыхает он в ответ, лихорадочно облизывая пересохшие губы.

– Хорошо.

Золотые глаза равнодушно смотрят прямо на него и Хваранон непроизвольно делает два шага назад, ощущая, как какое-то чувство внутри него кричит, просто вопит об опасности, приказывая бежать, бежать сколько есть сил, бежать и прятаться как можно дальше.

– Конец близок, сын Леса, близится закат. Скоро все свершится, и сама смерть преклонит колени пред величием Белого короля, укротившего Жизнь. Конец близок, Хваранон, и тебе пора выбирать сторону.

Тихий шепот отдается шелестом листвы, на краткое мгновение вспыхивают янтарные глаза цвета самого солнца, и Он исчезает с резким порывом холодного зимнего ветра.

========== Глава пятая: Падение ==========

Моменты, которые определяют нашу жизнь, не всегда ясно видны. Они не всегда предупреждают «КРАЙ», и в девяносто девяти процентах случаев там нет ограждающего каната, под который надо поднырнуть, нет черты, которую надо пересечь, нет подписанного кровью договора или официального письма на красивом бланке. Они не всегда растягиваются, переполненные значением.

© Виктория Шваб

Леголас раздраженно фыркнул, сжимая в пальцах перо. Он бросил быстрый взгляд сначала на пергамент, затем на беспристрастное лицо незнакомого ему эльфа, а после – на наполовину пустые песочные часы, чтобы вновь обреченно уставиться на выведенное ровным почерком задание:

18. Раздел риторики, изучающий вопросы произношения речи:

Он был почти уверен, что ответом было жутко занудное слово на «Д». То ли диспозиция, то ли демонстрация.

Последнее было ему смутно знакомо, но Леголас был не до конца уверен, имеет ли здесь место именно тот смысл слова, о котором он сейчас думал. В конце концов, это может быть хоть мемория, или еще что похлеще.

Проклятая, ненавистная ему риторика, туманные обозначения и термины, похожие один на другой, и, как апогей сего кошмара, – неразбериха в голове.

С тихим вздохом Леголас выводит «диспозицию», ставит точку, едва не разрывая пергамент острым кончиком пера, и с глухим ужасом пробегает взглядом по еще сотне вопросов.

Перед глазами плывет, ровные строчки сплетаются в дикую неразбериху, а голову уже привычно сдавливает приступом боли. Он массирует переносицу, рассеянно-обреченно думая короткое: «только не сейчас». Далеко не лучшее время для того, чтобы самым что ни на есть жалким образом корчиться на полу, в который раз срывая голос.

Такого бы ему точно не простили и уж точно – не спустили бы с рук просто так. Лучше не рисковать сейчас, когда каждое мгновение на счету.

Леголас качает головой, прикусывая губу в попытке сдержать глухой стон, готовый сорваться с губ, и вновь обращается к пергаменту.

19. Речевое обращение считается успешным и законченным, если:

«Собеседники достигли согласия» – дрожащей рукой выводит он, стискивая зубы.

Ради первых звезд, это же всего лишь какой-то там тест, а он уже едва ли не умирать собрался! И что за позор?…

Горло душит надрывный приступ смеха и Леголас весело улыбается, чтобы тут же расхохотаться под десятком презрительно-удивленных взглядов. Валар, кажется, он сошел с ума. Вот отец-то рад будет.

– Ваше Высочество, успокойтесь, пожалуйста, – сухо произносит наблюдатель, останавливаясь возле него. – Ваше поведение неуместно.

– Какая жалость, – саркастично тянет Леголас, нарочито сладко усмехаясь. Одно только выражение брезгливости на до тошноты идеальном лице напротив того стоило. – И как, скажите на милость, я это переживу?

Голова взрывается огненной вспышкой боли, пред глазами расходятся круги, а в ушах грохотом гремит колокол.

Каждая клеточка тела отдается режущей судорогой, и Леголасу на мгновение кажется, будто это конец. Слишком сильно, слишком больно, слишком чувственно, просто слишком для него.

Сквозь толстую пелену до него доносится недовольное «Ваше Высочество!», но Леголас лишь давится воздухом, хрипло кашляя и машинально сжимая шею.

Внезапно мутный разум вылавливает тяжелый взгляд ярких синих глаз, странно отливающих золотом в темной глубине.

Он тонет, захлебываясь в будущем гневе океанов, барахтается, бьется, в тщетной попытке вырваться из крепкой хватки; но безуспешно.

А после все проходит.

«Разочарован…», – громко стучит в голове, яростно сияют малахитовые глаза, и Леголас рвано вздыхает – дурман ушел, это закончилось.

– Простите, – слабо улыбается он эльфу, стоящему с деланно равнодушной гримасой. – Боюсь, я немного вышел из себя. Уверяю, подобного более не повторится.

Песочные часы пусты больше чем на треть, перед ним все также лежит незаполненный бланк с вопросами, а на кончике пера почти высохли чернила. И Леголас со вздохом переходит к следующему вопросу, пытаясь утихомирить сердце, бешено бьющееся в груди.

В конце концов, время шло, жизнь продолжалась. А ему стоило поторопиться.

***

Огромные серые глаза, слишком резко выделяющиеся на остром маленьком лице, смеются, и Леголас не может не улыбнуться в ответ задорно пляшущим искоркам в синей глубине.

Венок из полевых цветов на взъерошенных, чуть короче, чем принято, волосах, сполз на лоб, и мальчик фыркает, когда nana целует его в нос, щекоча щеки колючими листочками. Nana.

Его nana. Настоящая, теплая и такая родная. Живая.

Леголас не думает толком, не размышляет на быстро скользнувшей мысли, что-то не так, лишь знает, что это – правильно. Nana рядом, nana счастлива, nana любит его. Снова. И это хорошо.

– Люблю тебя, – хрипло шепчет он, зарываясь носом в золотистые волосы. «Будто солнышко» – кажется, кто-то сказал так о ней, давным-давно. Слишком много лет прошло, чтобы вспоминать подробности.

– И я тебя, милый, – фыркает она, – nana, его nana.

Ее волосы пахнут лесными травами, студеной родниковой водой и горьким пряным вином. Так пахнет дом. Их дом.

Она улыбается. Светло-светло и безумно счастливо. Леголас думает, что она красива, по-настоящему красива, пусть до сих пор он так и не понял толком, что же значит «красота».

Но nana, – его прекрасная, слишком родная и слишком чужая одновременно, – вновь улыбается, так, как умеет только она, и Леголас решает, что это, наверное, и есть красота, его красота. Золотистое солнышко на голове, душистые цветы в спутанных волосах, широкая, правильная улыбка да свет в глубине серых глаз.

– Света не существует, дорогой, помнишь? – качает она головой, в точности угадывая мысли сына. Только у нее во всем мире это и получалось. Всегда. – И тьмы нет. Помнишь?

«Света нет, но нет и тьмы», – звенит голосок в подсознании. И Леголас кивает, жадно вглядываясь в освещенное багряным солнцем лицо. – «Мир слишком сложен, бесконечно сложен, для подобных условностей. Главное – всегда держаться севера, дитя мое. Где север, там и холод, где холод, там и боль. Боль – это напоминание, что мы живы, а память и есть жизнь. Вот и все, meleth nin».

– А память есть жизнь, – шепотом повторяет он в слух.

– Память есть жизнь. Верь прошлому, верь истине, остерегайся золота, да держись ветра севера, хорошо? Большего не попрошу.

Она вновь улыбается. Все также светло и до ужаса по-родному. Так, как умеет лишь она одна во всех мирах.

И Леголас, кажется, вспомнил, что же не так.

– Я буду скучать, – хрипло выдыхает он, в последний раз вдыхая ее личный аромат.

– Я буду ждать, милый мой. Ты главное приходи.

Она улыбается.

…И с застывшим криком на губах Леголас просыпается, судорожно сжимая в пальцах записку.

Свеча давно уже погасла, оставив после себя лишь несколько капель застывшего воска на стопке пергаментов.

С тихим вздохом, словно пытаясь согнать с себя остатки тягучего сна, Леголас поднимается с кресла, где и ненароком заснул несколько часов назад. Скомканная записка с шелестом опускается на лакированную столешницу, на мгновение четко выведенные слова освещает дрожащий свет факела.

«Свою часть я выполнил. Результаты сам-знаешь-чего исправлены, пока что ты будешь на первом месте. С остальным помочь едва ли смогу, не подведи.

Айнон».

Это коротенькое письмо он уже успел выучить наизусть, запомнить каждую запятую, странную закорючку и палочку.

Леголас качает головой и рассеянно проводит рукой по волосам.

Это была слишком долгая ночь.

Но кажется, будто на мгновение стало легче дышать, пусть на грудь все ещё страшным невидимым грузом давило тяжёлое осознание… Осознание того, что совсем скоро все завершится, придя к своему логическому финалу.

За окном закричала птица. Близился рассвет.

***

Удар, поворот, опять блок, раненая в недавнем бою рука отдается тянущей болью; спустя миг – уход вниз, к земле. Прижаться чуть сильнее, приподняться на локтях, увернуться от удара, – с куда большим трудом, чем планировалось изначально, – сделать подсечку. Или хотя бы попытаться.

Тело отдается очередным приступом тупой боли, что не удивительно – это его девятый бой за сегодня. Можно было радоваться только лишь тому, что до сих пор все шло как по маслу, не беспокоили ни старые, но все еще не до конца зажившие раны, ни приступы странной болезни, постепенно учащающиеся и доводящие Леголаса до полного изнеможения.

Лучше не становилось, лекарства переставали помогать и не так уж далек был день, когда их влияние и вовсе сойдет на нет, что бы ни говорили целители.

Леголас тяжело дышит, пытаясь принять исходную стойку и выставить более-менее приемлемый блок, прежде чем его противник придет в себя и вновь не начнет нападение.

Бессмысленный долгий обмен ударами, тщетные попытки пробить идеально выстроенный щит. Сейчас они лишь присматриваются, обмениваясь классическими, не слишком выходящими за рамки обычного, ударами, пытаясь отыскать слабое место противника.

Все приемы отработаны до механизма, вбиты в тело и в подкорку сознания так, что никто уже давно не раздумывает о правильности положения руки или направлении удара – незачем. Бои давно уже перестали быть ученическими, правила изменились, они сами стали другими.

По правде говоря, Леголасу уже слишком давно не приходилось сражаться вот так – с собственным собратом, таким же эльфом, как и он сам; когда его жизнь не была на волоске, когда противника не требовалось убить за как можно более краткий срок, чтобы мгновением после сойтись в поединке со следующим. И пусть происходящее сейчас едва ли можно было назвать игрой – так, разминкой, не больше, – но и полноценной схваткой, словно на поле битвы, это не было уж точно.

Это было странно для него. Непривычно, в новинку, и до удивления приятно. Если, конечно, забыть, что от исхода этих боев зависела не только его судьба, но и будущее Эрин Гален.

За ними наблюдали прямо сейчас, – Леголас кожей чувствовал сотни, тысячи пристальных расчетливых взглядов на себе, – эльфы смотрели. Молчаливо, без единого звука, они следили за каждым движением двух противников, кружащих друг напротив друга, за каждым выпадом, за каждым нападением и неизменно следующей ему защите.

Леголас кривит уголки губ в улыбке, покрепче сжимает в пальцах рукоятки клинков. Что ж, ему не впервой. Сейчас – лучше забыть о всем этом, отринуть, вышвырнуть за пределы своего сознания, сосредоточившись лишь на цели – противнике – перед собой. Так будет проще.

Главное сейчас – скорость и чистый разум. Только так можно победить соперника, владеющего в точности такими же навыками, что и ты сам, которого превосходишь только в немногом.

На стороне Леголаса столетия, если не тысячелетия практики, постоянного повторения изо дня в день, оттачивая до идеала. На его стороне бесконечно длинные кровопролитные бои, где не было места ни чести, ни жалости, ни уж тем более – здравому рассудку. Хладнокровие, жестокость, равнодушие – лишь так можно выжить. И Леголас выживал. До сих пор удавалось.

Сейчас же недооценивать противника было нельзя. Он был в сотню раз опаснее его предыдущих соперников, и в тысячу раз искуснее. Тиран Сарнолион умел сражаться. По-настоящему, без красивых, но совершенно безполезных размахиваний мечом, – только редкие, четкие взмахи. Никаких лишних движений, никаких лишних чувств.

Тиран – был воином. Он умел убивать, у него был стержень, у него была сила, и Леголас не мог не уважать его только лишь за это.

Будь иначе – они бы оба не стояли бы сейчас здесь, сойдясь в финале второго этапа состязаний, победив всех своих противников. И все здесь знают это.

Тиран чуть склоняет голову – в знак немого уважения, и Леголас в точности повторяет это движение, понимая, что противник действительного того достоин. Что ж, по всей видимости, игры закончились.

У него было небольшое преимущество сейчас: Тиран был значительно выше, а оттого и медленнее, а значит победить его Леголас мог, воспользовавшись собственным невысоким ростом и юркостью.

Пора начинать.

Скользнуть в сторону, развернуться, чуть подпрыгнуть и мягко опуститься на носки, направляя всю силу удара в тускло сверкнувший клинок в своих руках.

Лезвия на мгновение скрещиваются, отдаваясь тихим звоном, и Леголас прикусывает губу – это риск. Сейчас слишком большую роль играет сила физическая, и единственное, что он может противопоставить – скорость.

Прижаться к земле, кувырок, плавный шаг назад, перенести вес всего тела на правую ногу, а после направить в руку с зажатым кинжалом.

На мучительно долгое мгновение Леголасу кажется, что все может получиться, он может и победить, вот так просто, за считаные минуты. Прыжок вверх, чуть скрестить руки и обрушить клинки на темноволосую макушку и… Нет. Промах.

Тиран отвечает с не меньшей яростью, холодное лезвие рассекает кожу, едва не задевая сетку вен, и Леголас шипит, на миг покачиваясь на пятках, и невольно отшатывается, чтобы после вновь напасть.

Он силен, действительно силен. Леголас ощущает, как опьяняющее чувство восторга на грани с острым азартом захватывает его с головой, заставляя сердце в груди биться еще сильнее.

Ему нужно было это. Жизненно необходимо было вновь испытать жгучую смесь из пылающего воодушевления, ликования и опасности, дышащей в затылок. Ему нужен был противник, равный.

Тот, кому и проиграть было бы не стыдно.

Ему нужно было вновь почувствовать себя живым.

Удар, поворот, припасть к земле, перекатиться и подняться на локтях, пытаясь ударить противника – врага – в грудь, выбивая воздух и обеспечивая себе пару мгновений форы.

Это все больше становится похоже на странную дикую игру, попытку доказать собственное превосходство. Как по-детски.

Но Леголас знает – ему действительно нужно это. И знает, что обязан победить сейчас. Потому что он должен быть лучше.

Тиран уклоняется, отвечая точным ударом в солнечное сплетение, заставляя Леголаса хрипло выдохнуть.

Клинок со свистом рассекает воздух – поет в руке, и Леголас улыбается. В темных глазах противника вспыхивает страх, пусть тот и успевает вовремя парировать удар, закрывая голову.

Но щит пробит, брешь найдена и теперь уже никому не составит труда сказать, чем закончится это поединок.

Удар, еще один, за ним еще и еще… Леголас не знает в этот миг, сможет ли остановиться. Слишком уж пьянит сверкающий ужас в маслянистых от страха глазах соперника, слишком уж свежо в памяти дурманящее ощущение своей неоспоримой власти за мгновения до конца.

Удар наискось, сияющее лезвие замирает в считаных дюймах от светлой кожи.

Леголас хрипло, надрывно дышит, пытаясь успокоиться, унять нестройный рой голосов в мыслях.

Пробил сигнальный гонг. Он победил.

Комментарий к Глава пятая: Падение

Я всем сердцем ненавижу риторику, так что написание первой части главы вызывало у меня то вьетнамские флэшбеки, то рвотные позывы. Это заслуживает хоть пару строчек отзыва? ;)

========== Глава шестая: Во тьме ==========

Депрессия не признак слабости – это признак того, что вы пытались быть сильным слишком долго.

© Зигмунд Фрейд

Леголас молча глядит на свиток в своих руках. Он на первом месте в рейтинге по результатам обоих испытаний и, по всем прогнозам, должен победить, даже если с треском провалится на третьем, заключительном этапе.

Он пытается было приподнять уголки губ в подобии улыбки, но получается, откровенно говоря, отвратительно. Радости внутри нет, о всеохватывающем и абсолютном счастье, что так любят воспевать в красивых балладах, и подавно говорить не стоит.

Все ведь знали, что так и будет, его победы были чем-то само собой разумеющимся. Всегда. И теперь ничего не изменилось. Глупо было бы ожидать обратного, когда сам и не считаешь это настоящим достижением.

Принц ведь во всем всегда должен быть лучшим, просто обязан; иной результат будет недостойным великого имени, титула и прочего, и прочего…

Леголас закрывает глаза, и устало закрывает лицо руками. Внутри отчего-то было совершенно пусто. Тоскливо так, но пусто. Будто все чувства, все эмоции разом исчезли, как ни бывало, оставляя вместо себя абсолютную, зудящую пустоту в груди.

Что-то было не так, нечто выбивалось из этой идеально выложенной мозаики. Мысль крутилась на кончике языка, пульсировала в голове неясным туманным смерчем, никак не желая принять явные очертания.

Слишком легкая победа? Нет, Леголас не сомневался ни в том, что Айнон сдержит свое обещание и сделает все в лучшем виде, ни в том, что проблем с самим поединков возникнуть не должно было; но как-то это слишком. Чересчур просто.

Будто кто-то специально упростил ему задачу, подталкивая в нужном направлении, чтобы после… Сделать что? Напасть? Бред, слишком очевидно.

Подставить, нанося удар в появившуюся брешь в его щите репутации? Да, в тесте по риторике он поступил неверно, сжульничал, но оно того стоило. И Леголас, не сомневаясь ни мгновения, поступил бы так еще раз и еще, и плевать он хотел на высокую мораль и нравственность.

Ему нужно было победить, цена же важности здесь не играла. Честь и принципы хороши для юных горячих мальчишек, которым и терять-то нечего, но сейчас они были попросту неуместны. Никто во всем Эрин Гален не стал бы вести чистую игру, имей он возможность победить наименее болезненным путем. Это ведь не благой Ривенделл или пресвятой Лориэн, в конце концов.

Выжить, следуя блеклым принципам морали невозможно – Леголас слишком хорошо знал это, чтобы пытаться доказать обратное, рискуя собственным будущим.

Возможно, это было цинизмом, ужаснейшим лицемерием – если судить о том, сколько пыли любили пускать его собратья в глаза смертным, показывая лишь свою лживо-светлую, тошнотворно идеальную сторону, – но все знали, что только так можно жить. Не существовать, не выживать, а жить, забирая от жизни все.

Не особенно веришь в бесконечно долгую жизнь впереди, зная, что не сегодня-завтра можешь умереть в одном из бесчисленных боев, вот так просто. И это не будет потрясением, лишь печальной обыденностью. А через пару лет никто и не вспомнит об очередной безликой смерти, лишь одной из тысяч, мириадов других.

Леголас знал, что умереть готов. Это ведь в общем-то не так уж и сложно. Одно мгновение, секундная ошибка, и все, конец. Смерть – это выход, логичный финал бессмысленной истории, каких сотни.

Умирать легко, порой чересчур легко. Жить – во сто крат сложнее.

И, по правде говоря, Леголас давно уже не был уверен в том, что сможет справиться. Слишком уж манящими были мысли о том, что всего лишь небольшое усилие, совсем немного, и все разом станет до смешного просто. Что все просто закончится наконец.

Леголас просто устал жить. Жить, с бесконечной болью в сердце, с продирающим до костей страхом, – потому что нет, Моргот возьми, он не идеален и никогда не был, он тоже боится и боится до дрожи, до белых пятен пред глазами, – жить, беспомощно глядя на то, как уходят все те, кто когда клялся быть рядом до последнего. Жить с презрением и равнодушием от собственного отца, последнего родного существа во всем огромном мире. Устал.

Леголас просто хотел умереть наконец.

***

Храванон раздраженно щурит глаза и трет переносицу. Все вновь пошло наперекосяк. Совершенно не так, как следовало бы.

Нет, у них оставался еще запасной план, но…

Гэлторн, его драгоценный единственный отпрыск, оказался совершенно бесполезен. Он вышел вторым на первом этапе и, как и следовало ожидать, с грохотом провалился на втором, выбыв едва ли не одним из первых.

Даже подкупив добрую половину кандидатов и угрожая другой, они не добились ровным счетом ничего, обеспечив Его Высочеству легкую победу.

Не то чтобы сам принц не постарался испортить половину планов, каким-то чудом заключив договор с одним из лордов, – Храванон не представлял, каким образом ему это удалось, но был точно уверен, что сам принц бы не справился. Не насколько хорошо.

Это понимали если не все, то многие, выражая лишь молчаливое одобрение. Которого принц Леголас был достоин по-настоящему.

Храванон рассеянно смотрит на стопку свитков на столе, а после переводит взгляд на распахнутое окно.

Солнце садилось. Тонкие багряные лучи паутинкой оплетали темную листву, раскрашивая их тысячей оттенков золотого.

Он переоценил собственного сына и недооценил наследника, – и, по всей видимости, будущего кронпринца. Осознавать это было неожиданно горько.

Впрочем, кажется Он особенно раздосадованным случившимся не был. Это можно было бы считать странным, если бы Он сам не состоял из одних только странностей. Так что, скорее всего, все как раз таки и было в порядке.

И Храванон решительно ничего не понимал. Ни цели, ни неясного желания его нового союзника поиграть с принцем в салки, проверяя того на прочность, пытаясь поймать на ошибке.

Не понимал неожиданного спокойствия и до ужаса боялся, видя, как с каждым днем Он становится все больше похож на самого обычного эльфа, утрачивая все… иное. Будто скрывался, сливаясь с надетой на лицо фарфоровой маской нормальности. И это не могло не настораживать.

– Хватит беспокойств и переживаний, Храванон, – с легкой насмешкой произносит давно уже не бесцветный, чуть хрипловатый голос.

Мужчина вздрагивает и молниеносно оборачивается, сталкиваясь взглядом с ехидными льдинисто-серыми глазами.

«Больше не золотые», – отрешенно думает он, устало вглядываясь в странно знакомое лицо напротив.

– Отчего же смотришь так пристально? – деланно заинтересовано спрашивает визави, наклоняя голову на бок и позволяя пышной копне медно-золотых локонов закрыть лицо.

– Могу я наконец узнать ваше имя? – произносит Храванон, тут же прикусывая язык. Эру, серьезно? Из всех возможных вопросов он решился задать именно этот?

Он просто смотрит в ответ, молчит, лишь пристально вглядывается в побледневшее лицо эльфа, словно ищет что-то. И чуть улыбается, вполголоса отвечая:

– Орофер. Зови меня Орофер.

***

Трандуил прикрывает глаза, криво усмехаясь. Момент настал. Последний этап, устный тест по политике, король, по традиции, принимает лично в главной тронной зале дворца у всех претендентов сразу.

Леголас стоит в начале одного из рядов, не слишком далеко, но и не слишком близко, упорно избегая взгляда отца, опустив голову, возможно, ниже, чем позволительно по правилам этикета.

Бьет сигнальный гонг. Их время пошло.

Леголас вскидывает голову, чувствуя, как каждая клеточка тела мгновенно напрягается. Самая сложная для него часть. Сейчас главное – сдержаться, не наговорить глупостей или не выпалить какую-нибудь откровенную чушь. Злить отца нельзя ни в коем случае.

– Вопрос таков, – голос короля звучит нарочито равнодушно, гудением отзываясь от высоких сводов, и еще несколько секунд пульсирует в холодном мраморе под ногами, расходясь ровными кругами. – Торговый конфликт. Необходимо обозначить наиболее выгодную политику действий Эрин Гален в отношении Эсгарота, которая помогла бы увеличить прибыль, получаемую нами ежегодно. Параметры сохранены. Ваши предложения?

На долгие несколько мгновений в зале воцаряется полная тишина, пока Леголас, наконец решившись, не вскидывает руку, жестом показывая готовность ответить.

– Говорите, – звучит отстраненное разрешение и юноша кивает, откашливаясь.

– Как известно, у нас есть два торговых пути, ведущих к Эсгароту: тот, что длиннее, и тот, короче.

Голос повинуется ему не сразу и Леголас лишь неловко морщится, ощущая, как краска опаляет щеки, но все же продолжает. Одно лишнее чувство – и все может пойти наперекосяк, а этого он себе позволить не может.

– Издавна мы используем только второй, отдавая предпочтение скорости, но забываем о преимуществах первого пути. На нем же встречается в разы больше точек, где можно бы было продать товар, получив лишь выгоду для себя, безо всякого убытка. Так зачем же нам продолжать использовать тот путь, пусть он и более короткий?

Леголас слабо улыбается, отчетливо понимая, что подобного ему не простят. Хождение по грани может быть забавным только до тех пор, пока ты не осознаешь, что падаешь. А то, что он посмел наговорить сейчас, не идет ни в какое сравнение…

Король, сидящий на троне, недобро щурится, одаривая сына нечитаемым взглядом, и уже хочет что-то сказать, когда тишину зала разрывает другой голос:

– Ваше Высочество, Вы забыли о кое-чем.

Леголас недоуменно оглядывается, тут же натыкаясь взглядом на смутно знакомые синие глаза говорившего, и задыхается.

Валар, так вот в чем дело…

Кажется, вот и причина его недавнего беспокойства. Те победы действительно достались ему поразительно легко, но странно было отнюдь не это. Странным был тот факт, что Гэлторн, сын Храванона, участвовал в испытаниях и каким-то образом умудрился дойти до финала.

А еще было не менее непонятно то, что глаза у Гэлторна всегда были травянисто-зеленого оттенка и голосом он обладал совершенно другим.

И уж точно от него никак не могло нести магией настолько сильно, что Леголас без труда почувствовал это, стоя на другом конце зала. Подобное могло быть, только если бы их связывали кровные узы, или Гэлторн внезапно стал бы обладателем силы, в разы превосходящей магию самого короля.

Проблема же заключалась в том, что и то, и другое было одинаково невозможно и откровенно бредово.

Леголас чувствует, как внутри накаляется горячий шар раздражения, едва скрываемой ярости. Это было странно, это было необъяснимо, это было неправильно, попросту невозможно и оттого противно ему до глубины фэа.

– Продолжайте, – сухо печатает король. И Леголас гневно стискивает пальцы в кулаки. Разумеется, отец это тоже ощущал. Так отчего же ведет себя так, будто ничего не происходит? Очередная искусная ложь? Или… Нет, быть не может.

– Его Высочество, верно, позабыл о том, каким путем идет первая дорога. А идет она прямиком через Эребор, королевство гномов. Наших противников. Врагов. Именно поэтому подобная идея поистине глупа, уж простите.

– Ах, позвольте спросить, и что же такого страшного в торговле с гномами? – резко переспрашивает Леголас, из последних сил сдерживаясь. Не может быть, он ведь действительно чувствует эту силу, огромный поток чистой магии, исходящий от Гэлторна.

Он ведь не сошел с ума, правда же? Нет ведь, нет… Смех так и рвется из горла, но Леголас лишь кусает губы, понимая, что одна подобная выходка, и это будет конец. Валар, что-то ведь действительно происходит, а его попросту никто не желает услышать…

– Довольно, Леголас, – холодно цедит король, хмурясь, и эльф невольно сжимается под полным раздражения и разочарования взглядом отца. Нет, неужто опять?.. – Слышать больше ничего не желаю. Ты ошибся, сказав то, что не следовало бы. Гэлторн, продолжайте. Я бы хотел услышать ваше предложение.

***

Леголас равнодушно глядит на таблицу результатов. Гэлторн, разумеется, выиграл в третьем этапе, что, впрочем, не сильно пошатнуло позицию самого Леголаса.

Это было больно, неприятно, но терпимо. Он ведь победил, к чему же теперь размышлять о том, как именно это произошло?

Собственная победа, понимание, что все решено окончательно и бесповоротно, приносит лишь краткое успокоение, на мгновение усмиряя ураган в душе. Но не больше.

Это норма, обыденность, ничего больше. Стоит просто забыть обо всем произошедшем как о туманном и излишне раздражающем сне, и заняться наконец проблемами более важными.

Стоило бы вернуться на границы, разобрать карты и последние отчеты, самому написать доклад, проверить, все ли есть, всего ли хватает… Забот полно, беспокоится о том, что уже закончилось и закончилось благоприятно, бессмысленно.

– Его Величество просит вас пройти в его кабинет, – оповещает слуга, легко касаясь его плеча.

И все планы тут же летят в костер, в одном из уголков разума, под приглушенные проклятия Леголаса.

Встречаться с отцом не хочется совершенно. Они оба прекрасно знают, чем закончится очередная встреча, и это что-то не будет чем-то особенно приятным.

Но посмей он не явиться – скандал обеспечен. Скандал, который сейчас никому не нужен, способный повлечь за собою слишком много неприятных последствий. Ослушаться прямого приказа короля – неслыханная дерзость, оправдать кою может лишь смерть.

И, как бы заманчиво то не звучало, так рисковать Леголас себе позволить не мог.

И с тихим вздохом он сворачивает в сторону отцовских покоев.

***

Путь до кабинета занял пару минут, и вот уже Леголас стоит перед дверью из светлого дерева, не решаясь постучать.

Отчего-то кажется, будто сделай он это сейчас – и произойдет нечто непоправимое, начинающее череду самых что ни на есть ужасных событий. Быть может, и бред, но своим чувствам Леголас доверять давно привык. Если не самому себе, то кому еще верить?

Но, наконец решившись, он поднимает руку и осторожно стучит.