Текст книги "История одной болезни (СИ)"
Автор книги: ToBeContinued...
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Но пробирающий до костей холод будто приморозил разбитые ботинки к покрытому коркой льда асфальту в темной подворотне напротив «Феюшки».
Пачка сигарет, открытая только пару часов назад, уже заметно похудела, когда в дверях клуба показался какой-то женоподобный седой петух, поддерживая руками едва переставляющее ноги рыжее нечто, когда-то бывшее Галлагером.
Черная подводка, размазанная по лицу, и растрепавшаяся, заметно отросшая огненная шевелюра, превратили когда-то симпатичного парня с белоснежной кожей, усыпанной крохотными коричневыми пятнышками веснушек, в потасканную шлюху, отработавшую не один час у «кожаного станка».
Навиагренный мудак, заполучивший в свое распоряжение бледное тельце рыжеволосого танцора на сегодняшний вечер, даже не удосужился курткой того снабдить, волоча Галлагера по улице в одной лишь зеленой майке и поношенных джинсах, что вот-вот грозили свалиться с костлявой жопы ввиду отсутствия ремня.
«Блять, ты кроме кончи этих пидарасов хоть чем-то питаешься?» подумал Милкович, резко сорвавшись с места, подлетая к парочке, обсуждающей поездку по ночному городу.
– Слышь, домогайся до сверстников, пидор гербалайфовый, – прорычал Микки, нанося смачный удар старикану под ребра, отталкивая его от рыжего, к которому тот уже успел запустить руку в трусы, облизывая его щеку.
– Бляяять, – взвыл тот, когда колено брюнета встретилось с его яйцами, генерирующими сперму лишь в случае поглощения пары-тройки красных пилюль их обладателем. – Ты, животное!
– Ну, не я же лижу несовершеннолетних мальчиков, – прорычал Милкович, хватая мужчину за грудки и отталкивая от себя.
– Мы развлекаемся, – попытался оправдаться он, крепко сжимая морщинистой ладонью ноющий член через твидовые брюки.
– Дай Кертису денег и проваливай, пока он не вызвал легавых, – приказал брюнет.
– Ладно, вот, – вытаскивая из толстого бумажника всю наличку, пропыхтел дед, роняя купюры на землю.
– Хорошо, молодец. А теперь, нахуй пошел! Уебывай! – отвесив смачный пендель, обещающий нехилое ускорение дряхлому телу, выкрикнул Микки вслед убегающему пидарасу. – И научись как мужик бегать, – добавил он, когда неудавшийся любовник рыжего уже пересек улицу.
Опускаясь на колени, чтобы собрать банкноты, валявшиеся на асфальте, Микки оглянулся на Галлагера, что должен был сейчас стоять за его спиной, – Господи, ты, Боже мой, – но увидел того, лежащим на снегу в паре метров от себя. – Йен, – позвал он, подходя к рыжему, даже не задумываясь о том, насколько ему нравится обращаться к нему по имени, так хорошо ощущающемуся на языке. – Эй, эй! – попытавшись растормошить безвольное тело на промерзшей земле, шептал он, но Галлагер не спешил вернуться в реальность.
– Вы такси «Убер» вызывали? – услышал Милкович голос из подъехавшего к входу в клуб внедорожника, когда, взвалив обмякшее тело рыжего к себе на плечо, успел сделать пару шагов.
– Да, я вызывал, – прокричал в ответ он, направляясь к машине, благодаря навиагренного старикана за несколько хрустящих бумажек в кармане, способных помочь ему добраться до дома с его драгоценным грузом.
Спустя несколько часов, сидя в углу своей спальни, добивая очередную пачку Мальборо, не отводя взгляда от Йена, аккуратно уложенного на свою кровать, Микки Милкович понял, что удары отца, нанесенные ему в порыве гнева, свадьба, беременность шлюхи, теперь именуемой его женой, и его собственные никчемные попытки избавиться от наваждения с огненной макушкой и блядскими веснушками, провалились с треском.
Едкий дым, которым была пропитана уже вся комната, попадал в глаза, раздражая слизистую, а тихое посапывание с кровати, подстроенное под равномерное дыхание спящего на ней парня, оставалось единственным звуком в тишине темного помещения, заставляя брюнета всего обратиться в слух.
Светлана, стоявшая в дверях в одном лишь махровом полотенце после душа, обхватив ладонями свой уже довольно больших размеров живот, задала свой молчаливый вопрос, когда первая слезинка скатилась по щеке ее мужа:
«Мне пора спать, Микки, убери это отсюда».
«Нет, это ЕГО место» увидела она в глазах Милковича, и, развернувшись, отправилась на диван в гостиной.
========== Хроника ==========
Некоторые болезни из острой формы переходят
в хроническую, сопровождая больного
на протяжении многих лет.
Уснуть так и не удалось.
Затекшие ноги гудели и горели, когда Микки Милкович поднялся с пола, потирая заметно покрасневшие и опухшие за ночь глаза, щипавшие от соленого раствора, продолжающего генерироваться слезными железами почти до самого утра.
Галлагер, широко раскинув руки, валялся на полу, куда успел грохнуться с кровати в момент очередных своих ночных метаний на простынях, произнеся что-то смутно напоминающее имя брюнета, дернувшегося было навстречу размалеванной кукле, но не сумевшего подняться на ноги – никотиновый передоз и слабость конечностей надолго заперли Милковича в темном углу его спальни.
Решив, что рыжий проспит как минимум до обеда (в уме прикинув, насколько сильно этот пидор был накачан наркотой), Микки вышел из комнаты и под пристальным взглядом жены, гремевшей на кухне сковородками, направился к входной двери, намереваясь отправиться в «Алиби», чтобы забрать причитающиеся проценты от очередной ночи, отработанной шлюхами, и, возможно, опрокинуть пол-литра пива, чтобы горечь смолы двух выкуренных за ночь пачек сигарет, наконец, сошла с языка.
Бутылка пива переросла в еще три таких же, а снятие прибыли с борделя – в продолжительные разборки с шалавами, рассевшимися за столиками в зале бара, вместо того, чтобы обслуживать очередных уебков, желающих потратить лишние бабки на дрочку.
– Это чё за курорт? У нас наверху уже очередь из клиентов, у которых стояк штаны рвет, – подходя к двум особо вольготно чувствующим себя шлюхам, прорычал Микки, указывая на лестницу. – Работать! – приказал он, переводя взгляд на входную дверь, в которую только что ввалилась его блядоженушка.
– Прдчки, – в очередной раз переходя на русский, прекрасно зная, насколько сильно это бесит ее мужа, проговорила Светлана, расстегивая дубленку и проходя к стойке.
– Эй, ты, не смей отлынивать, только потому что у тебя мохнатка с киндер-сюрпризом, – направляясь к девушке, недовольно проворчал Милкович, вспоминая об отпуске жены, что затянулся, кажется, на слишком длительное время. – Еще раз опоздаешь, штраф полтос.
– Мохнатка? – услышав заинтересовавшее ее слово, спросила Вероника, помогающая мужу с баром.
– Не хочет бриться, – пояснил брюнет, скривившись.
– Мне нравится, какой меня сотворил Бог, – огрызнулась Светлана.
«Тебя и отряд мандавошек, поселившихся в этих зарослях» – воспаленный и уставший мозг Милковича тут же сформулировал ядовитое замечание, не успевшее сорваться с языка, потому что его жена вновь открыла рот:
– Морковкин ушел, – проговорила шалава, а все негодование от опоздания ее на работу и смелости, хуй пойми откуда взявшейся, сошло на нет, сменяясь мыслями о конопатом, вновь сбежавшем в неизвестном направлении.
– Какой морковкин? – вновь поинтересовалась Ви, уши которой, кажется, пора было бы уже патентовать как сверхчувствительные локаторы.
– Он знает, – хмыкнула Светлана, наблюдая за реакцией мужа, который, кажется, и вовсе забыл о намечающемся было скандале.
– Куда он ушел? – наконец придя в себя, спросил Микки, быстрым взглядом пробегая по собравшимся вокруг людям.
– Не знаю. Я заставила его уйти. После рождения ребенка ему тут места не будет, – выплюнула девушка в лицо брюнета и, не дождавшись ответа, направилась к лестнице, чтобы начать свой первый после продолжительного отпуска трудовой день.
– А меня ебет? – прокричал ей вслед Милкович, обернувшись на Кевина и Веронику, не сводивших с него заинтересованных взглядов. – И мохнатку, блять, побрей! – следуя за женой наверх, проорал он, подавляя желание кинуться к входной двери, что возникло, как только жена сообщила об уходе Галлагера.
Новые поиски рыжего Милкович решил начать с его дома, надеясь, что протрезвев, Йен направится повидаться с родными, и, если и не останется там, то хоть сообщит близким о своих планах.
– Йен тут? – не потрудившись постучать, распахнув всегда открытую деверь дома Галлагеров, спросил Микки семейство, собравшееся на кухне.
– Наверху, – кивнув в сторону лестницы, ответила Фиона.
– Йен дома? – хором прокричали все остальные, срываясь с мест, догонять уже успевшего подняться на второй этаж брюнета.
ЕГО он нашел в спальне: сидя на своей койке, подтянув коленки к груди, Галлагер что-то царапал ручкой на старом блокноте, даже не подняв головы, когда дверь его комнаты отворилась, впуская внутрь Милковича, лишь бросив на того быстрый взгляд исподлобья, вновь возвращая свое внимание к помятым листкам, испещренным его мелким почерком, большая часть которых уже валялась на кровати.
– Видел, ты ушел, забрал все барахло… – начал Микки, закрывая деревянную створку, проходя вглубь помещения.
– Твоя невеста угрожала мне молотком, – ответил рыжий, не потрудившись посмотреть на собеседника, выводя очередную лопасть у нарисованного вертолета.
Такое заявление, конечно, удивило брюнета, обещая потасканной бляди, которую Галлагер отказывался назвать его женой, как минимум пару едких словечек по возвращению домой.
Но сообщить об этом рыжему Микки не успел, ведь дверь комнаты, что он закрыл буквально пару секунд назад, вновь распахнулась, впуская в комнату еще троих Галлагеров, тут же обступивших брата, поспешившего подняться с кровати, заваливая того вопросами, на которые Йен с радостью отвечал, даря семье свою фирменную улыбку, чего не скажешь о Милковиче, примостившемся возле тумбочки в стороне, который не был удостоен конопатым даже мимолетного взгляда.
Брюнет не следил за ходом разговора, но треклятое «проблемы в отношениях» и глаза кудрявого, прожигающие на его лбу невъебенных размеров дырень, заставили Микки прислушаться, переключая внимание с бритого затылка рыжего, на его старшего брата, вдруг решившего прийти на помощь:
– Ну, ты в порядке? – спросил Лип Йена, наконец, перестав пялиться на Милковича, сжавшегося под его пристальным взглядом.
– Да, все хорошо, – отчитался тот, едва заметно улыбнувшись.
– Ладно, пойдем тогда поужинаем, ботаны, а с тобой попозже поговорим, да? – разворачивая младших к двери, спросил Филлип рыжего, и, еще раз посмотрев на Микки, нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу возле стенки, ушел вниз.
– Да, попозже, чувак, – ответил Йен, опускаясь на кровать, вновь возвращаясь к своей писанине, будто позабыв, что в комнате кроме него есть еще кто-то.
– Вернешься? – дождавшись, когда дверной замок щелкнет, спросил брюнет, не поворачивая головы.
– Посмотрим, – ответил Галлагер, наконец, поднимая глаза на Микки, – а ты мне будешь сосать, когда я захочу? – но взгляда этого Милкович не заметил.
– Да иди в пизду, – огрызнулся брюнет, прихуев от наглости конопатого, вдруг решившего развести его на минет, будто позабыв, что все предыдущие подобные попытки обычно заканчивались красноречивым посылом по всем известному адресу, или короткими ударами под ребра, после которых с Милковича по традиции слетали штаны, обещая Йену как минимум пару оргазмов.
Рыжий усмехнулся, и, вновь опустив голову, продолжил царапать что-то в своем злоебучем блокноте.
– Что пишешь? – через пару минут разглядывания огненной макушки, решил спросить Микки, надеясь, что грубый отказ от оральных ласк не станет окончанием едва ли завязавшейся беседы.
– Разное, – ответил Йен, усердно выводя очередную закорючку на бумаге, – заметки, идеи, – уточнил он и замолк, сосредотачивая теперь все свое внимание на ебаной книжице.
– Ладно, буду, – осипший голос произнес едва различимо, вынуждая Галлагера вновь поднять голову, заставляя, наконец, зеленые глаза встретиться с широко распахнутыми голубыми, обладатель которых старался лишний раз не моргнуть, опасаясь того, что рыже-конопатое видение вновь растворится в воздухе.
– Что будешь? – решил уточнить Йен, прекрасно понимая, что имел ввиду Милкович, не сумев сдержать едва заметной улыбки, растянувшей его губы против воли, и вмиг участившегося сердцебиения.
– Ты что, хочешь, блять, чтобы я это вслух сказал? – Спросил Микки, сбиваясь с дыхания, не смея отвести взгляда от улыбающегося теперь широко и открыто Галлагера.
НИКОГДА!
– Будешь сосать мой член, – пришел на помощь рыжий, и зелень светящихся изумрудных глаз, отражающих тусклый свет лампочки, раскачивающейся под потолком, не позволила брюнету возразить. – Когда я захочу, – добавил Йен, а зрачки, размеру которых Милкович удивлялся еще вчерашним вечером, вновь расширились, пряча от взгляда брюнета малахитовую радужку, оттенок которой, кажется, навеки заменил в палитре Микки обычный зеленый.
ВСЕГДА!
«Когда, сука, захочешь» – пронеслось в голове брюнета, и его колени соприкоснулись с полом галлагеровской спальни, а дрожащие пальцы, не желающие слушаться своего хозяина, потянули пряжку ремня рыжего и ухватились за собачку ширинки, торопясь освободить уже затвердевший член Йена, по которому Милкович соскучился ничуть не меньше, чем по его обладателю, запрокинувшему голову от неожиданных действий Микки, улыбаясь своей блядской кривоватой ухмылкой.
***
Как получилось так, что Милкович переехал в резиденцию Галлагеров со всем своим барахлом, водруженным в старую дырявую наволочку, он не смог бы ответить даже себе.
Когда на смену привычной яичнице на завтрак пришли оладьи, в огромном количестве приготовляемые на рассвете рыжим, похожим на ебаный Энерджайзер, весело прыгающий возле плиты, подпевая очередному треку из своего плейлиста, едва ли проспав пару часов после смены в блядском притоне под вывеской ночного клуба, в котором тот продолжал вкалывать несмотря на протесты брюнета, Микки не знал.
Почему жесткий пол возле койки Галлагера казался Милковичу мягче собственной двуспальной кровати, а старая куртка теплее любимого пухового одеяла, брюнет не мог даже предположить.
Просто одно обычное утро после возвращения Йена домой, когда Микки Милкович проснулся в галлагеровской комнате, переросло в недельное пребывание в переполненном орущими родственниками рыжего жилище.
А визит Мэнди, сообщившей брату о том, что Светлана, наконец, решила выпизднуть своего блядского выродка, привел Микки к сопровождаемому саркастическим «поздравляшки» от конопатого признанию перед приютившим его семейством.
Просто обычное «подлить?», произнесенное на кухне Галлагеров брюнетом, проходившим к столу с наполненным ароматным напитком кофейником, когда он заметил опустевшую кружку Йена, стало само собой разумеющимся.
А приглашение рыжего отправиться с ним на его проблядушную работенку, поначалу воспринятое в штыки, вдруг показалось очень даже заманчивым, когда Йен кинул Микки ключи от дома, попросив закрыть за ними дверь.
Но ненадолго.
Сидя в темном углу «Феюшки» потягивая золотистую жижу из пузатого стакана, закусывая ту ногтем большого пальца, Микки Милкович подобно цепному псу рычал и сжимал зубы, наблюдая за толпой великовозрастных пидарасов, собравшуюся возле подиума, на котором тряс своими костями рыжий, решивший даже майки сегодня не надевать, оставляя единственным предметом своей блядоуниформы лишь золотистые боксеры, сливающиеся в темноте помещения с бледным поджарым телом, да крохотный галстук, болтавшийся на шее.
Одним большим глотком допив виски и отодвинув стакан в сторону, брюнет резко вскочил с места, заметив тянущуюся руку с облизанной пятью секундами ранее двадцаткой особо активного сегодня клиента клуба, не в первый раз уже искавшего путь в трусы Галлагера, благодарно принимающего наличку за резинку своих боксеров.
Вцепившись в предплечье лысоватого мудака, не успевшего получить желаемого, Микки отволок того в сторону, утробно прорычав:
– Протянешь пальцы к тому херу, каждый сустав тебе выломаю, – угрожающий тон и ярко горящие ненавистью и злобой голубые глаза брюнета не оставляли сомнений в реализации произносимых угроз, – все пятнадцать.
– Угомонись, бойцовская рыбка, всяко их всего четырнадцать, – ответил жирный пидор, махая ладонью перед лицом Микки, облизывая губы, кажется, даже не подозревая, что от удара в челюсть его отделяют всего доли секунды.
– Ты чё, сука, жить устал? – тут же оскалился Милкович, налетая на дюже смелого мудака, пытаясь удержать чесавшиеся кулаки ниже пояса, прекрасно понимая, что драка – не лучшее завершение едва начавшегося вечера.
Хер знает, сколько еще накаченных хуестимуляторами уебанов придется отгонять от сцены, на которой все продолжал скакать Галлагер, широко улыбающийся теперь от представшего его взору зрелища.
Вторая угроза сработала верно: плешивый обмудок исчез из поля зрения Микки, сосредоточенно пересчитывающего фаланги и суставы своих пальцев, не замечая уже спустившегося с возвышения рыжего, подкравшегося к нему со спины.
– Пригласили домой к одному из постоянных клиентов, – проговорил Йен, как только Милкович обернулся. – Это весело, – добавил он, не встретив энтузиазма брюнета от озвученного предложения. – Что не так с весельем? – спросил, заметив недовольно поджатые губы и бегающий по танцполу остервенелый взгляд голубых глаз.
– Все так, – ответил Микки не без сарказма, – пока в этом не участвует жирный пидор, сующий тебе руки в… – но договорить не успел: Галлагер потянулся к нему, пытаясь поцеловать, вмиг лишая тут же отскочившего от него Милковича дара речи от столь нахального жеста.
«Какого хуя, блять?
Ебанулся, что ли?»
Но растянувшиеся губы рыжего и взгляд зеленых глаз, указывающий куда-то за спину брюнета, не позволили произнести этого вслух.
Оглянувшись, Микки понял немой посыл.
«Всем похер» горело яркой неоновой вывеской над танцполом, освещая слившиеся в поцелуях и различного рода ласках радужные парочки, напоминая Милковичу о том, клиентом какого рода заведения он сегодня выступал.
А ехидная улыбка танцора и его язык, уже не в первый раз облизнувший пересохшие губы, не позволили долго сомневаться.
«Сука рыжая» – всплыло где-то в подсознании, когда Микки сделал широкий шаг навстречу продолжающему скалиться Галлагеру, хватая того за бритый затылок татуированными пальцами, притягивая к себе, впиваясь в рот Йена своими губами.
Сухой недопоцелуй в фургоне у дома галлагеровского ебыря, которого они решили грабануть на досуге; яростный, полный слюны и зубов поцелуй перед собственной свадьбой, закончившийся охуительным трахом, с последующим побегом и расставанием, тут же пронеслись перед глазами брюнета, стоило только опустить веки, вызывая лишь горькие черно-белые воспоминания и тупую боль в области сердца.
Тут же сменяемые ярким фейерверком, взорвавшимся где-то в груди, обжигая своими искрами каждый нерв, когда язык Йена, по-хозяйски раздвинув губы Микки, проник внутрь, переплетаясь с его собственным, не посмевшим совершить столь смелый шаг, враз выбивая из головы Милковича все возможные мысли, заставляя полностью отдаться неожиданному поцелую.
***
– Вместе, – ответил Микки разбудившему его гомосеку, решившему с утра пораньше озадачить его мозг невъебенной сложности вопросом.
«Вы только вчера познакомились, или вы вместе?» – потирая руки, вопрошал хозяин лофта, стоя рядом с кроватью, заботливо приютившей этой ночью Милковича, указывая на посапывающего рядом Галлагера.
– Клево, повезло тебе, чувачок, – заметил мужчина и направился на кухню, чтобы поджарить гостям яичницу.
«Повезло тебе» вторил в голове Микки голос очкарика, приебавшегося к нему вчерашним вечером, когда рыжий отправился за напитками.
– Повезло, – едва слышно прошептал брюнет, поворачивая голову к спящему Йену, не сумев сдержать улыбки.
– Я не вернусь, – ответил Милкович Светлане, ввалившейся в дом Галлагеров одним ранним утром, крепко прижимая к груди маленького человечка, больше походившего на дешевую резиновую куклу, когда девушка начала отчитывать мужа за отсутствие, вымогая нехилую сумму зеленых, попутно угрожая тому разборками с Терри, что на днях должен был откинуться с тюряги, обещая Микки немало головной боли.
– Мы чё тебе, пара пидоров на продажу, что ли? – возмутился брюнет, услышав определенного рода предложение «прокатиться по району», озвученное водителем Мерседеса, припарковавшегося возле входа «Феюшки», где Милкович поймал Йена перед его сменой тем же вечером.
– Да, – улыбнулся мужчина, озвучивая очевидный для себя ответ.
– Это тебе, сука, не Макдак, через окно продажи нет, – огрызнулся Микки, даже не подумав о том, чтобы подключить к диалогу кулаки, обычно вступающие в разговор сразу после намека на его нетрадиционную ориентацию.
Но пару оскорблений и средний палец, вскинутый над головой, все же, нашли своего адресата в лице презентабельного вида водителя дорогого авто, поблескивающего золотым Ролексом из окна.
А острая коленка провела короткое, но продуктивное свидание с седой мошонкой престарелого обмудка, попавшегося на смазливую бледную мордашку рыжего, подмигивающего, сидя на противоположном конце барной стойки, приглашая того подняться в номер.
Запихивая в карманы джинсов отработанные Булгари и несколько хрустящих купюр, покинувшие бумажник пидора-адвоката, скрючившегося на полу, Милкович бросил быстрый взгляд на примостившегося на тумбочке Галлагера, широко улыбающегося от представления, разыгранного брюнетом после неосмотрительного предложения сегодняшней их жертвы предоставить свои гениталии в распоряжение рта рыжего.
– Мы в расчете, – бросая на барную стойку «Алиби» тугой зеленый цилиндр, проговорил Микки, обращаясь к жене, спустившейся со второго этажа проводить очередного своего клиента к выходу, особо не вникая в рассказы той об отце, ебаном мудаке, продавшем дочурку на панель за пару сотен, в честь которого Светлана вдруг решила назвать своего блядского высерка.
– Возвращайся домой, – завела старую песню девушка, хватая мужа за локоть, разворачивая к себе. – Туда, где тебя ждут.
– Мы так не договаривались, – огрызнулся Милкович, вырывая руку.
– Возвращайся домой, – повторила Светлана, скривившись от боли, когда грубые татуированные пальцы ухватились за ее тонкое предплечье, ощутимо сжимая, обещая пару синяков уже к вечеру.
– Пиздани еще хоть слово о том, что тебе, по-твоему, известно, и ребенок твой будет сиротой, клянусь, – каждая угроза, брошенная девушкой в гостиной Галлагеров, всплывала в памяти, заставляя увеличить силу нажима ладони, звучно скрипя зубами, сдерживая животное рычание, вызванное хуй пойми откуда взявшимся вызовом в глазах потасканной бляди, чье имя было выведено в свидетельстве о браке Милковича.
– Возвращайся, – но никакие угрозы, кажется, не могли остановить новоиспеченную мамашу, – а не то пеняй на себя, – проговорила девушка, потирая руку, отпущенную мужем, уже спешившим к выходу.
***
– Микки твой парень? – услышал Милкович голос Карла, охуенно любопытного малолетнего дрочера, являющегося по совместительству братом рыжего, сующим свой длинный нос, куда не следует, не раз уже обломавшим намечающийся было оргазм, врываясь в комнату, которую Микки теперь был вынужден делить с ним.
– Мы вместе тусим, – задумавшись на секунду, ответил Галлагер, заставляя брюнета замереть за стенкой, прислушиваясь.
– Он спит в твоей кровати, – весомый аргумент, бля.
– У него ужасная семья, – и ответ не хуже.
– Ты любишь Микки? – ебааать, а вот это уже лишнее.
– Мне нравится, как он пахнет, – сопровождало выход Милковича из своего укрытия, совершенно не готового к тому, чтобы услышать честный ответ Йена.
– А нахера ты такие тупые вопросы задаешь? – не удержался он от комментария, проходя в ванную.
– Когда спишь, ты помилее, – послышалось из коридора в ответ, но брюнет уже не слушал.
Какого хера мелкий еблан завел эти разговоры?
Какого, блять, хуя Микки вдруг приспичило нарисоваться на горизонте, чтобы услышать ЭТО?
– Мне сегодня нужно в церковь, на крестины, – сообщил брюнет Галлагеру, появившемуся в ванной через несколько минут.
– Думал, тебе пофигу, – ответил тот, облокотившись на дверной косяк, рассматривая в отражении зеркала лицо своего «не парня».
– Так и есть.
– А зачем тогда идешь? – не унимался рыжий, решив продолжить допрос.
– Это ж мой сын, чувак, – кажется, впервые обозначив свое родство с мелким выродком, проговорил Милкович, смывая, поворачиваясь к раковине, чтобы сполоснуть руки.
– Ладно, пойду оденусь, – направляясь в их комнату, ответил Йен, на ходу стягивая майку.
– Эй, не, не-не-не, не обязательно, – вслед ему прокричал брюнет, останавливая Галлагера в дверях спальни. – Сам туда схожу. Вернусь через пару часов.
Черт, Мик, тебе это ничего не напоминает?
– Ты не хочешь, чтобы я шел? – но реакция рыжего на этот раз была совершенно другой: хватая Милковича за грудки, прижимая того к стене, недовольно поджал губы тот, задавая очередной вопрос.
– Лучше не надо, крутой ты наш, – сменив позиции, отталкивая Йена уже к противоположной стене, улыбнулся Микки, прижимаясь к полуобнаженному бледному телу, чувствуя легкий толчок заинтересовавшегося разговором члена в своих штанах.
– Для тебя, может быть, – и холодные пальца Галлагера на своей мошонке, совершенно не в том смысле, которого он так желал.
– Ты чё мне яйца выкручиваешь, а? – поспешив отстраниться, пробормотал он, направляясь в комнату, чтобы избежать неприятного разговора.
– Мне вот интересно, пара мы или нет? – но, кажется, у рыжего были другие планы.
Что ж сегодня за день откровений такой, блять?
– Конечно, да, – ответил Микки, повалив Йена на кровать и забираясь сверху, чувствуя острое желание поцеловать СВОЕГО ПАРНЯ, тут же отметаемое на задний план мыслями о снующих по дому родственниках рыжего и намечающейся скорой встречи с отцом, выходившим из тюряги сегодня.
– Прячущаяся ото всех пара? – Да хули ты приебался?
– Эй, пока этот метод работает, – ответил Микки совершенно не то, что планировал, ведь член конопатого, упирающийся в его задницу благодаря занятым ими позициям, сводили на нет возможность генерировать оскорбления, угрозы или сарказм.
– Но он начинает мне надоедать, – а милковичевский стояк, невооруженным взглядом уже различимый под тканью штанов, кажется, не был таким же ротозатыкательным аргументом для Галлагера.
– Господи Иисусе, – выдохнул Микки, поднимаясь, оставляя рыжего на кровати в гордом одиночестве, не желая обычное морозное утро омрачать пидарестическими нежностями, на которые было настроился Йен. – Может, позволишь мне разобраться со всей этой херней, прежде чем я разберусь с твоей херней? – Милкович и сам не понял, что он хотел этим сказать, но продолжать разговор он был не намерен.
Как и видеть Галлагера на крестинах своего сына, на которых должен был появиться Терри, опасаясь возможного срыва отца и нескольких выстрелов в рыжую башку из ствола, всюду таскаемого с собой старшим Милковичем.
Но этим двоим, кажется, было насрать на желания брюнета.
Терри так и не появился в церкви, чего не скажешь о рыжем, нарисовавшимся в дверях в самом разгаре подготовительного процесса, вызывая недовольную гримасу на лице русской шмары и участившееся сердцебиение Микки, озирающегося на вход всю церемонию «омовения младенца».
– Скажи своему парню, чтобы ушел, – приказала Светлана, подходя к мужу в баре, куда было перенесено торжество, укачивая сына на руках, бросив полный ненависти взгляд на рыжего, сидевшего в стороне, развлекаясь с орешками. – Явился, не запылился. Скажи, чтоб валил, или я скажу, – молоток с собой, что ль, прихватила?
– Ладно, ладно, – кивнул Микки, понимая, что скандала избежать не удастся, если он не отправит Галлагера домой. – Светлана хочет, чтобы ты ушел, – проговорил он, подходя к Йену.
– А ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил рыжий, прекрасно зная ответ.
– Нет, не хочу, чтобы ты уходил, – да, хочу, пока ты еще ходить можешь, ведь перспектива переломанных конечностей была уже на подъезде. – Но все станет проще, если ты уйдешь, – осторожно намекая Йену о своих желаниях, добавил Микки.
– Для тебя, может быть, а для меня? – парировал Йен.
Ебаный в рот, тебе что, сука, утра мало?
– Ты именно здесь хочешь провести свой выходной? – последний аргумент был озвучен Милковичем под нервный смешок рыжего.
– Но ты же здесь, – и тут же был отправлен в нокаут безапелляционным собратом в ответ.
– Дай мне пару часов, встретимся у тебя дома, – на смену предложениям пришла просьба.
– Если заставишь меня уйти, не возвращайся, – но и она не смогла пробить стену галлагеровского упрямства.
– Ты хули ведешь себя как баба? – заметно подзаебавшего Милковича за этот день.
– Мне надоело жить во лжи, а тебе нет? – продолжал вещать рыжий, поднимая глаза на Микки, встречая недовольный взгляд голубых глаз своего парня.
– Я не лгу тебе, – ответил тот, теряя терпение.
– А всем остальным? – но рыжего уже понесло.
– А не срать ли на всех остальных? Какая, в пизду, разница, если я им врать буду? – не понимая, к чему клонит Галлагер, начинал заводиться брюнет.
– Потому что… – и рыжий последовал его примеру, – ты не свободен, – прошипел он, поднимаясь со стула, крепко сжав кулаки и поджав губы, прожигая Милковича своими глазами.
– Йен, свободным меня делает то, что происходит между нами, – перед которыми Микки был бессилен. – А не то, что известно этим мудакам.
Галлагер открыл было рот, чтобы ответить, но пошарпаные двери «Алиби» распахнулись, впуская дедушку виновника торжества, вальяжно шествующего вдоль столиков к своему вмиг отскочившему от рыжего сыну, поспешившему схватить кряхтящий сверток из пластмассовой переноски, заканчивая неприятный разговор.
Папаня вернулся, блять.
Велкам, ёпта.
– Пошли, поговорим, – нарисовавшись за спиной Микки, позвал Йен спустя пару часов, врываясь в разговор Милковича с женой, вновь решившей припугнуть брюнета отцом, уже заметно поднабравшимся за соседним столиком, рассказывающим друзьям и родственникам о том, сколько ножевых нанес своему сокамернику, неосмотрительно намекнувшему ему о ректальных стимуляциях.
– Чё такое? – спросил Микки рыжего, допивающегося свою бутылку Егера, подходя к нему сразу после обильно сдобренного угрозами и оскорблениями монолога, протараторенного в лицо советcкой шмаре.
– Хотел сказать, что ухожу, – ответил Галлагер, хватая со стула свою куртку.
– Ладно, дома увидимся, – вздохнул с облегчением Микки, чувствуя, как, наконец, крепко сжимающая его жопу железная рука «наочке» ослабила хватку.
– Нет, не-а, – но, кажется, зря. – Все кончено, – отрезал Йен, обернувшись.
– Ты чё, блин, несешь? – подходя ближе, возмутился Милкович, заглядывая в лицо рыжего, на котором, он готов был поклясться, заметил небольшую блестящую дорожку.
