Текст книги "Людям нравится верить в сказки (СИ)"

Автор книги: thewestwindchild

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Кейси хотела бы слышать его, а не просто слушать, качая головой, но всё казалось слишком нереальным. Она несколько раз незаметно щипала себя под ребрами и продолжала кутаться в тонкий кардиган, натянув рукава так, чтобы скрыть ненавистное кольцо, которое все еще укоризненно блестело, стоило оказаться у источника света.

Несмотря на поздний час, и на то, что через несколько часов нужно было заваривать кофе и собираться на работу, они продолжали бесцельно ходить по улицам, сворачивая и возвращаясь к её дому.

– … И тогда я говорю ему: «То, что вы видите за стеклами своих очков -старость». Ты бы стала носить эти отвратительные очки в оправе из прозрачного пластика? Да, никто бы не стал! – со стороны казалось, что Барри прорвало на истории после долгого отлучения от света. – Кстати, рад, что ты научилась сочетать цвета! Отличная комбинация черного трикотажа и вишневого шелка. Если бы это был карминно-розовый, то ты бы выглядела, как все эти попсовые девицы. Кейси! Ты вообще слушаешь меня?

Сжав губы в тонкую полоску, она отрицательно покачала головой.

Прежние сомнения в собственных мазохистских симпатиях теперь казались надуманными. Как она могла усомниться в чистоте своих чувств?

Противоречивых, перманентных и сумасшедших.

Когда вы не осознаете происходящее внутри вас, снаружи это кажется судьбой.

Карл Густав Юнг

Комментарий к IX – О долгой разлуке

* – Фелония (англ. felony) – понятие в англосаксонской системе права, означающее преступление.

** – В фильме, когда Кейси обнаруживает 23 видео каждой личности, под 16 номером – Энсель, а под 21 – Мэри Рэйнольдс.

========== X – О благих помыслах во имя любви ==========

Прощай! Тебя удерживать не смею.

Я дорого ценю любовь твою.

Мне не по средствам то, чем я владею,

И я залог покорно отдаю.

– 87 Сонет. Уильям Шекспир

Большие города всегда привлекают людей из Коннектикута.

Большие города привлекают кого угодно, кто засиделся в постоялом болоте своего родного города. Для кого-то это единственный шанс реализовать себя, а для кого-то потеряться в этом водовороте раз и навсегда.

Кейси не любила быть у всех на виду, а это подразумевали небольшие города, где каждый знал друг друга с пеленок и мог освежить твою память, забудь ты хоть какой-то фрагмент из своей унылой, однообразной жизни.

Чем меньше город, тем больше в нем сплетен.*

Кейси любила Нью-Йорк именно за эту гущу событий, в которой ты становился лишь маленькой песчинкой, скромным наблюдателем большой азартной игры под названием жизнь, где каждый шаг просчитывался взрослыми наперед. Она знала, что вероятность случайной встречи с тем или иным человеком в крупном городе равна нулю, если нет информации больше, чем твой внешний облик.

Стоя на одной из самых узнаваемых площадей в свете многочисленных неоновых вывесок, Кук казалось, что сейчас она находится в самом центре вечного двигателя, пропуская сквозь себя киловатты людских жизней, переработанных и растертых Имперским штатом.**

В городах, подобных Нью-Йорку, выживают лишь самые сильные, те отчаянные, кто не боится поставить на кон все.

Даже находясь здесь с человеком в розыске, примкнувшим, как и большинство туристов к большому экрану, транслирующему происходящее в реальном времени, Кейси ощущала себя в безопасности.

Маленькая прогулка по городу никому не навредит.

Позади неё раздался восторженный крик девушки, которой её возлюбленный сделал предложение в свете ярких рекламных огней, не уступающих ни на минуту Вегасу.

«Я люблю тебя».

Три слова, произнесенных от всей души, переполненных счастьем. Кто-то из туристов зааплодировал, считая это своим долгом, а несколько тронутых романтичностью главного героя девушек поспешили смахнуть слезы, в тайне надеясь на то, что когда-нибудь им сделают предложение на Бродвее.

На Таймс-Сквер много полицейских, обязанных защищать доблестную честь и охранять посетителей центральной площади Манхэттена. Один из них игриво подмигнул Кейси, дотрагиваясь рукой до рычага включения рации, шум которых пробивался сквозь любые разговоры.

«Группа захвата. Стрельба на поражение».

Она не успевает осмыслить данные слова, как тело Кевина пронзают одна за другой бронзовые пули, будто бы нацеленные на убийство каждой из двадцати трех личностей. Последний патрон, пришедший на голову, размозжает череп.

Крики и собственные рыдания застывают в горле, в то время как отступившая толпа делает из неё новую куклу для битья, пока жизнь не кончится, как в глупых видеоиграх, уведомив о проигрыше.

Последняя мысль, звучащая эхом, приобрела голос той девушки.

«Я люблю тебя».

***

Собственный крик невыносимо режет барабанные перепонки, когда Кейси распахивает глаза в помещении, принимающем смутные очертания нового пристанища Кевина.

Ночные кошмары с недавних пор вновь стали частыми гостями, и в этот раз не спасали даже горы прозака***, позаимствованного из шкафчика младшего персонала. Хватит с нее криминальных хроник, а еще историй об убийстве президента и детективов по вечерам.

Пробираясь по комнате, словно вор, она на ощупь вынула из сумки помятую пачку сигарет, принадлежавшую уже ей, а не кому-то. Глупая вредная привычка, последствия которой оставляли незаметный отпечаток на легких и пропитывали кожу и одежду.

После этого почти всегда следовал холодный душ и ранние сборы на работу, но сегодня было воскресенье, и позволить такую грубость в чужом доме было непозволительной роскошью, которую Кейси разрешила сама себе. Это крайний случай, как и все выкуренные ранее сигареты.

Руки все еще дрожали после столь реалистичных, на первый взгляд, сновидений. Мысль, что сны – это ответы на завтрашние вопросы, активно блокировалась в общем потоке сознания. Меньше всего хотелось знать, что плод воображения олицетворяет хоть что-то из будущего.

Сизый дым медленно заполнял комнату, поглощая её в свои объятия. Всё же в этом было что-то завораживающее, хотя бы по той причине, что дрожь в теле ненадолго утихала, позволяя раствориться в движениях, выведенных до автоматизма.

– Ты кричала.

Слишком неожиданно и громко для столь позднего часа.

Кейси даже не заметила, как Деннис оказался в дверном проеме и буравил её взглядом за пагубную привычку. Личности часто журили её за курение, в особенности Патриция, упоминающая, что леди несвойственны мужские пристрастия вроде табака.

Не покидало ощущение, что она – пойманный за стенами школы подросток, пытающийся доказать всем, а в первую очередь самому себе, что он уже взрослый и этим прибавит себе авторитета среди старшеклассников.

Столбик вовремя не сброшенного пепла падает на рубашку, крошась и оставляя серые следы.

Деннис шумно выдыхает, про себя считая до трёх, чтобы не накричать на неё за неряшливость. Мало того, что она курит и пропитывает комнату токсичными смолами, так еще и испачкала пеплом одежду и простынь. Кейси хотела оправдаться, и, как нашкодивший котенок, затереть следы преступления: стряхнуть на пол, затоптав носком туфель.

– Не двигайся, – будто читая мысли, отозвался Деннис, выхватывая из рук сигарету. – Сними рубашку.

Он оставил её, позволяя снять пропахшую дымом одежду без лишних взглядов и едких комментариев. Наверное, стоит отдавать должное, хотя бы за это. Несмотря на непоседливость Хедвига или нравоучения Патриции, они всегда оставляли ей возможность побыть одной, не нарушая личное пространство.

Кафель в ванной, как и прежде, идеально белый, словно в операционной.

Холодная мраморная плитка под ногами отрезвляет, как и сильный напор ледяной воды, бодрящий не хуже крепкого черного кофе. От влажных волос все ещё идет запах табака и приходится несколько раз, расчесывая кожу головы, тщательно промывать каждую прядь. В попытке стереть въевшийся в кожу дым, Кейси растирает старые шрамы и повреждения. Старая забава приводить себя в чувство путём боли.

В комнате уже было убрано постельное белье, а на матрасе покоилась стопка свежей одежды, состоящей из розовой кофты и юбки Джейд, которая была на несколько размеров больше, отчего при ходьбе то и дело норовила упасть.

Проследовав на кухню, откуда доносилась восточная музыка, Кейси застала уже Патрицию, заваривающую чай. С недавних пор у личности появилась одержимость различными сортами чая, и за несколько недель Кук посчастливилось опробовать больше половины ассортимента, предлагаемого супермаркетами.

– Сэндвич?

Спрашивать о содержимом было бесполезно.

– Можно кофе?

– Кейси, ты же взрослая девочка и должна знать, что нельзя принимать кофе на ночь. Собьешь себе биологические часы! – женщина погрозила пальцем, как маленькому ребенку, поставив на стол чашку с чаем. – Пуэр намного полезнее твоего кофе. Мёд?

Кейси отрицательно покачала головой, всматриваясь в янтарную жидкость. Вид воды, даже в таком своеобразном состоянии успокаивал, как и тот факт, что её бессонные ночи проходят с личностями Кевина, а не с заботами о его нахождении.

За две недели с их встречи он так ничего и не рассказал путного о своей новой деятельности и о том, как и где ему удалось скрываться от закона. Наверное, нужно радоваться этому, исходя из фразы «меньше знаешь – крепче спишь».

– Расскажи нам, что тебя беспокоит. Это связано со зверем?

– Я долго кричала?

– Достаточно, чтобы перебудить нас всех. Ты не должна бояться зверя, – широкая рука, никак не вязавшаяся с образом женщины, сжала её запястье в успокаивающем жесте. – Он не тронет тебя, а больше у тебя нет повода для беспокойства.

Поводов было более чем достаточно. Патриция перехватила пальцы, вновь всматриваясь в огранку камня и пытаясь на глаз оценить стоимость кольца.

– Предсвадебная лихорадка, наверное, так вдохновляет, – несколько мечтательно отозвалась она, жалея, что в этой жизни ей не суждено стать настоящей женщиной и примерить подвенечное платье. – Малютка моя, у меня уже есть несколько эскизов, и я уверен, что ты будешь самой красивой невестой.

Барри.

По ночам личности менялись буквально по щелчку пальцев. Кажется, на них, точно на оборотней, ещё влияли фазы луны.

Кейси вздрогнула от одного упоминания Люка и предложения, которое до сих пор не было отклонено. Она каждый день обещала, что сегодня точно позвонит ему и выразит свое сожаление, но всякий раз откладывала на следующий.

Страх – наша самая сильная отрицательная эмоция, заложенная природой.

– Пожалуйста, давай не будем об этом, и без того тошно, – Барри хотел было принести и показать результат своих ночных трудов, как был остановлен. – Я верю, что они прекрасны, но я не выйду замуж.

– Почему? – голос принадлежал отнюдь не модельеру, а скорее Патриции. – Почему ты до сих пор не отказала ему?

– Я боюсь его, – почти шепотом призналась Кейси, уставившись в пол. Эта тема была слишком личной, и одно ее упоминание воспринималось болезненно. – Я боюсь, что он будет преследовать меня, если я откажу или разозлится, услышав отказ, и причинит боль.

– Это вряд ли, – отмахиваясь, зашепелявил Хедвиг. – Если бы он тебя преследовал, мы бы об этом знали, и мистер Деннис принял бы меры.

Знали?

– Как давно вы вернулись? – если и выяснять что-то, то только через мальчика.

– Почти сразу, но мне нельзя об этом говорить. Мистер Деннис запрещал нам искать с тобой встреч, хотя сам каждый день продолжал следить.

Целых пять лет сознание Кейси рисовало худшие картинки того, что могло произойти при поимке, и то, в каких местах ему придётся скрываться, в то время как он всё это время был здесь, да к тому же продолжал следить за ней.

Волна неприязни и агрессии вылилась в желание отвесить звонкую пощечину.

– Зачем ему нужно следить за мной? – потребовались титанические усилия, чтобы не сорвать голос на крик.

– Ты же глупая, как и Кевин, – без всякого чувства такта произнес Хедвиг, пожимая плечами. – А еще слепая, потому что никогда не смотришь по сторонам. Тебя нужно защищать, а по этой части у нас Деннис. Ему, кстати, не нравится твой жених.

Какое совпадение.

– А были еще причины, чтобы вернуться обратно?

– Нью-Йорк – столица мира, детка.

Сознание снова принадлежало Барри, но разговор не вязался, и Кейси оставалось лишь время от времени делать маленькие глотки остывшего чая, потерявшего всякий вкус и обдумывать собственную жизнь.

Заботы о том, что на следующей неделе будут известны результаты суда над дядей, мысли о замужестве и о том, что все это время неприятности обходили её стороной не без помощи Денниса, взявшего на себя роль защитника. Конечно, об этом можно было догадаться раньше, что он будет продолжать свою деятельность, но не захочет показываться, становясь кем-то вроде Бэтмена.

Этому было логичное объяснение – он хотел, чтобы Кейси, наконец, получила должный покой и прожила обычную жизнь, которую заслуживала, как и любая женщина. Возможно, здесь не обошлось без влияния Патриции, ставшей ярой феминисткой, глядя на собственную жизнь, заключенную в мужское тело.

***

Кейси уже несколько часов сидела в одиночестве, то и дело рассматривая перспективы замужества и побега. Второй вариант казался куда привлекательнее первого, но одной ей не справиться.

Нужен тот, кому бы она доверяла, тот, кто помог бы выжить без страха засыпать, держа под подушкой заряженный пистолет. Под все категории подходил лишь единственный человек – Деннис. Он был необходим для того, чтобы жить дальше, не боясь преследований.

От собственного грубого расчёта со ставкой на выживание становилось тошно.

Куда бы ей ни пришлось отправиться, будь то соседний штат или другой континент, отделявший от прошлого океаном, человек, который будет сопутствовать и стоять на её пути одновременно – она сама. От себя не убежать и не спрятаться ни в одну кроличью нору.

Кольцо в последний раз блеснуло на пальце в лучах ламп накаливания, а после звучным эхом разлилось столкновение металла и гладкой поверхности стола.

Подарок нам не мил, когда разлюбит тот, кто подарил.****

На какое-то мгновение Кейси почудилось, что с нее сняли какой-то тяжёлый груз, напоминающий кандалы и пришла невесомость. Отныне она свободна от закона притяжения и уз нежеланного брака.

Чувство легкости уступило былой усталости и опустошенности.

Шаркающими шагами Кейси зашла в другую комнату, вопреки идеям о свободе и праве каждого на личное пространство.

О последствиях она подумает завтра, когда Патриция выскажет о манерах, которые должны быть свойственны приличной девушке, а еще о воспитании; и тогда, когда Деннис довольно повертит в руке кольцо, которое уже стало неким манифестом свободы, которой не хватало долгое время.

Но не сейчас.

Односпальная кровать порой мала и для одного человека, не говоря уже о двух.

Но неудобства волновали Кейси в последнюю очередь. Человеческое тепло и размеренное дыхание – все, что было нужно, как панацея от любых проблем. Никто, кроме него, не прогонит демонов и не защитит от изогнутых когтей чудовищ.

Комментарий к X – О благих помыслах во имя любви

* – Джон (Джозеф) Максвелл Кутзее. В ожидании варваров.

** – Прозвище штата Нью-Йорк «Имперский штат» (Empire State) приурочено к высказыванию Джорджа Вашингтона: «Штат Нью-Йорк будет базой нашей империи».

*** – Прозак или флуоксети́н – антидепрессант, улучшающий настроение, снижает напряжённость, тревожность и чувство страха. Плохо переноситься пациентами с психомоторным возбуждением, с тревогой и бессонницей.

**** – “Подарок нам не мил, когда разлюбит тот, кто подарил.” (Офелия) Гамлет, Шекспир

========== XI – О беззаботном детстве ==========

“…Вы столько всего повидали, что вполне могли бы впасть в уныние,

Но это не значит, что этим нужно злоупотреблять.

Хотя этого достаточно, чтобы свести вас с ума.”*

Если бы все пробуждения в её жизни были столь приятными, как в полдень воскресенья, то Кейси предпочла бы просыпаться каждую минуту.

Никакой перепалки соседей за стенкой, шумящих детей в коридоре, не поделивших десерт, и никаких машин. Но самое главное – никаких кошмаров.

Распахнув глаза, Кейси пыталась пересилить себя, чтобы не оббежать всю комнату и не начать смеяться без причин. Она чувствовала себя абсолютно счастливой, будто бы только что вытянула золотой билет на шоколадную фабрику или выиграла миллион долларов в лотерею. Хотелось дотронуться до всего, что есть в комнате, на улице, в городе, в мире.

В семнадцать лет она была пленницей, но теперь всё будто стало ярче. Ей хотелось сжечь все чёрные вещи из гардероба и вытащить из запылившихся коробок одно из самых ярких платьев, сшитых Барри, с глупой розовой юбкой-пачкой.

Грудную клетку переполнял смех, абсолютно не вязавшийся со всем происходящим. Кейси редко улыбалась, и многие считали, что она и вовсе не умеет этого делать, но сейчас приходилось сдерживаться, чтобы не прослыть ещё более сумасшедшей в собственных глазах.

Она не была удивлена тому, что проснулась одна, даже, наоборот, в какой-то степени обрадовалась, что ей не придется объяснять свой импульсивный поступок, о котором не было никаких сожалений.

И всё же, вопреки этой энергии, что переполняла её и побуждала двигаться, Кейси продолжила рассматривать трещины на потолке, будто в них был какой-то сокровенный смысл. Она давно не позволяла себе таких дней, когда можно было бы расслабиться.

Когда-то в детстве после раннего пробуждения, она прибегала в комнату к отцу с просьбой прочитать что-нибудь или рассказать об охоте. Ей нравились истории и монологи родителя, хотя бы потому, что больше никто не был так осведомлен о тонкостях этого дела и это делало её частью какого-то особого взрослого клуба.

На завтрак отец готовил тосты с арахисовой или шоколадной пастой и чашку горячего шоколада, позволяя дочери перебивать аппетит сладостями, делая поблажки, считая, что детство бывает лишь один раз в жизни, и у неё ещё будет достаточно дней, чтобы ограничить себя, следя за фигурой.

Кейси не помнила свою мать и, к сожалению, отец убрал все фотографии покойной жены, стараясь не травмировать девочку ещё больше. Её взросление прошло без какого-либо вмешательства женской руки, наверное, это тоже наложило своеобразный отпечаток на её характер.

В детстве Кук часто представляла, какой была эта женщина: её голос, манеру разговаривать, одеваться и задавалась главным вопросом – любила бы мама её или нет. Воображение всегда рисовало женщину ростом пять футов и три дюйма с длинными каштановыми волосами, немного вздернутым носом и острым подбородком. А еще любительницей джинсов-клеш, коротких платьев и сарафанов, напоминающих о временах хиппи. На завтрак они бы ели блинчики с кленовым сиропом или пресловутые тосты с арахисовой пастой.

Лишь опираясь на собственные представления и фантазии, Кейси не теряла надежды, что когда-то встретит её, и все истории о смерти остались бы ошибкой и ложью. И она узнает от матери то, что обычно говорят родители своим детям. О взрослении, мальчиках и разбитых сердцах.

Как и всякой девочке, ей хотелось, чтобы мама стала её лучшей подругой и собеседником. Расчесывала бы спутанные волосы, заклеивала бы сбитые коленки, красила бы с ней ногти, помогала бы выбирать платье на выпускной бал и встречала бы со школы, предлагая заехать в ближайшее кафе и съесть самое большое мороженое. И обязательно бы порицала её за беспорядок в комнате, предупреждая, что если она ещё раз хлопнет дверью, то на неделю окажется под домашним арестом.

Но единственной женщиной, которая продолжала следить за Кейси и периодически читала нравоучения, была Патриция в теле Кевина. Это было как минимум странно, но спустя долгие годы отсутствия заботы это было лучше, чем ничего.

– Кейси, ты проснулась, – раздалось шепелявое приветствие Хедвига, который за пару шагов преодолел расстояние от двери до кровати, присаживаясь рядом с ней. – Мисс Патриция очень недовольна, что ты проспала почти весь день.

– Сколько сейчас времени?

– Почти половина третьего. Ты проспала завтрак.

Кейси завидовала его непоседливости и тому, что, будучи взрослым человеком, Кевин имел детскую личность и возможность вновь ощутить счастье в мелочах, как, к примеру, сладости весь день и неограниченное количество часов перед телевизором. Вседозволенность развращает, и с возрастом ты не чувствуешь былого восторга перед стеллажами со снэками и газировкой.

– И всё же… Доброе утро, Хедвиг, – она позволила себе такую дерзость как телесный контакт, обнимая мальчика за плечи.

– Тебя будут ругать, – глубокомысленно произнес он. – Когда я не просыпаюсь рано, то мисс Патриция часто сердится на меня, считая, что так я становлюсь обузой для всех.

– Я уже выросла из того возраста, когда меня будут порицать за длительный сон.

Живя с дядей, Кейси действительно перепадало от опекуна за тунеядство и непослушание, поэтому синяки на руках за неповиновение были частыми гостями на её теле.

– Мистер Деннис нашел твоё кольцо на кухне и спрятал, но я уже забрал к себе.

– Можешь выбросить, – усмехаясь, отозвалась Кейси, осматривая знакомого человека перед собой. Раньше её интересовало всё, что происходит в его голове, но теперь это было, как игра, которая никогда не закончится, и со временем она смирилась с тем, что в одном мужчине будут и женские личности, и пожилой Оруэлл, и Деннис, и модельер Барри, и девятилетний мальчик, которому не суждено повзрослеть. – У тебя не осталось припрятанной шоколадной пасты?

Все сладости запрещались Хедвигу, и ему приходилось прятать всё у себя в комнате, остерегаясь лишь того, что на зов придут муравьи или мисс Патриция обнаружит, что одежда перепачкана арахисовой пастой (Как и всякий ребенок, он имел дикую привычку вытирать руки о собственную одежду).

Озорная улыбка растягивается на его лице.

– Маршмеллоу, – Хедвиг наклоняется слишком близко, чтобы прошептать эти слова, будто у стен есть уши.

От одной мысли о пасте маршмеллоу и ее химически-приторном вкусе Кейси вздрагивает, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, но мгновенно одергивает себя. Сегодня можно абсолютно всё, как и в детстве. Один день в году разрешено побаловаться тем, что так любят дети и некоторые взрослые.

– Отлично, – девушка старалась разделять его восторг, качая головой в знак согласия. – Неси сюда.

– Мистер Деннис будет недоволен и накажет, если здесь все будет в крошках.

– Мы ему не скажем, – Кук заимствует его интонацию, ощущая себя частью какого-то заговора. – Никакого завтрака или ленча, лишь телевизор и сладкое.

Кейси удавалось видеть такой восторг на лице, проходя практику в детском отделении, когда медперсонал разрешал или самостоятельно предлагал бесплатные прилипающие к ещё молочным зубам карамельки со стойки. Наверное, будь у неё младшие братья, они бы испытывали нечто подобное, когда уходили взрослые.

Она указывает взглядом на дверь, приложив палец к губам, подразумевая, что это останется только между ними.

Как и прежде, Хедвиг за пару мгновений сокращает расстояние до двери, а потом и вовсе скрывается из виду. Кейси остаётся лишь последовать за ним, ступая на носочках по полу, прямо как в детстве.

В шкафах кухни удается обнаружить еще хрустящий хлеб для тостов и несколько шоколадных батончиков. Сладкое, кроме Хедвига и иногда Барри, никто не употреблял. Деннис ненавидел сахар, Патриция считала, что он портит фигуру и отдавала предпочтение мёду, ну а Оруэлла никто и никогда не спрашивал на этот счет. Остальные личности были в некотором смысле всеядны, исходя из утверждения «бери, что дают и пока дают».

Барри продолжал покупать все сладости, которые хотел Хедвиг, начиная от шоколадных конфет и заканчивая извращениями, вроде пасты маршмеллоу или сахарной ваты с каким-то диковинным вкусом. Сам он ограничивался конфетами или пирожными, но остальное было в отместку Джейд, над которой издевательства не прекращались, даже в сознании.

Сколько бы лет не прошло, но разлад между ними лишь крепчал.

Кейси нравилось наблюдать восторженный взгляд Хедвига, когда каждый тост был обильно смазан пастой с розовым красителем, объясняющимся клубничной отдушкой.

Ей хотелось еще сварить горячий шоколад, как в детстве, но подобного удовольствия на полках и в запасах мальчика не оказалось, и пришлось довольствоваться крепким кофе и мятным пакетированным чаем. Трогать коллекцию Патриции Кейси откровенно побаивалась.

Как можно удобнее устроившись на полу перед телевизором и прижавшись спиной к дивану, они пересмотрели по пятнадцать серий каждого из шоу, начиная с “Топ-модели по-американски” и “Проект Подиума” и заканчивая “Jenna’s American Sex Star”** на платном канале, который, по чистосердечному признанию Хедвига, подключил Барри, но смотрела добрая половина личностей. В конце концов было выбрано три телепрограммы, на которые то и дело переключала Кейси, подлавливая моменты между рекламами. Одним из них стал повтор старых выпусков про Лягушонка Кермита из “Улицы Сезам”.

В детстве Кейси обожала смотреть это шоу вместе с отцом, и, когда они уходили на охоту, он всегда просил кого-то из соседей записать на видеокассету пропущенные серии. Старые воспоминания разлились патокой по телу, когда Кук, как и когда-то в детстве, сложив ноги по-турецки, продолжила просмотр, смеясь над шутками и умиляясь куклам Берта и Эрни***. Ей даже пришло в голову провести параллель между куклами и личностями. Берт, как и Деннис был невероятно умный и немного занудливый, в то время как Барри или Хедвиг отлично походили на роль Эрни, как пример наивности и беззаботности.

Каждые пять минут Хедвиг зудел, чтобы она переключила шоу, предназначенное для детей, напомнив, что он уже не ребенок и реклама на VH1 закончилась (и есть шанс упустить советы судей для будущих топ-моделей).

Но сейчас Кейси удалось досмотреть весь выпуск без напоминаний о рекламе и мольбе переключить канал, что означало или о смирении мальчика или о смене личностей. Внимательный ледяной взгляд подтверждал второй вариант.

– Я смотрела это шоу с отцом в детстве, – поспешила оправдаться она, выпрямляясь и стряхивая крошки с одежды на тарелку рядом.

– У тебя нет никаких родственников, верно? Братьев или сестер.

– Нет. Я ничего не знаю о родственниках со стороны матери, но со стороны отца никого не осталось.

Говорить об опекуне не было надобности. Кейси давно эгоистично списала его со счетов. Никто из личностей обычно не поднимал тему семьи и родственных уз, считая, что если нужно будет, то девушка сама расскажет.

– А мама?

– Она умерла. Я не помню её, а отец мне никогда и ничего не говорил о ней, считая, что это лишь причинит мне боль. Раньше я часто представляла её и скучала по этому образу, но я даже не знаю, как она выглядит и где похоронена. Документов никаких нет, а запросы в архив никто не читает, – Кейси сама не понимала, почему решилась на откровенности, но ей давно хотелось поделиться этим. – Я лишь знаю её имя из свидетельства о рождении.

– Должно быть, тебе одиноко.

– Сейчас у меня достаточно собеседников, – постаралась отшутиться она, чувствуя, что разговор зайдет в тупик, если будет построен на жалости и сострадания к её персоне. – Мне нужно ещё забрать некоторые вещи.

– Конечно, твоя одежда уже в комнате.

Несмотря на то, что её рубашка уже была идеально выглажена, как и кардиган, Кейси оставила свой выбор за рубашкой и прежней кофтой Джейд, которая хоть и была велика, но значила намного больше, чем растянутые собственные вещи.

– Тебе больше не нужно следить за мной, – констатировала факт Кук, вернувшись в комнату, где Деннис, изображая бурную деятельность, устремил взгляд на газету из разряда желтой прессы.

– Разумеется, – он произнес это, не отрываясь, будто бы статья о разводе какой-то знаменитости крайне интересовала его. По интонации можно было понять, что кому-то хорошенько достанется за неумение держать язык за зубами.

– Можешь просто идти рядом, а не выслеживать меня, – говоря об этом, Кейси явно нервничала, дергая рукой веревку на кофточке. – Просто прогуляться, ну, знаешь, как друзья.

– Как друзья? – неуверенно переспросил Деннис, осматривая её с головы до ног. Сомнительное предложение о дружбе казалось не таким уж и странным.

– Ну, мы же друзья?

– Хорошо.

Односложный холодный, безэмоциональный ответ в стиле Денниса, который будто бы сделал ей одолжение, согласившись на прогулку до дома и обратно. Обычно часть всех теплых посиделок и прогулок была прерогативой Джейд или Барри, который со своим простодушием и способностью легко заводить друзей всегда мог привлечь и завоевать раз и навсегда внимание собеседника.

Денниса сложно было назвать приятным человеком, который поддержит любую глупость, необдуманно сказанную кем-либо ,или засмеётся над шуткой (засмеётся ли вообще?), когда все будут молча хлопать глазами, переваривая услышанное. Он мог поддержать беседу, касавшуюся безопасности, стратегии и практических действий, но никак не заговаривать зубы собеседнику. Роль лидера-экстраверта всегда принадлежала Барри, но негласно главным продолжал быть Деннис.

В какой-то момент, покинув пределы пристанища, Кейси была уверена, что если возьмёт своего спутника за руку, то либо получит выговор с последующим обливанием руки антисептиком, либо просьбу надеть перчатку, но, вопреки всему, словно благородный шевалье****, он почти сразу предложил взять его под локоть.

Никакой спешки, никакой погони, никакого сковывающего страха.

Прежнее чувство ностальгии по прошедшим годам и детству, когда отец водил за руку, вновь овладело ею, отчего в носу предательски защипало. Она была невероятно благодарна за каждое воспоминание, и прекрасно осознавала, что, родись она в ком-нибудь другом или прожив другую судьбу, ей бы не удалось познакомиться с удивительным человеком с двадцатью тремя личностями. Пусть он не подарок, но это ничуть не портило того факта, что знакомство с ним оставило глубокий кровоточащий шрам длиною в жизнь.

Кейси часто нужно было повторять эти монологи в голове, чтобы поверить в них и в то, что, несмотря на все тяготы жизни, она была счастливым человеком, хоть и не соответствуя общепризнанным канонам счастья и любви.

В жизни был любящий отец, которому в противовес был брат, но даже этот человек не смог очерствить ее сердце и душу, а также испортить светлые воспоминания о детстве, которые сегодня стали слишком яркими и блестящими в памяти, будто бы случились вчера.

– Ты можешь подняться, – предложила Кук, оказавшись у пансиона. – Они не запоминают лица.

– Я подожду.

Немногословен, как и всегда.

Кейси несколько секунд переминалась с ноги на ногу, поддавшись влиянию своего спутника анализировать всё и вся.

Девушка видела несколько сотен раз, как это делают в фильмах, где главные герои более романтичны и чувственны, а не невыносимые и замкнутые в собственных мыслях.

Что она потеряет? Ничего.