Текст книги "Тяжела и неказиста... (СИ)"

Автор книги: Terra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Тут послышался звонок домофона, и я неохотно поднялся, вышел в прихожую и снял трубку:

– Да?

– Открывай, – недовольно буркнули в трубку.

– Нет, – принципиально сказал я, – вот так всегда, ходят по подъезду всякие странные личности, а у приличных людей потом, между прочим, лампочки пропадают!

В трубку фыркнули:

– Это я, Александров.

Надо же, не узнал его голос! Богатым будет, хотя куда ему ещё…

– Так бы сразу и сказал, – недовольно ответил я и нажал на кнопку, в трубке запиликало.

Честно говоря, не ожидал его увидеть так скоро.

– Хотя, ты-то как раз и есть странная личность, – усмехнулся я, открывая дверь.

Александров тут же зашёл внутрь, скинул кеды и направился в мою комнату:

– Что, испугался, что я из подъезда перегоревшую лампочку выкручу или вон твои дохлые кондёры украду? – и слегка пнул их ногой.

– Зачем пришёл? – я проигнорировал его последнюю реплику и опёрся о косяк двери.

– Какого чёрта ты мне сразу же не сказал про Лизкиного отца?

– А зачем? И вообще это не моя тайна.

– Так вот и молчал бы! Кто тебя заставлял говорить что-либо!

– Что-то случилось? – по-деловому поинтересовался я.

– Да, блять! Ты ей жизнь перевернул! – Александров обессилено рухнул на мой диван.

– Это плохо? – осторожно уточнил я.

– Для Лизки, может, и хорошо, но о моей матери ты подумал? Она ведь, наверное, не зря всё это скрывала столько лет…

– Прости, но увидев Лизу в таком состоянии, я просто не выдержал, – я лишь пожал плечами.

Александров смешно и как-то по-детски зарылся носом в подушку:

–Как же надоела эта вся кутерьма. И мать, и Лизку жалко, а как отец отреагирует вообще не известно. А разгребать, по-видимому, всё это говно опять мне. Об этом ты уж точно не подумал, да, Скворецкий?

Ну вот, замечательно, по его версии опять виноват был я. Правильно, а кто ж ещё?! Как же это всё меня раздражало!

Я промолчал и перевёл тему:

– Ну что, всё выяснил? Тогда вали отсюда.

Он сел ровно и понимающе хмыкнул:

– Что, Костик, сложностей испугался?

Я начал заводиться:

– Сложности преодолеваются ради чего-то, а мне ради чего их преодолевать?

– Не ты ли мне сегодня днём говорил, что хочешь попробовать?

– Я не знаю, может, это очередная твоя прихоть, – в запале сказал я.

– Прихоть? – Александров удивился, – ты думаешь, что мне самому это всё легко даётся?

– Откуда я знаю, ведь я-то в отличие от тебя никогда до этого к себе на ночь мужиков не водил. Опыта-то, так сказать, у меня такого нет! – Бля, ну вот ещё и Миху выдал, да что за день? Прямо понос слов какой-то и всё не по делу!

Александров не выдержал и почему-то заржал:

– Значит, Миха проговорился, всё ясно. А ты, осёл, Скворецкий. Да, чтобы я когда-нибудь до этого с мужиками! – и снова заржал, аж слёзы на глазах выступили.

Я же и вовсе ничего не понимал:

– Э, так разве отец тебя не потому перевёл, что застукал вас вместе с одногруппником?

– Да, было дело, я нажрался с одним из одногруппников, скоро водка кончилась, и мы решили сыграть в карты на раздевание, проигравший должен был в таком виде пойти в магаз за добавкой.

Я был полностью одет – ни разу не проиграл, – с гордостью поведал он. – А одногруппник так голым и уснул. Да ты, наверное, знаешь этого чувака: Лёха Павлов.

Я поморщился:

– Футболист-то этот местного разлива, что ли?

– Ну, чудаковатый он конечно, – признал Александров.

– Да псих он конченый!

– Он, кстати, с Алиской встречался, – вспомнил Серёга.

–Чё, правда? – удивился я. Уж очень не сочетался Лёха-раздолбай с ухоженной привередой Алиской.

– Угу, но этот довод отца не убедил, когда он увидел его голым у нас в квартире.

– То есть у тебя в комнате? – не понял я.

– Не, он в таком виде отлить пошёл.

– Да, точно псих!

А Александров улыбнулся:

– Неужели ты ревнуешь, это даже странно как-то…

– Да какая, к чёрту, разница, – досадливо выдохнул я и почесал затылок, событий и информации было слишком много для одного дня.

Александров тяжело вздохнул:

– Ладно, Кость, я не хочу на тебя давить, не хочешь переезжать ко мне – это твоё дело. Давай пока, ну не знаю… – он даже как-то немного стушевался, явно подбирая слова, – просто гулять, проводить время вместе, – расплывчато закончил он.

Я же решил уточнить, так, на всякий случай:

–То есть только ты и никаких девчонок?

– Если хочешь встречаться с девчонками, то зачем тебе я? Естественно, если ты найдёшь себе девушку, то я исчезну из твоей жизни, – а потом тихо добавил, – смысл тогда всего?

– Ясно, я всё понял, – также тихо ответил я.

Пути назад не было: тут уже не отвертишься. Или – да, и получишь всего человека целиком со всеми его недостатками, потрохами и с тараканами в придачу. И должен признаться, что, возможно, это больше всего меня и пугало. Или – нет, но тут уже как говорится: нет человека – нет проблем. Но представить себя уже без Александрова я почему-то не мог.

Серёга поднялся и тут же как-то сгорбился, скукожился и по-деловому так сказал:

– Если тебе ещё нужно времени подумать…

А я улыбнулся:

– Я, конечно, тормоз ещё тот, но всё же не до такой степени, – и просто подошёл и обнял его очень крепко, в тот момент меня обуревали очень сильные эмоции, и Александрова мне почему-то очень захотелось задушить в своих объятиях.

А он стоял неподвижно, весь напряжённый, словно ружьё перед выстрелом.

– Так это да или нет, – от чего шёпотом спросил он.

– Да, – прошептал я ему в ухо, и с души словно камень свалился. С выбором было покончено.

Часть 2.

Я устало поднимался по ступеням. Последними парами была схемотехника, от которой дымились мозги. Поэтому хотелось побыстрее уже дойти до квартиры, завалиться в мягкую, удобную постельку и, наконец, отрубиться. Я блаженно улыбнулся, открывая дверь, а там такой облом: в коридоре столпилась куча народу и глазела на меня с подозрительно довольными мордами.

– Ну, с днём рождения, братик! – первой решилась подать голос Маринка, и остальные как по команде хором вторили ей:

– С днём рождения!

Я пожал руку Маринкиному мужу Валерке, давненько его не видел. Марина улыбнулась, держа мужа под руку, и подмигнула мне:

– Вот, не с кем его оставить было, пришлось с собой взять.

– Эй! – воскликнул Валерка и ущипнул Маринку за задницу, на что она ударила его по руке:

– Больно же.

– Ну, прости, давай зацелую! – с излишним энтузиазмом откликнулся её муж.

– Прекрати, люди же смотрят! – Марина довольно улыбнулась, ну прямо как лиса, готовая в любой момент сцапать петуха.

Я проигнорировал эту парочку:

– Спасибо! – и вымученно улыбнулся, обращаясь к народу, – так неожиданно, а кто же вас всех собрал? – я старался сказать это спокойно, но угрожающие нотки всё же проскользнули в моём голосе.

– Серёга, кто ж ещё, – хохотнул Саня, за руку он держал Катю.

Сзади послышалось:

– Неправда, мне ещё Маринка с Тёмычем помогали!

Тут и Артём активировался:

– А ты что, нам не рад?

Мне как-то стыдно стало, совесть проснулась:

– Простите, ребят, просто, честно не ожидал вас всех сегодня увидеть здесь. Но мне очень приятно, правда! – спохватился я.

– Кость, можно тебя на минутку? – тихо спросила Катя, дотронувшись до моего локтя.

– Да, конечно, – растеряно ответил я, а затем обратился к народу, – чувствуйте себя как дома, я сейчас, – и мы с Катей и Саньком отправились на кухню.

Но перед тем как прикрыть дверь, я услышал Маринкино:

– Но не забывайте, что вы в гостях.

Я устало бухнулся на стул, потерев лицо руками:

– Ну, как вы?

– В конце августа поженились, хотели пригласить тебя, но ты не отвечал на звонки, – сказал Саня.

– Да, так оно и было, сорри.

– Ничего-ничего, мы понимаем, у тебя своя жизнь, – быстро выпалила Катя, – ты извини, но мы на минутку лишь забежали тебя поздравить, – Катя как-то обеспокоено посмотрела на Саню, и он пояснил:

– Катюша на третьем месяце…

– Ты беременна? – отчего-то удивился я. Н-да, видимо подзабыл-то я, как дети нынче быстро делаются. Хотя, с такими темпами, я скоро и вообще забуду, как они делаются.

Девушка кивнула:

– Да, Костя, я беременна, – почему-то в её голосе я услышал укор, будто она меня в чём-то винила.

– Поздравляю вас! – мне было немного не по себе, потому что теперь всё никогда не будет как прежде. Как правильно сказала Катя, у них своя жизнь, а у меня своя. Наши дороги разошлись.

Они отдали мне небольшой пакет и ушли. А мне стало грустно, нет, я, правда, был рад за них, и Катюша вроде бы выглядела довольной, но всё равно меня это как-то тревожило, я чувствовал, что в какой-то мере несу ответственность за неё.

– Ну что пригорюнился, именинник? Или жалеешь, что отдал Катьку своему лучшему другу? – Алиска с любопытством смотрела на меня.

А я даже не сразу догнал, что она сказала:

– А? Что? Нет, я ни о чём не жалею, – твёрдо ответил я, – просто…а впрочем, не обращай внимания,– я лишь махнул рукой.

Девушка хмыкнула и оглянулась, проверив, что мы одни в коридоре:

– И всё-таки интересный ты и какой-то забавный, не знаю, трогательный, что ли. Тебя хочется взять и пожалеть, по головке погладить, сказать, что всё будет хорошо. Странно, никто из мужиков во мне такого не вызывал… – Алиса говорила тихо, будто сама с собою.

– Навряд ли это хорошо, – с опаской заметил я.

Алиса покачала головой:

– Кстати, кое-кто говорил, что больше не будет общаться с Серёгой, и что же я вижу…

– Да уж, – я хмыкнул, – жизнь непредсказуема, не правда ли?

Алиска скривилась, но всё же вместе со мной зашла в большую комнату. А там народ и без меня неплохо проводил время.

– Вот взять эти же бедные процессы, это ведь ужас какой-то, и ведь никто даже не задумывается! – с энтузиазмом произнесла Крис.

– Ну и что там не так? – лениво поинтересовался Серёга.

– Оказывается, у них всё как у людей. Они рождаются, живут и умирают! Только в отличие от людей от них после смерти даже памяти не остаётся, только запись в таблице процессов и то только на некоторое время!

– Вот завернула-то! – рассмеялся Серёга.

– Да ну тебя, так и знала, что не поймёшь, чурбан бесчувственный! – Кристина обиженно отвернулась.

– Тихо-тихо, – Тёма сразу обнял её за плечи, – ну что ты разошлась!

– Да обидно и всё, – Крис надулась, а Тёма улыбнулся и чмокнул её в ухо.

– О, Костя! – заметил меня Серёга, – наконец-то, и где ты ходишь?

– Правда, Костик! – воскликнула Маринка, – ну-ка, бери бокал! Выпьем за новорождённого, – и толпа, конечно же, одобрительно загудела.

Просидели мы почти до позднего вечера, да ещё и родители позвонили и сказали, что сегодня останутся у бабушки. Как я подозревал, в этом тоже была виновата Марина, впрочем, я был ей даже благодарен: давно мне не устраивали таких праздников.

В итоге остались мы с Серёгой одни-одинёшеньки, он помог мне убрать стол, а потом тоже, к моему удивлению, попятился к двери.

– Ты спешишь? – поинтересовался я.

– Да нет, – он словно школьник теребил шарф в руках, – просто как-то неудобно…

Я засмеялся, притянул его к себе за рубашку и поцеловал, медленно, наслаждаясь каждым касанием его губ и соприкосновением наших языков, а затем так же медленно отстранился, на его губах была моя слюна.

– А теперь удобно? – тихо поинтересовался я.

– Как ни странно, но да, – хмыкнул он и снова потянулся к моим губам.

Как мы оказались в кровати, я помню смутно: просто череда действий, которую сложно контролировать. А потом мне захотелось посмотреть на его тело, о чём я сразу ему и сообщил, он один почему-то раздеваться отказался, вот так мы и оказались голыми в одной кровати. Возможно для кого-то это уже повод для большего. Но всегда есть какие-то препятствия, не правда ли?! Для меня всё это было немного (да чего уж там врать-то совсем даже много) странно и ненормально, что ли, ведь кроме Катьки у меня никого не было. А вот о личной жизни Серёги слагали легенды. И мне так некстати очень чётко представилось, как на месте меня Серёга ласкает другого человека. И всё это было так неправильно, что…

– Нет! – я сел и схватился за голову.

– Ты чего? – Александров дотронулся до моего плеча.

– Не могу, – хрипло прошептал я. Так и хотелось сразу же добавить: не могу, импотентом с тобою стал, и посмотреть на лицо Серёги. Но сейчас как-то было совсем не до шуток.

– В чём дело? – Серёга сел рядом и заглянул мне в лицо.

На самом деле всё это было так смехотворно. Ведь я всё решил, со всем согласился, но оказывается не всё так просто.

– Ты боишься? Меня боишься? – уточнил он удивлённо.

Я промолчал, было стыдно, аж щёки раскраснелись, ну прямо как у девицы красной, тьфу ты!

Александров прикрыл глаза и улыбнулся:

– Ну что, герой, дерзай тогда.

Он лег, откинувшись на подушку, и развёл ноги в стороны. Ну, прямо приглашение, я сглотнул:

– Бля…

Мозги благополучно тут же сразу и отключились. Может, моя проблема и заключалась в том, что я много думал? Нет мозгов – нет проблем. Н-да, но девизом жизни мне, пожалуй, эту фразу делать не стоит.

Но знаете, как бы жалко это не прозвучало, тогда у нас так ничего путного и не вышло. Я был то слишком не уверен, то, где не надо напорист, Серёге было больше больно и неприятно, он кусал губы, матерился и комкал простыни. В итоге я отстранился, как бы тяжело мне это не было.

– Да тихо ты, пройдёт! В первый раз бывает, – Серёга схватил меня за руку. У меня кружилась голова: запах его пота, волос, он сам подо мной…

– Нет, погоди, – я смутно понимал, что он говорит: дымка, туман, вакуум, а просто: я и он. – Подрочи мне, а? – не думал, что мой первый опыт будет таким ярким.

– Совсем чумной, что ли?! Первый раз, бывает, – настойчиво повторил он.

Мне же не хотелось причинять ему боли, только не сегодня, не в такой момент…

– Просто подрочи мне, – повелительно сказал я, – а потом я тебе.

Серёга исподлобья посмотрел на меня, но промолчал и остервенело схватился за мой член. Я упал на подушку, блаженно улыбаясь…

***

Я подпевал себе под нос привязавшуюся ещё со вчерашнего дня попсу: «Ну где же ручки, ну где же ваши ручки, давай, поднимем ручки и будем танцевать! »*, в такт крутя задницей и заглядывая в холодильник. Настроение было вполне себе ничего: родители ещё не пришли, а мы с Александровым уже успели полностью убрать весь вчерашний беспорядок.

– А есть ли что-нибудь поесть? – поинтересовались позади меня.

Я достал колбасу и обернулся, Серёга стоял у стола взлохмаченный и недовольный, но такой забавный, так и хотелось дать ему какое-нибудь ласковое прозвище, а потом ржать над его реакцией.

– Конечно, со вчера ещё дофига осталось, а ты что встал как не родной, садись уже!

Александров поморщился, промолчал и так и остался стоять.

Я улыбнулся и передразнил его:

– Да ладно, первый раз, бывает…

На что он незамедлительно со всей дури зашвырнул в меня сушкой, лежащей в плетёнке на столе. Я вовремя пригнулся, сушка попала в холодильник и, разломившись от силы удара на несколько частей, упала на пол.

Я тут же подлетел к Александрову и схватил его за руки, пока он в меня ещё чего-нибудь не кинул.

– Не бесись, – прошептал я и заглянул ему в глаза, – всё же хорошо, правда?

Он фыркнул:

– Неужели?

– Ну а что? Главное мы вместе. А то что у нас с первого раза фигово вышло, так это ж дело опыта, а жопа у тебя пройдёт, не переживай, – Александров напрягся, сжимая кулаки. Я же мысленно улыбнулся, продолжая удерживать его руки. – Как ты там говорил: голова не жопа, завяжи и лежи, кажется? Ну, так вот, в твоем случае, конечно, перевязка вряд ли поможет, но вот постельный режим…

– Ты труп, Скворецкий, – прошипел он.

А я немедля поцеловал его, прижимая своим телом к стене и всем своим видом показывая, что я тоже совсем не против постельного режима…

***

Первый день зимы ознаменовался для нас первым снегом и выпиской Лизы. Хотя по невозмутимому лицу Александрова вряд ли можно было понять, что важнее: первый снег или же выписка сестры. Казалось, его не волновало ни то, ни другое. Рядом с нами, у выхода, также стоял её муж с двумя мальчишками-погодками. Родителей Александрова не было.

Наконец, из отделения вышла Лиза, она при ходьбе опиралась на палочку, но в целом выглядела бодрой и довольной.

– Ну, здравствуйте! – отчего-то немного стеснительно улыбнулась девушка.

– Мама! – с пронзительным криком кинулись к ней мальчишки.

– Зайчики мои! Вадик, Паша! Как же я по вас соскучилась, – она чуть присела и свободной рукой сгребла их в объятия.

Тут и нам досталось:

– Ну что, два брата – акробата!

– Мы не братья, – буркнул Серёга.

– Нет, братья, мои братья, – добавила Лиза и обняла нас следом.

– Как ты? – прошептал я. Мне было стыдно, но с того случая я так и не рискнул больше придти к ней в больницу.

– Ну, теперь из-за нескольких операций у меня одна нога короче другой – хромать буду, но жить можно! – снова улыбнулась Лиза и потрепала меня по голове, а затем подошла к своему мужу.

– Вась, я знаю, я перед тобою очень виновата, но ты должен знать, что всё, что я тогда делала, я делала назло отцу, – затем громче продолжила, – делала подсознательно, даже об этом не задумываясь. Я понимаю, что тебе от этого легче не станет, но я хочу, чтобы ты знал: я люблю именно тебя и хочу быть только с тобой. Жаль, что я поняла это только недавно. Я о многом жалею и прошу: прости меня, даже, если не сможешь со мной больше жить, всё равно прости! Прости, что всё испортила! Прости… – её голос дрожал, на мужа она не смотрела. Все молчали, даже маленькие дети притихли и с волнением смотрели на родителей.

– Лизка, какая же ты у меня глупая, – Вася, детина под два метра ростом, сграбастал Лизу в объятия, в глазах у него стояли слёзы.

– Пошли отсюда, – прошептал мне Серёга, и мы под шумок смотались.

– Неужели он её простит? – удивлённо спросил я у Сергея, когда мы шли на остановку. К Лизке мы бегали на большой перемене, и сейчас нам снова надо было в институт, благо он был недалеко, в двух остановках отсюда.

– Простит, куда денется. Он всегда слишком баловал сестру, а она этим умело пользовалась. Правда, в этот раз надеюсь, эта история хоть чему-нибудь её научила, – тихо сказал Александров.

Я кивнул, Лизка мне сразу же представилась некой авантюристкой. Тут приехала наша маршрутка, и мы быстро втолкнулись вдвоём в тесные двери.

Лиза – моя сводная сестра, у меня до сих пор плохо это укладывалось в голове. Мама после долгих расспросов мне всё-таки рассказала про отцовские «ошибки молодости». Оказывается, отец ещё до мамы ухаживал за Людмилой Михайловной, правда не он один. Папа даже как-то раз серьёзно подрался с одним из очередных её ухажеров. Но Людмила Михайловна была равнодушной ко всем из них и в итоге дала всем отворот-поворот, в том числе и моему отцу. А он влюбился, никого кроме неё не видел, цветы ей охапками таскал. Но она была непреклонна. Кстати, все их знакомые как раз таки знали, что Людмила Михайловна была, вот же незадача, так же пылко, но безответно влюблена в майора Александрова Евгения. Но мой отец, видимо, был слишком настойчив, а Александров слишком недоступен, ну или что-то в этом роде, ибо не знаток я в женских поступках. В конечном счёте, Людмила Михайловна согласилась выйти за моего отца, вскоре она и забеременела, но в то время отец на неделю уехал на учения, а когда приехал, увидел лишь полупустую квартиру и записку на столе: "Прости". На тот момент пожениться они ещё не успели, их совместная жизнь продлилась меньше месяца. Но как ни странно не прошло и недели, как Людмила Михайловна вышла замуж и стала Александровой, видимо, она уж очень куда-то спешила. Ну а мой отец вскоре познакомился с мамой. Такая вот история. Вот и попробуй тут понять поступки этих женщин!

Из задумчивости меня вывел Серёга: в маршрутке была давка, и я мог, не палясь, прижиматься к нему всем телом. Так вот, он почему-то стал в такт топать ногой и зачем-то дёргать плечом, к которому я как раз прижимался. Я поморщился, вслушиваясь в музыку, игравшую у водилы:

"Засыпая в полной темноте,

Снова начинаю путь к тебе…

В тишине и в самых длинных снах

Солнца свет в твоих глазах.

Слышу телефонные гудки,

Голоса и тихие шаги,

Ветер, замороженный во льдах,

Новый день в твоих глазах."**

Сразу же вспомнил лагерь, и как там я постоянно думал о Серёге.

– Когда это ты у нас романтиком стал? – прошептал я Александрову, который уже и головой мотал в такт песне.

– С тех пор как с тобой связался, – ответил он, улыбаясь, и слегка толкнул меня плечом.

Я счастливо улыбнулся.

Тут с боку послышалось:

– Кто это у нас тут как лампочка на весь автобус светится?

Я обернулся, уже зная, кого увижу.

– А может, ты не только светишь, но и греешь? – продолжил Тёмка, протягивая к моим щёкам свои холодные руки.

– Завидуешь, завидуй молча, – я надвинул ему шапку на глаза.

А Серёга запоздало возмутился:

– Я тебе погрею, так погрею, что... – договорить он не успел, так как Тёмыч засмеялся вместе со мной.

Серёга прищурился, но договаривать, что он там погреет, не стал.

– А ты чего прогуливаешь? – вместо этого спросил он.

– Да вот проспал, сегодня Нютку в садик не надо было вести, и я немного расслабился... а вы?

– Да так, дела, – невнятно ответил Серёга.

Я посмотрел на Тёму, он понимающе кивнул и не стал расспрашивать.

Я глянул на часы:

– Блин, уже на пару опаздываем.

– Да, Фёдорович нам вставит, как есть вставит, – пробормотал Тёмыч. Автобус тем временем уже подъехал к остановке, тут Тёма неожиданно заговорчески улыбнулся и воскликнул, – кто последний, тот дурак! – и как только двери открылись, по-ребячески выпрыгнул из автобуса и побежал по заснеженной улице, мы с Серёгой переглянулись и побежали следом.

Прохожие с ужасом наблюдали, как три взрослых детины бегут, что есть мочи.

Холодный ветер дул в лицо и морозил щёки, крупные хлопья снега попадали мне в глаза и рот, а я смеялся и бежал, что было сил. И неважно было, что мы всё равно уже опоздали, что Пётр Фёдорович всё равно уже не пустит нас в аудиторию и поставит жирные минусы напротив наших фамилий, сегодня мне хотелось, как никогда, радоваться каждому мгновению, каждой секунде. И я завалил Серёгу в кусты на вялую травку, покрытую снежком, и пока никто не видит, поцеловал его, сзади фоном слышался шум машин и смех Артёма. Серёга смотрел сердито и попытался выбраться из моих объятий и снежного плена, но я прижал к себе его ещё сильнее и прошептал:

– Люблю... – вот так просто это слово сорвалось с моих губ, что я на секунду даже сам как-то стушевался. Но Сергей тут же притянул меня обратно к себе и судорожно начал целовать моё лицо, нос, руки, а я смеялся как больной, где-то на периферии сознания надеясь, что нас не загребут в ментовку или психушку.

Эпилог.

Я ехал в полупустом автобусе, в ушах играло какое-то техно, а я задумчиво смотрел в окно. На улице уже светили фонари, и снег поблёскивал под их светом. Было морозно, на небе ярко светили звёзды.

На душе было пусто и безрадостно. В горле неприятно першило, и, похоже, у меня была температура. Но я мало обращал на это внимание, сейчас меня больше заботило то, что я нечаянно подслушал в институте. Мы вместе с вечерниками сдавали зачёт, а лично я уже пытался его сдать в третий раз, да и аудитория ещё была в самой жопе, я как всегда опаздывал и вот, пробегая один из лестничных пролётов, я услышал внизу голос Наташки:

– Ну и дура ты, Лилька, – естественно я сразу же остановился, прислушиваясь.

– Знаешь что, тебе легко говорить, ты никогда не влюблялась.

Я недоумённо моргнул, крепче сжимая в руке зачётку.

– А кто тебя заставлял в Серёгу влюбляться? Ты же изначально знала, что это временно... – голоса стали удаляться, и вскоре где-то хлопнула дверь, что ответила Лиля, я уже не слышал.

Зачёт я всё-таки сдал тогда, причём чудом. Преподавателю, видимо, стало меня жаль, или он просто испугался заразиться, ибо я кашлял, как кашалот, и сморкался через каждые пять секунд. Предмет же, который сдал, я не знал нефига!

Но сдача зачёта никак не повлияла на моё настроение, наоборот вспомнилась вся эта бодяга с Лилей, особенно их отношения с Серёгой. Вот что если сейчас Лиля, а не я, жила бы с Александровым? Наверняка дома были бы чистота и порядок, глаженое бельё и вкусная еда. А что имеем мы? Меня, честно говоря, родители особо к уборке не приучили – всё всегда делала мама, у Серёги видимо аналогично, поэтому спустя две недели нашего совместного проживания квартира превратилась в помойку, а жрали мы бомж-пакеты, макароны, яичницу и пельмени, от которых уже тошнило. В общем, совместный быт у нас не шёл совсем, да и виделись мы не так часто как хотелось бы: в нашу группу он так и не перевелся, а после инста у него, как и у меня, была халтура: так как нам никто не помогал, и с деньгами было напряжно. Но мы не ссорились, и только это хоть как-то согревало мне душу и удерживало рядом с ним. Хотя нет, безусловно, не только это, но в последнее время как-то остальные причины совсем позабылись. В эмоциональном плане он так и не раскрылся, и я даже не знал, кем являюсь для него: другом, любовником, просто сожителем? А, может, он и вовсе терпел меня из последних сил? В общем, в голове у меня всё смешалось. И я полностью опустошённый и больной зашёл в нашу съёмную квартиру. Серёга сидел на кухне и ремонтировал чей-то ноут: видимо, халтура плавно перетекла на дом, слишком занятый работой, он не заметил моего присутствия. Я же тихонько зашёл в комнату, всё тело ломило, видимо температура повысилась, и рухнул на не заправленную с утра кровать, немного повозился, зарываясь в одеяло, и отрубился. Проснулся я оттого, что мне было жарко, очень жарко, почти невыносимо. Я чуть приподнялся, вглядываясь в темноту комнаты. Оказывается, Серёга раздел меня до трусов и теперь грел собственным телом, плюс накрыл нас ещё одним особо тёплым одеялом. От моего копошения он проснулся.

–Ну что, как ты, пропотел? – зевая во весь рот, поинтересовался он.

– Ещё бы, сил нет, как в печке.

– Это хорошо, – Серёга потянулся, – утром зато будешь как новенький, кстати, сколько там времени?

Я оглянулся на электронные часы, стоящие на тумбочке:

–Три часа.

– Значит, у нас ещё есть время на сон, в десять придёт мама, сказала, что принесёт нам нормальной еды.

– Здорово, – я снова лёг на подушку, все мои недавние сомнения тут же рассеялись. Сейчас мне Серёга казался таким своим, родным, ближе кого бы то ни было. Он был моей семьёй, частью меня, и осознание этого меня приятно удивило.

– Кость, прости, что не заметил твоего прихода, я ведь такой лошара на самом деле...

Я же озадаченно смотрел в потолок, ожидая продолжения, но Серёга упорно молчал.

– Что-то случилось? – поинтересовался я, поворачиваясь к нему лицом.

– Сам предложил тебе жить вместе, а мы ведь почти не видимся. Да и ты как-то стал отдаляться в последнее время, предполагаю, что тебе надоел вечный беспорядок и отсутствие нормальной еды…

– Поэтому ты позвал завтра маму? – уточнил я, хотя уже и так всё было понятно.

– Ага.

Я удивлённо моргнул и носом зарылся в подушку, пряча свою улыбку. Давно мне не было так хорошо, я видел, что нужен ему, видел, как он старается, чтобы мы были вместе, и ценил это, очень.

– Слушай, а почему ты меня поцеловал тогда, в Новый Год? – спросил я, вспоминая то утро, отчасти переменившее мою жизнь.

– Странный вопрос… – он удивился, но всё-таки продолжил, – хотел показать тебе, что всё может быть по-другому, что мы можем не только ругаться и острить…

– А когда ты это понял? – я с интересом посмотрел на него.

– Сразу же, – был мне моментальный ответ.

– Не ври.

– Ну, по крайней мере, что ты странный тип я понял при первой же встрече, – он хмыкнул. – А вообще, всё как-то постепенно было, я и сам не понял как… – он на секунду замолчал, – хотя, знаешь, тогда мне просто хотелось сделать что-нибудь отцу назло, поэтому я так плотно тобой и заинтересовался, даже Лильку подговорил со мной встречаться. Да уж, глупо это всё было.

– Глупо, – подтвердил я.

Но Сергей меня будто и не слышал:

– Отец слишком повлиял на наши с Лизкой жизни, – задумчиво произнёс он, а затем повернулся ко мне лицом, – но я ни о чём не жалею, – твёрдо сказал он и страстно меня поцеловал, полностью подминая меня под себя, лишая воли и рассудка, впрочем как и всегда…

Утром пришла его мама. Она, молча достала из пакета контейнер с сырниками, разложила их на сковородку и включила газ. Серёга тем временем умотал в душ, а я сидел за столом и смотрел, как румяненькие сырнечки аппетитненько скворчат на сковородке.

Людмила Михайловна тем временем убрала сковородку в сторону, а на её место поставила чайник. Затем как-то устало глянула на меня и откашлялась, садясь рядом, за стол.

– Кость, я бы хотела с тобой серьёзно поговорить.

– Э… что-то случилось? – обеспокоено спросил я, в глубине души уже готовясь к худшему.

– У нас был разговор с Серёжкиным отцом, и он сказал, что возможно сможет смириться с тем, что вы с Серёжей будете жить…кхм…вместе, – она непроизвольно передёрнула плечами, будто ей было очень противно всё это говорить, – некоторое время.

– Некоторое время, это сколько? – резко спросил я.

– Пока не закончите учёбу в институте. Костя, пойми, – примирительно сказала она, – отец хочет Серёже только добра, у него есть связи, и он с лёгкостью может устроить карьеру Серёжи, но для этого ему придётся считаться с мнением отца… – она всё говорила и говорила, но я её уже не слушал, тут и так всё было понятно: богатенький папочка, нужные связи, другой город, престижная работа; меня в этом списке явно не было.

Тут на кухню зашёл Серёга, и его мама тут же умолкла и стала раскладывать сырники по тарелкам.

А я усмехнулся, ну что ж, Александров, нам на всё про всё осталось полтора года.

Серёга посмотрел на меня недоумевающим взглядом, а я обрадовался, что он не умеет читать мысли.

***

Мы шумной толпой высыпали на улицу.

– Ну вот, круто, все всё сдали! – радостно воскликнула Кристина.

– Не сыпь мне соль на рану, – Машка поправила свой шарф, натягивая его на нос.

– Сама виновата, учить надо было или шпоры писать, – фыркнула Лиля.

– Так, без наездов, пожалуйста, – Оля встала рядом с Машкой и с вызовом посмотрела на Лилю.

– Ужас, какие все нервные, и слова нельзя сказать, – Лиля театрально развела руками.

– Так, бабьё, а ну молчать! – рявкнул Володька.

– Знаешь что, Лебедев, я не удивлена, что у тебя нет девушки, с таким хамом, как ты…

Но тут Лилю перебили:

– Так, стоп, может, прекратите уже, – громко сказал Тёмка, – сегодня последний экзамен был, почти все с двух групп его сдали, чё ссорится-то, может, лучше отметим?

– Конечно, отметим, только вот где? – Паха оглядел присутствующих.

Кристина, не обращая внимания на пацанов, толкнула легонько Лилю плечом:

– Лильк, признайся, какая муха тебя укусила?

– Ясно какая,– вклинилась Машка, – Лиличка, сколько раз я тебе говорила: мужика сначала узнай, а потом уже его за яйца хватай! – весело закончила она.