Текст книги "Вкус моря на губах (СИ)"

Автор книги: Тенже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Я тебе другой мандарин принесу, – хрипло пообещал Гепард, но пошел прямиком в ванную – от греха подальше.

– Но ты же сказал: не тащить еду в постель!

– Я тебя сам покормлю!

Дверь в ванную захлопнулась с оглушительным треском. После пары жестких, почти судорожных движений кулака по члену Брэйт освободился не только от скопившейся спермы. Ушли злость и нервозность, словно в раковину выплеснулись все беды и заботы нынешнего дня.

Облегчение оказалось ошеломительным. Будто заколдовал кто – несколько взглядов на Руфуса и собственная рука приносили больше удовольствия, чем скуповато-размеренные соития с Андрианом. Хотя вкус к рукоблудию потерялся после первого секса с партнером. А вот надо же…

Ополоснувшись, он застелил чистую простыню, уже не расправляя складки, притащил в спальню и мандарины, и телевизор, и, сдержав слово, кормил Гадюку очищенными от пленок дольками, пока тот не замотал головой и не выдохнул:

– Все…

Тогда Брэйт с сожалением убрал руку от его лица – позволительная мелочь, невинное прикосновение к искусанной нижней губе – и твердо, больше для себя, сказал:

– Давай спать. Завтра у нас тяжелый день. Я выпросил два отгула. А нам надо и в министерство заехать, и в госпиталь тебя на учет поставить, и в банк заглянуть… а если квартиру сразу дадут, то решать вопрос с мебелью… То есть – покупать. Не это же барахло туда тащить! В общем, дел невпроворот намечается. И на завтра хватит, и на послезавтра останется. Ты выдержишь? Если вдруг станет плохо, сразу мне сообщай, ладно?

– Договорились, – серьезно, и несколько церемонно кивнул Руфус.

Гепард выключил свет, оставив вместо ночника молчаливо мелькающий телевизор, позволил Гадюке улечься, как ему удобно, стянул с себя футболку – под пледом и одеялом было жарко – приник к обтянутой пижамной курткой спине и шепнул:

– Спокойной ночи. Буди, если что. Помнишь?

– Угу, – буркнул рыжий, закопался в одеяло и подушки и затих – похоже, отрубился после очередной капсулы из пластикового флакона.

Прислушиваясь к его размеренному сопению, Брэйт мысленно составлял список дел. Сегодня он поленился, и не стал изучать расписание приема лекарств, выданное Гадюке в санатории. Положился на его сознательность. Но это позволительно один раз. Надо заучить наизусть, контролировать, и проконсультироваться в госпитале у врача – что от чего, какие могут быть побочные эффекты…

«Контролировать».

Два отгула пролетят – оглянуться не успеешь. А потом?

Страх, прежде теснимый злостью, потом – домашними хлопотами и желанием, выполз из темного угла и запустил ледяные когти в сердце, заставляя вздрогнуть и прижаться к сопящему Руфусу.

«А если он куда-то выйдет, когда я уйду на работу? Или откроет дверь на звонок, а какая-нибудь скотина… Прав был врач, когда недобрым словом поминал окраины Нератоса. Тут кто только не бродит. Что же делать? Отпуск мне не дадут, хоть проси, хоть умоляй… Уволиться? А на что жить? Денег на карточке хорошо, если на пару месяцев хватит. Я же не копил…».

От отчаяния – попер напролом, ничего не обдумав, а как теперь? – захотелось взвыть. Он сел, стягивая с Гадюки одеяло, опустил ноги на палас, собираясь идти на кухню, заваривать чай и курить в форточку до одурения, и замер, услышав неразборчивое бормотание.

– Спи, – возвращая одеяло на место, проговорил Гепард. – Спи. Я тут, я на кухню.

– Чего ты всполошился? – Руфус приподнялся на локте и обернулся. – Я же почувствовал. У тебя сердце заколотилось, как бешеное.

– Я… – вкрадчивый полумрак располагал к откровенности. – Я, наверное, завтра уволюсь. Чтоб рядом с тобой быть. Хотя бы на первых порах. Как представил, что я на работу уйду, а ты тут один останешься… тут или не тут. Если что-то случится, я…

– Что за чушь? – рыжий потянул его, заставляя вернуться под одеяло, развернулся, придавил рукой и ногой, пресекая попытку к бегству и добавил. – Ничего со мной не случится. Все, что могло – уже случилось. Прекрати придумывать глупости.

В спокойном голосе было столько уверенности, что страх разжал когти и убрался в темный угол – как тигр, услышавший команду дрессировщика. А Брэйт, попавший в неожиданные, и от этого вдвойне приятные объятья, потерял всякое желание идти на кухню. Опасения поблекли – будто ладонь Руфуса, по-хозяйски умостившаяся на его животе, сотворила магический щит, отгородивший кровать от всех бед и забот мира. И Гепард, облегченно вздохнув, позволил себе поверить – все плохое уже случилось. А все хорошее – впереди. Он попытался вернуться к мысленному списку: теплая куртка, теплая обувь – иначе Гадюка простынет насмерть, еще пара комплектов постельного белья – в запас, чтоб не стирать после встречи с мандаринами… но строчки и пункты начали расползаться, и он провалился в сон, удивительно океанский сон, наполненный плеском соленых волн и заманчивым блеском перламутровых раковин. Сон, поставивший точку в конце первого дня не семейной, но совместной жизни. Дня, у которого не будет годовщин – потому что для годовщин найдутся другие, более радостные и формальные поводы.

Паника на дороге к счастью

(вычитка моя)

Утро Гепард встретил замерзшим, как дворняжка, которую злые хозяева выставили на мороз. Рыжий сбросил ненужный ему плед на пол, а в одеяло замотался, устроив себе что-то вроде спального мешка, и лишил его возможности укрыться, заставив пожалеть о снятой вечером футболке. Пришлось, зевая и охая, ползти отогреваться под душ – Руфус на попытку влезть в «мешок» громко и отчетливо сказал: «Брысь!» и толкнул его локтем под ребра. Охранял свитое гнездо, змеина противная…

Согревшись и почти проснувшись, Гепард заварил себе большую чашку кофе, попутно отметив два важных факта. При всех обещаниях чуткости и заботы, он спал, как убитый – не заметил того, что Гадюка ночью вставал и бродил по квартире. Но, может быть, это было и к лучшему. Рыжий без всякого принуждения и уговоров поел – вон, в мойке куриные кости и размокшие салфетки валяются. Выпил половину пакета томатного сока, оставил грязный стакан на столе, и распечатал упаковку орешков, просыпав на пол по крайней мере треть.

«Значит, с голоду не помрет, – утешил себя Брэйт. – А гадить его, похоже, не отучишь…».

Ему вспомнился Менно, завязывающий Руфусу шнурки. И собственные размышления – а нужен ли ему этот избалованный рыжий гад, не желающий прилагать никаких усилий к поддержанию порядка в быту, да еще и скрывающий свои сексуальные пристрастия?

– Но без него-то – никак, – вздохнул Гепард, и принялся выгребать мусор из мойки.

Наведя относительный порядок, он разбудил Гадюку, позволил ему позавтракать в кровати – йогурт и два мандарина, постель сразу же перетряхнул, выкинул корки и выудил из пододеяльника чайную ложку. Проследил, чтобы опекаемый объект умылся и оделся, проверил, хорошо ли застегнуты «липучки» на его кроссовках, и напомнил себе, что обувь со шнурками покупать ни в коем случае нельзя.

Перед выходом, сунув Руфусу в карман носовой платок и пакет с орешками, он спросил:

– Ты возьмешь телефон? Я бы на всякий случай записал в него адрес своей квартиры.

Он точно помнил, что мобильник у рыжего есть – сам клал в сумку в санатории.

– Зачем брать? – пожал плечами тот. – Он выключен. И я не буду его включать. Я не хочу говорить с теми, кто может позвонить на этот номер.

– Давай купим еще один номер. И еще один телефон. А то что же получается? Я тебе даже сообщение сбросить не смогу!

Гадюка еще раз пожал плечами – похоже, согласился, и Брэйт облегченно вздохнул.

«Не желает со своими «змеюками» разговаривать – его дело. Но без телефона я ему на улицу выходить не позволю. Ведь если случится что, мне даже позвонить не смогут…».

Он постарался отогнать дурные думы – почему сразу «случится»? Надо настраиваться на хорошее. Не сможет Руфус ему позвонить, и сказать, что хочет рыбу на ужин, к примеру… Почему-то от ужина мысли перепрыгнули к незакрученному крану газовой плиты и взрыву на кухне, каковых Гепард по долгу службы перевидал не один десяток. Настроение стремительно поползло вниз, и он опять решил уволиться – все-таки спокойнее, когда рыжий на глазах.

Ничего не заподозривший Гадюка пожаловался, что ему жарко стоять одетым в прихожей, и Брэйт, опомнившись, отпер дверь и повел его к машине.

С покупками они управились быстро. Рыжий не капризничал – эту куртку, так эту куртку. Ботинки? Хорошо, померяю ботинки. Только свитера затребовал с «горлом», но этому Гепард был только рад. Не хотелось ему, чтоб Гадюка привлекал к себе ненужное внимание ошейником. Телефон взяли самый простой, номер – обычный, не «золотой», не «серебряный».

– Вроде все, – оглядев переодевшегося в магазинах рыжего, подытожил Брэйт и кинул коробку с телефоном на заднее сиденье, к прочему барахлу – батарею надо заряжать, сразу не включишь. – Давай теперь в госпиталь? Пусть поставят на учет, а то еще проверяющие припрутся, скажут, что я тебя врачебной помощи лишил. А потом – в министерство, насчет квартиры.

Гадюка кивнул, соглашаясь, и Гепард на всякий случай всмотрелся ему в глаза: нет ли рассеянной мути? Вроде нет…

В госпитале Брэйта ожидал неприятный сюрприз. Его, несмотря на статус опекуна и сопровождающего, на территорию впустить отказались.

– Выпишет вам врач пропуск – тогда пожалуйста, – спокойно объяснил охранник. – А пока – нельзя. Да не переживайте вы! Ничего с господином Випером не случится. И доведут до кабинета, и в кресло усадят. У нас с этим строго.

Заверения не успокоили – наоборот, навязшее в зубах «случится-не случится» заставило разнервничаться еще сильнее. Гепард и не подозревал, что у него такое богатое воображение. Пугали простые, привычные вещи: силовая ограда, проглядывающая сквозь густую вечнозеленую изгородь – а если Руфуса в палату заложат сейчас, как к нему пробираться? Нервировал ледок на песчаных дорожках – вдруг рыжий поскользнется, вывихнет или сломает ногу? Или руку?

«Пепел им в глотку!» – пожелал Брэйт, подразумевая под словом «им» не конкретных врачей и охранников госпиталя, а все враждебные силы мира в целом. Уж больно много их оказалось. Не счесть.

Он вернулся к машине, выкурил сигарету на воздухе и влез на водительское сиденье – все-таки прохладно, да и дождь… В нагретом печкой салоне потянуло в сон, и Гепард позволил себе расслабиться. Меньше часа Гадюка в госпитале не проведет: пока разберут бумаги, пока обследуют, пока назначат процедуры.

«Спасатель спит, служба идет» – подумал он и раскинулся на сиденье, погружаясь в зыбкую дрему.

Разбудил его требовательный стук в окно. Увидев военного полицейского, Брэйт поморщился, нащупал во внутреннем кармане куртки бумажник с документами и приоткрыл дверь машины. Патрульный – самый высокий и плечистый из троих браслетчиков в серой форме – сверился с мини-компьютером и потребовал предъявить удостоверение личности. Повертев военный билет, он спросил:

– Мужик, так ты опекун, да? А где твой этот… подопытный?

– Может, все-таки, подопечный? – поднял бровь Гепард и потянул назад военный билет – нечего там высматривать, всё как у всех.

– Погоди! – отстранил его руку полицейский. – Без разницы. Где этот… Випер? У меня в сводке указано – в машине должно быть два кеннорийца. У того, который в ошейнике, надо узнать, как он себя чувствует, и не нужна ли ему помощь. Где Випер?

– В госпиталь пошел, – стараясь не злиться, ответил Брэйт. – Вот ворота госпиталя, видишь? Туда он и пошел. А меня не пустили.

– Что-то ты гонишь, – нахмурился патрульный. – Не пустили? Опекуна?

– Пусть багажник откроет, – влез один из прежде молчавших полицейских. – Вдруг там труп?

– Да вы что – сдурели?

Гепард потерял контроль над собой мгновенно, словно к пропитанной бензином тряпке поднесли горящую спичку. Тут-то и полыхнуло…

Он прекрасно знал, что с военными – да и гражданскими – полицейскими спорить нельзя. Помнил, что их ряды пополняются не интеллектуалами, а крепкими детинами, умеющими кидать двойные, а то и тройные путы и держать непробиваемые силовые щиты.

Знал, помнил, но услышав предположение, что он возит труп Гадюки – или не Гадюки? – в багажнике, взбесился, как раненый зверь. Перепалка вышла короткой – он успел высказать еще несколько эпитетов, характеризующих умственное развитие патрульных, а драки не случилось вовсе. Полицейские сковали его двойными путами и бросили на асфальт, после чего открыли и осмотрели практически пустой багажник и задумались.

– Что будем делать? – спросил у товарищей главный детина, косясь на Брэйта. – Может, отпустим его, чтоб не возиться?

– Так он же нас оскорблял! – напомнил автор идеи о трупе в багажнике. – Давай в участок его отвезем, пусть хотя бы штраф влепят. Все равно по плану еще три ареста надо произвести. А он – как раз… мелкий хулиган.

«Сам ты мелкий!» – подумал Гепард, лишенный дара речи, и вдруг понял всю глубину пропасти, в которую его столкнула судьба.

Арест, даже штраф – мелочи. А вот Руфус… Руфус, который выйдет из госпиталя, найдет машину без водителя и…

«Хоть бы он догадался в госпиталь вернуться! – взмолился Гепард. – У него же ни денег, ни телефона… Что я наделал, идиот!».

– Заодно пусть протестируют на алкоголь и наркоту, – продолжил полицейский. – Вдруг что-то еще довесить получится… А нам – «галочка» в отчет.

– Что здесь происходит? – голос рыжего прозвучал незнакомо – холодно, чуть высокомерно. Но Брэйт был рад его слышать – до комка, подкатившего к оцепеневшему горлу.

С Руфусом полицейские разговаривали по-другому – вежливо, и даже слегка униженно. Потому что тот первым делом ткнул их носами в орденскую вкладку в военном билете. И не спорил, не требовал отпустить задержанного. Просто поставил патруль в известность: «Я проеду с вами в участок, запишу номер протокола и вызову адвоката».

Полицейским волей-неволей пришлось двигаться – они заперли «фольксваген» Гепарда, а его самого погрузили на заднее сиденье служебной машины. Гадюка сел на переднее, не спрашивая разрешения – просто сел и пристегнул ремень – и оторопевший молодняк не посмел ему перечить.

В участке Руфус небрежно потрепал скованного Брэйта по голове, пообещал ему: «Все будет хорошо», и стал следить за процедурой оформления протокола. Услышав про мелкое хулиганство, он криво усмехнулся, но по-прежнему не произнес ни слова против. А потом, проговорив вслух номер протокола и фамилии задержавших Гепарда полицейских, развернулся и пошел прочь. К двери на улицу.

«Куда?» – мысленно завопил Брэйт.

В этот момент с него сняли путы и он, с трудом втянув воздух в легкие, глухо и хрипло каркнул:

– Куда?

– Я скоро вернусь, – пообещал ему Гадюка и вышел.

Вышел на те самые негостеприимные улицы Нератоса, куда Гепард боялся его отпускать в одиночестве. Вышел без монетки в кармане, без телефона…

– Сожри меня Пламя…

Приступ паники накрыл его, как бешеная приливная волна, лишая разума и дара речи. Брэйт попытался воззвать к полицейским, чтобы те вернули Руфуса в участок – пусть хоть на глазах будет, но не мог произнести ни слова. Мямлил что-то несуразное, выталкивая из глотки междометия и предлоги, и заработал направление на расширенный тест по выявлению наркотиков в организме. «Похоже, он вконец обдолбленный…» – брезгливо пробурчал дежурный.

Минут через двадцать – экспресс-тесты успели показать отрицательный результат – дверь участка распахнулась, и в огромный застекленный «аквариум», населенный полицейскими и задержанными, вошли двое мордоворотов в красивой темно-синей форме, толстенький молодой парень в штатском – как позже выяснилось, адвокат – и задумчивый Руфус, жевавший сдобную булочку.

Прежде Брэйт считал, что сердце может остановиться только у больного кеннорийца. Приступ какой-нибудь накрывает, или от горя… Но в тот день он, здоровый мужик, едва не задохнулся от боли в груди и незамутненного счастья, увидев целого, невредимого, и даже притащившего подмогу рыжего.

«Но как?».

– Мы представляем Океанский Фонд помощи инвалидам и попавшим в трудные ситуации, – жизнерадостно сообщил толстячок и предъявил полицейским большое темно-синее удостоверение с шикарным золотым трезубцем на обложке. – Позвольте задать вам несколько вопросов…

Патрульные, доставившие Гепарда в участок, занервничали. Один из мордоворотов неприязненно осмотрел жесткие сиденья «аквариума», устремился за отделенную хлипкой дверкой стойку и принес Гадюке мягкий стул, который отобрал у какого-то ошалевшего полицейского. Рыжий позволил себя усадить, и при этом выглядел так серьезно и царственно, что никто не обратил внимания на недоеденную булочку, которую он ухитрился положить на клавиатуру полицейского ноутбука. Гепард глянул на стойку, на ноутбук, на вытекающее из булочки повидло и расхохотался, прекрасно понимая, что его накрыла самая натуральная истерика. Уж он-то истерик перевидал…

Руфус перестал коситься на булочку – ведь прекрасно знает, что делает, гад, неужели и мандарин специально подсунул? – и рявкнул так, что в участке замерла половина полицейских:

– Врача, живо!

Позже, утыкаясь носом в обтянутое курткой плечо, и чувствуя знакомую тяжесть ладони у себя на затылке, напичканный успокоительным Брэйт покаянно думал: «Хорош опекун… самого за ручку водить надо. И лечить… от нервов…». Но силы забрали вымотавшие душу страхи и паника, и он, сдавшись на волю судьбы, сидел на стуле, прятал лицо и подставлялся под привычную ласку.

Адвокат и мордовороты свое дело делали хорошо. Вскоре задержанному и свидетелю предложили подписать отказ от судебных претензий: ситуация вывернулась до одури хитро – оказалось, что патрульные подвергли жизнь и здоровье Руфуса опасности, а чтобы добиться такого результата, спровоцировали Гепарда на конфликт. Рыжий, позволивший всему участку полюбоваться на орденскую вкладку, отказ подписал. И передал ручку Брэйту, глазами приказав: «Не выёживайся». Тот вздохнул, признавая, что выставил себя дураком, способным на что угодно, и подписал – разумеется, подписал, лишь бы только убраться восвояси.

Продолжавший сиять лучезарной улыбкой адвокат попрощался с ними у дверей. А мордовороты не просто довезли до «фольксвагена» – один из них, не позволив Гепарду, а уж тем более Гадюке сесть за руль, перегнал машину к дому. У подъезда представители фонда уточнили у них, все ли проблемы улажены, напомнили Руфусу, что он может к ним обратиться в любой момент, и отбыли, пожелав им доброго дня, который за всеми хлопотами плавно перетек в вечер.

– Я схожу в магазин? – неуверенно спросил Гепард, проводив взглядом темно-синий джип. – Ты скажи, что хочешь. Тут продуктовый рядом. Я быстренько схожу и куплю.

– Нет, – твердо сказал Гадюка, взял его за локоть и потащил в подъезд. – Ты никуда не пойдешь. Еда есть, чай-кофе есть… сигареты у тебя есть?

– Да. Вроде бы… Да! Блок на холодильнике.

– Вот и чудесно. Сейчас примешь теплый душ и полежишь. На тебе лица нет.

– Руфус… – отперев дверь, проговорил Брэйт. – Я виноват. И не только потому, что зацепился с патрульными. Это – само собой. Дело в другом. Я тебя обманул. От меня никакого толку. Какой из меня опекун? Я…

– Тихо-тихо… – заталкивая его в прихожую, прошипел рыжий. – Все нормально, Брэйт. Все хорошо. Ты просто переволновался. Сейчас сходишь в душ, потом выпьешь таблетку… у меня есть нормальное успокоительное, не то фуфло, что в участке наливают. Я с тобой поделюсь.

– Как ты смог привести адвоката? Я чуть с ума не сошел – ты ведь без денег, без телефона, в незнакомом городе…

– Брэйт… Я болен. Но это последствия травмы, а не врожденное слабоумие. Я здраво оценивал свои силы, когда хотел уехать и пожить один. Я могу справиться с трудностями. Есть, конечно, шанс, что меня накроет приступ сонливости или потеря сознания. Но я знаю, когда смогу собраться с силами, а когда мне лучше лежать и никуда не двигаться. Как вчера вечером. Сегодня у меня не было никаких проблем…

Гадюка говорил медленно, отчетливо, и при этом ухитрялся раздеваться сам и стягивать верхнюю одежду с Гепарда.

– Номер телефона дежурного Фонда вытиснен на напульснике. С внутренней стороны. Я вышел из участка, прошел полтора квартала, – когда мы проезжали по улице, я заметил подстанцию «Скорой помощи» – попросил у одного из врачей телефон, объяснил, что мне надо связаться с Фондом, звонок бесплатный… Меня даже чаем напоили, пока я адвоката ждал. И булочкой покормили. Мир не без добрых кеннорийцев. А Фонд… тамошним работникам только дай, в кого вцепиться. У них дел особых нет, наши в Нератосе почти все в чинах, редко в неприятности влипают. Представь, как они обрадовались, что можно полицейским вдуть?

– Руфус… Но я же должен был…

– Тихо-тихо… Все замечательно. Я могу в этот Фонд с просьбами обращаться хоть каждый день. И они будут их выполнять. Я ж туда взносы плачу с первого месяца, как работать начал. Просто я не хотел им звонить без серьезного повода… я не инвалид.

– Это я, пеплом меня засыпь, тебя подставил!

– Тихо-тихо-тихо…

Они переместились в ванную. Брэйт покорно позволил себя раздеть и запихнуть под горячий душ. Стоять было тяжело, и он сел на дно ванны, обхватывая плечи руками и укрываясь от текущей по лицу воды. И не только от воды. Он прятался, как в участке, потому что по-прежнему не мог смотреть в глаза Гадюке, именно Гадюке, не кому-то чужому – чужаки его не волновали.

Догадался ли рыжий о его проблеме, или просто действовал интуитивно, Гепард не понял. Но заставлять «высовываться из раковины» не стал. Вздохнул, разделся, влез в быстро наполняющуюся ванну, устроился у него за спиной и притянул к себе, позволяя прижаться спиной к груди.

Сидеть вдвоем в ванной было тесно, но удивительно уютно. Брэйт чувствовал дыхание Гадюки, холодящее шею, оглаживал ногу, толкающую его под бок, и, позабыв о большинстве бед, елозил задницей, пытаясь выяснить – вызывают его движения хоть какой-то интерес, или нет.

После десятка движений выяснилось – да, Руфус заинтересован. Ну, или не сам Руфус, а его член, твердо и щекотно проезжающийся по пояснице Гепарда. А вот объятья ослабли, хотя дыхание заметно участилось. И, после очередного щекотного поглаживания, прозвучал вердикт:

– Встаем. Отогрелись, хватит.

– Переберемся в кровать? – с надеждой спросил Брэйт.

– Кто-то в кровать, кто-то – на диван, – ответил Гадюка, поднимаясь на ноги и позволяя полюбоваться своим стоящим членом. – Можем кинуть монетку, кто куда.

– Но…

– Брэйт, не хотелось бы о тебе плохо говорить… но, по-моему, ты сейчас не очень-то понимаешь, что делаешь…

Домыслы относительно своего умственного и душевного состояния Гепард оборвал просто – заглотнул маячащий перед носом член по самые яйца. Едва не поперхнулся, но справился и начал интенсивно сосать, заставив рыжего застонать в голос. И только услышав этот отклик наслаждения, прервался и заявил:

– Можешь плохо говорить. Можешь плохо думать. Я прекрасно понимаю, что делаю. Я до твоего члена с первой встречи добраться хотел…

– Тогда не болтай, – посоветовал Гадюка и надавил ему на затылок, предлагая продолжить брошенное занятие.

Поразмыслить над тем, оказывает ли он рыжему единичную услугу, или удовольствие будет взаимным, Гепард не успел – сверху хрипло сообщили:

– Я сейчас кончу. А потом уже тобой займусь… всерьез.

Вкупе с домыслами о таинственных сексуальных пристрастиях это прозвучало опасно и загадочно, но не попробуешь – не узнаешь.

«Очень хочется попробовать, – признался себе Брэйт, глотая заполнившую рот сперму. – Не изувечит же он меня за ночь…».

Опасения не оправдались. Тяги к садизму рыжий не проявил. Хотя, как посмотреть – так умело играть с телом любовника, так контролировать его возбуждение, и быть таким глухим к просьбам: «Дай мне кончить!». Это тоже садизм.

Оргазм заставил закричать, и это новое проявление чувств – прежде ни с кем из любовников этого не требовалось – приятно удивило. Цепляясь за потные плечи Руфуса, и прижимая его к себе ногами, Брэйт признал: «Ожидание того стоило». Стоило волнений, потраченных нервов и безнадежной дрочки над раковиной.

Взгляды и рукоблудие выигрывали у жизни с Андрианом с разгромным счетом, но забылись, как детское развлечение после того, как Гепарду было позволено насадиться на член рыжего. И он, не особо-то жаловавший пассивную роль – залезть сверху проще и привычнее – подавался навстречу, приветствуя каждое движение, просил, понукал, умолял…

– Хорошо? – спросил отдышавшийся Руфус.

И Брэйт, понимая, что ответное: «Хорошо» не выразит и десятой доли ощущений, молча потерся носом о его щеку. Подумал и поинтересовался:

– А можно будет потом еще? Если у тебя голова не болит…

– Не болит, – усмехнулся Гадюка. – С тобой – не болит. Наоборот, проходит.

– Хоть на что-то сгодился… – ответно улыбнулся Гепард.

В этот вечер они все-таки отпраздновали новоселье, поедая торт ложками в кровати, прямо из коробки. Делили листочки и кремовые розочки, разламывая их пополам, запивали чаем и, перебивая друг друга, комментировали очередную передачу «Путешествий по колониям».

– Медузы – твари скверные. Ныряешь, а они то в глаза, то рот лезут…

– Вот точно такой у нас в банке жил, когда мы на Хотосе завалы разгребали! Правда! Сам в банку залез, за огурцом. Мы его крышкой закрыли, дырок навертели, чтоб он не задохнулся… а потом вечером отпустили. Они караул как воняют, когда обгадятся!

Мелькание разнообразных тварей, качественный оргазм и перебор сладкого породили непреодолимую зевоту. Брэйт, пытавшийся удержаться в реальности, понял, что исполнение заветной мечты – влезть на рыжего – придется отложить. Если не на ночное пробуждение, то на утро. Засыпать на любовнике во время полового акта ему еще не доводилось ни разу, и проверять, какая на это будет реакция, он не желал. Тем более – с Руфусом.

Почему-то – вот уж странно после всех приступов мнительности и страхов – он не боялся «упустить возможность». Что-то подсказывало ему: это не каприз и не прихоть рыжего. Это начало нового витка отношений. И завтра, и послезавтра, заявив права на свое, Гепард не получит отказа. Потому что Руфус уже сделал выбор. А может, сделал его еще в санатории, а сейчас просто подтвердил. Внезапно Брэйта осенило, как это проверить, не двигаясь. Он разомкнул слипающиеся веки и спросил:

– Ты закажешь тиснение моего номера телефона на второй напульсник?

– Закажу, – ответил Гадюка, внимательно следивший за очередной стаей птичек на экране.

– Хорошо. Завтра заедем в мастерскую.

«Завтра, он, конечно, пожениться не захочет… – подумал Брэйт, окончательно погружаясь в сон. – Но через месячишко я его уговорю. Никуда он от меня не денется».

Эпилог

Конечно же, Гепард не знал, что практически все его планы потерпят сокрушительный провал.

Что ему не удастся трахнуть рыжего ни ночью, ни утром – только вечером – потому что тот категорически откажется просыпаться и натянет одеяло себе на голову, а едва рассветет, к ним заявятся представители Фонда.

Что представители Фонда окажутся очень полезными – они привезут список квартир и итоги предварительного расследования по вопросу: «С какой стати полиция проявляет к нам такой интерес?», но в тоже время слишком навязчивыми – прав был Гадюка, который до последнего не хотел к ним обращаться.

Что напряженные отношения с полицией окажутся результатом двойной халатности – офицер на Вратах, принявший довольно деликатную ориентировку на Гепарда от санаторских работников, ошибся, и, не глядя, переложил файл в папку: «Потенциально опасен, может оказать сопротивление». А потом другой офицер переслал ориентировку в Нератос с пометкой: «Оказал сопротивление, не подпуская к подопечному» – для того, чтобы оправдать действия патрульных Врат, сковавших Брэйта путами без всяких оснований, и избежать жалоб.

Разумеется, Гепард и не подозревал, что халатность незнакомых офицеров позволит ему выторговать у Руфуса два минета. Тот решит отговорить его от судебных разбирательств и предложит: «Не вяжись. Если деньги нужны, я тебе сумму компенсации на счет переведу». И, конечно же, деньги Брэйту окажутся не нужны – то есть, нужны, как и всем, но не у Гадюки же брать! – а вот два минета придутся весьма кстати.

И что переедут из его квартиры в новую они не на днях, а только через месяц. Руфусу принесут смотровой ордер на четырехкомнатную секцию в солидном министерском доме, в историческом центре Нератоса, рядом с рекой и парком, и они решат – лучше немного подождать, пока ее освободят, чем перебираться в новострой.

Что за время ожидания рыжий подружится с его соседями и примет активное участие в благоустройстве двора – заминирует мусорные баки, в которые работники одного из кафе выкидывают кучи коробок, не желая загромождать свой контейнер. И подорвет их в тот момент, когда довольные мужики в белых передниках сбросят последнюю коробку на завал, и этим раз и навсегда приучит их выбрасывать мусор только к себе, чем заслужит горячую любовь общественности.

Что обвинение: «А вдруг бы ты кого-то убил?» Гадюка отвергнет удивленным хмыканьем и объяснением: «Я же профессионал. Я не повар, не электрик. Я подрывник, Брэйт». И с тех пор Гепард начнет прятать паяльники, провода и телефоны, опасаясь, что рыжий на досуге смастерит очередное взрывное устройство – поддерживая квалификацию.

А в его расчеты о женитьбе через месяц вмешается непредвиденный фактор – в дверь их новой квартиры позвонит Артур, узнавший адрес Руфуса у министра, и сообщит о смерти Менно. И еще не слетевшее с языка предложение руки и сердца придется придержать, потому что рыжий сначала умчится в Океанию устраивать похороны, а потом вернется, выпьет две рюмки коньяка, и, окончательно расклеившись, выложит Гепарду такие подробности своей неудачной семейной жизни, что о браке будет негоже заговаривать еще пару месяцев – протрезвевший Руфус ощетинится и в каждом слове начнет искать какой-то подвох. Но Брэйт исхитрится и напоит его белым вином в кафе, в парке, на берегу пруда, пока они кормят лебедей и все-таки уговорит пожениться – «я не хочу говорить вслух о плохом, но… позавчера у тебя опять дико болела голова. А на прошлом осмотре врач сказал, что тебе надо будет лечь в стационар на капельницы. Меня же туда не пустят, потому что я никто. Ты это понимаешь?». А чуть захмелевший Гадюка фыркнет и добавит: «Ага. И в квартире у меня ты живешь на птичьих правах».

Они оформят отношения без всякой пышности и даже без вечеринки в Океании – просто зарегистрируют брак в мэрии и кинут свидетельство в коробку с прочими документами. И только через месяц Руфус, разговаривая по телефону с Артуром, сообщит бывшим сослуживцам, что снова женат. Но Гепарду и этого окажется достаточно. Он успокоится, зная, что рыжий официально принадлежит ему, и почти перестанет волноваться и паниковать, воображая себе бытовые катастрофы, которые может устроить законный супруг.