Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Тенже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Новостей набралось негусто. Синоптики обещали сильный снегопад, спасатели, прочитавшие прогноз, предупреждали о возможном возникновении чрезвычайных ситуаций, а фрау Мэритсдоттир разломала самогонный аппарат, который супруг держал в сарае, и выкинула детали на проезжую часть, создав незначительные препятствия дорожному движению.

Тору посоветовали с толком провести последний выходной, после чего он вывел Хель и Локи с расхныкавшимся Слейпниром на улицу, и спросил:

– В кафе или домой?

– Давай домой, – попросил Локи. – У меня уже руки отваливаются мелкого таскать. И не покормишь его там.

– Только заедем, я что-нибудь на вынос куплю. Перекусить на первое время.

– Я ужин приготовлю, – пообещал Локи.

Тору неожиданно стало жарко – будто ему дали слово готовить ужины всю оставшуюся жизнь, и это только первый слой вкусностей в стаканчике разноцветного слоеного желе. А на самом дне видна клубничина, но до нее сейчас не доберешься. Надо дотерпеть до темноты.

Он кивнул, подошел к машине, открыл дверцу для Локи, дверцу для Хель, и неожиданно – впервые с того момента, как они уехали из дома – увидел зверей. Як шествовал впереди – важно, гордо, взрыхляя снег. Кобылица брела следом, наклоняясь и подталкивая носом хромающего восьминожку. Змейка юрко сновала по сугробам, выворачиваясь из-под копыт.

«Точно надо домой...» – подумал Тор и сел за руль.

...Остаток дня они провели в хлопотах. Тор открыл гостевую спальню, выгреб из нее кучу хлама – две комнаты он держал закрытыми, используя как кладовки для барахла, и изредка в качестве сушилки. Хель помогала то Локи, уложившему Слейпнира спать, и готовившему мясо, то Тору – меняла мешки в пылесосе, вытирала пыль. Пару раз прибегала Аннека: принесла выстиранные вещи, которые Тор развесил во второй гостевой комнате, втайне радуясь тому, что это не позволит Локи занять отдельную спальню, а еще одарила их пирогом, десятком свежих яиц и кругом домашней колбасы. Колбасу Тор съел в ожидании ужина – жарящиеся отбивные сводили его с ума дурманным запахом, заставляли сглатывать слюну и пытаться стащить кусок прямо со сковородки. Локи защищал мясо от посягательств, и раз двадцать – сначала с улыбкой, а потом озабоченно – спросил: «Тор, сколько можно жрать?».

Другие разговоры во время набегов на кухню не складывались. Локи не хотел говорить о вратах, ведьмах и других мирах. Отмалчивался, или уклончиво отвечал: «Слишком долго объяснять». Не разделил удивления по поводу того, что мать Тору так и не позвонила – «я думаю, она нашла нужные слова для твоего отца, не заставляя тебя лгать». А последняя попытка завязать беседу, опираясь на воспоминания детства, разбилась о ледяную стену равнодушия, и подарила Тору осадок ноющего недовольства собой.

За столом разговаривать было проще – к ним присоединилась Хель, болтавшая о пустяках, расспрашивавшая Тора о работе и городке. Пришлось чуть поднапрячься, включить режим обаятельного туповатого полицейского, поведать пяток случаев из практики – для начала Тор скормил сотрапезникам истории о фрау Мэритсдоттир. Наградой ему послужил искренний смех не только Хель, но и Локи. И это подталкивало травить байки сколько потребуется, лишь бы отвлечь от проблем.

После ужина они перебрались в гостиную. Локи завладел ноутбуком, с трудом вспомнил пароль от аккаунта в социальной сети – Тор одно время профиль отслеживал, но ни фотографий, ни записей о жизни там не было. И вошел в игру – открыл страницу с виртуальными аквариумами. Хель пискнула: «Ой, а желтых я не видела!», а насупленный Слейпнир, увидев увеличенную рыбку, виляющую плавниками и хвостом, неожиданно рассмеялся и протянул руку к дисплею. Тор заинтересовался игрой наравне с детьми. Руки к дисплею он, конечно, не тянул, но уговорил Локи купить и вырастить двух важных толстых вуалехвостов – для этого им пришлось отправлять смс-кой денег в игру, превращать их в виртуальный жемчуг и приобретать отдельный аквариум и мальков.

Около восьми вечера дети начали безудержно зевать. Тор и сам чуть-чуть придремал, прижавшись щекой к колену Локи, но оживился, когда возник спор о том, где будет спать Слейпнир.

– Со мной, – твердо сказала Хель – Кровать широченная. Начнет возиться, я ему памперс поменяю, да и всё. Если вдруг разбушуется и будет орать, разбужу тебя. А если нет, ты хоть выспишься, отдохнешь.

Тор едва не покраснел – в его планы не входило дать Локи выспаться. Но Хель ведь необязательно об этом знать?

– Хорошо, – согласию предшествовала знакомая пауза-заминка. – Если что – позовешь. Иди в душ, я пока окна запечатаю.

– Что сделаешь? – удивился Тор.

Объяснений он опять не получил. Бродил следом за Локи со Слейпниром на руках, смотрел, как тот очерчивает рамы посиневшей ладонью, поражался расцветающим и исчезающим морозным узорам на стеклах. Можно было надавить, потребовать отчета, но Тор решил подождать – дети улягутся, тогда...

Он сварил кофе, тщательно сформулировал вопрос, и, когда Локи, пожелавший Хель спокойной ночи, явился на кухню, спросил:

– Чего именно ты боишься? Чего ждать? Кто-то может вломиться в дом?

– Я не знаю. Честно, Тор. Не знаю. Я не бог и не ученик волшебника. Это единственное защитное заклинание, которое у меня получается. И я предпочел подстраховаться. Потому что сейчас дни Эйнхериар.

– Ну и что?

– Ведьмы славят Одина. Эти дни его жатвы, право выбирать воинов для пиршества в чертогах. Твой отец не так прост, как кажется на первый взгляд. Я ни разу не видел, чтобы он творил волшбу. Но он пышет силой. Его уважают ведьмы, а его зверь двулик – орел может подняться в небо, а змея – проникнуть под корни деревьев. Это редчайший дар.

– Я помню орла... – пробормотал Тор. – Я видел вас утром. После того, как тебе подарили сапоги.

– Неподалеку от дома есть врата, – вздохнул Локи. – Они ведут на разрушенный мост. На пролет моста меж двух звездных опор. Но дело не в этом... ты когда-нибудь видел птиц в небе Айсбергена? Не настоящих птиц. Двойников.

Тор пожал плечами. В небо он не смотрел... да и как птиц отличишь?

– Ясно. Сообщаю. Птиц там нет. Недаром у нас говорят – звери. Остров привязывает к земле, не отпускает двойников ни в воздух, ни в воду. Чтобы не ускользнули. Крылья – невероятно ценный дар, символ свободы и власти. Те, кто могут подняться в небо, попирают привычный ход событий. Они видят зверей и их судьбы, могут к ним прикоснуться, и этим изменить человеческую жизнь. Ведьмы называют их провидцами. Это немного неверно... но так уж заведено, и не нам менять слова. Скажу честно – я не знаю, может ли Один заставить зверя что-то сделать против воли. Я не видел, чтобы он – во плоти – касался моей кобылы. Но это не исключает оружия, припрятанного на черный день.

– А не сказки всё это? – усомнился Тор. – И что, к примеру, с моим яком можно сделать?

– Привязать... напугать, – подумав, ответил Локи. – Если его приковать заговоренной цепью, тебя свалит болезнь. Если ткнуть факелом в морду, он взбесится, и это заставит тебя делать несвойственные поступки. А насчет сказок... я видел провидца в действии. Моя кобыла заинтересовалась жеребцом. Не заигрывала, а может, и заигрывала – хотела побегать наперегонки. Жеребец согласился, но это не понравилось наблюдателю-человеку. Он взял коня за гриву и увел. А я остался сидеть в машине с отвисшей челюстью.

– Вдруг это его жеребец был?

– Нет, – Локи усмехнулся. – Его воробей на меня укоризненно почирикал. Но мы отдалились от темы нашего разговора. Повторю – я не знаю, чего ждать. И прошу тебя – дай мне относительную свободу действий. Если к дому явятся ведьмы, я сумею защитить и детей, и тебя. Договорились?

– Почти да, но...

– Вот и замечательно. Тогда ты – в душ на втором этаже, а я – на первом. Встретимся в спальне.

Ладонь, коснувшаяся запястья, будоражила, но равнодушный тон, которым говорилось о спальне, пробудил в Торе настороженность. Он потянул руку Локи к своим губам и спросил – словно невзначай:

– Почему ты решил у меня остаться?

Он, конечно, не рассчитывал на слова: «Я присмотрелся к тебе, и понял – мы будем счастливы вместе». Но ответ хлестнул мокрой тряпкой по лицу.

– Здешние врата подпитывают меня силой. Сейчас это важно. И я готов заплатить любую цену за убежище и помощь.

И – вроде бы! – нечему удивляться. Тор сам – взглядами, прикосновениями, туманными предложениями «договориться» – намекал на желаемую плату. И сам себя стыдился, ведь в моменты просветления понимал, как это выглядит со стороны. Но когда ситуацию озвучил Локи, стыд смешался с гневом. Накатила давно забытая мутная волна ярости, и Тор с трудом удержался, чтобы не вцепиться сводному брату в глотку, заталкивая слова обратно. Он отпустил руку Локи, отодвинулся от стола вместе с табуретом, и деланно спокойно проговорил:

– Нет. Ты – в душ на втором, потом прямиком в спальню. А я ополоснусь тут, и лягу в гостиной.

– Но?.. – Локи нахмурился, выискивая подвох.

– Ты все равно ни черта не слышишь, когда в дверь стучат, только голову в подушки прячешь. А мне со второго этажа будет дольше спускаться.

– Тор... – в серых глазах легко читались растерянность и недоумение. – Я что-то не так понял? Разве ты меня не хочешь?

– Хочу, – врать было глупо. – Но я привык делить постель с теми, кто тоже этого хочет.

Локи склонил голову – то ли обдумывал ответ, то ли пытался поверить в то, что в этом мире действительно находились желающие добровольно провести ночь с Тором. Знакомое движение вызвало новую гневную волну. И Тор, стараясь не заорать – за стеной спали дети – приказал:

– Убирайся на второй этаж, живо. Живо, пока я тебя не придушил!

Неожиданно Локи улыбнулся – снисходительно, как малышу с картонной саблей. Поднялся и предложил:

– Попробуй. Придуши.

Слетая с крыльца в сугроб, Тор вспомнил, что именно его насторожило утром, в разговоре Локи с Хель. Освобождение Слейпнира из административного домика! Ведь задумался же еще – как Локи сломал стену? Теперь ясно – как.

Похоже, синее чудовище было железобетонным и удароустойчивым. Когда Тор со злости огрел обратившегося йотуна табуреткой, тот всего лишь отряхнулся, сбрасывая обломки. А потом вынес Тора во двор, не напрягаясь, словно не замечая, что в руках бьется сотня килограмм живого веса, и только шипел: «Тихо, детей разбудишь!».

Рычание Эльвига сменилось коротким воем, после которого пес сбежал к сараю. Як с кобылой смотрели на происходящее с интересом, но между собой драться не спешили. Да и сам Тор, оказавшись в сугробе, поостыл, и засомневался в необходимости следующего раунда. Локи, демонстративно скрестивший руки на груди, не нападал. Стоял на ступеньках, ждал, что еще ему в голову взбредет. Лица было не разглядеть – свет бил в спину, и Тор заговорил, обращаясь к человеку, не к чудовищу:

– А ты, наверное, этого хотел? Не в постель со мной лечь, а дать хорошую трепку?

– Одно время мечтал... – Локи фыркнул одновременно с кобылицей. – Я представлял себе, как ты приезжаешь домой, а я подстерегаю тебя на пустоши... Эх! Но ты не приезжал. А потом как-то быстро началась другая жизнь – врата, женитьба. И я тебя почти забыл.

– С чего бы мне было возвращаться? – выбираясь из снежного плена, пробурчал Тор. – Меня отпустили, и больше никогда не звали в дом. Мать потом говорила, что я твое приглашение на свадьбу порвал... но, хоть убей, никакого конверта от тебя я не помню.

– Если честно... – рука, протянутая для помощи, была уже человеческой. – На свадьбу я тебя не приглашал. Это была церемония для узкого круга. Так что конверта быть и не могло. А вот не звали в дом... Видимо, мать просто не передавала тебе слова отца. Он быстро остыл, часто звал тебя вернуться. Несколько раз ездил вместе с ней, пытаясь поговорить с тобой лично... но каждый раз что-то случалось, и вашей встрече препятствовали разные обстоятельства.

– Странно... она ни разу не говорила...

– Фригг видит больше, чем мы все вместе взятые. Если она о чем-то умалчивала, или чему-то препятствовала – это неспроста.

– Думаешь, это какой-то долгосрочный план? – Тор уже встал на ноги, но не отпускал прохладную ладонь.

– Не знаю. Больше склоняюсь к тому, что она хотела для тебя спокойной жизни. Спокойной, долгой... на моей памяти Один отправил в разные врата трех человек.

– Они не вернулись?

– Нет. Подозреваю, мать желала оградить тебя от подобных прогулок. Пойдем в дом? Ты замерз.

Забота Локи вроде бы была не наигранной. Умом понималось, что забота и желание лежат достаточно далеко друг от друга. Однако Тор подобрался ближе, встал вплотную, и почему-то шепотом спросил:

– Неужели только из-за близости врат и убежища для детей? Ни капли желания, только плата? Скажи, Локи!

Ответный выдох вызвал озноб.

– Не только... мне трудно объяснить. Я хотел попробовать. С тобой.

– Именно со мной? – Тор стиснул узкую ладонь, стараясь соразмерять силу – Локи-человеку он боялся повредить хрупкие кости.

Они вошли в дом и, толкаясь, начали подниматься по узкой лестнице на второй этаж.

– Ты мне снился. Давно и недолго.

Шепот будоражил, и Тор уже не мог гарантировать, что удержится от глупостей.

– Как?

– Я тебя обнимал.

Протиснуться вдвоем в узкую дверь душа было трудно, но они справились. Стаскивая с Локи футболку, Тор уточнил:

– Ты правда пробовал с мужчиной? Или соврал?

– Пробовал, – Локи чуть сморщил нос, словно воспоминание неприятно пахло. – Мне не понравилось. Наверное, я сглупил – искать партнера в баре...

– Я его убью, – пообещал Тор. Пообещал искренне. Знакомая волна была не мутной, кристально чистой. Исчезла илистая тина неопределенной злости. Теперь он понимал, что ревнует – к прошлому, настоящему, будущему. И будет ревновать всегда: – Как он посмел?

– Успокойся. Я его вырубил и ушел. Говорю же – сглупил.

Поцелуй заставил Локи замолчать. Тор, заведенный ревностью и желанием, терзал его губы, отрывался, бессвязно бормотал:

– Не бойся. Меня не бойся. Я могу толкнуть, укусить. Я так привык. Это игра. Толкни в ответ. Я не обижу.

– Я не дам себя обидеть.

С этими словами было не поспорить. И Тор снова заткнул Локи поцелуем.

Стены ванной завертелись. Теплая вода чуть замедлила кружение. Тор лизнул мокрое плечо и непоследовательно – помыться они не успели – потащил Локи в спальню. На кровать. Как можно быстрее. И так уже столько времени зря потеряли! Счет ведь не в днях и месяцах. В годах.

– Подожди! – Локи уперся, зацепился за косяк. – Я должен сказать. Заранее. Я не всегда... возбуждаюсь почти всегда, но я редко кончаю. Я не хочу, чтобы ты себе что-то придумывал...

Тор рыкнул, отодрал руку от косяка и повалил Локи на мятое покрывало. Тот позволил распластать себя, как морскую звезду, но не заткнулся, а продолжал бормотать:

– Анга злилась... сначала верила, что мы друг к другу привыкнем, и всё наладится, потом злилась, а я не виноват, и она не виновата... скорее всего, это потому что я не человек...

И Ангу, и того мужика из бара, Тор бы с удовольствием привязал к ячьему хвосту и пустил тушу галопом в чистое поле. Он выразил свое негодование, укусив Локи за плечо, и требовательно спросил:

– Как ты меня обнимал? Во сне. Покажи.

К его удивлению, Локи не стал закидывать руки ему на шею. Поерзал, потерся стоящим членом о живот, снова заставив Тора зарычать, и обхватил ногами, скрещивая их на пояснице, и толкаясь пятками. От такого приглашения Тор одурел, но не окончательно. Сразу трахать не полез – догадался, что Локи удовольствия не получит, и, скорее всего, заставит его разделить судьбу того мужика. Он шевельнул бедрами, прижимаясь до боли, поймал безвольные руки в захват, задал новый вопрос:

– Ты во сне кончал?

Еле слышное «да» задало ритм. Тор задвигался, как отлаженная машина, имитируя соитие, животом к животу, членом к члену, от хрипа к крику, до обессиливающего, опустошающего оргазма. Чуточку отдышавшись, он отлепился от разгоряченного, заляпанного спермой Локи, отполз к изножью кровати, и обхватил губами головку подрагивающего члена. Локи не кончил, как и предупреждал, но Тор был намерен бороться до победы. Он оторвался от члена, вылизал яйца и промежность – под одобрительные стоны, несколько раз толкнулся языком в сжатую дырку, и пошел на риск. Собрал собственное семя с влажного живота Локи, и, используя его, как смазку, осторожно пропихнул палец внутрь.

Протеста не последовало. Локи не сломал ему шею ногами, не потребовал прекратить, и это подтолкнуло к дальнейшим экспериментам. Тор старательно сосал, трахал покорно раскрывающуюся задницу пальцами, и неотвратимо возбуждался – хоть сейчас на второй круг.

– Можно?

Вопрос остался без ответа. Поднявшись чуть выше – предусмотрительно не вынимая пальцев – Тор заглянул Локи в лицо, и понял, что тот его попросту не слышит. И, похоже, ничего не соображает, потерявшись в новых ощущениях. Надо было ловить момент.

– Можно, – сам себе разрешил Тор.

Локи дернулся, пытаясь избежать вторжения, открыл глаза.

– Прикуси, – в ответ на боль и недоумение Тор сунул ему в зубы свое запястье. – Пока не полегчает, не отпускай.

Он ожидал, что Локи сгрызет ему руку до локтя. Но обошлось – даже кожу не прокусил, только пару раз стиснул зубы. А после первой, самой тесной волны боли, разделенной обоими, сдвинулся ниже и опять оплел Тора ногами. Что это, если не зеленый сигнал?

Двигаясь, Тор повторял: «Тихо-тихо-тихо, сейчас-сейчас». На этом «тихо» и «сейчас» его и заклинило. Под это невнятное утешение и обещание он добрался до члена Локи, начал дрочить. Только повышением голоса отреагировал на вылившуюся в кулак сперму, и потом, поспешно дотрахивая несопротивляющееся тело, выкрикивал: «Сейчас!» во всю глотку.

Кончая, он провалился в какой-то карусельный круговорот: видел арки, светящиеся проемы, меняющееся лицо Локи, слышал лошадиный храп – инистый жеребец бесился от невозможности проломить ему голову копытом. Круговерть пропала с последним содроганием тела, оставив утомление и жадность. Тор получил желаемое. Но ему тут же захотелось еще.

Хотелось не срочного повтора. Тору требовалось обещание, разрешение на «еще» – постоянное, безоговорочное, не предусматривающее конкуренции.

Он сполз на свободную половину кровати. Позвал: «Локи!», тронул пальцем выступающие позвонки, попытался вытащить сворачивающегося в клубок любовника из подушек, но потерпел неудачу. Никаких обещаний Локи ему не дал – то ли заснул, то ли отключился после непривычного для тела оргазма. У Тора же, наоборот, сна не было ни в одном глазу. Хотелось о чем-нибудь поболтать. Поцеловаться... ну, Локи! Соня... и бестолочь.

– Бросил на произвол судьбы! – негромко жаловался Тор, обтирая недвижимое тело полотенцем, и вытаскивая из-под него покрывало – спальное место надо было обустроить по-человечески. – Ты совсем меня не слышишь?

В ответ Локи только засопел и поежился, намекая, что неплохо бы накрыть его одеялом. Разочарованный Тор одеяло, конечно, выдал, после чего с горя пошел на кухню. Перекусить и выглянуть в окно. Проверить, не оцепили ли дом, пока они трахались.

Краткий обзор двора успокоил и даже вызвал умиление. Як – Тор уже начал привыкать к рогам и волосатой туше – возлежал на снегу. Белая кобылица привалилась к его боку, а мелкий восьминожка дрых практически на горбу, свесив копыта на мамину спину. Тор понадеялся, что они не потеряли и не затоптали змейку, и решительно открыл холодильник. Наивный Локи думал, что наготовил мяса на два дня... ничего, завтра еще что-нибудь приготовит.

Поглощая холодную отбивную, Тор пытался понять – правильно ли он повел себя в спальне? Вроде бы, Локи понравилось. Наверное же, понравилось, если кончил! Но это не отменяло прежних сомнений и подозрений, что с ним надо быть мягче и деликатней, чем со случайным партнером. А вдруг проснется и скажет – было хорошо, но одного раза хватит? Как ему доказывать, что ежедневные занятия сексом помогут Тору держать темперамент в узде и совершенствоваться?

Доев, Тор бросил грязную посуду на произвол судьбы, и вернулся в спальню. Гадай, не гадай... когда Локи заговорит, тогда все и выяснится. Прочие проблемы – возможное вторжение ведьм, завтрашний день, как последний выходной – Тора не беспокоили. Он хотел обещания, определенности. Он желал заполучить Локи навсегда. Вместе с детьми, кобылицей, виртуальными рыбками, и умением разбивать головой кухонные табуретки.

Забравшись под одеяло, и прижавшись к мирно похрапывающему телу, Тор вспомнил просьбу: «Дай мне относительную свободу действий. Если к дому явятся ведьмы, я сумею защитить и детей, и тебя», и негромко рассмеялся.

– Соня и бестолочь, – прошептал он в темноту спальни и умиротворенно закрыл глаза.

То, что он неправ, Тор признал утром, стоя в прихожей, и глядя на изукрашенную серыми бороздами спину Локи. Его сводный брат и любовник сидел на ступеньках крыльца – полуголый, задумчиво наблюдающий, как возле калитки топчется отец со свитой из трех ведьм. Компанию людям составляли звери. Около забора выхаживала седая косуля, между кустами мелькал серый лисий хвост, на калитке сидел орел. Тор посмотрел на «своих» – як и кобылица стояли рядом, закрывая осьминожку от нескромных взглядов – откашлялся и сообщил:

– Вон та бабка в лисьей шапке – местная ведьма. Ее машина на обочине припаркована. Остальных не знаю.

– Это из Круга Омелы. Их Один с собой привез, – не оборачиваясь, ответил Локи. – Тут еще две машины, просто тебе не видно.

– Ты не мерзнешь? – обеспокоился Тор. – Куртку дать, накинешь?

– Не надо. Разбуди детей. Скажи Хель, чтобы одела Слепнира.

– Ладно. Э-э-э... а почему так тихо? Почему они молча перетаптываются?

– Знают, что их никто не услышит.

От объяснения ситуация стала не понятнее, а запутанней. Тор махнул рукой, зашел в гостевую спальню, окликнул Хель и велел подниматься:

– У нас гости.

– Дед? – сонно спросила она.

Тор чуть было не поправил ее – не дед, отец! – а потом спохватился, и подтвердил:

– Да.

Когда он вернулся в прихожую, пейзаж изменился. Орел сидел на заснеженной дорожке перед крыльцом и разговаривал с Локи. Отцовским голосом.

– Ты не сможешь защищать этот клочок земли вечно. Ты даже не очертил круг.

– Участок обошла кобылица. Но это не важно. Мы действительно не сможем просидеть взаперти всю оставшуюся жизнь. Что ты мне предложишь?

– Почему я?

Орел удивленно щелкнул клювом и вытаращился на Локи блестящими черными глазами.

– Ты приехал. Тебе нужнее. Тебе и предлагать.

– Впусти меня. Поговорим лицом к лицу.

– Хорошо, – согласился Локи.

Калитка лязгнула и распахнулась. Тор подавил невольную дрожь. К дому шел его отец. Постаревший, но по-прежнему сильный и властный.

Отец, с которым он не виделся и не разговаривал почти восемнадцать лет.

Снежинки путались в волосах, отвлекали, не давали понять, сильно ли поседел отец. Тор смотрел, замерзая и задыхаясь от воспоминаний детства: запах корицы и горячих булочек, треск поленьев в камине, размеренный голос, читающий им отрывок из Эдды, выглядывающий из-за отцовского колена Локи...

– Я рад, что ты нашел сад.

Йотун дернул плечом. Тряхнул головой, сбрасывая снежинки, норовившие уравнять седину. Взгляды – алый и стальной – встретились. Один сдался первым:

– Не хочу ничего предлагать, не узнав твоих планов.

Локи сухо ответил:

– Я собираюсь жить.

– С ним? – отец не удостоил Тора приветствием, только небрежным жестом. – Ты меня удивил, не спорю. Никому и в голову не пришло искать тебя... здесь.

Захлестнула обида – «здесь». Не «у сына», не «у Тора». Безликое, безымянное «здесь».

– Какая тебе разница? – от Локи повеяло морозом – нездешним, смертельно опасным.

– Хочу убедиться, что ты понимаешь реальное положение дел. Ты исполнил свою мечту, притянул человеческую ипостась Слейпнира...

«Прогулялись на ярмарку», – вздохнул Тор.

– ...но наверняка не подумал о том, что ребенка невозможно прятать от чужих глаз, или держать в сараях всю оставшуюся жизнь. Или задумался? И как ты собираешься решать эту проблему, Локи? Ты не сможешь его усыновить. Разведенного мужчину, имеющего приводы в полицию, не станут рассматривать, как достойную кандидатуру. Не забывай еще о том, что я могу лишить тебя работы одним росчерком пера. Ты не утруждал себя даже формальным появлением в теплицах, это подтвердят свидетели. Тут не Слейпнира усыновлять... впору беспокоиться, что у тебя могут отобрать Хель.

Оборвать отца, опровергнуть жесткие, наполненные угрозой слова, было невозможно. Потому что против правды не попрешь.

– Рассчитываешь на Тора? На его незапятнанную репутацию? Зря. Я не думаю, что он согласится усыновить твоего отпрыска. А даже если и согласится... всегда может найтись свидетель, который опорочит офицера Одинсона так, что ему всю оставшуюся жизнь придется отмываться от грязи. Ведь кто-то мог вчера увидеть в окно, как Тор пристает к твоей дочери. Мог?

– Ты не посмеешь!

Тор остолбенел от неожиданности. Речь отца и ледяной вихрь, на миг окутавший Локи, приморозили его к полу прихожей – ни шевельнуться, ни слова сказать.

– Локи, я не собираюсь этого делать, если ты меня не вынудишь. Я хочу договориться. И помогу уладить твои проблемы.

– В обмен на яблоки?

– Да.

– Вернемся к тому, с чего начинали. Предлагай, – Локи повернулся к Тору, взял его под локоть и попросил. – Иди в тепло. Ты тут застудишься насмерть. Свари кофе. Договорились?

...Тело вроде бы согрелось, но даже горячий кофе не смог растопить ледяной комок, застрявший в горле. Хель – умница девочка – молчала, кормила Слейпнира овсянкой и изредка посматривала в окно. Тор, беспрестанно протиравший запотевающее стекло, не отрывал взгляда от отца. Вот уж встретились, так встретились. Матери впору в ноги кланяться, за то, что подальше от этого гадючника держала...

Неожиданно к обиде на отца прибавилось глухое раздражение – а ведь Локи мать не оградила. Неужели ей настолько на него плевать? В какие-то моменты – во времена отрочества – Тору, дураку такому, казалось, что мать приемыша больше любила и баловала. Жалела. А вышло-то как...

Один развернулся, пошел к калитке. Снегопад усилился. За пляской хлопьев было не разглядеть маячивших у забора людей и зверей. Только яка, провожавшего отца недобрым взглядом, снежинки не скрывали – черная волосатая туша стояла на белом газоне, как монумент.

Тор чувствовал, как клубящаяся вокруг дома, сталкивающаяся в пробных поединках магия, лишает его воли и исподволь напитывает силами зверя.

«Как одурманили чем-то... а ведь ничего еще не пил, не ел, грешить не на что. Недаром всегда подальше от колдовских штучек держался, недаром!»

Вязкие, недовольные мысли прогнало появление Локи. Тот вошел в кухню уже в человеческом обличье. Обхватил себя руками за плечи, растерянно огляделся по сторонам. Хель вскочила:

– Я сейчас принесу тебе свитер.

– В ванной посмотри, – Локи подхватил на руки хныкнувшего Слейпнира. – Тор... ты не расстраивайся. Не думай о плохом. Один... он сейчас немного не в себе. Он в шаге от достижения цели, и поэтому...

– Ты его оправдываешь? Или защищаешь? – ощетинился Тор, вернувшийся в реальность. – Еще скажи, что угрожать наветами о растлении малолетних – нормальное дело!

– Нет-нет. Он неправ, я его не защищаю... я сделаю всё, чтобы отвести эту грязь. Виноват я. Я втянул тебя в наши разборки. Встрял между вами, обратил на тебя его гнев.

– У тебя нечеловеческая логика. И поразительное желание взять на себя вину за происходящее. Я сам позвал тебя в дом. Давай не будем об том забывать.

– Да, ты позвал. Но если бы я не приехал... – заупрямился Локи.

– С самого начала хочу спросить, а к слову не приходится. Откуда ты узнал мой адрес?

– Фригг дала адрес и телефон. Когда забрала меня из полицейского участка, после первой драки. Сказала, что ты не будешь меня покрывать, если я нарушу закон, но я могу спросить совета в сложной ситуации.

– Вот как...

– А я потом дал твой адрес Хель. На всякий случай. Извини.

– Перестань извиняться!

Тора не отставляло отвратительное ощущение, что его – и его, и яка – ведут на поводке. Он не решался обвинять мать, приписывая ей злокозненные планы, но помехи, как и посредничество, настораживали. Снова вспыхнула злость – на себя. Не расспросил Локи, не разобрался в ситуации, пока время было. Офицер полиции, называется...

– Папа! – вернувшая в кухню Хель протянула Локи майку и свитер.

– Да... послушай... оба послушайте. Я должен сходить в сад.

– Договорились? – нахмурился Тор.

– Не совсем договорились. Но... он хочет получить яблоко, как залог добрых намерений. Взамен он даст мне клятву, что не тронет никого из вас. Из моих близких. Следующий этап – усыновление Слейпнира. Один пообещал получить согласие Анги и ее нового мужа... нет, об этом рано говорить.

Запретить Локи проходить сквозь врата и приносить яблоки Тор не мог. Как не мог поверить, что отца сдержит какая-то клятва. Сочтет нужным – подгадит.

Он высказал свои сомнения вслух и тут же получил ответ.

– Нет-нет, клятву он не нарушит, я позабочусь. Меня беспокоит другое – я оставлю вас без защиты, когда уйду во врата. Я говорил тебе, что не силен в заклинаниях? Сейчас ни Один, ни ведьмы, не могут войти в дом. Моя кобылица обошла участок, замкнув круг, я запечатал окна. Эта магия держится на моем присутствии. Как только мы со зверем выйдем за калитку, крепость рухнет. Я боюсь уходить. И боюсь отказывать Одину, потому что...

Тор не удержался, пригладил влажные, взъерошенные свитером волосы, заправил белый хвост майки в джинсы, но поцеловать Локи на глазах у Хель не решился. Его швыряло от злости к безудержной нежности – растрепанный любовник напоминал ему упрямого тощего ишака, желающего в одиночку тащить непомерный воз.

«Я во всем виноват, я и должен исправлять... ни скидок на чужую жадность, ни просьб о помощи. Эх, Локи... не хочешь понять, что ты больше не один»

– Мы поедем с тобой, – в глазах Хель плескалась знакомое серое ишачье упрямство. – Подождем у врат. Они не посмеют нас трогать. Потому что ты выйдешь, и сразу заметишь неладное.

Тор даже обиделся – это он должен был предложить. А не девочка!

– С языка сняла... – соврал он. – Не будем отсиживаться. Свозим тебя к этим вратам. Я за детьми присмотрю. И прослежу, чтоб тебя никто не попробовал стреножить. А то дадут по голове, отберут яблоко...

– Мне они ничего сделать не могут, – признался Локи. – Давно бы сделали. Одно время пытались... от меня отлетает. Но я благодарен за заботу, Тор. Ехать вместе... это был бы хороший выход, вот только погода...

– Как предсказывали. На телефон уже два предупреждения пришло.

– Оставлять вас в доме – еще хуже.

– Тогда собираемся и едем. Пока дорогу видно, – подвел итог Тор. И улыбнулся Хель, подарившей ему одобрительный взгляд.

...Машины упрямо пробивались через метель. Тор гадал, сколько ведьм притащил с собой Один – снегопад и затемненные стекла не позволяли оценить количество противников. Его нервировала неизвестность, а яка, сопровождавшего караван – чужие звери.