Текст книги "У Фольксхалле поезд не останавливается (СИ)"

Автор книги: Тайсин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Совсем? – огорчился Гарри. Эксперименты Стивена он в последние дни перестал понимать окончательно, только результаты фиксировал. Жаль, если весь труд оказался бесполезен.

– Да не совсем… Там на статью уже набралось, но нам-то не статья нужна, особенно такая! А я как не понимал причин эффекта, так и не понимаю. Хоть головой о стенку стучись, может, тогда в мозгах понималка включится…

– А ты расскажи, – предложил Гарри. – Мне всегда помогало рассказывать. По дороге, а?

– Интересно тебе? – улыбнулся Стивен.

– Конечно, – не стал отпираться Гарри. – Кроме того, я лучше работаю, когда знаю, что делаю. Проще ошибки отлавливать.

– Видишь, в чем дело, Гарри… – начал Стивен, когда они вышли из общежития. Дождя, ради разнообразия, не было. Солнца, впрочем, тоже. – Ты не замечал, что в любой статье по дневникам есть опечатки в цитатах? Ага, не замечал. Я вот тоже не обращал внимания сначала. А когда обратил, решил, что это нормально: сложно скопировать от руки непонятный текст, не ошибившись ни разу. Магически-то его копировать нельзя. Кстати, ты не задавался вопросом, почему дневники копировать нельзя, а преобразования совершать можно?

Гарри помотал головой.

– Я думал, там просто проклятие на копирование, несовместимость.

– И оно там есть, – кивнул Стивен. – Но на иные манипуляции с текстом проклятий нет. Забавно, правда?

– Ну, – пожал плечами Гарри, – может, потому что Гриндельвальду не хотелось их снимать постоянно? Твой закон «Оптимизации лени»?

– Может, вполне. Но есть еще один момент. Неделю назад я переписывал себе отрывок, поработать вечером… Я очень аккуратен, Гарри. И я все равно ошибся. Я потом пробовал тридцать раз – ошибки всегда разные. И ты мне делал преобразования на тексте, сначала прямые, потом обратные, сам помнишь сколько раз. И знаешь что?

– Что? – напрягся Гарри.

– Всегда есть хоть одна буква отличия. Всегда!

Помолчали. Гарри укладывал новость в голове, и результирующая картина ему не нравилась все больше.

– Ты хочешь сказать, – проговорил он, – что текст сопротивляется расшифровке? Сам? Что сложные схемы именно из-за этого не работают? Потому что в самом начале цепочки ошибка? И что этого никто за столько лет не заметил?!

– Ага, – Стивен посмотрел на него одобрительно. – Я ведь и сам не заметил. А если бы не решил проверить обратными преобразованиями, то и доказательств бы не было. Ты понимаешь… ну ты же не будешь проверять, что дважды два – четыре? Давным-давно умные маги выяснили свойства некоторых преобразований, так мы с тех пор ими и пользуемся. Кому придет в голову, что при стандартной матричной схеме совершенно инертный текст без активных неучтенных проклятий будет изменяться?

– А может это проклятие копирования?..

– Увы, – вздохнул Стивен. – Оно же простое, в самой бумаге, на водяных знаках. Учесть его легко, мы и учитываем.

– То есть… дневники нельзя расшифровать? Совсем?

Стивен помотал головой.

– Нет. Автор-то их расшифровывал. Там явно какой-то секрет. То что замещает буквы при преобразованиях. И если его понять, если решить – остальное будет проще некуда, я уверен.

– Ты выглядишь довольным, – недоуменно сказал Гарри.

– А то! Ты сам подумай. Какая изящная защита, а? Я всегда ждал от Гриндельвальда чего-то подобного и вот, наконец-то! Это же значит, что я совсем близко, надо просто понять одну простую вещь, и все! И загадка наша! Я никому пока не сказал, – добавил Стивен. – И ты не говори.

– Почему? – удивился Гарри. – В смысле, я не скажу, но это же открытие!

– Потому что с таким открытием нам будет необходимо предъявить комиссии расшифровку. Отболтаться не получится. Иначе, как ты и сказал, дневники сочтут безнадежными и остановят проект. А держать такое в группе… Тот же Тео впадет в уныние и поделится с приятелем из другой группы за пивом. Запросто.

– И что? – не понял Гарри. – Ну, поделится?

– А то, Гарри, что грантов в Европе – конечное количество. И если нам не продлят наш, то эти деньги дадут кому-то еще. Понимаешь?

Гарри поморщился. Что ж тут непонятного.

– И тут политика.

– Везде политика, – пожал плечами Стивен. – Что ж теперь. Ее, как проклятие от копирования, надо просто учитывать.

Они дошли до библиотеки, гадая, что же это за секрет, и пришли к временной гипотезе, что все дело в рисунках. Как именно – оставалось неясным: если на рисунки завязано спящее проклятие, то почему все рисунки разные, и не на каждой странице, и каким же образом столько лет совершенно все пропускали момент активации?

– Надо измерить! – заявил Стивен. И сказал, что существуют приборы измерения магического поля. Дневники уже мерили, но двадцать лет назад, а за это время даже магическая техника уплелась вперед. – Я добуду приборы у чаровников – и проверим!

В библиотеке что-то было не так. Слишком тихо. И девушка в раздевалке посмотрела на них со Стивеном грустно. Внутренний Хмури насторожился. Такие взгляды Гарри уже встречал. Помнил. Хотел бы не помнить.

Стивен побледнел и побежал вперед. Тоже встречал, наверное.

«Нет, нет, ну пожалуйста, пусть ничего ни с кем!..»

Большой зал пустовал. Они поднялись на Пояс на метлах, Стивен вскочил на свою, ничуть не замешкавшись, и взмыл вверх даже быстрее Гарри.

Вбежали в комнату.

По ней как ураган прошел: книги по всему полу, разодранные бумаги, опрокинутый, обугленный шкаф, перевернутый стол. Его пытались поднять Даниэль с Тео. И, заметив Гарри со Стивеном, закричали: «Никакой магии!» Гарри замер. Выдохнул. Убрал палочку в ножны на руке.

Стивен рядом сделал то же самое и спросил резко, чужим голосом:

– Что случилось?

– Неприятность, – поморщился Тео, водружая таки стол на место.

Гарри чуть не рассмеялся от мгновенного облегчения. Неприятность! Радость-то какая, всего лишь неприятность! Все живы…

– Какая? И где проф? – голос у Стивена оттаял.

– В больнице.

– Поехал вместе с Джоном и Ричардом, – добавил Даниэль, глянув на Тео осуждающе. – Дэвид сделал глупость. Взломал твою защиту, Стивен, и применил заклятие копирования к третьей части тридцатой.

– Которую ты мне вчера дал.

– Которую я тебе вчера дал, – кивнул Даниэль. – Ночью, оказывается, остался, начал от руки переписывать, потом, похоже, отчаялся и… Сильно полыхнуло. У него ожоги и слепота. Твои записи в пепел. А тридцатая – как новая.

– Вот дурак, – сказал Тео. – Попросил бы тебя, ты бы дал ему третью часть. Что, не дал бы?

– Дал бы, разумеется, – вздохнул Стивен.

Гарри счел, что это он сказал из вежливости. Стивен мог Дэвиду запросто отказать: в третьей части тридцатой тетради ничего по травам – Дэвидовой теме – не было.

Странно. Зачем, ну вот зачем? Снимать защиту, копировать, так паниковать, что забыть о защите, о красном круге на обложке… Из-за чего паниковать-то? Из-за комиссии? Или это Джон так жестко нажал на своего приятеля? Малфой – тот мог, но по настоящей причине, а Джон? Только из-за дурацкой гордости?

– Что будет с Дэвидом? – спросил Гарри.

Тео пожал плечами.

– Домой отправят. Там и долечат. Джон вроде отпрашивался с ним поехать, ну и правильно. Не ожидал от него.

Стивен медленно кивнул.

– Да… Не ожидал…

– Эй, – сказал Тео. – Как насчет помощи с уборкой? Все руками, увы, до завтра здесь лучше не колдовать.

– Легко, – отозвался Гарри. – Я большой специалист в уборке без магии!

Все засмеялись. И зря. Филч бы подтвердил!

========== Письма ==========

Тетрадь связи с агентом Аспидом

08.11.98

16:30

За неделю было еще два письма Сиду Уэйку. Через день после последнего Д-д выбыл при попытке магического копирования третьей части тридцатой тетради дневников (за 1935–1940-е гг.). Ожоги и слепота. Главарь везет его домой лечиться. Начните наблюдение за Уэйком, как бы не стало поздно. Если заказчик – он, то он в опасности.

========== 21 ноября 1998 г. Берлин ==========

Джон уехал с Дэвидом в Лондон через три дня после происшествия. Ричард остался один. Гарри попытался разговорить его, поддержать, но Ричард отмалчивался. Сидел за своим столом, без энтузиазма ковырял растительный код. На обед ходил один, присоединяться к группе отказывался. После третьего отказа Гарри понял намек и оставил его в покое.

Через четыре дня в библиотеку пришли немецкие авроры, осмотрели место происшествия, что-то измерили, остались довольны и оставили карточки всей группе – на случай, если они вспомнят что-то очень важное.

– Что мы можем вспомнить? – удивился Гарри, а Тео пожал плечами.

– Например, что на самом деле это было не банальное проклятие от копирования, а сам разгневанный дух Гриндельвальда явился Дэвиду и покарал.

– Чушь какая!

– Не скажи, – протянул Тео. – В Берлине такое случается. Тут не совсем Берлин, но мало ли, верно?

Гарри не поверил и проверил. И был вынужден признать: да, в Берлине случалось. И особенно часто в последние годы: стройки тревожили магию города и заставляли просыпаться погибших, а погибло в Берлине предостаточно.

Как и предполагал Стивен, профессор Штайн привлек Гарри к работе над учебником, к неудовольствию Люка. Гарри не привык работать, общаясь только по делу, с формальными обсуждениями, с предложениями в письменном виде…

– Он злится, что ты увел у него проект и испортил его, – сказал Стивен за кофе на колоннаде. Они запивали его очередную не подтвердившуюся теорию и завершение первой главы учебника у Гарри. – Чего ты ждал?

– Я не увел, – возмутился Гарри. – И не испортил! Ты же читал начало, интересно же стало! Невербальный «Люмос» совсем не такой простой оказался, и построение образа красивое…

– Ты подумай, сколько Люк угрохал времени на… что у него там было, «Портус»? Сделал на нем методологию, а тут пришел ты и убрал его великий успех из текста.

– Так текст же стал лучше.

Стивен покачал головой, посмотрел странно.

– Ты что, совсем не тщеславен?

Гарри пожал плечами.

– Не, ну почему… Мне приятно, когда получается. И когда я матчи выигрываю! Вот вчерашний с Библиотекарями, я им очень горд! А когда мы Кубок сделаем, так и вообще!

– И назовете его «Кубок Эванса»? – поднял бровь Стивен.

Гарри аж поперхнулся кофе.

– Ты что? Нет, конечно! Мы пока не решили, как назовем. Герр Гессе предлагает «Кубок Солнца», как на витраже…

Стивен кивнул.

– Совсем не тщеславен, – сказал он, будто оглашал диагноз. – Тщеславный человек бы допустил мысль о «Кубке Эванса». А тебе важен результат.

А кому он не важен?

– Так и Люку тоже, разве нет?

– Раз он все-таки с тобой работает – важен, да. Но и успехами похвастаться хочется. А на статью в «Мажику» его не хватает. Предмет слишком практический, нового понимания нет. Как он считает.

– Ты не согласен?

– Я думаю, если бы он перестал злиться и посмотрел непредвзято, – в голосе Стивена вдруг прорезалась меланхолия, – то он бы заметил в своей работе много интересного… А он время тратит на ерунду. Не-а, я ему его интересное подсказывать не буду, пусть сначала остынет.

Гарри пожал плечами. Он в общем-то был согласен.

Его Великая Идея тоже продвигалась. Немного медленнее, чем учебник, но все же. Увы, полностью отказаться от материальной составляющей в «Ушах» оказалось невозможным. Гарри крепко посидел над справочниками и даже смог это доказать. И даже почти правильно. Но ошибка в рассуждениях не повлияла на результат: без материальной составляющей выходил немаленький взрыв. Гарри задержался вечером, нарисовал такие уши с материальной составляющей, от которых Хмури точно бы не отказался, и обсчитал их по справочникам. Три вечера убил, но вывел, что форма «микрофон – магия – наушники» не только возможна, но еще и оптимальна. Оставалось придумать магию.

Гарри написал Рону. Тот помнил, как делать «Уши», и набросал решение – с явной помощью Герм, уж слишком систематически у него вышло. В Люкову схему невербала заклятие не ложилось, нужно было учесть поправку на проклятую составляющую, но Гарри не понимал как, пока за ужином Стивен не предложил:

– А ты сделай эту самую составляющую. Чтобы была материальна. Потом и поправку возьмешь.

– Предмет, – выдохнул Гарри. – Точно! По схеме «Портуса», когда он привязывается к конкретному якорю!

– Ага, – улыбнулся Стивен, – и хорошо подумай, из чего что делать будешь. Ты заметил, что в Люковой схеме дальность портала зависит от того, как предмет называется и на каком языке?

Гарри моргнул. Нет, он не заметил. Более того, он был уверен, что и Люк не заметил тоже. Иначе строчил бы статью, ломая ручки.

– Это ж верная «Мажика»?

– А то, – довольно сказал Стивен. – И если бы он не уперся лбом в свой невербал и в великую обиду, статью уже бы и написал, и опубликовал.

– Я его попрошу объяснить мне подробно формулу для привязки к якорю, – решительно сказал Гарри. – Что, мол, хотел попробовать и не вышло. Или еще что. Будет объяснять и заметит. И обиды кончатся.

Стивен покачал головой, но спорить не стал. Добавил:

– А если ты к этим «Ушам» еще и Перо присоединишь, то выйдет у тебя «мечта шпиона». Возможность записывать разговоры на расстоянии, через любые купола тишины. «Уши» же не говорят, – пояснил Стивен. – «Купол Тишины» на них не подействует. Аврорат будет счастлив.

Гарри присвистнул. О таком он не думал. Но… можно попробовать. Если не для аврората, так для себя.

Ему все еще хотелось выяснить, что на самом деле произошло с Дэвидом. Когда вернется Джон, они ведь обсудят это с Ричардом, хоть слово скажут там, где все случилось? Попробовать стоило. Гарри происшествие очень не нравилось: он за две недели так и не смог его понять. Это значило, что информации недостаточно.

Вот и прояснит ситуацию.

А если все дело в простой глупости – тем лучше.

========== 21 ноября 1998 г. Оксфорд ==========

Кингсли успел уже отвыкнуть от экстренных вызовов. Срочные совы прилетали, конечно, и вечером, но редко – и всегда ждали, пока он закончит ужинать!

– Я за правильную расстановку приоритетов, – сказал Кингсли, строго глядя на сердитого серого сыча. – Пирог сначала, дела потом. Даже если это очередной Темный Лорд, четверть часа он подождет.

А если не подождет, то пусть является лично.

Сыч клюнул отщипнутую корочку и, похоже, смирился. Мясной пирог удался Кингсли на славу. Мясо он покупал у волшебников, специи и овощи – у магглов, и результатом оставался неизменно доволен.

А вот выпить чаю сыч ему уже не дал: сел на заварочный чайник и нахохлился. Кингсли вздохнул и отвязал послание.

Прочитал. Выдохнул ругательство. Испепелил письмо, надел боевую мантию и аппарировал.

Артур ждал его у ворот магического колледжа, у кустов «Зимних» роз. Розы начинали зацветать, и от вида голубых мерцающих бутонов у Кингсли немного полегчало на сердце: приятных воспоминаний (хоть, увы, еще довоенных) с ними было связано немало.

– Твое письмо, – сказал он Артуру, – было излишне лаконичным. Я понял про Уэйка. Куда смотрела его охрана?

– Охрана, – сказал Артур, – была совершенно уверена, что профессор дома. Ни активации камина, ни аппарации на его палочке зарегистрировано не было. Он вышел из кабинета, пришел пешком домой и оттуда не выходил.

– Но как-то оказался в кабинете.

– Именно. Сейчас на месте невыразимцы, – сказал Артур. – Аврорат свое уже осмотрел и обмерял, час назад. Все осталось, как было, на трупах заклятие сохранения. Я подумал, ты захочешь взглянуть сам.

Кингсли кивнул. Они двинулись в сторону учебного корпуса. Шли молча и быстро сквозь темные садики. Золотистые огни летели впереди, освещая дорогу.

В прохладном, влажном корпусе пахло слежавшейся пылью и мелом. Школьный запах.

Кингсли поднялся вслед за Артуром по старой скрипучей лестнице на этаж профессорских кабинетов. Нужная дверь была открыта, охранник-невыразимец оглядел их без выражения, пробормотал под нос проверку на оборотку и пропустил.

Люди Артура оставили их в комнате одних. Артур закрыл дверь. Наложил «Полог Тишины».

Селвина Кингсли увидел сразу – на ворохе бумаг у открытого сейфа, с которого почти сползли чары «деревянная обшивка». Сейф – дешевка, только контрольные и хранить, а также виски и антипохмельное. Помимо виски – неплохого, между прочим, – в сейфе стоял пустой думосбор.

Лежал Селвин на боку, с застывшим в удивлении лицом. Рядом валялась палочка.

Лицо профессора Уэйка не выражало ничего. Он лежал на спине, у шкафа, со стиснутой в ладони палочкой – не выпустил даже падая, надо же. На полу, у его ноги, Кингсли заметил пресс-папье.

Он наклонился ниже. Каменная черепашка, совершенно обычная.

– Портал?

– Возможно, – сказал Артур. – Некоторые делают на случай дождя. Или лени. Остаточной магии на нем никакой, но так тоже бывает.

Кингсли поморщился. На первый взгляд все выглядело очень просто. Селвин проник в здание под обороткой, поэтому его не заметили. Уэйк что-то забыл в кабинете, вернулся порталом, застал Селвина, у него оказалась хорошая реакция, но и у Селвина – тоже.

– Авады? – спросил Кингсли.

Артур кивнул.

– Выпущены из их палочек. И это действительно их палочки.

– Кто их нашел?

– Гермиона.

Кингсли даже не удивился. В самом деле, что за глупый вопрос? Как кто-то из «Золотого Трио» мог не оказаться в нужном месте в нужное время?

– Она сообщила, – продолжал Артур, – что профессор обещал ей партию в скраббл после обеда и не пришел. Вечером она попыталась послать ему сову с вопросом о самочувствии, сова отказалась лететь, и Гермиона забеспокоилась. Увидела сквозь дверь кабинета лежащего профессора и подняла тревогу.

– Вот значит как, – протянул Кингсли. С Гермионой стоило поговорить, разумеется, но попозже. – И что же Селвин здесь забыл?

– Бумаги, – сказал Артур. – Это копии архива Волдеморта. Глава кафедры Чар, профессор Фейли отдал работу по разбору архива Уэйку, и тот, очевидно, часть скопировал для себя. А часть украл. Поэтому наши поиски связей между работавшими с архивом и Латимером ничего не дали. Фейли никак не связан с Джоном, они не пересекались.

– Фейли из твоих?

– Был, – поморщился Артур. – До этого вечера, разумеется. Как он превратился в такого идиота, был же умница?.. Что интересно, Кингсли, в бумагах про Гриндельвальда ни слова. И писем Латимера нет ни дома у Уэйка, ни здесь.

– Понятно, – проговорил Кингсли. – И что же здесь еще интересного?

– В щелях пола под бумагами – следы жидкости думосбора. Ее убрали «Эванеско», но пол убийца пропустил.

– Возможно ли восстановить воспоминание?..

– Я, конечно, волшебник, – чуть улыбнулся Артур, – но там и грана не наберется. Увы. Улику убийца уничтожил. В думосборе Уэйк хранил средство давления на Латимера, ты согласен? Профессор что-то увидел. Спрятал воспоминание. А когда, как и предполагал Аспид, нашел нечто в архиве Волдеморта, то послал Латимера в Берлин. И давил.

– И дал Латимеру время придумать способ своего убийства, – добавил Кингсли. – Нельзя шантажировать убийц, почему этого никто никогда не понимает?!

Он прошелся по кабинету. Обычный кабинет профессора средней руки. Ничего дорогого, но и дешевок не найти. Книги по английской литературе, по чарам, по новейшей истории. Маггловская «Взлет и падение Третьего Рейха». Оксфордская «Алхимия человека: мечты об идеальной расе». Потрепанная «Стоунхендж: ритуалы увеличения магической силы». Чего ему понадобилось от плохого парня Джона Латимера? Что было в волдемортовых бумагах?

И чем он прижал такого, как Джон?

– Понятно. Понятно, что Уэйк увидел. Он увидел, как Латимер убил Селвина. Где-то здесь, в университете. Наверняка чужой палочкой. Убил, трансфигурировал труп, спрятал и счел, что теперь полностью в безопасности. Селвин не ожидал нападения, отсюда и удивление. А профессор…

Паззл не хотел собираться. Кингсли нахмурился, подошел к трупу Уэйка и посмотрел внимательней.

– Слишком ровно упал… И палочку не выпустил. И спокоен…

– Второе непростительное, – спокойно заключил Артур. – Все складывается, Кингсли. Смотри сам: Джон здесь студент, он зашел в здание днем, имел полное право, не так ли? Дождался Уэйка в кабинете, наложил Империо и приказал встать… да хоть за гардину. Выдрал у него волос, закрыл кабинет, вышел из здания. Внутрь аппарировать нельзя, поэтому он использовал портал в первый раз, вернулся в кабинет. Выпил запасенную оборотку и вышел уже как профессор. Запер дверь и ушел домой к Уэйку.

– Вернулся порталом во второй раз, устроил спектакль, – кивнул Кингсли. – И?

– И воспользовался вторым порталом, – пожал плечами Артур. – Например, домой. Времени на все ушло – не больше двух часов. Скажет, что гулял по поместью. На веритасерум у него аллергия, как у всех боевиков Селвина, и мы ничего не докажем.

– Если доказать, что Селвин умер раньше, то…

Артур покачал головой.

– Если труп трансфигурировали, к примеру, в камень сразу после убийства, то не отличишь. Для него будто остановили время, камни же не разлагаются.

Кингсли выругался. От отвратительного бессилия, в точности такого, как после неудачного суда над Латимером. Ненавистное чувство.

И он уже представлял, что ему напишет Аспид.

========== Письма ==========

Тетрадь связи с агентом Аспидом

21.11.98

23:30

Я так и знал.

Из письма Гермионы от 22.11.98

15:00

…Профессора Уэйка убили. Якобы Селвин. Я видела, я их нашла. Он пропустил нашу игру в скраббл, а потом и сова отказалась его искать. Я пошла к нему в кабинет и открыла дверь. Аврорам сказала, конечно, что применила «Стеклянное дерево» и посмотрела сквозь, но ты же понимаешь…

Я уверена, что профессор Уэйк был под Империо, Гарри. Очень характерное лицо. Невозможно спокойное: если он спугнул Селвина, то наверняка бы испугался.

И я видела в Оксфорде Джона Латимера в день убийства. Я сегодня опросила его приятелей, он почти ни с кем не встречался, а во время встреч был немного рассеян и весел. И говорил, что заглянет к профессору поговорить о дипломе. Они это запомнили: он с ними никогда не говорил о работе, не принято или что-то такое. Решили, что он хочет менять тему, и поддержали, но мне кажется, Гарри, он обеспечивал себе объяснение, на случай, если бы его кто-то увидел. Очень похоже.

Мне кажется, опять начинается война. Скажи, и мы с Роном приедем к тебе немедленно.

Из письма Гарри от 22.11.98

22:00

Пока здесь тихо. Если все обстоит, как ты говоришь, то им в Берлине что-то нужно. Я разберусь. Все будет хорошо.

Не выйдет им никакой войны.

========== 28 ноября 1998 г. Берлин ==========

«Уши» Гарри сделал из маггловской жевательной резинки. Для микрофона наклеил на белый шарик уменьшенную, почти незаметную картинку уха. «Микроточку», как ее назвал Стивен. Почему-то это название его смешило, а Гарри показалось подходящим. Главным в картинке было, разумеется, ее существование и знание об этом Гарри: трудно представить себе, что кусочек жвачки может слушать, но если на нем наклеено ухо – гораздо, гораздо легче. И магия ложится гораздо легче.

Второй кусочек жвачки – из той же пластинки, понятное дело! – Гарри приклеил к Прытко Пишущему Перу. Магии Пера жвачка поначалу не нравилась, и Гарри испортил четыре Пера, пока догадался, в чем дело, и наклеил на жвачку картинку губ. С языком не сработало, что задним числом было понятно: для речи одного языка недостаточно, требовался образ рта целиком.

Перо он спрятал в ящике стола со своей стороны и положил ему саморазворачивающийся свиток, сделанный из спаянных магией листов бумаги. Испытания поздно вечером прошли успешно, и оставалось только ждать возвращения Джона. Вернуться он должен был тридцатого, и Гарри настроил систему заранее. Неожиданно отсев шума оказался нетривиальной задачей, Гарри даже увлекся. Но не нашел красивого решения, сделал кое-как, только чтобы работало, и остался недоволен. Но просить о помощи Стивена не позволила совесть: тот в последнее время почти не спал и много работал.

Двадцать восьмого Гарри сделал шесть схем Даниэля (очень хотелось рассказать об их бесполезности, но Гарри держался), покопался с учебником – Люк с головой ушел в статью, и учебник лег на Гарри – и часам к пяти выяснил вдруг, что голова работать отказывается.

Хотелось чего-нибудь легкого. Например, погулять. Купить рождественские подарки. Найти Джинни что-нибудь милое. Не думать о Селвине, Джоне и грядущей комиссии.

Стивен сидел, уставившись в стену, и Гарри решил его побеспокоить: когда Стивен думал, он смотрел в тетрадь и жевал ручку, а вот так он не-думал.

– Слушай, – сказал Гарри. – Пошли пройдемся. Головы проветрим. Сосиску съедим. У меня уже мозг спекся.

Стивен вздохнул и согласился.

– О, кстати, – сказал он, когда они вышли в Берлин и увидели первую гирлянду в витрине. – Сейчас же двадцать восьмое? Вчера рождественский рынок начался. Пошли на Жандарменмаркт! Горячего вина выпьем.

Горячего вина Гарри еще не пил, поэтому идею поддержал с энтузиазмом.

Рождественский рынок Берлина от Хогсмита отличался, мягко говоря, разительно. В Хогсмите перед магазинами просто ставили палатки, продавали венки и свечи, выпечку, имбирное печенье и магические безделушки. Тогда ему казалось, что палаток очень много, но ему просто не с чем было сравнивать.

Площадь между двумя церквями всю заставили палатками. И чего там только не было! Гирлянды, свечи простые, свечи ароматические, с запахами лаванды, корицы, мандаринов, елки, сдобы, ванили. Свечи фигурные, свечи многоцветные, венки из елки и остролиста, маленькие елочки, украшения из камня, металла, кости, керамики. Салфетки. Полотенца с оленями, убегающими от Санта-Клаусов. Полотенца с Санта-Клаусами, лезущими во все возможные трубы, летящими над лесами, городами, деревнями. Звезды на елку. Фигурки для яслей. Рождественские ясли, похожие на макеты средневекового города с кующими кузнецами, горящими огнями и жующими овцами. Имбирные пряники. Кофе со специями. Горячее вино. Очень сладкое, не очень, со специями и почти без. Крендели. Фигурки из марципана. Ясли из марципана. Фрукты из марципана. Хлеб с фруктами. Хлеб с цукатами. Сосиски. Тушеная капуста с яблоками. Жарящийся на вертеле поросенок, поливаемый собственным жиром. Сыр. Колбаса в травах. Еще вино. Специи. Игрушки. Деревянные игрушки. Старые игрушки. Новые игрушки. Часы с кукушками, похожими на драконов. Еще специи. Детские книги. Перья и печати, разноцветный воск и чернила. Вручную сделанные тетрадки из разноцветной бумаги…

Гарри открыл одну, в переплете из синей ткани, и вздохнул восторженно: на голубоватой плотной бумаге проступали контуры засушенных трав и цветов. Как они попали в бумагу, он не понимал, да и не хотел понимать. Зачем препарировать настоящее чудо?

«Джинни понравится», – подумал Гарри и купил синюю тетрадку. И зеленую – для себя.

Подошел Стивен с сосиской в одной руке и пакетом из палатки с перьями в другой.

– Никогда не мог устоять, – сказал он, показывая пакет. – А ты что нашел?

Гарри раскрыл зеленую тетрадку на страницах цвета деревьев в марте – зеленоватой тонкой дымки – и на листьях вербены, и Стивен замер, уставившись на вербену, будто видел ее впервые.

– Эй, – позвал Гарри осторожно, подождав немного. – У тебя сосиска стынет. Что случилось?

Стивен поднял на него взгляд, и Гарри начал улыбаться: глаза у Стивена были шальные и ошарашенные.

– Гарри, – сказал он. – Гарри, ты не поверишь. Я понял. Я понял, в чем секрет Гриндельвальда.

========== 28 ноября – 7 декабря 1998 г. Берлин ==========

– Это все одна система, Гарри, – говорил Стивен, когда они шли домой с рождественского рынка. – Бумага, пропитанная зельем, чернила… Они не выцвели за столько лет, и состав их еле восстановили, и неизвестно – точно ли. Как только чернила высыхают до конца – страница шифруется. И чтобы снять шифр…

– Опять зелье?

– Разумеется! Капнуть на страницу, я полагаю, или распылить. Это все объясняет. Бумага искажает восприятие, отсюда и описки, и ошибки в преобразованиях. И понятно, откуда столько иллюстраций. Рецептура зелий менялась: он переезжал, а в разных регионах ингредиенты сильно разнятся по качеству, многих и вовсе не найти. Ему нужно было где-то записывать состав, и он нашел идеальное решение: в самом дневнике. Рисунки, Гарри! Особенно те, что на полях, в начале разделов!

– Растения – понятно, – сказал Гарри. – Напоминания об основном ингредиенте, да? Но в тридцатой же сплошная астрономия?..

Стивен запнулся, подумал и страшным голосом произнес:

– Джон Ди!

После чего и вовсе замолчал, а в общежитии кинулся к зельеварной плите.

В общей комнате валялся «Словарь для забывчивых магов», Гарри прочитал про Джона Ди и придуманную им систему алхимической записи. Про старые алхимические знаки и соответствие элементов управляющим планетам. Солнце управляло золотом. Что это значило, Гарри не знал, в Хогвартсе их зельям с золотом не учили, а на расшифровку намека его понимания предмета не хватало. Но Стивену, судя по энтузиазму, знаний хватило вполне.

Возвращение Джона через два дня прошло почти незаметно. Просто настал понедельник, и оксфордских за столом стало двое. Гарри приглядывался к нему, но Джон выглядел таким же, как и всегда. И Перо не записывало ничего интересного: оксфордские говорили только о работе. Гарри исправно подкладывал перу бумагу, испепелял старые записи, но начинал уже думать, что мало создать «мечту шпиона», главное – установить в правильном месте. Если Джон и Ричард обсуждали зловещие планы у себя дома на Ягерштрассе, то Гарри о них не мог узнать никак. В Хогвартсе шпионить за Драко было гораздо удобнее.

Как, хотелось бы знать, справлялся Снейп?

Тем временем настал декабрь. Седьмого числа в библиотеку прибыла комиссия. В измененном составе, как и предсказали накануне слухи в столовой: профессор Фейли от Оксфорда то ли заболел, то ли попал в тюрьму. Разброс мнений Гарри порадовал. Фейли, как писала Гермиона, действительно сказался больным, но так ли это на самом ли деле – она не знала. В Университете его не видели с убийства Уэйка.

По случаю явления комиссии группа с утра собралась в полном составе. Стивен, неделю почти не отходивший от котла, сразу же уткнулся в бумаги. Даниэль покачал головой.

– Стивен, ты стал неожиданно молчалив и незаметен в последнее время.

– Я думаю, – пробормотал Стивен. – Когда я думаю, я глух и нем, и ем… если найду что…

– Не верь ему, – сказал Гарри. – Он всегда находит.

– Великая Идея? – сочувственно спросил Даниэль. – Опять пробуешь зелья?

– Угу, – ответил Стивен.

Даниэль меланхолично улыбнулся.

– Мне все больше кажется, – сказал он, – что эти дневники вообще не зашифрованы. Что это такая шутка Темного Лорда Гриндельвальда и расшифровывать их бесполезно…

Разумеется, комиссия вошла в комнату именно в этот момент.

– Лица! Ты видел их лица?!

– Не смешно, – пробурчал Даниэль, горбясь над чашкой кофе. – Стивен, прекрати. Я подвел профессора…

– Да перестань! Рабочий момент, они и сами посмеялись! Все же ученые, кто из нас не нес бред?

– Они не ученые, они администраторы, – сказал Даниэль мрачно. – Темные Повелители Грантов. Они не могут нести бред.