Текст книги "У Фольксхалле поезд не останавливается (СИ)"

Автор книги: Тайсин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== 2 октября 1998 г. Берлин ==========

После порт-ключа у Гарри закружилась голова. Как обычно. Он сжал зубы – мутило, – уставился перед собой и не сразу понял, что видит. Впереди, на сером фоне глухой стены висела в воздухе алая надпись расплывающимися буквами с ладонь.

Гарри прищурился, поднял руку поправить очки, но вовремя спохватился и потер переносицу. Вот ведь, уже месяц в линзах, а еще не привык. Старательно проморгался. Голова наконец-то перестала кружиться и надпись обрела четкость. Но, увы, не смысл.

«Ахтунг», – прочитал Гарри. То, что шло дальше, больше напоминало буквенный суп. Ближе к хвосту плавало слово, означавшее, кажется, документы. Или паспорт. Наверное.

Может, на соседних стенах найдется надпись по-английски? Или хоть на латыни? Гарри огляделся.

Квадратная каморка, серые глухие стены, никаких других надписей. Ничего себе! Похоже на аппарационный шлюз, как в аврорате. Но здесь-то не аврорат, им-то зачем?

Гарри вздохнул и полез в карман за словарем – переводить надпись. «Документы» и «немедленно» он вроде бы узнал, но мало ли. В аврорате подобные надписи спрашивали пароль. Может, здесь нужно номер паспорта назвать, и пока он не назовет, его отсюда не выпустят.

Подаренный мистером Уизли электронный словарик отказался включаться. Гарри присвистнул и ради интереса попробовал зажечь Люмос. Не вышло. Однако! Самый настоящий аппарационный шлюз, со всей защитой. И что теперь делать?

Ну, для начала – очевидное.

Он вытащил из рюкзака папку с паспортом, анкетой и письмом академии и зачитал номер паспорта с выражением. Не сработало. Что вообще-то было неудивительно. Шлюз очень вряд ли ставили на одного такого всего из себя Гарри Поттера.

«Наша новая знаменитость», – недовольно пробормотал себе под нос Гарри, почесал в затылке и сделал следующую по очевидности вещь: подошел к надписи – она, к его удивлению, оказалась совсем плоской – и сунул документы прямо в «Ахтунг».

Как ни странно, сработало.

Он ожидал рывка порт-ключа, но и комната, и надпись просто исчезли. Теперь он стоял в коридоре, совершенно пустом. И жутко, между прочим, холодном. Гарри поежился, подтянул к подбородку горловину свитера, взялся было за лямку рюкзака, но решил пока не вытаскивать куртку. Должен же он наконец-то попасть туда, где есть люди и отопление. Коридор, правда, выглядел построенным для гигантов, не для людей: потолок где-то в вышине и ряд дверей в два Хагридова роста. Каменных, кстати, дверей. Гарри подошел к ближайшей и тронул левую створку. Похоже, мрамор.

На правой створке на уровне его глаз было выбито золотом:

«Akademischer Austausch Dienst der Zauberbibliothek der Universität Heidelberg»

«Гейдельбергский университет», «академический» и «библиотеку» Гарри узнал. Отлично, он все же попал в нужное место, а то уже сомневаться начал. Теперь – выяснить, что значит все остальное и в эту ли дверь ему нужно. Почему здесь так любят фразы змеиной длины? Может, если с ней на серпентарго поговорить, она сама переведется?

Он уже вытаскивал словарик, когда фраза изменилась. Теперь на двери было написано по-английски: «Да, вам именно сюда».

Гарри моргнул. «За мной что, наблюдают?» – вскинулся внутренний Хмури. Да нет. Скорее всего к тем, кто за дверью, пришло оповещение от шлюза, документы-то он показал. Вот только куда входить-то?

Сквозь дверь?

Гарри пожал плечами, поправил челку, чтобы получше закрывала лоб, и ткнул в надпись пальцем. И почти совсем не удивился, когда часть створки – размером с нормальную дверь – отъехала в сторону.

Гарри вошел.

Комната оказалась самой обычной, совсем не магической, зато теплой. Побеленные стены, обычной высоты потолок, стеллажи с папками и коробками. Календарь с пальмами. Второй календарь с деревьями в снегу. Фикус. Рядок кактусов на подоконнике за пустующим столом. Вид в окне был странным, но почему – Гарри понять не успел: из-за стеллажа вышла женщина в черной мантии, с чайником в руках. Широко ему улыбнулась и заморгала.

– Садитесь, садитесь! Выпейте чаю, вы совсем замерзли в нашем Коците, я вижу! Увы, такова природа тьмы внешней, вы согласны? Вот, прошу. Сахар?

– Нет, спасибо, – сказал немного ошарашенный Гарри. Сел на предложенный стул, положил папку на колени и взял кружку. Ладони сразу согрелись, и стало гораздо теплее.

Женщина села за стол, еще раз улыбнулась и протянула руку.

– Матильда Воллер, отдел студенческого обмена.

Ладонь у нее оказалась сухая и сильная.

– Гарри Эванс, – представился Гарри. – Очень приятно.

– Взаимно. Давайте-ка ваши документы. Да вы пейте, я вас пока оформлю, а потом все расскажу.

Гарри передал ей папку и послушно отпил из кружки. Скулы свело от вяжущей горечи. Похожий чай он пил у Люпина, только с молоком – и с молоком было лучше. Молока фрау Воллер не принесла, а спрашивать было неудобно: она разложила по столу бумаги и сосредоточенно писала с истинно магической скоростью. Обычной шариковой ручкой.

Гарри отпил еще – если быстро проглатывать, даже ничего, горячий, приятно, – поизучал коллекцию кактусов за спиной фрау и уставился в окно, на изгиб реки и на город. Город в окне Волдеморту бы точно понравился. Берлин Гарри представлял иным, и ему стало немного обидно. И не по себе от города, от реки. Они выглядели как-то… Когда он понял, как именно, то чуть не разлил чай на колени.

– Это декорация!

– Вы про окно? – Фрау Воллер даже не подняла голову от бумаг. – Да, конечно. Впечатляет, верно? Про Фольксхалле знают все, а то, что и на стены анклава проецируется модель Шпеера, – почти никто, хотя подобная иллюзия исключительно сложна…

Гарри промолчал. Он не знал про Фольксхалле ничего, но признаваться, что поехал в чужое государство, даже не разобравшись, куда именно едет… Нет уж.

– Ну вот, – фрау Воллер отложила ручку, улыбнулась Гарри и подвинула к нему раскрытую папку. – Добро пожаловать в Гейдельбергский университет, герр Эванс. Вот это – ваш студенческий билет. Он же пропуск. Без него вы сюда не войдете.

В запаянном в пластик картонном прямоугольнике не было ничего магического. Надписи на немецком, маггловская фотография сурового Гарри. На самом деле в момент съемки он героически сдерживал хохот: Джинни корчила ему рожи на границе зрения. Перед ее отъездом в Хогвартс они целый день искали по Лондону хорошую фотокабину, и теперь у него были ее фотографии. Их фотографии.

Гарри кивнул, взял пропуск и положил в карман.

– Прекрасно. Не потеряйте. Это карта Берлина, изучите на досуге. Это – увеличенная копия карты, наш район. Вы должны дойти от Бундестага до закрытой станции метро и, проходя эту зону, – фрау Воллер нарисовала на карте идеальных очертаний овал, – держать пропуск в руке или в наружном кармане. Тогда вас впустит. Вокруг могут быть магглы, не волнуйтесь, вашего исчезновения не заметят.

Карта была исписана пометками по-английски: «стройка», «забор», «стройка». Как пройти к овалу оставалось неясным.

– Я понял, – сказал Гарри. – Я разберусь.

Судя по карте, сейчас они находились в парке. Нет – он глянул в окно – на реке. Примерно на середине. Если река в декорации на месте настоящей. Это уже не скрытое место, как драконьи заповедники, это что-то совсем другое. Прямо по заказу. Очень хотелось – совсем другого… Надо будет Герм написать. Она-то точно выяснила, что это за анклав и что это за Шпеер.

– Вот и прекрасно, – в очередной раз улыбнулась фрау Воллер. – Далее. Здесь ваш проездной и план метро. Прежде чем вы спросите, – Гарри захлопнул рот, – иностранцам в Берлине запрещено аппарировать в первые пять лет проживания. Да и после нежелательно. Опасно для жизни, особенно с востока на запад. Порт-ключи в центральном Берлине и на Александерплатц нестабильны, поэтому подражайте местным и пользуйтесь общественным транспортом.

Гарри кивнул. Метро – экзотика для волшебника, покатаемся.

– Замечательно. Поскольку совы в Берлине работать не могут по тем же причинам магической аномалии, почтовые ящики установлены на входе в библиотеку и в общежитии. Ответные письма вам просунут под дверь вашей комнаты, если вам напишут на адрес общежития, или же вы сможете их забрать у дежурного библиотекаря, если укажете обратным адресом библиотеку. Понятно?

– Да, – сказал Гарри. Отсутствие сов его более чем устраивало: не придется как-то объяснять заклятие ненаходимости. Повезло!

– Вот адрес общежития и план прохода. Разберетесь? Разберетесь. Этот лист отдадите заведующему, распишетесь у него в книге, и вам выдадут ключ и правила. И последнее – список вашей рабочей группы. Зайдете в сотую комнату на Поясе сегодня в четыре.

Гарри моргнул. Фрау Воллер моргнула в ответ, воскликнула: «Ах да!» и извлекла из стола тетрадку в зеленой бумажной обложке.

– Это карта здания.

Гарри открыл тетрадку. Уставился на пустые листы.

– Вы должны написать куда вам нужно, вот так…

«100, Gürtel», – прочитал Гарри и увидел, как синими чернилами рисуется путь – через коридоры и лестницы, высоко-высоко… Потом рядом с нужной комнатой наброском обрисовался бок купола, масштаб сместился, и Гарри чуть не задохнулся – насколько здание оказалось огромно. В него бы, наверное, влез весь Гринготтс даже до войны. То что от него теперь осталось – уж точно.

– Да, далековато. Но от входа гораздо ближе. Вход вот здесь.

«Eingang», – написала фрау Воллер, перелистнув страницу. Гарри смотрел на бегущие синие линии, и в голове его внутренний Хмури орал: «Постоянная бдительность!»

– Скажите… Эта карта… не отвечает словами тому, кто пишет, верно? Не разговаривает?

Фрау Воллер заморгала.

– Помилуйте, ей же нечем. Это же карта… О! – воскликнула она и посмотрела на Гарри удивленно. – Нет, что вы, никаких темных заклятий на крови. Аспиранты «Новейшей магии» делают такие для библиотеки. К сожалению, заклятье нестабильно, через триместр распадется, возьмете новую.

«Да, вот такой я параноик. И объяснять я ничего не буду».

– Спасибо, – сказал он, собирая бумаги в папку. – В четыре, да?

На его часах было одиннадцать.

– Именно. Поезжайте в общежитие, устройтесь, пообедайте и возвращайтесь.

– Так и сделаю.

Гарри встал, пожал руку фрау Воллер, поблагодарил за чай и вышел. В совсем другой коридор. Теплый. С нормальной высоты потолком.

Мимо него прошли бодрым шагом двое мужчин в мантиях, и Гарри обернулся – удостовериться, что дверь не исчезла и надпись не изменилась. Удостоверился. Однако что случилось с коридором – так и не понял… Хотя она говорила про «тьму внешнюю», может, тот коридор был продолжением шлюза?

Добавив в письмо Герм еще один пункт, Гарри открыл тетрадку-карту, пошел за линией и оценил удобство. На полной карте он бы, пожалуй, запутался. Уже через пять минут не смог бы сказать, проходил он уже по этому коридору, этой лестнице, мимо этой двери или нет.

Люди навстречу попадались редко и не обращали на него внимания.

Предвкушаемого купола он так и не увидел. После очередной лестницы и двери вышел в громадный холл – слева огромная дверь, справа огромная дверь – и, глянув на карту, понял, что дошел до выхода.

«Ничего, так даже лучше. Вернусь и все посмотрю спокойно».

Выходом оказалась вовсе не громадная дверь в мраморной, очевидно внешней, стене, а выложенный темным камнем на полу круг: пока Гарри смотрел на дверь, гадая как ее открывать, в круг, раскрывая зонт, вошел мужчина в пальто и исчез.

«Ага!» – подумал Гарри. И мысленно дал себе по лбу: снаружи октябрь, в магическом Лондоне было тепло и сухо, но здесь-то не магический Лондон. Скинул рюкзак, достал куртку. Заодно спрятал документы, оставив только карту города. Нечего им мокнуть. Кстати, а где зонт?

После долгих раскопок зонт так и не обнаружился. Либо он завалился в дальние глубины безразмерного рюкзака, либо остался в Норе. Ну и пикси с ним.

Гарри оделся, проверил палочку в ножнах на руке, подтянул лямки рюкзака – крепление опять соскользнуло – и расслабленной походкой направился в круг. И почти не сбившись с шага вышел в Берлин.

Берлин встретил его дождем в лицо и стройкой вокруг. Закрытая станция за забором впереди, стройка слева, желтые краны, яркие коробки, непонятные указатели. Гарри надвинул капюшон, пихнул руки в карманы и осторожно пошел вперед. Он помнил карту: от закрытой станции до проезда, потом налево до Бундестага. К квадратику на карте кто-то подрисовал кривой купол, найти будет просто. Вряд ли здесь множество зданий с куполами.

Действительно, купол Гарри заметил легко. На что похоже само здание, он так и не понял – леса мешали. Подойти ближе не вышло, пришлось обходить стройку. И еще обходить стройку. И еще. Потом он достал карту – она немедленно намокла и порвалась на сгибе – и все-таки дошел до метро, сам не совсем поняв как именно. Город настолько отличался от Лондона, что все дома казались одинаковыми. И машины постоянно выскакивали с неправильной стороны. Гарри твердил себе под нос: «Лево, лево, смотри налево», и все равно чуть не попал под колеса когда бежал к станции: так обрадовался, что дошел.

Под землей стер с лица воду, сбросил капюшон и немного постоял перед схемой метро. Схема успокаивала. Иная чем дома, но метро – везде метро. Даже если здесь посадка не в ту сторону.

Посадка и правда была не в ту сторону.

И никто не предупреждал «Берегись щели!»

Пересадку он чуть не пропустил. Вышел, закрутил головой. Показалось сначала, что попал домой, на вокзал Виктория, из-за высокой стеклянной крыши. Как большая теплица, только холодная. Гарри поежился, нашел на схеме свою станцию – с названием на немецком серпентарго, – нашел нужный путь, и, шипя под нос название, смог сесть в правильный поезд.

Эстакады он не ожидал. Мелкий дождь забивал окна, но Гарри все равно прилип носом к стеклу, всматриваясь в город. Почти полет над улицами и крышами. Даже жаль было выходить.

Чтобы попасть в общежитие, следовало свернуть с основной улицы во дворы. Гарри два раза прошел мимо, потом поднял наконец голову и заметил шипящее название над – как ему до этого казалось – проходом в очередной магазин.

Внутри мир сменился. Из маггловского города он попал в город очевидно волшебный. Эти дома – с разноцветными фасадами, с поручнями из металлической травы, с цветами на карнизах, плющом на стенах, – их же наверняка вырастили магией, как иначе? Но вокруг были магглы, одни магглы, пока он не свернул, следуя плану, в видимый только ему проход в пятом дворике.

Магический двор показался Гарри самым маленьким из всех. Ярко-голубой дом с каскадами керамической разноцветной воды от крыши до земли, всего один подъезд, рядом вход в кафе. В центре двора – дерево, перевязанное большим рыжим бантом. Увидев его, Гарри улыбнулся. Ну и что, что дождь, говорил бант. Что мне какой-то там дождь, если я такой рыжий! Рыжий, как волосы Джинни. Двор сразу понравился Гарри еще больше.

Вход в подъезд был закрыт на ключ, и на звонок никто не отозвался. Гарри постоял на крыльце, раздумывая, не применить ли Алохомору, но решил сначала зайти в кафе. Если оно открыто, там могут знать, где найти заведующего общежитием.

До этого дня Гарри считал, что в кафе должны быть столы и стулья. Но не диваны и кресла. В этом все было наоборот: никаких стульев, диван в одном углу, возвышение под коврами в другом, кипа подушек у камина, кресло под лампой у стены. На диване в окружении книг и чашек возлежали явные студенты и не обращали на Гарри никакого внимания.

Мужчина за стойкой снял турку с огня и улыбнулся ему.

То что он сказал потом, Гарри не понял. Поздоровался по-английски. Мужчина фыркнул, медленно и разборчиво представился – звали его Грегор Вайс, – вытащил из-под стойки знакомую Гарри бумагу, только пустую, и ткнул в Гарри пальцем.

Это он – заведующий, понял Гарри. И по-английски не говорит. На латыни, наверное, тем более. Впрочем, Гарри не хотелось и пробовать: для латыни он слишком промок.

Пять минут спустя в обмен на бумагу и подпись в толстой тетради Гарри выдали кружку чая, ключ от комнаты и листок с правилами общежития на немецком. Он честно смотрел в листок, пока пил чай – слишком горький и крепкий, но на этот раз с молоком, – и понял лишь «запрещено поджигать кровать», что, как ему раньше казалось, в запрете не нуждалось.

«Переведу вечером», – решил Гарри. Допил чай и пошел устраиваться.

Дверь в дом отворилась без ключа, как только Гарри повернул ручку. Магия регистрации, не иначе.

Вошел в узкую прихожую, огляделся. Впереди лестница, слева на стене – огнетушитель в стеклянной коробке, рядом – арка в большую светлую комнату с окнами от пола до потолка, справа дверь с надписью «Кухня» по-немецки. Не то чтобы Гарри понял надпись с первого взгляда, но прибитая к двери деревянная ложка прозрачно намекала.

Гарри заглянул в комнату слева. Никого. Пуфы, диван, три продавленных кресла, книжные полки, телевизор с какой-то таблицей на стене рядом и – неожиданно – большая зельеварная горелка, с черным кофейником на ней. Присутствие огнетушителя стало понятней. Хотя… здесь же все маги, проще потушить пожар палочкой…

На кухне его встретил ровный ряд пивных бутылок на полу у окна, и Гарри изменил мнение. Огнетушитель определенно был необходим.

Две плиты, два стола. Табличка с перечеркнутым котлом над одной из плит. Кипа вымытых котлов и кастрюль рядом с монументальной мойкой. Огромный холодильник с предупреждением во всю дверцу на латыни: «Проклятие тому, кто сожрет чужое!»

«Верю», – подумал Гарри. Он надеялся, что в правилах написано о принятых способах заклинать свое от чужих, а то проклятий он знал много, но каких-то излишне радикальных.

Хорошо, что здесь можно готовить самому. Готовить ему нравилось.

Поискал в шкафах чай, нашел много кофе, засохший имбирь, окаменелую корицу и желтую коробочку пакетиков «Липтона». На коробочке чистым английским языком значилось «чай», но пахли пакетики влажной пылью. Гарри скривился и убрал их подальше. Нужно купить нормальный заварной. И судя по тому, что тут пьют, его даже проклинать не потребуется, никто и так не возьмет.

Он вернулся в прихожую, вытащил ключ – четвертый этаж, четвертая комната – и задумался. Вроде бы в Германии так же, как дома, первый этаж – это первый над землей. Или нет?

Наконец он заметил нарисованную на стене у лестницы «G» и кивнул сам себе. Ну да, как дома. Отлично.

Под буквой висел желтый почтовый ящик с черной совой. Гарри заинтересованно подошел поближе.

«Deutsche Eulenpost» стояло на ящике. Письма следовало кидать до девяти утра или до девяти вечера. Приятно, когда отвечают на незаданные вопросы. Гарри довольно улыбнулся и направился на четвертый этаж. Было интересно, с какими людьми придется делить комнату и на что она похожа. Вряд ли здесь все еще спят на кроватях с балдахинами.

Четвертый этаж оказался последним. С одной стороны длинного изогнутого коридора шли двери с номерами, с другой – витражные окна. Пять комнат, две общие ванные: одна у лестницы, вторая – у запертого выхода на крышу.

Гарри отпер дверь № 4, вошел и замер: он совсем не ожидал, что в своей комнате будет жить один. Но здесь все было в единственном экземпляре: один стол у большого окна с видом на дерево с бантом, один стул, одна кровать в нише между огромным шкафом и стеной.

Белая стена над кроватью идеально подходила для его старого постера Пушек. Гарри улыбнулся.

Снял куртку, повесил в шкаф. Посмотрел на деревянный пол, на кроссовки, вылез из них и зарылся в рюкзак за тапочками. Молли сунула ему их вместе с тремя свитерами и двумя шарфами, и надо же – пригодились. Сразу стало уютнее. Теперь застелить кровать – на верхней полке шкафа он заметил все необходимое, – книги вытащить, будильник, одежду…

Он отвлекся лишь когда часы начали кусать за запястье. Полвторого. Пора пообедать и возвращаться в библиотеку.

В кафе внизу Гарри заходить не стал. Еды он там не заметил, меню тоже, и в любом случае, объяснять не разговаривающему по-английски хозяину, что от него требуется… Проще найти ресторан с понятным меню. И поближе к метро. Чтобы бежать недалеко, если он вдруг закопается. Времени достаточно, но мало ли. А лучше всего сесть в ресторане прямо под эстакадой – кажется, он проходил мимо какого-то.

Действительно проходил. И даже мимо нескольких. Как их сравнивать – Гарри понятия не имел, поскольку не понимал, ни что написано на черных досках, ни высоки ли цены. Прошел вдоль эстакады два раза и наконец зашел наугад. Какая разница, от плохой еды он не умрет – с беозаром-то в заначке, – от дорогой не обеднеет.

По-английски персонал забегаловки не говорил, английского меню не держал, а немецкое было подозрительно коротким. Гарри оглядел бутылки на полках, медные бочки за стойкой и длинный список того, что он с дождя посчитал едой, и осознал, что ввалился в паб.

Тем не менее в меню обнаружилось нечто знакомое. «Каррисосиска», – перевел Гарри. Вот и отлично. Съем сосиску, выпью не пива – и вперед. Заказ воды к сосиске официантку не удивил, и Гарри расслабился. До тех пор пока перед ним не поставили кружку явно не с водой.

– Weiss, – ответила официантка на его удивленный взгляд.

«Ну да, – подумал Гарри, – но это же вода? Или нет?» Вытащил словарик, посмотрел оба слова и мысленно дал себе по шраму. Вода переводилась как «Wasser», а заказал он белое. Светлое, то есть, пиво. И что теперь делать? Объясняться с официанткой на пальцах, выставляя себя идиотом? Не опьянеет же он от пары глотков. Особенно под сосиску.

Сосиска, к счастью, оказалась вполне сосиской. Только длиннее и в два раза толще, чем он привык дома. Ее принесли залитую рыжим соусом, с горой картошки-фри. Размер порции оголодавшего Гарри порадовал, а вкус порадовал еще больше. Конечно, карри оказался не таким, как в Лондоне (Парвати приобщила их с Джинни к индийской кухне за это долгое лето), но берлинский вариант Гарри понравился даже больше.

Под сосиску и картошку он выпил половину кружки, сам того не заметив. Расплатился непонятными пока марками, пошел к выходу и только тогда почувствовал эффект. Голова чуть-чуть кружилась. Даже приятно. Ничего, по дороге выветрится.

Время уже начинало поджимать, оставалось три четверти часа, а опаздывать не хотелось, поэтому Гарри ускорил шаг, взбежал по лестнице и вскочил в поезд в последний момент. Успел! Теперь эстакада – жаль, опять ничего не видно, – стеклянная теплица вокзала… Она показалась ему немного другой, не такой, как раньше, но скорее всего, тогда он просто устал и вымок, а сейчас поел…

Гарри вошел в поезд с неприятным ощущением неправильности. Внутренний Хмури ворчал про не те стены и неверные названия. На следующей станции Гарри вышел, посмотрел вокруг и потер лоб. Это была совсем не та станция. Он плохо запомнил ту, но река под ней точно не протекала.

Ничего. Нужно просто вернуться на станцию с названием на серпентарго и сесть на поезд в нужном направлении. И для начала посмотреть карту.

Карты в рюкзаке не было. Он ее выложил на стол дома, когда разбирал вещи, и забыл. Ничего. Здесь есть схема. Он посмотрит на схему и все поймет.

На схеме его станции не было. Та, где он стоял сейчас, была. А шипящей – не было. Совсем.

Это как?

Ничего. Еще полчаса. Полно времени. Нужно просто вспомнить, как называется та станция, куда нужно добраться. Двойное название, кажется. Сложное. Гарри нахмурился на схему. «Шиллинг-штрассе – нет, Ораниенбург Тор – нет…»

Сзади проехал поезд. И еще один.

«Унтер-ден-Линден… Нет? Что-то знакомое».

– Заблудился? – спросили совсем рядом по-английски.

Гарри резко развернулся по привычке и едва не выхватил палочку. Парень отступил на шаг.

– Проклятий не надо, – улыбнулся. – Гарри Эванс, не ошибаюсь? Мы тебя заждались.

Гарри кивнул. Протянул руку.

– Я – Гарри, да, – сказал он. И переспросил: – Заждались?

Оставалось же еще как минимум двадцать минут.

– Стивен Бреннан, – парень сильно и коротко сжал его ладонь, отпустил. – Ну да, ты опоздал. Меня послали тебя искать, у меня с поисковыми заклятиями лучше всех, кроме профа. В первый раз в Берлине, верно? Ничего, я тоже терялся поначалу.

– Опоздал?

Гарри посмотрел на часы. Нет, он не ошибся, до четырех куча времени. Стивен тоже глянул на циферблат и хмыкнул.

– Все ясно. Я так и думал. Ты часы забыл перевести. Тут европейское время, на час вперед от Лондона.

Мысль о том, что в Берлине другое время, Гарри до этого даже не приходила в голову. «Вы идиот, Поттер», – подумал он. Вот уж верно.

– Я не знал, – сказал он. – Я еще и карту забыл и не смог найти, как вернуться. На схеме нет моей станции… Я хочу сказать, станции, где общежитие.

– Странно, – нахмурился Стивен, наклонился к схеме. Хмыкнул и оторвал что-то. – Теперь видишь? Шутники заклеили старым названием. Она раньше звалась «Площадь Маркса-Энгельса». Пошли, нам на другой путь.

Гарри кивнул.

– А почему название поменяли? – спросил он, когда они сменили платформу.

– Потому что Маркс-Энгельс! Ты не знаешь, кто это?

Гарри помотал головой.

– Во молодежь пошла! – восхитился Стивен. Выглядел он не намного старше Гарри, года на два-три. – Маркс и Энгельс – это два мужика, которые придумали про призрак коммунизма. Призрак тут наделал делов, в Берлине в частности, так что после соединения Берлинов Маркса с Энгельсом тут не жалуют.

Гарри тоже не согласился бы ездить через станцию «Петтигрю» в Лондоне, так что переименователей он понял. В общих чертах.

– А зачем кто-то заклеил новое название?

– Ну, тут много народу считают Маркса-Энгельса хорошими парнями. Не то чтобы они были совсем не правы, кстати. В общем, все сложно.

– Понял, – сказал Гарри.

Надо написать Герм. И прочитать книжку, которую она непременно посоветует. А то ему показалось, что в городе много симпатизирующих пожирателям, а это плохо для спокойствия внутреннего Хмури.

– Сейчас мы прямо до Фридрихштрассе, – махнул рукой Стивен, когда они вошли в поезд. – А дальше пересядем – и еще одну. Наша – «Унтер-ден-Линден». «Под липами» то есть. Ты читаешь по-немецки?

Гарри помотал головой.

– Я начал учить, немного. Но… А ты читаешь?

– Ага. И по-старогермански тоже. И еще на куче всего по мелочи. Я с антикварными книгами вожусь дома, ну знаешь, с магическими. Переплести, корешок почесать, замки почистить, сказку рассказать, польстить. Надо хоть представлять, о чем они. А на чем ты читаешь?

Гарри внутренне вздохнул.

– На латыни.

Стивен подождал. Поднял брови.

– Что, и все?

Гарри хмыкнул. Прищурился.

– Этого мало?

– Это смотря чем ты хочешь заниматься, – на Стивена прищур не подействовал. – Для историков мало, для «Новейшей магии» даже многовато, профессор Штайн латынь не жалует и даже грант под свою нелюбовь получил, проныра! А вот для нашего с тобой профа…

– Очень мало?

– Да как тебе сказать, – Стивен сложил руки за затылком и потянулся всем телом. – Его любимых языков тебе учить было негде, это мне с работой повезло и оксфордским с колледжем. Но на нашем фоне, Гарри, ты будешь дубина дубиной.

Гарри пожал плечами. Да какая разница, он и так никогда не считал себя Гермионой. В смысле – гением.

– Я знаю, – сказал он. – Это ничего. Мне бы причинить немного пользы, и ладно.

Стивен хохотнул.

– Правильный настрой! Не бойся, я тебя займу, еще пощады попросишь!

Гарри улыбнулся.

– А вот это вряд ли.

До станции «Под Липами» они добрались быстро. Снаружи лило.

– Завтра куплю зонтик, – пробурчал Гарри, натягивая капюшон. И понял, что разворачивается к Стивену с готовым невербальным «Ступефаем», еще до того, как почувствовал прикосновение магии. Стало сухо, дождь прекратил заливать глаза. Гарри отпустил заклятие и, чувствуя себя глупо под недоуменным взглядом Стивена, воскликнул:

– Тут же магглы!

– Ты кричи громче, – фыркнул Стивен, – а то никто не заметит. Чего мокнуть, если можно не мокнуть? – И раскрыл над собой зонт, добавив: – И пользоваться магией, если можно не пользоваться. Пошли. Кстати, завтра ты зонт не купишь. Завтра праздник, день Единства.

– Кого с кем? – спросил Гарри, шагая следом.

Нет, так дело не пойдет. Нельзя вскидываться на каждый раздражитель. Так недолго кого-нибудь покалечить. Война закончилась, слышишь, Хмури?

– Германии с Германией. Ты про Берлинскую стену знаешь?

– Знаю, – сказал Гарри, неожиданно вспомнив, что да, действительно знает, рассказывали в маггловской школе, так давно тому назад. – Ее раздолбали.

– Именно. И две Германии объединились. Завтра будут праздновать с салютом.

Надо будет сходить. Мирный, хороший праздник.

– Здесь что, можно колдовать при магглах? – спросил Гарри.

– Пока они не замечают – почему нет?

– В Англии же нельзя.

– Да везде можно, но там, где фон стабильный, отследить легко. А здесь – это не фон, это бред какой-то, – Стивен покрутил рукой в воздухе. – Тут колдовать не рекомендуют по другой причине: тебе от этого фона может так прилететь… На Потсдамской площади даже и не думай. Говорят, один умник там попытался на себя согревающее зимой навесить…

Он замолчал.

– И что? – спросил Гарри, когда продолжения не последовало.

– С ожогами в больницу угодил, – буркнул Стивен неожиданно недовольно. – Пошли быстрее. Проф там, наверное, по потолку уже бегает.

Они ускорили шаг. Стройки к болтовне не располагали, дождь тоже. Гарри озяб, несмотря на заклинание. Жаль, не взял шарф. И шапку.

Мимо закрытой станции метро Стивен пронесся, не сбавляя шага (Гарри едва заметил момент перехода), и продолжил в том же темпе по мраморному полу вестибюля, на ходу складывая и уменьшая зонт.

– Что такое Пояс? – спросил Гарри, припоминая тетрадку-карту. Вот сейчас они свернут налево, к лестнице… Стивен продолжил нестись прямо, к огромным дверям.

– Увидишь. Не отставай.

Гарри нагнал его у самих створок. Как утром, часть створки отошла в сторону, Стивен нырнул туда, Гарри за ним.

Сначала он ничего не увидел. Его обдало потоком теплого воздуха, стало жарко, куртка мгновенно высохла, а волосы радостно стали дыбом. Гарри, промаргиваясь, спешно пригладил их.

Вошел он, похоже, в большую гардеробную: темные деревянные панели от пола до высоченного потолка усеивали металлические крючки. На некоторых – немногих – висели плащи и куртки.

Молодая женщина в черной мантии с алым кантом и с золотым гербом на рукаве улыбнулась Гарри.

– Плащи и оружие оставить здесь, – пропела она. На латыни.

– Она сказала… – начал Стивен, но Гарри оборвал его.

– Я понял. Но – оружие?..

– Некоторые трости носят, – пожал плечами Стивен, снимая куртку. —Такая традиция: оставлять оружие. Даже если его нет. Если подумать, это очень сложно, оставить тут оружие, которого нет!

Девушка недовольно поджала губы. «Ага, она понимает по-английски!» – обрадовался Гарри. И тут же увидел табличку: «К членам Гильдии Библиотекарей обращаться только на латыни». Однако.

Отдал на хранение свою куртку, оправил свитер, вскинул на плечо рюкзак.