Текст книги "Неравноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Сверху и сбоку раздался судорожный вздох. Кажется, пока Мо Сюаньюй таял от прикосновений, тот, кто их дарил, начал ощущать себя не слишком комфортно.

– Неравномерно, – чуть приглушенно выдохнул Мо Сюаньюй, поведя лопатками. – Эргэ, тебе лучше забраться ко мне…

Он затаил дыхание, выжидая. Лани славились своей сдержанностью и приверженностью строгим правилам, но этот конкретный Лань, кажется, уже готов был отбросить все условности.

– Я… – пальцы Лань Сичэня ненадолго замерли, когда он с неловкостью подбирал слова. – Я могу тебя задеть…

– Это нестрашно, – отмахнулся Мо Сюаньюй. – Мы ведь с тобой были и в более стесненных обстоятельствах, верно?

Он знал, что когда-то Яо-гэ спас Лань Сичэня, тогда еще не главу, и какое-то время помогал ему скрываться от преследования отрядов Вэней. О подробностях Мо Сюаньюю известно не было, но вряд ли они таились в шикарных хоромах.

– Ты прав, – глава Лань издал нервный смешок. – Когда-то нам с тобой приходилось спать вдвоем на узкой кровати.

В любое другое время в Мо Сюаньюе взыграла бы ревность, однако сейчас он был слишком занят процессом затаскивания Лань Сичэня уже в свою кровать. К тому же, судя по всему, события пятнадцатилетней давности так и остались без последствий. Вместо того, чтобы переживать из-за прошлого, Мо Сюаньюй невинно посоветовал:

– Сними верхнюю мантию, чтобы не помялась, и залезай ко мне.

Глава Лань послушался. Он аккуратно выскользнул из своего роскошного верхнего одеяния. Оно осталось лежать на полу, ибо руки у Лань Сичэня были в мази, и он не хотел оставлять на ткани отпечатки. Поколебавшись совсем немного, он забрался на кровать и встал на колени по обе стороны от ног Мо Сюаньюя. То, что глава Лань не решился сесть, немного разочаровывало, однако, учитывая его рост и, наверняка, массу, это было по-своему неплохо. Мо Сюаньюй опасался, что подобного веса ноги Яо-гэ могли и не выдержать.

Теплые руки вновь заняли свое место на спине. Мо Сюаньюй уже знал, что на ней нет ни шрамов, ни царапин: кожа Яо-гэ, белая с легким персиковым оттенком, была там такой же гладкой и нежной, как и на всем остальном теле. Однако глава Лань действовал так осторожно, будто работал со свежими незажившими ранами. Под его плавными прикосновениями Мо Сюаньюй ощущал, что плавится подобно воску.

Лежа на животе, он чувствовал, как его член буквально вбивается в кровать. Каким бы твердым и жестким ни был матрас, казалось, что все возрастающая эрекция его вот-вот продавит. В какой-то момент Мо Сюаньюй, из последних сил прикусывавший собственное запястье, не выдержал и все же издал приглушенный стон.

Руки на его спине замерли, касаясь теперь кожи лишь самыми кончиками чуть мозолистых пальцев.

– А-Яо? – тревожно спросил Лань Сичэнь. Ритм его дыхания отчетливо сбивался, словно глава Лань бежал до Башни Золотого Карпа от самых Облачных Глубин. – Что-то не так?

Его руки ощущались уже не просто теплыми, а горячими. Спина Мо Сюаньюя тоже горела, своеобразно перекликаясь с жаром в самом низу живота. Мо Сюаньюю казалось, что еще мгновение – и он самым постыдным образом изнасилует матрас.

Не в силах больше терпеть, он ужом вывернулся из-под воздушного прикосновения и, обхватив Лань Сичэня за талию обеими руками, повалил того на кровать. Предусмотрительно не на себя, а рядом. Падая, Лань Сичэнь не издал ни звука, лишь полупридушенно вздохнул. В его широко распахнутых глазах, толпясь, сменяли друг друга самые разнообразные чувства, однако Мо Сюаньюй безошибочно вычленил одно, самое главное: безграничное желание.

========== Глава 11 ==========

У Цзинь Гуанъяо словно открылось второе дыхание. Никогда еще в своей жизни он столь поспешно не улепетывал. В битвах Ханьгуан-цзюня против кого угодно Цзинь Гуанъяо, не раздумывая, поставил бы на Ханьгуан-цзюня. Лань Сичэнь как-то обронил, что, в сущности, место первого из господ по праву должно было бы принадлежать его брату, – и, как бы Цзинь Гуанъяо ни хотелось считать обратное, следовало признать, что Лань Ванцзи своей ежедневной практикой оставил всех прочих заклинателей далеко позади.

Именно поэтому Цзинь Гуанъяо ничуть не сомневался, что рано или поздно, тем или иным способом, каменное чудище будет повержено. Сколько потребуется времени, чтобы Лань Ванцзи обнаружил пропажу, было неизвестно, однако Цзинь Гуанъяо исходил из предположения, что не много. Это на вид брат Лань Сичэня казался пассивным и тяжелым на подъем, но знающим его людям было известно, что его разум в стремительности во много раз превосходил его язык. Несомненно, исчезновение мешочка цянькунь Лань Ванцзи заметит вскоре после окончания боя. На то, чтобы выяснить, что завязки оборвались не сами по себе, уйдет не более мгновения. Сообразить же, что вместе с мешочком пропал и чересчур навязчивый попутчик, – дело и вовсе несложное.

А значит, от преследования и наказания Цзинь Гуанъяо могла спасти только скорость. В каком направлении он убегает, Лань Ванцзи вряд ли догадается, однако на небольшом расстоянии может и почувствовать темную энергию, излучаемую рукой дагэ. Чтобы этого не случилось, Цзинь Гуанъяо несся в сторону Ланьлина подобно зайцу.

Тело Мо Сюаньюя давно уже выдохлось, но его обитателя подгонял страх. Рука вела себя неспокойно, то и дело копошась в мешочке, и Цзинь Гуанъяо каждый раз охватывал ужас от одной только мысли, что он будет делать, если порожденное им чудовище вырвется на волю. У него не имелось ни меча, чтобы защититься, ни музыкального инструмента, чтобы попытаться усмирить ярость дагэ. Прав был Лань Сичэнь, когда предлагал научиться играть еще и на флейте: ее легче носить с собой, а в случае необходимости самый простенький вариант можно было сделать и из подручных средств. Увы, Цзинь Гуанъяо тогда отказался. Он был бы только рад поучиться чему-нибудь у Лань Сичэня, но у них у обоих было слишком мало свободного времени – у Цзинь Гуанъяо, признаться, его не имелось вообще. Кто же знал, что однажды он попадет в такую нелепую, совершенно дурацкую ситуацию?

Цзинь Гуанъяо валился с ног от усталости, однако не рискнул остановиться на ночь. Он лишь купил себе еды, чтобы перекусить по дороге, и продолжил свой путь. Ему необходимо было как можно скорее добраться до Башни Золотого Карпа, где он, во-первых, окажется вне досягаемости Ханьгуан-цзюня, а во-вторых, получит возможность вновь немного успокоить руку дагэ. А затем, оказавшись в безопасности, приступить к решению основной проблемы: как вернуть себе собственное тело, а вместе с ним – и положение.

В Ланьлине было тихо.

То есть, разумеется, город шумел, как и всегда, однако никаких признаков тревоги или мрачных вестей не наблюдалось. После смерти Цзинь Гуаншаня весь Ланьлин был затянут траурными полотнищами, а сейчас город сохранял свою привычную пестроту и веселость.

Цзинь Гуанъяо облегченно перевел дыхание и только сейчас осознал, что все это время подсознательно опасался, что возвращать ему будет уже нечего. Однако прошло уже несколько дней, и если бы его тело было мертво, об этом знала бы уже вся округа.

Мешочек цянькунь на его поясе в очередной раз дернулся. Цзинь Гуанъяо, у которого сердце опять екнуло от подобного кульбита, даже показалось, что завязки чуть разошлись. Поколебавшись совсем немного, он решил потратить немного времени и свернул к лавке, торгующей талисманами. Из всех вариантов, находящихся в его распоряжении, сейчас только этот был ему доступен. Облепив мешочек запирающими талисманами и прикрыв получившуюся композицию полой ханьфу, Цзинь Гуанъяо продолжил свой путь.

От прямой дороги к Башне Золотого Карпа он отказался сразу. Оказаться в очередной раз спущенным с лестницы отчаянно не хотелось. Тем более Цзинь Гуанъяо не был уверен, что телу со столь слабым золотым ядром удастся пережить подобное падение. Мо Сюаньюя в Башне Золотого Карпа наверняка еще не забыли: в конце концов, в свое время он являлся в каком-то смысле местной достопримечательностью. Мало того, что мальчишка сам по себе был нелеп, глуп и распутен, так еще и после того, как Цзинь Гуанъяо возглавил орден и стал недосягаем для издевательств, сплетники и злопыхатели окончательно переключились на новую беззащитную жертву. Ситуацию слегка спасало только то, что до рукоприкладства никто не опускался, а словесных оскорблений, по-ланьлински тонких и завуалированных, Мо Сюаньюй по большей части просто не понимал. Он с клановой верхушкой существовал словно бы в разных мирах, и те чесали об него языки больше для собственного удовлетворения.

Однако лицо наверняка помнили, и Цзинь Гуанъяо не собирался рисковать.

В Башню Золотого Карпа вело и несколько иных путей. От двух давно пришлось избавиться: о них знал Сюэ Ян, и Цзинь Гуанъяо совершенно не хотелось, чтобы тот однажды нагрянул по ним в гости. Еще один начинался за пределами города, но с другой стороны и достаточно далеко. Сейчас, когда каждое мгновение было на счету, у Цзинь Гуанъяо не было времени делать такой крюк. Оставался единственный путь, бравший начало в торговых рядах, а заканчивавшйся в потайном кабинете. Цзинь Гуанъяо немного беспокоил вопрос, сможет ли он в своем нынешнем теле миновать запечатанный на силу золотого ядра проход, однако успокаивал себя тем, что выходить всегда проще, чем входить. Да и сущность его сейчас именно в этом теле, так что все же существовал шанс, что зачарованное зеркало его признает.

Уже почти дойдя до конца тайного хода, Цзинь Гуанъяо осознал, что не учел еще одного фактора. В кабинете хранилась голова Не Минцзюэ, пусть и тщательно запечатанная многочисленными могущественными талисманами. Однако руку в мешочке цянькунь держали всего пара – на большее у Цзинь Гуанъяо не хватило денег – не самых сильных талисманов, и она, почуяв родную часть, взыграла с новой силой.

Как бы ни хотелось Цзинь Гуанъяо действовать осторожно, из своего потайного кабинета он вылетел стремительно. У него почти не осталось никаких сил, и он лишь надеялся, что рука дагэ не подложит ему такую свинью, освободившись прямо посреди Благоуханного Дворца.

Бронзовая поверхность зеркала осталась далеко позади, и мешочек на поясе перестал раскачиваться, словно от штормового ветра. Цзинь Гуанъяо с трудом перевел дыхание и дальше пошел спокойнее. Он и так рисковал привлечь внимание: во внутренних покоях все слуги носили характерные одеяния, а его собственный скромный наряд с первого взгляда выдавал чужака. Подумав, Цзинь Гуанъяо решил, что ему все же стоит переодеться. Где бы сейчас ни находился Мо Сюаньюй, его будет проще искать, спрятавшись за клановыми цветами.

Цзинь Гуанъяо скользнул в примыкающую к спальной гардеробную. Он помнил, что у него, помимо официально-помпезных, имелись и куда более скромные одеяния. И действительно, в одном из сундуков нашлось достаточно простое золотистое ханьфу. Правда, телу Мо Сюаньюя оно было несколько коротковато, но все равно выглядело лучше, чем уже изрядно потрепанный странствием деревенский наряд.

Цзинь Гуанъяо как раз завязывал на талии пояс, когда протяжный стон заставил его вздрогнуть. В первый момент ему показалось, что за стенкой кого-то убивают, и лишь когда стон повторился, Цзинь Гуанъяо осознал, что это был звук страсти.

За стеной располагалась его собственная спальня. Цзинь Гуанъяо, пребывая в уверенности, что в такое время суток там никого нет, действовал в гардеробной, не таясь, однако сейчас запоздало замер. В спальне определенно кто-то был: кто-то нагло, бессовестно, разнузданно предавался там разврату.

Цзинь Гуанъяо крепко зажмурился и глубоко вдохнул так много воздуха, как только смог. И лишь медленно выдохнув, он открыл глаза и заставил себя сосредоточиться.

В спальне Верховного Заклинателя с большой долей вероятности должен был находиться сам Верховный Заклинатель. Цзинь Гуанъяо не представлял, у кого из посторонних хватило бы наглости заняться там сексом. Значит, вопрос состоял только в том, кого именно его тело затащило в свою постель.

Первую, самую логичную, мысль о жене Цзинь Гуанъяо отмел с ужасом. Мо Сюаньюй – а если тело живо и функционирует, в его теле наверняка находится именно Мо Сюаньюй, – конечно, не знал, что Цинь Су является им обоим единокровной сестрой, однако он был таким законченным обрезанным рукавом, что заподозрить его в связи с женщиной не представлялось возможным. Цинь Су, правда, до сих пор иногда подавала робкие намеки, что они вполне могли бы вернуться к супружеской жизни и, возможно, даже попытаться дать жизнь новому ребенку. Цзинь Гуанъяо удавалось раз за разом плавно от этих намеков уклоняться, причем делая это так, чтобы никоим образом не задеть самолюбие супруги. Окажись в его теле кто другой, и он мог бы подумать, что Цинь Су просто улучила момент и добилась своего, но, насколько Цзинь Гуанъяо знал Мо Сюаньюя, того было не затащить в одну кровать с женщиной никакой силой.

А это означало, что сейчас, посреди белого дня, глава ордена Цзинь, Верховный Заклинатель, в своей спальне имеет какого-то мужика.

Цзинь Гуанъяо прикрыл лицо обеими руками и тихонько, на грани слышимости застонал. Если способности к конспирации у Мо Сюаньюя остались прежними, то о его интрижке наверняка знает уже вся Башня Золотого Карпа. А это означало, что тщательно взращиваемая, годами оберегаемая репутация пошла прахом.

Кого, когда и каким образом этот сексуально озабоченный придурок умудрился затащить в свою постель?!

Вопрос не имел ответа. Цзинь Гуанъяо без ложной скромности знал, что является красивым человеком. Не таким эталонным, как Два Нефрита Гусу Лань, и даже не таким изысканно-лощеным, каким был Цзинь Цзысюань, но по-своему очень и очень привлекательным. Если бы он захотел, в его объятия, как и ранее в объятия его отца, с готовностью упали бы многие.

Мо Сюаньюй сам столько лет увивался именно за своим старшим братом, и даже за пять лет в изгнании не позабыл его. С кем же он успел настолько сблизиться за каких-то жалких несколько дней?

Цзинь Гуанъяо никогда не было нужды самому заходить в гардеробную за своими одеяниями: их приносили слуги. Однако между гардеробной и спальней все же имелась сдвижная панель, и он об этом знал. Цзинь Гуанъяо, едва вселившись в покои главы ордена, исследовал их и прилегающую территорию вдоль и поперек. Подпольная деятельность в Знойном Дворце хорошо натаскала его в деле выявления скрытых ниш и потайных ходов. А эта панель даже не была секретной – просто неиспользуемой.

Цзинь Гуанъяо осторожно сдвинул панель и заглянул в собственную спальню.

Угадал он верно: это именно его тело с сосредоточенным упоением сейчас в кого-то вколачивалось. Цзинь Гуанъяо с детства привык к развратным зрелищам и оттого никогда не находил весенние картинки хоть сколько-то возбуждающими. Для него чужой секс всегда подсознательно ассоциировался с работой: грязной, унизительной и зачастую болезненной. Однако смотреть на себя самого неожиданно оказалось притягательно. Цзинь Гуанъяо не мог отвести глаз от своей стройной и гибкой фигуры, с тайным удовольствием отмечая, что его мышцы при напряжении, оказывается, выглядят достаточно рельефными.

Цзинь Гуанъяо зачарованно следил за тем, как его руки с силой вцепляются в чьи-то белые, словно выточенные из драгоценного нефрита плечи, как прогибается чья-то широкая, хотя и изящно очерченная спина. Что бы Цзинь Гуанъяо ни думал о своем легкомысленном братце, а партнера он себе умудрился подобрать потрясающе сложенного. Такую великолепную фигуру, пожалуй, вполне мог бы иметь даже сам…

Цзинь Гуанъяо, позабыв обо всем, издал приглушенный возглас, и тут же поперхнулся им, словно забыв, как дышать.

Мо Сюаньюй не обратил на него ни малейшего внимания: то ли не услышал вовсе, то ли так был занят своим делом, что не счел нужным отвлекаться.

Однако человек, в которого он столь сосредоточенно входил, вдруг дернулся под его руками и обернулся в сторону приоткрытой панели. Растрепавшиеся черные волосы стекали на покрывало ручейками туши. Белое лицо, непривычно расчерченное тонкими прядями, казалось покрывшейся трещинами драгоценной вазой. На ранее бледных скулах розовел рассветный румянец, а в широко распахнутых нежно-карих глазах зрачок расширился настолько, что те теперь казались черными.

Лань Сичэнь, утративший свой целомудренный доспех, сейчас казался еще прекраснее, чем когда бы то ни было ранее. А у Цзинь Гуанъяо не было даже сил разозлиться на Мо Сюаньюя за то, что тот всего за какие-то несколько дней сумел добиться того, о чем он сам годами лишь мечтал. Он лишь смотрел на эту, казалось бы, невозможную картину, и почти не ощущал того, как горечь поднимается из самых глубин его сердца, удушающее хватая за горло.

Он и Лань Сичэнь в одной кровати. Он и Лань Сичэнь предаются страсти. Лань Сичэнь с готовностью принимает в себя его плоть, и выглядит в этой позе так, как будто был рожден исключительно для нее.

Однако по-настоящему сердце Цзинь Гуанъяо едва не остановилось в тот момент, когда затуманенный взгляд Лань Сичэня вдруг стал недоуменным, и с его губ слетело растерянное:

– А-Яо?..