Текст книги "Неравноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Затем она вновь проплыла к двери и, распахнув ее, велела войти слугам. Те, судя по всему, все это время стояли в коридоре и ожидали ее сигнала. Шедший первым слуга аккуратно водрузил на кровать небольшой столик, так, что тот оказался прямо перед Мо Сюаньюем. Очень скоро столик покрылся разнообразными тарелками.

Мо Сюаньюй сглотнул голодную слюну. Сколько лет он не видел ничего подобного! От деревенских родичей ему доставалась разве что жидкая похлебка да плохонькие овощи. Иногда те расщедривались на рис, но и тот всегда был пустым. По сравнению со всем этим блюда, которые Мымра назвала «легкими», выглядели небесным пиршеством.

Однако радость Мо Сюаньюя была бы еще сильнее, если бы сама Мымра соизволила удалиться. Но нет, она устроилась рядом и, продолжая разыгрывать из себя примерную женушку, принялась услужливо накладывать ему разные лакомые кусочки. Мымра вся аж сияла от удовольствия, словно прислуживать мужу за столом – ее давняя заветная мечта. Мо Сюаньюй с усилием проглотил вздох. И это еще его называли сумасшедшим!

Поняв, что от присутствия «супруги» в ближайшее время ему не избавиться, Мо Сюаньюй решил сосредоточиться на поглощении завтрака. Тот, впрочем, оказался настолько вкусным, что ему удалось почти полностью отвлечь на себя внимание. Под конец трапезы Мо Сюаньюй был настроен уже гораздо благодушнее, и даже почти не дернулся, когда Мымра, подавая ему чай, коснулась его пальцев своими.

========== Глава 5 ==========

Первым порывом Цзинь Гуанъяо было бежать из деревни Мо что было сил – и плевать на любые ритуалы. Однако здравый смысл задавил в нем накатывающую удушливыми волнами панику. Здесь, в этой деревне, находились адепты великого ордена. И, насколько Цзинь Гуанъяо знал учебные традиции Гусу Лань, молодняк наверняка пусть на расстоянии, но курировал кто-то из опытных заклинателей. Если же Цзинь Гуанъяо попытается сбежать, а его личное проклятие вздумает последовать за ним, то в тщедушном и бессильном теле Мо Сюаньюя от него будет не отбиться.

Поэтому самым благоразумным в нынешней ситуации оставалось только положиться на орден Лань. Цзинь Гуанъяо подавил в себе желание броситься к юношам и потребовать, чтобы те зажгли сигнальные огни, не дожидаясь катастрофы, однако усилием воли удержал себя в руках. Не в его интересах привлекать к себе излишнее внимание.

С этого момента события понеслись стремительно.

Цзинь Гуанъяо принял показавшееся сперва удачным решение переместиться подальше от места намечающейся катастрофы – и на него почти сразу налетели суетящиеся слуги. Несколько мгновений на его лицо смотрели, не узнавая, а затем схватили и поволокли в совсем не нужном направлении. Темная пульсация такой знакомой ненависти с каждым шагом становилась все сильнее и сильнее, и Цзинь Гуанъяо попытался вырваться, чтобы избежать опасной встречи. Однако держали его крепко, и никого не интересовало, что они волокут человека на верную гибель.

Руку дагэ Цзинь Гуанъяо узнал сразу. Собственно, первым делом он и уставился на нее, а вовсе не на иссушенный труп на полу. Его совершенно не взволновали обвинения взвинченной тетки Мо Сюаньюя: если рука дагэ учует его душу в этом теле, то ни до какого суда и тем более казни дело не дойдет.

– Эй, ты вообще не слушаешь меня? – визгливо возмутилась госпожа Мо. – Всегда был ненормальным, а теперь сдурел окончательно!

Но Цзинь Гуанъяо не мог отвести глаз от левой руки ее мужа. Та совсем не подходила хлипкому мужчине ни по длине, ни по мощности, но отчего-то никто в зале этого пока не замечал. Лишь один из учеников Гусу Лань, догадавшись проследить за испуганным и напряженным взглядом Цзинь Гуанъяо, понимающе выдохнул.

Он кивнул на господина Мо остальным адептам, и те подобрались.

– Вины вашего племянника в произошедшем нет, – вклинившись в гневный монолог госпожи Мо, заявил наблюдательный юноша. – Пока мы сражались с лютыми мертвецами, сюда проникла еще одна темная тварь…

– Это он! Это он призвал ее сюда! – госпожа Мо обвиняюще ткнула в Гуанъяо пальцем, и тот невольно попятился.

Дагэ он, разумеется, не призывал, однако к появлению этого чудовища свою руку Цзинь Гуанъяо приложил. Но к счастью, знал об это лишь он сам. К тому же внимание окружающих привлек второй юноша из Ланей, издавший вдруг вопль:

– Да вот же он!

Наклонившись, парнишка, чересчур растрепанный для всегда собранных адептов Гусу Лань, выдернул за торчащий из рукава иссушенного трупа кончик флага, призывающего духов.

– Наш шестой флаг! – заявил юноша, взмахивая вновь обретенной вещью. – Я же говорил, что его кто-то украл с крыши!

– Мой сын не вор! – тут же возмутилась госпожа Мо, и у Цзинь Гуанъяо наконец сдали нервы.

– Да потом разберетесь со своими флагами и воровством! – выкрикнул он. – Посмотрите на…

Но призыв его запоздал. Господин Мо осел на пол, отощав еще сильнее и скукожившись, будто пролежал трупом уже длительное время. На месте его левой руки лишь осел пустой рукав.

– Где… – заозирались было юноши, а взгляд Цзинь Гуанъяо сам собой уткнулся в искомое.

Один из слуг, высокий жилистый парень с глумливым лицом, шел уже прямо к нему, и левая рука, гораздо длиннее правой, угрожающе покачивалась на ходу. Цзинь Гуанъяо попятился, а затем и вовсе выскочил во двор. Остальные почему-то сочли это за пример, и тоже ломанулись следом.

«Он меня узнал! – в панике думал Цзинь Гуанъяо, перепрыгивая через порог и ласточкой вылетая во двор. – Дагэ меня узнал!»

Но ни простые люди, уже явно жалевшие, что сбежались на шум в доме Мо, ни юные заклинатели этого, казалось, еще не поняли. Для них это по-прежнему был злобный дух, крушащий все вокруг и набрасывающийся на кого попало.

Один из юных адептов вспомнил о том, что давно пора выпустить сигнальный огонь. С тем, что происходило в деревне Мо, ученикам справиться было не под силу. В темное небо взмыли серебристые искры с голубым отливом. Это, несомненно, обнадежило бы Цзинь Гуанъяо, если бы он не помнил, с каким напором и ураганной стремительностью умел действовать дагэ.

Даже если это была всего лишь одна его рука.

Вот и сейчас уже и слуга упал замертво, а рука переместилась на кого-то еще. Цзинь Гуанъяо встревоженно озирался, но в беспорядочной толпе у него не получалось почувствовать правильное направление. Он понимал, что это страх сбивает его с толку, но все равно никак не мог заставить себя сосредоточиться.

Дагэ воистину был неугомонен! Был таким при жизни, остался таким, когда стал трупом, и даже по частям никак не мог усидеть, точнее, упокоиться на одном месте! А ведь Цзинь Гуанъяо так хорошо запрятал все по разным, максимально удаленным друг от друга местам. Позаботился подыскать для этих частей самые темные места, где буквально фонтанирующая злоба терялась на общем фоне. Цзинь Гуанъяо понимал, что сейчас отнюдь не лучшее время для размышлений, но только они и не давали ему окончательно погрузиться в пучины паники.

Выбралась рука сама или ей помогли? Если первое, то, как только он вернется в собственное тело – если вернется, – необходимо поскорее проверить остальные места. Сбежала одна рука – может сбежать и все остальное. Пожалуй, следовало не лениться, а накромсать кусочки поменьше. Сюэ Ян, кажется, и вовсе предлагал прокрутить фарш – ну вот чего стоило согласиться? Фарш уж точно не может прийти ни по чью душу. А если каким-то чудом и сможет…

Цзинь Гуанъяо зажмурился и, помотав головой, проклял свое богатое воображение. Летающий за ним по пятам лютый фарш не успокаивал совершенно.

Лучше уж подумать о том, как действовать в случае, если руке освободиться помогли. Кто были эти люди, и какие цели они преследовали? Было это случайностью или намеренным деянием? Знали ли они, чья эта рука? Знали ли, кто ее туда упрятал? А самое главное, знали ли они про него, Цзинь Гуанъяо, и про его роль во всей этой истории?

Цзинь Гуанъяо перевел дыхание и снова переместился на относительно свободное пространство. У него имелся соблазн попытаться затеряться в толпе, однако мешала застарелая фобия. С юности, едва только осознав, что выше он уже не вырастет, тогда еще Мэн Яо опасался оказываться в середине толпы. Его никто не видел, и ему не было ничего видно. Даже детей в толпе хоть как-то оберегали, но он-то был взрослым парнем, и с ним никто не церемонился. Заняв не последнее место в ордене Ланьлин Цзинь, а затем и вовсе возглавив его, Яо избавился от угрозы быть стиснутым толпой, да и сейчас хлипковатая для заклинателя, но достаточно высокая среди обычных людей фигура Мо Сюаньюя уберегла бы его от этого, но от прежних воспоминаний оказалось нелегко избавиться. Даже в ином теле страхи остались старыми. К тому же, убеждал он себя, на открытом пространстве ему проще будет отследить приближение руки дагэ.

Толпа не расходилась, видимо, благоразумно решив, что лучше находиться возле заклинателей, нежели вдали от них. У тех имелся хоть какой-то шанс совладать с темной тварью. Обычные же люди не только не обладали никакой защитой – все видели, что даже талисманы на проклятой руке сгорали в момент, – но и не могли даже надеяться протянуть хоть немного, попав под ее влияние. Присосавшись к телу, рука высушивала своего носителя за мгновения.

Рука дагэ, оторвавшись от очередного тела, зависла в воздухе, словно озираясь. Цзинь Гуанъяо осторожно, небольшими шагами предпринял стратегическое отступление за спины юношей из Гусу Лань – и вовремя. Рука, будто почуяв его, рванулась в ту же сторону, но один из мальчиков оказался у нее на пути. Ярко вспыхнула защитная вышивка на ханьфу, и руку ненадолго отбросило назад.

– Ваши ханьфу! – выпалил Цзинь Гуанъяо, в который раз вознося молитвы за дотошность и старательность ордена Лань. Он обязательно найдет способ поблагодарить Лань Сичэня за прекрасную организацию – если, конечно, ему доведется пережить эту ночь и вернуться в собственное тело. – Попробуйте ее спеленать!

Юноши замешкались на мгновение – строгие правила не допускали разоблачение у всех на виду, – однако перед лицом нешуточной угрозы они выбрали все же последовать совету. Сразу несколько верхних халатов полетело в сторону руки, и в скором времени та превратилась в кокон.

К сожалению, ненадолго. Рука дагэ билась, как вытащенная из воды рыба, и защитная вышивка на ханьфу, испустив несколько ярких вспышек, вскоре и вовсе заполыхала сплошным зеленым пламенем.

«Мамочка! – в отчаянии подумал Цзинь Гуанъяо, вновь отступая назад. – Мне нельзя умирать! У меня же столько всего еще не сделано! Смотровые башни не достроены, новая общеобразовательная программа для всех заклинателей через Совет кланов не проведена, А-Лин еще совершенно ни к чему не готов! И… и… и я так еще и не переспал с Лань Сичэнем!»

За последнее было особенно обидно. Если бы Цзинь Гуанъяо знал, что погибнет во цвете лет, то обязательно бы решился признаться в своей любви! И, возможно, успел бы урвать свой кусочек не заклинательского, а простого человеческого счастья. Ну а если нет, то, пожалуй, и умирать было бы не так обидно. Страшно – да. Но все же не обидно.

Но как умирать, если даже не знаешь, будет Лань Сичэнь лить о тебе слезы, жалея, что тоже не сделал первого шага… или же не будет?

Разлившиеся в воздухе звуки гуциня легли бальзамом на изрядно потрепанное ужасом сердце.

Цзинь Гуанъяо облегченно выдохнул и позволил себе на мгновение прикрыть глаза. Ноги его едва не подкосились от накатившей слабости, однако он постарался взять себя в руки.

Очень вовремя, ибо в этот момент рука дагэ прорвала остатки ханьфу и, пользуясь тем, что все радостно заозирались, позабыв про нее, бросилась прямо на Цзинь Гуанъяо. Тот, не медля, рванул к высокой белоснежной фигуре и юркнул за широкую спину.

Несмотря на терзающий его душу страх, Цзинь Гуанъяо едва удержался от истерического смешка. Сложившаяся ситуация до боли напоминала ностальгическую картину – про те давние года, когда он был вынужден прятаться за спиною Лань Сичэня от разъяренного Не Минцзюэ.

Гуцинь грянул новую мелодию, и рука, сперва бессильно зависнув в воздухе, наконец шлепнулась на землю. Еще какое-то время ее пальцы конвульсивно подрагивали, а затем замерли и они.

Цзинь Гуанъяо осторожно перевел дыхание – и только после этого осознал, что он мертвой хваткой сжимает жесткую ткань ханьфу своего спасителя. Умом он понимал, что надо отпустить и извиниться, однако пальцы словно свело судорогой, и руки отказывались подчиняться разуму.

– Эм… Молодой господин, отпустите Ханьгуан-цзюня! – немного растерянно попросил старший из юных адептов.

Все остальные смотрели на него с плохо скрываемым осуждением. Цзинь Гуанъяо усилием воли заставил себя аккуратно, по одному, расцепить плотно стиснутые пальцы. Это не Лань Сичэнь, это его брат, а обниматься с этой ледышкой Яо никогда даже в голову не приходило. Ничего удивительного, думал он, слушая скорбные рассказы Сичэня, что Вэй Усянь предпочел быть растерзанным собственными мертвецами, лишь бы не оставаться с этой ходячей статуей наедине. Нет, конечно, Цзинь Гуанъяо уважал Лань Ванцзи как заклинателя и тем более как брата Лань Сичэня, но при попытке представить его в постели хоть с кем-нибудь пасовала даже его хорошо развитая фантазия.

– Прошу прощения, – пробормотал Цзинь Гуанъяо, когда его пальцы, наконец, полностью освободили ханьфу Лань Ванцзи от своего присутствия. – И благодарю за помощь.

От статуи он ответа, разумеется, не дождался, зато к нему подскочил один из юношей, тот, что побойчее.

– Ты кто вообще такой? – спросил он с подозрением. – Ты так улепетывал от этой руки! Признавайся, ты что-то знаешь?

– Нет! – чересчур поспешно возмутился Цзинь Гуанъяо и тут же отругал себя за торопливость. Теперь надо было приложить усилия, чтобы выкрутиться. – Я просто подумал, что эта рука ополчилась на всю нашу семью. Сперва она убила моего кузена, а потом и дядю с тетей. Как мне было не опасаться, что она набросится и на меня?

– Ты тоже Мо? – нахмурившись, спросил парень, и Цзинь Гуанъяо с готовностью закивал.

– Мо Сюаньюй, молодой господин, – подтвердил он.

– Но ты заметил эту руку даже раньше нас, – вмешался в разговор старший юноша. – Ты первым обратил на нее внимание.

Орден Гусу Лань очень тщательно подходил к обучению своих адептов. Те не теряли своей въедливости даже перед лицом таких сиятельных господ как Ханьгуан-цзюнь.

– Разумеется, заметил, – ответил ему Цзинь Гуанъяо мрачным взглядом. – Я ведь не такой молокосос, как вы! Я тоже заклинатель! Из ордена, который не хуже вашего, между прочим!

– Что же ты сам не сразился с этой рукой? – не удержался от подколки бойкий парнишка.

– Вот еще! – вспоминая повадки Мо Сюаньюя, обиженно надулся Цзинь Гуанъяо. – Это вас моя тетка наняла для ночной охоты, а вовсе не меня!

– Да ты просто ни на что не способен! – продолжили было наседать на него, но затянувшуюся перепалку прервал холодный голос:

– Довольно.

Мальчишки замерли, а затем, будто по команде, отвернулись от Цзинь Гуанъяо, уставившись на своего драгоценного Ханьгуан-цзюня. Гуанъяо тоже посмотрел в ту сторону и едва не застонал от разочарования. Лань Ванцзи как раз заканчивал упаковывать руку в мешочек цянькунь.

Это была недопустимая оплошность с его стороны! Ни одна часть дагэ не должна была попасть к любому хоть сколько-то могущественному заклинателю. И уж точно не к Ланям! Цзинь Гуанъяо проводил тоскливым взглядом мешочек, который Лань Ванцзи со своим неизменно равнодушным видом привязал к поясу. Станет ли тот расспрашивать «темную тварь» лично или покажет брату – это было не столь важно. Неважно даже, узнает ли Лань Сичэнь руку Не Минцзюэ. Тайна Гуанъяо оказалась опасно близка к раскрытию уже в тот самый момент, как попала в чересчур светлые и чересчур чистые ланьские руки.

Цзинь Гуанъяо этой ночью повезло только в одном: все четыре пореза исчезли с его левого предплечья. Но все же он предпочел бы справиться с этой небольшой проблемой сам, без непрошеной помощи дагэ.

========== Глава 6 ==========

После завтрака Цинь Су наконец удалилась, и Мо Сюаньюй получил возможность перевести дыхание. Подумав, он все-таки надел обратно штаны и от души потянулся. От вкусной и сытной – на его вкус – еды он расслабился, и его потянуло в сон. Жизнь Мо Сюаньюя не баловала, но сон был одним из немногих оставшихся ему удовольствий. Конечно, иногда его кузен вваливался не вовремя, грубой обыденностью врываясь в царство прекрасных грез, в которых Мо Сюаньюй ласкал такого послушного и на все согласного Яо-гэ или же вырезал всю свою склочную деревенскую родню и становился новым великим темным заклинателем. После чего захватывал власть над всеми орденами и – опять-таки – заполучал Яо-гэ в свое полное распоряжение.

Телу же Цзинь Гуанъяо сна по жизни не хватало. Еще в период своего пребывания в Башне Золотого Карпа, следя за братом дни и – особенно пристально! – ночи, Мо Сюаньюй имел возможность раз за разом убеждаться, что Яо-гэ сном дорожил мало. У него всегда находилась какая-нибудь работа: или по делам собственного ордена, или по общим. Если же у него и выпадали свободные часы, то он спешил куда-то в подземелья или скрывался в своем потайном кабинете. Оба места являлись довольно секретными, подавляющее большинство людей даже не знало об их существовании. Мо Сюаньюй – знал, но проникнуть туда не мог. Однако прекрасно понимал, что ни в потайном кабинете, и ни тем более в подземельях Яо-гэ наверняка не спит.

В результате выходило, что на сон у Цзинь Гуанъяо в сутки выпадало часов пять, а то и вовсе четыре. Каким-то чудом ему этого вроде бы хватало, однако сейчас, вытянувшись на кровати в сытой неге, Мо Сюаньюй ощущал в этом теле груз накопившейся за годы усталости. Видимо, воля Яо-гэ была гораздо сильнее его физической оболочки.

Не будет ничего дурного, подумал Мо Сюаньюй, ерзая по шелковым простыням, если он сперва просто немного поспит. Или много. Все-таки, какой бы жесткой эта кровать ни была, она все равно многократно превосходила достоинствами его жалкий топчан.

И действительно, стоило Мо Сюаньюю перевернуться на живот и уткнуться носом в подушку, хранящую запах волос Яо-гэ, как он провалился в сон.

Проснулся Мо Сюаньюй, когда уже смеркалось. Еще не открыв глаз, он вцепился в подушку и потерся о нее носом. Однажды, помнится, Мо Сюаньюю удалось украсть рубашку Яо-гэ. Он проходил в ней до тех пор, пока его собственный запах не перебил запах Яо-гэ – и только тогда с расстался с нею. Сейчас, в этой чистой благоухающей неге вспоминать о прошлых проделках было даже забавно.

Мо Сюаньюй перекатился на спину и, вытянувшись во весь рост, улыбнулся. Его тело хорошо отдохнуло, и даже есть не особенно хотелось. Час был достаточно поздний, и оставалась надежда, что сегодня к нему уже больше никто не заглянет.

Навалявшись вдоволь, Мо Сюаньюй поднялся с кровати и подошел к окну. Белоснежные шапки пионов призрачно сияли в сгущающемся полумраке, будто на двор опустилось множество маленьких лун. Мо Сюаньюй едва заметно сморщил нос: не очень-то он любил пионы. Яо-гэ, кстати, тоже. Для него они всегда были лишь символом его ордена и его власти, а цветы он предпочитал другие.

Пальцы Мо Сюаньюя, до этого чуть рассеянно поглаживавшие золотистую занавеску, замерли, смяв тонкую ткань. Только что он поймал себя на мысли, что отчего-то думает о Яо-гэ в прошедшем времени. В груди все похолодело, а в горле встал колючий комок.

Почему он не подумал об этом раньше?

Мо Сюаньюй поднял руку – левую, правая по-прежнему бездумно хваталась за несчастную занавеску, словно та могла служить опорой, – и провел рукой вдоль не своего лица. Он так радовался утром, что, несмотря на темнейший ритуал, остался жив и даже заполучил тело Яо-гэ, что совсем не подумал, куда же делась его душа.

Могло ли случиться так, что Старейшина Илина в уплату за свои труды забрал душу не призвавшего его человека, а того, кто этому человеку дороже всех? В описании ритуала про такую возможность ничего не говорилось, но в тот единственный раз, когда Мо Сюаньюю довелось попасть в потайной кабинет, он видел эти записи только мельком, а потом, когда ему помогли, все и вовсе стало таким расплывчатым…

Мог ли он перепутать – и погубить Яо-гэ?

Мо Сюаньюй несколько раз в раздражении ткнулся лбом в стену, пока не вспомнил, что это не его лоб и надо вести себя более почтительно.

Поколебавшись совсем немного, Мо Сюаньюй решительно отошел от окна и уже хотел было накинуть на плечи домашний халат, когда передумал и подошел к стене за кроватью. Подглядывая за Яо-гэ, он обнаружил, что в его покоях есть фальшивая панель. Она аккуратно стыковалась с настоящими, и никто, даже слуги, убирающиеся в покоях Верховного Заклинателя, не могли ее обнаружить. За ней не было ничего особенно важного, она даже ничем толком не запиралась. Там просто висело несколько неприметных темных одеяний, включая плащ, сапоги и маску. Плащ и маску Мо Сюаньюй трогать не стал, а в остальное облачился. Собирая волосы в хвост, он немного нервно улыбнулся своему отражению. Яо-гэ по ту сторону сейчас совсем не походил на себя – такого, каким его видели все важные персоны, включая его супругу и главу ордена Лань. Однако Мо Сюаньюй, пристально следивший за своим возлюбленным братом, видел его и таким. Скрытным и почти незаметным.

Яо-гэ умел ходить по собственному дворцу так, что на него никто никогда не обращал внимания. Мо Сюаньюй, изначально шумный и неуклюжий, со временем тоже научился этой хитрой науке. Яо-гэ обладал чутким слухом и отменной реакцией, сперва он легко замечал крадущегося за ним мальчишку. Однако Мо Сюаньюй делал большие наивные глаза, и Яо-гэ лишь журил его и, посмеиваясь, отпускал. Когда-то, пока еще был жив Цзинь Гуаншань, ему даже льстило неуемное обожание младшего сводного брата.

К тому времени, как статус Цзинь Гуанъяо изменился, Мо Сюаньюй уже наловчился передвигаться бесшумно и оставаться совершенно неприметным. Он знал о своем Яо-гэ так много – но жаждал знать еще больше. Он следовал за ним тенью повсюду, куда только мог, и однажды – правда, всего лишь раз – умудрился даже попасть вслед за ним в потайной кабинет.

Неизвестно, каких высот в своей слежке достиг бы Мо Сюаньюй, если бы однажды не совершил роковую ошибку.

Прислушавшись и убедившись, что с другой стороны двери царит тишина, Мо Сюаньюй осторожно приоткрыл ее. Выглянув в образовавшуюся щелочку, он удостоверился, что снаружи действительно пусто, и лишь вслед за этим выскользнул из спальни. Потайной кабинет располагался совсем рядом. Вход в него был настроен на золотое ядро Цзинь Гуанъяо, и потому Мо Сюаньюй не сомневался, что сегодня попадет туда без малейшего труда.

Зачарованное бронзовое зеркало действительно пропустило через себя его тело моментально, стоило лишь дотронуться до него ладонью. Мо Сюаньюй, невольно затаив дыхание, вошел в святая святых.

Здесь все было по-прежнему, как и много лет назад – разве что таинственных безделушек прибавилось. Мо Сюаньюй, как и в первый раз, ощутил дрожь, проходя мимо пыточных инструментов. Он понятия не имел, для чего большинство из них предназначено, да и знать не хотел. Если Яо-гэ и использовал их, то наверняка только на тех, кто этого заслуживал. А еще, вполне возможно, они тут и вовсе висят просто так. Никто же не пытает в собственных кабинетах, да еще и посреди личных покоев Верховного Заклинателя, верно?

Книг и свитков, казалось, тоже стало больше. Судя по всему, Яо-гэ неустанно пополнял свою коллекцию. Неторопливо оглядываясь, Мо Сюаньюй задумался над тем, не мог ли Яо-гэ сам провести какой-нибудь ритуал, лишивший его тела? Возможно, они совершили свои действия одновременно, душа Яо-гэ покинула тело – а душа Мо Сюаньюя, вместо того, чтобы раствориться в небытии, притянулась в освободившийся сосуд?

Мо Сюаньюй помотал головой. Предположение было соблазнительным, но тогда, пожалуй, он бы очнулся именно здесь, а не в опочивальне. Нет, Яо-гэ наверняка мирно спал в тот момент, когда совершился обмен.

На глаза навернулись слезы, и Мо Сюаньюй вынужден был прикусить губу, чтобы не всхлипнуть. На всякий случай он обошел весь потайной кабинет, но ничто не говорило о завершенном или хотя бы прерванном ритуале. Судя по обстановке, Яо-гэ и вовсе давно не занимался делами в потайном кабинете: все вещи были аккуратно разложены по своим местам, а оба стола: и письменный, и тот самый были абсолютно пусты.

Мо Сюаньюй машинально провел рукой по тому самому столу. От него так и веяло чем-то темным и мрачным, и Мо Сюаньюй ощутил, как сердце его снова забилось быстрее. В свой самый первый раз, скрываясь и торопясь, он все же не мог не заметить этого стола, еще тогда подумав, что тот идеально подходит для ритуалов. Если бы у Мо Сюаньюя имелась такая возможность, он принес бы свое тело в жертву Старейшине Илина именно на таком столе, а не на грязном полу своей халупы.

В потайном кабинете имелось еще одно место, буквально излучающее темную энергию – и гораздо сильнее стола. Мо Сюаньюй поколебался немного, прежде чем подойти к полке, занавешенной плотной шторой. Та сверху донизу была расписана сложными символами. В прошлый раз Мо Сюаньюй лишь сунул сюда нос, а потом быстро задернул штору обратно, сперва испугавшись, а потом сочтя, что в потайном кабинете есть и более интересные вещи.

Сейчас же он заставил себя посмотреть прямо в мертвенно-серое лицо. Глаза и рот были надежно запечатаны талисманами, но черты, даже перекошенные яростью, все же оставались узнаваемыми. Мо Сюаньюй как во сне поднял руку и медленно, будто продираясь сквозь толщу воды, ткнул указательным пальцем прямо в кончик носа.

Голова располагалась удобно: на уровне глаз. Даже, пожалуй, чуть ниже. При жизни обладатель этой головы возвышался над всеми, и было нечто особенно упоительное в том, чтобы теперь уже на него смотреть свысока.

– Ты что-нибудь знаешь? – поинтересовался вслух Мо Сюаньюй.

Голова ему предсказуемо не ответила. Мо Сюаньюй напоследок щелкнул его пальцем по носу, а потом вздохнул и, задернув штору обратно, уселся за письменный стол в задумчивости.

Главу ордена Не ему было совершенно не жаль. Мо Сюаньюй застал сцену того, как Не Минцзюэ спихнул Яо-гэ с лестницы, – и помнил, как его собственное сердце тогда чуть не остановилось. Он сразу же бросился на помощь, даже не подумав о том, чем бы он мог там помочь. Однако бежал он издалека и к тому времени, как добрался до подножия лестницы, Яо-гэ уже не только встал, но и поднялся обратно. По его лицу текли струйки крови, но двум надутым снобам, называвшим себя его братьями, не было до этого никакого дела.

Пожалуй, именно в этот день Мо Сюаньюй возненавидел главу ордена Лань. Тот, в отличие от бездарного приблудыша, вполне мог бы заступиться за Яо-гэ – но не сделал этого. А ведь тот так доверял ему, так уважал и так им восхищался! А Лань Сичэнь оказался ничем не лучше Цинь Су – всего лишь такая же красивая, но бессмысленная кукла.

Размышляя, Мо Сюаньюй не заметил, как начал слегка покачиваться. Его пальцы сами собой стали выстукивать по столешнице какой-то ритм. Осознав это, Мо Сюаньюй остановился, а затем печально улыбнулся. Яо-гэ был очень музыкальным, хоть, как он и обронил однажды, специально почти не учился. Глава ордена Лань показал ему пару мелодий – чтобы ублажать слух главы ордена Не, – а все прочее Яо-гэ пришлось осваивать самостоятельно.

К горлу Мо Сюаньюя вновь подступил колючий комок.

Он скучал по Яо-гэ. Сейчас, пожалуй, даже больше, чем находясь от него вдали. Конечно, теперь его прекрасное, чудесное тело принадлежит Мо Сюаньюю – но какой в этом смысл, если пропала душа? Да и, в конце концов, находясь внутри тела, им уже не удастся овладеть!

Мо Сюаньюй отдавал себе отчет, что сам он ни за что не сумеет найти душу Яо-гэ. Ему и с предыдущим-то ритуалом помогли. Он заинтересовался им, как и кое-чем другим из наработок Старейшины Илина, но мало что успел запомнить. Хорошо хоть новый глава ордена Не, куда более милый и приятный, нежели его старший брат, поделился воспоминаниями. Записей у него, разумеется, не имелось, но, по его словам, грозный Вэй Усянь начал разрабатывать свои теории, еще будучи совсем молодым человеком – а в те годы он со многими знатными молодыми господами водил дружбу. С Не Хуайсаном в том числе.

Мог ли глава ордена Не помочь ему и сейчас? Мо Сюаньюй поймал себя на том, что опять выбивает по столешнице неизвестную ему мелодию и вновь принудительно заставил себя убрать руки.

Вряд ли Не Хуайсан вспомнит что-нибудь подходящее и на этот раз. Его уровень самосовершенствования был невелик, а лень и пренебрежение учебой – еще посильнее, чем у самого Мо Сюаньюя. Он никогда ничего не знал и мало чем интересовался, помимо вееров, поэзии и певчих птиц. Иногда он вспоминал что-то из времен своей учебы в Облачных Глубинах, но неизменно сам удивлялся этому больше всех.

Итак, глава ордена Не точно отпадал. Он лишь перепугается и, скорее всего, всех переполошит. Он же привык по каждому вопросу бегать к Яо-гэ – каково ему будет узнать, что теперь на месте умного, практичного и деятельного Цзинь Гуанъяо оказался такой же раздолбай, как и он сам?

Следующим, кто пришел Мо Сюаньюю на ум, стал глава ордена Лань. При всей своей нелюбви к Лань Сичэню Мо Сюаньюй признавал, что тот недаром возглавляет список лучших заклинателей своего поколения. Орден Гусу Лань славился своей ученостью и тем, что в их библиотеке можно найти любые знания. Возможно, именно поэтому Старейшина Илина начал свои разработки именно во время своего обучения в Облачных Глубинах: наверняка он нашел способ попасть в святая святых, в самые потаенные отделы их библиотеки.

Однако… Лани наверняка ни за что не признаются, что хранят хоть какие-либо темные знания. На всеобщее обозрение они выставляют только самое чистое и невинное, такое, за что никто не сможет их упрекнуть.

Последним вариантом было обратиться к самому Старейшине Илина. Теперь это будет сделать проще, чем когда-либо ранее: ведь нынче у того имелось тело. Его, Мо Сюаньюя, тело. Благодаря этому он, единственный из всех людей на свете, знал, кого ему надо искать. Вряд ли, конечно, Старейшина Илина задержался в деревне Мо после кровавого завершения ритуала, но человек – это все же не иголка в стоге сена.

Однако, пусть даже Мо Сюаньюй и знал, за какой личиной скрывается Вэй Усянь, он не представлял, как отправиться на его поиски. Цзинь Гуанъяо не может просто так покинуть Башню Золотого Карпа, Верховный Заклинатель не сумеет забросить все свои дела только для того, чтобы гоняться по всей Поднебесной за своим сводным братом. Соблазнительную идею послать за собственным телом адептов ордена Ланьлин Цзинь Мо Сюаньюй, поколебавшись, все же отверг. Если Старейшина Илина не захочет быть схваченным – его никто не схватит. А портить репутацию Яо-гэ Мо Сюаньюй больше не собирался. Он давно уже осознал, что в тот роковой день действовал слишком неосмотрительно. Он поспешил и погорячился, поставив Яо-гэ в неловкое положение. Правда, глава ордена Не во время одной из их теплых бесед весьма прозрачно намекнул, что Яо-гэ вполне разделяет его чувства, просто стесняется их показать из-за того, что Мо Сюаньюй так молод… Но все же ему и правда не стоило действовать столь пылко. Сперва Мо Сюаньюю казалось, что все идет хорошо, но очень скоро выяснилось, что Яо-гэ, чтобы не потерять лицо, может только лишь изгнать нескромного и несдержанного брата из Башни Золотого Карпа.