Текст книги "Неравноценный обмен (СИ)"

Автор книги: Сын Дракона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Однако на смену этой идее пришла другая, поинтереснее. Не колеблясь больше ни мгновения, Мо Сюаньюй скинул с себя рубаху и ночные штаны, оставшись перед зеркалом абсолютно обнаженным.

От свалившегося на него счастья закружилась голова. На людях Цзинь Гуанъяо, разумеется, всегда был предельно собран, а его драгоценные многослойные одежды скрывали почти все, и оттого Мо Сюаньюй мог лишь мечтать о том, что однажды увидит предмет своего вожделения в подобном виде.

Яо-гэ был прекрасен. Тело его, по-юношески изящное и легкое, выглядело безупречным. Оно не было перекаченным, как у некоторых самцов, однако не таилось в нем и ничего женственного. Широкие – пропорционально росту – плечи, аккуратный узкий таз, длинные стройные ноги… Именно так, с точки зрения Мо Сюаньюя, должен выглядеть мужчина, которого ему отчаянно хотелось затащить в постель.

Он провел руками вдоль тела, от плеч до середины бедер, наслаждаясь потрясающей гладкостью кожи и ощущением упругих мышц под нею. Затем, не долго думая, развернулся и попытался рассмотреть себя со спины. Яо-гэ оказался очень гибким, поэтому прием в полной мере удался, и Мо Сюаньюй получил возможность насладиться и видом сзади. Точеная спина с неострыми, но плавно выступающими лопатками заканчивалась поджарыми ягодицами, на которых Мо Сюаньюй с восторгом разглядел две аккуратные ямочки. Он потянулся к ним и накрыл ладонями, оглаживая, отчего его поясница соблазнительнейшим образом прогнулась.

Зрелище было настолько восхитительным, что Мо Сюаньюй ничуть не удивился, когда его член заинтересованно приподнял головку. Это, собственно, была его нормальная реакция даже на вполне одетого Яо-гэ, о чем уж говорить теперь, когда неприступный братец предстал перед ним наконец во всей своей красе?

До охваченного эйфорией Мо Сюаньюя даже не сразу дошло, что сейчас член тоже принадлежит телу Яо-гэ, а значит, встретиться с его же задницей ну никак не может. Даже при всей гибкости этого удивительного тела. Впрочем, на смену накатившему разочарованию быстро пришла идея, что в таком виде даже примитивное самоудовлетворение будет не таким уж тоскливым. Если расположиться перед зеркалом и смотреть на свое отражение, то можно подумать, что это Яо-гэ собственной персоной ласкает того, кого столь неосмотрительно отверг.

Мо Сюаньюй уже почти совсем приготовился приступить к делу – то есть повернулся опять лицом к отражению и положил правую руку на член, – когда сквозь разгоряченный предвкушением туман в голове пробились посторонние звуки.

Кто-то деликатно стучал в дверь.

Быть может, в покои Ляньфан-цзуня, главы ордена Цзинь, Верховного Заклинателя никто бы и не вошел, если бы тот не позволил, но в Мо Сюаньюя слишком крепко было вбито, что его желание – или не желание – ни для кого не является преградой. Если кузен или А-Тун хотели войти к нему, они делали это без всяческого смущения.

Все сладострастные мысли из головы вынесло будто порывом ураганного ветра. Ни о чем больше не думая, почти инстинктивно подхватив сброшенную на пол ночную одежду, Мо Сюаньюй рыбкой скользнул обратно в кровать и натянул одеяло до самого подбородка.

Как оказалось, проделал он все это весьма вовремя, ибо в следующее мгновение человек снаружи, так и не дождавшись разрешения, все же вошел.

========== Глава 3 ==========

Отправиться в дорогу сразу у Цзинь Гуанъяо не получилось. Стоило ему попытаться выйти из дома, как выяснилось, что дверь заперта. В своем прежнем теле Цзинь Гуанъяо вынес бы щеколду, возможно, вместе с дверью, но у тела Мо Сюаньюя не имелось духовных сил даже на это. И, как назло, в доме не обнаружилось ничего достаточно твердого и острого, чтобы выпилить себе путь на свободу: нож, которым Мо Сюаньюй нанес себе раны, пропал. Возможно, был унесен недавними гостями вместе с прочими мелкими безделушками.

Цзинь Гуанъяо старательно подавил в себе растущее раздражение и вернулся обратно на топчан. Нет ничего контрпродуктивнее бессмысленной злости – это он усвоил еще с юности. Нельзя упускать возможность сделать полезные шаги, но когда судьба временно вставляет палки в колеса, лучше не распылять драгоценную внутреннюю энергию, а сосредоточиться на чем-нибудь ином.

Ища хоть сколько-то безопасные для своего душевного равновесия мысли, Цзинь Гуанъяо вспомнил, что надо бы позаботиться о своих ранах. Те, хоть и были не настолько глубокими, чтобы по-настоящему повредить руку, все же мешали ею пользоваться, да еще и выглядели довольно-таки неприглядно. Поиск чистой ткани в этом грязном и бедном домишке занял немало времени, и в процессе Цзинь Гуанъяо задумался над тем, что, несмотря на то, что раны были нанесены уже достаточно давно, они и не думают хоть сколько-нибудь заживать. Конечно, уровень самосовершенствования Мо Сюаньюя был крайне низок, но даже у вполне обычного человека уже должна была появиться хотя бы тонкая корочка, стягивающая кожу по краям.

Раны, однако же, продолжали несильно, но кровоточить.

Цзинь Гуанъяо это обеспокоило. Конечно, с одной стороны, он не являлся злобным духом и вроде как не обязан был исполнять пожелания. Но, с другой стороны, хоть и очень криво, но ритуал все-таки сработал. Тело, пусть и совершенно ненужное, Цзинь Гуанъяо занял – и, вполне вероятно, правила ритуала все так же подразумевают, что за него следует расплатиться.

Наконец, найдя более-менее чистую тряпицу, Цзинь Гуанъяо тщательно замотал свою руку и сел в позу для медитации. Пожалуй, стоит выяснить, чего же хотел Мо Сюаньюй, и перед уходом исполнить это его желание. Это даже весьма полезно будет сделать, ибо, договариваясь об обратном обмене, крайне уместно будет упомянуть, что свою часть сделки Цзинь Гуанъяо выполнил, а потому только справедливо вернуть ему его же тело.

Осталось только узнать, что хотел братец.

Самое очевидное отсекалось. Ни получение Яо в любовники, ни возвращение к сытой жизни не имели смысла тогда, когда сам Мо Сюаньюй лишался возможности насладиться ими. Значит, это должно быть что-то такое, что принесет пользу не самому просителю, а кому-то другому. Пользу – или вред.

Второе – гораздо более вероятный вариант. Сам Цзинь Гуанъяо, если бы нужда настолько приперла его к стенке, что не нашлось бы никакого иного выхода, кроме как пожертвовать тело злобному духу, наверняка попросил бы напоследок разобраться со своими врагами. Вообще-то Цзинь Гуанъяо с врагами предпочитал разбираться сам: торжество над теми, кто его когда-то унижал, возносило его душу на высоты, сравнимые с оргазмом. Однако, если бы у него не осталось совсем никаких вариантов для сохранения жизни, он рад был бы отомстить и после смерти.

Цзинь Гуанъяо задумчиво посмотрел на свою руку и криво усмехнулся. Каким бы жалким Мо Сюаньюй ни был, он все-таки являлся Цзинем. Нетерпимость, мстительность и жажда признания буквально горела в их крови. Четыре раны очень легко было сопоставить с четырьмя обидчиками, постоянно мелькавшими на страницах своеобразного дневника братца. Оказать подобную услугу Цзинь Гуанъяо мог. В нынешнем теле это будет не так уж легко, но, с другой стороны, тут не надо будет особо заботиться о соблюдении приличий. Скажем, какой-нибудь сонный порошок на ужин – и ночной пожар в усадьбе. Мо Сюаньюй должен порадоваться подобному известию, ему можно будет пообещать новый дом где-нибудь на другой окраине Ланьлина… До которого он, конечно же, не доберется – Цзинь Гуанъяо не собирался оставлять в живых человека, способного придумать и осуществить такой дурацкий, но опасный план – однако Мо Сюаньюю до поры до времени знать этого не полагалось.

Оставалось только пробиться наружу, побыстрее разобраться с местной проблемой – и можно будет с чистой совестью поспешить к Башне Золотого Карпа.

И поесть, перед тем, как погрузиться в медитацию, подумал Цзинь Гуанъяо. Обязательно поесть. Он так давно не испытывал настоящего голода, что сейчас не сразу распознал его за общим довольно-таки паршивым состоянием этого тела. Чувство голода, почти забытое, но когда-то до омерзения знакомое, сводило желудок и подкатывало к горлу пустой тошнотой. Мо Сюаньюй давно уже ничего не ел, но, если родичи не решили его угробить окончательно, должны же они были хоть когда-нибудь дать ему съесть хоть что-нибудь?

Расчет оказался верным. За медитацией Цзинь Гуанъяо потерял счет времени, однако шебуршение за дверью вывело его из этого состояния. Он бесшумно скользнул к выходу, готовясь наброситься на того, кто войдет. Сил в теле Мо Сюаньюя было немного, но Цзинь Гуанъяо знал, на какие точки давить, чтобы быстро обезвредить противника. Если это обычный человек – а в этой деревеньке вряд ли бы нашелся заклинатель, к тому же готовый приносить еду местному идиоту, – то справиться с ним не составит труда.

Однако его приготовления оказались напрасными. Вместо большой двери распахнулась маленькая дверца внизу, такая, куда не протиснулась бы даже собака. Цзинь Гуанъяо ничего не оставалось, как, усилием воли поборов разочарование, втянуть к себе две плошки. Небольшую – с жидкой похлебкой, и совсем крохотную – с пустым пресным рисом, к которому не полагалось даже палочек.

Цзинь Гуанъяо вздохнул и покорно принялся за обед. Еда ожидаемо оказалась мало того, что безвкусной, так еще и весьма погано приготовленной. Невольно вспоминались Облачные Глубины: там еда тоже неизменно была аскетичной, однако готовили ее все же качественно. И рис, и овощи были отборными сами по себе, и обрабатывали их тоже очень бережно. Впрочем, Яо всегда втайне подозревал, что Лани, по крайней мере, клановая верхушка, все же позволяет себе мясо. Он не мог поверить, что без него возможно вымахать такими великанами и нарастить такую мускулатуру. Из уважения к Лань Сичэню Цзинь Гуанъяо никогда не заводил разговоров на подобные темы и свои подозрения хранил при себе.

И все же, несмотря на отвратительный вкус, принесенная ему еда закончилась слишком быстро. Цзинь Гуанъяо с сожалением покрутил в руке простенькую деревянную ложку с тонким черенком. А потом, подумав, вынул из своего пучка не менее скромную шпильку.

Подойдя к двери, он склонился над тем местом, где держалась щеколда. Дверь была старой, рассохшейся, и местами доски прилегали друг к другу совсем неплотно, а между собственно дверью и косяком и вовсе виднелся немаленький зазор. В холода из него, наверняка, ужасно сквозило, но сейчас он был Цзинь Гуанъяо как раз на руку. Он осторожно пропихнул в зазор черенок от ложки и шпильку, повернул их под углом друг к другу и к щеколде… И вскоре сумел сдвинуть ее с места.

Втыкая шпильку обратно к себе в пучок, Цзинь Гуанъяо позволил себе короткую торжествующую ухмылку. В Знойном Дворце ему довелось взломать немало замков – правда, там арсенал его инструментов был повнушительнее… Но главным все же оставались руки. Пусть кисти Мо Сюаньюя были не такими гибкими, а пальцы – не столь тонкими, все же его руки были достаточно ловкими и изящными, чтобы овладеть искусством взлома.

Цзинь Гуанъяо выскользнул за дверь и, прикрыв ее за собой, аккуратно задвинул щеколду. Плошки он уже выпихнул через маленькую дверцу наружу, чтобы никому не взбрело в голову ломиться за ними внутрь. До вечера еще оставалось какое-то время, и Цзинь Гуанъяо решил потратить его на выяснение обстановки.

Для Цзинь Гуанъяо не впервой приходилось становиться почти невидимкой. И в Знойном Дворце, и долгое время в Башне Золотого Карпа ему приходилось совмещать, казалось бы, несовместимое: быть необходимым, но при этом не мозолить без нужды глаза. И потому Цзинь Гуанъяо в совершенстве овладел искусством передвигаться бесшумно, сливаясь со стенами и не привлекая внимания. К тому же он сообразил, что его братца если и видели вне пределов его лачуги, то всегда сильно накрашенного. Сейчас же его лицо было тщательно умыто, а волосы, вместо по-ланьлински вызывающего хвоста Мо Сюаньюя, он очень аккуратно собрал в простонародный пучок.

Никем не замечаемый, Цзинь Гуанъяо тенью скользил по двору. То тут, то там до него доносились обрывки сплетен, и очень скоро он выяснил, что деревня Мо подверглась нападению неизвестного монстра. Тот настолько взволновал местных жителей, что госпожа Мо – тетка Сюаньюя, как понял Цзинь Гуанъяо, – не поскупилась призвать на помощь заклинателей из именитого клана. Оставалось только надеяться, что не из Ланьлин Цзинь: Мо Сюаньюй был изгнан несколько лет назад, но оставил после о себе достаточно яркие воспоминания. Цзинь Гуанъяо не хотел получить по шее только за то, что оказался сейчас не в том теле.

Вскоре заклинатели, принимаемые госпожой Мо, вышли из господского дома, и Цзинь Гуанъяо облегченно выдохнул: не его орден. Однако почти после этого напрягся, ибо белоснежные одежды и лобные ленты в комплекте с ними выдавали адептов Гусу Лань. На какое-то мгновение Цзинь Гуанъяо даже вообразил, что вот-вот увидит Лань Сичэня.

Но, разумеется, главы ордена Лань среди адептов не было. Мелкий монстр в захолустной деревеньке – это совершенно не то, чем стал бы заниматься глава великого ордена. Это работа для простых адептов, возможно даже, для старших учеников. Цзинь Гуанъяо пригляделся повнимательнее и убедился, что не ошибся в своих суждениях. «Господа заклинатели» оказались совсем юными, лишь года на три, от силы на четыре постарше А-Лина.

Цзинь Гуанъяо наблюдал за их работой издалека. Полюбоваться было чем: мальчики работали слаженно и очень аккуратно. Все же недаром орден Гусу Лань испокон веков славится подготовкой адептов. Цзинь Гуанъяо рассматривал идею отправить туда на обучение А-Лина в надежде, что, может, хоть там из племянника смогут воспитать кого-то поприличнее, чем это получалось у самого Яо и Цзян Ваньиня. Цзян Ваньинь, правда, был отчего-то против этой задумки. Он явно считал, что и сам может научить их общего племянника всему, что необходимо заклинателю, однако Цзинь Гуанъяо хотелось, чтобы А-Лин вырос еще и приличным воспитанным человеком. От Цзян Ваньиня А-Лин неизменно возвращался, словно прошел курс обучения в казарме, а в Облачных Глубинах, говорят, из всех, даже самых безнадежных, отроков делали благовоспитанных юношей. У дяди Лань Сичэня, насколько знал Цзинь Гуанъяо, за почти сорок лет его преподавательской работы было лишь два педагогических провала: это Вэй Усянь и Не Хуайсан. Первого с позором изгнали из Облачных Глубин спустя всего три месяца после прибытия, а второй просто оказался невоспитуемым. Интуиция подсказывала Цзинь Гуанъяо, что А-Лин рискует стать в этой компании третьим, и потому он, не желая расстраивать ни Лань Сичэня, ни его дядю, пока все же удерживался от столь соблазнительного плана сбагрить А-Лина Ланям.

Однако сейчас, глядя на слаженную работу юных адептов Гусу Лань, Цзинь Гуанъяо подумал о том, что вот это точно пригодилось бы А-Лину. Тот был нелюдимым и колючим подростком, не нашедшим себе друзей ни в Башне Золотого Карпа, ни в Пристани Лотоса. Что там, что там мальчишки были острыми на язык и не стеснялись задевать даже самые больные места. Лани же, мягкие в обращении, но твердые в моральных устоях, имели шанс не вывести А-Лина из себя в первые же мгновения. Ну, или хотя бы вытерпеть его истерики без того, чтобы тут же засветить кулаком в нос.

Начало смеркаться, и Цзинь Гуанъяо тряхнул головой. Об А-Лине у него будет время подумать, когда он вернется домой, а главное – в свое родное тело. Сейчас же следовало получше сосредоточиться на ближайших планах. Пока в деревне присутствовали посторонние, ни травить, ни поджигать дом не казалось подходящим решением проблемы. Это те же ланьлинцы могли уйти, едва закончив свою работу – разве что поинтересовались бы напоследок, а кто им теперь заплатит, раз хозяева дома мертвы. А адепты Гусу Лань будут добросовестно раскапывать любые подозрительные моменты, и неважно, связаны они напрямую с ночной охотой или же нет.

Но, с другой стороны, наличие темной твари в окрестностях открывало новые возможности. От Цзинь Гуанъяо, следящего за юными адептами, не укрылось, как толстый мальчишка, судя по всему тот самый злобный кузен Мо Сюаньюя, тайком умыкнул один из флагов, привлекающих духов. Цзинь Гуанъяо взял это себе на заметку: даже если парень умудрится не навредить себе и своей семье подобным поступком, можно будет использовать эту идею для инсценировки. Ведь и правда, что может быть печальнее – но и, увы, логичнее, – чем неосторожное поведение простых обывателей во время ночной охоты? Единственное, было заранее неловко перед Лань Сичэнем. Цзинь Гуанъяо прекрасно знал, с какой тщательностью подходят к обучению в Облачных Глубинах, и не сомневался, что мальчики, хоть и были явно еще учениками, все сделали правильно. Четыре трупа из числа мирного населения наверняка ужасно расстроят их и разочаруют главу ордена. Но ведь работа в деревне – это не то же самое, что работа в лесу, на реке или в чистом поле, не так ли? К тому же Цзинь Гуанъяо обязательно постарается обставить все так, что виноватым однозначно будет выглядеть тот придурок, что украл флаг. Он ведь своими ушами слышал, как юные заклинатели велели всем держаться подальше от того места, где они будут работать – и полдеревни, столпившейся у дома госпожи Мо, это тоже слышали!

Так что, пожалуй, перед Лань Сичэнем совесть Цзинь Гуанъяо останется чиста, но при этом и поручение Мо Сюаньюя будет выполнено. Оставалось лишь подождать, пока ночная охота подойдет к концу. Возможно, Цзинь Гуанъяо повезет, и воришка действительно навлечет беду на себя и свою семью. Ну а если нет, то Гуанъяо обязательно поможет завершить начатое.

Приближение монстра Цзинь Гуанъяо почувствовал всем своим существом. Но не потому, что Мо Сюаньюй оказался столь восприимчив к проявлениям темной энергии.

А потому, что эманация этой конкретной твари была слишком уж ему знакома. Цзинь Гуанъяо вжался в свой тайник между стеной и кустом и затаил дыхание. Он молился всем известным богам, чтобы тварь не узнала в ответ его.

========== Глава 4 ==========

Первые мгновения Мо Сюаньюй лежал, зажмурившись, и пытался успокоить бешено колотящееся сердце. В голове билась только одна мысль: почему у Яо-гэ такие непочтительные слуги? Ведь сказали же им чистым китайским языком проваливать и не появляться! Ну, может не в столь категоричной форме, но Мо Сюаньюй ведь помнил, какой Яо-гэ вежливый. Даже голос никогда ни на кого не повышал. Вот он бы на его месте!..

Впрочем, сейчас Мо Сюаньюй действительно был на месте брата, только почему-то пока все оборачивалось для него сплошной нервотрепкой. Ничего, сейчас он соберется с духом и уже гораздо тверже велит не беспокоить себя больше.

К счастью, прежде, чем открыть рот, Мо Сюаньюй открыл глаза. И – едва не выпрыгнул из-под одеяла от ужаса. Прямо перед ним с взволнованным и едва ли не скорбным лицом стояла Мымра.

Вообще Мо Сюаньюй считал себя человеком благодушным и дружелюбным. Когда-то, когда он только прибыл в Башню Золотого Карпа, он искренне хотел обзавестись друзьями, и потому был готов помогать и составлять компанию кому угодно. Этого не оценили, но в целом он на людей не обижался. По большому счету, Мо Сюаньюю было куда важнее, чтобы его не трогали, а, благодаря заступничеству Яо-гэ, так все в основном и складывалось. Когда выяснилось, что у него почти нет никаких способностей, учителя и наставники от него отстали, позволив ходить или же не ходить на занятия по собственному усмотрению. Мо Сюаньюй охотно пользовался этой привилегией, полностью забросив тренировки с мечом и самые сложные теоретические уроки, при этом с охотой посещая занятия каллиграфией или рисунком.

Однако двух человек он все же сильно не любил. Жизнь с ненавистными родичами в деревне Мо заставила потускнеть прежние чувства к людям, которых, как Мо Сюаньюй думал, он никогда больше в своей жизни не увидит, однако сейчас он подумал, что порезов на руке его тела должно было бы быть не четыре, а шесть. От злобного духа не убудет, для Старейшины Илина убить несколько каких-то людишек даже в радость должно быть.

Но – своевременно Мо Сюаньюй об этом не подумал, и вот теперь вынужден был расплачиваться за свою забывчивость. И если глава ордена Лань, скорее всего, сидит сейчас в своих Облачных Глубинах, то Мымра досталась ему вместе с телом Яо-гэ.

– Муж мой!.. – трагически вздохнула Мымра и бессовестно устроилась рядом на кровати.

Мо Сюаньюй едва не отполз от нее подальше, но вовремя вспомнил, что на нем из одежды одно одеяло. Нехорошо будет, если Мымра воспримет его обнаженный вид как приглашение к разврату. От одной мысли об этом его прошиб холодный пот.

И тут же ему на лоб легла омерзительно гладкая женская рука.

– Слуги сказали мне, что у вас головокружение и слабость, – в глазах Мымры светилась вселенская тоска. – Но, как я вижу, дело обстоит еще хуже. Я распоряжусь позвать целителя.

Мо Сюаньюй сверкнул на нее гневным взглядом.

Мымра слишком много на себя брала. Строит тут из себя этакую преданную супругу, в то время как вся Башня Золотого Карпа осведомлена, что господин и госпожа Цзинь давно уже не спят вместе. Мо Сюаньюй уж точно это знает! Едва осознав свои чувства к Яо-гэ, он не раз следил за его покоями по ночам, и мог точно сказать: глава ордена Цзинь часто засиживался далеко за полночь, но спать ложился всегда в одиночестве. В этом плане куда больше ревности порождал глава ордена Лань, который, приезжая, задерживался в кабинете Яо-гэ, но за ними Мо Сюаньюй неоднократно подглядывал в окно: вроде, и правда исключительно документами занимались.

С женой же Яо-гэ вел себя, скорее, как заботливый брат. Дарил разнообразные безделушки, заказывал бесчисленное множество нарядов, был неизменно галантен и услужлив. Иногда, когда Мымра совсем уж тесно к нему прижималась, Яо-гэ невиннейшим образом слегка касался губами ее виска. И еще, разумеется, на всех приемах они показывались вместе – но это совсем уж ни о чем не говорило. Яо-гэ изображал из себя примерного семьянина, вот только постель он с женою не делил.

А значит, нечего Мымре делать в его спальне!

– И не смотри на меня так сердито! – возмутилась тем временем она. – Я знаю, что ты думаешь только о работе, но нельзя же загонять себя настолько! Только прислушайся к себе: тебя трясет, и сердце колотится слишком быстро.

Она достала из рукава платочек и промокнула его влажный от холодного пота лоб. Мо Сюаньюя передернуло от отвращения, но непонятливая Мымра, вместо того, чтобы убрать свои руки, лишь погладила его по щеке. Наверное, думала, что успокаивающе.

– А… А-Су, – от того, что ему пришлось выговорить ненавистное имя, голос Мо Сюаньюя прозвучал сдавленно и хрипло. – Не надо целителя! Я просто немного устал…

К его крайнему неудовольствию, эти слова встревожили Мымру еще больше. Ну да, все верно: Яо-гэ действительно был законченным трудоголиком, и если уж он с утра добровольно признается в усталости, значит, пора ударятся в панику. Мо Сюаньюй бы точно ударился, однако он не подумал, что и Мымру это по-настоящему озаботит. Ему-то всегда казалось, что она просто пиявка, прицепившаяся к ценному мужчине. Толку ведь от нее не было никакого: единственного сына не уберегла, новых детей не родила, как женщина в постели мужа явно не привлекает… Сидит рядом с Яо-гэ на приемах, как кукла разукрашенная, изображает из себя подставку для драгоценностей – вот и все ее достоинства.

– Нет уж, – твердо произнесла Мымра. – Я не позволю тебе так над собой издеваться. К тому же вскоре приедет глава ордена Лань – и я не сомневаюсь, что ты вскочишь на ноги, как бы плохо себя ни чувствовал.

Ну вот, еще и глава Лань! На лице, которое Мо Сюаньюй уже совершенно не мог контролировать, отчетливо отобразилось отчаянье. Надо, надо было оставить на руке еще два надреза! От родственников-то он сбежал, зато попал между вот этими двумя, словно между молотом и наковальней. Глава Лань, конечно, рук вроде бы не распускает, однако они с Яо-гэ столько времени провели вместе, что обмануть его будет очень и очень сложно. Он не жена, с которой Яо-гэ видится только по праздникам, и не слуга, которого можно отослать прочь. Друг, да еще и побратим – этот про Яо-гэ знает наверняка слишком много.

Впрочем, до прибытия главы Лань еще продержаться надо будет, а Мымра – вот она, прямо перед носом. Касается своим бесстыжим бедром его бедра, пусть и через одеяло, и трогает своими бессовестными руками прекрасное лицо Яо-гэ!

Внезапно пришедшая в голову мысль о том, как убить одним ударом сразу двух зайцев, показалась спасительной. Не успев ее толком обдумать, Мо Сюаньюй выпалил:

– Давай я напишу ему с просьбой задержаться? Все равно я, кажется, не смогу принять его как полагается. И не надо никакого целителя – я просто отлежусь немного…

Мымра всплеснула руками, выронив платок. Глаза ее, и без того, признаться, большие, совершенно округлились, а на дне их промелькнул ужас.

Мо Сюаньюй с досадой прикусил язык. Проклятье! Ему так не хотелось, чтобы еще и глава Лань явился по его душу, что упустил из внимания самое важное: Яо-гэ был действительно привязан к своему побратиму и ни за что не предложил бы отложить встречу, даже если бы находился при смерти.

– Я зову целителя, – взяв себя в руки и не тратя больше времени на уговоры, заявила Мымра.

Она поднялась с постели и торопливо направилась к двери. Мо Сюаньюй, пользуясь свободным от постороннего внимания мгновением, поспешно нырнул в ночную рубаху. Хорошо бы было еще и штаны натянуть, но на это времени уже катастрофически не хватало. Башня Золотого Карпа – не деревня, где за целителем надо посылать на другой конец, а то и вовсе в соседний город, и глава ордена – слишком важный для всех человек. Разумеется, целитель уже ждал за дверью и вошел, как только Мымра высунулась наружу.

Целителя Мо Сюаньюй не знал: по счастью, его пребывание в Башне Золотого Карпа хоть и бывало временами унизительным, но все же до серьезных травм дело никогда не доходило. Поэтому оставалась небольшая надежда, что ци Мо Сюаньюя целителю тоже незнакома.

А хотя…

Сердце снова забилось тревожнее. Чья именно ци сейчас течет по меридианам? Золотое ядро совершенно точно принадлежит самому Яо-гэ – оно сильнее того, что было у Мо Сюаньюя, он прекрасно чувствовал его не очень мощное, но ровное и плавное свечение. Значит, вполне возможно, ци, порожденная этим телом и этим золотым ядром, тоже принадлежала Яо-гэ. Или ци все-таки связана с душой? Почему, ну почему Мо Сюаньюй был так невнимателен на занятиях? Ничегошеньки-то он на эту тему не помнил!..

Целитель тем временем внимательно вслушивался в его пульс. Мо Сюаньюй обомлел от страха так, что сердце, казалось, ушло в начинающие коченеть пятки. Дыхание прерывисто слетало с приоткрывшихся от волнения губ, а на лбу вновь выступила холодная испарина.

Когда его запястье наконец выпустили из цепких пальцев, Мо Сюаньюй первым делом быстро спрятал руку под одеяло и нервно облизнул губы. На целителя они уставились одновременно с Мымрой. Тот, поймав эти одинаково тревожные взгляды, только хмыкнул.

– Главе Цзинь требуется больше отдыхать, – произнес целитель степенно. – Я не чувствую в этом теле никакой определенной болезни, однако течение ци взбудоражено, тревожность повышена. Сердце то заходится в бешеном ритме, то обмирает – это нехороший признак. Я приготовлю успокоительный отвар и настоятельно попрошу в ближайшие дни снизить нагрузку. А сегодня и, желательно, завтра – и вовсе не покидать постели.

Мо Сюаньюй с облегчением перевел дыхание. Кажется, целитель не обнаружил чужака! Однако уже в следующий момент едва не вскипел от праведного возмущения. Это что же получается, можно вот так просто вытеснить главу великого ордена, да еще и Верховного Заклинателя, из родного тела – и никто не узнает? Да такой целитель вообще ничего стоить не должен!

Целитель расценил гнев в его взгляде по-своему.

– Я настаиваю! – повторил он твердо. – И от физических тренировок воздержитесь, пока не пройдет головокружение.

Он встал, поклонился сперва Мо Сюаньюю, потом Мымре, а затем с достоинством покинул спальню главы ордена. Мо Сюаньюй закусил губу. Яо-гэ действительно всегда тренировался с мечом по утрам, в несусветную рань – позже у него на это не хватало времени. С момента изгнания Мо Сюаньюя из Башни Золотого Карпа прошло уже много лет, но, видимо, в этом плане ничего не изменилось. Впрочем, об этом можно было догадаться, бросив лишь взгляд на то, в какой прекрасной форме находилось тело Яо-гэ.

– Ну-ну, не сердись, – в голосе Мымры поубавилось тревоги, и он стал, по мнению Мо Сюаньюя, приторно-сладким. – Я давно пытаюсь сказать тебе, что ты слишком много работаешь – но ты же никого не слушаешь! Как взвалил на себя проблемы всех орденов разом, так и тянешь этот груз.

– Я – Верховный Заклинатель, – проворчал Мо Сюаньюй, недовольный тем, что его вынуждают поддерживать разговор. – Мне положено.

– Конечно, душа моя, – Мымра разулыбалась до неприличия радостно. – Но сегодня ты будешь только отдыхать!

Мо Сюаньюй был только рад это сделать, однако настырная женщина все не уходила. Он никак не мог сообразить, как бы ее выпроводить потактичнее: все-таки Яо-гэ с женой всегда обращался так, словно она была хрупкой вазой из тончайшего фарфора. Отдельные неловкие слова еще можно списать на плохое самочувствие, но если он начнет ей откровенно грубить, то это будет выглядеть подозрительно. Оставалось только надеяться, что она сама наконец сообразит оставить его в покое.

Мо Сюаньюй бросил искоса взгляд на Мымру, смотрящую на него с невыразимым умилением, и разочарованно вздохнул. Похоже, его надежды напрасны: эта женщина глупа как пробка.

– Целитель ничего не сказал по поводу еды, – тем временем заговорила Мымра. – Однако я взяла на себя смелость попросить, чтобы приготовили блюда полегче. Если тебе сегодня придется остаться в постели, то нехорошо слишком перегружать организм.

При словах о еде Мо Сюаньюй слегка оживился. Тело Яо-гэ не было измучено голодом так же, как и его собственное, однако, судя по ощущениям, в последний раз принимало пищу достаточно давно. Мо Сюаньюю, привыкшему, что поесть ему давали изредка – тогда, когда вспоминали про его существование, – и в голову не пришло затребовать себе завтрак самостоятельно, поэтому на короткое мгновение он даже ощутил прилив благодарности к Мымре. Вряд ли, конечно, главу ордена оставили бы голодать, но сам он еще не скоро бы спохватился.

Мымра, разглядев интерес в его глазах, снова довольно улыбнулась.

– Я рада, – произнесла она чересчур жизнерадостно, – что хотя бы аппетит тебя не покинул.

Она протянула к нему свои руки, и Мо Сюаньюй снова чуть не дернулся от нее. Однако почти сразу он понял, что Мымра хочет помочь ему устроиться на кровати сидя. Мысленно фыркнув – Мымра была еще ниже Яо-гэ, совсем крохотная женщина с тоненькими ручками, – Мо Сюаньюй поспешил сесть самостоятельно. Мымра даже не подумала обижаться, лишь подсунула ему под спину несколько подушек.