Текст книги "Город детства"
Автор книги: Светлана Бартенева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
ЧАСТЬ
I
1.
Вероника наблюдала, как девушка примеряет свадебное платье.
Завораживающий момент. Священнодействие.
У самой Вероники ещё в школе был готов подробный сценарий собственной свадьбы. С течением времени в роли жениха выступали разные мужчины, но остальные основные детали оставались неизменными. Центральное место отводилось именно платью, как будто от него, а не от счастливого избранника, зависело её дальнейшее счастье. Вероника много раз рисовала его в специальной тетрадке, куда записывала также большинство своих детских глупостей. Все мечты, всё то, что нереально было осуществить в её жизни, находило место там. Она хорошо рисовала, её фантазия легко рождала любые образы, и всё же на платье эти дарования не распространялись. Всё было неприкосновенно, придумано давно и не ею: платье принцессы с пышной искрящейся воздушной юбкой и длинным тончайшим шлейфом. В расписании торжественных мероприятий она тоже придерживалась заведённого порядка. Непременно, белый лимузин и кортеж из одинаковых автомобилей, бесчисленное множество гостей, роскошное кафе, фейерверк и первая брачная ночь в отеле. Изменить или переиначить какой-то незначительный момент она себе не позволяла. Свадьба из далёкой красивой и недостижимой по тем временам жизни. И свидетельница почему-то представлялась ей именно в ярком алом одеянии, никак иначе.
Действительность, как всегда, была жестока и не имела ничего общего с мечтами. Вероника вышла замуж в двадцать лет, как-то совершенно незаметно для себя, как будто что-то снова набросала в тетрадке. И её свадьба мало, чем отличалась от всех остальных обычных, словно наштампованных, идущих по субботам непрерывной вереницей свадеб. Платье она взяла напрокат, и хоть оно нравилось ей по фасону, и даже шлейф был на месте (правда, больше мешался при ходьбе и приходилось наматывать его на руку), не шло ни в какое сравнение с выдуманным и нарисованным в тетрадке, где каждый самый маленький цветочек, каждая бисеринка должны были быть шедевром, созданным только для неё. Не было, конечно, и никакого кортежа, присутствовало всего сорок человек гостей, состоящих из родственников и друзей по большей части мужа. Свадьбу отгуляли в самой заурядной столовой, и, вообще все торжества ограничили одним днём. И даже «медового» месяца толком не было. Вернее, его подобие случилось до свадьбы в качестве поездки к морю на недельку. Врезалась в память, как нечто яркое, пожалуй, только дама, произносившая речь в ЗАГСе до того заунывным голосом, что это испортило всю торжественность момента, и рот сам расплывался в улыбке. К счастью, тайная тетрадка к тому времени была давно сожжена.
Но самое парадоксальное заключалось в том, что Вероника и сейчас, по прошествии девяти лет, не смогла бы толком объяснить, зачем вообще выходила замуж. Это не было случайным увлечением, и она не стремилась кому-то досадить. Она никогда не была сумасбродкой. Своего будущего мужа к моменту свадьбы она знала хорошо и давно. Более того, достаточно хорошо, для того чтобы понять, что он за человек, и принять осознанное решение. Он не был уродом, и глупым не был. Это был спокойный добродушный парень, который вполне уверенно стоял на собственных ногах. Но, опять-таки, не настолько уверенно, чтобы выходить замуж по расчёту. Думается, он испытывал к ней какие-то чувства поначалу, она казалась ему загадочной, интересной, не такой, как все. Пока не понял, что за её душой для него пустота и не устал от этого. Сама-то она его никогда не любила и не питала иллюзий, что полюбит или постепенно привыкнет к его образу жизни. Она ещё до свадьбы знала: они совершенно разные не подходящие друг другу люди. Вопрос был не в том, кто плох, кто хорош. Он жил в будничной реальности и поэтапно двигался к материальному благополучию, желал простого семейного уюта, детей и хорошенькую жену, ждущую к ужину и пребывающую в мире и согласии с его любимой мамой. Просто и естественно. А Вероника сама себе ни разу толком не призналась, что же действительно ей нужно от жизни, но её планы всегда улетали за пределы видимости нормальных трезво мыслящих людей.
Всё это она знала, и всё равно вышла замуж. Может, дело было в привычке к нему, может, она боялась, что никому не будет так нужна. А может, банально боялась, что вообще никогда не выйдет замуж. В ней было море девчоночьей неуверенности. Ещё желание любым путём стать независимой от родителей. Вот две, наверное, самые приемлемые и правдивые версии. Куда понесло течением жизни, туда она и двинулась.
Тени воспоминаний проносились над ней, но в размышлениях над ними уже не было никакого смысла. Они давно и мирно, по обоюдному желанию с мужем, разошлись. И надо признать, всё сразу стало на свои места. Он создал-таки крепкую семью, а её всё-таки унесло за пределы видимости нормальных людей, и продолжало носить где-то там. Не без гордости, с тех пор она действительно довольно многого добилась, как ни странно это было для её родных и знакомых, поспешно записавших её в непутёвые девочки.
Как всё начиналось? Как и водится, со сметания преград и разрушения родительских стереотипов. Её всегда привлекала психология. Первое, совершенно не нужное образование она получила по настоянию мамы для «галочки», чтобы просто быть образованной. Второе получала для удовольствия, не задумываясь о будущем и не слушая больше ничьих советов. Всем её родным и знакомым психология казалась совершенно надуманной бесполезной наукой. Но второе образование ознаменовал красный диплом. Получив приглашение в аспирантуру, Вероника, ни минуты не сомневаясь, укатила в столицу. А дальше начались чудеса, на которые она всегда и рассчитывала: она приглянулась одному прогрессивному профессору, он всячески поддержал её, помог защитить кандидатскую диссертацию, подыскать первую серьёзную работу. И вот Вероника вскоре с полным правом приписала себе прочно вошедшую в моду профессию психолога. Довольно долго она двигалась по этой стезе напролом: хваталась за любые предложения, училась где-то снова и снова, заканчивала какие-то курсы, участвовала в бесконечных семинарах и конференциях, даже работала в зонах бедствий и горячих точках. В результате такого упорства у неё появились состоятельные клиенты, её узнали в мире столичной психологии, она начала печатать статьи в глянцевых журналах, участвовать в каких-то передачах. Итог такого бега с препятствиями – её личные доходы выросли и сделали её вполне независимой. Она много путешествовала, несколько раз меняла жильё и круг общения, увлекалась разными психологическими направлениями, успела разочароваться в психологии и снова ей загореться. Вот весь этот бурный поток и вынес её каким-то образом назад в провинцию, в родной город, где прошло её детство. Ответить определённо на вопрос, почему её потянуло сюда снова, она не смогла бы также, как на вопрос о свадьбе. Ей предложили, всего-то навсего, преподавательскую деятельность в университете, но хоть она и казалась ей новой и интересной, и впереди забрезжила докторская диссертация, это были не истинные причины. Она была и не из тех, кому всегда хочется хвалиться достижениями. Да просто и не перед кем было. Со старыми знакомыми она оборвала отношения одним махом, уехав, словно боялась, что кто-то потянет её назад. Возможно, сказалась тоска по родным местам, заколовшая где-то в глубине души, но это было только в самой глубине. Словом, какая-то непреодолимая сила вновь вынесла её туда, куда было предписано Свыше.
Мысли о собственной свадьбе всё же вызвали на губах Вероники лёгкую улыбку. Легчайший шелест платья напомнил промелькнувший отрезок жизни. Как быстро он просвистел. Собственное свадебное платье сидело на ней точно вчера.
Вероника вернулась от размышлений и воспоминаний и сосредоточилась на молодой девушке. В первые секунды всё казалось ей забавным, но через некоторое время стало слегка не по себе. Постепенно она осознала – по какой-то причудливой иронии судьбы её наивные, по типу «всё и сразу», давно увядшие мечты о роскошной свадьбе мистически точно воплощаются в чужой жизни. Настолько точно, будто кто-то из прошлого нашёл её тетрадь, внимательно изучил и теперь усмехался ей.
Одно дело нарисованное платье, совсем другое – осязаемое. Мерцающее творение. Но дело было, бесспорно, в невесте. Девушка была настолько хороша, что даже ежедневно упражняющаяся в красноречии Вероника не подобрала бы достойного комплимента её внешности.
Когда восхитительная головка Ирины (так звали девушку) показалась над пеной белоснежного струящегося материала, Вероника аккуратно помогла ей справиться с застёжками, потом отошла чуть в сторону, полюбоваться. Она была почти уверена, что именно так всё и нарисовала: спадающие с плеч воздушные рукавчики и большой цветок в вырезе груди. Дух захватывало от великолепия! Вероника мысленно добавила причёску, фату, макияж и решила, что всего чересчур много для простого смертного жениха. Нельзя было заодно и не признать, что на роль принцессы Ирина подходила значительно больше, чем она сама когда-то.
Для конца августа солнце грело слишком жарко. Его лучи, разреженные листвой сада припекали Веронику в затылок. В нескольких ослепительных полосах, льющихся из открытого окна, Ирина стояла как нереальный сказочный персонаж, окружённый магическим свечением. От белизны слепило глаза. Золотистые волосы девушки густыми волнами лились на гладкие ровные, как у мраморной богини, плечи. Громадные голубые глаза восторженно вглядывались в зеркало. Мягкие линии платья выделяли плавные линии рук, тончайшую талию.
Вероника усиленно искала в себе зачатки предательской зависти, но не находила. Невероятно, но, кажется, она почти радовалась за Ирину. Почти, лишь потому, что недоумевала – неужели всё бывает так правильно и красиво в человеческой, а не нарисованной жизни?
– Ну, что молчишь? Он обалдеет, как ты думаешь? – произнесла девушка своим певучим кокетливым голоском, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.
– Я сама обалдела и не могу пошевелиться – честно призналась Вероника.
– Господи, как же я волнуюсь! Сколько будет народу! Зачем? Мамочка постаралась! А я буду развлекать всю эту толпу, как идиотка! Наших родственников из Москвы я последний раз видела лет в шесть, а из Питера вообще ни разу не видела. А их всех вместе только человек пятьдесят! Да я вообще половину гостей в глаза не видела никогда, представляешь? – восклицала Ирина, прижимая к сердцу изящные руки, – А ты волновалась на своей свадьбе, Вероника?
Вероника пожала плечами.
– Это так давно было, уже не помню. Волновалась, наверное. Но моя свадьба была намного проще.
– И всё же свидетельнице ещё страшнее, – Ирина хитро улыбнулась, – Я надеюсь, что хоть буду всё время молчать и целоваться, а тебе придётся «зажигать», тосты разные произносить. Терпеть не могу все эти семейные застолья, если честно. Особенно когда все орут: произнеси тост, скажи что-нибудь! Я сразу краснею и ещё полчаса не знаю, что сказать.
– Я привыкла. В последнее время мне приходится много говорить. Сориентируюсь, – спокойно отозвалась Вероника.
Свадьба была назначена на послезавтра. На следующий день намечались мальчишник и девичник – всё как полагается у нормальных людей, строго по расписанию.
– Как хорошо, что ты будешь рядом со мной! – с чувством произнесла Ирина, – Ты всегда такая уверенная. С тобой меня не так трясёт.
Ирине исполнилось двадцать два года. Насколько Вероника могла судить, девушка с детства ни в чём не нуждалась и была свободна от всей той мишуры, которой обвешала своё замужество Вероника. Ирина слушала сердце и спокойно ждала настоящей любви, своего единственного.
Этот нахальный счастливец был старше невесты на четыре года. На фоне безупречной родословной невесты его происхождение прихрамывало. Но безграничное обаяние из-за того, что он не имел богатых родителей и сам пробивал дорогу в жизни, не теряло ни сколько, просто сражало наповал. Вместе с Ириной они составляли, наверное, самую красивую пару тысячелетия. Его звали Роман. Он был, что называется, жгучий брюнет с карими игривыми через край переливающими эмоции глазами. На щеках всегда проглядывала тёмная классическая ухоженная щетинка. Он умел ярко зажигательно улыбаться, словно вспыхивать улыбкой, охотно демонстрируя завидные зубы. Но так он улыбался, желая произвести впечатление на девушек. Его обычная непринуждённая улыбка почти всегда походила на ироничную усмешку. К его прочим достоинствам можно было отнести незаурядный рост и прекрасное чувство юмора. Он был не глуп и при всей своей чрезмерной уверенности в себе отличался совершенно очаровательным добродушием. Рядом с ним Ирина казалась несколько легкомысленной и болтливой, но Вероника давно пришла к выводу, что от избытка ума у женщин одни неприятности. Роман относился к невесте с немного покровительственной нежностью. Он был влюблен. Ирине вскружил голову, не больше, но в том, что он быстро наверстает упущенное, Вероника почти не сомневалась.
Она приложила к волосам Ирины тонкую, как паутинка, невесомую фату.
– А знаешь, кого балбес Ромка пригласил? – вдруг резко вывернулась из под руки Вероники красавица.
– Не знаю. Кого?
– Диму Казанцева.
Ирина загадочно помолчала, очевидно, ожидая хоть какой-то реакции.
– Ни о чём не говорит? – она снова повернула лицо к зеркалу, – Ну, про его папочку ты наверняка наслушалась предостаточно. А с новым губернатором он теперь человек – номер один в нашем городе. Без него не чихнуть…Денег у него! На три жизни хватит.
Ирина начала немного нервно собирать волосы в пучок.
– Как ты думаешь, все волосы собрать и навертеть что-нибудь, или вот так оставить прядь? – неестественно резко переключилась она.
Вероника определённо слышала произнесённую девушкой фамилию. Где и в связи с чем? Виталий Георгиевич… Конечно. Кажется, так звучало его полное имя. Огромный супермаркет, строительная фирма… Ей, в самом деле, взахлёб рассказывали про него самые разные горожане. Но представить их друг другу лично так никто и не удосужился.
– Сделай, как самой больше нравится. Я-то здесь причём? У тебя прекрасный вкус, – голос Вероники звучал рассеяно, но Ирина не унималась.
– Нет, у тебя намётанный глаз во всём. Ты сразу видишь лишнее.
Пора было заканчивать с этим. Чем больше Вероника втягивалась в работу и становилась старше, тем меньше у неё оставалось времени на детали собственной внешности. Женщины, которые окружали её сейчас, сошли бы с ума, узнай, что она может обходиться без маникюра, педикюра, профессиональной чистки лица, солярия и прочего. И вот последняя неделя во всём этом утонула. Только сегодня Вероника примеряла платья с утра. Сначала своё у портнихи. Что-то там не срасталось. За это время Ирина «оборвала» её мобильный. С невестой она возилась в нарядах часа три. Всё это ей порядком надоело. Столько дел было отложено.
– Не люблю я этого Диму, – Ирина повернулась к Веронике лицом, забыв про причёску, – Что в нём все находят, совершенно не понимаю? Мои подруги ведут себя в его присутствии как малолетки полоумные. У него новая машина – новая игрушка от папочки. Деньги, деньги… К сожалению, это единственное достоинство. И всё принадлежит отцу, к тому же. Говорят, он его держит на коротком поводке. Не выношу его высокомерную физиономию. Хотя, физиономия достаточно симпатичная, надо признать…
Ирина попыталась сама дотянуться до застёжки. Вероника поторопилась ей помочь. Это могло продолжаться до бесконечности, а теперь мелькнула слабая надежда улизнуть. Ей было не совсем безразлично, как выглядеть самой, и давать дурацкие советы другим из женской вредности она ни за что бы не стала, но сейчас Ирине нужен был человек с подлинной страстью к одежде. Саму её всё больше и больше занимал один студент, который прослышал о том, что она будет в числе преподавателей, и уже горел желанием познакомиться и напроситься на курсовую, а там, возможно, и на диплом. Учебный год ещё не начался, и студент мог её не дождаться. Если бы она призналась сейчас в этом Ирине, та бы сочла её невменяемой.
Вместе они с трудом водрузили платье обратно на вешалку и закрыли его чехлом. Ирина неторопливо накинула на кружевное белоснежное бельё лёгкий голубой халатик и присела на краешек трюмо.
– Они работают вместе с Романом. Вернее, это у них так называется. На самом деле у Диминого папочки на побегушках. Но конечно оба мнят себя самостоятельными состоявшимися мужчинами, – рассуждала Ирина с хихиканьем, – Роману он нравится, не знаю чем. Просто кумир какой-то! Даже не представляю, чем эта дружба закончится…
Вероника уловила где-то в воздухе, что у Ирины что-то «было» с этим Димой. Она осмелилась бы даже предположить, что её чары на него не подействовали. Какая-то обида, а затем торжество полыхнули в её глазах. Что ж, свадьба, безусловно, прекрасный матч-реванш.
– Мне пора, иначе я ничего не успею, – наконец решилась выговорить Вероника и потянулась за сумочкой.
– Нет! Ты не можешь меня бросить! – Ирина моментально вскочила.
– Ну, ты почти готова, а у меня даже платья ещё нет.
Обычная деловая непреклонность Вероники таяла в обществе Ирины, но она решила быть твёрдой и не убить остаток дня на милые пустяки и светскую болтовню.
– Это я-то готова? Ещё столько всяких мелочей, голова кругом… – Ирина дёрнулась в сторону Вероники, но потом замерла, – И жемчуг мой так и не привезли… Может стоило выбрать бриллианты? Ладно… – она вздохнула, – завтра встречаемся у меня в семь. Только не забудь, пожалуйста, а то закрутишься со своими бесконечными галочками, что нужно сделать, или перепутаешь дни недели. С тобой это бывает.
– Ни за что не забуду.
Вероника подмигнула Ирине и выскользнула из спальни. Прикрыв за собой дверь, она тихо проскользнула по сумрачному коридору к лестнице. У неё появился реальный шанс внести хоть какие-то изменения в давно придуманный безупречный сценарий свадьбы. Конкретно, в пункт о платье свидетельницы. Алый, как и вообще всё красное, она не любила. О том, что многое внутри неё изменилось, не стоило и говорить. Если бы ей дали волю сейчас и позволили серьёзно спланировать свадьбу, она бы не раздумывая, вычеркнула большинство из того, что когда-то бережно расписывала по минутам.
Матери Ирины Елизавете Аркадьевне принадлежал огромный дом. В нём располагалось так много комнат и узеньких коридорчиков, что впервые попавший в него человек мог легко и надолго заблудиться. Но Вероника в последние две недели предпраздничной суматохи бывала в доме по два-три раза на день, поэтому попасть на улицу без провожатого ей не составило особого труда. Снаружи дом выглядел чересчур массивным, с множеством, как ей казалось, ненужных башенок и пристроек, но в те времена, когда он строился, ещё не было того изобилия архитекторов и дизайнеров, наперебой предлагающих свои услуги, так что это можно было простить.
Окружающий дом участок, простиравшийся на добрую половину улицы, вряд ли мог именоваться двором, это был парк, не больше, не меньше. Засаженный, к тому же, самыми разнообразными растениями, должно быть, требующими колоссального ухода. Больше всего потрясали бледно-сиреневые и белые клематисы, оплетавшие декоративные стены, и вьющиеся розы ярко-малинового цвета, пущенные по резным аркам. Буйствовала петунья всех цветов и оттенков, распространяя терпкий сладкий запах.
Отец Ирины умер полтора года назад. Он занимал пост в городской администрации и, по всей видимости, был близко знаком с новым губернатором и, естественно, с крупным местным бизнесменом Виталием Георгиевичем Казанцевым. Что касается новоизбранного мэра, тот и вовсе был его хорошим другом, можно сказать, протеже. Кроме всего прочего отец Ирины владел сетью продовольственных магазинов и павильонов, которые после его смерти достались Елизавете Аркадьевне. Она никогда не управляла ими, но получала доход, обеспечивающий более чем безбедную жизнь.
Вероника быстро продвигалась по дорожке, выложенной мелкими разноцветными плитками. Дорожка петляла среди увитых диким виноградом беседок, изящных лавочек и выбеленных горшков с цветами. Когда впереди сквозь обильную листву проглянула кованная ажурная решетка калитки, её и окликнула сама хозяйка, словно наблюдала за Вероникой ровно до того момента, как она почти достигла цели. Именно этого Вероника и побаивалась. Женщина часто восседала в одной из беседок с книгой в руках. Или ещё увлекалась вышиванием крестиком, создавая настоящие картины. Полностью взяв на себя организацию свадьбы и, очевидно, решив побить в этом деле все мыслимые рекорды, она стала нервной, раздражительной, вконец вымоталась и стала возникать в самых неожиданных местах. Вероника отчасти понимала её рвение: когда у тебя такая красавица дочь, об этом хочется оповестить весь свет. Но в сети бесконечных разговоров о предстоящем грандиозном торжестве попадались невинные люди.
– Вероника, милая, не могла бы ты уделить мне минутку? – пропела Елизавета Аркадьевна самым приветливым голосом.
Вероника обернулась. Она, как никто другой, хорошо знала, что значит такая минутка. Как правило, она выливалась часа в полтора и заканчивалась чаепитием.
Женщина возвышалась над подстриженными под линейку кустиками. Она была высокой, статной, немного полноватой, всё ещё очень яркой. Её тяжёлые густые волосы были подкрашены из-за седины, но в молодости, судя по фотографиям, она была натуральной блондинкой. Причёски дама всегда делала старомодные, с высоким пучком и обвивающими его толстыми косами. У Ирины были такие же голубые глаза, как у матери. Выглядела Елизавета Аркадьевна свежо, эффектно, но какая-то неестественная суетливая манера держаться прибавляла ей в возрасте. Сегодня её лицо оживляло изумрудно-зелёное платье, нечто среднее между сарафаном и халатом. Она несколько заискивающе, несмотря на разницу в возрасте, улыбалась Веронике. Привыкнуть к такому обращению было трудновато, хотя в последнее время Вероника часто сталкивалась с подобным. После её приезда все самые уважаемые в городе люди наперегонки бросились знакомиться с ней и пытались всячески расположить. Кажется, она уже только и делала, что наносила визиты или сама принимала гостей. В результате на работу и чтение выходило не более двух часов в день. А ведь она, истосковавшись по научной работе, планировала выбираться из-за письменного стола только в университет.
При всём уважении к Елизавете Аркадьевне, Вероника действительно хотела ещё хоть что-нибудь успеть.
– Я не отниму у тебя много времени, – пообещала женщина, не дожидаясь ответа и, заговорщически улыбаясь, увлекла Веронику в беседку.
Среди плетей дикого винограда, свешивавшихся с крыши, было довольно уютно. Солнце, просвечиваясь сквозь листву, отбрасывало на лица причудливые пёстрые полутени. На низком столике стояла ваза со спелыми персиками. Елизавета Аркадьевна пододвинула её Веронике.
– Угощайся.
Но Вероника покачала головой. Она только что подкрасила губы.
– Детка, я просто не знаю с чего начать, – женщина всплеснула руками. Уже с первой фразы Вероника поняла, что это надолго, и так просто ей не вырваться, – Моя проблема не совсем обычна… – в глазах собеседницы мелькал непривычный недобрый огонёк, – Ах, у меня в последнее время вообще одни проблемы!
– Ну, наверное, так и должно быть. Вы выдаёте замуж дочь. Такое бывает не каждый день, – терпеливо заметила Вероника.
– Да, но то что беспокоит меня… Это не объяснить просто словами. Я думала, что полностью подготовилась к разговору, решилась, а теперь, вот, не знаю с чего начать. Ты, наверное, посчитаешь меня выжившей из ума старой дурой!
Елизавета Аркадьевна картинно рассмеялась. Вероника немедленно изобразила на лице сладкое недоумение.
– Что конкретно вас беспокоит? – она попыталась привычно решительно, но не напористо направить разговор в нужное русло.
– Понимаю, ты торопишься, – последовала долгая пауза, – Я хочу поговорить об одном парне… – женщина сжала и разжала пальцы на столе, – про Диму Казанцева. Роман, кажется, пригласил его. Его отца и мать я, конечно, сама пригласила, иначе меня просто сочли бы невоспитанной. Да и, если честно, к Виталию я отношусь спокойно. Он, конечно, резковатый человек, но с его работой… А вот мать и сын… Они такие странные. Я их боюсь.
Вероника тут же поняла, что имя Димы Казанцева только что слышала в разговоре с Ириной наверху, и невольно в ней начал пробуждаться интерес.
– У Романа в последнее время довольно тесные отношения с этим молодым человеком, я имею в виду по работе. Я этого не одобряю, но сказать ему прямо мне, разумеется, неудобно. Не могу же я сразу испортить отношения с зятем.
Елизавета Аркадьевна выразительно стрельнула глазами.
– Не люблю я этого Диму. У девчонок он, конечно, с языка не сходит. И, надо признать, он привлекательный парень. Похож на мать, черты лица у него не такие грубые, как у отца. Но я никогда не была падкой на мужскую внешность. Моё мнение: избалованный, высокомерный, жутко наглый. Правда, вся молодёжь сейчас наглая. Ты им слово – они тебе десять. Взять хотя бы Романа…
Только зародившийся интерес начал улетучиваться. Вероника с трудом сдерживала резковатый вопрос: «Причём здесь я?».
– Ах, Господи! Не знаю, как мне объяснить…Я готова признать, всё это – старая история, и причина моего отношения к нему в его матери…
Елизавета Аркадьевна потеряно повела плечами.
– Я всё же решусь кое-что рассказать тебе про неё, Вероника. Это очень необычная женщина. У неё такой жуткий взгляд. Никогда ничего подобного в жизни не видела. Даже не могу описать, но когда она смотрит на меня, я покрываюсь мурашками. У тебя ещё будет возможность в этом убедиться. Она ни с кем не общается, почти никуда не выходит, да вообще никто про неё ничего толком не знает. Никто, кроме меня. Поверь, я никому не рассказывала то, что хочу рассказать тебе. Да и не стала бы, если бы у меня не было на то серьёзных причин. Бедный Виталий, как я его всегда жалела… Ох и натерпелся он с ней!
Вероника поняла, что нарвалась на самое худшее, что только можно вообразить – на сплетни, в которых её ненавязчиво вынуждали стать соучастницей. Елизавета Аркадьевна, между тем, огляделась, как будто их могли подслушивать из кустов, и чуть наклонилась к Веронике.
– Я, конечно, не хочу показаться сплетницей, но то, что я сейчас скажу – чистая правда! В молодости, а в молодости она, ничего не попишешь, была красавица! Да что говорить, она и сейчас ещё фору даст любой красотке. Так вот в молодости она спуталась с одним бандитом, он даже убил кого-то из-за неё. Не буду всё сейчас перечислять, но за ней много чего водилось, о чём и говорить не хочется. А Виталий из такой семьи! Он женился на ней, закрыв на всё глаза, а как его мать была против! Так если бы она после свадьбы успокоилась… Благодарила бы Бога, что он вытащил её из ямы. Не знаю, чего ей не хватало. Муж ей разве что луну с неба не доставал. Все ещё удивлялись, что его так заклинило на ней? Но я-то знала всегда, она его приворожила. Не считай меня сумасшедшей. За её семьёй это водилось. Ведьма она самая настоящая, больше никак не скажешь! Это сейчас любая шарлатанка может в газете рекламу разместить, а в наше время тюрьма бы по ней плакала. У неё и мать такая же была, и к бабке вся деревня ходила сглаз снимать, порчу, на картах погадать. Если соперницу устранить нужно, мужа вернуть, навредить кому-то – за деньги она всё делала. Не одного человека со света сжила! Внучка унаследовала это от бабки. Можно в это верить, или не верить, но я знаю, что говорю, я ведь почти выросла вместе с ней, мы в соседних дворах жили. Она промышляла колдовством. И даже одну молодую дурёху этому учила. Уже не из-за денег, конечно. Этого-то у неё стало после замужества как грязи. Ей это нравилось. Ей нравилась власть над людьми. И красота её какая-то неестественная, жуткая.
Елизавета Аркадьевна так увлеклась, что Вероника даже испугалась за неё. Взгляд женщины куда-то провалился, она словно забыла о существовании Вероники.
– Ах, извини, – Елизавета Аркадьевна внезапно очнулась и виновато улыбнулась, – нет смысла ворошить прошлое. Я это всё рассказала, чтобы ты поняла, почему я и к сыну не могу побороть неприязни. Может это несправедливо, но взгляд у него точно как у матери.
Женщина сделала долгую паузу, во время которой на её лицо плавно возвращалось привычное выражение любезной дамы с крохотной слабостью немного и безобидно перемыть чужие кости.
– Одно время он, кажется, ухаживал за моей дочерью, но далеко это не зашло. И, слава Богу! А потом Роман так некстати завёл с ним дружбу. Одним словом, он стал часто к нам захаживать. Наверное, тебе это покажется полной глупостью, но не так давно я стала замечать, что он как-то странно разглядывает мою дочь. Понимаешь, не как мужчина – красивую женщину. Как-то по-другому, украдкой со спины.
Елизавета Аркадьевна снова помолчала, вскинула глаза. У Ирины также взлетали длинные ресницы.
– Понимаю, всё звучит очень глупо. Ты, наверное, злишься, что я зря отнимаю у тебя время. Но если бы я знала, к кому обратиться, кто не покрутит пальцем у виска. Я просто места себе не нахожу…
Вероника улыбнулась. Женщина, очевидно, как-то по-своему истолковала её улыбку, потому что сразу приободрилась.
– Ты появилась вовремя, моя милая. Я подумала, что ты как раз такой человек, который хотя бы попытается меня выслушать и понять. И не будет смеяться. Ведь это твоя профессия, в конце концов. Наверняка, тебе приходится выслушивать и не такую чушь.
Вероника снова улыбнулась, подумав, что приходится выслушивать за деньги и в определённое время. Но вслух сказала:
– Если я могу вам чем-то конкретным помочь, я готова попробовать.
– Вероника, я ничего особенного не прошу, – моментально откликнулась дама, – если тебя не затруднит, пожалуйста, понаблюдай за этим молодым человеком, присмотрись. Сделай это для меня. Тебя с ним непременно познакомят. Я просто хотела бы услышать, что ты о нём думаешь.
Вероника пожала плечами, хотя, предлагая помощь, имела в виду совсем другое.
– Я постараюсь, хотя, по-моему, вы тревожитесь напрасно. У вашей дочери есть теперь надёжная защита, и от любого дурного глаза в том числе.
Елизавета Аркадьевна улыбалась, но так, очевидно, не считала. Глаз у Вероники и правда был намётанный. Мать Ирины показалась ей на самом деле не на шутку встревоженной. И даже перешедшая по наследству к Ирине маска болтушки-хохотушки её не спасала.
Вот только раздумывать об этом у Вероники не было, ни времени, ни желания. Она отмахнулась от посетившего её неприятного чувства, расценив повисшее молчание, как подходящий момент для прощания, и, решительно поднявшись, вновь вцепилась в сумочку. Но Елизавета Аркадьевна и не пыталась её удерживать.
