Текст книги "Привет, Тео (СИ)"

Автор книги: SuddenMe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Он увидел его и потерял сознание.

Гарри вскинул брови, медленно кивнул и погрузился в раздумья. Гермиона вспоминала все, что она знала о неправильно работающих проклятьях. И единственное, что было известно доподлинно: способ снять его может быть абсолютно любым и совершенно непредсказуемым. А искать этот способ можно годами. Хоть всю жизнь.

– Ну, допустим, если это и правда снимет проклятье, ты это сделаешь? – вдруг спросил Гарри.

– Нет… – Гермиона постаралась чтобы ее голос прозвучал как можно более возмущенно.

Но непрошенное воображение уже продумывало варианты, выбирая наиболее удачный. Основной проблемой было, конечно, сказать об этом Рону. Сам процесс Гермиону не особенно напрягал. Тео не пещерный тролль, а красивый парень. Да и вряд ли все пройдет хуже, чем обычно с Роном. Скорее всего, нужно будет тихо полежать, подождать, пока он не кончит, и все.

– Это такое специальное женское «нет»? – прошептал Гарри, склонившись к ее уху.

– Нет, не специальное. И это не тот случай! Гарри, если бы он хотел этого, то у него было сто…

– А я тебе говорю, это моя рубашка! – голос Дина прервал ее на полуслове.

– Нет, не твоя! – ответил ему Симус.

Гарри и Гермиона сделали вид, что просто болтают. И Симус с Дином, продолжая раздел гардероба, плюхнулись на диван рядом.

– Если ты решила, я мешать не стану, – прошептал Гарри. – Не мне мешать такому.

Гермиона тряхнула головой, давая понять, что возвращаться к этому разговору она пока не готова. Нужно было все обдумать. Джинни наверняка расскажет Рону об их с Тео поцелуе. И тогда он начнёт её подозревать в измене, и сделать это – лишь подтвердить его подозрения. Да и самого Нотта нужно поставить перед фактом и все выяснить. Может, удастся обойтись чем-то менее интимным. От этой мысли ей стало как-то совсем не по себе. Ну о чем она вообще думает? Об измене? Как она вообще может всерьез думать о таком? Гермиона волевым усилием постаралась перестать, но упрямые мысли возвращали ее на трибуны, к мягким требовательным губам, которым в считанные секунды удалось вовлечь ее в глубокий жаркий поцелуй. И к обладателю этих губ, Теодору – драккл его раздери – Нотту, красивому, милому и заколдованному, как настоящий сказочный принц. Гермиона рассеянно посмотрела на свою руку. Оттуда все еще не стерлось «нет». Очень правильное слово. И такое несправедливое.

***

Большой зал за ужином гудел, как растревоженный улей. Новостей было слишком много, и времени, чтобы обсудить их все, ученикам явно не хватило. Нотт на ужин не поднялся, и Гермиона не знала, что и думать. Поэтому она уныло ковыряла картофель у себя в тарелке и думала, что ей теперь делать. Самым разумным было забыть обо всем, постараться поменьше общаться с Ноттом и сосредоточиться на учебе. Но одна мысль о том, что она может помочь снять проклятье, задвигала все аргументы на такую дальнюю полку сознания, что Гермионе с трудом удавалось их снова отыскать.

– Он, должно быть, не видел улыбки Моны Лизы… – пробормотала она вслух, чтобы лучше осознать этот факт.

– Гермиона, какой Лизы, очнись! Мне позвать преподавателей? – Ханна пихнула ее в плечо.

Гермиона вынырнула из своих мыслей и поняла сразу две вещи: что, во-первых, ужин почти закончен, а во-вторых, оставшиеся в Большом зале ученики шумят совсем не так, как должны. Глянув по сторонам, Гермиона тут же нашла причину шума. И конечно, она была в центре гриффиндорского стола. Что там происходило – было непонятно из-за толпы, но несомненно это было что-то очень интересное.

– Я разберусь, Ханна, – устало вздохнула Гермиона и, встав, быстро направилась воплощать свои слова в жизнь.

Дела оказались гораздо хуже, чем она могла рассчитывать. С одной стороны стола стояли Гарри и Малфой, а с другой – Рон и Джинни.

– Да как тебе не стыдно, вот так при всех! – возмущался Рон.

– А с чего мне должно быть стыдно? – надменно удивился Малфой и, повернув к себе лицо Гарри, поцеловал.

По толпе прокатилось улюлюканье пополам с возмущенными возгласами, и Гермиона осознала, что не знает, к какому звуку она хотела бы присоединиться. Гарри выглядел счастливым, а Малфой казался искренним. Но Джинни выглядела несчастной, а Рон рассерженным. Надо снять со всех баллы и заставить разойтись. Эта идея почему-то прозвучала в голове голосом Нотта. Но прежде чем Гермиона успела что-либо сказать, ее грубо отпихнули в сторону, а Гарри и Малфоя окатило тыквенным соком.

– Смотри сюда, придурок Поттер, – сказала Паркинсон, поставив пустой кувшин на стол, а потом схватила Джинни за волосы, притянула к себе и впилась ей в губы поцелуем.

– Целующиеся девчонки ничего так смотрятся, – одобрил Дин в воцарившейся тишине.

Толпа взорвалась комментариями. Панси продолжала яростно целовать Джинни, которая даже сопротивляться не пыталась. Рон стоял с открытым ртом, Гарри, сжав зубы, смотрел, не отрывая глаз и никак не реагируя на трясущего его за плечо Малфоя.

– По десять баллов с Гриффиндора и Слизерина за неподобающее поведение.

Голос Нотта, громкий и холодный, заставил всех присутствующих замолчать.

– Считаю до трех, после штрафую всех, кто останется в зале, – так же холодно продолжил Нотт. – Один!

– Да пошел ты, – ответила Панси, оторвавшись от взъерошенной Джинни.

Однако ретировалась из зала куда быстрее, чем можно было ожидать после такого заявления. Как, впрочем, и все остальные.

– Гермиона? – удивился Нотт. – Ты почему не остановила их? Это же нарушение дисциплины.

– А сам ты дисциплину не нарушал сегодня случайно? – ехидно спросила Гермиона.

– Я помню. Как раз пропустил ужин, отрабатывая, – Нотт нашел чистую тарелку и начал накладывать на нее еду, то, что стол был гриффиндорский, его совершенно не смущало.

– Тео, нам нужно поговорить.

– Давай поговорим, – легко согласился тот.

– Не сейчас и не здесь.

– Хорошо, когда и где?

– После отбоя, ммм…

– Предлагаю развлекательный маршрут: ванная старост, Астрономическая башня и три чулана на третьем этаже. А если будет мало – заглянем в оранжереи.

Гермиона моргнула. Что за ерунда? Нотт что, приглашает ее в самые романтичные места Хогвартса? Он что, и правда собирается… от этой мысли щеки вспыхнули, и сердце почему-то радостно забилось, а внизу живота совершенно неожиданно начало приятно тянуть.

– Гермиона? Если ты не хочешь – мы можем никого не штрафовать, просто сделаем выговор.

– А? Да! Нет! Хорошо, – чувствуя себя полной идиоткой, Гермиона развернулась на каблуках и поспешила вон из Большого зала.

– Я зайду за тобой, – крикнул вдогонку Нотт.

Смятение чувств. Вот как называлось то, что она сейчас испытывала. Она раньше и не знала, как это. Только в книгах читала. И все эти героини, которые в смятении кидались прочь после поцелуя с возлюбленным, казались ей жутко глупыми и непоследовательными. И вот теперь она сама сбежала от Нотта и испытывает это самое смятение. Хотя они даже не целовались. Ну, во всяком случае сейчас.

– Соберись, Гермиона, – вслух сказала она и, расправив плечи, степенно начала подниматься по лестнице в гостиную. До отбоя было еще время, и она собиралась решить пару задач по нумерологии.

========== Глава 8 ==========

В гостиной ее встретили взбудораженная Джинни и обалдевший от произошедшего Рон. Гарри ожидаемо не было. Наверняка тоже переваривает случившееся, но в компании Малфоя.

Стараясь не обращать внимание на Джинни и Рона, строивших теории заговора вокруг одного несчастного поцелуя, Гермиона разложила учебники и принялась за задание. У нее почти получилось сконцентрироваться, когда слуха коснулось знакомое имя.

– Это Теодор Нотт, говорю тебе! – возмущенно воскликнул Рон.

– Он-то при чем? – удивилась в ответ Джинни.

– Да при том! Хочет как можно больше слизеринцев свести с нами!

– И кого он свел? Кроме Гарри и Малфоя? – Джинни скептически сложила руки на груди. – Да и то он ли?

– Погоди, ты увидишь, что я прав!

– А если нет, то что?

– Ставлю пять галлеонов!

– Рон, ты мог бы ставить потише, – не выдержала Гермиона. – Некоторые тут все еще учатся.

– Да, прости, – спохватился Рон и, подвинув стул, уселся рядом. – Хочешь, я тебе помогу?

– Это, во-первых, нумерология, а во-вторых, списать зельеварение я тебе не дам, – категорично заявила Гермиона, сразу раскусив его хитрый план.

– Да ладно, может, я правда помочь хочу. Вот у тебя задача не решена, – Рон ткнул пальцем в строчку цифр, написанных Ноттом.

– Это устная задача. И вообще не из программы.

– А кто ее написал? Это же не твой почерк, хоть и знакомый, – Джинни подсела с другой стороны.

– Да это Нотт баловался, – рассеянно пробормотала Гермиона, пытаясь высчитать последнее недостающее число в пифагоровом квадрате.

– Теодор Нотт! – взвыл раненым китом Рон. – Он пишет в твоей тетради! Даже я не пишу в твоей тетради!

– Потому что ничего умного ты в ней не напишешь, – закатила глаза Гермиона. – Все, забудь.

– Ну уж нет. Как это считается? – Рон схватил пустой пергамент и начал выписывать на него цифры. – Джинни?!

– Эм, ну, это… Так, дай гляну повнимательнее… – Джинни склонилась над пергаментом брата. – Это буквы имени. Точно, здесь написано «Теодор Нотт», нужно сложить все цифры.

Рон с энтузиазмом заскрипел пером. Гермиона даже на всякий случай отвлеклась, чтобы посмотреть, правда ли Рон решает. А он решал, бормоча себе под нос.

– Пятьдесят два! – выдал он наконец. – И что это значит?

– Нужно еще раз сложить. Тогда будет семь, – подсказала Джинни. – Семерка означает совершенство и гармонию. А еще это буква G в алфавите.

Гермиона кинула косой взгляд на Джинни. Та смотрела на Рона с нескрываемым интересом. Кажется, она не просто собиралась рассказать ему о том, что видела, она собиралась на сто процентов убедить Рона, что Гермиона ему изменяет.

– «G» как Грейнджер? Герм, он это специально!

– Что специально, Рон? – Гермиона беззаботно рассмеялась. – Его специально зовут Теодор Нотт? Это же глупость.

– Вообще-то, Рон прав, Герм… – Джинни постучала пальцем по цифровому ряду. – Он пропустил восьмерку. Теодор пишется через «th», так же как Артур.

– Может, просто забыл, – Гермиона нахмурилась. И как она сама не заметила? Но теперь Джинни подтверждала ее мысль. Неужели и правда специально?

– Он хочет тебя увести у меня! – категорично заявил Рон.

– А если ты будешь ревновать к каждому столбу, то я точно уйду!

Ну вот, сказала. Зачем она это сказала? Кто за язык-то тянул. На Рона было жалко смотреть. Весь его запал как-то разом иссяк, и он осел в кресло.

– Да знаю я, – почти шепотом произнес он. – Но он…

– Гермиона ему откажет, правда же, Герм? – вдруг сказала Джинни. И Гермиона преисполнилась к ней такой благодарностью, что готова была расцеловать. Но Джинни продолжила уже более ехидным тоном: – Зачем ей какой-то богатый, красивый и умный Нотт, когда у нее есть ты, братец.

Рон от этих слов сник совсем. Гермиона кинула испепеляющий взгляд на Джинни, и та в ответ вздернула бровь.

– Меня не интересует ни его красота, ни деньги, ни ум. Любовь – это нечто другое.

– Это звучит, как самая настоящая ложь, – заметил Рон. – Особенно про ум.

– Ты тоже очень умный, хоть и…

– Тоже! – перебил Рон вскакивая. – Тоже и хоть! Конечно! Я не Нотт – я «тоже и хоть»!

– Конечно ты не Нотт, потому что Нотт – это я.

Рон резко замолчал, как будто подавился собственными словами, и они все втроем уставились на подошедшего Теодора Нотта. И на огромный букет из красных и зеленых роз, которые он держал в руках.

– Ты как сюда попал? – сквозь зубы процедил Рон, сжимая кулаки.

– С помощью ног, попробуй как-нибудь, Уизли, – Нотт шагнул к столу и кинул взгляд на пергамент Гермионы. – Нумерология. Чудесно. Тебе помочь?

– Нет, я все уже решила, – обмирая от страха, промямлила Гермиона. Краем глаза она видела, как Рон тянется за палочкой.

– Но вот здесь ошибка, – Нотт попытался ткнуть пальцем в тетрадь, обнаружил у себя в руках букет и повернулся к Джинни. – Это тебе, от Панси.

– Мне? – Джинни неверяще воззрилась на букет.

– Ну да, там и записка есть, очень романтично, не правда ли?

Джинни выхватила букет и, найдя крошечный конвертик, достала записку.

– Так вот, сумма всех цифр в строке должна быть четной, – Нотт вернулся к решению задачи. Отобрав у Гермионы перо, он уже черкал и переписывал решение, склонившись над ней. Его волосы упали с плеча и совершенно заслонили ей гостиную и пыхтящего от бешенства Рона. Но Гермиона никак не могла найти в себе силы это прекратить. Грудь Нотта прижималась к ее плечу, его рука с пером порхала по листу, а голос, вслух пересчитывающий уравнение, завораживал.

– Слышь, ты! – прорычал Рон. – Отвали от моей девушки!

– Ах, извини, – Нотт разогнулся, положив перо так близко от руки Гермионы, что их пальцы на секунду соприкоснулись. – Ты сам хотел исправить?

– Нет, – честно ответил Рон.

– Тогда что же не так? – Нотт сделал шаг к Рону. И тот, к удивлению Гермионы, отступил.

– Да то, что ты к ней липнешь!

– Я липну? – Нотт сделал еще один шаг. – Гермиона, я к тебе липну? Почему же ты сразу не сказала, что тебе неприятно?

– Тео, прекрати, – Гермиона вскочила. – Никто ни к кому не липнет, Рон!

– Ну конечно, – фыркнул Рон. – Защищай его.

– Еще одно необоснованное заявление, – зевнул Нотт. – Мы, кстати, опаздываем.

– Куда? – в один голос спросили Рон и Гермиона.

– В Ванную старост. Сегодня мы ловим не просто нарушителей, а старост.

– Они что там собираются?! – Гермиона в панике взглянула на Рона.

– Пошалить, – интонация, с которой Нотт произнес эту фразу, не оставляла места фантазии.

– Я тогда с вами иду! – неожиданно выпалил Рон. – Нечего тебе с ним наедине по темному коридору…

– Пойдем, – еще более неожиданно согласился Нотт. – Но должен предупредить, что, как только ступишь за порог гостиной, Гриффиндор лишится тридцати баллов.

– Че?

– Нахождение в коридоре после отбоя, – скучающим тоном пояснил Нотт.

– Рон, я ненадолго, – Гермиона положила руку ему на плечо.

– Да, для этого много времени не надо!

– Ты на что сейчас намекаешь, Рон Уизли? – Гермиона произнесла это таким голосом, что сама себя испугалась.

Рон, кажется, тоже. Воцарилась тишина.

– Ни на что я не намекаю, – горько сказал Рон. – И остановить тебя не могу, ведь так? Он это специально, Герм. А ты даже не замечаешь.

Развернувшись, Рон бегом бросился в башню. Гермиона повернулась к Джинни, та нюхала букет и задумчиво смотрела на записку.

– Ты тоже считаешь, что Тео это специально? – спросила она.

– Панси приглашает меня на свидание, – невпопад ответила Джинни.

– Сходи, – Нотт обошел Гермиону и положил руку Джинни на плечо. – Панси – лучший парень в Слизерине. Ну, за исключением меня.

Джинни невесело усмехнулась. И подняла голову. Гермиона вдруг вспомнила, что Джинни ничего не знает и пытается поймать взгляд Нотта. От этого сердце болезненно сжалось. Он не видит надежды в ее глазах. Он вообще не знает, насколько красива Джинни Уизли. А она малодушничает, раздумывая, помочь снять проклятье или не помогать. Но тогда она разрушит их отношения с Роном. Или все же совесть можно уговорить? Дав себе мысленный подзатыльник, Гермиона усилием воли вернулась в реальность. Такие мысли не стоит думать в присутствии Нотта и Джинни.

– Ты опаздывал вроде. – Гермиона сгребла учебники и пергаменты в сумку. – Джинни, занесешь вещи в мою комнату?

– Хорошо. Удачной охоты, – Джинни встала и, взяв сумку, ушла. При этом она не отрываясь смотрела на букет.

– Да, я специально, – тон Нотта был таким будничным, как будто он говорил о погоде. – Но ты не слишком против, ведь так?

Гермиона промолчала. Гостиная Гриффиндора была неподходящим местом для подобного разговора.

***

Она не решалась начать. Ни когда они шли по коридору, ни когда Нотт заклинанием, а потом ногой открыл дверь в Ванную старост. Она не знала, как его спросить. И пожалуй, даже не знала о чем. Это «да, я специально» было равносильно признанию, вот только в чем он признавался?

И если уж она откроет рот, то придется признаться и ей, признаться в том, что она не возражает против его ненавязчивого и очень приятного внимания.

– Гоменум Ревелио! – Нотт взмахнул палочкой. – Здесь никого нет.

– Может, они передумали? – рассеяно заметила Гермиона.

– Может, их кто-то предупредил? – Нотт наморщил нос и начал обходить бассейн по кругу. – Мы разминулись буквально на пару минут.

– Кто мог их предупредить, Тео? Не говори глупостей.

– Кандидатов достаточно, но доказательств нет, так что лучше оставлю свои мысли на этот счет при себе. – Нотт присел на корточки и потрогал пальцем пену, потом понюхал ее.

– Что ты делаешь?

– Пена странно пахнет. Чем-то сладким.

Гермиона подошла и скептически принюхалась. Нотт тем временем растирал пену в пальцах. В первый момент Гермионе показалось, что пена не пахнет вообще ничем, но потом она почувствовала едва слышный запах, действительно сладкий и очень приятный. Гермиона вздохнула поглубже.

– Ладно, – с какой-то неясной интонацией произнес Тео. – Раз они все равно не воспользуются этим, почему бы нам не воспользоваться?

– Нам? В смысле как? – спросила Гермиона, хотя и сама уже понимала как. От одной мысли, что сейчас произойдет, у нее начало сладко тянуть внизу живота, а сердце забилось в три раза быстрее.

– Ты ведь тоже этого хочешь, – Нотт развернул ее к себе и впился в губы поцелуем.

На этот раз Гермиона не стала сопротивляться, полностью отдаваясь ощущениям, и Нотт, чувствуя ответную реакцию, прижал ее к себе. В этот раз поцелуй был совсем другим: яростным, жадным и даже немного болезненным, но в крови разгорался дикий огонь желания, и единственное, чего хотела сейчас Гермиона, это скорейшего продолжения.

– Позволишь все? – спросил Нотт, оторвавшись на несколько секунд.

– Да, – Гермиона в этот раз сама потянулась к его губам.

– Как же я хочу тебя, – выдохнул Нотт после очередного поцелуя.

Гермиона сама не узнавала себя. Она сейчас, с пожаром в крови и бешено бьющимся сердцем, стаскивает с парня мантию и рубашку с одной единственной и очень неприлично целью. Это она сейчас хочет секса так сильно, как будто в этом заключается смысл жизни. Рассказал бы ей кто – получил бы Ступефай в лоб. Но Гермиона предпочла засунуть эти мысли подальше и воспользоваться своей смелостью.

– Позволишь мне все? – задыхаясь от возбуждения, снова спросил Нотт.

– Да, – выдохнула, Гермиона. – Все что хочешь, только быстрее.

Раньше Гермиона бы сочла это пошлым, но всепоглощающее желание, охватившее ее, сменило приоритеты. Теперь жаркий шепот Нотта казался ей возбуждающим.

Это мог бы быть лучший секс в ее жизни, если бы Теодор Нотт все не испортил. Неожиданно он повалил Гермиону на пол и, заломив руки за спину, задрал юбку. Гермиона пыталась вырваться, но он не дал ей этого сделать. Тело все еще жаждало ласки, но Гермиона больше не желала поддаваться этой жажде. Только не с ним.

– Ты сказала, что все позволишь, – напомнил он. – Маленькая грязнокровка.

Гермиона пнула его ногой, и Нотт взвыл от боли.

– Что, уже передумала? Такое гриффиндорское слово?

– Отпусти меня немедленно!

– Отпустить? С чего бы? Ты же хочешь этого, течешь как шлюха, – Нотт грубо сжал ее бедро. – Радуйся, наконец-то тебя трахнет настоящий мужчина, а не этот твой неудачник Уизли. У него член-то есть вообще?

Нотт слегка отвлекся на разговоры, и Гермиона сразу же этим воспользовалась, вывернувшись из захвата. Откатилась от него и, выхватив палочку, послала в Нотта ступефай. А потом, кое-как натянув мантию поверх разорванной в порыве страсти блузки, бросилась прочь. Слезы застилали глаза. Как это больно. Как это несправедливо. Она же хотела помочь. Столько поставила на кон.

Гермиона бежала и бежала, пока вдруг не врезалась в кого-то, вместе с кем полетела на каменный пол.

– Грейнджер! – голос Малфоя на секунду отрезвил ее. – Мерлин, Грейнджер, хорошо, что я тебя нашел! У нас беда.

– Мне сейчас не до ваших бед, Малфой, – Гермиона встала.

– У Тео истерика, пожалуйста…

– Да в гробу я видала вашего Тео! И ваш Слизерин! И тебя, козла на веревочке! Ненавижу! Всех вас ненавижу!

– А ты-то чего плачешь? – обеспокоенно спросил Малфой.

– Чего плачу?! После того, что только что сделал со мной ваш Нотт, я веселиться должна?!

– Наш Нотт, – эхом повторил Малфой. – Слушай, я не знаю, что происходит, но Тео не мог ничего с тобой сделать только что. Потому что последний час он не выходил из гостиной.

– Что? – Гермиона моргнула. – Что значит «не выходил»? Да я только что…

– Гермиона! – запыхавшийся Гарри подбежал и затормозил о плечо Малфоя. – Ты не представляешь, что произошло!

– Гарри, ты должен сказать мне правду. – Гермиона вытерла слезы. – Где Теодор Нотт?

– В гостиной Слизерина. И он сильно не в себе.

– Тогда я хочу, чтобы ты как можно быстрее сходил в Ванную старост и проверил, кто там находится.

Ее все еще колотило от пережитого, но адреналин лишь придал мыслям ясность.

– Малфой, быстро веди меня в вашу гостиную. И по дороге расскажи, что произошло.

– Раскомандовалась, – пробурчал Малфой, но при этом предложил свой локоть.

Рассказ Малфоя был краток. В полпервого Нотт сходил в гриффиндорскую башню, но вскоре вернулся, сказав, что гостиная пуста и она, Гермиона, видимо, забыла о договоренности. После чего Гарри и Драко устроили турнир по шахматам, а Тео и Панси разучивали новый модный танец. И они уже собрались расходиться, когда Нотт вдруг спросил: «Панси, у тебя синие глаза?». Это всех насторожило. А Нотт кинулся к Гарри, всмотрелся в его лицо, потом тоже самое сделал с Малфоем, а потом заорал так, что стекла затряслись.

– Несколько минут мы его успокаивали, а теперь он сидит привязанный к креслу и шепчет «убью». Мы решили, что если кто-то и может с ним поговорить нормально, то это ты, – закончил Малфой, когда они остановились перед фальшивой стеной.

Гермиона посильнее запахнула мантию. В темноте было не особенно видно, в каком состоянии ее одежда, но в гостиной наверняка горит свет. Надо было починить все заклинанием.

Стена перед ними раздвинулась, и в проем выскочила Панси.

– Драко, мы потеряли Забини. Приветики, Грейнджер?

– Панси, ты посылала Джинни букет? – спросила Гермиона.

– Какой нахрен букет? Че я, совсем что ли? – скривилась Панси.

– И на свидание не приглашала?

– Грейнджер, ты тю-тю походу. Я в отместку Поттеру ее поцеловала, чтоб знал, что место долго пусто не будет. А так рыжих терпеть не могу, тем более Уизли.

– Это сейчас так важно? – раздраженно уточнил Драко.

– Да, это важно. Потому что сегодня Теодор Нотт принес букет Джинни и сказал, что он от Панси.

Две пары глаз уставилась на нее, как на прокаженную, и Гермиона быстро пересказала им события, произошедшие в гриффиндорской гостиной полтора часа назад.

Малфой присвистнул и задумался. Панси, кажется, была близка к обмороку. Гермиона вздохнула и прошла мимо них. Стоять в холодном коридоре было глупо.

Гостиная была пуста. У полыхающего камина в кресле сидел Теодор Нотт. Веревки туго обвивали все его руки и ноги, волосы растрепались, а руки были сжаты в кулаки. Периодически он дергался, проверяя, не ослабло ли заклинание. Гермиона нерешительно подошла к креслу и присела перед Ноттом на колени.

– Тео? – нерешительно позвала Гермиона, поняв, что Нотт ничего вокруг себя не замечает.

Нотт медленно повернул голову и посмотрел на нее.

– Он что-то сделал с тобой? – хриплым шепотом спросил он. – Что-то плохое?

– Хотел, но я справилась.

– Нет, это он справился… Справился со мной, – прошептал Нотт, прикрывая глаза.

– Тео, ты должен мне объяснить, что происходит. Пожалуйста. Потому что если ты не объяснишь, я не знаю, что я сделаю!

– Развяжи меня.

– Сначала объясни.

– Боишься?

– Нет, но ты умеешь уходить от разговора, так что будешь сидеть связанный, пока не расскажешь мне все.

Нотт некоторое время молчал, а потом, открыв глаза, улыбнулся.

– Тададам сказка, – мрачно провозгласил он.

– А по нормальному нельзя?

– Нет.

– Ну хорошо, – Гермиона вздохнула, устраиваясь поудобнее. – Хоть как-нибудь уже.

– Жил-был в далеком-далеком королевстве один Граф. Что? Это же сказка. Он был молод, умен, красив, богат, и все у него было, кроме одного. Граф был не женат. И вот однажды на пышном балу он встретил женщину. Не девушку, а именно женщину, потому что она была на двадцать лет старше, и влюбился с первого взгляда. Та женщина, несмотря на возраст, все еще была не замужем. Потому как была слаба здоровьем и не смогла бы родить наследников. Никто не хотел брать ее в жены, но Графу было все равно. «Если мой род прервется на мне – так тому и быть» – сказал Граф и женился. Она в свою очередь тоже полюбила Графа. И первые несколько лет они были очень счастливы, пока Графиня не решила, что хочет ребенка. Граф был ожидаемо против, и тогда Графиня пошла на обман и забеременела. Граф, конечно же, был в ярости, он хотел избавиться от плода. Но Графиня сказала: «Дорогой, при твоей мудрости и могуществе неужели ты не сможешь поддержать во мне жизнь? Сила нашей любви преодолеет все». И Граф не смог отказать любимой жене. Все снова стало хорошо, Графиня пила горькие настойки, много отдыхала и родила Графу здорового сына. А через три дня после родов она умерла. Оставила Графа с нежеланным нелюбимым ребенком на руках. Черная пелена безумия опустилась на Графа, и он проклял сына из мести за погибель любимой жены. И сын Графа ослеп. Время шло, ярость Графа поутихла, кроме того, он начал замечать, что у его соседей дети делают всяческие успехи, а его наследник только сидит в саду и слушает птиц. И тогда он решил снять проклятье. Но то ли он подзабыл что-то, то ли не слишком-то хотел, и проклятье снялось не полностью. На четвертом году жизни сын Графа прозрел. И далеко не сразу выяснилось, что он не видит лиц людей. Ведь ему было не с чем сравнивать, а окружающие думали, что мальчик просто их еще не запомнил. А когда выяснилось, что проклятье снято не полностью, понять что к чему было уже невозможно. Граф же, убедившись, что его сын может учиться, играть в квиддич и превзойти пару сыновей соседей, успокоился и оставил все так. Графский сын рос, пошел в школу и встретил там юного Маркиза, и они подружились. Маркиза не смущал недуг Графского сына. Наоборот, он помог ему. Придумал фразу «Привет, Тео. Как жизнь?», чтобы Графский сын успевал рассмотреть людей, которые к нему обращаются. Они дружили много лет. Мечтали, что вырастут и найдут способ снять проклятье, или что оно само снимется после смерти Графа. Или что произойдет чудо. Но чем больше Графский сын взрослел, тем больше понимал, что ничего из этого не случится. Что способа может не быть вообще. А вот Маркиз сдаваться не желал. И вот однажды, когда старый граф уже умер, а его сын сам стал Графом, способ нашелся. Одна девушка так поразила сердце молодого Графа, что он увидел ее лицо. И конечно же, рассказал об этом лучшему другу. Маркиз ухватился за этот шанс. Он долго выпытывал детали и искал что-то в книгах. А потом заявил, что проклятье можно снять, если эта самая девушка возненавидит молодого Графа. А для этого нужно поступить с ней мерзко и гадко. Но молодой Граф отказался. Потому что к тому времени успел осознать, что влюблен в эту девушку. И просто не сможет причинить ей вред. И лучше пусть все останется как есть. Но Маркиз не сдался, он принял облик Графа и…

– …попытался исполнить свой план, – закончила Гермиона.

– И далеко он зашел? – Нотт откинулся в кресле и уставился в потолок.

– Нет. Не думаю, что он хотел зайти далеко.

Нотт тяжело вздохнул.

– Теперь ты меня развяжешь?

Гермиона, уже было погрузившаяся в свои мысли, спохватилась и, вскочив, взмахнула палочкой. Веревки исчезли, и Нотт, резко встав, направился прочь.

– Подожди! Почему именно мое лицо ты увидел?

– Потому что уже тогда… – Нотт покачал головой. – Ключ к снятию проклятья был в том, что меня должна возненавидеть девушка, которую я полюблю. Но я не любил ни одну из своих девушек. Я даже не знал, как это. Поэтому не сразу понял, что со мной. И из-за этого ты пострадала. Мне очень жаль, Гермиона.

Гермиона замерла с открытым ртом. Так ей в любви еще никто не признавался. Хотя Нотт – это, конечно, особый случай. Самое глупое в этой ситуации было то, что она не знала, что теперь делать. Нотт постоял немного и ушел.

Гермиона осталась в гостиной одна и решила все-же починить одежду, но стоило ей только взмахнуть палочкой, как в комнату ввалились Гарри, Малфой и Паркинсон. А следом вплыл парализованный Блейз Забини.

– Итак, мы хотим получить хоть какие-то пояснения, – категорично заявила Панси, роняя Забини на ковер.

– Ну, мы с Блейзом спасали Тео от проклятья, но вся соль была в том, что он не должен был знать, – соврала Гермиона.

Каким-то шестым чувством она понимала, что Нотт не обрадуется, если все узнают о том, что на самом деле случилось. Да и она не жаждет, чтобы кто-то знал, чем она занималась с Забини-Ноттом в Ванной старост.

– Я про букет, вообще-то. Он в план тоже входил? – Панси ткнула в Забини палочкой, снимая заклинание, и тот застонал. А потом, видимо для придания веса своим словам, пнула ногой. – Ты мозги сожрал свои, что ли?

– Так надо, блин, Панс… – Блейз перевернулся на живот и попытался встать. – Я потом тебе объясню.

– Нет уж, ты мне сейчас объясни! – Панси уже занесла ногу для нового удара.

– Все ради Салазара! – выкрикнул Забини, и нога Панси застыла в дюйме от его бока.

– Ну ладно… – с сомнением произнесла Панси. – Грейнджер, ты че здесь забыла? Топай давай к себе. И Поттера забери.

Панси рывком оторвала Малфоя от Гарри и потащила его за собой.

– Ну пошли, что ли? – Гарри пожал плечами и предложил Гермионе локоть.

Гермиона хмыкнула, ну хоть чему-то он у Малфоя научился.

– Грейнджер, постой, – Забини с трудом встал, видимо, парой заклинаний дело не обошлось. – Две минуты, Поттер.

Гермиона кивнула Гарри, и тот, бросив «жду в коридоре», покинул гостиную.

– Спасибо, что не сдала меня им, – Забини тяжело опустился в кресло. – И прости. Я специально все это наговорил… Ну, кроме про член Уизли.

Гермиона, оценив всю нелепость ситуации, рассмеялась. Забини опустил голову.

– Ты его любишь? – спросила она, сев на подлокотник.

– Конечно. Но не так, как… – Забини сделал жест рукой в сторону, куда Панси утащила Малфоя. – Он мой лучший друг. Это неправда, что в Слизерине не умеют дружить.

– И ты пошел на это ради дружбы?

– А ты бы не пошла? – грустно усмехнулся Забини. – Гриффиндорцы и не на такое идут, ведь так?

Гермиона пожала плечами.

– И я бы не стал тебя насиловать. Я ж не идиот, в Азкабан не хочу.

– Ты именно что идиот. Но… Ты прав. Гриффиндорцы и не на такое идут ради друзей. Скажи, там в пене что-то было?

– Афродизиак. Чтобы сначала все было как будто по-настоящему.