Текст книги "Без надписи на предплечье (СИ)"
Автор книги: SuddenMe
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Ну не дуйся, принцесса, – произнёс Малфой ей на ухо.
– Я не… Что? – Гермиона очень удивилась, как Малфой вообще понял, что она чувствует.
– Я очень наблюдателен, не забыла? Я угадал по твоему разочарованному вздоху, что ты почувствовала заклинание.
Внезапно её начало немного раскачивать от шагов, под колено больно врезалось что-то металлическое, скорее всего, часы, рука Малфоя неудобно давила под лопатками, и ей пришлось тут же обнять его свободной рукой за шею, чтобы сохранять равновесие.
– Так лучше?
– Нет…
– Это будет тебе урок, – назидательно сообщил Малфой. – Общаясь со сказочным принцем, нужно быть сказочной принцессой. Принцессой ты быть не захотела, будешь крестьянкой. А крестьяне магией для удобства не пользуются.
– Ты просто вредничаешь.
– И что?
– Устанешь ведь.
– Устану, – легко согласился Малфой. – Но к тому моменту, как я устану, ты будешь молить Мерлина, чтобы тебя поставили на ноги.
– Я уже близка к этому.
– А я вот пока не устал.
Путешествие на руках Малфоя продолжалось ещё минут семь, и к этому времени Гермиона действительно готова была умолять кого угодно, и Мерлина в том числе. Спина болела, ноги на весу затекли, рука, которой она обнимала Малфоя, занемела. И зачем ему вообще понадобилось тащить её так далеко?
Но, наконец, ей было возвращено вертикальное положение. Хотя рука Малфоя по-прежнему оставалась у неё на спине, придерживая. Повязка соскользнула с глаз, и взору открылся огромный зал. Он превосходил размерами даже Большой зал Хогвартса, и в лунном свете, лившемся из огромных окон, кружились пары. Их было много. И каждая из них была неповторима. Яркие перья и тяжелый бархат средневековья перемежался с воздушной пастелью ампира. Обтягивающие блестящие платья девушек мелькали среди пышных кринолинов и модных в последнее время мантий. С балкона, на котором они стояли, открывался прекрасный вид на это великолепие.
– Это…
– Потрясающе? – дыхание Малфоя над её ухом стало тяжёлым, и он сильнее прижал её к себе, как будто боялся, что она убежит. – Завтра в полночь мы покажем всем гостям этот бал. И вернем себе положение и популярность. Потому что такого не бывает в домах тёмных магов.
– Но зачем здесь я?
Малфой выдохнул как-то обречённо и задержал дыхание. Гермиона осторожно повернула голову и поняла, что он стоит с закрытыми глазами. Даже в тусклом свете луны было видно, что он напряжен до предела.
– Драко?
– У поместья есть ещё одно воспоминание, – пальцы стиснули бок Гермионы так, что ей стало больно. – Очень плохое. Связанное с тобой.
– Со мной? – рука сама метнулась к шраму на предплечье.
– Угадала, – пальцы Малфоя накрыли её руку. Они были не просто холодными, а ледяными. Он дышал, делая длинные паузы между вдохами, как будто через раз. – Ты не узнаешь это место, потому что не видела, что было у вас за спиной, когда вы аппарировали. Но сейчас мы в той самой гостиной на втором этаже. Над нами висит хрустальная люстра. Мы стоим спиной к тому самому месту.
Гермиона попыталась обернуться, но руки Малфоя удержали её.
– Дай мне посмотреть.
– Не дам, – Малфой резко открыл глаза, и Гермиона поняла, что за взгляд заткнул Джорджа днём, в карете. – Если Джордж прав, поместье должно почувствовать, что ты здорова и счастлива. Тогда это воспоминание перестанет проявляться.
– Ты думаешь, я испугаюсь и буду плакать? Не дождешься!
Гермиона выдралась из рук блондина и обернулась. Комната была пуста.
Некоторое время она просто смотрела на то место, где, по её воспоминаниям, её пытали. Потом подняла глаза на Малфоя и поняла, что он не оборачивался. Стоял, сжимая пальцами перила, и смотрел вниз на танцующих.
– И как часто видно это воспоминание про меня? – спросила она, готовясь к тому, что Малфой выдаст точное расписание.
– Непрерывно, пока лунный свет падает через окно… – обречённо произнёс Малфой.
– Ну, значит, твой проектор сломался.
Гермиона постаралась, чтобы голос прозвучал как можно более безразлично. Но в душе она ликовала. Дело было даже не в том, что она исправила сломанный механизм радостных видений, а в том, как расслабились плечи Драко, когда он оборачивался. Он либо думал, что она не заметит, либо не стал скрывать своё облегчение. Потому что просто сполз по перилам и уселся на пол. И начал смеяться. Это был страшный смех. Так смеются люди на грани срыва. Сумасшедшие в маггловских триллерах и злые куклы в театрах.
– Ты в порядке? – Гермиона встала рядом на колени.
По глазам было видно, что Малфой скатывается в истерику. И этого он себе не простит потом очень долго. Нужно было срочно его отвлечь.
Гермиона осмотрелась, обнаружила, что все ещё сжимает в руке трость, и, не долго думая, треснула ей блондина по ноге. Удар был сильным, и Малфой взвыл от боли.
– Ты что, совсем, что ли? Она же дубовая! – зашипел он, хватаясь за пораженную конечность.
– Я обещала не уронить. Насчёт сломать речи не было.
– Ты мне ногу сломала, – продолжал стонать Малфой.
– Лучше сломанная нога, чем истерика. Плакать при посторонних женщинах неприлично.
– В этом ты, конечно, права, но как же больно…
Малфой издал тихий всхлип. И Гермиона ещё раз треснула его тростью по плечу, на этот раз слабее, но тоже больно.
– Да я успокоился уже!
– Это в воспитательных целях.
– Ох, что бы я с тобой сделал в воспитательных целях… – простонал Малфой, а потом скользнул по гладкому полу и уложил голову Гермионе на колени.
– Это ещё что такое? – возмутилась она.
– Это у меня условный рефлекс.
Малфой улыбнулся и ловко выхватил у Гермионы свою трость. Поднес к глазам. И начал придирчиво осматривать. В темноте, конечно, было ничего не видно, но он компенсировал это старательностью.
– Если ты сломала мне…
– Куплю новую.
– Ногу? Я хотел сказать, что если ты сломала мне ногу, то сейчас же пойдёшь варить костерост.
– Да ничего я тебе не сломала. Вставай. Ты обещал мне изысканный ужин и горы старинных книг.
– Все только нас и ждут.
Малфой с трудом встал. И Гермиона закусила губу. Хоть перелома и не было, удар получился слишком сильным.
– Не переживай, зато теперь мне хотя бы нужна эта трость, – Малфой улыбнулся, и предложив ей руку, повёл через очередной коридор.
– Я ещё не выбрала, что хочу за приезд, – напомнила Гермиона.
– Ну так выбирай. Я должен тебе уже в тройне.
– Как бы не продешевить… – деланно вздохнула Гермиона. – Вообще-то, сначала я хотела попросить тебя заполнить опросник для статьи.
– Это тот, на сто двадцать вопросов? Я уж думал, ты исключила меня из выборки.
– Ты видел?
– Естественно, ты же раздала их всем, кроме меня.
– Некоторые вопросы не очень корректные…
– Например, «хотели ли вы лично убить пожирателя смерти?». Не поверишь, я ответил бы «да, и не одного».
Гермиона удивлённо посмотрела на Малфоя, и он улыбнулся.
– Увы, сказочные принцы даже в самой страшной ярости не способны сотворить убивающее проклятье. Поттер всегда считал меня змеёй, которая не упустит случая укусить. Знал бы он, что у змеи нет зубов.
– Зато плеваться ядом змея умеет мастерски.
– Змее правда жаль, – очень серьёзно произнёс Малфой. – Я не могу тебе сказать, что тогда не хотел тебя обижать. Я хотел, и ещё как. Но сейчас я жалею о том, как вел себя с тобой.
– Я знаю. Иначе не поехала бы сюда. И я тебя простила. И Гарри тоже, уж поверь.
Гермиона внезапно крепко обняла блондина за шею и поцеловала в щеку, хотя для этого ей пришлось встать на носочки.
– Ты ведешь себя неприлично в тёмном коридоре с посторонним мужчиной, – напомнил Малфой.
– Прекрати называть себя посторонним.
– Хорошо, что насчет того, что я мужчина, у тебя нет возражений.
– Сказочные принцы всегда очень даже мужчины. Откуда вообще взялось такое сравнение? И роза под колпаком?
– Винсент любил эту сказку. Сказки, пожалуй, единственное, что он вообще читал. Он придумал, что я заколдованный принц, а он сам – великолепный охотник Гастон.
– А Грег?
– Канделябр! – Малфой рассмеялся. – Грэга он определил в канделябры, а Панси была метелкой, она нравилась Грегу.
Гермиона засмеялась. История из детства Малфоя была удивительной. Из-за неё сразу как-то верилось, что он обычный человек.
– А ты какую сказку любил в детстве?
– Никакую. Я не хотел быть принцем, охотником или ещё кем-то. Быть Малфоем – это и так одна сплошная сказка. У меня есть семисот страничный том, в котором на трехстах пятидесяти страницах написано все, что я должен делать. Не должен делать. Каким я должен быть и каким не должен. Вплоть до длины моих волос, роста и размера обуви. Я знаю их наизусть. Когда я читаю сказки, то, в отличие от других, отлично понимаю, какими методами из детей делают сказочных принцев.
– А на других трехстах пятидесяти страницах что написано? – спросила заинтригованная Гермиона.
– О, там написано, какими должны быть женщины семьи Малфой. Тебе, как несостоявшейся дочери, могу показать оригинальную рукопись.
– И ты правда соответствуешь всем этим пунктам?
– Всем соответствовать невозможно. Но многим – да.
– Я хочу посмотреть! – глаза Гермионы загорелись. – Это, наверно, исключительное чтиво!
– Начало семнадцатого века. После ужина… У Панси должен быть экземпляр с женской частью. Такая зелёная книга с золотым тиснением.
– Да, я видела. Она подложила её под ножку стола, чтобы он не шатался.
– Ожидаемо. Подарю тебе полный экземпляр, можешь написать по нему ещё какую-нибудь статью.
– У тебя их что, много?
– Валом. Парочку я сам подкладываю под ножку стола. В Хогвартсе есть два экземпляра в разделе магического этикета.
– Если и есть что-то, чем я не интересовалась, так это им.
– Зря, Гермиона, очень зря.
– Это имеет какое-то отношения к моим полосатым гольфам?
– Нет. Это мои личные предпочтения.
Ужин и правда был великолепен. Он был в духе старых английских рождественских ужинов, которые Гермиона видела только в фильмах. Белые скатерти, фамильное серебро, салфетки и частые смены блюд. Драко вел с Нарциссой светскую беседу. Причём обсуждали они настолько скучные темы, что Джордж пару раз чуть не уснул в процессе. Да и сама она не спала только потому, что жевала. Конечно же, Нарцисса рассыпалась в благодарностях, узнав, что фантомы на втором этаже исчезли, и Гермиона каким-то доселе неизвестным ей чутьем поняла, что миссис Малфой очень искренне ей благодарна. Джордж извинился за историю с Роном и после этого замолчал окончательно. Он явно чувствовал себя очень неловко, но что конкретно послужило причиной этой неловкости, Гермиона определить не смогла. Последнее, что она запомнила, прежде чем разговор стал для неё просто фоном для поглощения еды, – это предложенная миссис Малфой конная прогулка. Гермиона возразила, что не ездит верхом, и Малфои синхронно рассмеялись. А потом Драко, наклонившись, прошептал, что ни о каком «верхом» не может быть и речи, ведь это очень неприлично, когда у девушки между ног лошадь. Джордж, слышавший его комментарий, подавился салатом, но промолчал.
В комнате Гермиона очутилась уже далеко заполночь. Драко лично проводил её и перед дверью поцеловал руку. Чем очень смутил. Но тактично сделал вид, что не заметил, и, пожелав доброй ночи, удалился.
Спальня, которую для неё приготовили, была салатовой с белым. Особенно поразила двуспальная кровать. И ванна, размером с бассейн. А приняв душ и потушив свечи, Гермиона увидела, что на краю кровати сидит, поджав под себя ногу, Малфой. Вокруг него разбросаны пергаменты и перья. Видению было лет семнадцать, он грыз кончик пера и периодически что-то дописывал или зачеркивал. Гермиона заглянула в пергамент, на нем было четверостишие, первая и третья были в рифму:
Ну что же, Герда, ты его спасла
И заслужила стать невестой Кая.
Но по весне не тают зеркала,
И его сердце тоже не растает.
Вторая строчка фантому чем-то не нравилась, и он пытался её переделать. Внизу листа было множество вариантов, но все они были исчерканы.
Это показалось Гермионе любопытным. Малфой соврал насчёт любимой сказки, но почему? Не хотел, чтобы она сочла, что он и правда похож? Гермиона подумала, что понять что-либо можно будет только посмотрев на все стихотворение. А его Малфой ей не покажет и под страхом смерти. И с чего вообще ей так важно знать, что у Кая там с сердцем, и причём здесь Малфой? С этой мыслью она забралась под одеяло и открыла подаренный экземпляр «Кодекса семьи Малфой». Фантома при зажженном люмосе стало не видно, оно и к лучшему.
========== глава 6 ==========
– Раз уж матушка занята приготовлениями к балу, и конной прогулки не получится, – лениво произнёс Малфой, допивая чай. – Почему бы нам не продолжить эксперименты?
Они снова сидели в его кабинете, но в этот раз комната пребывала в идеальном порядке. Скорее всего, Малфой пренебрег сортировкой или просто перенес всю ту макулатуру в другое место. Зато в её отсутствие выяснилось, что в кабинете есть удобные кресла, кофейный столик и мягкий диванчик. На котором как раз и сидела Гермиона.
– Ни дня без боли? – ехидно спросила Гермиона. – Может, мне ещё раз треснуть тебя твоей тростью? Стопроцентный результат, никаких неожиданных побочных эффектов.
– Сарказм тебе идёт. Но другим вариантом будет помочь Джорджу, так что я даже не знаю, что безопаснее.
– Это шантаж. Ты играешь на моей любви к семье Уизли.
– То есть, ты считаешь, что я могу с ним что-то сделать, а он со мной – нет?
– Я считаю, что ты способен причинить ему куда больше моральной боли, чем он тебе – физической.
– Справедливо.
– У тебя есть энциклопедия магических символов?
Малфой фыркнул и достал из-за своего кресла томик в мягком переплете.
– Подготовился, – констатировала Гермиона.
– Чтобы не терять зря время. Мне ещё отходить от заклинаний, – Малфой скользнул взглядом по коленям Гермионы.
– Если бы на твоём месте был кто-то другой, я бы решила, что это попытка флирта.
– И что же в моей личности мешает тебе так решить? – Малфой скользил пальцем по оглавлению.
– Слишком прямой намек для интригана твоего масштаба.
– Это чтобы случайно не пересечь границы приличий. Прошу, – Малфой протянул Гермионе книжечку, открытую на нужной странице, и, расстегнув манжету рубашки, начал закатывать рукав.
Гермиона следила за ставшими уже привычными для неё движениями блондина и думала о том, настолько ли они близки на самом деле, чтобы она могла спросить о стихотворении.
– Гермиона? – Малфой склонил голову, заглядывая ей в глаза. – Тебя что-то беспокоит?
– Нет. Все нормально, – она выразительно покачала головой и пробежала глазами пояснительный текст.
– Я неправильно выразился: я уверен, что тебя что-то беспокоит. Когда тебя что-то беспокоит, ты начинаешь меня рассматривать.
– Да? Не замечала… А ты рассматриваешь меня всегда?
– Нет, иногда тебя нет в поле моего зрения, – засмеялся Малфой. – Но мне правда интересно, вчера я оставил тебя в прекрасном настроении. А сегодня ты сидишь чуть ли не в другом конце комнаты и о чем-то все время думаешь.
– Это глупость, просто заморочка, которая по неизвестной причине не даёт мне покоя.
– Глупее, чем нарисовать мне на руке Венерино зеркало? – Малфой перетек на диван и обнял Гермиону за плечи. И театральным голосом взвыл. – О моя несостоявшаяся дочь, поведай мне, что терзает твою душу? Кто в неблагой час посмел осквернить её чистоту смятением?
– Почему именно несостоявшаяся дочь?
– А что предпочитаешь? Прекрасная принцесса? Или что-нибудь более личное?
– Ты соврал мне насчёт любимой сказки, – выпалила Гермиона. – Если ты врешь даже в таких мелочах, то…
– Я не врал, – Малфой очень удивился и даже отстранился, рассматривая Гермиону. – С чего ты взяла?
– Я видела твой фантом в своей спальне этой ночью.
– Я, конечно, способен делать некоторые вещи сказочно, но к магловским сказкам они не относятся.
– О, это я тоже видела, когда появилась из камина в этом кабинете, – заметила Гермиона и с удовлетворением следила, как Малфой закашлялся. – Но фантом в моей спальне писал стихи.
– Ты меня с отцом не перепутала?
– Вы не настолько похожи.
– Да я в жизни не написал ни одного стихотворения…
– Ну что же, Герда, ты его спасла и заслужила стать невестой Кая, – процитировала Гермиона. – Не припомнишь, как там дальше?
– Но по весне не тают зеркала, и его сердце тоже не растает, – Малфой опустил глаза, и Гермиона заметила, что он снова начал дышать как бы через раз.
– Вот теперь мы обеспокоены оба, – заключила она.
– Я и правда ненавижу сказки. А эту – особенно. Потому что её мне все время пытается навязать Паркинсон. Она примерила на себя платье Герды и заносила уже до дыр, на мой взгляд.
– С женской точки зрения, это очень романтично. Впрочем, как и все сказки про любовь.
– Ты тоже считаешь, что я на него похож?
– Во-первых, Кай – это один из архетипов, это же сказка. А во-вторых, тебе какая разница, похож ты на него или нет?
– Потому что те, кто считают, что я похож, делают выводы, что если меня долго-предолго любить, жалеть, таскать за собой и всячески давить на психику, то моё сердце растает, из глаза выпадет осколок, и я стану таким, каким им хочется. Но я же не стану! Всех воспитывают по-разному. И я понимаю, что детям, в основном, навязывают нормы приличий и этикета. Но в моей семье соответствовать правилам предков это честь, а не обязанность. Все: Панси, Блейз, Грег верят в чудо, которое меня расколдует, но я не заколдован!
Малфой выдохнул, откинулся на спинку дивана и уставился в потолок.
– Ну, теоретически, мы сейчас пытаемся тебя расколдовать, – осторожно произнесла Гермиона.
Малфой выразительно фыркнул, протянув ей левую руку ладонью вверх.
– Но я постараюсь не трогать твоё зеркальное сердце и что там у тебя ещё, – Гермиона на пробу взмахнула палочкой. – Потерять единственного приличного собеседника – непростительная халатность. Готов?
– Давай.
Гермиона палочкой описала в воздухе три положенных знака и произнесла длинную формулировку заклинания. Поверх метки вспыхнуло отвратительно-розовое Венерино зеркало крестом к запястью. Потом изменилось на копье и щит Марса, почернело и впиталось в череп.
– Нда… – произнёс Малфой.
– Нда, – подтвердила Гермиона. – Ты ничего такого не чувствуешь?
– Какого такого?
Малфой встал, раскатал рукав и застегнул запонку.
– Ну, такого.
– А что я должен… Чёрт! Это – побочный эффект?
– Смотря какой, там их несколько, – Гермиона тоже встала и сделала шаг к нему, собираясь применить диагностические чары. Но Малфой шагнул в сторону, отвернувшись.
– Не подходи ко мне. Лучше вообще уйди.
– Так, а какой из…
– Уйди отсюда немедленно! И быстро! – голос блондина был непривычно низким, а дыхание внезапно сбилось.
Гермиона взяла книжечку и безропотно покинула кабинет, закрыв за собой дверь. В коридоре она снова открыла нужную страницу и пробежала список побочных эффектов. Под учащенное дыхание и охрипший голос подходил только один. И вряд ли другие заставили бы Драко требовать её немедленного ухода.
– Просто убедиться, что с ним все нормально, – сказала сама себе Гермиона и встала на колени перед дверью.
Старинная замочная скважина как будто была создана, чтобы в неё подглядывали. Малфой был виден во всей красоте своего состояния. Он стоял боком к двери, опираясь левой рукой на стол, а пальцами правой сжимал прямо через брюки возбуждённый член. Гермиона не слышала его дыхания, но по тому, как вздымается и опадает грудь, было ясно, что дышит он часто и неглубоко. Она закусила губу, чтобы не застонать. Это было ужасно, неправильно, но как же хотелось к нему.
Драко запрокинул голову, и его левая рука метнулась к волосам, испортив идеальную прическу, а правая освободила, наконец, член из брюк, Гермионе пришлось сильнее сжать мышцы бедер в попытке унять острое возбуждение. Вживую Малфой был ещё лучше, чем на зарисовке. Его член, призывно торчащий из брюк, и легкий румянец на щеках, и закушенная губа: он и правда был сказочным принцем, живых таких не бывает. Рубашка, очевидно, ему мешала, потому что он дернул её, рассыпав по полу мелкие пуговицы, но манжеты были надежно заколоты запонками, и белая ткань так и осталась свисать на предплечьях. Возбуждение, порожденное магией, сжигало изнутри, это было видно по дрожи, проходящей через все его тело.
Длинные пальцы обхватили головку и скользнули вниз, вырывая из горла еле слышный хрип. Смотреть спокойно на это было просто невыносимо, возбуждение достигло пика, пульсировало между ног тянущей болью, и Гермиона позволила себе опустить туда руку. Пальцы без труда поймали ритм блондина, и он оказался восхитительным. И как же было обидно, что её пальцы не доставляли ей и половины того удовольствия, что мог бы доставить сам Малфой. Но даже от одного вида блондина, исступленно трахающего собственный кулак, все внутри сладко сжималось.
Малфой был уже близок к тому, чтобы кончить, и Гермиона ждала этого момента, оттягивая свой оргазм, ей нужно было увидеть это сейчас, потому что предугадать на открытке почти невозможно. Из горла Драко вырвался различимый даже через толстую дверь стон, и этот стон был последней каплей: пружина, медленно сжимавшаяся внутри Гермионы, достигла предела и распрямилась, посылая спазмы удовольствия по телу. На миг она закрыла глаза, а когда открыла, увидела у Драко в левой руке картонный прямоугольник. И застыла, так и не вынув из себя пальцев. Свою открытку она бы узнала где угодно. И нетрудно было догадаться, что сейчас на ней она стоит перед Малфоем на коленях с задранной юбкой и рукой в трусиках.
Его взгляд от открытки метнулся к двери, глаза от удивления широко распахнулись, но остановиться он уже не смог или не захотел. Еще несколько рваных движений, и Драко прогнулся в спине, кончая с долгим сладким стоном. Гермиона как будто приросла к месту и не могла перестать смотреть. Малфой и правда был красив в момент оргазма, ее сознание отметило, что цвет спермы, стекающей по его пальцам, почти такой же, как цвет волос. А глаза по-настоящему серые, как тонированное стекло. И только после того, как Малфой улыбнулся, до неё дошло понимание, что ему уже ничего не мешает застегнуть брюки и открыть дверь. И застать её в точно таком же виде, как на открытке.
Малфой продолжал улыбаться и снова поднес к губам картонку. Это заставило Гермиону наконец отмереть. Быстро оправив юбку, она с непринужденным видом, но так быстро, как могла, ушла в свою комнату.
Закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной, пытаясь унять бешеное сердцебиение. В голове была тысяча мыслей, которые в панике метались, сталкиваясь и превращаясь в абсурдные выводы. Нужно было успокоиться и разобраться в ситуации. Логика подсказывала, что ничего фатального не произошло, но вся остальная часть Гермионы считала ровно наоборот. Гермиона вздохнула – не помогло. Поэтому она вздохнула еще раз. Поняла, что если будет так глубоко дышать – максимум, чего добьется, – это гипервентиляции лёгких. И выработать линию поведения это никак не поможет.
Первое, что она решила сделать, – это выяснить, что делает Малфой. Может, он не считает это чем-то из ряда вон выходящим, и ей не стоит так беспокоиться.
Гермиона отлипла от двери и достала из-под кровати чемодан. В нем к крышке была приколота открытка Малфоя. Гермиона легко коснулась картинки губами и поудобнее уселась на полу, прислонившись спиной к кровати.
Картинка показала ее прислоненной к столу, за которым сидел Малфой. Его лица было не видно, потому что он положил на стол согнутую руку, а на руку – голову, лицом вниз. Так что любоваться можно было только рассыпавшимися по столешнице волосами.
– Надеюсь, ты устал и просто заснул… – проговорила Гермиона.
Хотя и сама понимала, что, скорее всего, Драко знает, что она захочет посмотреть на него, и поэтому не показывает лица. Стоит проверить через час-два, а пока открыть «Кодекс семьи Малфой», если Драко старается ему соответствовать, то наверняка найдёт подходящий пункт для этой ситуации.
Следующие три часа Гермиона была поглощена этим в высшей степени занимательным чтивом.
Книга была написана от первого лица. И автор обращался к читателю напрямую, как будто давал наставления, сидя в кресле напротив с бокалом вина. Некоторые пункты были очень интересными, иные – смешными. Например, Гермионе очень понравился пункт, в котором Малфою строго-настрого воспрещалось самостоятельно стричь ногти. Данное занятие следовало поручить домашнему эльфу и строго следить, чтобы он делал это справа налево. Почему в таком порядке не говорилось. Пункт семьсот тридцать два вызвал в ней бурю эмоций, так как сообщал, что до вступления в брак Малфой должен достичь мастерства в любовных делах. Как он его должен достичь, не пояснялось. А вот над пунктом девятьсот семь Гермиона смеялась минут пять. Мужчины рода Малфой, оказывается, не должны любить сладкого, но если все же такой грех имеется, то есть следует с видом крайней жертвенности и обязательно уточнить, что сей подвиг совершается дабы не обидеть хозяйку, повара или любое другое подходящее к случаю лицо.
Пунктов, где нужно было притворяться для соответствия, было очень много. Притворяйся, что тебе интересна беседа. Притворяйся, что тебе не обидны оскорбления. Притворяйся, что ты не расстроен, разве что этого требует случай и выгода. Притворяйся, что влюблен в невесту и жену. Притворяйся, что любишь своих детей.
Насчёт того, что Малфой действительно может любить жену и детей, ничего, однако, не говорилось. Книга была воплощением показушности. Нельзя громко смеяться. Нельзя повышать голос и показывать злость. Гермиона отметила, что этот пункт даётся Драко с особым трудом. С тысяча пятисотого пункта стиль изменился. Как и автор. Очевидно, Малфои периодически дописывали свой Кодекс. Девятнадцатый век, например, подарил семейству Драко слово «должен». Должен носить белые сорочки. Должен в совершенстве владеть заклинаниями, список которых составлял шесть страниц, и среди них не было ни одного из школьной программы. Должен досконально изучить законы физики, математические формулы, в совершенстве знать алхимию. Должен играть на фортепьяно и скрипке. Изучить сольфеджио, мифологию и оккультизм. Владеть рапирой, уметь боксировать. Знать в совершенстве магическое право и историю мира, французский и латынь. Уметь танцевать какой-то невообразимый список танцев. Разбираться в медицине и биологии, топографии и горном деле, нумизматике и сфрагистике… Этому «должен» просто не было конца и края.
В книге приводились примеры почерков, один из которых был очень похож на почерк Драко.
Даже себе Гермиона не ставила таких невероятных задач. Из ребенка растили вундеркинда, которого при необходимости можно было забросить в джунгли Амазонки и забыть о нем на пару лет, а, вернувшись, обнаружить, что он основал там новое государство. Гермиона перелистала книгу и обнаружила, что последние коррективы внёс Абраксас Малфой. Он, как глава рода, признал ряд пунктов устаревшими и дописал всего один, гласящий, что глава рода Малфой обязан контролировать траты жены на постельное бельё. К вечеру она нашла в женской части книги даже пункт про верховую езду. Действительно, Малфои считали неприличным, если женщины ездили верхом, желательными считались разного рода экипажи, но только не верхом. Под запретом были даже женские седла.
А вот пункта, подходящего к ее ситуации, не находилось.
Ещё оставалась треть книги, когда текст стало плохо видно. Гермиона опомнилась и поняла, что она не только не придумала, что ей делать, но даже для себя не решила, хорошо то, что случилось, или плохо. А через несколько часов ей танцевать с Малфоем первый танец на балу. И он будет держать её за руку как раз той самой рукой… Гермиона не дала себе додумать эту мысль, вместо этого закрыла книгу и отправилась в душ. Чтобы одеться к балу, ей, по её собственным расчетам, нужно было не менее трех часов.
Выйдя из ванной, она обнаружила букет белых лилий с торчащей запиской, а на кровати было аккуратно разложено платье. Вообще-то, у неё было своё. Гермиона специально на днях трансфигурировала его из летнего сарафана. Но это платье было произведением искусства. Оно было кремовым с натуральным хлопковым кружевом, а лиф был почти целиком расшит жемчугом. Гермиона некоторое время осматривала платье и пришла к выводу, что оно пошито тогда же, когда такие платья были в моде. То есть, в десятых годах. К платью прилагались туфли на низком треугольном каблучке и жемчужные серьги. Так как платье было под горло и с длинным рукавом, никаких браслетов или колье к нему не полагалось.
Кроме того рядом с платьем обнаружилась маленькая книжечка. Гермиона открыла её и выяснила, что заранее приглашена на все восемнадцать танцев. Имя Малфоя встретилось ей только в первой строчке. Это было обидно. Неужели Малфой не мог пригласить её хотя бы дважды. Зато некий Александр Сальгари переходил все границы этикета, пригласив её аж на четыре танца. Два раза её пригласил Джордж, один раз – Шеклболт, три танца подряд, почти в самом конце, занял Ксенофилиус Лавгуд. Так же изъявили желание станцевать с ней по одному разу Грегори Гойл, Теодор Нотт и Гораций Слагхорн. Ещё четырех кавалеров Гермиона не знала. И судя по французским именам, это были гости с континента. Постаравшись запомнить очередность, Гермиона перешла к записке. Её она разворачивала почти трепетно. Но Малфой и здесь её разочаровал: записка гласила, что ей надлежит быть в салатовой гостиной в без четверти восемь. Даже подписи не было.
– Ну и ладно, – Гермиона скомкала записку.
Ещё раз посмотрела на платье. Впору было разреветься. Обидеться и не надеть такую красоту глупо, а если она наденет – Малфой может решить, что все хорошо. Гермиона задумалась и поняла, что единственное, что её действительно расстраивает, так это то, что Малфой запропал на весь остаток дня. Мог бы придумать предлог и зайти уже.
Гермиона снова проявила зарисовки на открытке. Малфой с двумя невидимками во рту старался засунуть в волосы третью. Он стоял где-то в ванной перед зеркалом и был совершенно голым. Впрочем, она стояла рядом с ним точно в таком же виде.
– Да что ж это такое! – Гермиона засунула открытку в чемодан.
Быстро одевшись, она приступила к созданию прически. Магия её волосы совершенно не удерживала, так что пришлось использовать шпильки. Зная об этом свойстве своих волос, Гермиона запаслась большим набором. Настроение было хуже некуда. Она даже не знала, сердиться ей или радоваться. Драко, похоже, не собирался никак прояснять ситуацию с утренним инцидентом. Хотя чего она ожидала, что он бросится перед ней на колени? Гермиона зацепилась за эту мысль и с ужасом осознала, что предпочла бы, чтобы Драко Малфой бросился вместе с ней на кровать и, как настоящий джентльмен, обесчестил по полной программе.
