Текст книги "The lust (СИ)"

Автор книги: StrangerThings7

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Успокойся, малыш. Это для твоего же блага, – мягко говорит Ким и протягивает руку к лицу парня.

– Не решай за меня, что для меня благо! – Юнги отталкивает Техена и делает шаг в сторону, но Ким резко хватает парня под локоть и, вернув на место, вжимает в барную стойку.

– Я веду переговоры с Чонгуком, он выпустит Хосока, просто надо еще немного времени, ты же знаешь, какой он упертый, я хотел все сделать, потом тебе сказать, – Юнги дёргается, но Ким сильнее вжимает его. – Я беспокоюсь о тебе, не хочу, чтобы ты нервничал, я оберегал тебя.

– Нет, лжешь! – шипит Мин. – Поэтому ты меня и в Корею не пускал! Ты держал меня за тысячи километров отсюда, чтобы и дальше спокойно лгать! Пусти, – Мин пытается выбраться из захвата, но Техен ловит его руки и блокирует все выпады, проводит носом по щеке, вдыхает такой любимый запах и больно кусает мочку уха.

– Не злись, я просто хотел, как лучше, но я признаю, что поступил некрасиво, обещаю, я все исправлю и поговорю с Чонгуком, – шепчет Ким в ухо парня.

– Обойдусь! Почти четыре месяца, никаких изменений нет! Я сам с ним поговорю, надо будет умолять – буду. Тебе плевать на мою сестру и Хосока, но мне нет, – Юнги отталкивает Техена и идет к дивану.

– Я не пущу тебя к нему, я не буду говорить, почему, ты сам со временем узнаешь, но не сейчас, – говорит Ким голосом, не терпящим возражений. – Не хотелось бы тебе этого говорить, но ты принадлежишь моему клану, и ты должен меня слушаться, хотя бы в этом вопросе. Я поеду с ним на встречу, а ты подождешь меня здесь.

От приказного и ледяного тона Кима Юнги даже съёживается. Останавливается у дивана, прогоняет окутавший все внутренности страх и решает не терять лицо:

– Я поеду с тобой!

– Нет! – зло отвечает Ким. – Ослушаешься, я приму меры, не вынуждай меня, – добивает Техен, идет к выходу и заставляет парня отшатнуться со своего пути. – Отдохни пока и поужинай, скоро вернусь.

– Техен, пожалуйста, – уже просит Юнги. – Он ведь уже отказал тебе, как ты говоришь. Возьми меня с собой, он упертая скотина, а ты просить не будешь, ты и не должен, это моя сестра и мой друг, это мне надо просить.

Но Ким не слушает уже и выходит за дверь. Юнги опускается на диван и пытается совладать с бушующими внутри эмоциями. Юнги ненавидит Техена за ложь, за нотки угрозы в голосе и за взгляд, который из нежного за секунду превратился в острый, как лезвие.

Юнги ненавидит Чонгука за жестокость. Ненавидит свою жизнь, которая, будто, уходит на небольшие перерывы длиной в два года, а потом снова размазывает его по стенке. Юнги хочет верить, что у Техена получится, но в глубине души он знает, что это вряд ли. Мин слишком хорошо помнит Чонгука, его методы и его безжалостность. Брат не оставил ни шанса думать о нем хорошо. Юнги перед Техеном храбрится, показывает, что ему все нипочём, и он может вот так просто пойти и расставить с Чонгуком все точки над «и». Но это не так. Юнги все еще его боится, и кажется, если они встретятся, Юнги не выживет, уносить с этой встречи будет нечего, ибо Чонгук одним своим взглядом способен превратить Мина в груду разорванной на клочья плоти. В то же время Мин знает, что если у Техена не получится, то Юнги придется – больше вариантов нет.

***

Чонгук в Cypher и, как всегда, в компании Намджуна. Техен предупреждает Чона о разговоре по телефону и нарочно подчеркивает его важность, зная, что тот может просто отказать.

Чонгуку видеть Техена не хочется от слова совсем, но он партнер, глава другого клана, и он настаивает, так что Чон соглашается и заказывает новую бутылку своего любимого виски. Стоит Техену пройти в ВИП, как Намджун пересаживается в дальнее кресло и изображает свое отсутствие.

– Что за важность? Вроде утренняя поставка прошла без инцидентов, – говорит Чон и подталкивает к партнеру бокал.

– Я не о делах пришел поговорить, – говорит Ким, и Чонгук хмурится. – Точнее о делах, но другого рода. – Чон делает большой глоток и, откинувшись на диване, слушает.

– Мне нужно, чтобы с Чон Хосока сняли обвинения, – еле успевает договорить Техен, как Чонгук начинает громко смеяться. – Когда закончишь, я продолжу, – хмурится Ким.

– Продолжай, – сквозь смех говорит Чонгук.

– И еще было бы хорошо, если бы ты вернул в особняк Мону, она не мой клан и не нейтральная, тут, конечно, я особо повлиять не могу, но подчеркну, что было бы хорошо и для нашего будущего сотрудничества в том числе, – серьезно говорит Техен.

– Это твой любовничек тебя попросил? – Чонгук смотрит прямо в глаза, и Ким видит на дне его зрачков заворачивающуюся в спираль темноту. – Я бы не сказал, что он любящий брат и друг, учитывая сколько уже времени он о них не вспоминает, – продолжает Чон.

– Какая разница, кто попросил, считай, я прошу тебя об одолжении, – злится Техен.

– А я тебе его не делаю, – говорит, как рубит, Чонгук. – Мне плевать на его дружка, да и на его сестру тоже. Но если ему они так важны, почему бы ему не привести свою очаровательную задницу в Корею и не приползти ко мне на коленях, прося о милости? – ядовито продолжает Чон. – Вместо этого он подсылает ко мне своего ебаря с надеждой, что я сразу же все сделаю. Это же Юнги, для него все, что угодно, да? – Чонгук тянется к бокалу и замечает, как буквально закипает изнутри Техен, но его эта сцена только веселит. – Так вот передай этой маленькой бляди, что мой ответ «нет». Хосок сгниет в тюрьме, а Мона так и останется в пансионе.

– А если я их выкуплю, – не сдается Ким, – Заплачу за их свободу или деньгами, или объектами. Как тебе такой расклад?

– Это какое же у него на тебя влияние Техен-и, – издевательски тянет Чонгук. – На что только не пойдешь ради такой задницы, я тебя понимаю, сам залипал. Но мой ответ нет. Мне деньги не нужны. Но цена, которую я могу попросить за их свободу лично тебе не понравится, и вряд ли ты согласишься, – ухмыляется Чонгук.

– Ну ты и урод, – выпаливает Техен.

– Есть такое, – смеется Чонгук. – Это не я виноват, что ты выбрал именно моего братишку и превратился в его рыцаря. Вокруг столько парней, чего ты прицепился-то к нему? Уверен, дело совсем не в огромной любви, – кривит рот Чон.

– Уж точно не из-за тебя, можешь расслабиться, – зло говорит Ким. – Ты в прошлом. А Юнги – мое настоящее и будет моим будущим. Так что советую тебе это запомнить.

– Обидно, я думал, ты меня, как ты там говорил, всю жизнь любить будешь, – усмехается Чон. – А ты на моего братца запал. Даже больно от твоего лицемерия, – издевательски тянет парень.

– Ты сам на него запал! – срывается Ким. – Ты тот, кто десять лет назад втоптал в землю мои детские чувства, опозорил перед всей школой и утверждал, что это омерзительно любить парня, влюбился в парня! Да не в какого-то, а в собственного брата! О каком лицемерии ты мне говоришь? Так вот, – Ким встает на ноги и застегивает пиджак. – Юнги мой. Заруби это себе на носу, а то, как ты поступаешь с его близкими, полностью в твоем стиле, но продолжай так же – это мне только на руку, – усмехается Ким и идет на выход.

Стоит Техену выйти, как Намджун подходит к Чонгуку и опускается на диван рядом.

– Ты это серьезно? – в удивлении приподняв брови, спрашивает Намджун.

– О чем именно? – устало говорит Чонгук, который, стоит Техену покинуть помещение, расстегивает несколько пуговиц на рубашке, лохматит волосы и всем своим видом показывает, насколько он устал.

– Ты ему чуть ли не открытым текстом сейчас сказал, что выполнишь его просьбу, если он положит под тебя Юнги, – растеряно говорит Ким.

– Да, сказал. Да, я хотел бы нагнуть паренька, который носит на своем теле его татуировку, символ его клана. Это то еще унижение. Но все, что я сказал – это просто слова. Я до такого не опущусь, а Техену на Мону и Хосока плевать, чтобы свою гордость в землю втоптать. Так что проехали, – выдыхает Чонгук и, откинувшись на диван, прикрывает веки.

– Он все еще помнит, – тихо говорит Ким.

– Помнит, детские обиды ведь самые глубокие, – говорит Чонгук. – Я тысячу раз жалел о своем тогдашнем поведении, я поиздевался над его чувствами, выставил посмешищем перед всеми и знаю, что это было по-свински, но мне тогда было лет двенадцать. Что я понимал… Ладно, поехали по домам, вечер окончательно испорчен, – говорит Чонгук и встает на ноги.

***

Всю дорогу до дома Техен яростно сжимает в руке руль, выкуривает подряд несколько сигарет и чуть ли не разносит салон автомобиля в пух и прах. Чонгук отказал, чего и следовало ожидать. Ким солгал Юнги, сказав, что уже несколько раз говорил с Чонгуком, просил за Хосока и Мону, потому что он изначально знал, что Чонгук откажет. Знал, что тут он бессилен. Но предложение Чонгука, пусть и сказанное в шутливой форме, выбесило парня. Этот возомнивший из себя черт знает что ублюдок, открыто предложил ему выслать к себе Юнги взамен на свободу. А еще он вскрыл давние раны, которые и так не затягивались, которые и так вспенивались и покрывались ожогами, стоило Чонгуку появиться в поле зрения. Будь Техен хотя бы равен ему по силе и власти, то он бы уже стер Чонгука в порошок, уничтожил бы раз и навсегда, чтобы не проходить раз за разом через весь тот ад, где в огромном городе воздуха на двоих мало. А пока приходится терпеть. Приходится молча выносить его замашки бога и ждать своего часа. Ким унимает разрывающую нутро ярость и, припарковав машину во дворе, идет в дом. Как и ожидалось, Юнги не спит. Ждет.

– Ну что? Что он сказал? – подбегает к нему Мин, стоит Киму пересечь порог.

– Он отказал, – Техен со злостью отшвыривает пиджак на пол, и идет к дивану. – Этот сукин сын думает, ему всегда все будет сходить с рук, что он волен распоряжаться всеми, и на него не найдется управы, но всему свое время.

Юнги сдувается весь, понуро плетется к креслу и опускается в него.

– Я всегда знал, что он сволочь, – обреченно говорит Мин.

– Еще какая! – восклицает Ким. – Он сказал, что ему похуй и пусть Хосок гниет в тюрьме, а Мона сдохнет в пансионе. Я попытался ему объяснить, что ты его брат, что тебе больно, но он сказал, что ему плевать на какую-то шлюху, возомнившую, что он будет исполнять ее прихоти. Прости, малыш, пока результатов нет, – раздраженно выговаривает Техен.

Юнги дергается от обидного слова, нервно кусает губы и не поднимает глаз. Чему удивляться? Это тот же Чонгук, который вечно над ним издевался и унижал. Почему это Юнги думал, что он изменился. Почему Юнги вбил себе в голову, что хотя бы что-то человеческое Чону не чуждо, а что самое главное – почему Юнги думал, что он и его чувства брату не безразличны.

Мин сгорает от стыда, что он заставил Техена пройти через такое, заставил унижаться перед своим врагом, и, встав с кресла, он подходит к дивану и садится рядом.

– Прости меня, – шепчет Юнги и кладет голову на грудь парня. – Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через такое ради меня, – еле слышно говорит Мин и взбирается на колени мужчины.

Техен зарывается ладонью в шелковистые волосы, притягивает к себе и целует – долго, медленно, нежно.

– Тебе не за что извиняться. Я готов на все, лишь бы заставить тебя улыбнуться, – шепчет Ким и сильнее прижимает к себе ерзающего на нем парня. Юнги горячо отвечает, запускает руку в чужие брюки, сжимает член Кима и призывно облизывается. Техену этого достаточно, он резко поднимается с дивана, не снимая с себя парня, и идет наверх в спальню.

Почти всю ночь Юнги не спит, и дело вовсе не в огромном аппетите Техена, который трахает его долго и с оттяжкой, ставит во все известные и даже неизвестные позы и заставляет кричать до срыва голосовых связок. Дело в мыслях, разъедающих мозг.

Юнги чувствует себя бесполезным, чувствует, что он херовый брат и друг. Он преодолел такой путь, наконец-то, вернулся домой, а сделать ничего не может, помочь родным и близким он не в силах. Техен уезжает с рассветом по делам, а Мин долго слоняется по дому, не может найти себе место. Юнги понимает, что сидеть в особняке и ждать разрешения проблем – не вариант, поэтому приняв душ и переодевшись, решается поехать к Чонгуку. Мин знает, что Техен взбесится, но уверен, что сможет его успокоить. Юнги должен хотя бы попробовать.

Юнги даже не знает, живет ли Чонгук все еще в пентхаусе, но он называет таксисту адрес и надеется, что ему повезет. Охрана внизу тщательно проверяет парня и пропускает в здание, благо двое из охранников Юнги узнали, поэтому он спокойно и без вопросов поднялся наверх.

Уже стоя перед дверью квартиры брата, Юнги приходится сделать дыхательную гимнастику и с огромным усилием унять грозящееся переломать ему ребра сердце. Та секунда, пока открывается дверь, стоит Юнги половины его жизни, он даже дыхание задерживает, впивается ногтями в свою ладонь, лишь бы позорно не сбежать. Вот только паника была напрасной. Дверь ему открывает миловидная девушка в футболке брата. Юнги с трудом справляется с расползающейся под грудной клеткой змеей-ревностью. Уговаривает себя, что это глупо, что это не то, за чем он пришел.

– Мне нужен Чонгук, – прочистив горло, говорит парень.

– Он в душе, а вы кто? – удивленно спрашивает девушка.

– Я его брат, – раздраженно бурчит Мин. Он знает, что глупо злиться на абсолютно незнакомого человека, но она в футболке Чонгука и это бесит. Ирэн понимает, что это, наверное, тот самый Юнги, о котором она слышала, как о нерадивом братце, уехавшем заграницу.

– Проходите, подождете его внутри, он скоро выйдет, – говорит девушка и впускает Мина в дом.

Юнги проходит в гостиную, усиленно игнорируя выползающие из каждого угла комнаты горькие воспоминания, и прислоняется к окну, ожидая брата.

Ирэн уходит в спальню переодеваться, предварительно показав Мину, где кухня, вдруг гость захочет кофе.

В квартире ничего не изменилось, все так же, как и было тогда в тот вечер, когда Чонгук поставил его на колени и надел ошейник. Юнги ненавидит это место, продолжает не реагировать на тянущиеся к нему щупальца воспоминаний, и пусть одно из них уже обвилось вокруг шеи и душит, не дает парню протолкнуть кислород в легкие, не позволяет открыть глаза. Мин знает, что должен справиться, знает, что дороги назад нет – раз уж он дошел до сюда, надо пойти до конца.

Чонгук входит в гостиную минут через десять и на ходу сушит волосы полотенцем, второе полотенце обмотано вокруг его бедер. Чон так и застывает с рукой в волосах, когда видит стоящего у окна Юнги. Чонгук сперва думает, это призрак из прошлого, мираж… но Юнги шумно сглатывает, вжимается в стекло, и Чон понимает, что не показалось. Юнги реален. Чон скользит по нему взглядом, отмечает про себя платиновые волосы, новые проколы в ушах, как не кстати, вспоминает про штангу на языке и очень сильно хочет ее почувствовать.

Юнги красивый. Он всегда был красивым, но сейчас его красота приобрела другой оттенок. Сейчас перед Чонгуком не испуганный мальчик с волосами цвета мяты, а красивый, очевидно знающий себе цену, сексуальный парень. Чонгук не знает, за что зацепиться, что запомнить больше всего, впитать в себя, ибо то, что Мин реален, все еще под сомнением. Потому что не может реальный человек быть настолько соблазнительным и притягательным, не может он исчезнуть из чужой жизни на долгие два года, а потом вернуться и одним своим видом перевернуть к херам все то, что отстроил Чонгук.

На Юнги белая изодранная футболка и голубые узкие джинсы с конверсами, но он чувствует себя голым. Чонгук одним своим взглядом прошибает насквозь, заставляет съёжиться, чуть ли не прогнуться под ним. Чон облизывает вмиг пересохшие губы, отбрасывает так и не понадобившееся полотенце в руке в сторону, делает шаг вперед и снова замирает. Обстановку спасает влетевшая в гостиную, и уже одетая и накрашенная Ирен.

– Любимый, ты нас не знакомил, но мы сами немного познакомились, – улыбается девушка и подходит к Чонгуку. – У тебя очаровательный братик. Кстати, – обращается она к Юнги, – меня Ирэн зовут, и я невеста твоего брата.

– А я папа римский, – бурчит Мин и уводит взгляд от Чонгука.

– До вечера, – говорит Ирэн, так и не поняв заявление Мина, целует Чонгука в щеку и выходит из квартиры. Мин не рад уходу Ирэн. Пока она находилась в квартире Юнги рассчитывал на нее, как на поддержку и помощь в случае чего – Чонгук бы не стал при чужих людях плохо себя вести с Мином. Но она ушла и забрала с собой всю надежду Юнги на то, что сегодняшняя встреча закончится чем-то хорошим. Но Мин решил не унывать и не сдаваться, все-таки теперь он не просто какой-то никому не нужный пацан – за ним стоит Техен.

– Симпатичная, только жаль, что глупая, – наконец-то, смелеет Юнги и обращается к брату. – Неужели еще остались девчонки, которые верят, что стоит тебе с ними переспать, и ты на них женишься, – язвит Мин.

– Она моя невеста, – спокойно говорит Чонгук и улыбка застывает на лице Мина.

– Как… невеста… – Юнги пытается прочитать по лицу брата, что это шутка, но оно непроницаемо. Он уже знает, что это не шутка, Чонгук не врет. Юнги отшатывается назад, прислоняется к стене и пытается удержать на лице маску безразличности, которая под цепким взглядом Чонгука покрывается трещинами и сыпется на пол.

– Значит, приехал… – говорит Чонгук и делает шаг вперед. Юнги пытается не смотреть на обнаженный торс, на капельки воды, скатывающиеся с иссиня-черных прядей и разбивающиеся на широких плечах, старается не смотреть на рельефную грудь, правую сторону которой закрывает, пока еще не понятный для младшего рисунок, видимо идущий со спины, и уж точно не смотрит на кубики пресса на идеальном животе и еле держащееся на тазобедренных косточках полотенце.

Мин с трудом поднимает взгляд наверх, лишь бы больше не опустить его вниз и не гипнотизировать, черт знает как, держащееся на брате полотенце, и застывает, впившись в чернильную бездну напротив.

– Приехал, вынужден был, – Юнги не узнает свой голос, который, будто, слышит издали.

Чонгук подходит ближе, останавливается в трех шагах и продолжает изучать. Смотрит на белоснежные волосы, на хрупкую фигуру, на татуировки на тонких запястьях и, вроде, видит нового Юнги, вот только глаза у него старые. Они такие же детские и такие же притягательные. У Чонгука ладони чешутся, кончики пальцев покалывают от желания прикоснуться.

Юнги резко вскидывает голову, словно вспоминает заученную роль, достает новую маску и цепляет на лицо.

– Невестой обзавёлся, Хосока посадил, Мону выслал, чего я еще не знаю? – ядовито спрашивает Мин и больше взгляда не уводит.

– Ты в бункере жил? – усмехается Чонгук. – Или настолько на всех плевать стало, после того, как Техена получил? – язвит Чон.

– Возможно и то, и то, – не удерживается Мин. – Я поговорить пришел.

– Разговаривать – это последнее, что мне хочется с тобой делать, – Чонгук подходит вплотную, но Мин даже не двигается, хотя отчетливо видит загорающееся желание на дне чужих зрачков. Чон протягивает руку к пряжке ремня Юнги, просовывает под футболку и кладет ладонь на обнаженный живот. Чувствует, как парень весь подбирается, прерывисто дышит, но не отталкивает и почти не дрожит.

– Вытащи Хосока из тюрьмы, перестань доказывать, что ты сволочь, я и так это знаю, – хрипло произносит Мин и прикрывает глаза, стоит Чонгуку прижать его к стене своим телом и с шумом вдохнуть запах с волос. Старшего бесит одежда на брате, ее вдруг слишком много, Чонгук хочет кожа к коже, хочет коснуться везде, прочувствовать до конца.

– Зачем? – шепчет Чон, мажет губами по скулам и царапает ногтями нежную кожу живота. – Зачем мне это делать? – второй рукой сжимает ягодицы и буквально впечатывает в себя.

Чонгук возбужден до предела, и его возбуждение давит Юнги на бедро и обжигает. Но Мин не может себя заставить отодвинуться, мозг посылает сигналы, высвечивает все табло, которые может, требует отойти, оттолкнуть, но вопреки всем этим сигналам Мин все больше тянется «к» и ни на миллиметр «от». Позволяет рукам Чонгука хозяйничать на своем теле, позволяет сминать, царапать, зажимать до синяков. Каждое его прикосновение – буря чувств, и Юнги в них задыхается. Он возвращается в реальность только тогда, когда чувствует ладонь Чонгука, с силой сжимающую его ягодицы. Чон просунул свою руку ему в джинсы, даже не расстегивая их, и Мин уверен, что сейчас там у него ожог размером с ладонь брата. Каждое его прикосновение затуманивает разум, заставляет хотеть большего. Юнги будто ходит по лезвию ножа, и управляет этим холодным оружием его личный дьявол.

– Ради меня, – Юнги отталкивается и заставляет того достать свою руку из чужих брюк. – Хотя бы раз в жизни, ради меня хоть что-нибудь. Пожалуйста.

От одного его голоса Чонгук уже сам не свой. Юнги вспарывает кожу голосом, прижигает раны взглядом, и Чонгук знает, что может и хочет делать ради него все. Пусть только Юнги попросит. И он просит. Чонгук только открывает рот, чтобы сказать, что сделает все, что угодно, пусть только Мин будет рядом, как цепляет взглядом пока еще свежий засос на ключице и мрачнеет. Чонгук с силой дергает ворот футболки вниз, заставляя дорогую ткань рваться с трескающимся звуком и усмехается.

– Ты его так же заставил ко мне вчера приползти просить? Включил невинность? Или, судя по свежим отпечаткам, прогибался под ним, вымаливая заступиться за твоих любимых? – говорит ядовито Чон, одним своим взглядом размазывает по стене, заставляет почувствовать себя ничтожеством. Каждое слово Чонгука ошпаривает позвоночник жидким азотом, но Юнги молчит. Ему и сказать нечего, кроме правды.

– Я сплю с ним. И не вижу смысла лгать. Ты это и так знаешь. И мне он нравится. Он вчера унижался ради меня, ты бы на такое не пошел, – горько усмехается Юнги. – Но разговор сейчас не о Техене. Разговор о Моне и Хосоке. Что бы между нами ни было тогда, все в прошлом. У тебя, судя по невесте, вообще все зацементировано, поэтому давай решим эту последнюю проблему и разойдёмся. Я не хочу больше оставаться в Корее, – на одном дыханье выпаливает Мин.

– А если я не хочу, чтобы ты уезжал. Хочу, чтобы ты остался в Сеуле, чтобы был рядом. Зачем мне выполнять твою просьбу, если потом ты снова исчезнешь? – Чонгук снова близко, снова они дышат одним дыханием, и Юнги даже чувствует легкое прикосновение его губ к своим. Мин теряется. Не знает, о чем говорит брат, не понимает, почему от последних его слов кровь в жилах густеет, превращается в раскаленную лаву, и это тепло греет сердце.

– В какие игры ты играешь? – выпаливает Юнги ему в губы. Неосознанно облизывается и давится кислородом сразу же, когда Чонгук впивается в его губы жадным поцелуем. Раскрывает их и врывается внутрь языком, проводит по деснам, ловит чужой язык, всасывает, играет со штангой, и Мин бы уже сполз на пол, если бы не сильные руки, держащие его поперек и вжимающие в себя.

– Это не игра, – Чон с трудом отстраняется от таких желанных губ, поцелуй только разыграл аппетит. – Я и вправду скучал, и я хочу, чтобы ты был рядом, – шепчет он.

– Я не понимаю… – потеряно говорит Мин. – У тебя же невеста, столько лет прошло, я вообще… Я ничего не понимаю.

– Она–то тут причем, – Чонгук легонько кусает парня в нижнюю губу. – Она просто невеста, я не чувствую к ней даже толики того, что я чувствую к тебе. Ты сжигаешь меня дотла, ты с ума меня сводишь, я больше не хочу тебя отпускать и не хочу, чтобы ты был с кем-то еще, кроме меня. Останься со мной, будь рядом, и я готов выполнять любое твое желание, просто скажи, – серьезно говорит Чонгук и еще больше путает парня. – Котенок, ты лучшее, что было в моей жизни, и я очень хочу тебя вернуть, – говорит Чон и добивает.

– Но мы же братья… нам ведь нельзя, – Юнги смотрит расфокусированным взглядом, не знает, за что зацепиться. – Ты же глава клана, тебе такое не простят.

– Мы же не будем афишировать наши отношения. О них никто не узнает, это будет между нами двумя, и все, – говорит Чонгук и замечает, как сразу несколько эмоций проносятся тенью на лице младшего.

– То есть… Ты женишься, заведешь семью, – Юнги сам не верит в то, что он говорит и не понимает, откуда у него берутся силы вообще говорить. – А я буду просто рядом… как твой… как шлюха, к которой ты будешь бегать от жены? Да? Это и есть твое «будь рядом»? – Юнги с силой толкает брата в грудь и ожидающе смотрит в глаза.

– Перестань, ты сейчас живешь ровно так же с Техеном, и тебе нормально, учитывая, что у вас даже чувств нет. А у нас они есть. Даже не пытайся отрицать, я знаю, что все взаимно, так в чем дело? Почему ты ведешь себя, как ребенок? Ты уже живешь на чужом содержании, ты спишь с ним, считай, за деньги, но мне же на это плевать, я все равно хочу, чтобы ты был моим, – раздраженно спрашивает Чонгук и резко получает кулаком по челюсти. В следующую секунду он больно вжимает Мина в стену и уговаривает себя не свернуть ему шею.

– Я всегда даю сдачи, а тебе нет, блять, если я тебя ударю, то я тебе челюсть сломаю, не провоцируй, – шипит он в чужие губы, облизывая со своих кровь.

– До сих пор ведь не свернул, хотя бил не раз и не два, – кричит Юнги и пытается выпутаться из захвата.

– Я всю силу никогда не вкладывал, иначе ты бы умер еще в четырнадцать, – зло усмехается Чонгук и сильнее прижимает к себе не перестающего сопротивляться парня.

– Не глупи, прими мое предложение, уходи от Техена, – чеканит каждое слово Чон.

– Чонгук, пожалуйста, прекрати, – Юнги пытается сморгнуть непрошенные слезы и снова дергается в надежде вырваться, но безуспешно.

– Я хочу слышать «не останавливайся», а не «прекрати», – хрипло говорит Чон.

– Отпусти меня! – уже кричит Юнги. – У тебя своя жизнь, у меня своя. Не лезь в мою, иначе мне придется залезть в твою, – зло говорит Мин.

– Ты мне угрожаешь? – усмехается Чон и ослабляет хватку. – Серьезно? Котенок выпустил коготочки? – издевается старший.

– Я расскажу твоей невесте, – высоко подняв голову, заявляет Мин. – Расскажу, что ты трахал собственного брата, и более того, расскажу о твоем сегодняшнем предложении.

– Не глупи, маленький, я хочу тебя, ты хочешь меня, перестань ломаться, и давай будем вместе. Ирэн – никто для меня, красивая картинка, не более, а Техен – никто для тебя. Ты моя реальность, вот и останься со мной, – шепчет Чонгук и пытается поцеловать Мина, но младший отворачивается и отталкивает брата, всем этим все больше распаляя чудовище внутри. Чонгуку нравятся смешные попытки Юнги лгать ему и себе в том числе. Нравится то, как он все время уворачивается, пытается оттолкнуть, но стоит Чону встать поближе или прикоснуться, как младшего бьет мелкая дрожь, и Чонгук наслаждается своей властью над ним, скрывая от всех, даже от себя, насколько она мизерна перед властью Юнги над Чонгуком.

Юнги бесит, что Чонгук на его слова только смеется, бесит, что для него это все игра. А еще, ему нутро выворачивает от предложения Чонгука. Юнги и не строил воздушных замков, но чонгуковское «я скучал, котенок» дало надежду, заставило почувствовать себя нужным. Вот только брат только что ошпарил Мина кипятком реальности. Указал ему на свое место, показал, что на большее, чем на игрушку в постели Юнги может не рассчитывать. Горло раздирают беззвучные рыдания, и Мин все пытается избавиться от забившегося под веки песка. Он и не надеялся особо на что-то, но точку опоры потерял. Холодная действительность бьет прямо в затылок, оглушает и распространяет отголоски боли по всему телу. Она резонирует, отходит волнами по всему периметру, и Юнги четко видит свое разворошенное сердце в руках брата. Чонгук втыкает в него иглы, ковыряет гвоздями, доводит Юнги до исступления, но не останавливается. Он делает это мастерски, будто всю жизнь этим занимался, хотя так и было, раздирает чужое самое дорогое и упивается болью, исказившей лицо брата.

Юнги не 14 и не 16, он не ребенок больше и снова втаптывать себя в грязь не позволит. Хочется стереть с лица Чонгука эту нахальную улыбку, хочется поделить свою боль на двоих, разорвать брату нутро, показать, каково это, когда тебе сердце препарируют без анестезии.

– Ты ошибаешься, Техен – моя реальность, а ты отголосок из прошлого, – раздраженно шипит Мин. – Тебя в моем будущем нет и не будет, а он там останется, – Юнги отталкивает брата и проходит к дивану, судорожно измеряя расстояние до двери, куда он рванет в случае чего.

Но Чонгук не двигается. Суживает глаза, лицо приобретает хищный оскал, и Мин отшатывается от опасного блеска на дне черной бездны. От глухих ударов собственного сердца уши закладывает. Хотя мозг истошно вопит, требуя уносить ноги, Юнги двинуться не может. Конечности парализует от одного взгляда Чонгука. Мин будто физически чувствует натягивающейся вокруг шеи ошейник, который впивается в нежную кожу и не дает глотнуть кислорода. Юнги инстинктивно тянется к горлу, трет обнаженную шею и только потом, проверив отсутствие ошейника, выдыхает.

– Я пойду, – треснутым голосом говорит младший и, не отрывая взгляда от брата, двигается к двери.

– Наш разговор не окончен, – говорит Чонгук ледяным тоном, и Юнги еле удерживается, чтобы не перейти на бег. – Я изменю твою реальность, – Чонгук подходит к парню и останавливается напротив. – Ты мой, котенок, и я тебя верну. А сейчас можешь идти. – Чонгук забирает отброшенное на диван полотенце и скрывается в спальне, оставив абсолютно опустошенного Юнги в своей гостиной.

========== 16 ==========

Комментарий к 16

Как бы так…у всех людей есть два лица, а у некоторых их больше, и я отнюдь не считаю это плохим качеством. В конце концов кто не играет-то?

http://s019.radikal.ru/i606/1706/4a/df092b58ffdf.jpg

Music: Stwo – Haunted (ft. Sevdaliza)

https://soundcloud.com/stwosc/haunted-ft-sevdaliza

***

Юнги добирается до особняка только под вечер. Сразу после встречи с братом, Мин заходит в одну из центральных кофеен и проводит три часа в полном одиночестве, топя свою боль на дне белоснежной чашки, наполненной горьким, как и вся жизнь Мина, кофе. Увидеть Чонгука после такой долгой разлуки оказалось намного тяжелее, чем Мин думал.

Он часто, сидя в своей квартире в Нью-Йорке, представлял их встречу, продумывал сценарии и морально готовился к ней, но к тому, что предложил Чонгук – Мин был абсолютно не готов. Юнги не хочет смиряться с такой реальностью, где даже если ты любишь человека, ты не можешь быть с ним из-за мнения какой-то прогнившей кучки общества, но больше всего Мин не хочет принимать ту истину, что Чонгук не борется… Бесит то, что Ирэн – девушка, и то, что она из уважаемой семьи, делает ее выигрышной партией для Чонгука, а все, на что может рассчитывать Юнги – это роль любовника. Любить тайно, без прав на объект любви, притворяться просто братьями, давить в себе чувства и желания на публике – это ад, и Мин через него проходить не готов. Может, Юнги все еще ребенок, может все, что с ним произошло за последние годы, так и не вырастило из него закаленного, покрытого толстой броней и готового ко всему парня, но все равно он хотел бы, чтобы Чонгук хотя бы попробовал, но видно, не судьба.