Текст книги "Великая Эволюция (СИ)"

Автор книги: stellafracta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Де Блан замешкалась. На красивом бледном лице отразилась задумчивость, и на мгновение даже промелькнула тревога.

– Я слышу этот шум не только в лаборатории, я слышу его везде. Он разный, он звучит как сигнал, иногда как стих, как песнь, а иногда как надоедливое бормотание.

Виктор молчал и не сводил с нее янтарных глаз.

– Образно выражаясь, конечно, – добавила она.

– Я понял.

– Я пыталась систематизировать некоторые последовательности, рассматривать это как символы или фрагменты сигнала… Получилось неудачно, но это очень похоже на ребус с рунами и Хекстеком, с которым необходимо найти общий язык.

Вскоре они уже обсуждали, как собрать звуковые сигналы с помощью тех же настроек фильтров Виктора, чтобы однозначно понять природу помех… Если бы фон был кодом, открывающим Хекстек, их теория выглядела бы сказкой.

– Смотри, – де Блан указывала на графиках области звуковых аномалий, – вот эти повторяются раз в одну целую и тридцать восемь сотых суток, я проверяла, это достоверное число, а вот эти…

Она, действительно, уже обладала набором данных, которые, при дальнейшем рассмотрении, можно использовать для экспериментов. Виктор с приятным изумлением осознавал, что, несмотря на то, что он сам до этого не догадался, де Блан в очередной раз открылась ему с неожиданной стороны.

Она умела удивлять даже спустя столько лет знакомства. Он любил в ней это.

Вот уже какое-то время он таращится на нее, что-то с горящими глазами рассказывающую, и она стоит рядом, оперевшись на стол, за которым он сидит, чтобы делать заметки на чертежах Хекс-ядра… Она поворачивает голову в его сторону, и ее губы так близко, что он вдруг забывает обо всем на свете.

Их взгляды встречаются, и впервые он не убегает от влечения и не отстраняется, пугаясь непривычных чувств – он смежает веки и подается вперед, ощущая тепло ее приближающегося дыхания.

– Я принесла сводки испытаний за последний месяц, – раздался голос за их спинами, и мыльный пузырь интимности тут же лопнул, исчез без следа.

Ассистентка Скай, казалось, тоже растеряна от повисшей в лаборатории паузы. Она не поняла, что произошло, но чутье подсказывало, что она помешала чему-то важному.

– Да, спасибо, они очень кстати, – откликнулся Виктор, малодушно разрывая необъяснимый контакт со стоящей рядом де Блан и меняя положение тела на стуле.

– Я оставлю бумаги на столе в углу, – робко промолвила Скай, прижимая к груди папку.

– Нет-нет, лучше сразу сюда, – ободрила ее Алекс, выпрямляясь и протягивая руку.

Пока ассистентка, повинуясь невербальному жесту, шагала к приборной панели, де Блан положила ладонь Виктору на плечо.

– Пообещай, что не останешься допоздна, – ласково, но бескомпромиссно потребовала она.

Виктор поднял на нее взгляд.

– А ты…

– Мне нужно идти, – грустно улыбнулась она. – Пообещай.

– Хорошо, – нехотя отозвался мужчина.

– Вот и славно. Спасибо, Скай, – обратилась она к ассистентке. – Пожалуйста, останься и помоги Виктору с отчетами, он тебе все объяснит. А потом, когда закончите, выпроводи его домой.

Не дожидаясь согласия коллеги, де Блан, наконец, отпустила острое плечо, не обращая внимания на его вопросительное выражение лица.

Она бы не ушла, если бы не знала, что без регулярной дозы Шиммера она будет бесполезным куском мяса с вживленными внутрь шестеренками.

========== 15 ==========

Слезы вперемешку с соплями текли не переставая, де Блан уже не пыталась остановить свой бесконечный поток рыданий. Джейс сидел рядом у больничной кушетки с таким же скорбящим выражением лица, и казалось, он только сейчас осознал, что занимался сущей ерундой, пока его друг самоотверженно, не жалея сил, работал над проектом всей его Джейсовой жизни.

Он вернулся в лабораторию поздно ночью, уверенный, что застанет коллег за Хекс-ядром, показанным ему днем ранее. К собственному ужасу он обнаружил Виктора на полу у рабочего стола без сознания, в состоянии, близком к критическому.

Час спустя они, уже в компании с де Блан, дежурили у постели Виктора, дожидаясь результатов анализов.

Виктор пришел в себя утром. К тому времени его неутешительные прогнозы уже были озвучены.

А что он хотел? Его болезнь прогрессировала с каждым днем, это было неизбежно.

Когда Виктор очнулся, Джейс нашел в себе силы сказать ужасную новость ему лично. Виктор не был удивлен… Огорчен, но не удивлен.

«Выбор есть всегда», – эхом вторило воспоминание, принятое раз и навсегда решение не предлагать – и даже не думать – о радикальных способах спасения жизни.

Алекс не хотела для Виктора участи, подобной своей. Даже если она существовала и вела себя как нормальный человек, это было лишь иллюзией и стальной силой воли.

– Тебе не обязательно сидеть со мной, – прозвучал его родной голос, и де Блан приподняла голову с края кушетки, куда она, уже спустя какое-то время, облокотилась, устроившись рядом на стуле.

– Я никуда не уйду, – заявила она, мягко, но крепко сжимая его ладонь обеими руками.

Разбитые костяшки со свежими порезами как от осколков были видны невооруженным глазом, но Виктор, пусть и сразу понял причину повреждений, никак их не прокомментировал.

Он хорошо ее знает. Она эмоциональна, она порой взрывается как реактор, как кристаллы Хекстека, нестабильные, нуждающиеся в особенном обращении…

Ему было больно оттого, что он видел, как она переживает. Она даже сказала ему, как. Это не было признанием в любви, но это было даже больше.

– Я столько времени потеряла… Из-за своей глупости, из-за своей гордости… – с трудом выдавливала она сквозь льющиеся слезы, прижимая его ладонь к щеке. – Я не хочу тебя терять…

– Ты так говоришь, как будто я уже…

– Мне больно даже об этом думать! – воскликнула Алекс, и ее возглас был, и вправду, очень похож на крик боли, на крик о помощи. – И я реву, потому что мне страшно. Потому что обидно, что все так неправильно! Неправильно!

Виктор открыл было рот, чтобы ее утешить, но понял, что не найдет слов. Ему тоже было больно и обидно. Он ее понимал… И он в свое время думал, что умрет без нее.

Но он выжил. И она сможет – она сильная, она сильнее него.

– Нет, я все равно скажу тебе, а у тебя нет выбора, кроме как слушать, – сквозь слезы улыбнулась де Блан, приподнимаясь на локтях и перемещаясь ближе. – Ты сейчас от меня никуда не убежишь…

И она положила голову ему на плечо, болтая о приятной ерунде, щекоча дыханием щеку, и Виктор почти сразу уснул.

Он пробыл в госпитале недолго, а затем вернулся к работе еще с большим остервенением, чем прежде.

Хекс-ядро реагировало на живую материю… Обострение его болезни, странные звуки, нарастающие по амплитуде, которые нельзя спутать с фоновыми шумами, не были совпадением.

Магия повышает энтропию, ускоряет любые процессы – до тех пор, пока не наступит неизбежное равновесное состояние системы, то есть смерть. Так происходило с любой органической субстанцией, подверженной изменению и развитию… Изменения были необратимы – стремительны, вначале завораживающе прекрасны, а затем губительны.

Трансформация происходила по закономерности, которая предопределена природой, и в ней не было противоречия. Жестокая правда бытия стала пощечиной, очередным напоминанием о конечности. Надежда, что в Хекс-ядре сокрыто средство исцеления человечества, таяла на глазах… Виктор должен завершить исследование, это дело всей его – уже почти подходящей к концу – жизни!

Де Блан испугали результаты его расшифровки. Набор кодов из собранных за последние недели помех испугал ее больше, чем рассыпающийся в пепел цветок, ставший первым подопытным живым существом.

Хекстек лишь усиливал сигналы, транслируемые мирозданием через код, активировал некоторые последовательности, давая иллюзию контроля над необъяснимыми явлениями. Хеймердингер потребовал уничтожить разработку, Джейс вступил с ним в конфликт, вынудил Консулов отправить декана в отставку.

Казалось, весь мир сошел с ума. Украденный Хекс-самоцвет так и не нашли, полиция прочесывала вдоль и поперек каждый уголок Зауна, поднимая на уши весь преступный мир Нижнего Города.

Назревала война – взбудораженная мелочью, игрой в бога ученых, не знавших, с чем имеют дело… Консулы требовали от Джейса использовать Хекстек для создания оружия, чтобы подавить то и дело вспыхивающий огонь беспредела, учиненный криминальными группировками Зауна в Пилтовере, мосты между двумя городами перекрыли, а на улицах полицейские с чрезвычайным пристрастием досматривали любого, кто не носил дорогие одежды.

Они создавали Хекстек для блага человечества… Как они могли так ошибиться? То, что должно было улучшать жизнь, нести мир, гармонию, процветание, приносит боль и разлад!

Если они найдут способ обратить вспять увядание, остановить неизбежное, они спасут много жизней! Если он найдет способ излечить себя, он сможет закончить начатое!

Виктор неустанно трудился над расшифровкой, а де Блан с нарастающим беспокойством уговаривала его повременить с экспериментами. Одним из вечеров, когда он вернулся в лабораторию, исчезнув на весь день, Алекс спровоцировала его гнев очередными высказанными опасениями.

Хекс-ядро было похоже на искусственный интеллект, наблюдавший за учеными с невидимой насмешкой. Оно было то упрямым, то податливым, и словно желало, чтобы от него не отходили ни на шаг.

У Алекс создавалось ощущение, что устройство с удовольствием выполняло свою работу по повышению энтропии всего живого, с которым оно соприкасалось, обращая в прах.

– Пока мы сидим здесь, погибают люди! – восклицал Виктор.

– Если мы ошибемся, не выживет никто! – возразила де Блан.

– Тебе легко говорить, тебе некуда торопиться! Можно всю жизнь провести в лаборатории, занимаясь исследованиями, и при этом не сделать ничего ценного!

– Эта штука опасна!

– Не опаснее всего, что мы до этого создали!

– Виктор, прошу тебя, давай проверим комбинации на чем угодно, но не на нем!

Де Блан в который раз указала на Хекс-ядро, и многогранник заискрился сиреневым сиянием, вращая пластинами-рунами.

– Он уже знает много кодов, ты хочешь начать заново? – недоумевал Виктор. – Мы потеряем много времени!

Женщина скрестила руки на груди и подошла ближе к приборной панели. Ей очень хотелось, чтобы ее заключения были ошибочными…

– Все, что оно сообщало нам, не работало. Точнее, работало по одному и тому же принципу…

Это замкнутый круг. Они используют законы природы против самих же законов природы…

– Если ты не хочешь мне помогать, просто уйди. Я должен продолжать.

– Ты никому ничего не должен…

– Уходи, Алекс, ты мешаешь мне работать.

Де Блан проглотила рвущиеся наружу протесты. Тон Виктора был ледяным, категоричным, и кажется, он никогда еще так с ней не разговаривал.

– Можешь делать все что угодно, можешь даже пожаловаться на меня Консулам, – бросил он, – но не появляйся здесь больше. Я сделаю все сам.

Он произнес это так равнодушно, что она поверила ему.

Комментарий к 15

Конец Акта 3.

========== 16 ==========

Комментарий к 16

Акт 4. Вспышка Сверхновой

– Перед самым своим концом звезда переживает вспышку, сияние которой на порядки превышает ее собственные, – говорил Синджед. – Это ее завещание, ее финальная песнь. Именно в этот момент агонии как нельзя лучше проявляется парадокс.

Парадокс обратимости, как поняла де Блан. Самопроизвольные возвраты к предыдущим состояниям системы, цикличные, но бесконечно долгие по периодичности свершения, пропорциональные количеству ее элементов.

В реальности практически невозможные.

Все живое и неживое создано из обломков вспышки Сверхновой, все живое и неживое пусть и стремится к тепловой смерти, но претерпевает недетерминированные флуктуации.

Жизнь, действенный способ передачи информации, – результат флуктуаций.

– Ты не поверишь, на что способно время, – продолжал ученый, пока де Блан рассматривала плавающие в физрастворе зародыши существ, явно порожденных случайными отклонениями в их генокоде. – И как в самом последнем усилии наверстывается то, что упускалось как несущественное.

Синджед был тем самым алхимиком, вернувшим де Блан к жизни восемь лет назад, тем самым безумным экспериментатором из Зауна, подсадившим ее – и весь подпольный город – на Шиммер.

Он даровал клиентам новые возможности и силу, иммунитет к зловонным химикатам, наводнявшим сточные канавы, ядовитым испарениям, которыми дышали жители Нижнего Города…

Де Блан регулярно посещала Заун, чтобы получать свою порцию допинга. Был даже период ее жизни, в котором она, избалованная наследница одного из знатных домов Пилтовера, уже пережившая смерть и воскрешение, вовлекалась в разного рода опасные активности, не щадя себя.

– Ты не поверишь, один мой старый друг сегодня изменил своим принципам и решился, – усмехнулся Синджед. – Даже он. Какая печальная ирония.

– Дай угадаю, – отозвалась женщина. – У него не было выбора.

Они все так говорят – или не произносят вслух, но думают… Рано или поздно они приходят к нему.

Де Блан была успешным детищем, собранной из плоти и механизмов куклой, которая, вопреки прогнозам, оказалась не только невероятно выносливой, но и упрямой.

Только совсем недавно она успокоилась, осознав, что ее попытки вернуть себя прежнюю просто смешны и нелепы: ее тело, часть грудной клетки, было утрачено безвозвратно в момент нелепой случайности.

Ее странные эксперименты с явлениями, природа которых ей не ясна, но любопытна, делали де Блан похожей на того самого приятеля, который сегодня его навестил.

Сначала делают, потом спрашивают… Дети!

– Я просто хочу понять, что я не ошиблась, – призналась женщина. – Еще раз посмотреть на уродцев в банках и на свое отражение.

Синджед пожал плечами, по-прежнему не оборачиваясь от стола, за которым он что-то сосредоточенно изучал под микроскопом.

– Пожалуйста, любуйся. Мне совсем не жалко, – после паузы усмехнулся он.

Алекс подозревала, что это ирония, но мысли ее были уже где-то далеко и точно не в подвале подпольной мастерской безумного гения.

Три дня спустя она решилась вернуться в лабораторию Академии. В столице было объявлено чрезвычайное положение, Джейс в роли Консула возглавлял операцию по урегулированию конфликта двух городов, и де Блан видела его всего раз, когда тот спрашивал о Викторе или их ассистентке.

Алекс сама ничего не знала… Но она надеялась, что по ее просьбе Скай присмотрит за ним.

Скай была сообразительной и милой девушкой, и кажется, ей нравился Виктор. Де Блан, вопреки здравому смыслу, была даже рада, что Виктора любит гораздо больше людей, чем он думает… Ну а то, что он абсолютно равнодушен к проявляемому в его адрес вниманию, было очевидно.

По пути в лабораторию профессор не нашла ассистентку на привычном месте, в самом помещении она обнаружила Виктора, в задумчивости сидевшем на стуле в стороне от приборной панели спиной к дверям.

Алекс была готова к его гневной тираде или требованию уйти, и запретила себе соглашаться.

Они оба упрямые, и кто более упрям – покажет время.

Она с порога заметила, как изменилось Хекс-ядро. Она сделала несколько медленных и осторожных, но уверенных шагов навстречу, явно обозначая свое присутствие, но Виктор даже не обернулся.

– Что это с ним? – наконец выдавила она, со смесью опасения и недоумения.

Грани с рунами исчезли, на месте них образовались черные, похожие на сгустки органической материи, ткани, а сияние стало более беспокойным и мерцающим.

На столе перед Виктором не было ни бумаг, ни чертежей, ни деталей… Он смотрел куда-то перед собой отрешенным взором.

Де Блан стало не по себе – и от жуткого вида Хекстековского творения, и от кататонического ступора коллеги.

– Он… мутировал, – отозвался Виктор.

И только тогда посмотрел на де Блан.

– Как это произошло?

Он вздохнул – так тяжко, что это не нуждалось в словах. В его экспериментах явно что-то пошло не так…

– Ты в порядке? Что у тебя с рукой?

Он будто бы слышал ее через стекло. Его убитый вид вселял тревогу.

На правой руке Виктора была перчатка, вряд ли он надел ее просто так.

– Ах, это? Я… обжегся, – поджал он губы, и янтарные глаза неуверенно забегали по сторонам.

Он не умеет врать.

– А где Скай?

– Не знаю, – ответил он, и реакция была точно такая же, как на первый вопрос.

Ну допустим, он в порыве яростной увлеченности нагрубил ассистентке и выставил ее вон – как это было не раз, – и предположим, он, действительно, обжег руку, но не хочет говорить, как…

Де Блан приблизилась к Хекс-ядру, и механизм запульсировал, издавая знакомые звуки, громче обычного. Она протянула руку, повинуясь неконтролируемому любопытству, в странном желании узнать, какой он на ощупь.

– Не трогай! – вдруг выпалил Виктор, и пытаясь сгладить свой резкий и испуганный тон, добавил: – Лучше не надо. Он ведет себя… ненормально.

Женщина так и замерла с поднятой ладонью и выставленным вперед указательным пальцем напротив устройства, повернув голову в сторону собеседника.

Виктор, в свою очередь, смотрел куда угодно, но только не на де Блан. Черная субстанция с многогранника лизнула руку Алекс, обвившись теплой текстурой, искрясь и переливаясь, а затем спряталась обратно в центр Хекс-ядра.

Де Блан ошарашенно отстранилась, переводя взор с изобретения на Виктора и обратно, абсолютно ничего не понимая. Этот звук, этот звон… он не был раздражающим, но он был чарующим и жутким.

Она подошла к Виктору, развернула его на стуле, а он, на удивление покорный, смотрел на нее снизу вверх янтарными глазами, словно желая, в конце концов, открыть рот и сказать правду.

Ее пальцы приподняли его подбородок, легли на впалые щеки, и едва различимая вибрация от прикосновений резонировала в ладонях. Губы Виктора приоткрылись, но он молчал.

Алекс стояла, расставив ноги по обе стороны от его бедер. Он был без своего наколенного каркаса… Быть может, он снял его, чтобы отдохнуть.

Что-то не так… Она чуяла это всем нутром, ее тело реагировало по-другому. Это был по-прежнему он, но другой он, обновленный.

– Виктор, что произошло? Что ты сделал?

Она наклонилась ниже, одной рукой гладя его по спутанным волосам, и он сглотнул, неосознанно кладя ладони ей на предплечья.

Вспышка, чуть более яркая, но схожая с языком из Хекс-ядра, опоясала его кисть на ее локте, от той руки, что была скрыта под перчаткой.

Какого?..

Де Блан не отпрянула, а наоборот схватила Виктора за запястье, стягивая ткань.

То, что она увидела под перчаткой, заставило ее испуганно вскрикнуть.

– Зачем?! – задыхалась она. – Зачем ты это сделал?!

Виктор не понимал, почему она так реагирует – так, словно она понимает, что это.

Он сам не до конца понимал…

Слезы брызнули у нее из глаз, и вопреки противоречивым эмоциям, обуявшим Алекс, она не сократила расстояние, нависая над ним, а наклонилась еще ближе, касаясь носом его носа.

Виктор молча закрывал и открывал глаза.

– Зачем ты это с собой сделал?!

Фиолетовый сплав, имитирующий плоть, неведомой природы конструкция, наделенная жизнью машинерия – вот, во что превратилась рука Виктора.

Он пробовал на себе Хекс-ядро, позволяя устройству воздействовать на органическую материю… Как безрассудно!

Если они были правы, то уничтожение объекта неизбежно после окончания трансформации. Если не будет недетерминированных случайных изменений. Мутаций.

Де Блан резко опустилась на колени, начиная ощупывать правую ногу Виктора, стаскивая ботинок под его невнятное сопротивление.

Она так и знала!

Она не спрашивала, как ему это удалось, она ругала его – за риск, за глупость, за цену, которую он заплатил во имя своей метаморфозы…

Прежде чем создать новое, оно забрало старое.

– Я не хотел, чтобы все было так… – сквозь слезы говорил Виктор, теперь склонившись над де Блан, сидевшей у него в ногах.

Его, наконец, прорвало. Она поняла, что это был Шиммер. Он провел процедуру два раза – первый раз с использованием наркотика, нанеся руны на свое тело, сделав из него подобие их Хекстек-устройств…

– А потом… – шептал он сквозь всхлипы, не успокаиваясь даже от ее поглаживаний по голове и теплого дыхания у щеки. – Ампула закончилась… Оно убило Скай.

========== 17 ==========

Ночь опустилась на город бархатным одеялом, сверкающие точки светлячков дрожали в теплом воздухе сада. Виктор сидел на парапете балкона, изредка болтая ногами, ощущая привычную гармонию и умиротворение.

За последние месяцы все так изменилось… Он уже не мог припомнить, когда последний раз он чувствовал себя одиноко.

Были моменты потерянности и грусти, сомнений и метаний, однако они проходили. Впервые в жизни он чувствовал себя полноценным, живым и стоящим всего того, что он хотел получить.

Ему не нужно было много… Ему не нужен был весь мир, но все знания о мире, какие только существуют. Он жадно постигал тайны одна за другой, он искал ответы на свои вопросы, и сейчас, как никогда раньше, он осознавал всю прелесть ремесла ученого.

Он был еще студентом, выпускником, но уже отличился, и все еще было впереди – его ждали великие открытия. Он был в этом уверен.

А еще он понял, какое ускорение дает поддержка, факт, что в тебя верят и тебя ценят.

Не так много людей видели в Викторе Виктора… Его давний наставник Синджед, ученый из Зауна, заметивший мальчишку, увлеченно мастерившего кораблики недалеко от его подземной лаборатории, дал ему основы основ. Именно в подпольной мастерской Виктор начинал свою исследовательскую карьеру, изучал мертвую материю и живые организмы.

Но проекты Синджеда пугали Виктора. Они поражали циничностью, в некоторой степени жестокостью, не оправданной теоретическим милосердием, которое лежало в основе научных изысканий алхимика.

Виктор, обучившись всему, что давало почву под ногами, покинул безумного ученого, начав свои собственные исследования.

Спустя время его заметил Хеймердингер – когда устройства Виктора уже начали пользоваться спросом в Нижнем Городе, – и предложил место в Академии.

Виктор не терпел жалости и снисхождений, и лишь пойдя на сделку с собственным эго, он согласился. Он понимал, что так он сможет продвинуться дальше… Ему было мало подпольных лабораторий и обрывков научных знаний, черпаемых из всего подряд, он нуждался в обширной научной базе, и получить доступ к ней юноша мог только поступив на Инженерный факультет.

Он сдал вступительные экзамены с легкостью, но это было лишь каплей в море его начавшихся испытаний. Его не принимали. Он был изгоем, слишком умным, чтобы найти повод его исключить, слишком нелюдимым, чтобы делать из него игрушку для битья.

Он научился не реагировать, и его оставили в покое. Он приспособился к одиночеству, которое давало бесчисленные возможности для творчества и науки.

Он и подумать не мог, что работать в паре будет еще сподручнее.

Три года он косился на де Блан с опаской и предубеждением, признавая ее авторитет, но не соглашаясь во многих теориях, выдвигаемых смелой студенткой. Три года он не смел приближаться, вступая в споры лишь изредка, когда его протест переливался через край, затмевая осторожность.

Он сам тогда не понимал, почему его так возмущает ее дерзость и ум. Три года она была той самой высокомерной сукой, которую бывало слышно из дальнего конца галереи, пусть она и говорила негромко.

Иногда у Виктора волосы вставали на руках дыбом, когда он слушал ее голос. Это было и пугающе, и приятно.

Приятность Виктор осознал впервые, когда она подошла к нему, стоявшему опершись на трость напротив вывешенных списков, со спины в коридоре.

Их поставили в пару на проект по робототехнике. Галдящие любопытные студенты уже разошлись, вокруг никого не было, и только тогда юноша приблизился к доске объявлений.

– Ты уже знаешь, какого монстра мы сотворим? – прозвучало совсем рядом, и волна мурашек пробежала от затылка до поясницы.

Виктор сжал руку на рукояти трости. Проклятье…

– Да, – произнес он, хотя понятия не имел, что и как им придется делать вдвоем. – Я уже все придумал.

Он не знал, зачем солгал. Наверное, от растерянности.

– Круто, – отозвалась де Блан, вставая рядом, отзеркаливая его задумчивую позу напротив стены со списками. – Я уверена, мы надерем им задницы.

Еще не раз она повторяла эту фразу, неизменно оказываясь права. И почти всегда Виктор предугадывал момент, хитро улыбаясь, уже не пряча предвкушение триумфа, испытывая непередаваемое чувство сопричастности к чему-то грандиозному.

И почти всегда де Блан в этот момент хотелось его поцеловать. Он открывался ей с разных сторон, и это выражение лица, с лукавым прищуром, проступающее через его обыденную меланхоличную хмурость, вызывало восторг.

Он был красивым, и при этом этого вообще не осознавал. Янтарные глаза, выразительные, выдающие все оттенки эмоций; густые каштановые волосы, которые он укладывал челкой набок, и в моменты особой увлеченности они спадали на лоб; бледное лицо с гармоничными чертами, двумя родинками на щеке и над губой; астеническое телосложение, худощавое, но пропорциональное, на котором очень органично смотрелась студенческая форма…

Если бы де Блан предприняла попытки его поцеловать, он бы огорчился. Их союз был больше, чем просто симпатия двух молодых людей, их тандем был важнее глупых гормональных скачков, импульсивной и стремительной страсти.

Это она так считала… Она ни разу не спрашивала его напрямую, и если бы спросила, удивилась бы, что это вовсе не так.

Если бы она могла повернуть время вспять, она бы не упустила возможности. Дерзость признания была бы всего лишь одним из немногих безрассудных поступков, которые они совершали вдвоем.

Тайно проникнуть в библиотеку ночью, в закрытую секцию – захватывающее приключение! Виктор и де Блан преувеличивали степень серьезности, крадучись, словно воры, пробираясь по коридорам и галереям, пролезая в витражное окно, спрыгивая с подоконника.

В кромешной темноте книжные полки, выхваченные из полумрака лучом фонарика, выглядели не так, как при свете дня. В секретности не было нужды, но студентам так понравилось играть в шпионов, что они вошли в роль и не желали выходить из нее.

– Что вы думаете по этому поводу, коллега, – смешным голосом кривлялась де Блан, изображая педантичного профессора Стенвика, держа перед собой старинный манускрипт. – Рунические войны, страшные сказки о конце мира и падении в Бездну.

– Полнейший вздор, коллега, – отвечал Виктор, не менее комично, и Алекс уже давилась смехом, подсвечивая фонариком их крохотный уголок комфорта в огромном темном библиотечном зале. – Предрассудки скудного ума.

Возвращались они в том же приподнятом настроении, прячась от коменданта в нишах между колоннами галерей, хихикая не переставая. Была уже глубокая ночь, сон и явь давно перемешались в их головах, и все казалось причудливым и несерьезным.

Виктор расслабился окончательно, на мгновение он даже потерял контроль.

В очередной раз шарахнувшись в тень, услышав шаги смотрителя, уже на подходе к третьему этажу общежития, молодые люди замерли, прижавшись друг другу.

Улыбка исчезла с его лица, ее близость ощутилась с неведомой интенсивностью, будто чувства выкрутили на максимум, все рычаги посрывало. Ему даже не нужно было двигаться, чтобы ее поцеловать, они были одного роста, одинаковой комплекции…

За секунду до неслучившегося поцелуя Виктор пришел в себя. Что за наваждение! Смущенно отворачиваясь, он уткнулся носом в ее сладко пахнущие волосы, уже выбившиеся из прически.

Он не провожал ее до двери комнаты, они обычно расходились по обе стороны от лестницы общежития, каждый в свою половину. Впоследствии, все эти годы, он корил себя, что не сделал этого…

Именно той ночью он проснулся от жуткого предчувствия, а затем прозвучал взрыв. Если бы он мог повернуть время вспять, он бы поступил иначе, он бы переступил через свои страхи, ибо в итоге он потерял больше, чем оставил при себе.

– Когда хочешь изменить мир, не спрашивай разрешения, – однажды сказала ему Алекс, когда они наблюдали за звездами, сидя на парапете балкона.

Он следовал ее совету. Всегда.

И именно так он поддержал Джейса, когда тот однажды отчаялся, потеряв надежду на воплощение своей мечты, Хекстека.

========== 18 ==========

Де Блан не могла уснуть. Этот звук преследовал ее постоянно, он был повсюду, пронизывал холодные камни стен Академии, живую материю, резонировал навязчивой мелодией. Если бы она сошла с ума, было бы проще.

Но звук был реален. Она смогла его зафиксировать, она даже могла его воспроизвести…

Алекс не говорила Виктору о сигналах-шумах, не показывала свои наработки… Она хотела удивить студенческого друга после, когда придет время, когда она поймет природу этого явления и докажет его существование.

В ту ночь де Блан собрала воедино последовательность шумов, обложившись заметками и схемами, начертанными на листах бумаги. Ее уже порядком утомили расчеты, но она как никто могла в уме обрабатывать множество информации, собирая пазл, решая головоломку, требующую больших вычислительных мощностей.

Бинго! И вот она уже держит ручку рубильника, замыкающего цепь динамиков, играющих слышимую только ей мелодию. Мелодия похожа, она звучит в унисон, она такая же!

Обрывки фраз, обрывки воспоминаний… Она не успевает выключить подачу питания, когда вдруг источник сигналов взревел, возрос по амплитуде экспоненциально.

В тот миг Алекс де Блан умерла. Тот, кто занял ее место, был уже другим человеком.

Ну или не совсем человеком… Долгое время молодая женщина не узнавала себя, не принимала себя, теряясь в водовороте отвращения, отчаяния и пустоты. Было ли это последствием Шиммера, ставшего единственным способом сохранить жизнь, она точно не знала.

Все было уже не тем, чем прежде. Она не могла вернуться такой.

Она знала другое – если она не найдет способ возвратить себе свое тело, хотя бы до состояния, близкого к полноценному, – она воспользуется старым добрым способом закончить все, уже навсегда.

Алекс не раз пыталась убить себя, и даже без Шиммера, которого, как оказалось, было уже слишком много, ее мозг не угасал, работая вхолостую с полуживой плотью и холодной механикой.

Два года назад она повторила эксперимент, воззвав к мирозданию, беспощадно принося в жертву свою, как она считала, бессмысленную жизнь. Каково было ее удивление, когда она осознала, что не только не умерла, но и преобразилась.

Вместо механической коробки, встроенной в систему тканей, в ее торсе – от шеи до низа живота, в центре груди – пульсировал фиолетовый сплав, идентичный по структуре органическому веществу. Странный код из сигналов провел интеграцию, соединил живое с неживым, сообщил мертвой, уже стабильной материи, ту недетерминированную случайность и мутацию.

Де Блан никогда не думала, что встретит нечто подобное.

Но когда она увидела, во что превратилось тело Виктора в результате эксперимента с Хекс-ядром, она наконец-то все поняла.