Текст книги "Не ходи в терновый лес (СИ)"

Автор книги: starless sinner.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Это ведь неправда, – произносит она, смотря в серые глаза, цепляясь за весь его образ, как за тот самый единственный якорь. Пусть её по каменному дну протащит, она здесь не останется.

– Ну наконец-то, – Дарклинг цокает языком и хватает её за руку, поднимая. – Идём.

Алина шагает за ним, думая о том, что даже во сне его высокомерие остаётся неизменным.

Она ни разу не оборачивается.

***

Школьные коридоры истлевают, меняя форму. Дарклинг, не отпуская её руки, затягивает их в кабинет биологии. Но вместо парт и анатомических атласов Алина попадает в другой проход, длинный и тёмный; стены его полнятся дверными проёмами. Самих дверей нет, и, проходя мимо, Алина мельком успевает увидеть, что кроется в комнатах.

Чужие страхи. Чужие крики. Чужая боль.

Спустя три таких проёма, она отворачивается, стараясь поспевать за Дарклингом. Его хватка на руке становится всё слабее, а волочащиеся следом за ним тени путаются завихрениями, растворяясь.

– Почему вы пришли за мной? – Алина переходит на бег, не смея оглянуться. Кажется, стоит взглянуть назад – и она пропала.

Дарклинг же оборачивается. Сощуривает глаза и ускоряет шаг, таща её за собой.

– Твой зов был очень громким, – только и говорит он.

– Зов?

Каблуки стучат по чёрно-белым плитам, таким гладким, что на них легко растянуться плашмя. Алина не уповает на свою ловкость, стараясь не подскользнуться.

Дарклинг игнорирует её вопрос:

– Беги до конца. Там ты увидишь дверь. Когда проснёшься, не вздумай попасться Батибат на глаза, иначе она снова затянет тебя в сон. Второй раз одурачить её не выйдет. Академия сдержит её, но наберись Батибат сил, даже этой защите не справиться.

Алине чудится презрение в его голосе, но то, возможно, из-за шума крови в ушах. Она тяжело сглатывает, не чувствуя усталости, но собственное тело, несмотря на то, что происходящее нереально, кажется пудовым. Вот-вот она на эти плиты свалится.

– Как мне её связать?

– Буквально.

– Может, хватит говорить загадками?!

Дарклинг останавливается, оборачиваясь к ней.

– Никаких загадок. Ты ведь способная ученица, Алина, – он усмехается. Его почти не видно, и Алина из последних сил цепляется глазами и руками за него.

– А вы весьма упрямый учитель.

Ей бы надо его поблагодарить. Но слова могут и подождать. Времени не осталось. Это она чувствует всей сутью.

Дарклинг едва улыбается.

И почему-то от этой улыбки внутри всё скручивается узлом, как недавно от его голоса, полного силы. Алина ощущает, как что-то внутри неё тянется к этому.

Дарклинг отпускает её руку.

Это знак.

Алина не оглядывается, не смотрит назад. Нельзя.

Дарклинга окутывает тенями. Остаются видимыми только глаза. Кварцевые, пронзительные – и они блекнут.

Алина не ощущает более его присутствия. Только слышит приказ:

– Беги.

***

Она просыпается резко и едва не ударятся затылком о каркас кровати, рядом с которой до того лежала плашмя. Во рту сухо и солоно, а сердце грохочет о рёбра. Ему явно всё надоело, раз таким образом оно решило от неё сбежать.

И всё ведь не так плохо, раз внутреннее ехидство никуда не делось?

Алина поднимается на руках, выглядывая из-за кровати. В комнате пусто. За исключением лежащих так же на полу Зои, Жени и Нади.

Алина подползает к каждой, чтобы проверить пульс. Их глазные яблоки под веками движутся лихорадочно, подтверждая слова Дарклинга. Скольких ещё Батибат заманила в свои сети?

Она кусает губы, поднимаясь на ноги. В голове шумит, но не время, совсем не время поддаваться собственной слабости. О своих снах она тоже подумает позже.

В голове звучат обрывки фраз Дарклинга.

«Как мне связать её?»

«Буквально»

При всей оказанной помощи в тот момент Алине хотелось швырнуть в его спину каким-нибудь проклятием. Не лучшая благодарность спасшему её преподавателю, но она способная ученица, но никак не послушная.

Она оглядывается вокруг, пытаясь сопоставить данные указания с реальностью. Что ей может помочь? Верёвки? Цепи? Где-то за стенами ей чудится – или слышится? – голос Батибат, собирающей дань страха из чужих кошмаров.

Нужно что-то весомее.

Алина задирает голову, глубоко вдыхая. Было бы время, которое ныне утекает сквозь пальцы. Потолок кажется уходящей в небо бездной, испещрённой прожилками паутины и трещинами. Даже они выглядят величественно.

Она сжимает и разжимает кулаки, а после смотрит на лежащую на полу конфигурацию. Раскрытую, словно разломанный кубик Рубика. Алина в детстве такие собирала до тех пор, пока не начинала болеть голова. В конце концов она попросту меняла местами наклейки.

Ныне шкатулка без секрета кажется легче, чем была до того. Сколько же лет томилось там это озлобленное существо? И кто его запер?

«Проклятая кровь»

Не это ли твердит себе под нос демон, шаркающими шагами блуждая по коридорам Академии?

Алина вертит конфигурацию в руках и замирает.

Она сможет связать Батибат.

Достаточно лишь разжиться нужными, подходящими ей верёвками, добраться до нужного места.

И завопить во всё горло.

========== ii. испытание. ==========

Комментарий к ii. испытание.

шкаф в библиотеке частично отсылает к «Девятому Дому».

вычитывал уже засыпая одним глазом, буду рад, если найдёте опечатки.

пост: https://vk.com/wall-137467035_3101

знаю, это лишь архетип; страхи, сказки, древнейший танец.

но, раз монстр решил идти,

монстр чащу свою застанет.

– мглистый заповедник

– …в общем, так всё и вышло, – заканчивает Алина, бездумно мешая трубочкой молочный коктейль в высоком стакане. Пить почему-то его совершенно не хочется.

За соседними столиками мало людей, и они могут хотя бы не шептаться. Алина вспоминает, как ранее она часто проводила здесь часы после занятий. Иногда вместо. Мал постоянно воровал у неё картошку из маленькой корзинки с клетчатыми салфетками.

Сейчас он хмурится и кусает костяшку пальца.

– Как ты связала демона?

Пожалуй, самый неожиданный вопрос вместо того, чтобы встать и уйти, назвав её сумасшедшей. Или вместо того, чтобы вновь прогнать её злыми словами. Алина, в принципе, и приходить не должна была, но не сдержалась, измученная отголосками пережитого кошмара. Хотела бы она звать их «отголосками». Пугающий сон, полный пламени и жестокости, продолжает её преследовать, и даже в комнате никто над ней не смеётся. Все хлебнули своего страха. И этот коктейль оказался, очевидно, хуже того, который ныне стоит перед Алиной.

– Я взяла фамильяров Нади, – говорит она, проводя пальцем по ободку стакана. Холод морозит кончики пальцев. – Пауков. Заманила Батибат в общую гостиную и связала. Она снова томится в конфигурации.

– И где теперь эта… конфигурация?

– Её забрал Дарклинг. После того, как спали чары. Сказал, что достаточно того, что половина студентов в обнимку со стенами передвигается.

Пожалуй, это всё, что она знает о судьбе демона. Впрочем, после той головокружительной ночи это её мало волнует.

Алина закусывает губу, игнорируя желание поправить ободок на голове. Или волосы. Или что-нибудь. Свою жизнь, например.

– Слушай, я знаю, что не имела право вот так вламываться к тебе после случившегося…

Мал обрывает её, отодвигая их стаканы в сторону. Его ладонь оказывается приятно горячей, когда он накрывает ею руку Алины. Из-за бессонных или полных кошмаров ночей она всё время мёрзнет.

– Я понимаю, что тогда ты хотела, как лучше, – он усмехается, и привкус от этого жеста скорее горький. – Хотя и вышло как всегда.

Хуже, чем «как всегда».

Чувствуется, что слова даются ему непросто.

– Мне показалось, что если я расскажу тебе, мне станет легче, – замечает Алина. Мал не изменился с их прошлой встречи, пускай во сне казалось, что он так и остался в школе, а вовсе не закончил её годом ранее. Он идёт дальше, строит планы, а у самой Алины копошится в грудной клетке чувство, что она топчется на месте.

– Стало?

Он правда ей улыбается. Как своему другу, вовсе не потерянному.

Алина качает головой.

– Дело вовсе не во сне.

К счастью или нет, они это оба понимают.

Мал не убирает руки, а только крепче сжимает её ладонь. Не надежда ли трепыхается в груди от этого жеста? Или то старая влюблённость, безнадёжная и скулящая? Разве она осталась всё той же обожающей девчонкой? Человеком, скорее заполненным чувствами до краёв, нежели той тёмной сущностью, которая могла бы использовать эмоции, как ниточки? О приливе собственной жестокости Алина тоже помнит. Ощутил ли эту тьму в ней Дарклинг, погрузившись в её сновидения? Даже заговорив с ним, она ни за что не спросит.

– Я бы никогда так не поступил, – вдруг говорит Мал.

Алина вздрагивает.

– Я бы никогда не навредил тебе, – продолжает Мал, будто видя в ней все края, все надломы. – Пусть ты не та, что прежде. Пусть я не могу это принять и твоему миру не стать моим, но я бы и пальцем тебя не тронул.

Она кивает. Заставляет себя кивнуть, потому что в горле стягивается тугой обруч.

– Спасибо.

Как мало умещается в этом слове!

Мал откидывается на спинку стула. Без его руки становится прохладнее.

– И что теперь? Какую следующую подлянку тебе подсунут? Очевидно, что этой шкатулкой тебя хотели угробить.

– Пострадала бы половина студентов.

– Выкрутились бы. Так что, повезло тебе с этим твоим… Дарклингом, – он кривится. Неужто это недовольство от того, что не он, до того верный своему долгу и только ему рыцарь, не вызволил её?

Алине бы себя саму звать бедой.

И она сама знать не знает, как реагировать на поведение Дарклинга. После той ночи он её и словом не удостоил. Она несколько раз видела в проходах его силуэт, сопровождаемый тенями, но не решилась окликнуть или двинуться следом.

Дарклинг всё ещё кажется куда сложнее проклятой шкатулки, но на разгадывание новых ребусов у неё нет сил.

– Сама не ожидала, – бормочет только.

Но Мал, наверное, слишком хорошо её знает, раз ловит на нежелании отвечать на вопросы.

– Не темни. Я вижу по тебе, что ты куда-то вляпалась.

Вляпалась, как только вступила в Академию. Как только вписала своё имя, отдала душу Сатане и поседела. Отличный уикенд, всем туда.

Алина тянет с ответом, наконец, сделав глоток коктейля через трубочку. Пожалуй, стоит признать, что в этот раз в петлю она сама полезла.

– В Академии будут проводиться выборы первомальчика. Что-то вроде поста старосты. Как понимаешь, в нашем колдовском кругу ведьмам выделено крайне почётное место в виде фикуса в углу, – она криво усмехается, замечая искры в глазах Мала. – И…

Она ещё немного тянет, закусив щеку изнутри, чтобы подавить озорную улыбку, ведь никакого сожаления не чувствует. И опасений тоже. Будто бы история с демоном её ничему не научила.

Но.

Научила. Что нужно быть сильнее и не отступать.

– …я выдвинула свою кандидатуру.

Мал присвистывает.

– Несмотря на твоё желание отсиживаться в углу и ворчать, никогда бы не подумал, что ты так рьяно будешь противостоять вековым порядкам. – Он наклоняется вперёд. – Все в бешенстве?

Алине бы себя пожурить за собственное довольство. Но нет. Она только шире улыбается и думает, что, пожалуй, они могут позволить себе посидеть чуть подольше и съесть картошку на двоих.

– О да.

***

«Проклятая кровь Морозовых»

Слова раскатываются в голове шипением закипевшего в котле варева, колючими волнами, темнейшими океанскими водами – едкой злостью, чистой ненавистью. Батибат повторяла эти три слова, но полностью Алина смогла расслышать их почти в кульминации не лучшей своей пьесы. Она всё ещё помнила свои мольбы, свою ярость и то, как хотелось разрыдаться от облегчения, когда к ней отнюдь не белым рыцарем в сияющих доспехах явился Дарклинг. Чтобы вытащить её из когтистых лап.

Почему именно он? И почему к ней? И почему Батибат была так зла? Не то чтобы у демона не было повода злиться спустя годы заточения, но всё же.

И демонам для столь сильных эмоций нужен повод.

Алина проходится пальцами по корешкам книг, не особо вчитываясь в названия: где-то буквы подстёрлись, а где-то их и вовсе не разглядишь. Иные нагромождения слов давят на голову, и потому она скорее прогуливается меж стеллажей, нежели в действительности ищет что-то конкретное. Хотя следовало бы поторопиться: до первого испытания остаётся совсем мало времени, а она ведь даже не начинала готовиться.

И что-то ей подсказывает, что первое из трёх покажется цветочками, несмотря на многообещающее название. «Инквизиция». В случае проведения отцом Ланцовым именно таковым оно и становится, хотя по сути является небольшим экзаменом. Алина косится на стопку книг, сложенную до того на столе. Где-то там же стоит стакан с остывшим кофе и двухтомник по истории Церкви Ночи. А ещё алхимия, искусство отравления, искусство приворота, заговоры и руководство по вязанию крючком петли для того, чтобы повеситься. Последнее определённо там должно быть.

Она сжимает зубы. Совсем как книги по призыву, обтянутые кожаными ремнями настолько плотно, будто и там внутри что-то заперто. Возможно, демон библиотеки, который непременно зачитает её до смерти.

В голове немногим шумит от собственных же мыслей. Они ядовитые, шумные и колкие. Левый висок ломит. Алина моргает часто, понимая, что просто тянет время.

Не перед испытанием.

Перед запросом.

В библиотеке имеется особый шкаф, к которому без особой надобности лучше не обращаться. Не то чтобы он высосет душу, но сила, в нём заключённая, не отличается стабильностью. Шкаф весь состоит из маленьких ящичков, запираемых на ключ. Кроме одного.

Алина подозревает, что именно в шкафу заключена какая-то демоническая сущность. Или нечто, составляющее дух библиотеки Академии, которому можно задать вопрос. И чем точнее будет формулировка, тем ниже вероятность, что по итогу любопытствующего не завалит тяжёлыми фолиантами.

(Алина от сестриц слышала, что прецедент имеется.)

Книги со стола машут ей своими корешками на периферии зрения, пока Алина стоит перед шкафом и качается на носках, выламывая пальцы.

«Проклятая кровь Морозовых»

В конце концов, она может просто сделать запрос и поинтересоваться. Что в этом такого? Морозовы были древним родом. Могущественным. Алина слышала про великого чародея Илью, способного на невероятные чудеса, считаемые иными членами их общества невозможными. Он, казалось, интересовался всем и сразу, постигая всю суть мира и древнейшую магию, текущую по его жилам. Без оглядки на какое-то раболепство, свойственное ярым последователям Тёмного Владыки.

Шкаф безмолвно взирает на неё, выжидая. Но Алине чудится его вкрадчивый голос:

«Что ты хочешь узнать, маленькая колдунья?»

Сложно сказать, какую цену платит каждый, кто оставляет запрос. Ведь это такой мизер, казалось бы, – узнать, где лежит та или иная книга! Но вся суть магии кроется в том, что она ищет не книги. Информацию.

Алина знает, что если просто напишет на бумажке фамилию и засунет в ящик, не пройдёт и минуты, как её завалит увесистыми талмудами. Морозовы прямо или косвенно упоминались во многих трудах. Колдуны и ведьмы ссылались зачастую на Илью и его эксперименты, его деятельность, отторгаемую порой даже Церковью Ночи, что случалось довольно редко. Но всё же.

Алина наслышана только о нескольких таких видных личностях, которых Церковь воистину презирает до сих пор. За своеволие и нежелание подчиняться. Пожалуй, это вызывает должное уважение.

Она перестаёт качаться. Зачарованные светильники вокруг заинтересованно мигают. Раз, второй. Словно торопя.

Перо ручки кружит над небольшим куском бумаги, будто прицеливаясь. Алина обдумывает свои слова тщательно, как если бы у неё была только одна попытка и не более. Запрос должен быть простым, не нагруженным, иначе вместо дождя из книг ей выпадет брошюрка. А в следующий раз шкаф ответит ей только спустя сутки.

Даже у мебели в этих стенах вредный, сварливый характер!

Бурча себе под нос, Алина складывает листок и кладёт в маленький выдвижной ящик. Что хранится в остальных, запертых и взирающих на неё многочисленными очами пустых скважин, она не знает. Возможно, в другой раз это её заинтересует.

А сейчас… что может выдать библиотека на туманный вопрос? «Клан Морозовых и демоны»? Возможно, стоило поинтересоваться, занимался ли кто изгнанием, хотя кроме Ильи… а кого знал их мир, кроме Ильи Морозова и его семьи, умершей в страшной трагедии? Но почему Батибат повторяла ту фразу? Не означало ли это, что в конфигурацию её заточил кто-то из этого рода? Мог это сделать сам Илья несколькими веками ранее?

Или же не стоит тратить время на это псевдорасследование, когда впереди маячит необходимость подготовиться к первому испытанию? В конце концов, её соперником будет Николай Ланцов. Сын Высшего Жреца, отличник и просто главный красавчик среди всех обучающихся колдунов в Академии.

Мал сказал, что она умеет выбирать заранее проигранные партии.

Алина возвращается к своим книгам, чтобы собрать их, когда за спиной раздаётся щелчок.

Она оглядывается, внутренне оскаливаясь. Магия трепещет в ней, выжидая. Чаще всего в библиотеке она оказывается одна, ведь даже библиотекарь её особо не трогает, а потому каждый звук настораживает.

Осмотревшись и убедившись, что никто не собирается атаковать со спины, она выдыхает.

На пустой до того тумбе рядом со шкафом покоится невысокая стопка книг. Одни покрыты пылью и достаточно стары, чтобы обращаться к ним только в поклоне. Некоторые Алина и без того утащила на стол ранее для подготовки. Она перебирает их, бесшумно шевеля губами. Среди них и «Темнейшая история». И «Проклятые изгнанники». И ничего о демонах. Но вдруг?

Алина прихватывает стопку, раздумывая, что теперь у неё точно не найдётся времени на кошмары. Или они станут совсем иного рода.

***

В конце концов, ей следует поблагодарить его. Следовало – два дня назад. Три дня назад. Сразу же, как это всё закончилось и силуэт Дарклинга не успел раствориться в ночи, когда он забрал конфигурацию.

Алина закусывает губу, стоя перед дверью. Девятка отливает червонным золотом. Не позолотой, вовсе нет. Всё, что окружает Дарклинга, вплоть до дверных ручек, – дорого, изящно, элегантно, даже если оно идёт вразрез с общим видом Академии. Алине думается, что вот кому подошла бы должность, занимаемая Ланцовым-старшим. Но нет никакой уверенности, что она бы не жала Дарклингу в плечах.

Прижатая к груди стопка оттягивают руки, и Алина только крепче сжимает пальцы, будучи погруженной в раздумья: о символизме, о девяти мирах, о священном древе, почитаемом не ими, а где-то в иных местах, где вера в иных богов ещё жива; где верят во что-то иное, нежели в Тёмного Владыку. Наверное, долго она позволила себе думать, потому что за плечом вдруг раздаётся голос Дарклинга:

– Старкова, на моей двери написаны ответы к грядущему испытанию?

Вот же накликала!

Алина оглядывается и едва не отшатывается. Глупо и нелепо. Дарклинг оказывается достаточно близко, чтобы она задумалась о том, как же бесшумно он ходит. Как всегда облачённый в чёрное, идеально причёсанный – мечта всех юных ведьм, привлекающая их своей ледяной вежливостью. Рецепторы щекочет, и Алина вдыхает чуть глубже, ощущая запах леса. Зимнего леса. Она едва сдерживается, чтобы не принюхаться сильнее.

– Было бы неплохо, разве нет? – и наклоняет голову к плечу, ощущая, как Дарклинг считывает её жест, словно коршун. Настораживающе и волнительно одновременно.

– Я смотрю, вы подошли к подготовке основательно, – он кивает на стопку в её руках.

Алина удобнее перехватывает книги. Во сне он обращался к ней на «ты». И это ощущалось уютнее, чем вновь возведённые стены проклятой учтивости. Разумеется, в этом ей не хочется признаваться даже себе.

– Мой оппонент – отец Ланцов. Особо не расслабишься.

Дарклинг приподнимает брови. Не выказывая удивления, а отдавая дань дежурной вежливости. Положенная реакция. Алина почти видит край маски на его лице, прежде чем он истлевает, срастаясь с кожей. Она моргает.

– Разве ваш противник не Николай? – Дарклинг тянется, чтобы взять несколько книг сверху. Больше, чем следовало бы. Алина давит выдох облегчения, ведь руки ломит от тяжести.

– Все мы знаем, кто мой настоящий противник, – она усмехается, пока Дарклинг листает том «Проклятых изгнанников». Говорить ему о своём интересе к бормотанию древнего демона почему-то не хочется. Пусть считает это частью подготовки. Вдруг их тёмному светочу захочется поговорить о тех, кого Церковь ненавидит?

Алина едва оглядывается, понимая, что на этаже они только вдвоём. Она даже не слышит голосов в отдалении, ближе к лестницам, где обычно всегда кто-то подпирает стены. Возможно, лучшего момента ей не представится. Не то чтобы она боится свидетелей.

– Я хотела поблагодарить вас за помощь.

Дарклинг отрывает взгляд от перелистываемых страниц. По его лицу сложно прочесть, о чём он думает на самом деле.

– Любой из преподавателей пришёл бы вас вызволить.

Ложь. Алина знает, что ей лично помогли бы в последнюю очередь. Полукровка-выскочка, бельмо на глазу. Она сжимает челюсти.

Дарклинг это замечает, потому что резко захлопывает книгу, но не возвращает ей, по-прежнему держа в руках половину стопки. Легко представить его в библиотеке, возвращающего увесистые тома, обтянутые ремнями и окованные железом, на места; и как он кривится, замечая на полках следы пыли, и щёлкает пальцами вместо того, чтобы сделать выговор библиотекарю. Алина наслышана о том, что Дарклинг лишь вполовину втянут в учебный процесс, в остальное время занятый изучением того, куда студенты не могут сунуть свои любопытные носы. Зоя пыталась разузнать, но не выгорело.

Аура загадочности вокруг их преподавателя от этого стала только плотнее. И не Алине винить старшую из сестёр за то, что так тянется к этому тёмному пламени. Кожу нежданно колет – непрошеным воспоминанием о чужом голосе, полном силы, такой большой и потусторонней, от которой ноют кости.

Она прислушивается к себе, но ныне не ощущает ничего схожего. Дарклинг кажется закрытым, возведя обсидиановые стены. Пыталась ли Зоя проштурмовать его разум, как делала это с самой Алиной и многими другими?

– Вы говорили, что услышали мой зов, – замечает она тише. – Мои соседки или кто-либо ещё ведь вряд ли могут сказать то же самое, верно?

– Я не интересовался, но ваш крик смог прорвать барьеры демона, – Дарклинг качает головой, мягко прислоняясь плечом к двери своего же кабинета. – Не знаю, чем это вызвано, а в ту ночь времени выяснять не было. Вы крайне настойчиво звали.

– Такое случалось раньше?

Помедлив, он кивает.

– Почему именно вас? – продолжает допытываться Алина.

– Хотел бы я знать. Возможно, я оказался ближе всех? Или так решило ваше подсознание. И раз это вас так беспокоит, займитесь изучением этого после испытаний на пост первомальчика, – Дарклинг ухмыляется. Кварц в его глазах мягко мерцает. – Или перводевочки. Если Тёмный Владыка вам настолько благоволит и позволит победить.

Яд в его словах осязаем и горчит на кончике языка. Это злит и ранит. Ведь она только подумала, что он не такой сноб, как остальные.

«Если Тёмный Владыка вам настолько благоволит и позволит победить»

Будет уроком.

– Я предпочитаю верить в свои силы и в свою удачу, – отвечает Алина, забирая из чужих рук оставшиеся книги. Резче, чем хотелось бы. На секунду ей мерещится замешательство в чужом взгляде. – До свидания, сэр.

Не дождавшись его слов, Алина разворачивается и идёт прочь, стуча каблуками по плитке.

К последнему испытанию она сотрёт всякое высокомерие с его лица. Со всех лиц.

***

– Не думаешь, что тебе устроят ловушку?

Голос Жени раздаётся над самым ухом. Алина задумчиво мычит, отрываясь от книги. В общей гостиной тихо и немноголюдно, потому что колдуны просиживают время перед «Инквизицией» в баре на нижних этажах, в то время как ведьм туда по-прежнему не пускают. Как до того не желали и близко подпускать даже к самой возможности стать старостой. Если бы не слово Николая, отец Ланцов ни за что бы не позволил Алине участвовать. Пришлось бы вступать в открытую конфронтацию.

«Я буду рад, если моим соперником станешь ты»

Алине нравится Николай. Нравится его полная энергии улыбка, львиная задиристость и хитрость, присущая скорее лисицам. Весь коктейль, приправленный немалой долей обаяния, заставляет засомневаться: а родственники ли они с Высшим Жрецом вообще?

– Именно этого я и пытаюсь избежать, – отвечает она, взглянув исподлобья. И из комнаты ушла по той же причине: в попытке сбежать от шума и сосредоточиться, хотя и не сказать, что Зоя стремилась помешать ей. На мгновение Алине даже померещилось довольство на её лице. Точно померещилось. Надя её особо не трогала после инцидента с Батибат и её фамильярами, но если Женя была и остаётся независимой в их троице, то в случае Нади движущей силой является Назяленская. Пока та молчит, можно не дёргаться.

Женя садится на подлокотник кресла, заглядывая Алине через плечо и наматывая рыжие, почти карминовые пряди волос на пальцы.

– Он постарается завалить тебя мелкими вопросами, – задумчиво говорит она. У неё глубокий голос, который нравится Алине. В другой жизни они могли бы стать подругами, если дружба между ведьмами вообще возможна. – Особенно по датам. Мы все в них плаваем, ведь куда интереснее изучать заклятья, нежели запоминать, в чью глотку забили кол пару веков назад.

Пожалуй, только в их кругу экзаменационную викторину могли окрестить «Инквизицией». Алина старается не думать о последующих двух испытаниях, потому что не имеет ни малейшего понятия о «Кипятке и пузырях». А магию призыва использовать на практике ранее ей не приходилось.

Но неожиданная подсказка Жени удивляет.

– Спасибо, – говорит Алина абсолютно искренне.

Та подмигивает ей, поднимаясь на ноги. Поправляет край короткого платья, хотя и поправлять-то нечего: она вся идеальна от бликов на туфлях до такого же идеально выглаженного белого воротничка.

Алине хочется одёрнуть край собственной юбки, пусть и знает, что выглядит опрятно.

– Не подведи, Старкова, – Женя усмехается, прежде чем скрывается за дверьми. Словно и не было её.

И пойми, что означали эти слова.

***

Время подбирается к полуночи, когда отяжелевшие, засыпанные словно свинцовой крошкой веки грозятся сомкнуться и не открыться вовсе из-за накатившей усталости. Алина не различает толком строк, а где-то не видит и отдельные буквы, читая едва ли не по слогам. В гостиной мерно тикают часы, убаюкивая её.

По диагонали читая про «Тёмное восстание», она чувствует, как сознание вот-вот накроет пеленой кошмаров – каруселью пережитого и прочитанного. Алина почти настраивается на то, что ей непременно приснится Чёрный Еретик в своём чёрном одеянии и с яростным желанием низвергнуть старые порядки, когда где-то на периферии раздаётся писк.

Она открывает глаза вместе с первым ударов часов из положенных двенадцати. Остаётся надеяться, что на последнем из них не вылетит какая-нибудь мерзкая кукушка, зачарованная на то, чтобы выколоть полуведьме глаза.

Писк повторяется. И это точно не кукушка.

Алина откладывает книгу на стол рядом, поднимаясь из кресла. Всё тело противно ломит.

– Женя, это ты? – фраза выходит настолько штампованной в духе дешёвых ужастиков, которые она смотрела до того, как сама оказалась главной героиней такого же.

Алина морщится, медленно двигаясь к выходу из гостиной, в темноту коридоров, освещаемых зачарованными светильниками так худо-бедно, что ей хочется поинтересоваться у отца Ланцова, чего это они экономят магию.

Всякая весёлая ворчливость мыслей улетучивается, когда посреди прохода она напарывается взглядом на две алеющие точки внизу. Алина моргает. Раз, два, три. Точек становится больше, как и писку; кажется, что тьма с пола наползает волной, состоящей из шерсти и бледных, извивающихся хвостов.

Вдох лопается пузырём где-то в горле.

Крысы. Много, много крыс.

Алина делает шаг назад, в мнимую безопасность гостиной, в то время как грызуны следуют за ней. Заинтересованно.

Откуда здесь столько крыс?!

Алина не успевает как следует подумать или предположить, или хотя бы крикнуть, потому что чужой голос вливается в уши шипением, лезет под кожу, копошась под ней мелкими, паучьими лапами:

– Полуве-е-е-едьма, – тянет он, трескучий и низкий, потусторонний, злой.

Алина вскидывает голову, в конце длинного коридора различая мужской силуэт. Светильники мигают ярче, как если бы в них мимолётно вспыхнуло пламя. Плащ, рогатая корона и когтистые пальцы – её сознание цепляет всё фрагментами, как и оскалившийся рот, полный клыков. Они блестят жёлтым налётом издали.

И глаза. Демонические глаза.

– Ты ещё кто? – Алина сипит, отступая и осознавая комичность собственного поведения. – Это ни разу не смешно.

Абсолютно не до смеха, когда она видит перед собой демона.

И в ту же секунду света становится меньше, словно он впитывается бусинами крысиных глаз.

– Зоя, если это твоих рук дело… – начинает Алина, но скрежет чужого голоса обрывает её:

– Я принёс тебе вестников чумы, полуведьма. Я Асмодей, князь Ада, и я пришёл за твоей жизнью.

Демон взмахивает рукой, что служит явным сигналом для полчищ грызунов, которые срываются с места, как единый организм, приливающий к ногам вовсе не с лаской морских волн.

Если это дело рук сестриц, обещает себе Алина, она их убьёт. Или будет доводить призраком до конца их дней.

Мысль такая абсурдная, полная злости и страха.

Она отскакивает к креслу, забираясь в него с ногами и судорожно в голове перебирая заклинания в попытке вспомнить нужное. Изгнание, изгнание, изгнание. Почему они уделяют больше времени призыву, нежели тому, как избавиться от внезапно свалившегося на голову счастья?!

Крысы пищат, хватаются лапами за ножки, вскарабкиваясь, пока Алина перебирается на стол, к книгам, судорожно их листая, за стуком крови в ушах не различая приближающихся шагов.

– Полуведьма не посмеет снять печати! – голос Асмодея раскатывается волной рычания – страшной клятвой, скреплённой сталью массивного кинжала в его руке. – Полуведьма не возвысится, не поможет изгнаннику!

Алина слышит его словно из-под толщи воды, роняя книги и не в силах найти нужную, пока крысы пытаются укусить её, откидываемые пинками и тяжёлыми фолиантами.

Она не успеет найти заклинание. А в голове, полной сумбура, и подавно нет ответа, ведь князь Ада оказывается так близко, и Алина, уловив его движение лишь по чистой случайности, с вскриком спрыгивает со стола, не самым удачным образом приземляясь на пол. Плечо саднит от боли, но эта боль доказывает, что она всё ещё жива, а не обглодана крысами.

У неё нет даже секунды, ведь они бросаются на неё. Злые и оголодавшие. Алина бросается в сторону, прижимая к груди захваченный том.

– Не уйдёшь, не скроешься, – демон наступает на неё, и зловоние его дыхания, всей его сути липнет к коже, проникает в лёгкие с каждым вдохом, пока Алина только и может, что отступать к стене, судорожно листая страницы.