Текст книги "Ошибка 404 (СИ)"

Автор книги: Старки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Во всех закутках и залах на третьем были либо расставлены стройматериалы, либо валялся мусор и какая-то ветошь. Деркач тихонько проговаривал для каждого нового помещения: «Крис! Это я!» Но в ответ тишина. В конце галереи увидел Барышева, тот смотрел вниз, на второй, и кричал: «В цоколь спустись! А я на крышу, посмотрю чо-как!» Сергей рассудительно спрятался, нырнув в очередной переход. Там ещё коридор, но поуже. Видимо, будущие подсобки. Окна здесь в виде длинных стрельчатых щелей. От них коридор приобретает фантастический полосатый облик. На одной из комнат были установлены двери, аж с замком! Но Деркачу не до предположений – ему нужно найти Криса раньше, чем эти ищейки. Поворот. Тупик! Он побежал обратно. Выглянул в одно из длинных окон, увидел мужика с первого этажа, который задрал голову наверх и машет рукой. Потом мужик что-то закричал, но бетон и ветер рассеяли его слова и лишили смысла: «У-у-у-а-а-а… о-а-а!..»

Деркач пробежал в другое крыло мимо бомжовского приюта («Надо же, спит и не ведает, что тут фильма с погоней!»). Наступил на кусок стекла, тот поехал под ногой… Деркач еле вырулил, чуть не рухнул вниз, громко сматерился в помощь телу. Помогло. Правда, в спине что-то хрустнуло и теперь ёкало при беге. В конце галереи опять вход в боковой коридор и новая дыра вниз – не доставлена лестница. Тут кругом бреши. Дальше по коридору какие-то завалы досок и обёрточной бумаги. Деркач повернул в маленькие комнатки. В первую же:

– Крис, это я…

А из соседней ответ:

– А это я.

Деркач в коридор, а там навстречу красношарфый красавец со злым лицом. Встали напротив друг друга в десяти шагах, разделительной полосой строительный хлам.

– У меня ощущение, что вы, Сергей, всё ещё не понимаете, что встали не на ту сторону. Или у вас чувства?

– Я на своей стороне, не стоит за меня переживать.

– Так всё-таки чувства? Он смог вас совратить?

– Не скажешь ли ты сейчас, что он и тебя когда-то совратил? Лет в пятнадцать…

– Не скажу. Хотя он всегда был испорченным мальчишкой, жадным до секса.

– Видимо, учителя хорошие попались… не могу понять, господин Сатаев, зачем вам Крис? Есть жена, её активы, дом, дочь, свита… Зачем рыскать по городу за одним-единственным мальчишкой? Неужели только потому, что его мать этого требует?

– Не только! Его надо лечить!

– Крис вам не доверяет, он сам нашёл какие-то таблетки, они ему помогают…

– Вы наивны… – Сатаев торжествующе улыбнулся. – Эти таблетки он получает от моего приятеля. И они вовсе не лечат его – скажем так, они снимают определённый симптом… да и мы не уверены, что он принимает их постоянно, с его-то безалаберностью!

– Таблетки ты присылаешь? – Деркач опешил.

– А во-вторых, – тон изменился, стал агрессивнее и громче, – вы считаете нормальным то, что он вытворяет? Плевать на акции против банка или идиотские выходки с моим телефоном: то он его заблокирует, то навесит долг, то атакует ботами. Я знаю, как этому противостать. Но вчера! Мне он нужен! Я не могу никуда зайти! Везде «ошибка 404»! Как он посмел стереть данные! Хотя при стирании данных не должно быть такого… Где он? Я готов его придушить собственными руками! Этот его прикол с машиной! Два часа доказывал, что я «не баран»! И ничего в Сети подтвердить мою личность не может! При этом айтишники заявляют, что потери данных нет! Мне нужен этот гадёныш! Он должен восстановить! Иначе…

– Он сказал, что ты с лёгкостью справишься, – улыбнулся теперь Деркач. – Видимо, он переоценил тебя.

– Я бы справился, но это не обычный баг. У Криса парадоксальное мышление. Я уже вам говорил, ему нужно работать своими мозгами, а не козни строить!

– Он бы работал! Только ты изувечил его! Ему было пятнадцать! Пятнадцать! Это же ещё дитё! Совратить мальчишку и спать с его матерью! Вот парадоксальное мышление! И ты ждёшь, что он будет послушно на тебя работать? Что будет играть с твоей дочкой? Мирно пить чай с карамельками семейными вечерами?

– Я его не совращал! Так случилось… это были чувства…

– Не пизди! Ты специально проник в эту семью, ты намеренно увлёк Криса, окружил его собой, воспользовался тем, что рядом нет отца, друга, да и мать… странная… Но когда понял, что вряд ли наша расейская общественность одобрит сладкие отношения с мальчиком, да ещё и травмированным, тут же уголовкой пахнет, переключился на мать…

– Валя не странная… – вдруг тихо сказал Сатаев. – Она просто влюбилась в меня…

– А ты не устоял! Странно, что она поверила тебе, а не своему сыну! Что её не было рядом с ним, когда ты вился вокруг! Что она хочет запереть его в психушке!

– Она не хочет запереть его в психушке. Она хочет, чтобы он ничего не вспоминал!

– Чего не вспоминал? Аварию?

– Ну, ты же копал? Узнавал? Неужели ничего не нарыл? – в пылу вражеской беседы Сатаев наконец-то перешёл на «ты».

– Я не копал. Крис случайно обнаружил, что ты был в пилотной группе экспертов, изучал разбившийся видеорегистратор, восстанавливал запись с аварии. Поэтому не мог оказаться случайным знакомым в больнице. Ты специально нашёл Криса…

– Всё верно. А саму-то запись вы обнаружили?

– Не было времени её искать! За нами же погоня!

– Вот и отлично. И не надо ему смотреть.

– Почему? Что на этой записи? Отцу Криса стало плохо? – неожиданно Деркач заговорил хрипло, он вдруг ощутил расширяющуюся дыру в животе. Неприятно и жутко.

– Да Мирослав Патек был здоров как бык! На этой записи слышно два голоса: Мирослава и его маленького сына Кристофа. Они едут в Юрмалу. Мирослав рассказывает что-то про Робин Гуда. Про то, что действительно был такой персонаж, про Шервудский лес, про Нотингем. Обещал свозить туда сына. Постоянно проскакивала фраза: «Не балуйся! Осторожно! Здесь не место стрелять…» А потом вскрик, визг шин, удар.

– Не понял…

– Что тут непонятного? У ребёнка в руках пистолет, он стреляет такими дротиками с помощью пружинки. Сын случайно стреляет в отца, попадает в лицо. Тот не справился с управлением, они летят под фуру… И… Именно поэтому Валя боится, что Крис вспомнит катастрофу. Она думает, что он сойдёт с ума от чувства вины… Именно поэтому… Крис!

Вдруг шум за спиной у Деркача. Он резко повернулся и увидел Криса. Вернее, то, что от него осталось. Тень. Призрак. Галлюцинация. Крис попятился назад…

– Крис! – закричали в унисон Деркач и Сатаев.

– Это неправда! – добавил Сатаев.

– Там дыра! – Деркач. Сергей ринулся к Крису, он успевал, всего-то шагов пять-шесть. Тем более что призрак вдруг закатил глаза, замедлился, стал заваливаться вбок… И Сергей его подцепил за одежду, удержал от падения, прижал к себе уже безвольное тело. Развернулся, чтобы крикнуть что-нибудь про скорую, но тут ещё более безумный фокус. Сатаев что-то хотел сказать, устремился к ним прямо по доскам и бумаге… Но не сказал… Грохот… Бетонная пыль… Кирилл вдруг исчез как великий Гудини, телепортировался – не иначе как сразу на девятый уровень Дантова ада… Или просто вниз… Недостроенный телепорт таился под бумагой и хламом, там зияла дыра.

Тишина. Пересохло горло. В голове свист, словно бы контузия. От услышанных признаний, от прыжка к Крису, от сюрреалистического краха Сатаева. Немая сцена. Через некоторое время тихий стон снизу, из ада. И Деркач заорал сквозь свист и накатившую тошноту:

– Сюда-а-а-а!

========== часть 11 ==========

Казалось, что всё замедлилось: слишком долго бежали сатаевцы на место катастрофы, слишком сильно тормозил Барышев, соображая, как и куда вызывать скорую, слишком вяло и растерянно бродили ещё недавно бегающие люди вокруг дыры, вокруг нелепо лежащего на втором этаже Сатаева, вокруг Деркача, скорбно качающего на руках недвижное тело. Казалось, что пространство заполнено свистом и гробовой тишиной одновременно. А когда приехали почему-то весёлые медики, они слишком задержались около несчастного банкира и не торопились взглянуть на Криса. А потом ещё хлеще: Сатаева увезли, а Деркача с Крисом оставили. Рядом на корточках сидел лишь суровый водитель.

Только через вечность времени появились ещё одни врачи. Менее весёлые. Они стали отбирать у Сергея тело, но тому казалось, что так они могут навредить и какой-нибудь слабый сосуд в мозгу Криса вероломно лопнет от тряски. С трудом расцепили его руки. Бережно уложили тело на носилки и понесли прочь. Деркач за ними, хотя водитель что-то ему втолковывал, дёргал за рукав. А потом и вовсе ухватился за него и не дал забраться в машину с красным крестом. Дверца захлопнулась, и свист выключился, и звук прорезался.

– …тебе надо к Подвойскому – закрывать всё! Запароливать! А его в Поленовку увезут! Какого вот чёрта лысого бегали? Зачем нужно было до всего этого доводить? Что сейчас Валентине Алексеевне говорить? И муж, и сын… И главное, я должен звонить! Почему я-то? Повременю-ка я… – это водитель, всё это время он говорил с Сергеем как с психически больным. Это даже несколько отрезвило Деркача. Он без единого слова пошагал прочь от неожиданно говорливого бывшего соперника. Действительно в дом Подвойского.

Навёл там порядок. Закрыл диван чехлом, заклеил полиэтилен – ворота на второй этаж, развесил чужие робы. И даже закрепил непослушные муфты, распределил поверх черновой стяжки полотно с кабелем, разложил инструменты. Всё это совершал механически, словно в аффекте. Выходя, позвонил во вневедомственную, попросил подключить охрану на старом пароле.

И только в машине, когда подключил к зарядке телефон, закурил, откинулся на спинку кресла и чуть не завыл в голос. Куда ехать? Домой? Как смотреть Ленке в глаза? В поленовскую больницу? Кто его пустит? Ведь он никто Крису, да и страшно – вдруг узнает страшное… Может, к Ивон? У Деркача никакого пиетета перед этой дамой не было, по отчеству он её не называл. Вот и сообщит ей о муже и сыне, заодно и расспросит. Хотя сил не хватало с места тронуться, а не то чтобы дурные вести разносить и переживать чужие стенания. Так и сидел в урчащем «форде» в нерешительности, пока вариант номер один не обозначился сам. Позвонила Ленка.

И вроде она опять начала в язвительно-ироничном тоне, и слова до оскомины узнаваемы, но Деркача вдруг прорвало. Он заплакал. Не навзрыд, конечно, без причитаний и всхлипов, но слёзы залили весь обзор, а он считал, что они и не водились в его организме – ни лук, ни траур их не могли породить раньше. Ленка как-то поняла, что творится что-то совершенно из ряда вон…

– Деркач? Ку-ку? Ты там что? Рыдаешь? Что с Крисом? Или с тобой? – ей пришлось ждать не менее пяти минут, пока он справится с солёными осадками и перехваченным спазмом горлом. Деркач подумал, что Ленке и самой впору плакать, а она стоически слушает его истерическую тишину.

– Я… я уже в порядке. Криса увезли нейрохирурги, Сатаева – травматологи. В общем… Всё скверно. Мы с Крисом ещё вчера узнали, что его отчим был, оказывается, знаком с делом об аварии его отца. Он был экспертом, каким-то приглашённым. Так вот, Сатаев сказал, что на записи видеорегистратора есть беседа отца и сына перед аварией, что Крис, десятилетний пацан, баловался какой-то игрушкой-стрелялкой и угодил отцу в лицо. Это стало причиной аварии… Он сказал, что всё это время у Криса поддерживали амнезию, чтобы он не вспомнил и не сошёл с ума от вины. Крису же сказали, что якобы на регистраторе подтверждение, что отцу стало плохо. Но и экспертов вызвали именно потому, что врачи это категорически отрицали…

– Бред! Столько лет поддерживать миф ради эфемерного спокойствия ребёнка? Это сказал Сатаев? Не верь ему!

– Лен, это слышал Крис. И ему стало плохо. Он без сознания…

– А этот неожиданный эксперт? Ты ему, что ли, накостылял?

– Нет. Судьба. Он свалился в брешь на стройке… что-то вроде отверстия для эскалатора…

– Нихрена себе! Жив?

– Похуй на него. Главное, Крис.

– Нет, не похуй! Пока он не сдох, с ним нужно подробнее поговорить, а не гоняясь по стройке! Покалеченные-то правду-матку склонны выдавать.

– Кто меня к нему пустит? Да и вряд ли ему есть резон мне врать… Он не знал, что Крис слышит, когда откровенничал.

– Резон врать всегда один – прикрыть свою жопу! Ты должен выяснить всю правду к тому времени, когда Крис придёт в себя!

– Как мне это сделать? Я не Крис, вскрыть эмвэдэшную базу не могу, знакомых там у меня нет, я даже приблизительно не знаю, как следствие ведётся…

– Стоп! Деркач, у тебя же есть я! Давай-ка рули к моему отелю. Я быстренько звоночек один сделаю, марафет наведу и буду там!

– Зачем?

– Рули – говорю! – и Ленка отрубилась. Деркач всегда знал, что она сильнее его, что она вождь, а броневик – её трибуна. Но догадывался, что ей это лидерство многого стоит. Возможно, и сейчас она источает оптимизм и уверенность, преодолевая уныние. Зачем нужно ехать к её пафосному отелю, он не догадывался. Однако взнуздал лошадей под капотом и отправился в центр города.

Там ещё долго пришлось ждать Ленку: наводить марафет – дело небыстрое. Да ещё вдруг посыпал апрельский снег, особенно настырный и холодный.

Жена появилась из ниоткуда – небесная крупа не позволила увидеть её издалека. Ленка радостно бухнулась на сидение рядом. Ухватилась за подбородок Деркача, повернула его лицо к себе.

– Н-да-а-а, – констатировала она диагноз. Достала из сумки влажные салфетки и сунула мужу. – Умойся хоть так! Короче, помнишь, я тебе говорила про юриста, что у нас в отеле живёт? Я же думала, что какой-нибудь адвокатишка! А он из Следственного комитета! Что-то дюже важное на верхах прислан расследовать. Зовут Скоробогатов Павел Родионович. Не женатый, между прочим! – добавила она многозначительно. – Он пообещал по крайней мере выслушать и посоветовать что-нибудь!

– Да ну… Как-то неудобно…

– Неудобно будет, если мы не придём! Я переполошила мужика, он, наверное, бреется в спешке, галстук ищет, а тебе неудобно. Назад пути нет! Гоу-гоу! – и начала выталкивать Сергея из машины.

Несмотря на утро воскресенья, Павел Родионович был свеж и брит: либо действительно ждал, либо всегда начеку. Это был внушительного вида человек лет пятидесяти. Рядом с ним Деркач почувствовал себя мелким и незначительным, хотя на рост никогда не жаловался и тщедушной худобой не страдал. Скоробогатов же был выше его на голову, великанских габаритов, да и черты лица какие-то все слишком – огромный нос, платоновский лоб, густые, сходящиеся к переносице брови, выпуклые глаза, бесформенные губы, выдающийся подбородок, разделённый глубокой ямкой. Человек-Гулливер крепко и горячо пожал Деркачу руку и неожиданно кокетливо поцеловал даме пальчики.

– Вот, Павел Родионович, это мой знакомый… – Ленка нажала на последнее слово, а Деркач удивлённо поднял брови. – Он вам расскажет историю, а вы как криминалист подскажите, как действовать, да и может ли быть такое диво. Обременять вас чем-то большим мы не станем, у вас и без того много дел.

– Ха-ха, дело как раз только одно, да и то уже вот-вот разрешится. Если я смогу помочь такой милой девушке, то почему бы и нет? Выкладывайте!

«Знакомый милой девушки», насупившись от такой дисквалификации, сначала сбивчиво, потом более стройно начал рассказ. О том, как десять лет назад по дороге в Юрмалу разбился банкир средней руки Мирослав Патек, а ребёнок, находившийся в машине, сильно пострадал. Медики никаких патологий у водителя не нашли, было решено воссоздать запись с видеорегистратора, чтобы выяснить причину аварии. Тогда в криминальной милиции работала группа экспертов, которые на «ты» с цифрой, в неё входили не только маститые спецы, но и подающие надежды студенты-айтишники. Они и раскрыли ужасную причину трагедии – сынишка банкира баловался игрушкой, стреляющей дротиками, и попал в отца. На этом месте у Скоробогатова выгнулась одна перекладина брови.

– А дротики в машине были? – быстро вмешался в рассказ Скоробогатов.

– Мы не знаем, – так же быстро ответила Ленка.

– Мы вообще не видели дела. Просто такое заключение экспертизы позволило сделать вывод о несчастном случае, а мальчишке сказали совершенно другое, чтобы не травмировать его виной.

– Как так? Ребёнок-то был совсем маленький? Ещё не осознавал, что делал?

– Нет. Ему было десять или одиннадцать лет. Но при аварии он получил черепно-мозговую травму, и это событие стёрлось из памяти. А потом его ещё и поддерживали химией… И вот буквально сегодня он обо всём этом узнал.

– У вас есть подозрения, что всё было не так?

– Дело в том, что эксперт, который восстанавливал видеорегистратор, сразу после этого сблизился с этой семьёй. Именно он кормил таблетками парня. И сейчас он, по сути, прибрал к рукам бизнес Патека.

– Ого! – Скоробогатов даже руки потёр. – Шустрый малый! Так это нужно во внутреннюю службу безопасности сообщать. Это действительно дурно пахнет.

– Он не был на службе. Он внештатно помогал, в экспериментальной группе.

– Хм… Вы хотите выяснить, не шантажировал ли этот пострел семейство?

– У меня вообще сомнения в том, что ребёнок виноват в смерти отца, – Деркач наконец сказал главное. – Я ставлю себя на место Мирослава Патека. Вряд ли бы он позволил такие игры в машине. Вряд ли мальчик сидел на переднем сидении, и если даже попал в отца, то не в лицо же! А значит, дёрнуться так, что улететь под фуру, невероятно. Патек был охотник, суровый и мужественный человек. Он бы удержал руль!

Павел Родионович выбил чечётку пальцами по подлокотнику кресла. Прищурился. Видимо, это означало то, что он обмозговывает услышанное, переваривает и сопоставляет с собственными представлениями.

– Что я могу сделать, – медленно произнёс заезжий следователь, – только попробовать узнать подробности самого дела. Тем более был же свидетель – водитель фуры. Может, у него совсем иные соображения. А этого шустряка-эксперта надо бы всё равно прощупать… Сделаем вот что… – Скоробогатов резко встал, что совсем неожиданно для слоновьего веса, и вытащил с нижней полочки журнального столика ноутбук. Открыл его, оживил. Здоровые пальцы удивительно проворно передвигались по клавиатуре. А компьютер, вполне себе нормальных габаритов, казался крошечным, игрушечным нетбуком. – Так. Когда было дело? Хотелось бы точную дату.

Деркач вспомнил всё то, что было на страничке у Сатаева. Дату аварии, первые три цифры номера дела, название экспертной группы, отделения ОВД, принявшего расследование, имя банкира… Скоробогатов уже совсем скоро весело крякнул и прочитал с экрана:

– Так. Дело не возбуждалось ввиду отсутствия состава преступления и по субъекту, и по субъективному фактору. Проверку обстоятельств осуществлял капитан Горских А. И., заключение патологоанатома Рыжика С. Е. Водитель тентованного перевозчика «Скания», тут номера… И фамилия – Матушкин Григорий Иванович. Против него дело не возбуждалось. Стоп. В машине был третий человек!

– Кто? – вместе выдали Деркачи.

– Неустроев Макар Владимирович. Получил черепно-мозговую и перелом ребра.

– Это друг отца Криса, – пояснил Сергей. – Но о том, что он был в машине, никто не говорил! И мне кажется, что Крис об этом тоже не знает. Но он заботился о Крисе потом – может, как раз скрывал факт этого баловства со стрелялкой? – Деркач уже начал расстраиваться.

– Значит, нужно с ним поговорить. Забота о ребёнке может быть вызвана совсем не любовью. Возможно, как раз этот Неустроев виноват и ему не выгодно, чтобы ребёнок вспомнил все обстоятельства. Ведь ребёнок неподсуден, а он вполне.

– А как же запись? – встряла Ленка. – Подделана?

– Всё возможно. Но утверждать нельзя, конечно.

– Нужно найти этого Макара Владимировича, – сделал вывод Деркач. – Крис сказал, что этот дядя пропал, как только Сатаев стал работать в банке.

– Ну, если не умер, не выехал за границу и был в поле зрения органов, то найти можно, в базе-то пошарим, – Скоробогатов опять защёлкал по клавиатуре. – Конечно, можно было бы с капитаном побеседовать, протоколы поднять. Но это уже не так просто, капитан не обязан всё помнить, а если нечисто, то и не достучишься вовсе. Нужно запрос посылать. А огород чужой для меня – сразу начнутся межведомственные подозрения. Будут волочить дело. Лучше вам побеседовать по душам, намекнуть, что срок давности прошёл. Та-а-ак… Жив ваш Макар. И адресок имеется. Хм… бывший коммерческий директор «Sigma-банка», уехал в глушь, держит пчеловодческое хозяйство. Экая метаморфоза… Пишите адрес.

Сергей записал название деревни, улицы и даже телефон Неустроева М. В. Встал, понимая, что большего от большого человека требовать нельзя. Пора и честь знать. Поблагодарил за помощь. Мотнул Ленке головой – типа «уходим».

– Леночка! Может, вы останетесь на кофе с коньячком? – басовито просюсюкал Скоробогатов и приобнял Ленку лапищей. Та сделала выстрел глазами, пожала плечиками и тоже просюсюкала:

– В следующий раз, Павел Родионович! А сейчас мы поедем туда, где Макар телят не гонял. Надо помочь мальчику. Вдруг получится!

– Вы мне потом расскажете, что там и как? Старые люди о-о-очень любопытны!

– Хи-хи-хи…

Деркач уже в коридоре зашипел на жену:

– Что за спектакль? Он тебя клеит на моих глазах! С каких пор я «твой знакомый»?

– Полагаю, со вчерашнего дня, – парировала Ленка. – Но! Твоя сперма, Деркач, мне ещё понадобится. Ребёнка мне бы от мужа хотелось, а не от случайных знакомых… Я уже всё обдумала. Разведёмся позже!

Деркач осёкся, покраснел, запыхтел, не нашёлся, что ответить. Только привычное и совсем неуместное «дура!» вполшёпота.

В машине Сергей предложил завезти Ленку домой, ведь ей на работу в ночь, а сам собрался в пригород – искать Неустроева.

– Фигушки! Не только Скоробогатов любопытный. Я влезла в эту историю и хочу быть на заключительном акте, а то и без того половина сюжета мимо, а ты ничего путного не рассказываешь. – Ничего не оставалось делать: если уж она что решила – так тому и быть. Хотя Сергей понимал, что до деревни ехать час, не меньше, а это значит, Ленка затеет допрос. Что отвечать?

Вопреки ожиданиям, Ленка молчала полдороги. Но потом всё-таки высказалась.

– Деркач, то, что между нами сейчас – уже не любовь. Невредная привычка. И не то чтобы я любви хотела… Вовсе нет. Может быть, когда-нибудь и захочу. Сейчас я хочу ребёнка, пока не поздно. Кандидатура отца у меня одна – ты. Поэтому терпи меня. Думаю, что развод тебе не нужен. И если будет ребёнок, то ты меня не оставишь без помощи. А там поглядим…

– Ты знаешь, что я не против быть отцом… И не собираюсь с тобой разводиться. Зачем этот разговор?

– Момент про любовь ты элегантно обошёл. Ты влюбился в мальчишку?

– Лен, прекрати.

– Ты боишься сам себе признаться. А нам нужна определённость: и мне, и ему. Ты с ним спал?

– Д-д-да… – всего одно слово, а далось тяжело – сквозь холодный пот. Ленка отвернулась в окошко и замолкла. Деркач стал напряжённо прислушиваться – не плачет ли жена? Она не плакала, смотрела в одну точку. Он ждал, что она сейчас скажет, что ненавидит его, что он предатель и пидорас. Не было и этого. Стало ещё тяжелее. – Лен… Я виноват.

– Ты виноват. Гаишники впереди, куда гонишь? А если ты бросишь его, то будешь виноват ещё больше. Так что мучайся.

Времени на мучения не оставалось, они свернули с трассы к деревне Большие Пороги. Мимо казарм, мимо нелепого футбольного поля среди коттеджных строек, мимо пустующих рыночных лавок к озеру, к дому 15.

Нашли быстро. Дом был наглухо огорожен высоким деревянным забором, но по масштабу ограды усадьба представлялась кулацкими хоромами. Ленка и Сергей решительно нажали на кнопку звонка и тут же услышали радостный лай собаки. Хозяева же не торопились. Уже даже показалось, что никого нет и псина весело делится этой новостью, как послышался мужской недовольный голос:

– А ну! Цыц! Распрыгалась… Кого принесло?

– Мы ищем Макара Владимировича Неустроева, – крикнул через забор Деркач.

– Пошто он вам?

– Нам нужно поговорить о Мирославе и Кристофе Патеках.

– Нечего и говорить.

– Это очень важно!

– Никто с вами говорить не будет. Считайте, что Неустроев сдох. Кто вам вообще этот адрес дал?

– В полиции.

– Тем более сдох.

– Неужели вам безразлично, что с Крисом? Вы ведь ему отца заменяли!

– Убирайтесь отсюда.

– Только вы нам можете помочь!

– Я всё сказал. – За воротами даже послышались шаркающие шаги.

Ленка и Сергей переглянулись. Ленка припала к дверной щели (типа так громче, наверное) и грозно закричала:

– Некто Сатаев сломал себе хребет из-за Криса!

По ту сторону тишина, как будто кто-то замер.

– Сатаев мёртв? – хриплый голос, вроде совсем рядом.

– Откройте, мы вам всё расскажем!

– Его убил Кристоф?

– Он ведь имел право? Не так ли? – Ленка явно блефовала, начиталась книжек…

– А что вам от меня надо? – не сдавался упрямый голос за забором.

– Нам нужна правда!

– Зачем?

– Чтобы спасти Криса! Вы не сделали этого тогда, сделайте это сейчас! – Ленке нужно в сценаристы идти… Но её абсурдные выкрики вдруг подействовали. Загремел затвор, брякнула цепь – и тяжёлая дверь приоткрылась. В проёме на Деркачей исподлобья смотрел почти старик: седой человек с благообразной бородкой, кривым сизым носом, лохматыми бровями, маленькими глазками, зажатыми сеткой морщин. Человек уставился на гостей, явно пытаясь понять или припомнить, кто эти люди. Припомнить не удавалось. Он дёрнул головой, потом оказалось, что это нервный тик, и отступил назад, как бы приглашая войти.

– Заходите. Вон скамья. Чаю не предлагаю. Давайте по существу.

Сергей и Лена вошли во двор. Вокруг них весело бегала молодая овчарка. В отличие от своего хозяина она демонстрировала абсолютное доверие и радушие. Дом действительно был крепким и основательным: срубная изба с широкими светлыми брёвнами, с резными ставнями на четыре окна и красным петушком на крыше. Влево и вправо выстроились плодовые деревья, только набирающие клейкие листочки. В одном из окон показалось любопытное женское лицо. Но хозяин грозно махнул, и лицо исчезло.

Ленка пихнула Деркача локтем, типа «начинай».

– В курсе вы или нет… Крис сбегал из дома. – Неустроев кивнул. – Значит, в курсе… Он несколько лет жил один, скитался от притона к притону, ночевал в клубах, у случайных знакомых и сутенёров. Воровал и курил траву. И делал это в пику матери и её мужу, господину Сатаеву. Который, как выяснилось, в своё время совратил мальчишку и предал его. Вы ведь и это знали? – Макар Владимирович достал из кармана вязаной кофты сигареты и закурил вместо ответа. – Почему же молчали? Почему же допустили этого подонка к сыну погибшего друга, к его жене? Более того, оставили дело, начатое совместно, и скрылись в глуши. Я сначала никак не мог понять. Но сегодня вдруг узнал, что Неустроев Макар Владимирович был в машине, когда погиб Мирослав Патек. Скажите, Ивон, вернее Валентина, мать Криса, знает, что вы там были?

– Конечно. Об этом не говорили только Крису.

– Чтобы он не начал расспрашивать? Вы его так берегли? – Неустроев неуверенно кивнул. – Прекрасно! А что ж вы перестали его опекать потом? Какая-то однобокая забота получается! О записи на видеорегистраторе не рассказали, боясь потрясти сознание ребёнка, а злодея-совратителя приблизили. Знали, что парень в бегах, и никак не помогли. Полагаю, что вы не Криса берегли, а себя. Сатаев вас шантажировал?

Неустроев закашлялся – протяжно, нехорошо. Схватился за сердце.

– Вы сказали, что Сатаев погиб, – просипел он сквозь хакание.

– Сатаев в травме. И перед падением он мне рассказал увлекательную историю про дротики и балующегося ребёнка. Крис эту историю услышал. Случайно. Так вот, думаю, что Сатаев будет жить – может быть, лёжа, или сидя, или с палочкой и железным штырём в копчике. А вот Крис… – у Деркача голос дрогнул…

– Крис тоже в больнице, – подхватила Ленка, – возможно, именно сейчас ему делают операцию на головном мозге. Он не смог перенести то, что услышал.

– Чего вы хотите от меня? – старик уже не упрямился, не сердился, он устало хмурил лоб.

– Мы хотим, чтобы, когда Крис очнётся, вы пришли к нему в больницу и честно рассказали, как всё было. И про аварию, и про Сатаева.

– Ведь это неправда? Крис не виноват в аварии? – Ленка эмоционально ухватилась за вязаный локоть Неустроева. Тот посмотрел на неё как-то невидяще и сказал кому-то за её спиной:

– Не виноват.

– Важно, чтобы это вы ему рассказали! – Ленка продолжала трясти его за кофту.

– Я не смогу… – Макар Владимирович тряс головой. – Я не смогу… Я не смогу… Десять лет я забывал. Я не смогу…

– Вам ничего не грозит, срок давности давно прошёл, – вдруг вспомнил слова Скоробогатова Деркач. – А Крису, которому чуть больше двадцати, грозит либо депрессия, либо психушка, либо состояние овоща. Ему как жить с этим?

– Пусть ему расскажет С-с-сатаев… – у Неустроева тряслись уже и губы, и брови, голова стала дёргаться в тике.

– Нет уж! Расскажете вы! Сатаев пусть перед полицией исповедуется. А вы – перед совестью своей! – наступал Деркач, почувствовав, что старик сдал свои линии обороны. – А сейчас присядьте-ка… Может, вам таблеточку?

– Да… Там у Антонины спросите, – Неустроев грузно сел на скамейку и махнул рукой в сторону дома. – Вы правы, совесть-то топчется здесь, уже дыру истоптала, зараза… – он постучал по груди. – Надо идти к Кристофу. Может, отпустит…

========== часть 12 ==========

Лицо в бинтовой шапке неузнаваемо – слишком белое и какое-то опухшее, из уголка рта пластиковая трубочка. Сегодня впервые впустили к Крису после операции. Прежде всего мать, но и Сергей напросился.

– Он в коме? – шёпотом спросил Деркач.

– Нет, спит. Он много будет спать. – Ивон сегодня была Валентиной – измученной, ненакрашенной, простой.

– Как ваш муж? – осторожно спросил Сергей.

– Ничего хорошего. Перелом позвоночника, задет мозговой столб. Он не чувствует ног. Врачи молчат, ничего не обещают.

– А сам он как?

– Тоже молчит. Отворачивается от меня. Запрещает Анет приводить. К нему полиция приходила. Наверное, положено так – спрашивать, раз несчастный случай. Это ведь был несчастный случай? Крис не виноват? – Валя с надеждой вгляделась в лицо Деркача.

– Не виноват. Кирилл провалился в дыру, замаскированную строительным хламом. Он не мог знать, что там дыра. Никто не знал.

– А вас допрашивали в полиции?

– Да.

– Хорошо. – Валя почему-то удовлетворённо вздохнула. И они вновь принялись рассматривать лицо Криса. Просто сидели в тишине. Потом Валентина стала робко гладить руку сына, ту, что была свободна от иголки. – Я не любила его отца, – вдруг тихо сказала женщина. – Боялась его. И Крис это чувствовал, он любил Мира за нас двоих. А вы очень похожи на него. Я, когда вас увидела впервые, даже испугалась. И Крис, наверное, потому и привязался к вам. Они ведь всегда были вместе, а я – лишняя. Они куда-то уезжали, а я никогда не знала – куда, надолго ли, зачем? Когда произошла авария, я тоже была в неведении, где они. Мне Макар позвонил. Хм… только через четыре часа после всего… И знаете, он говорит, что Мир погиб, а я не плачу, я даже облегчение почувствовала. Только потом, когда про Криса сказал, я задыхаться начала…