Текст книги "Мы отживали последние дни нашего лета (СИ)"
Автор книги: Squ Evans
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
– А ты когда в мамаш заделался, Ахомине? – фыркнув, Тайга недовольно отмахнулся рукой, отсел подальше, глядя испепеляюще на меня из-под стекол очков. – Хочу и буду играть. Какая тебе разница-то? Другие в очках по баскетбольному полю скачут, а я не могу что ли?
Ты дебил что ли, Кагами.
Резко поднявшись с кресла, хмыкнул, взъерошил свои короткие волосы и фыркнул:
– Затрахал. Делай, как хочешь. – И вправду, я что, мамка ему, чтоб ходить от матча отговаривать? Если он будет лажать на поле – это мне же плюс. Хотя мы бы все равно победили. Точнее я победил бы.
Я быстро выхожу из комнаты, подхватываю на руки старый баскетбольный мяч и задумчиво прокрутил его, раздумывая, стоит ли идти на площадку или нет. С одной стороны следует, ибо и расслаблюсь, и перед завтрашним матчем лишний раз потренируюсь. А с другой стороны хочется поваляться на диване и забыться, еще лучше, заснуть.
И, пожалуй, второй вариант больше по мне.
Люди, страдающие болезнью Крейтцфельдта-Якоба, со временем начинают отталкивать от себя близких людей, замыкаться в себе, уходя в свой внутренний мир с головой. Неизвестно, защитная ли это реакция, как у собак, уходящих из дома перед смертью, или одни из симптомов, но в конечном итоге болеющего настигает летальный исход.
Шум нарастал с каждой секундой, дыхания становилось все меньше, а темнота сгущалась вокруг, сковывая движения. Казалось даже, что воздух с каждым мгновением становился тяжелее, опускаясь мне на плечи, вдавливая в пол, уничтожая каждую частичку тела и души. Впереди нет ничего, кроме тьмы. Оборачиваюсь – сзади пустота. Со всех сторон меня ждала лишь мгла. Даже если я пойду вперед, ничего не изменится, будто это мой самый главный кошмар. Остаться в одиночестве.
Погодите, но я ведь не боюсь одиночества. Я же и так всю жизнь один. Ну, товарищи были. Ну, Сатсуки, подруга детства, которой, в общем-то, на меня плевать в последнее время. Ну, знакомых много. Но ведь все это время я был один. В одиночку стал лучшим, в одиночку достиг небывалых вершин. Так почему же сейчас в мое душе появилось странное чувство страха, паники, съедающее меня изнутри? Почему хочется выть, бить кулаками стены, стараясь разрушить их, кричать во весь голос в надежде, что кто-то откликнется? Что за дерьмо творится вокруг меня…
Эй, Аомине, ты знаешь, что здесь все заканчивается? Наверняка, после твоей смерти ты окажешься здесь, в абсолютной темноте. Это будет тебе наказание за твою ненависть, за твою халатность, за твое легкомыслие.
Ты знаешь, где сейчас Кагами? Его нет рядом. Его уже давно нет рядом. Перестань жить иллюзией. Кагами нет рядом, рядом с тобой нет вообще никого. Ты уже много-много лет просто спишь, порой просыпаясь, чтобы осознать свое одиночество. Ты жалок, Аомине Дайки. Кагами нет рядом.
Резко подскочив в холодном поту, быстро оглядываюсь, тяжело дыша, шумно сглатываю. Перед глазами все плывет, а сердце бешено стучит в груди, намереваясь выпрыгнуть.
Постепенно очертания комнаты становятся более четкими, и я уже могу разглядеть стены с малочисленными картинами и плакатами, старую люстру, деревянный шкаф, разбросанные вещи, старый баскетбольный мяч в углу, кровать, на которой я и нахожусь, собственные ноги, руки… И Кагами возле окна. Так вот почему так холодно.
– Эй, Тайга, прикрой окно, продует, – опускаю ноги на пол, нахмурившись, разглядываю рыжеволосого, который сидел, подперев подбородок и задумчиво смотрел в ночную даль. В принципе, вид из окна нашей квартиры не такой уж и красивый, чтобы его так длительно рассматривать: детская площадка, жилые дома, редкие фонари. Но, видимо, что-то привлекло парня, раз он даже на мою просьбу не откликается.
Запрыгнув на подоконник, я присаживаюсь напротив парня, провожу пальцами по совсем тусклым при таком освещении волосам, зарываюсь в них, откидываюсь на спину, опираясь об оконную раму. Поглаживая форварда по волосам, перевожу взгляд на вид, открывающийся из распахнутого окна. Ну, ведь и вправду ничего особенного.
Холодный ночной ветер вновь проник в комнату, заставляя вздрогнуть лишний раз. Мертвенно-бледный лик луны сиял высоко над землей, освещая спящий Токио. Где-то высоко-высоко сияли звезды. До них мне точно не достать.
– Эй, Аомине, – слышу я, наконец, голос сейриновца, опускаю взгляд. Глаза Тайги блеклые, он сидит, щурится без очков, которые сейчас лежат на тумбочке возле кровати. Выдохнув, парень поднимает взгляд, но почти сразу же отводит его в сторону, снова вдаль. – Мне приснился странный сон: мир полный королей и королев, но в нем было холодно и темно. Я шел в абсолютном одиночестве по улицам этого мира, пока не встретил тебя. Когда я встретил тебя, мир начал казаться несколько светлее, но все таким же холодным. И тогда мы решили построить вокруг нас стену, которая будет скрывать нас, защищать от внешнего холода. Мы сковали друг друга цепями, не понимая, что отрезали себе путь к солнцу, скрыв его высокими стенами… Ты знаешь, ведь все вокруг нас были королями и королевами, у каждого был свой трон. А у нас не было. У нас были мы, мы строили стены вокруг себя, считая, что это правильно. Я пытался не раз разубедить тебя, что все это ошибка, но ты отмахивался, громко смеясь, говорил, что так лучше для нас двоих… Как думаешь, это как-то связано с нынешними днями? – парень тихо рассмеялся, кладя голову мне на колени, тепло выдохнул, прикрывая глаза. – Что за бред я несу, что за чушь мне снится… Я тебя уже достал, наверное. Поскорее бы все это закончилось. Иногда мне кажется, что моя голова раза в три тяжелее меня самого, тянет меня вниз, в ушах гудит. Когда я ем, меня как будто кто-то бьет по глотке, не позволяя проглотить ни куска. И сейчас… Сейчас у меня чувство, будто, ну… Ты ведь знаешь как фотоаппараты устроены? – он на мгновение поднял взгляд, дабы убедиться, что я действительно знаю. – Так вот… У меня такое чувство, будто я объектив, которому снизили четкость на минимум, чтобы фотографии выходили самыми дерьмовыми. Глупое сравнение, я знаю.
Проведя пальцами по кирпичного цвета волосам, едва усмехаюсь, произнося вполголоса:
– Все это чепуха, Тайга. Ты просто немного устал. Может быть, поспишь?
– Не-а. Не хочу. – Парень прикрывает глаза, трется щекой о мое колено, продолжая говорить вполголоса. – Эй, Ахомине.
– Чего тебе? – провожу пальцами за ухом парня, наблюдая за едва заметной улыбкой на его губах, появившейся на пару мгновений.
– Завтра же матч… Не волнуешься? Хотя кого я спрашиваю… Ты никогда не волнуешься. А у меня дерьмово на душе. Не знаю, не хочу выходить на поле, но понимаю, что подвожу команду и так, не являясь на тренировки уже какую неделю. – Тайга тихо выдыхает, приподнимаясь на руках, смотрит на меня, слегка щурясь, поддается вперед, утыкаясь носом мне в губы. – Все же пройдет хорошо, да?
– Все пройдет как обычно, – шепчу в ответ, задевая кончиками губ его нос, едва усмехаюсь, поглаживая все еще парня по волосам. – Не думай, что я буду поддаваться тебе.
– Будто ты хоть раз это делал, – запрыгнув на подоконник, сейриновец пошатнулся, мотнул головой и крепко обнял меня за шею, утыкаясь лбом в плечо. – Эй, Ахомине.
– Чего?
– Какое сегодня число?
– Хм… Вроде бы, конец июля.
Тайга тихо рассмеялся, прикрывая глаза.
– Вот как… Скоро мне восемнадцать будет, а ты останешься малявкой. – Парень выпрямился, садясь против меня, согнул одну ногу в колене, закинув на нее руку.
Щелкнув парня по носу, хмыкаю негромко нечто вроде «Ненадолго я мелкий», закрываю окно и вновь бросаю на Кагами взгляд:
– И что бы ты хотел на День рождения?
Кагами, скривив губы, задумчиво хмыкнул, вскидывая брови, отвел взгляд в сторону, потер двумя пальцами правый глаз, поднял голову, глядя на меня:
– Я бы не отказался прожить еще пару-тройку лет. Как думаешь, судьба исполнит мое желание?
========== Глава 6. ==========
Тот день абсолютно не отличался от других. Я встретил Кагами у его же школы. Он шел после тренировки и о чем-то беседовал с Тетсу, которому, впрочем, было мало интересно продолжать вести разговор. Невысокий юноша шел, как всегда, чуть впереди рыжеволосого, глядя своими большими небесно-голубыми глазами прямо перед собой, слегка склонив голову. Еще со времен «Поколения чудес» его глаза мне казались кукольными, неживыми. Если говорится, что глаза – зеркало души, то глаза Куроко, скорее, обыкновенное стекло. Или же это он так хорошо скрывает свою душу? Об этом мне не очень-то и хотелось размышлять, да и не об этом сейчас речь.
В тот день Кагами был как-то особенно доволен, хоть и зевал без остановок, а по мешкам под глазами можно было понять, что ночь его была бессонной. Готовился ли он к контрольной, смотрел ли телевизор, дрочил ли – это меня мало касалось. Завидев меня, рыжеволосый вскинул сначала бровь, а после довольно ухмыльнулся, прибавляя шагу, оставляя за своей спиной товарища по команде.
– Хей, Бакагами, – с усмешкой произнес я, вытянув руку, уперся ею в широкую грудь парня. Форвард недовольно фыркнул, шлепнув меня по руке, приблизился и закинул руку на плечо, бросив короткий взгляд назад, попрощался с Тетсу, который лишь разочарованно вздохнул, сворачивая с пути. Сейриновец довольно фыркнул, с широкой ухмылкой глядя на меня.
– Я вчера тренировался, можешь поверить, я порву тебя в клочья. – Тайга самоуверенно тряхнул волосами, посмотрел на меня и от души врезал по спине. В этот день сил у него было хоть отбавляй.
Конечно же, Кагами повел меня в сторону площадки. Его мало интересовало, что у меня могут быть и другие дела помимо баскетбола… Хотя кого я обманываю. У меня не бывает других дел.
– У тебя хоть мяч есть, дубина? – подал я голос, когда мы подошли к площадке. Школьная черная сумка полетела в сторону старой скамейки, следом за ней отправился и пиджак школы Тоуо.
– Если бы у меня не было мяча, я бы вряд ли позвал тебя, верно? – с усмешкой произнес парень, поставив на пол сумку, положил сверху пиджак, расстегнул рубашку, бросив ее рядом. Моему взору открылось прекрасное телосложение юноши, прикрытое лишь черной борцовкой: мускулистый пресс, который не скрыть под тканью, рельефное тело, мощные руки, выпирающие ключицы, длинная шея… Пожалуй, в такие моменты я действительно осознавал, что на это тело я возбуждаюсь сильнее, чем на любые пышные женские формы. – Так мы играем?
Нет, с себя я больше снимать ничего не буду. В отличие от Кагами, я предпочитал белые футболки рубашкам. Рубашки мне всегда казались слишком неудобными для повседневной носки, хотя все в один голос говорят об обратном. Не знаю. Просто мне в них никогда не было уютно, они как-то… Движения сковывали, что ли…
Впрочем, неважно.
– Играем.
Рыжеволосый бросил мне мяч, тем самым без слов давая понять, что начинать «матч» дано право мне. Ухмыльнувшись, перекидываю его от одной руки к другой, оскалил зубы и бросился напролом в атаку на парня.
Солнце уже уходило за горизонт, окрашивая небо в бурый цвет, а наша игра все продолжалась. Не знаю, сколько мы уже часов гоняем мяч по полю, мы уже сбились со счета, теряя ориентацию во времени. Кагами действительно достойный соперник. Мы уже оба запыхались, моя некогда белоснежная футболка была насквозь мокрой и имела уже не столь приятный темный оттенок от пота, что стекал по моему телу ручьем. Скинув с себя эту ненужную уже тряпку, машу парню рукой и устало заваливаюсь на траву рядом со скамейкой, стоящей чуть поодаль от площадки. Кагами усмехается, кивая, бросает мяч к своей сумке и падает на скамейку, откидывая голову назад.
– Я хочу пить, – я тоже, поверь мне. Это то самое дебильное чувство, когда пить ты хочешь больше, чем жить.
На дворе стоял вечер. Это был конец июля, на эти дни выпала особенно жаркая погода. Дул легкий ветерок, который приятно холодил кожу, хоть как-то спасая нас от этой чертовой жары.
– Эй, Кагами, – приоткрыв глаза, я взглянул на темнеющее небо. Где-то вдалеке уже можно было разглядеть размытый силуэт луны и слабое сияние первых звезд.
В детстве, помнится, я думал, что все они мои. Я помню даже, как мы гуляли с Момои (совсем мелкие тогда были, ну, наверное, лет пять), а я, завидев первые звезды, сразу вытягивал руки, закрывая хотя бы одну ладонью, и громко объявлял, что это звезда моя. А Сатсуки дулась, била меня возмущенно по голове, говоря, что девочкам надо уступать, а после и сама начинала «забирать» таким образом звезды. Довольно забавное время было.
– М? – рыжеволосый опустил голову, взглянув на меня, на его губах появилась усталая улыбка.
– Переночуешь у меня?
– Придурок, я у тебя уже второй месяц живу.
О, точно. Совсем забыл об этом. Большую часть времени Кагами торчал на улице, тренировался в игре в баскетбол, бегал по стадиону или просто шлялся по улицам. Дома я его редко замечал. Только после школы, по ночам и по утрам.
Усмехнувшись собственной глупости, прикрываю глаза и тепло выдыхаю, присаживаясь. К мокрой от пота спине прилипла трава, потому я и начинаю отряхиваться, намереваясь от нее избавиться.
Кагами потянулся, вновь расслабленно откидывая голову назад, устремил свой взгляд на небо, что темнело стремительно. Вечер постепенно уступал место ночи.
– Аомине. – Срывается с его губ негромкая фраза. Услышав свое имя, приподнимаюсь, упираюсь руками в спинку скамейки и нависаю над парнем, закрывая ему обзор неба. В его карминовых глазах я вижу собственное отражение. Глаза – зеркало души, не так ли? Но почему в них отражаюсь я?
– Что?
Форвард Сейрина едва усмехнулся, протянул руку, касаясь тыльной стороной ладони моей щеки, продолжил говорить вполголоса:
– Ты меня любишь? – заметив на его щеках легкий румянец, усмехнулся, наклонился, уперся своим лбом в его, также вполголоса отвечая.
– Не-а.
На губах сейриновца появляется кривая ухмылка, затем раздается тихий смешок, а после его губы расплываются в улыбке.
– Я тебя тоже не люблю. Эй, Аомине.
– Да чего тебе?
Парень поддался вперед, заглядывая мне в глаза.
– И мы будем не любить друг друга вечно?
– Пока смерть не разлучит нас, мы будем не любить, – с тихой усмешкой произнес я в ответ, беря рыжеволосого за подбородок, накрыл его губы своими, прикрывая глаза.
Из сладкой дремоты меня возвращает в суровую реальность громкий стук. Я уже час как в больнице. Кагами потерял сознание прямо в зале. Он забрасывал мяч в кольцо, как вдруг упал на пол и замер в одной позе. Он не реагировал ни на прикосновения, ни на толчки, ни на спирт, ни на что. Его дыхание было слабым… Даже слишком. Стоит ли говорить, что все подняли шум? Стоит ли говорить, что Тайгу доставили сюда, откуда я украл его месяц с небольшим назад?
Я бы отдал все, чтобы хоть что-то изменить. Но увы. Я не Бог. К сожалению, не Бог. Даже при всем желании я не смогу сделать ничего.
Эй, ты. Да, ты, тот самый парень на небесах. Господь. Если ты существуешь, то я прошу тебя об одной маленькой вещице. Пусть мы с… Пусть Кагами живет еще долго. Взгляни на него. У него сотни друзей, он популярен среди девок, он хороший игрок. Неужели он тебе так нужен там? Оставь его на этой грешной земле. Здесь ему намного лучше. Здесь есть я. Эй, Господь. Отыграйся на мне. Не трогай этого пацана.
Но разве мои молитвы будут услышаны?
На губах появляется кривая улыбка, а глаза начинает неприятно щипать. Дерьмо. Все получается так дерьмово. Я ощущаю себя беспомощным, бесполезным существом.
Вокруг весь Сейрин. Все ждут врача, который вынесет вердикт. А я и так все знаю. Вот сейчас выйдет дядька, скажет, мол, так и так, простите, парнишка смертельно болен, все очень плохо, после смерти мы отдадим вам его тело, чтоб вы его сожгли к чертям собачьим.
Поднявшись со скамьи, молча ухожу из отделения, засунув руки в карманы. Я не обращаю внимания на возмущенные вопли «Аомине, тварь поганая, бесчувственный мудак, куда ты идешь». Я привык к такому. Они меня не поймут. Они теряют друга, не более. А я теряю близкого человека, которому поклялся в… Нелюбви? Получается, что так.
На душе тоскливо и до жути хреново. Сердце сжимается, а глаза жжет.
Мне нужно напиться. Впервые в моей жизни я хочу напиться в хлам, до беспамятства.
Мои ноги сами несут меня в сторону какого-то бара, а я послушно следую неизвестному мне маршруту, который за секунды составляет мой мозг. Не хочу думать о Кагами. Не хочу вообще думать.
– Делайте ваш заказ, – о боже, я даже не помню, как дошел сюда. Опустившись на стул возле барной стойки, что-то мямлю под нос, протягивая все деньги, что имелись в тот момент в кошельке. Кажется, я оставил в больнице свою сумку с формой. Не страшно. Пусть выкинут ее.
Перед моим носом спустя пару мгновений появляется бутылка и рюмка. Саке? Да хрен его знает. Не разбираюсь в алкоголе. Налив себе, я несколько секунд молча разглядываю прозрачную водицу в рюмке молочного цвета. А ведь алкоголь – страсть миллионов людей, как и сигареты. Я спортсмен. Мне нужно вести здоровый образ жизни.
Но сегодня можно. Сегодня у меня есть причина. Или отговорка… Я не знаю.
Разом осушив рюмку, морщусь от неприятного вкуса, покалывания на языке, скалю зубы, закрывая глаза рукой. Да что за дерьмо. Неужели я даже пить не могу, как мужик.
Не выдержав, хватаю бутылку, откидываю голову назад и начинаю жадно пить прямо из горла. Я знаю, мне будет дерьмово. Я знаю, меня будет тошнить. Я чувствую, как мою глотку, а вскоре и желудок начинает жечь неприятное чувство. Я слышу удивленный смешок бармена. Я слышу насмешливый шепот. Но мне плевать. Сегодня я просто хочу забыть обо всем дерьме, творящимся со мной.
Перед глазами все плывет, а в ушах шум. Весь мир кажется до пиздеца странным, нечетким. Наверное, так видят люди с очень слабым зрением. Только у них нет у горла тошнотворного ощущения.
Упав лбом в стол, тихо икаю, опуская руку рядом. Глаза сами собой закрываются, перед взором стоит неясная картина, нечеткий силуэт высокого юноши с огненными волосами и солнечной улыбкой. Дерьмо.
Прежде, чем провалиться в глубокий сон, в которой я забуду обо всех бедах и обо всей боли, я слышу тихий, осторожный голос:
– Аомине-чи? Что ты тут делаешь, Аомине-чи? – а затем абсолютная мгла.
========== Глава 7. ==========
– Уф-ф, Аомине-чи, ты такой тяжеленный… – До чего я докатился. Уже меня, бухого в стельку, тащит этот дрыщ домой. Черт возьми, мне скоро восемнадцать, а я уже в дерьмище превращаюсь. Что за пиздец.
– Я сам справлюсь, – отпихнув от себя блондина, выпрямляюсь, потирая виски, пошатываясь, иду в сторону дома. А чьего дома хоть? Черт ж его знает. Я сейчас вообще едва ориентируюсь в пространстве. Еще и в таком состоянии попался на глаза этому прилипале… Полное дерьмо.
Кисе вскинул бровь, рассматривая меня, протянул руку, беря меня за запястье, подошел к двери подъезда, шмыгнул носом, открывая ее, принялся толкать меня внутрь. Таким неспешным шагом, порой спотыкаясь (ну, как порой… Через шаг), я-таки сумел добраться до незнакомой мне двери, мутно оглядывая ее. Судя по всему, здесь живет Кисе. Ну, если учитывать, что он открыл входную дверь, именно так и есть.
Самодовольно кивнув, что даже в таких ситуациях я могу размышлять, опираюсь спиной о стену возле двери и вопросительно смотрю на блондина, в глазах которого читается некая… жалость? Ой, да иди ты нахуй, ненавижу, когда меня жалеют.
– Аомине-чи, что-то случилось? Это из-за Кагами-чи? – забросив мою руку себе на плечо, парень запыхтел, затаскивая мою тушу в квартиру. Ну так. Девяносто три килограмма живого мяса. Еще бы такому дрыщу было легко.
– Нет, – моментально отвечаю, выпрямляясь, направляюсь в сторону спальни, спотыкаясь через шаг. – Еще чего, я похож на того, кто будет рыдать из-за какого-то уебка? Да нахер он мне сдался… Ик…
– Но ведь ты выглядел взволнованным. – Блондин сразу же подсуетился, подхватывая меня под руку, посадил на кровать, выпрямился, недовольно скрещивая руки на груди. Юноша немного надул губы, потер указательным пальцем свой подбородок, видимо, думая, что же со мной делать.
Что-что. Отвали от меня.
– Аомине-чи, может быть, тебе попить дать?
Ты дебил или да? Ты вообще когда-нибудь встречал пьяных людей?
Хватаю блондина за штанину, повалив на кровать, заваливаюсь на юношу, прикрывая глаза. Каждое движение отзывается лишним ударом невидимого молотка по моей голове. Черт возьми. Хреново.
– Аомине-чи? – опускаю взгляд на юношу, вскидываю бровь, разглядывая женственные черты лица: аккуратный прямой носик, светлая кожа, на щеках легкий, едва заметный румянец персикового цвета, тонкие то и дело поджимающиеся губы, застывшие в неловкой улыбке, карие глаза с золотистым оттенком, выражающие недоумение, смущение, длинные почти девичьи ресницы, пшеничного цвета волосы… Наверняка мягкие. Кисе же модель. Ему нужно ухаживать за собой. За своей кожей, чтобы она оставалась такой же мягкой, за своими волосами, чтобы они ни на мгновение не теряли своего цвета. Проведя тыльной стороной ладони вверх по щеке юноши, провожу пальцами за ушком, убирая за него золотую прядь волос, вскидываю бровь, глядя на светло-синюю сережку. Левое ухо. Сережка в левом ухе.
– Кисе, ты педик, что ли? – с усмешкой произношу, обхватывая аккуратную мочку пальцами, провожу ногтем по сережке. Все модели-парни педики. Это факт. Ведь так?
Блондин что-то мямлит, смущенно отводя взгляд, на его щеках румянец становится ярче. Икнув, усмехаюсь, разглядываю сережку. Погодите-ка. Я, кажется, ее подарил, когда мы еще в Поколении чудес были, верно? Да, точно… Купил за триста йен в перекрестке от нехер делать, подарил этой блондинистой херне.
– Дебил. Зачем ты носишь эту дешевую херь, когда мог купить нормальную? – заглянув в золотистые глаза, лишний раз усмехаюсь. А Кисе красивый. У него красивое лицо. Наверное, именно поэтому он такая хорошая модель.
Наклонившись, провожу кончиком языка по стройной шее, вызывая тихий вздох со стороны юноши, касаюсь пальцами поджимающегося животика, забираюсь под черную футболку, обводя пупок, поднимаю взгляд. Кисе с детства очень красивый. Черт возьми, я замечал это еще в то время, когда мы играли в одной команде. За ним толпами бегали девушки, в то время как самого Кисе больше интересовало времяпрепровождение со мной на баскетбольном поле. Этот малец быстро учился игре.
Но, признаться, меня всегда настораживали его манеры, его поведение. Он вел себя, как девчонка. Он мог ни с того ни с сего повиснуть у меня на шее, начать трещать без остановки. И сейчас он мало изменился. Только стал несколько красивее.
– Аомине…чи… Ты что делаешь? – резко толкаю рукой в грудь юношу, когда тот пытается присесть, поднимаю взгляд и внимательно смотрю в лицо бывшего товарища по команде. Смущен. Сейчас он действительно похож на девочку. Но такую красивую, черт побери…
– Ты умеешь молчать? – приподнимаюсь, проводя рукой выше, задираю на блондине футболку, обводя пальцами сосок, обхватываю его, сжимаю, накрывая губы юноши своими. Тело его пробивает дрожь, но он не отталкивает. Напуган, не более.
Легко покручивая, тиская небольшую бусинку, вдавливаю ее аккуратно в тело, затем вновь оттягиваю, ловя тихий, прерывистый вздох. Провожу языком по тонким губам, сразу же врываясь в ротик, сжимаю второй рукой скулы блондина, чтобы он не смог вырваться. Да, в принципе, он и не стремится.
Вздрогнув, он лишь хрипло выдыхает вновь, поддаваясь вперед, отвечая на ласки, начиная как-то неумело сплетать языки, хоть и так старательно. Неужто девственник? С его-то внешностью…
Проталкиваю между худых ног колено, начиная постепенно массировать пах партнера, улавливаю новых, уже едва сдержанный стон.
– Аомине-чи, не так сильно… – его дыхание обжигает мои губы. Я еще не перешел к главному, а он уже возбудился. Неужто и вправду девственник?
Нет-нет, я ведь помню, Акаши рассказывал, что где-то года три-четыре назад Кисе похитил какой-то там мужик (кажется, фотограф или помощник… Да хер его знает), держал несколько дней в заложниках и насиловал. Или это мне приснилось? Или мне кажется? Черт его знает.
Из мыслей меня вырывает прерывистое дыхание юноши, который уже начинал медленно покачивать бедрами, начиная тереться о мое колено. Слух уловил сдержанные стоны. Рета зажимал тыльной стороной ладони рот, в то время как его поначалу невинные, неловкие движения бедрами становились все более активными.
Вот блять. Я возбудился.
Я знаю, что это я делаю только из-за того, что бухой. Видимо, я реально пьян, раз Кисе мне кажется красивым. Да что там. Он кажется мне сексуальным.
Убрав ото рта юноши руку, раздвигаю тонкие искусанные губы большим пальцем, проводя по неплотно сжатым белоснежным зубкам.
– Открой рот, – тихо шепчу на ушко парня, обхватывая мочку с сережкой зубами, резко прикусываю, вызывая более громкий вздох.
Ввожу в горячий ротик сразу два пальца, начиная неторопливо двигать ими внутри, касаясь языка юноши, неба, опускаюсь поцелуями вниз по шее до ключиц и замираю, вдыхая аромат одеколона. Несколько щекочущий ноздри запах, терпкий. Но не такой, как у Кагами.
Кагами?
Поднимаю взгляд, глядя на лицо блондина, который, сжимая мое запястье, старательно вылизывал пальцы, раскрепощаясь с каждой секундой все больше.
Я помню Кагами во время нашего первого секса. Он не был таким податливым. Он сопротивлялся, вырывался, матерился, пару раз даже ударил меня. И растягивал я его при помощи собственной слюны, облизав наскоро свои пальцы. Я помню, как Кагами меня еще неделю после этого проклинал, обходя за километр. А Кисе не такой. Он даже толком не сопротивлялся.
Стиснув зубы, резко вытаскиваю из его рта пальцы, скидываю с юноши штаны, провожу пальцами по уже твердо стоящему члену сквозь белье, сжимаю его, спуская с худых бедер темно-серые боксы. По сравнению с агрегатом Кагами, член Кисе выглядит не таким уж и большим. Да что там. Кагами совершенно другой в постели.
Проведя пальцами по округлым ягодицам, замираю, вновь разглядывая покрасневшее личико. Кагами не давался так легко. Ну, почти. Он не терся вызывающе бедрами о пальцы, просясь уже скорее ощутить мой член внутри него. Он не скулил, моля, чтобы я действовал быстрее. Он действовал сам. Сам насаживался, если то требовалось, сам старался командовать, хоть и знал, что я не подчинюсь. Пару раз ему даже удалось нагнуть меня, что тут скрывать.
Кагами возбуждает куда больше.
Отсев от парня, молча зарываюсь пальцами в свои волосы, глядя в пол. Все ощущение похмелья улетучилось. Выветрилось и возбуждение, желание трахнуть этого придурка.
– Аомине-чи? – я даже не поворачиваю голову на голос блондина. Он подползает сзади, кладя руки мне на плечи. Его дыхание все еще прерывистое. – Что-то случилось, Аомине-чи?
– Вроде того. – Усмехнувшись, прикрываю глаза. Какой же я идиот.
На несколько мгновений в комнате повисла тишина. Послышался звук застегивающейся молнии, шуршание одежды, и вот рядом со мной садится Кисе, склоняя голову вбок. На его щеках все еще румянец, а дыхание едва восстанавливается. Он несколько секунд молча рассматривает мое лицо, поджимает губы, затем едва улыбается, проводя длинными тонкими пальцами по моему плечу.
– Это все из-за Кагами-чи, да? – вздрагиваю. – Ты… Ты его любишь, Аомине-чи?
Замираю на несколько мгновений, хлопнув глазами, едва усмехаюсь. Люблю ли я Кагами? Странный вопрос…
– Нет.
– Тогда почему ты остановился?
Я и сам не знаю. Почему я остановился, когда мог, наконец, удовлетворить свои потребности? Я ж взрослый пацан, мне нужно трахаться. Так чего ж я ему не вставил? Может быть, он не мой тип? Да нет… Он похож на девку, я мог бы спокойно представлять во время секса какую-нибудь грудастую красавицу. Или, может, потому, что я привык трахаться только с Кагами?
Видимо, похмелье создано не для меня. Или саке было хреновым.
– Я пойду. Спасибо, что помог мне отрезветь, – поднявшись с кровати, поправляю на себе рубашку и бросаю взгляд на окно. Уже темно. Наверное, уже часов девять-десять.
Молча выйдя из комнаты, поднимаю взгляд, направляясь на выход.
– Аомине-чи, п-погоди! – оборачиваюсь, и сразу же оказываюсь вынужден подхватить блондина за талию. Подняв взгляд, Кисе улыбнулся, поправляя золотистые волосы. – Может быть, переночуешь? Все же, ночь на дворе, тебе далеко ехать и…
Голос парня прерывает телефонная трель. Да, я до сих пор хожу со стандартной мелодией на звонке вместо нормальной. Хлопнув глазами, начинаю шариться по карманам, недовольно рыча, вытаскиваю телефон и вскидываю брови, видя пятнадцать пропущенных звонков. Но удивительнее всего было видеть имя того, кто звонил.
– Кисе, отстань. – Сразу же набираю номер Куроко, поднося телефон к уху. – Слушаю.
Блондин нахмурился, надул губы, встал на цыпочки, стараясь подслушать разговор. Я и не против. Да только дерьмовое предчувствие… Тетсу никогда просто так не звонил. Особенно мне.
– Неужели, Аомине, – с того конца провода раздается тихий голос мальчишки. – Я уже думал, что тебя машина сбила…
– Эй.
– Ну, я даже не знаю, как сказать… – тихо шмыгнув носом, Тетсу что-то забубнил себе под нос, отчего мне пришлось максимально напрячь свой слух, дабы понять хоть что-то, –..и врач сказал, что его состояние ухудшилось, а значит, что осталось…
Сердце замерло в груди. Глаза широко распахнулись. Нет. Быть не может.
–..проще говоря, Кагами впал в кому. – Конечно, кома лучше смерти… Наверное.
– Ясно. Спасибо, что сообщил, – стараюсь, чтобы мой голос был максимально безразличным. Нет, черт возьми, нет, не хватало только еще сопли распустить, как мелкой девчонке. Еще и перед таким, как Кисе.
– Аомине? Тебе без разницы, что ли? – слышу ворчание на заднем плане, шорох, затем раздается резкий женский голос (видимо, у Тетсу телефон отобрали). – Да ты рехнулся?!
Рико. Это ее голос. Кажется, так звали тренера Сейрина. Странная баба. Плоская, как доска. Если бы я еще мог думать об этом сейчас…
– Нет. И не ори, припадочная.
Пожалуй, мой голос звучит действительно слишком безразлично. И действительно… На душе тоже особой тяжести нет. Неприятно, неожиданно, легкий шок. Не более.
Просто я все еще не верю, что такое происходит именно со мной.
– Ты не понял? Кагами, мать твою, одной ногой уже на том свете, а тебе плевать?! – ее голос нервно дрожит, слегка хриплый. Если мужики сдерживают себя, то бабы всегда дают волю слезам.
– А кто я такой, чтобы переживать за него? – слова вновь слетают с губ раньше, чем я успеваю подумать. – Я ему даже не друг.
Действительно, кто я ему? Всего лишь парень, у которого он живет. Всего лишь парень, с которым он спит. Всего лишь парень, который все это время был рядом с ним.
На том конце слышу рычание, тяжело дыхание. Эту девку так легко вывести из себя, или у нее нервы сдали?
– Ты… Да знаешь кто ты? Бесчувственное животное, да как таких, как ты, земля носит?! Да чтоб ты сдох поскорее, вместо Кагами должен сдохнуть ты!..
