Текст книги "Мы отживали последние дни нашего лета (СИ)"
Автор книги: Squ Evans
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Да? – и почему мне так неудобно отвечать на этот звонок? Будто четырнадцатилетний подросток, которому мать позвонила во время того, как он дрочил на порнушку.
Но ответом мне служила тишина. Мертвая тишина, леденящая сознание. Не шути так, черт возьми! Окликаю тебя по имени, но ответа все никак не получаю.
– Аомине, – раздается, наконец, его хриплый голос, вызывающий у меня вздох облегчения. Слава богу. Все в порядке. Наверное… – Аомине, забери меня отсюда. – Его голос впервые кажется таким тихим и жалким. – Черт возьми, Аомине, мне страшно. Меня затащили в какой-то кабинет, раздели и вкололи в позвоночник какую-то херню. Блять, Дайки, мне реально хреново. Забери меня.
Я впервые слышу подобное из уст Тайги. Это… дико странно. Мерзко. Унизительно. И в то же время жутко. В его голосе слышится беспокойство. Нет, даже не это. Паника. Дикая паника, будто он боится всего и всех, кто его окружает.
– Я боюсь уколов, мать твою, ты это прекрасно знаешь. Спина – слабое место. Я сейчас даже пошевелиться не могу. They say I will go for another fucking treatment! I’ll die soon, motherfuckers!*
О боже. У него истерика. Он даже сорвался, начиная говорить по-английски. Обычно он так только ругается, но сейчас тут абсолютно другая ситуация. Блять, я еще и в английском полный нуб. Ясно одно. Кагами действительно хреново.
– И что я могу сделать? – стараюсь сделать свой голос как можно более спокойным, как у психолога, чтобы Тайга не нервничал.
– Забери меня отсюда. Забери, блять, меня из этого чертового места. Я не могу здесь находиться, мать твою! – слышу глухой удар. Ты перенял у меня привычку бить стену кулаком, когда сильно переживаешь. – Я хочу домой. Запри меня где-нибудь. Хоть в подвале. Только не в этой… гребаной тюрьме. Я хочу домой, Аомине. Сделай все, чтобы я вернулся домой, иначе я сбегу сам. Слышишь? Слышишь, мать твою?!
Мне действительно жутко. Кагами для меня всегда был сильным парнем, способным, подобно скале, перенести любую напасть, подняться из самой грязи, отряхнуться, еще и подметить, что испачканные серые джинсы смотрятся даже круче. Но сейчас, по ту сторону трубки, был кто-то другой. Другой Тайга.
– Аомине, сукин сын, ты меня вообще слушаешь?! – молча смотрю на экран телефона, затем нажимаю на красную кнопку, обрывая разговор. Я не хочу его слышать. Не хочу слышать жалкие вопли. Это не Тайга. Тайга не такой. Именно поэтому я не желаю слышать истерики.
Убрав телефон в карман, беру в руки мяч и смотрю на кольцо, которое почему-то внезапно стало находиться ну очень высоко. Весь азарт пропал. Мне уже не хотелось играть. В ушах все еще звенели вопли Кагами.
«Изменение личности, перепады настроения, депрессия, по возможности еще и беспричинное беспокойство…» – слова доктора отозвались эхом в моей голове, заставляя нервно облизнуть сухие губы. Нет. Не бывает так. Не бывает. Не с ним. И не со мной. Не бывает такого. Я не верю в этот бред. Он не может умереть.
«Перепады настроения» – ненавязчиво напомнил мне голос в голове, и в этот момент меня передернуло. Я схватил телефон, отбрасывая мяч в сторону, быстро набрал знакомый номер и поднес трубку к уху.
Гудки отвечали мне хмурым гудением, накаляя обстановку. «Ну же, черт возьми, ответь» – врезав кулаком в стену, зажмурил глаза, услышав столь ненавистный мне и многим людям женский голос «Аппарат абонента временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позднее».
Что я наделал. Гребаный кретин.
*Они говорят, что я пройду еще одно гребаное лечение! Я скоро сдохну, мать твою!
========== Глава 2. ==========
Следующие дни для меня были как в тумане. Я не помню, как я заснул, я не помню, как я проснулся. Я не помню даже то, как я очутился в больнице. Все было как во сне. В ушах до сих пор звенел голос Кагами, его крики, истерика. И то и дело всплывал в голове момент, когда я сбросил звонок. Кретин. Зачем я это сделал, черт возьми. Впервые ощущаю себя так паршиво. Вот честно, не выдержу, пойду напьюсь. Уйду в запой, стану алкашом, продам квартиру, если не будет хватать очередную бутылку. Или подсяду на наркотики. Найду самые мощные, чтоб сдохнуть за пару-тройку дней и не мучиться. Лишь бы забыть, уничтожить это дерьмовое чувство в груди.
Сейчас я редко бываю в больницах. Сказывается неплохое здоровье и закалка с детства. Когда был мелким, часто бывал здесь: то с переломом, то с ушибом, то еще с чем-то. Веселое было у меня детство, конечно. Вечно дрался со всеми, лазил по деревьям, оврагам, с омарами играл, цикадам крылья отрывал, дразнил Сатсуки. Но сейчас все изменилось. Кости стали крепче, меня уже не так сильно тянет потаскаться по улице и уж тем более по лесу, нет желания уничтожать насекомых, которые, по сути дела, мне ничего не сделали. Хотя омаров я до сих пор люблю. Вкусные они. Особенно с пивом. Наверное.
Черт возьми, как же здесь тихо. Это не больница, а кладбище какое-то, ей богу. Ох, Кагами, Кагами. Как же ты умудрился вляпаться в такое дерьмо?
Уже битые полтора часа, а, может, и больше сижу возле палаты номер 1075. Элементарная математика, то есть суммирование чисел дает довольно смешной результат. Тринадцать. Н-да, несчастливое число. Но это чушь. Я что, Мидорима какой-то, чтоб верить во всякую чушь? Нет, конечно же, нет. Просто на нервной почве всякий бред в голову лезет.
Мерный стук шагов выводит меня из моих размышлений, заставляя повернуть голову на звук. О, тот самый дядька, который забирал Кагами. Но на его лице ни грамма улыбки. Нахмурившись, поднимаюсь с кресла, находящегося под картиной с юной девой в легком одеянии, смотрящей с легкой улыбкой прямо перед собой, держащей в своих ладонях медную чашку с прозрачной водой. В любой другой день я бы даже полюбовался ей, попытался хоть сиськи разглядеть. Но не сегодня. И уж точно не сейчас.
– Интересный, однако, случай. – Наконец произносит мужчина, выпрямляясь во весь рост. Он едва достает до моих плеч. – Вчера мы с коллегами взяли анализ спинномозговой жидкости и выполнили магнитно-резонансную томографию. – Вздохнув, врач положил ладонь мне на плечо и посадил в кресло. – Боюсь, все мои опасения оказались верны. Все анализы выдали результат далеко не самый радужный. Ваш брат действительно болен.
И снова гудение в ушах. Мужчина продолжает что-то говорить, а я даже не слышу его, вижу только, как потрескавшиеся губы шевелятся, а кудрявые пепельного цвета волосы слегка колышутся от его кивков. То есть, Кагами действительно болен этой дрянью?
– Как. – Единственное, что могу произнести, поднимая взгляд на доктора, который вопросительно хлопнул глазами, поправив на переносицы очки с круглыми стеклами.
– Я же только что сказал, – недовольно крякнув, мужчина опустился в соседнее кресло и посмотрел прямо на меня. Его глаза по цвету напоминают металлические карманные часы, которые не так давно Кагами купил в магазине антиквариата, а после подарил мне, якобы ему они разонравились. Неплохие часы, кстати, добротные. Работают на ура, в отличие от моих электронных, которые я раньше носил на запястье, пока они не сломались спустя полгода. Надо бы найти этот подарок Тайги. Да, обязательно. – Большая вероятность, что заболевание было спонтанным. С больными он не общался, я спрашивал. Есть еще один вариант. Наследственность. Не знаете ли Вы, болел ли кто-то из Ваших родственников болезнью Крейтцфельдта-Якоба? Хотя оно маловероятно, в Японии этот вирус очень редок. Намного чаще встречался в США и Великобритании.
США? Черт возьми… Кагами же из Америки приехал… У него в роду есть родственники-американцы, болевшие этой херней? Господи. За что.
– Без понятия, – честно отвечаю, подперев голову рукой. Взгляд мечется от стены к краю журнального столика, из-за двери слышится мирное гудение какого-то аппарата. Я ничего не знаю о семье Кагами. Абсолютно ничего. Столько вместе живем, никогда не интересовался. Зря я притворился его братом. Хотя с другой стороны, это дает мне некое преимущество, ведь родственники могут больше навещать больного.
Стоп. А с чего это я вообще рвусь его навещать? Ну, наверное, от скуки? Нет. Совесть? Да черт ж его знает. Просто кто, если не я?
– Его нельзя исцелить? – в моем голосе, пожалуй, впервые нет абсолютно никаких эмоций.
– К несчастью, БКЯ считается неизлечимой болезнью на сегодняшний день.
Поджав губы, киваю, глядя прямо перед собой. На несколько мгновений в коридоре повисла абсолютная тишина, прерываемая лишь редким гудением аппаратов да шарканьем тапочек больных, перемещающихся по своим палатам.
– Можно к нему зайти? – поднимаю взгляд на мужчину, который, подумав, кивает, поднимаясь с кресла.
– Не буду вам мешать. Кстати, если что, всегда мойте руки после встречи с больным, если не хотите закончить жизнь, подобно ему, – произнес доктор, удаляясь.
Пару минут я молча смотрел ему вслед, переваривая полученную информацию. «Закончить жить, подобно ему»? То есть, вы уже похоронили Кагами?! Пиздец. И это врачи? Ну уж нет. Черт возьми, нет! Я сделаю все, чтобы он прожил хотя бы два года. Причем прожил их так охрененно, что любой обзавидуется.
Резко развернувшись на пятках, натягиваю улыбку, раскрываю дверь в палату.
– Хей, Тайга! – уверенными широкими шагами направляюсь к рыжеволосому юноше, сидящему возле окна на стуле, подперев щеку рукой. На мой голос он даже ухом не повел. – И чего ты такой хмурый? – усаживаюсь напротив него, стараясь ухмыляться, улыбаться, в общем, делать все, лишь бы не выдавать своего беспокойства.
Форвард бросает на меня короткий взгляд, окидывая меня им с головы до ног, коротко хмыкает и смотрит в окно вновь.
– А мне радоваться что ли. Причин для счастья мало.
«Точнее их нет вообще» – мысленно заканчиваю его фразу и сразу сжимаю руку в кулак, царапая короткими ногтями свою ладонь.
– Да ладно тебе, тигрище, – ободряюще усмехнувшись, пододвигаю стул и забрасываю ему руку на плечо, хватаю за щеку и тяну на себя. – Все охрененно же, мы ж в Японии, у нас почти от любой болезни найдется лекарство. Не зря ж одна из умнейших и развитых стран.
Тайга скептически вскидывает бровь, подозрительно косясь на меня, цокает языком и поворачивается лицом, глядя прямо в глаза.
– По тебе видно, что японцы «умные», – хмыкнув, сообщает он мне. Я бы врезал за эти слова. Но не сейчас. Сейчас лучше продолжать улыбаться. – Да и ты сам сказал, что почти от любой болезни есть лекарство. Сомневаюсь, что от болезни как-она-там-называется есть, раз даже доктор говорит, что она неизлечима. – Теперь уже его губы искривляются в странной улыбке, и он выдыхает. – Ну, сдохну и сдохну. С кем не бывает, правда? Каждый день тысячи людей дохнут, поважнее меня будут, не так ли, Аомине? – я вижу, как он стискивает зубы, закусывая кончик языка, как его руки сжимаются в кулаки с такой силой, что белеют костяшки пальцев. – Тебе ж это только на руку. Сможешь баб, наконец, домой водить и трахать их. Верно, Аомине? Я ж тебе вечно мешал. Что в баскетболе, что в личной жизни. А теперь я сдохну через пару месяцев. Замечательно, не так ли? – из его уст вырывается истерический смешок, он зарывает руку в огненно-рыжую челку, откидывает голову назад, глядя широко распахнутыми глазами в потолок, на губах его сияет кривая улыбка, грозящаяся в любой момент превратиться в оскал. – И никто не будет будить по утрам, пиная под бок. Наконец-то, наконец-то ненавистный тебе Кагами Тайга сдо…
Он не успевает договорить, падая на пол. Я не знаю, как это произошло, точнее я даже не успел сообразить. Прошло всего одно мгновение, а я уже стою над ним, сжимаю руку в кулак, которую саднит от неприятной боли. Тайга тихо зашипел, потирая ударенную челюсть, поднял вопросительный взгляд с долей разочарования и горести одновременно.
– Заткнись, – произношу я сквозь зубы, садясь сверху на живот форварду, хватаю его за ворот черной майки, притягиваю к себе и рычу, глядя прямо в вишневые глаза, которые все еще были такими же блеклыми, как и вчера. – Закрой пасть, шавка ты помойная. Ты не сдохнешь, усек? Еще одно слово, и я выбью тебе зубы, а после повешу на веревочку и буду носить как талисман на шее. Запомнил? Истеричка хренова. – Отталкиваю от себя парня, поднимаясь, небрежно отряхиваюсь, выпрямляю спину и смотрю в стену. – Если будешь говорить, что ты сдохнешь, значит реально сдохнешь. Не тебе ли твоя тренерша втирала, что мысли материальны? – бросив короткий взгляд через плечо, замечаю, что юноша уже присел, отрешенно глядя в сторону. Он не слушает меня? Или делает вид, что не хочет слышать? – Ты выживешь. Запомнил? Неведомым пиздецом, но выживешь. – Разворачиваюсь вновь, подходя к нему, присаживаюсь напротив на корточки и протягиваю руку, касаясь пальцами ударенной щеки, на которой теперь алеет след. – Помнишь, мы с тобой сериалы по вечерам смотрели? – коротко киваешь, все еще смотря в стену. – Так вот. Заруби себе на носу, ты главный герой в этой жизни. А главные герои никогда не умирают. Запомнил? Никогда. Если они и умирают, то только от старости в окружении детей и внуков.
А он лишь усмехается, тихо выдыхает и поворачивает голову, насмешливо глядя на меня. Теперь я действительно вижу легкий огонек в его глазах.
– Ты придурок, Дайки. – Тихо произносит юноша, протягивая ко мне руку, касается длинными пальцами с короткими ногтями хрящика уха, спускается подушечками вниз, очерчивая мочку, медленно опускается по шее, невесомо касается ключиц, следя все это время взглядом за каждым своим движением, затем поднимает взгляд на меня вновь. – Я далеко не главный герой. Главные герои не влипают в такое дерьмо. А если и влипают, то это значит, что режиссеру явно надоел сериал, и он хочет поскорее от него избавиться, уничтожив действующие лица. Пообещай, что на моих похоронах будет играть эпичная музыка, – он тихо рассмеялся, прикрывая глаза. – Или нет. Еще лучше. Кремируйте мое тело, а прах развейте над океаном. Пусть частица меня попадет кому-нибудь в глаз или в рот.
Боже. Что ты несешь, придурок.
– О’кей, заметано, – с усмешкой произношу, садясь рядом с парнем, закидываю ему руку на плечо и смотрю в стену, туда же, куда уставился теперь и он. Гудение, которое я принял за неизвестный мне аппарат, оказалось небольшим холодильником в углу палаты. В принципе, Кагами не так уж и плохо устроился. Кровать большая и, кажется, удобная, не скрипит, над полом висит небольшой старенький телевизор, который наверняка ловит два-три канала и то новости, холодильник, микроволновка, даже старенький металлический чайник есть. Довольно неплохо для того, кто будет лечиться здесь бесплатно… Погодите-ка. Лечиться? Об этом доктор ведь ни слова не сказал.
Задумчиво склоняю голову вбок, касаясь виском макушки юноши, затем отклоняю голову в другой бок.
– Эй, Тайга.
– Чего тебе?
– Тебе типа лечение назначили?
– Не-а. Сказали, полежу здесь недельку, а потом пусть валю на все четыре стороны.
Вскинув брови, я взглянул немного удивленно в лицо рыжеволосого, ожидая увидеть на его губах насмешливую улыбку. Но ни намека на улыбку я не нашел. Да и глаза его были отнюдь не веселые. Цокнув языком, отворачиваю голову, глядя уже в пол. И что делать в такой ситуации? Я в медицине ноль. Врачи разводят руками. Неужели он и вправду умрет?.. Не хочу об этом даже думать.
– Что ж. Тогда устрою тебе самые охрененные дни, когда ты будешь дома. – С усмешкой, наконец, произношу я, толкая парня в плечо, поднимаюсь на ноги и протягиваю руку. – Подъем, красавица.
Фыркнув возмущенно, Тайга сам встает на ноги, отряхивает шорты, взъерошивает свои густые рыжие волосы, напоминающие гриву, громко чихает и… вновь исчезает. Не в прямом смысле, но исчезает. За секунду на его лице не осталось ни единой эмоции, словно художник взял ластик и стер их, посчитав ненужными. Тайга опускает взгляд вновь потускневших глаз в пол, опускается сам на кровать, которая отзывается тихим скрипом.
– Тайга? – слегка нахмурившись, наклоняюсь к нему, упираясь руками в кровать, заглядываю в его уже совсем не яркие глаза. – Неужели опять… – Выдохнув, присаживаюсь рядом, легко хлопаю по щеке. – Эй, ну очнись.
– Отстань. – Коротко отвечает он, ложась на бок, отворачивается к стене и подтягивает одеяло, укрываясь им с головой. – Не хочу никого видеть.
Резкая смена настроения, депрессия… Ох. Тихо выдохнув, выпрямляюсь, коротко киваю парню.
– Тогда до завтра, Кагами. – Негромко произношу, разворачиваясь и направляясь к двери. Отнюдь не хочется оставлять его вновь в этой палате, в которой неизвестно кто до него лежал. Не хочу оставлять его врачам, которые наверняка будут пичкать его различными препаратами, уколами. Но понимаю, что это для его же блага. Чтобы Тайга меньше мучился перед смертью. Поджав губы, выхожу из палаты, закрывая за собой дверь.
Пустынный длинный коридор напоминал мне об одном психологическом триллере про тюрьму, в которой каждый заключенный проходит по коридору свою последнюю милю. Можно ли сравнивать эту больницу с тюрьмой? Вроде как, нет. Вроде как, элитная больница, в центре Токио. Каким чудом Кагами попал на бесплатное лечение, да еще и в такую шикарную палату? Недоумеваю. Но в любом случае это на благо.
Не понимаю людей, которым нравится находиться в больнице. Да, тебе вытирают задницу, приносят пожрать, тебе нужно только терпеть редкие уколы и лекарства, а так отдыхай в свое удовольствие. Но ведь это отвратительно. Все равно, что находится в зоопарке зверю.
– Эй, слышала, к нам новенького заселили. Говорят, редкой болезнью страдает. – Услышав довольно звонкий в такой тишине женский голос, я замедлил шаг, отступая в сторону, скрылся за колонной и, вскинув бровь, прислушался.
– Угу, слышала. – По сравнению с первой говорящей, голос явно принадлежит женщине постарше и, судя по низкому тембру, еще и погрузнее. – Болезнь Крейтцфельдта-Якоба, если не ошибаюсь, да? Торунака-сенсей говорил о нем сегодня. Неплохо было бы взять побольше образцов его крови или, например, биопсию мозга произвести. Ну и на крайний случай посмертный осмотр мозговой ткани. А что, все равно ж умрет.
Я сжал руки в кулаки, изо всех сил сдерживаясь. Женщин нельзя бить. Даже таких гребаных тварей.
– А у него родственники есть? – поинтересовался звонкий голосок. Цоканье каблуков становилось все громче, значит, они приближаются. Прижавшись спиной к колонне, я посмотрел в потолок и терпеливо выдохнул.
– Да черт ж его знает. В любом случае, отмазка всегда есть. Никто же не знает, когда именно он помрет.
Неужели в нашем современном мире есть такие гнилые люди?
Дождавшись, когда эти две чертовы курицы пройдут мимо, я мигом выскочил из-за колонны и помчался обратно в злополучной палате номер 1075. Нет. Я не оставлю Кагами на опыты. Он вам не гребаный кролик.
Быстро подбежав к кровати, поджимаю губы, оглядываюсь, заворачиваю спящего юношу в одеяло, забрасываю себе на плечо. Его лечением займусь я. Вычитаю всю информацию из интернета, справочников, энциклопедий, откуда угодно, где только будет упоминаться болезнь Крейтцфельдта-Якоба. Я не позволю издеваться над ним. Издеваться над Кагами могу только я.
Прижимая к себе достаточно тяжелый «сверток», кряхтя, пыхтя, тащусь быстрее к лифту, чтобы как можно скорее сбежать из злополучной клиники. Быстро нажав на кнопку вызова я, наконец, опускаю юношу на пол, прислонив спиной к стене и облегченно выдыхаю.
– Может быть, ты вытащишь меня? Я тебе не багаж. – Усмехнувшись, слышу знакомый низкий бархатистый тембр. Вернулся в норму, значит. Быстро распутав юношу из одеяла, отшвыриваю уже ненужную тряпку в сторону, хватаю за руку и резко заталкиваю парня за собой в кабинку лифта, нажимаю на кнопку с цифрой «один».
– И с чего такой кишмиш? – выдыхает он, облокачиваясь спиной о стену. Под его глазами все те же круги, а взгляд сонный, усталый. Но он все равно старается улыбаться. Черт возьми, Тайга…
– Да длинная история. Мы с доктором поспорили на трех горячих медсестричек с четвертым размером груди, что я смогу вылечить тебя самостоятельно, – отмахнувшись, снимаю через голову темно-серую майку с капюшоном, стягиваю футболку с форварда, замечая его вопросительный взгляд, недовольно фыркаю. – Нет, трахаться мы не будем. Надень мою майку, накинь капюшон на башку свою пустую. – Проворчал я, натягивая на себя футболку парня, повел плечом.
Хмыкнув, рыжеволосый послушно выполнил мою просьбу.
– И зачем?
– Твою шевелюру не заметить трудно, – усмехнувшись, дергаю парня за щеку и выхожу из лифта, быстрыми шагами направляясь к двери. Долой, долой всю эту мерзость, прочь из этого поганого помещения! Еще чего удумали, ставить на моем Кагами опыты!.. Чего? Моем? С хера ли это он мой?
От этой мысли я даже приостанавливаюсь, задумчиво скривив губы, киваю мысленно сам себе и быстрее вывожу юношу из больницы. Тайга тащился за мной без лишних слов, смотрел в пол, прекрасно понимая, что ему лучше не светиться лишний раз. А то я, получается, человека украл. А это наказуемо по закону. Но ведь никто не узнает, верно? А даже если и узнает, хрен кто меня поймает. Живым в руки не дамся.
– Может быть, ты перестанешь так сильно сжимать мою руку? – хмыкнув, произнес Тайга, заставляя меня отвлечься от собственных мыслей.
– А? Да, точно, пардон, – сразу же послушно разжимаю пальцы, идя теперь наравне с форвардом. Мне кажется, или он несколько похудел? Я помню, как эта футболка была ему в обтяжку, а теперь висит. Нет, не могла же она так растянуться. В любом случае, если это одно из последствий этой болезни, то все становится с каждым днем все хуже. Не хочу об этом думать, но все как-то само получается.
– Эй, Тайга.
– М?
– Будешь жрать мою стряпню.
– Чего? – фыркнув, рыжеволосый от души пнул меня под зад, что я взвыл белугой на всю улицу, хватаясь за свою драгоценную пятую точку. – Если я захочу пораньше сдохнуть, то лучше глотку себе перережу, чем съем то горелое месиво, которое готовишь ты.
Усмехнувшись, вновь бросаю на него взгляд. Если подумать, сейчас он выглядит, как и обычно. Только глаза слегка померкли, похудел, настроение начало меняться, будто у беременной бабы. Но ведь это все тот же Кагами. Все тот же Кагами Тайга, с которым я жил вот уже год и несколько месяцев. Все будет хорошо. Теперь уже точно я в это верю.
– Эй, Ахомине, ты что удумал?
– Тебя спасаю, дубина. – Наверное, Кагами впервые видит меня читающего книги. Не просто читающего, а еще и жадно впитывающего любую малейшую информацию. Нахмурившись, откладываю уже вторую энциклопедию в сторону и беру в руку тот самый справочник, который листал всего пару дней назад. Но теперь-то я знаю, что надо искать.
Быстро пролистав до страницы с редкими болезнями, лишь вновь тяжело выдыхаю. Все как и говорил доктор. Болезнь неизлечима, существует от силы лет двадцать.
Потерев двумя пальцами переносицу, поднимаю взгляд на Тайгу, который уже успел устроиться на диване, отвернувшись от меня.
– Не замерзнешь, красавица бровастая? – с усмешкой произношу, падаю в кресло, закидывая ногу на ногу, опускаю взгляд в справочник и тихо выдыхаю. Что ж, приступим.
Риск заболевания БКЯ крайне мал. Эта болезнь не передается половым путем, за всю историю была запечатлена всего одна супружеская пара, зараженная болезнью Крейтцфельдта-Якоба. Из-за того, что болезнь является совсем, так сказать, молодой, а большая часть случаев происходит случайно, спонтанно, установить факторы риска практически невозможно. По статистике всего в Европе от БКЯ погибло около двухсот человек, в то время как от рака погибает около семи миллионов. Болезнь проявляется не сразу, лишь спустя несколько месяцев можно заметить первые симптомы. В отличие от многих других болезней, схожих по признакам с болезнью Крейтцфельдта-Якоба, она развивается в несколько раз быстрее. В среднем люди, страдающие ей, живут семь месяцев. Но были запечатлены везунчики (если их, конечно, можно таковыми назвать), проживающие до двух лет. В большинстве случаев больные впадали в кому и погибали.
Тяжело выдохнув, поворачиваю голову, глядя на уже, кажется, спящего Кагами. Оно и не мудрено. Наверняка устал.
Поднявшись на ноги, подхожу к дивану, наклоняюсь, дабы убедиться в правдивости своей теории, и на моих губах появляется невольная усмешка. И вправду, спит. Спит, как младенец, подложив под щеку ладонь. Даже смешно. Тайга ведь такой… Крупный парень. Мускулистый.
Решив не мешать его сну, я молча отхожу от дивана и направляюсь в спальню. И что теперь делать? Зачем я притащил его домой? Его наверняка будут искать… Еще и эта чертова болезнь.
Комната все еще казалась мне пустынной. Пусть Тайга и был дома, у меня на душе все еще было паршиво, хотя пару часов назад я ликовал от мнимого самодовольства и гениальности. Неужели все настолько плохо? Тяжело вздохнув, просто тупо падаю лицом в подушку и закрываю глаза, подавляя вновь проявившийся шум в ушах. Не хочу ничего. Абсолютно ничего. Слишком много навалилось на меня за последние дни. Хочется просто крепко-крепко заснуть и не просыпаться больше никогда, чтобы не видеть всей этой мерзости. Неприятное чувство скользнуло меж моих ребер, подбираясь липкими руками вверх, обхватывая своими скользкими пальцами мое сердце и крепко сжимая его, будто пытаясь разорвать. Я не знаю что это. Неприязнь, боль, осознание собственной слабости – я без понятия. Но это отвратительно.
Морфей не примет меня в свои объятия и не покажет мне новое королевство снов. Сейчас весь мир против меня. Если Господь бог существует, то, видимо, он ненавидит меня. Ненавидит. И потому он решил убить единственного близкого для меня человека. Лучше бы Кагами застрелили, зарезали. Лучше бы его сбила машина. Это намного лучше, чем мучиться от смертельной болезни.
Резко перевернувшись на спину, разглядываю теперь потолок. Два дня назад Тайга сказал, что ему что-то вкололи в спину. Это так они брали анализ? Бр-р. Это же отвратительно. Я не хочу представлять себе это.
На лицо тяжело падает ладонь, закрывая мне глаза. Я и не заметил, как он зашел в комнату.
– Ты слишком шумно думаешь, Ахомине, – с тихой усмешкой произносит Тайга, опускаясь рядом со мной на спину.
Конечно. А, может, это у тебя нарушение сна?
– Ты наверняка считаешь меня теперь обузой, да? – краем глаза замечаю, как он переворачивается на бок, рассматривает меня. На его губах наверняка усмешка. Не знаю. Не хочу видеть это все и потому закрываю глаза. – Что уж поделать. В любом случае, спасибо, что вытащил меня.
– Хэ-э-э?! – от этих слов резко подскакиваю, распахиваю глаза и ошарашенно смотрю на рыжеволосого, который мгновенно заливается звонким смехом. За год проживания вместе я впервые услышал благодарность в свой адрес.
– Бакагами, – единственное, что произношу, набрасываюсь на парня и валю на спину, нависая над ним. Форвард сразу же перестал смеяться, глядя прямо на меня. Его глаза вновь блестят, совсем как раньше. Все тот же карминовый блеск, все тот же задор, все та же усмешка. Медленно скользя взглядом по мужественному лицу, едва улыбаюсь, лишний раз подмечая, что у Кагами действительно пухлые губы. Нет, не такие пухлые, как у многих девушек, сделавших себе пластические операции, не такие уродливые. Обветренные, персикового цвета. Проведя большим пальцем по щеке с легкой, едва заметной щетиной замечаю вновь, что и его кожа не такая уж и грубая, как у других парней. Несколько мягче, но не настолько, как у девушек.
Усмехнувшись, опускаюсь на него и крепко обнимаю за шею, закрыв глаза, утыкаюсь носом в огненную шевелюру. Нет. Он не может умереть. Диагноз явно ошибочный. Эти врачи – кретины. Они наверняка перепутали что-то. У Кагами все хорошо, всего лишь депрессия. Всего лишь небольшая депрессия, лихорадка, может быть. Но все это скоро пройдет. Скоро мы снова будем гонять мячи по полю. Я верю. Нет, я знаю, что с моим Бакагами все хорошо. Это просто страшный сон, а сейчас я проснулся. Именно сейчас, когда я лежу на теплом теле, слышу мерное сердцебиение, чувствую запах его волос, кожи, ощущаю его.
Я же главный герой в этом сериале под названием «Жизнь». Я и Кагами. Главные герои не умирают. Ведь так, Бакагами?
========== Глава 3. ==========
Вот уже весь день без остановки идет дождь. Нет, даже не дождь, а настоящий ливень с громом и молниями. Чистые, прозрачные слезы небес умывали притихшие улицы Токио, холодный ветер подгонял нерадивых горожан, офисных планктонов и просто загулявшихся допоздна школьников по домам. Вдалеке гремел гром, заглушая на мгновения плач дождя. То и дело черное небо разрезала яркая ветвистая полоска молнии, освещая на секунды почти полностью опустевшие улицы. Появлялось чувство, будто город объяла непроглядная мгла, будто кто-то укрыл его плотным одеялом. Если выглянуть на улицу, вы не увидите ни единого огонька из окон, будто все действительно спрятались, будто все действительно исчезло.
Но не мы.
В нашей квартире абсолютная темнота. Лишь мы вдвоем сидим друг против друга со свечой на небольшом журнальном столике, стоящем возле кровати. Слабый, дрожащий, будто испуганный дикой собакой мальчишка, свет едва озаряет комнату. Наши тела отбрасывают неровные тени на стены. В комнате стоит тишина. Такая хрупкая тишина, нарушаемая лишь хохотом грома, будто насмехающимся над нами, мол, глядите, сидят два идиота и не боятся гнева небес. А и вправду. Чего нам боятся. Мне нечего боятся. Думаю, Кагами тоже.
В его вишневых глазах пляшет огонек свечи, на его губах играет едва видимая улыбка. Такое чувство, что после больницы все дела пошли на поправку. Будто Тайга только и ждал, чтобы я спас его. Будто эту болезнь можно исцелить так легко. Но я не хочу думать об этом. В моей душе все еще теплится надежда, что все хорошо, что диагноз ошибочный… Что это мой кошмар.
В квартире достаточно тепло, несмотря на погоду, творящуюся на улице.
– Эй, Бакагами, – произношу я, наконец, вполголоса, глядя в его глаза. На мгновение брови юноши сдвинулись к переносице, но затем почти сразу вернулись в исходное положение. – Все ведь будет хорошо?
Кагами усмехается, подсаживается ближе, утыкаясь своим лбом в мой.
– Я не знаю.
Прикрыв глаза, тихо выдыхаю, стараясь не разрушить такую мирную идиллию, творящуюся сейчас между нами. Я чувствую его теплое дыхание. Совсем близко. Он не умрет. Не исчезнут такие моменты из нашей жизни. Мы будем жить еще долго, очень долго.
Касаюсь пальцами его груди, но не чувствую нужного тепла. Я хочу знать, ощущать, что Кагами жив.
– Подними руки, – тихо прошу его, начиная стягивать черную майку с рыжеволосого, откладываю ее в сторону, чтобы не мешала.
Сам я все еще в одних шортах, только недавно вышел из душа. Под теплыми струями я смог расслабиться, представляя, что вода смывает с меня все эти мерзкие чувства, всю боль, неприязнь и отвращение, пережитые за эти дни.
