Текст книги "Завтра будет иначе (СИ)"

Автор книги: Solter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Утром в воскресенье мне позвонил Васька и сказал, что скоро за мной зайдет. На это тоже было наплевать, но пускай заходит, будет повод не общаться со Славой еще больше. Пока я его не видел и не слышал, все было в порядке, но думать об этом парне лучше не надо – меня начинает трясти. А о его отце я вообще не вспоминал, все, что было с ним связано, мозг просто блокировал. Тем более, что в квартире не было ни одной его вещи – мама постаралась, не оставив ни одежды, ни фотографий, ни его книг, которые раньше захламляли половину пустующего обычно стола.

Оказавшись в квартире Васи и выпив первую чашку чая, я тут же начал нервничать. Во-первых, завтра суд. Во-вторых, Вася знает. И тоже смотрит на меня с этим дурацким сочувствием, с жалостью, за что я готов его растерзать на куски прямо тут. К его счастью, говорить что-либо по этому поводу друг не стал, и мы весь день только и делали, что жрали и смотрели кино на компьютере, делая вид, что все в порядке, что все как раньше.

– Как ты вообще?.. – уже под вечер, когда мы выходили на улицу, задал он вопрос, который явно вертелся на языке весь день.

– Да в порядке, – ложь. Я не смотрел в глаза Ваське, вообще в его сторону не смотрел, да и тон был таким равнодушным, что он ничего больше и не спрашивал. А я шел, засунув руки в карманы, сжимал пальцами тот самый газовый баллончик, не сумевший меня спасти, и почти физически ощущал, как мы с Васей отдаляемся друг от друга. Аж мороз по коже… или это просто от холода?..

– Завтра встретимся, да?..

– Угу, завтра… – все так же не глядя в его сторону, ответил я, мрачнея еще больше, ведь завтра суд, и Вася на нем тоже будет присутствовать. А значит, ему придется узнать абсолютно все, все подробности, всю подноготную прошлого понедельника. И как мы будем общаться после этого…

Что вообще будет после этого?..

Над этим вопросом я невольно всерьез задумался ночью, когда лежал в кровати рядом с мамой. Закутался в отдельное одеяло чуть ли не с головой, вставил в уши наушники, сделав музыку не очень громкой, чтобы звучала фоном ко сну, но спать так и не смог. Таблеток мне уже не полагалось, молодой организм, как выразился мой врач, должен справляться дальше самостоятельно, а он отчаянно этого не хотел.

К третьему часу ночи я пришел к определенным выводам. Я не хочу видеть никого из своего прошлого окружения, особенно Ваську, потому что он – знает. Его мать тоже знает, а тетя Оля та еще сплетница, так что к концу новогодних каникул каждая собака в нашем районе будет в курсе. Да и только ленивый не наблюдал скопления машин скорой помощи и полиции возле этого подъезда. Пенсионеры здесь не знали о случившемся, но выдумывать они все горазды, и их фантазии могут оказаться даже хуже реальности.

Что Ира скажет…

Зажмурившись, чтобы сдержать предательски навернувшиеся на глаза слезы, я вдруг с невероятной ясностью осознал, что все уже никогда не станет так, как прежде. Школа, дом, друзья – все изменится, потому что я сам изменился, хотя пока еще не понимал, как именно. И мне даже на Иру плевать, как и на одноклассников, на тех, кого называл приятелями и друзьями. Только про Васю я еще думал по-прежнему, но и этой дружбе скоро придет конец.

С этим придется как-то мириться уже с понедельника.

***

Перед судом я почти не волновался, потому что мы все – и я, и мама, и даже Слава, хотя о нем я старался не думать, – были уверены, что правда на нашей стороне. Я первым давал показания, стараясь не смотреть на молчавшего Андрея, который сидел за столом ровно напротив. Сам я ничего не рассказывал, только отвечал на умело поставленные вопросы нашего адвоката, это было гораздо проще и удобнее. После моих показаний я вообще попросил выйти, и меня, к счастью, отпустили – судебный пристав, отворив дверь в комнату для отдыха, сообщил, что до конца заседания я могу оставаться там.

Ожидание продлилось недолго, и в течение всего лишь часа за мной вернулся тот самый мужчина в форме, провел в фойе, где уже стояла мама, разговаривающая с адвокатом, чьего имени я не запомнил, и Слава. Последний меня не видел, стоял, глядя в окно с такой физиономией, словно его отправляют на каторгу. Я усмехнулся, видя это – естественно, папашу ведь наверняка посадили, и теперь они уже не скоро увидятся. Вот и стоит, грустит.

Мы возвращались домой в одной машине, мама оживленно о чем-то говорила, предлагала варианты празднования Нового Года, но мне было на это наплевать, так что я по большему счету все время молчал. Отвечал Мирослав, но тоже довольно сдержанно, видно было, что ехать во всякие пансионаты или шикарные рестораны с ночной программой ему тоже не хотелось. В итоге они остановились на спокойном домашнем ужине, после чего в мою голову закрались нехорошие мысли, озвучивать которые при Славе я стеснялся.

Впрочем, остаться наедине с мамой удалось довольно скоро, когда она отправила его с какими-то документами в офис – совладелец должен был поставить свою подпись еще в этом году, чтобы отправить эти бумажки каким-то там партнерам.

– Мам, скажи, – я хотел начать издалека, но придумать что-то лишнее совершенно не получалось. Голос оказался слегка хрипловатым, это удивило меня, но потом я вспомнил, что уже часа два как не произнес ни слова. – Слава что, так и будет у нас жить?

Вопрос ей не понравился, это было понятно по недовольно поджатым губам и взгляду, который был направлен куда угодно, только не на меня.

– А где ему еще жить? – наконец раздался ответ. – Да, он будет жить у нас. Андрей за решеткой на ближайшие шесть лет, родственников у них нет. Я же не могу выгнать мальчика на улицу… Да я и не стала бы.

– Почему это? – я начал злиться, хотя и старался ничем себя не выдавать. Не представляю, как она может говорить такое после того, как его отец надо мной надругался! Мирослав – его сын, те же гены, он такой же! Это все равно что оставить жить здесь самого Андрея!

– Потому, Ваня. Слава помогал мне все время, пока ты был в больнице. Он очень многое сделал для нас с тобой, ты даже не представляешь…

– Все я представляю! – выкрикнув, я оборвал ее буквально на полуслове. – Если бы не он, вообще ничего этого бы не произошло! Он во всем виноват, он, он, он! А ты, похоже, еще и благодарна этому уроду! Да как ты можешь! Я – твой сын, а не он! И я хочу, чтобы его не было ни в моей спальне, ни в нашей квартире, ни, черт возьми, вообще в этом городе!

– Прекрати! – ее голос прозвучал довольно жестко, сколько себя помню, никогда со мной так не разговаривали мои родственники. – Не неси чушь, Иван. Если бы Слава не помогал мне все это время, я не справилась бы сама. Он даже работу оставил, чтобы ездить с документами и делать что-то в доме! Хотя мог бы плюнуть на все, ты понимаешь? Мог, и не плюнул! Кто бы еще поступил так на его месте? Да он святой человек! Ты благодарить его должен!

Махнув рукой, я оставил ее одну, закрывшись в ванной, боясь, что наговорю уж слишком много грубых слов в ответ на весь этот бред. Наверняка ведь мама не врала, и Мирослав действительно помогал ей, другой вопрос – зачем он все это делал, не из чистого ведь благородства. Он остается здесь жить – выгода неоспорима, жилье в Москве довольно дорого снимать, ему не потянуть. И разве он работал вообще?.. Только в универ ездил да гулял где-то по вечерам.

Ну ладно. С матерью спорить – себе дороже, у нее такая деловая хватка, что я с ней не потягаюсь. Да и если все пойдет так, как я хочу, после зимних каникул о Мирославе можно будет забыть. А уж эти две недели я постараюсь потратить на то, чтобы он переосмыслил приоритеты…

***

Половину следующего дня я почти не выходил из родительской комнаты и, как обычно, ничего не хотел делать. На маму я обижался, ужасно неприятно оказалось понимать, что какой-то Слава, которого она знает меньше полугода даже, дорог ей точно так же, как я. Всегда будучи единственным ребенком в семье, я совершенно не привык делить внимание с кем-нибудь еще, и мне тяжело было слышать, как они разговаривают на кухне, свободно и беспечно, словно он действительно мой брат.

В четыре часа, когда из-за плохой погоды уже начало темнеть, мама уехала в торговый центр, как она выражалась – пополнить запасы продовольствия, но я-то знал, что на самом деле она едет за подарками, каждый год одна и та же фраза, мама слишком деловая, чтобы успеть купить что-нибудь заранее. Мы с Мирославом впервые за долгое время остались наедине друг с другом, я тут же напрягся, ожидая, что он захочет поговорить, но парень просто уселся за ноутбук и почти не обращал на меня внимания.

Оказавшись в относительном одиночестве, я поел конфет, найденных на кухне, и уже подумывал, как бы мне отвлечь Славу от дел, чтобы прояснить некоторые моменты, с которыми родная мать меня слушать не захотела, но от мыслей отвлекла резкая и неожиданная трель дверного звонка.

Гостей я не ждал, у мамы свои ключи, и у меня внутри все похолодело в ту же секунду. В голову полезли отвратительные мысли о том, что это вернулся Андрей – не знаю, каким образом, но я чуть ли не наяву видел, как он стоит на лестничной клетке, давит пальцем на звонок и пошатывается от выпитого. Не дождавшись повторной трели, я шмыгнул в родительскую спальню, плотно закрыв дверь, и уже оттуда услышал, как проходит по коридору Слава, направляясь к двери.

– Э-э-э, привет… – женский голос, едва слышный, так что мне сложно понять, кому он принадлежит. – Я к Ване, он дома?

– Не знаю, может, ушел. Сейчас гляну, – спокойно отозвался Слава, и через пару секунд дверь в спальню, где я трусливо прятался, отворилась. Я протестующее замотал головой, давая понять, что никакого Вани дома нет, и вообще он никогда тут больше не появится. Голова Мирослава из дверного проема исчезла, я облегченно выдохнул, уже почти не вслушиваясь. – Извини, нету.

– А когда придет?.. – дверь Слава прикрыл неплотно, так что теперь слышимость улучшилась, и я понял, что ко мне наведалась Ира, та самая, которую я еще не так давно собирался трахнуть. Странно, сейчас она была мне совершенно безразлична. – Я его на вечернику хотела пригласить…

– Может, вечером. Может, завтра придет. Может быть, уедет с мамой на неделю.

Брови мои невольно поползли вверх – оригинально врет. Да и немного удивляет то, что он вообще меня послушался, и то, что изначально пошел проверять, наверняка же отлично знал, что я никуда не выхожу из дома. Что это: забота обо мне или желание казаться лучше, чем он есть на самом деле?

– А-а-а… – голос Иры звучит разочарованно. – Тогда, может быть, я подожду его тут?..

Мысленно взвыв, я обхватил голову руками, посылая ментальные сигналы Славе, чтобы он спровадил гостью как можно скорее, ведь если девушка останется ждать, то мне и из комнаты выйти будет нельзя, чтобы себя не выдать.

Общаться с кем-либо мне совершенно не хотелось. Я с трудом открывал рот даже для разговора с мамой и Васькой, последний сегодня звонил несколько раз, но я попросту не брал трубку. А Ира зачем пришла – уже знает, или что?.. Про вечеринку, скорее всего, неправда, я же следил за Иркой с начала учебного года, и видел, что она не особо любит подобное времяпровождение.

– Не думаю, что это будет очень удобно, – с явно напускным сожалением проговорил Мирослав, вызвав у меня торжествующую улыбку. – Вот-вот вернется теть Лена и мы с ней будем заняты, – улыбка померкла так же быстро, как и появилась.

«Мы с ней». «Мы». Это он о моей матери говорит. Они с ней будут заняты…

Это совершенно точно была ревность, и сейчас я готов был выбежать из комнаты, явив себя миру и Ире, и вцепиться пальцами в его горло, лишь бы он больше никогда в жизни не произносил такого «мы».

Сжав кулаки, я сидел, почти не дыша, пока в коридоре девушка выражала свое сожаление и извинялась за неожиданный визит. Щелчок замка и приглушенные шаги Славы дали понять, что опасность миновала, но выходить я пока не спешил, боясь наткнуться на него в кухне – разговаривать по-прежнему не хотелось. Я все еще опасался, что могу сорваться и накричать, а потом еще и скатиться в истерику – обычно такого со мной не происходило, но в этот раз я мог сорваться.

Но Слава пришел ко мне сам, примерно через десять минут и с дымящейся кружкой в руках, чем вызвал в моих мозгах некоторое смятение:

– Ты снова ничего не ел, выпей хотя бы чай, – и протянул мне чашку.

Наши пальцы на миг соприкоснулись, и он, почувствовав мою ладонь, беспечно выпустил гладкий фарфор… Слишком гладкий: чашка выскользнула уже из моей руки, с глухим звуком ударилась об паркет и разбилась на две части. Чай выплеснулся на пол, мне, сидящему на кровати, было на это наплевать, зато Слава зашипел и отпрыгнул назад, чуть не поскользнувшись.

– Ой, – пробормотал я, старательно пряча глаза, чтобы он не заметил подвоха.

– Не беспокойся, щас уберу, – хмуро отозвался он, выходя из комнаты за веником.

Облизнув губы, когда Слава уже вышел, я усмехнулся – если моя мысль верна, и он действительно испытывает чувство вины, то это будет только началом. Жаль только, мать на его стороне, но это тоже поправимо.

***

Когда мама вернулась, все было уже убрано, я даже выпил чай, заново приготовленный Мирославом, так что настроение было повыше, чем последнюю неделю, пускай состояние и не шло ни в какое сравнение с обычным мной. К тому же из магазина прибыло столько сладостей, – моих любимых, между прочим, – что устоять было просто невозможно.

Вечер прошел в почти дружественной обстановке, только Слава очень быстро ушел из-за стола, сказав, что ему надо готовиться к зимней сессии. Обычная отговорка, подумал я, только порадовавшись его уходу.

– Вот что я подумала, Ваня, – тихонько проговорила мама, как только за ним закрылась дверь в комнату. – Тебе ведь тоже надо что-то подарить Мирославу… – видя возмущение в моих глазах, она быстро продолжила: – Я уже все купила! Подарок просто будет от нас обоих. Пускай мальчик порадуется, ему сейчас должно быть очень нелегко…

– А мне легко?! – довольно громко выкрикнул я, не заботясь, услышит это Мирослав через две двери или нет.

Вопрос в ответе не нуждался, так что я резко развернулся и ушел в спальню, решив, что девять вечера – самое время для сна. Когда через две минуты в комнату вошла мать, я делал вид, что сплю, привычно завернувшись в одеяло с головой. На деле же меня душили слезы бессилия и жалости к себе, но если бы я попытался задуматься об их причине – вряд ли пришел бы к какому-либо выводу.

========== Глава 11. Pov Ваня ==========

Празднование Нового Года до ужаса необычное – уже черт знает сколько лет я не отмечал этот день дома с семьей. Клубы, приватные вечеринки, устроенные кем-то из одноклассников, однажды даже туристическая база в московской области, помню, это был самый лучший праздник, когда мы все повеселились на славу. В этот раз меня тоже звали к кому-то домой, кажется, к девчонке с параллели; идти страшно не хотелось, потому я пробормотал в ответ что-то неясное типа «возможно» и отключил телефон.

Вот так со временем обо мне забудут все мнимые друзья, все знакомые, абсолютно все, кто имел ко мне хоть какое-то отношение. Как раз то, чего я добиваюсь.

За праздничным столом у нас небольшая компания – мама как всегда пригласила Ваську с родителями, да и Мирослав остался дома, хотя, судя по его лицу, отдал бы что угодно, лишь бы оказаться подальше отсюда. Последние дни мы с ним общались куда меньше, чем раньше, буквально пара слов в день. Мне кажется, что он меня начал опасаться, старается держаться подальше, подолгу не появляется в квартире – мама говорит, что он работает в каком-то клубе в баре, но я не верю. Каждый вечер, когда он возвращается, в комнате появляется легкий запах сигарет и алкоголя, от этого меня тут же начинает бросать в дрожь – слишком сильные воспоминания об Андрее – и я моментально убираюсь на кухню или к маме.

А еще кажется, будто он воспринимает меня маленьким ребенком – понимающе смотрит, готовит чай и убирает разбросанные по квартире вещи. Это бесит сильнее всего, потому что я совершенно не могу понять его поступков. То и дело жду подвоха, но его все нет, и я просто не могу выкинуть Славу из головы.

После праздничного шампанского и небольшого куска торта я первым выбрался из-за стола, потому что настроения никакого нет совершенно. Васька порывался идти со мной, но я соврал, что разболелась голова, потому ему пришлось остаться, я же заперся в спальне, вытащил с нижней полки книжного шкафа большой грубый альбом для фотографий, еще советский, без лишних украшений, и раскрыл его на первой странице. В этом альбоме вся моя жизнь от рождения и до четырнадцати лет – именно в этом возрасте у нас появился первый цифровой фотоаппарат и снимки перестали печататься.

На самой первой странице цветная надпись, потускневшая от времени – «Ванечка». Фотографии начинаются на второй, здесь я совсем мелкий, никаких отличительных черт, но я смотрю не на себя, а на родителей. Черно-белые снимки, не очень качественные, но такие дорогие… Отец с тех пор почти не изменился, стал только немного полнее, да и морщин прибавилось на лбу и в уголках глаз. Вот он держит меня на руках, через несколько страниц уже учит кататься на первом велосипеде, трехколесном, которого я совершенно не могу вспомнить. Потом фотографии из зоопарка, кто-то четвертый сделал кадр со всей нашей семьей, и я держу за руки обоих родителей, счастливый и до ужаса похожий на девчонку в своем светлом костюме.

На середине альбома начинаю замечать, что папа все-таки меняется внешне, почти незаметно, но возраст все же дает о себе знать. Пустяки, мне всегда было без разницы, как он выглядит. Интересно, какой он сейчас?..

В его смерть я все еще отказываюсь верить. Нет, никто меня не убедит в этом, пока я сам не увижу труп. Даже если мне покажут фотографию, даже если приведут на могилу – нет, нет и еще раз нет!

***

Похоже, заснул я прямо так, в обнимку с альбомом, развалившись на всю кровать, так, что маме, с которой я все еще ночую, вообще негде было бы лечь, но ощущение такое, словно она и не собиралась. По крайней мере, я не видел никаких следов ее пребывания в комнате. Лениво поднявшись, спрятал альбом на место, мне кажется, что лучше не смотреть эти снимки при свете дня. Переживать воспоминания об отце и без того слишком тяжело, незачем лишний раз тревожить память.

– Ваня? – голос из-за двери приглушен и сам по себе довольно тих, но не узнать Мирослава, наверное, невозможно. – Ты там, Ваня?

«И чего он хочет от меня с утра пораньше?..» – недовольно подумал я, медля, размышляя, не притвориться ли мне спящим, плевать на то, что звуки шагов можно было услышать. В последний момент все же пошел открывать дверь – слишком по-детски выглядело бы другое решение.

– Ну чего тебе? – недружелюбно спросил прямо с порога.

Слава выглядел вполне пристойно, скорее всего, он тоже лег спать не слишком поздно, и сейчас куда-то собирается, потому что на нем уже накинута расстегнутая куртка, но обуви пока на ногах нет.

– Я сейчас должен кое-куда съездить, а твоя мама еще ночью пошла к Петровым, позвони ей потом, она не сказала, когда вернется.

Киваю на полном автомате, и только через пару секунд до меня доходит, что я всю ночь провел в квартире наедине со Славой. От этого вдоль хребта проходит мерзкий холодок, когда на миг я представляю, что он мог со мной сделать в этой ситуации. Но не сделал, не сделал, к счастью, а впредь я буду закрываться на замок.

– Ладно, – чуть пожав плечами я уже собрался захлопнуть дверь – ключи от входной у него имеются – но Слава придерживает створку рукой, не давая мне этого сделать. – Ну что еще?..

– Ничего, – ответ довольно сдержанный, словно фразы даются ему так же нелегко, как и мне самому. – Вот, это тебе. С Новым Годом.

В моих руках оказывается небольшая коробочка, обернутая подарочной бумагой, красной в желтую снежинку. Я удивленно пялюсь на это дело, а Слава, уже не обращая на меня внимания, продолжает одеваться и вскоре уходит, захватив сумку с ноутбуком с собой. Тупо смотрю ему вслед, буравя взглядом дверь, а потом, словно ожив, подхожу к окну, все еще с сомнением вертя коробочку в руках.

Судя по всему, это подарок, хотя и его «вручение» было не таким уж торжественным и официальным, как обычно бывает. Первое желание, продиктованное гордостью – выкинуть его даже не разворачивая, но эта мысль из головы очень быстро исчезает, все-таки дико интересно, что мне мог подарить этот человек. Не менее интересно и зачем он это сделал, я ведь для него меньше, чем никто. Парень, из-за которого его родной отец сидит в тюрьме!.. И мне – подарок.

На долю секунды меня прорезает острое чувство вины – я-то хорош, ни матери ничего не дарил, ни тому же Ваське. Насчет Славы мук совести нет, а вот касательно самых дорогих сейчас для меня людей – другое дело. Надо срочно что-то купить для них, сегодня же займусь…

Коробочка лежит на подоконнике, я стою напротив, гипнотизирую ее взглядом, почему-то боясь увидеть, что может быть внутри. Хотя, на самом деле меня больше волнует другой вопрос, все тот же – зачем он это сделал?..

– А, пофиг, – наконец не выдерживаю, стараюсь аккуратно разорвать бумагу, потом раскрыть коробочку, вытащить из нее еще одну, мягкую, больше похожую на футляр, в котором дарят часы или обручальные кольца. Хочешь за меня замуж, Слава?

Но я ошибся – это не часы и, естественно, никакое не кольцо. Зажигалка, небольшая, но тяжелая, металлическая и с небольшими кожаными вставками на корпусе, с четкой шестиконечной звездой, часть которой находится на откидной крышке, часть ниже. Похоже на японский сюрикен. Переворачиваю вещицу – Zippo. Нехило! Такая зажигалка хороша даже для тех, кто никогда не курит.

– Вещь, – выношу вердикт, все еще ласково поглаживая подарок по металлическому боку. Сколько же ты потратил, чтобы купить это, Слава? И опять же – зачем…

Вопросы, впрочем, мучают меня недолго – налюбовавшись зажигалкой, я кладу ее в карман джинсов и иду на кухню в поисках еды. Настроение неожиданно хорошее, новогоднее, а то, что я в квартире один, ничуть не угнетает – наоборот, дает возможность расслабиться.

***

Небо было совсем темное, когда наконец вернулась мама, довольная, но уставшая. Справилась о моем самочувствии, заставила поесть оставшийся со вчерашнего вечера салат, а потом отправилась спать, сказав, что отдыхала она совсем мало, а завтра нужно поехать в офис. Похоже, она уже морально готова вернуться к прежней жизни – разбирать свои важные документы, налаживать связи с партнерами, в общем, вести семейный бизнес.

Мешать ее отдыху я не стал, обосновавшись с ноутбуком на своей кровати. В комнате свет не горел, мне вполне достаточно подсветки от монитора, которая падает и на клавиатуру, и на мое лицо, что, впрочем, совершенно лишнее, потому что глаза жутко устают. Кажется, где-то были очки для компьютера, купленные еще два года назад, но я их не ношу – не хочу прослыть очкариком, пусть даже и в пределах квартиры.

Похоже, именно отсутствие света ввело Славу в заблуждение, и он решил, что меня здесь нет, потому что дверь распахнулась резко и широко, и на пороге появился он с каким-то своим другом. Странно, я не слышал даже, как открывается входная дверь, да и они, похоже, не особо много разговаривали по дороге.

Хмуро посмотрев на парней, я проговорил:

– Ну я здесь, я, чего уставились?..

Вспыхнул свет, я на миг прикрыл глаза, а потом снова поднял голову. Друг Славы был немного его выше и держался куда раскованнее, смотрел с интересом, на губах блуждала полуулыбка. Да и выглядел этот парень очень неплохо, так же, как и я, когда отправлялся с Васькой гулять по клубам. Прическа явно от неплохого стилиста – пряди лежат аккуратно и ровно, словно никакой ветер им не помеха. На машине, выходит, приехали.

– Чего ворчишь? – весело откликнулся он, подходя и плюхаясь рядом со мной на кровать. – Мы будто тебя от порнухи отрываем, – он заглянул в монитор ноута, на котором действительно был стоп-кадр киношки, но ничего порнографического я не смотрел. – О, так и знал, что от нее!

– Рома, – голос Мирослава был не очень-то радостным, будто предупреждающим. – Ваня, это Рома, мой друг. И наоборот.

– Очень приятно, – проигнорировал тон Славы его друг, теперь рассматривая не монитор, а уже меня самого.

– Это ненадолго, – вяло пошутил мой пока-еще-брат, и добавил: – Я чай сделаю.

– Мрачняк, – прокомментировал все это Рома, как только дверь в комнату закрылась. – А ты не такой уж мелкий, как Мир говорил, – в его голосе почувствовалось одобрение и заинтересованность, которой я совершенно не поддерживал.

Газовый баллончик, все тот же, лежал у меня под рукой, рядом с ноутом, и я на всякий случай сдавил его ладонью – так куда надежнее. Теперь можно и побеседовать, правда, очень и очень быстро.

– Да, не такой уж, – согласился я, вновь поворачиваясь к монитору и снимая фильм с паузы. – Я тут кино смотрю, – довольно прозрачный намек на то, что болтовня меня не интересует.

– А что за кино?.. – боже, какая непосредственность! Он запросто улегся рядом со мной, еще и потеснив локтем к стене, на что я недовольно зашипел, все же подвинувшись – не иначе, как от слишком сильного потрясения.

– «Сияние».

– О-о-о, Кубрик. Уважаю, – Рома теперь косился уже с реальным уважением и куда большим интересом, заставляя меня нервничать и совершенно не понимать, что происходит.

– Рома! – Мирослав, одной рукой придерживающий дверь в комнату, а другой держащий поднос с тремя чашками – надо же, и обо мне не забыл. – Разбирайте чай, я его что, вечно держать буду?

Мы со Славой чай пьем в молчании, а Рома болтает без умолку, в основном про Кубрика, которого он, оказывается, очень любит, точно так же, как любит Джексона, Бартона и еще черт знает кого. Выдал неплохую критику одного из тех фильмов, который был на волнах популярности, но я его еще посмотреть не успел, потому что в кино последнее время ходить не хочу – только интернет, только ноутбук. Рома сыпал профессиональными терминами, заставляя нас со Славой невольно переглядываться за его спиной.

Под конец своего оживленного рассказа парень повернулся ко мне и внезапно заявил:

– Пойдем завтра в кинотеатр, вместе посмотрим, ты поймешь, о чем я говорю!

Открыв рот от удивления, я даже не сразу сообразил, что ответить, зато Слава среагировал быстрее:

– Рома! – кажется, это слово теперь чаще остальных срывается с его языка. – Ты сдурел, это мой брат!

– Не вижу связи, – фыркнул парень, беспечно махнув в его сторону рукой и снова вопросительно на меня глядя. – Так что? С меня попкорн и пиво, так и быть.

– А чего ты с ним не пойдешь? – киваю на Мирослава, который уже молчит и просто неодобрительно прихлебывает остатки чая. – Это же он твой друг, а не я.

– Этот мудак завтра работает вечером, – поморщившись, отвечает Рома, небрежно растрепывая свою идеальную прическу. Удивительно, но даже после этого выглядит круто, и я пялюсь на его волосы с неприкрытой завистью. – Ни в чем нельзя на него положиться.

В ответ я только пожал плечами, соглашаться не хотелось, я слишком привык сидеть дома, не выходя на улицу, кроме того, там холодно и слякоть под ногами, терпеть не могу такую погоду. Но и отказывать тоже не стал, да и Рома, похоже, не настаивал на немедленном ответе, а может быть, он и вовсе предложил это, не подумав, и теперь уже поздно отнекиваться.

Разговор продолжается уже на отвлеченные темы, больше всех болтает, конечно, Рома, с детской непосредственностью исследует комнату, что-то спрашивает у меня. Я отвечаю, иногда смеюсь его шуткам, и уже не пытаюсь при первой возможности уткнуться в монитор. Слава по большей части молчит, отзываясь только тогда, когда Рома обращается непосредственно к нему.

Через полчаса он уходит, пафосно, но довольно весело сообщив, что провожать его не надо, и напоследок напомнив мне про кино, а когда дверь за ним закрывается, Слава устало говорит:

– И как можно жить с таким характером?..

***

Кажется, в моей голове что-то переключилось, ведь на кино я все же согласился. Не знаю, откуда Рома взял мой номер телефона, – не иначе этот придурок выдал, – но он позвонил утром следующего дня и спросил, не передумал ли я идти. Так и сказал – «Не передумал ли» – словно я успел уже вчера решить! Я ответил, что вовсе даже не передумал, но с него в таком случае не только попкорн и пиво, но и сами билеты. Судя по словам Мирослава, деньги у этого товарища были в избытке, так что можно один раз воспользоваться.

Рома принял мои условия сразу же и без проблем, пообещал вечером зайти и довольно тепло попрощался, а я после разговора еще долго держал мобильник в руке, соображая, что за фигня происходит вокруг.

Впрочем, весь день тормозить все равно не получилось – вскоре мне позвонил Васька, но ему я не ответил – совершенно никакого желания общаться с одноклассниками, пусть даже с лучшим другом, не было. Зато набрал маму, все-таки укатившую на работу. Утром я ее не застал дома, потому разговор придется вести именно по телефону.

– Мамуль, я подумал и решил, что ты согласишься, – с порога начал я, слыша, что на том конце трубки тишина, а значит, я не отвлекаю ее от какого-нибудь совещания. – Я хочу с новой четверти перейти в другую школу.

Это решение я принял еще до Нового Года, но некоторое время сомневался, взвешивая плюсы и минусы. Все-таки переходить в незнакомый коллектив, когда до выпуска осталось совсем чуть-чуть… Но мне становилось плохо, стоило только представить возвращение в прежний класс, к прежним людям. Не знаю, откуда у меня такая уверенность, но почему-то кажется, будто об изнасиловании известно всему миру.

Интересно, знает ли Рома?..

– Ванечка, это очень серьезное решение… – она немного медлит, но потом выдыхает: – Но я и сама думала это предложить тебе. Так что не переживай, займусь твоим вопросом, как только освобожусь…

Поблагодарив ее, я отключаюсь, вздыхая с облегчением – осталось еще немножко.

========== Глава 12. Pov Мирослав ==========

Погода до новогодних выходных была под стать настроению – снег, постоянно переходящий в моросящий дождь, он оставлял не пушистый белый покров, как обычно бывает в зимних рекламных роликах, а грязную темную кашу, которая липла к ботинкам и была, кажется, повсюду. Ветер часто бил в окно так сильно, что стекла ощутимо подрагивали, днем этого никто не замечал, но ночью, когда другие шумы стихали, я просыпался от этих звуков.

Коротать ночи без сна было паршиво, потому я открывал ноутбук и читал электронные книги по психологии, стараясь забить себе голову чем угодно, кроме реальности. Лена, похоже, меня понимала и поддерживала в своеобразной манере – повесила на меня приготовления к празднику. Я был ей за это благодарен, приятно чувствовать себя хоть кому-то нужным, когда ты остался практически один во всем мире.