Текст книги "Завтра будет иначе (СИ)"

Автор книги: Solter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

***

Фильм был интересным, и в процессе его просмотра мы с Ромой ели еду «всухомятку» – чипсы, крекеры, огурцы с помидорами, которые вообще-то были куплены для салата. Идти готовить нам обоим было лень, да и без надобности, не любил я это дело. Раньше мы с папой заказывали еду по интернету, здесь же я ел в университете, или питался тем, что готовил Ваня.

При мысли о брате я поморщился. Если до сегодня я и пытался относиться к нему нормально, особенно после выходки отца, то сейчас я готов был прибить его на месте – за слезоточивый газ, принесший мне кучу неприятных моментов. Слабак, не хватило смелости даже ударить меня, только на кнопочку нажать, как баба!..

Наш ужастик почти закончился, на самом напряженном моменте Рома схватил меня за руку, – он довольно впечатлительный, – и тут же раздался звонок в дверь, от которого мы оба буквально подскочили. Еще бы, сидим в гробовой тишине, на экране последний выживший крадется по коридору, и тут трель, показавшаяся просто оглушающей! Выругавшись, я пошел открывать, подав задыхающемуся от кашля Роме бутылку с водой.

– Здравствуйте, а Ваня дома?.. – девушка, стоящая на пороге, показалась мне знакомой. Порывшись в памяти, я ее узнал – та самая, с которой Иван целовался на этой их вечеринке.

– Не, свалил куда-то, – я безразлично пожал плечами, даже если дама меня узнала, какая разница?

– А он не говорил, когда будет?.. – изучающий взгляд заставил меня недовольно вздохнуть. Эта девушка, скорее всего, малолетка и одноклассница Вани, меня ничуть не интересовала, но представать перед ней с опухшими от слез глазами тоже было не здорово.

– Не говорил, – недружелюбно отозвался я, берясь за дверную ручку и недвусмысленно намекая этим на прекращение общенья.

– Тогда передайте ему, пожалуйста, что я заходила. Я Ирина.

Она развернулась и пошла по ступенькам вниз, а я захлопнул дверь, вернувшись в комнату к Роме. Удовлетворение от фильма и его компании улетучилось в считанные секунды.

***

Лена уже вернулась домой, когда я провожал Рому, предварительно познакомив его с моей новой мамой. Ромка, хоть и был раздолбаем, умел притворяться милым, потому женщине он неимоверно понравился.

На работу мне только в понедельник, тогда мы с ним и увидимся, но прощался Ромка так, словно уезжает на год, еле его выпроводил. Слишком много общения для меня, теперь все воскресенье буду отходить – такой уж характер.

– Славочка, звонил Ваня, говорит, сегодня ночью снова останется у друга, – прокричала с кухни Лена. – Вроде бы там у него неприятности, нужна поддержка.

– А… – хех, вот как мы, значит, врем матери, придумывая другу несуществующие неприятности?..

Настроение немного поднялось, но стоило мне остаться в комнате одному, как зазвонил телефон. Номер незнакомый, городской, потому снимал трубку я с легким беспокойством:

– Слушаю?..

– Здравствуйте, Мирослав, Вас беспокоят из девятой больницы, – голос девушки приятный, но уставший – действительно, ведь уже вечер, да еще и выходной день. – Вы уже не заезжали почти два месяца, звоню спросить…

– Да, да, – я оборвал ее довольно грубо. – Я просто переехал в другой район, были проблемы со временем. Я заеду на следующей неделе.

– Я поняла. Хороших выходных.

Положив трубку, я вздохнул – снова придется отпрашиваться с работы…

__________________

От автора:

Я знаю, что обещал писать побольше, и буду.

Эта глава может показаться кому-то ненужной и необязательной,

но в ней, поверьте мне, нет ни одного лишнего персонажа,

и все события имеют отношения к нашим главным героям и сюжету!

В дальнейшем вы в этом сможете убедиться)

Спасибо за внимание)

========== Глава 7. Pov Ваня ==========

– Что-то ты быстро, – Васька не улыбался, но и обеспокоенным тоже не выглядел. – Поговорили уже? Или дома никого не оказалось?

Я прошел в его квартиру, но не успел ничего ответить, как парень выкрикнул:

– Ваня! Что ты такой зареванный, что произошло?!

– Заткнись, мудак, это баллончик… – после полутемного подъезда от света обычной лампы глаза снова заслезились, и я поспешил потереть их руками. – Скоро должно пройти…

Мне не повезло, и когда я выходил из квартиры, сразу почувствовал, что глаза неприятно щиплет, а спустя полминуты появились слезы. Запоздало вспомнил о словах продавца, рекомендовавшего именно аэрозоль, благодаря которому облако газа выходит довольно объемное, и увернуться от него весьма проблематично. Тогда это казалось мне неоспоримым преимуществом перед струйными баллончиками, которые надо было направлять прямо в глаза, но сейчас я полностью оценил все недостатки своего оружия.

По улице я старался идти как можно быстрее, то и дело поднося руки к лицу и вытирая бегущие по щекам слезы, да и закрываясь от прохожих, хотя от непонимающих и подозрительных взглядов это не спасало. Уже у дома Васи состояние начало улучшаться, слезы не текли сплошняком, только глаза все так же щипало.

Представляю, каково сейчас Мирославу, ему-то досталось гораздо больше.

Васька отправил меня в ванную, прохладная вода, которой я промыл глаза, немного помогла, глаза больше не болели, только покраснение осталось. Ну, это терпимо, сегодня вряд ли мы пойдем по клубам, а друг меня и не в таком состоянии видел.

– Ну, рассказывай, что за фигня с тобой, – по тону Васи было понятно, что ему не терпится выяснить подробности моих глупых приключений, и разочаровывать его я не собирался, только в последний момент сдержавшись от рвавшихся с губ приукрашиваний.

– Короче, прихожу домой, а там Слава, – я упал на кровать, устало на ней растянувшись. – Поговорить типа хочет. А я не хотел, сказал ему про это, ну он попытался меня заставить, – из груди вырвался смешок. – А я до этого, пока домой шел, все время повторял про себя, как пользоваться этой херней. Оно прямо на автомате вышло…

Тут я немного соврал, не хотелось сообщать Ваське о том, что я только и ждал повода опробовать свою защиту на живом человеке, а Мирослав оказался просто идеальной мишенью. По правде говоря, сейчас, когда я уже немного отошел да и сам ощутил на себе эффект баллончика, появились угрызения совести. Наверное, Слава не заслуживал… но назад уже ничего не вернешь.

– Вот ты массовик-затейник… – друг покачал головой, а потом с уверенностью произнес: – Опять ночуешь у меня.

Спорить я не стал, ведь именно такие планы и были. Домой лучше вернуться завтра, когда мама будет там, а Слава немного оклемается от моей деятельности. Правда, появилась проблема: «брат» мой не дурак, наверняка уже понял, для кого я прикупил баллончик. Интересно, скажет отцу или нет?..

– Давай пока что поищем какие-нибудь классные курсы, – предложил я, вспоминая о своей идее. – Одного баллончика может быть маловато. Мне бы карате, ну или там чтобы просто одним ударом вырубить… – я поколотил кулаками воздух перед собой, словно примеряясь, и понял, что дело с моей физической подготовкой срочно нужно исправлять.

Васька не возражал, компьютер и так был включен, так что мы дружно полезли в интернет, наоткрывали сразу кучу подходящих ссылок и принялись выбирать. Вскоре стало понятно, что никакое карате не подходит, обучения там занимало довольно много времени, а я хотел серьезных результатов как можно скорее. Бокс был отвергнут сразу же, причем даже не мной, а другом, сказавшим, что это вид спорта, и в реальной жизни он не поможет, тем более, ногами тоже нужно уметь бить. Сам я почти ничего не комментировал, мечтая только о том, чтобы иметь пистолет вместо баллончика – и выстрелить без проблем, и по голове тюкнуть, если вдруг осечка.

С сайтов по самообороне мы постепенно перешли на видео, оказалось, что определенным ударам можно научиться самостоятельно, и мы не стали зря терять времени, тренируясь друг на друге. Серьезно у нас ничего не выходило, потому что места в комнате Васи было мало, да и бить со всей силы, – как было необходимо, – мы опасались, чтобы друг друга не покалечить. Остановились мы только тогда, когда я особо резким ударом опрокинул со стола колонку, а Вася взвыл на всю квартиру, потому что упала она именно на его ногу.

– Похоже, хватит на сегодня, – виновато проговорил я, водружая колонку на место. – Все равно нужны курсы. А то вряд ли там, где мне это пригодится, тоже будет стоять колонка.

Как настоящий друг, Вася тоже подал заявку на наиболее подходящий по описанию сайт – занятия там проходили по вечерам, день можно было выбрать любой, как и количество тренировок в неделю. Я был настроен серьезно, хотел тренироваться каждый божий день, включая выходные, и даже слова о том, что я в таком темпе за семь дней просто загнусь, не пошатнули моей уверенности. Я же мужик, ёп, час в день мне по силам!

***

Вернувшись домой к обеду в воскресенье, я застал всю семью в сборе: мама, которой я звонил полчаса назад, накрывала на стол, Андрей следил за кастрюлей борща на плите, а Слава, открывший мне дверь, ушел в комнату с ноутбуком, что-то печатая. Оставаться с ним в одном помещении я немного побаивался. Набить мне морду он, ясное дело, не сможет, не тогда, когда наши родители здесь, но и выслушивать от него маты и оскорбления тоже не хотелось.

– Привет, – поздоровался я только потому, что рядом была мама, не знавшая о наших «замечательных» отношениях и уверенная, что мы со Славиком лучшие друзья.

– Привет, – отозвался он, скользнув взглядом по ее фигуре за моим плечом.

Я лишь удивленно поднял брови – неужели он тоже печется о состоянии моей матери? Иначе бы уж точно не здоровался, в этом плане я Мирослава успел изучить досконально.

– Мальчики, еще десять минут, и можно идти к столу! – удовлетворившись нашим обменом любезностями, мама вытерла руки о фартук и прикрыла дверь, возвращаясь на кухню.

Напрягшись в ожидании едких слов в свой адрес, я взялся за переодевание, повернувшись к Мирославу спиной, но тот молчал, только сильнее необходимого стучал по клавиатуре. Это раздражало, но еще больше меня бесило то, что парень все же ничего не говорил. Почему?.. Я на его месте устроил бы тут целый скандал! По крайней мере, прояснил все недоразумения точно, это ведь не пустяк какой-нибудь, а слезоточивый газ в глаза, он мучился больше двух часов с последствиями!

Пальцы методично застегивают пуговицы на теплой байковой рубашке, пока в голове просто кипит вулкан эмоций. Я не понимаю Мирослава, не понимаю его молчания – словно ничего между нами день назад не произошло. Он же не святой, чтобы забыть об этом, но и не дурак ведь!.. Неужели решил подавить мне на совесть, но чего он может добиться, если я с ним живу так уже продолжительное время – в молчании и неприязни? Хочет, чтобы я первый начал извиняться, так не дождется, вины я не чувствую, сам же сказал ему, что не собираюсь разговаривать. Нечего было меня хватать, тогда все случилось бы иначе.

Осознав, что я стою лицом в шкаф уже какое-то время и ничего не делаю, я с силой закрыл дверцу, прищемив край пиджака, и резко развернулся к Славе, который листал какую-то книгу, положив ее рядом с ноутбуком:

– Блять, ну извини!

Парень удивленно поднял голову, и сейчас он уже не выглядел равнодушным, похоже, мне все-таки удалось добиться от него хоть каких-нибудь эмоций. Да уж, если бы передо мной кто-то извинялся в таком ключе, я бы тоже удивился…

– Что?..

– Извини, говорю! – я уже немного притих, под прямым взглядом его глаз стало неловко, и вину я чувствовать все-таки начал. – Случайно получилось… Не хотел я. Не подумал, бля.

Он молчал считанные секунды, но за это время я успел уже триста раз пожалеть о своих словах, вырвавшихся почти невольно. Какого хрена меня дернуло извиняться, он же просто сидел и молчал, точно так же, как и всегда!

Я почти физически чувствовал, как Слава разрывается между длинным и обстоятельным ответом и коротким, но емким посылом. Не знаю, чего мне хотелось больше, но он, наконец, произнес:

– Забей, – и снова уткнулся взглядом в книгу, перелистывая страницу.

Такая реакция меня вполне удовлетворяет. Конечно, совершенно непонятно, почему он не матерится, хотя отлично умеет это делать, но чужая душа потемки, и в сознание Мирослава я соваться не собираюсь. Киваю, направляясь к двери, ведь отведенные нам десять минут уже закончились. Слава продолжает листать книгу, и когда я уже берусь за ручку, произносит, сбивая меня с толку окончательно:

– Я ничего ему не рассказывал.

***

Остаток воскресного дня прошел спокойно и гладко. Мирослав все так же сидел за компьютером, я так понял, что он выполняет задания в университет, мама с Андреем разговаривали на кухне, а я бездумно смотрел телевизор в их комнате. За все это время не было ни единого шанса остаться с отчимом один-на-один, и мое желание поговорить с ним постепенно угасало, скомкивалось, как бумажный лист. К вечеру я уже считал это отвратительной идеей, не знаю, что там у него в голове, и не хочу этого знать.

Я просто решил, что если Андрей вдруг выкинет еще хоть что-нибудь, то я тут же расскажу матери, а дальше уже будь что будет. Я ее сын, и портить мне жизнь она не позволит никому, даже собственному мужу. Жаль только, что она так быстро смогла забыть отца…

Прикрыв глаза, я начал вспоминать папу, то, каким он был. Как учил меня, маленького, кататься на велосипеде, как вытаскивал из бассейна, куда я полез, решив, что уже умею плавать. Как впервые пустил меня одного на карусель, и я кружился, то и дело вылавливая его лицо в толпе других родителей. Мне было пятнадцать, когда он решил, что я уже взрослый, и принялся рассказывать, как правильно пить, чтобы наутро было не так плохо…

Не верю, что он мертв. Он где-то есть, и он тоже помнит обо мне.

Папа снился мне всю ночь, и я был безумно благодарен мирозданию за такие сны. Даже поднялся удивительно рано, именно поэтому успел застать маму дома до работы. Она уже собиралась выходить, когда я, кутаясь в одеяло, выбрался в коридор:

– Доброе утро, ма.

– Доброе, Ванюша. Завтрак вам оставила в холодильнике, ты увидишь, нужно только разогреть. А на обед сообрази чего-нибудь сам, ладно? Картошка осталась, и Слава вчера овощей купил.

– Угу, – я зеваю, прикрыв рот рукой. – Ма, я решил на курсы записаться, сегодня пойду, м?

– Вот хорошо, давно пора было это сделать, – мама надевает легкое пальто, в таком слишком холодно зимой, но она на машине, там не замерзнет. – А то у тебя же выпускной год, нужно готовиться к экзаменам, потом поступление… Умница ты у меня, Ванюша, что сам решил, а то у меня столько дел…

– А я… Мм… – разочаровывать мать и уточнять, какого рода мои новые курсы, я не стал. Ну не признаваться же ей в том, что я и думать забыл об экзаменах, тем более что до них почти полгода еще осталось. – Мам, я очень скучаю… – слова срываются с языка, когда она уже почти за дверью.

– Я тоже, милый мой, – она улыбается, вытаскивая ключи от машины. – Скоро уже это закончится, вот увидишь.

Киваю и запираю за ней дверь, а потом иду на кухню, и у меня, в отличие от матери, совершенно нет уверенности в том, что это скоро закончится.

***

В школе царит предновогодняя атмосфера, учиться никому не хочется, но желающих дать нам толику знаний учителей осталось полно. За выходные я совсем забыл о том, что нужно готовиться к пересдаче идиотской контрольной по математике, зато преподаватель об этом хорошо помнил, и почти весь урок я простоял у доски, по подсказкам одноклассников кое-как решая задачи. Похоже, придется просить Васю мне помочь, сам не справлюсь точно.

Я подбиваю разленившийся класс свалить с последних уроков, и большинство соглашается, а те, кто не хотел, увидев, что их, ботаников, всего четверо, тоже уходят, хотя и сверкают недовольными рожами. Боятся последствий, но зря – за неделю до каникул учителя и сами с плохо скрываемой радостью реагируют на массовые прогулы.

С Васькой мы сегодня идем на первое занятие по самообороне, до него еще добрых три часа, и он предлагает порешать задачи, которые были на контрольной, но мне ужасно не хочется. Ну какие задачи, Новый Год на носу! Как-нибудь справлюсь, или завтра подготовимся, жаль только, что нельзя перенести пересдачу на следующую четверть.

– Зайдешь за мной, лады? – пожимая руку другу, уточняю я, потому что переться первый раз одному совсем не хочется. Вася согласно кивает и уходит в сторону дома, а я захожу в подъезд, жалея, что не прикупил по дороге чего-нибудь вкусного. Домашняя еда – это хорошо, но я скучаю по шоколаду.

Квартира встретила меня тишиной и покоем, я некоторое время побродил по кухне, но потом понял, что есть еще не хочется. Садиться за уроки я тоже не собирался, в общем, заняться было совершенно нечем, так что я полез в шкаф, выискивая подходящую одежду. Дохрена джинсов, но они для занятий самообороной явно не подходят, как и брюки. Остаются почти летние шорты до колена и старые физкультурные штаны, но их даже на дачу надевать стыдно. Последний год этот урок никто не посещал, у физрука постоянно проблемы со здоровьем.

«Может, стоит все-таки попробовать?» – подумал я, опасаясь, что в шортах я все-таки замерзну, я же терпеть не могу холод, всегда пытаясь одеваться потеплее. – «Все равно никто меня в этом позоре не увидит…»

Звук открывающейся двери я слышу, прыгая на одной ноге и надевая на другую штанину. Выругавшись, торопливо стягиваю эту мерзость с себя и запихиваю в шкаф. Ну их, эти спортивки, они у меня еще с позапрошлого года лежат, куплю лучше потом новые, а сегодня помучаюсь в шортах, ничего страшного.

– Слава, блять! – дверь в комнату резко распахивается, на пороге Андрей, увидев его, я мысленно застонал. Похоже, отчим снова пил, взгляд бегающий, руки шарят по двери, будто что-то ища. – Блять, Слава!

А Славы нет. Только я, пытающийся слиться со шкафом, но безрезультатно – Андрей натыкается на меня глазами, этот взгляд словно режет по лицу. Наверное, мне стоило сохранять самообладание и равнодушный вид, но я просто не успеваю сосредоточиться, и отчим в два шага оказывается рядом со мной, прижимает к отполированной поверхности шкафа и рычит в ухо:

– С-сука, сам меня провоцируешь… Сам…

Я ошибся, и он не пьяный, по крайней мере, никакого запаха алкоголя я не чувствую, хотя мы сейчас находимся совсем рядом. Его свитер пропитан сигаретным дымом и еще чем-то, напоминающим чернила для принтера. Но он просто не может быть трезвым, этот голос, зрачки чуть ли не во всю радужку…

– Я же знал, что ты тоже хочешь!.. – чувствую его губы на своей шее, противный и влажный поцелуй. – Не упрямься теперь, мальчик…

– Андрей! – я вжимаюсь спиной в дверцу шкафа, толкаю его руками в грудь, но он, кажется, даже не чувствует моего сопротивления, только смеется по-детски радостно, словно он действительно ребенок, получивший наконец долгожданный подарок. – Андрей, блять!

– Тихо, тихо… – его голос ласковый, но он сам, наоборот, держит меня железной хваткой, еще и проталкивая колено между ног – помнит, видимо, предыдущий опыт, ведь в таком положении я уже не смогу дать ему по яйцам.

Дергаюсь и ору на него, руки быстро оказываются в профессиональном захвате, Андрей дергает меня вперед, подсекая ноги, и я, не удержавшись в вертикальном положении, падаю на пол боком. Запястья все еще зажаты в его руках, и он уже сам на полу рядом со мной, наступает коленом на поясницу, прижимая к полу. Все еще вырываюсь, пытаясь подняться или хотя бы высвободить руки, он встряхивает меня так сильно, что я ударяюсь виском об пол и на пару секунд замираю, приходя в себя.

Андрею хватает этого времени для того, чтобы отпустить мои запястья, приподняться и наступить ногой, обутой в тяжелый ботинок, мне прямо на раскрытую ладонь. Я не кричу, только с ужасом смотрю на это, понимая, что он не шутит, что он уже не остановится, что бы я ни говорил и ни делал. Баллончик, на который я возлагал такие надежды, сейчас на столе, и я до него не доберусь уже, особенно теперь, когда я на полу.

– Меньше дергайся, сука, и я больше так не сделаю, – он, наконец, убирает ногу, но толку от этого мало, потому что мне больно даже чуть-чуть шевелить пальцами.

– Андрей, пожалуйста, не надо… – всхлипываю я, зная, что это бесполезно.

Пытаюсь приподняться, опираясь здоровой рукой, но отчим грубо валит меня на пол, вновь ударяя головой. Что-то говорит, слова мерзкие и обидные, я стараюсь отгородиться от них, потому что и так вот-вот зареву, как ребенок. Его руки всюду, одежды на мне не так много, чтобы не чувствовать похотливые прикосновения, и я до ужаса ясно ощущаю, как он водит по животу, как стягивает трусы и сжимает задницу.

Опять я срываюсь и умоляю его прекратить, пытаюсь вырваться, но в ответ получаю только резкий шлепок и грубый мат. Мне страшно – я точно знаю, что сейчас будет происходить. Снова кричу, надеясь, что услышат соседи, умоляю бога, в которого никогда не верил, чтобы сейчас домой вернулась мама или хотя бы Слава, но никто не приходит.

– Нет, нет, пожалуйста, нет!.. – и я захлебываюсь криком, чувствуя в себе его член, входящий резко и глубоко. Андрей рычит от удовольствия, я ору от боли, ведь это словно тебя протыкают раскаленной кочергой.

Мои мольбы уже ни к чему, отчим просто не слышит меня, ничего, кроме криков и плача, которые его только распаляют еще больше. Руки Андрея крепко держат, прижимая к полу, но я и сам уже не дергаюсь, потому что стоит мне хоть чуть-чуть двинуться, боль становится еще сильнее и ярче. Однако каждое его движение заставляет меня извиваться, скулить, пытаться высвободиться, потому что терпеть это я просто не в состоянии.

Он доволен, гладит влажными ладонями по спине, тараня мою задницу еще быстрее. В голове уже нет мыслей, кроме одной – когда же это закончится?.. Но это продолжается: толчки и грубые стоны за спиной, адская боль во всем теле; мне настолько противно, что начинает тошнить. Внезапно его рука оказывается подо мной и по-хозяйски сжимает член. Это неприятно, это противно, это унизительно, я снова дергаюсь, пытаясь вырваться, здоровой рукой впиваюсь в его запястье, царапая со всей дури ногтями.

– Тварь! – он зол, рука с члена исчезает, и Андрей так сильно толкает меня в лопатки, что я с довольно громким стуком ударяюсь лбом об паркет. Успеваю за какое-то мгновение представить огромную шишку посреди лба, а потом меня накрывает темнотой, плотной и засасывающей, словно зыбучие пески в пустыне.

========== Глава 8. Pov Мирослав ==========

Помня свое обещание заехать в больницу, я решил не откладывать это дело в долгий ящик, и вышел из дому в понедельник пораньше. Пропускать работу было не с руки, так что до начала смены успею вернуться и зайти домой за сумкой, а вот на учебу один день можно и забить. Пропусков у меня не так уж много, потом как-нибудь все отработаю.

Девятая больница, черт бы ее побрал, находилась за чертой города, в области, и раньше это мне даже нравилось, ведь от прошлого места жительства она была всего лишь в получасе езды. Сейчас же пришлось добрый час потратить на давку в автобусе и утреннем метро, прежде чем я вышел на знакомую остановку, где в любое время людей находилось не много.

Загородный автобус, ходящий по расписанию, отправлялся только через пятнадцать минут, и пока я ждал, кутаясь в куртку от пронизывающего холода, успел покурить целых три раза, даже голова закружилась немного. Решил, что на сегодня хватит, тем более что в пачке сиротливо перекатывалась последняя сигарета. Автобус, наконец, подъехал, кашляя дымом и стуча каким-то клапаном – еще советский образец, большой и вместительный, но ободранный, неудобный, и уж точно не спасающий от холода. Только где-то рядом с водителем есть печка, и я, зная это, сел на переднее сидение в надежде, что и мне перепадет кусочек тепла.

Теперь музыку в уши, и полчаса черно-белого пейзажа и на удивление ровной дороги под колесами. Помню, прошлой зимой приходилось трястись по выбоинам и кочкам, но к лету трассу отремонтировали, новый асфальт был ровным и белесым от изморози. Наверное, ездить тут на собственном автомобиле очень приятно.

Конечная остановка находится в самом центре поселка, оттуда до больницы всего пять минут пешком – к счастью, на сигарету времени не хватает. Иначе я так никогда не брошу. Да и ей никогда не нравился запах табака, даже сейчас, я уверен, она его почувствует.

На охране просят паспорт, тщательно записывают фамилию и время визита в регистрационную книгу, коротко и лениво пересказывают правила поведения в больнице. Я их знаю и без того, сколько раз уже слушал, да и в моем случае все эти слова вообще бесполезны.

Больничные коридоры здесь довольно широкие и светлые, хотя это и не евроремонт. Только окна еще лет пять назад, насколько знаю, были заменены на пластиковые, на этом все обновление и закончилось, лишь изредка приезжала бригада ремонтников менять перегоревшие лампы и подкрашивать побелкой стены. Зеленые растения в вазонах придавали больнице уют и почти домашний комфорт, как и ковры, и развешенные по стенам рисунки в дешевых рамках – почти детские каракули в ярких цветах. Мне всегда было страшно на них смотреть и понимать, что это дело рук людей вдвое, а то и больше, меня старших.

– Славочка… – Анна увидела меня первой, поднялась навстречу из кресла в общем холле, где кроме нас находилось еще несколько человек, занятых своими делами. – Мне сказали, что ты зайдешь, но чтобы прямо в понедельник…

Женщина улыбалась и обнимала меня, усаживая на свободный диван. Анна старше меня всего на пятнадцать лет, и выглядит еще вполне молодо, если бы не седые ниточки в волосах, заметные только вблизи, и напоминающие нам обоим, от чего они там появились. О том происшествии мы никогда не говорим напрямую, но неизменно перед моим уходом Анна спрашивает, захожу ли я к Иринке. Не сомневаюсь, что в этот раз будет точно так же.

Мы разговариваем некоторое время о ней, о том, как ей живется здесь, в психиатрической больнице. Нет, Анна не больна, если только не считать частые депрессии, но возвращаться на старую квартиру, ту самую, где мы с отцом прожили полтора года, она просто не в состоянии. Находясь в одиночестве больше часа, она начинает паниковать и чуть ли не биться в истерике. Сам я этого не видел, конечно, но медсестра рассказывала достаточно живо… Ей нужна компания, пускай это даже общество душевнобольных.

– А как твои дела? – наконец спрашивает Анна, кутаясь в клетчатый плед. – Еще не живешь отдельно?

Я покачал головой, поджав губы. Отец – еще одна неприкосновенная тема в нашем общении, мы оба помним о его существовании, но пытаемся и словом об этом не обмолвиться. Рассказываю ей о переезде, стараясь не упоминать свадьбу, жалуюсь на долгую дорогу к университету, которую теперь приходится преодолевать каждый день. Упоминаю Ваню, как своего сводного брата, и Анна напрягается, но быстро приходит в себя, когда я объясняю, что ему почти восемнадцать, и летом он будет поступать куда-то в другой город, как он сам говорил матери.

Представляю, как ей тяжело слушать о моей, в общем-то, обычной, жизни. Слушать и знать, что мой отец, которого она когда-то любила, а сейчас, наверное, ненавидит, все еще рядом со мной и у него никаких проблем. О ней даже не вспоминает, хотя мы уверены, что это и к лучшему, ведь неизвестно, в какое состояние поверг бы Анну его внезапный приезд. Нет, папаша забыл про свою вторую жену точно так же, как забыл про первую, мою мать, после ее смерти.

– Ты устроился на работу, Слава? – удивляется женщина, когда я с сожалением упоминаю, что надо уходить, ведь смена не ждет. – Какой ты молодец…

Мы еще немного поговорили о моей работе и о ее досуге, Анна даже показала собственные рисунки, тоже украшавшие стены больницы. Ее творчество хоть и не было особенно профессиональным, но все-таки выгодно выделялось на фоне остальных каракуль и почеркушек: черно-белые зарисовки пейзажа, скорее всего, того, что она видела за окном. Я узнал высокий больничный забор с металлическими воротами для въезда автомобилей. Да уж, в эти работы не мешало бы добавить ярких красок… как и в ее жизнь.

– Славочка, спасибо, что ты приехал, – сказала она, когда мы уже были возле выхода и я застегивал куртку на молнию. – Будь осторожен там, ладно?.. – в ее словах мне послышалась недосказанность, словно она имела в виду не совсем обычную осторожность. – Если что, помни, что я твой друг.

Я немного прифигел, ведь раньше Анна ни о чем подобном не говорила ни разу, только желала удачи и давала наставление на будущее. До сих пор я даже не задумывался, кем она меня считает, кто я для нее, и кто для меня она сама. Даже сейчас на этот вопрос нет ответа, а приезжаю я, чтобы хоть как-то загладить вину отца.

– И зайдешь к Иринке, когда потеплеет, ладно? – в ее голосе беспокойство, настоящее и неподдельное, и это заставляет сердце болезненно сжаться.

– Ладно… – выдавил я из себя, чувствуя, что краснею, но стараясь никак себя перед ней не выдать. Не посещал кладбище уже больше трех месяцев, хотя и каждый раз, приезжая к Анне в больницу, обещаю это делать почаще. Она-то не может, не любит выбираться куда-либо дальше парка на территории, да и выпускают пациентов не часто и только с сопровождающими. Со мной выходить нельзя, я не родственник, и забирать ее по сути не имею права. – Я зайду…

***

По дороге назад меня одолевали паршивые мысли. Анну было жаль чуть ли не до слез, жаль, потому что она не заслуживала такого существования – в больнице среди психов и врачей. И потому, что она уж точно не виновата в произошедшем тогда инциденте, повлиявшем на всю ее жизнь. Я совершенно не понимал, как она еще живет, ради чего? Родственники только дальние, причем настолько, что никто не приезжает в больницу навестить ее, не интересуются ею. Дочери, которую Анна любила больше всего на свете, нет в живых уже три года, а мой отец, напрямую в этом виноватый, спокойно живет и даже не вспоминает.

Что бы я делал на ее месте? Сошел с ума совсем? Наглотался таблеток? Жил бы жаждой мщения?.. Не знаю, наверняка мне известно только то, что вряд ли я бы смог наслаждаться визитами бывшего пасынка, живого напоминания о прошлом.

Впрочем, долго переживать и думать о негативном мне не дали – почти на половине пути автобус повело в сторону, и водитель торопливо затормозил у обочины. Мотор работал по-прежнему, так что сперва я и не понял, что произошло, все-таки в наушниках кроме моей музыки слышно ничего не было. Опомнился, уже когда люди начали с роптанием выходить на улицу, матеря водителя и доставая телефоны, чтобы предупредить ждущих.

– Что такое?.. – спросил я у сидящей по соседству женщины, одной из немногих, кто остался внутри.

– Колесо вроде пробило, – недовольно отозвалась она, пожав плечами и вновь утыкаясь в раскрытую книгу – поломка не мешала ей читать любимый бульварный романчик.