Текст книги "Две недели дождя (СИ)"

Автор книги: sollh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Мне просто любопытно. Хочу понять, что он за человек. Хочу найти кое-что. – Клавдий Ланг поднял голову и посмотрел вверх на затянутое серыми тусклыми тучами небо. – Мне интересно, является ли этот человек истинным безумцем.

– Истинным безумцем? Как это? – Мик спросил тихо, пытаясь не спугнуть редкое откровение и, в то же время, не дать Лангу замолчать. – Что ты имеешь в виду?

– Я видел такого однажды. Ещё ребёнком, когда мы с родителями пришли на открытый процесс. Судили серийного убийцу, защита настаивала на повторной психиатрической экспертизе. Обвинение – что он заслужил высшей меры при любом её результате. – Клавдий опустил голову, нашёл глазами брата. Тот повернулся, почувствовав его взгляд, и кивнул, разрешая продолжить. Мик уже не в первый раз замечал, что они умели читать мысли друг друга. – Его приговорили к смерти. Без права помилования и обжалования в оставшиеся до казни дни. Когда судья огласил приговор, он рассмеялся. Не как обречённый, без злобы, без превосходства. А потом сказал: «В Аду меня уже заждались! Я хочу увидеть его, хочу снова увидеть его! Отпустите меня в Ад!». Так он сказал.

Клавдий замолчал. Казалось, он говорил это всё, обращаясь к небу и растёкшейся в кашу земле под ногами. Он вспоминал и не требовал слов и оценки. Мик попытался представить себе подобное, вообразить, какое впечатление это могло произвести на ребёнка, подростка.

– Я бы хотел встретиться с ним снова и спросить, какой он – ад. – Клавдий тонко, едва различимо улыбнулся. Это откровение граничило с навязчивой идеей, одержимостью. – Можно сказать, это наше хобби – искать истинных безумцев. Что-то вроде пари – кто найдёт первым. Не пойми меня превратно, это всего лишь игра.

– Понимаю. Но мне действительно кажется, что меня окружают одни психи. – Мик пожал плечами и отвернулся. Он не хотел сейчас встречаться глазами с Клавдием Лангом, как будто тот показал ему что-то до непристойного личное, то, что он точно не хотел видеть. Слишком много мрачных тайн для одного дня. – И я всё равно не дам вам мешать мне и моим ребятам. Как поймаем, делайте с ним всё, что хотите, а до этого – не топчитесь по месту преступления!

– Не стоит так нервничать, инспектор. – Юлий Ланг насмешливо посмотрел на брата и поправил очки. Мику показалось, что даже то откровение было частью какой-то их дьявольской игры. И ему в ней была отведена роль пешки. – Мы уже уходим. Хотя по закону имеем право здесь находиться. И мы на одной стороне.

Мик покачал головой. Эти двое всегда были только на своей собственной стороне. Чен помахал ему рукой, подзывая. Мику совершенно не хотелось ломать голову над интригами Лангов, поэтому он просто выбросил их из головы. Если им нечем заняться, пусть развлекаются, лишь бы не мешали работать.

Лай потёр виски кончиками пальцев. В ящике рабочего стола была только упаковка аспирина, всё остальное успело закончиться – дождь лил уже больше недели. Он зашёл только, чтобы скачать кое-какие материалы по расследованиям – текущему и прошлому. Полоса загрузки ползла раздражающе медленно, и он мог только ждать.

– Нэван! – Мортимер остановился в двух шагах от стола. Он буквально исходил праведным гневом и метал взглядом молнии. Лай оторвался от созерцания монитора компьютера и безразлично посмотрел на коллегу. Сил и желания препираться с кем бы то ни было у него не осталось. – Ты хоть представляешь, что устроил тут Дэвис утром? Как это вообще можно понимать? Может, объяснишь мне?

– Почему я должен тебе что-то объяснять? Мортимер, ты слишком шумный. – Лай прикрыл глаза, цветные круги расплылись под веками и начали пульсировать в такт боли. – Слушай, давай ты сейчас выйдёшь из моего бокса, подойдёшь к инспектору Женье и пригласишь на свидание. Все будут счастливы и довольны, да?

– Думаешь, она согласится? – Мортимер опешил от такого предложения, даже голос понизил до свистящего шёпота. Он был уверен, что его интерес к Люси – тайна за семью печатями, да и кто отважится на такое? Она не просто отказывала, она ещё и высмеивала всех, кто рисковал её приглашать. Высмеивала так, что некоторым пришлось уволиться. – То есть, какого чёрта, Нэван! С чего ты вообще взял…?

– Думаю, она согласится. На одно свидание точно. Потом у вас будут бурные и сложные отношения. – Лай пожал плечами. Он заметил интерес Мортимера и некоторую заинтересованность Женье уже давно. Вечерами, когда не было срочной работы или просто хотелось расслабить мозг, он собирал информацию о коллегах, и выстраивал в голове разные варианты развития их отношений. Это было забавно. – Скорее всего. А теперь уйди, прошу. У меня зверски болит голова, мне надо в больницу, а ты загораживаешь проход.

– В больницу? С чего это вдруг тебе понадобилось в больницу? – Мортимер сознательно сделал вид, что не услышал его первой фразы. Но запомнил – в этом Лай был уверен. Скоро всё управление будет гудеть от слухов об этой парочке.

– Надеюсь, ничего серьёзного. – Лай скосил глаза на монитор компьютера, старенького, но удобного. Нужные данные скопировались, больше ему здесь делать было нечего. – Когда вернётся инспектор Дэвис, можешь попробовать расспросить его. Я спешу.

– Да что б вас обоих! – Выругался Мортимер и пошёл к своему столу. Ему было что обдумать, кроме аргументов в споре с Лаем. Сейчас он был готов простить ему если и не половину, но минимум треть всего, что его в нём раздражало. Если, конечно, он прав насчёт Люси.

Лай встал из-за стола, выключил компьютер и направился к выходу. Кто-то окликнул его, но он решил не обращать на это внимания. Кажется, это был старик Хэрли. Тем более, не стоит.

На улице моросил мелкий, но частый дождь, затяжной и монотонный, как нотации Мортимера. К несчастью, его нельзя было остановить так же просто – переключив внимание на что-то более приятное. Прохладный ветер быстро выветрил из головы и лёгких пропитанный запахом кофе, сигарет и информации воздух офиса полицейского управления. Голова стала болеть немного меньше.

До больницы было недалеко, Лай решил пройтись пешком, хотя Мик бы этого точно не одобрил. Да и Крис тоже – что если убийца его выследит и решит добить? Особенно, если он видел его лицо. Или если ему внезапно станет плохо, что он будет делать? Лай раздражённо отмахнулся от голоса разума, в этот раз говорившего с интонациями Криса. Обычно он такой же, как у него, только менее выразительный. Лай на секунду закрыл глаза. Как же хочется домой, к Эйчу! Он единственный мог помочь ему, согреть. Хотя, скорее всего, он просто проигнорирует его присутствие, как и всегда. Эйчер безучастен до определённого предела, крайней грани, за которой он уже не может позволить себе отстраняться. Лай слепо нашарил в кармане помятую и чуть влажную пачку сигарет. Он знал, что эгоистичен, прекрасно понимал, что не должен был привязывать к себе Эйчера так крепко, прятать от всего мира, но отпустить просто не мог. Эйч только его, он никому не его отдаст.

Женщина в дорогом пальто прошла мимо, окинув его презрительным взглядом. Лай устало усмехнулся ей в след. Слишком старая, чтобы стать жертвой, а жаль. Такая же глупая пустышка. Презрение – признак слабости и неуверенности, нельзя возвыситься за чужой счёт. Кто так делает, обречён пасть ниже последнего из низших. Лай повторил про себя ещё раз эти слишком пафосные и странные слова. Нет, странными они не были, уж точно не непривычными, наверное, сказывались занятия по религии в школе. Их пичкали сложными нравоучениями и богословскими книгами в надежде спасти больную душу. Лай до сих пор не до конца понимал, как их всех там не сочли одержимыми и не сожгли тихонько во дворе.

У самой больницы на перекрёстке его едва не сбила скорая помощь. Машина вылетела откуда-то из-за угла, пронеслась на красный свет и, не снижая скорости, подъехала к главному входу. Определённо, день сегодня был не самым удачным. Лай задержался, пропуская бригаду медиков, спешащих к машине, и не торопясь поднялся по ступеням. В холле было светло и просторно, посетителей было немного. Обычно в такую погоду их бывает больше. Лай направился к стенду с расписанием приёма врачей. За спиной прострекотали колёсами носилки, врачи что-то обсуждали громким шёпотом. Видимо, серьёзный случай.

– Вам чем-нибудь помочь? – Миловидная молоденькая медсестра остановилась рядом с Лаем. – Вам нужна помощь?

– Нет, не нужна. С чего вы взяли? – Лай нехотя отвернулся от стенда с расписанием. Он нашёл нужную ему фамилию, к счастью, она сейчас принимала.

– Вы очень бледный. – Смущённо ответила медсестра. Она действительно хотела помочь – из тех, кто идёт на медицинский факультет из убеждений, ещё не отравленная цинизмом выбранной профессии. – Если вам надо помочь дойти до кабинета, я могу…

– Не надо, я сам справлюсь. Всё в порядке. – Лай повернулся к девушке спиной и направился к лифту. Почему-то его такие невинные особы раздражали. Они смотрели на мир незамутненным взором и не желали видеть его грязи и зла. Он же видел только грязь, ложь, жестокость и лицемерие, и просто не понимал таких, как эта медсестра.

Лифт остановился на шестом этаже и нехотя открыл двери. Светлый, чистый и белый как операционная коридор, какие-то растения в кадках. Лай раздражённо передёрнул плечами, отгоняя воспоминание. Неужели он действительно так плохо выглядит? В больнице не было зеркал – администрация сочла их наличие неэтичным. Лай подошёл к кабинету своего доктора, очереди не было, поэтому он просто постучался и вошёл. Доктор Ведеева приветливо ему улыбнулась. Невысокая женщина немного за сорок, ещё не начавшая седеть, уверенная и компетентная. Он выбрал её…, да не было никакой особой причины. Первый раз придя в эту больницу, Лай просто ткнул пальцем в первую попавшуюся фамилию, а потом приходил только к ней. Без какой-либо особой причины.

– Добрый день, Нэван. С чем сегодня? – Доктор встала со своего стула и подошла к нему. Она продолжала улыбаться своей привычной мягкой, понимающей улыбкой. Лай к ней успел привыкнуть и никогда не принимал на свой счёт – она всем так улыбалась. – Опять головные боли в дождливую погоду? Ты плохо выглядишь.

– Нет. – Лай замялся, лгать этой женщине было практически бесполезно. – Не только. На меня напали вчера вечером и, кажется, ударили по голове. Я пришёл в себя только утром в парке в луже.

– Боже, Нэван! Почему ты сразу не отправился в больницу! У тебя же наверняка сотрясение! – Доктор обеспокоенно посмотрела на Лая, словно опасаясь, что он может снова упасть в обморок. – Были потери памяти, тошнота, головокружение, головные боли?

– Памяти? Наверное, да. Вроде бы, один подросток видел, как я с кем-то дрался. – Лай опустился в предложенное доктором кресло. У неё в кабинете были очень удобные и глубокие кресла. – Я ничего такого не помню. Только шорох в кустах и темноту. Тошнило, но, по-моему, я просто нахлебался дождевой воды. А голова у меня болит уже полторы недели.

– Вероятность высокая. Как долго длилась потеря сознания? – Доктор Ведеева подошла поближе, чтобы проверить ширину зрачков. – У тебя рана на голове!

– Крис всё обработал. Там ничего страшного. Я пришёл в парк поздно вечером, а очнулся утром. – Лай пожал плечами, если это и было сотрясение, то несильное. Скорее всего, он просто уснул. – Крис – это наш судмедэксперт.

– Судмедэксперт? Замечательно. Но Нэван, это может быть что-то действительно серьёзное. Надо сделать МРТ и как можно скорее. Потеря сознания на такой длительный срок, это может быть очень опасно, Нэван. – Доктор говорила, продолжая осматривать наложенный Крисом шов. Придраться к его работе не получилось – судмедэксперт и патологоанатом полицейского участка вполне мог управляться и с живыми пациентами.

– Меня больше беспокоит переохлаждение. Не думаю, что у меня с головой что-то серьёзное. – Лай раздражённо передёрнул плечами. Ещё не хватало, чтобы его отправили в больницу на долгий срок. Он не может оставить Эйчера одного!

– Принимал какие-нибудь лекарства? – Доктор Ведеева подошла к столу и взяла в руки блокнот, приготовившись записывать. Лай перечислил всё, что дал ему утром Эйчер. Действие их уже должно было закончиться. – Тогда сейчас сделаем МРТ, а потом проверим, что у нас с переохлаждением. Ночь была холодной, а ты лежал в воде или на земле. Вообще-то, мог и умереть.

Лай кивнул и закрыл глаза. Он старался никогда не спорить с профессионалами за работой. Бессмысленно и велик шанс ошибиться. Доктор Ведеева отвела его в нужный кабинет и проследила за процедурой. Она выглядела озабоченной и даже встревоженной. Лай же чувствовал только навалившуюся апатию и опустошённость. Для одного дня уже произошло слишком много всего, а он ещё и не думал заканчиваться. Результаты МРТ, кажется, приятно удивили доктора. Лай даже не знал, радоваться ему или нет. С одной стороны – хорошо, что ничего серьёзного. С другой – нет никакого объяснения тому, что он был без сознания так долго.

– Что ж, всё не так критично, судя по всему, лёгкое сотрясение. – Доктор облегчённо выдохнула и сложила снимки в папку. – Пойдём обратно, надо проверить общее состояние организма. Думаю, ты просто везунчик. Хотя не представляю, как ты мог заснуть в таких условиях.

– Я тоже, – отрешённо ответил Лай. Он оставил попытки пытаться понять, что же произошло с ним ночью. Такое же уже было однажды – в детстве, когда они с Эйчером жили в общежитии при школе. Из памяти выпал целый вечер, и Эйч наотрез отказался рассказывать, что произошло. Вернее, он просто молчал.

– Кстати, раз уж ты всё равно пришёл. Я как раз собиралась звонить тебе вечером. Пришли результаты последних анализов. – Ведеева покачала головой и потёрла переносицу. Она всегда так делала, когда сомневалась или не была в чём-то уверена. – Знаешь, физически для твоих головных болей нет никаких причин. Можно сказать, ты здоров. Невролог, конечно, нашёл повышенную возбудимость нервной системы, но это не может быть причиной. По крайней мере, тогда это не зависело бы от погоды. Мне всё больше кажется, что это психосоматическое.

Лай равнодушно пожал плечами. У него не было плохих воспоминаний, связанных с дождём. У него не было нелюбви к нему. Это у матери он всегда вызывал тревогу, она всегда раздражалась больше обычного в такую погоду. Может быть поэтому? Потому что она кричала на них?

– Тебе стоит сходить к психологу, Нэван. – Ведеева открыла дверь своего кабинета и пропустила его внутрь. – Обещай мне, что сходишь.

– Если найду время. – Лай вернулся в своё кресло и вытянул ноги. Никогда. Ему хватило тестов в полицейской академии.

– Ты вечно находишь причины не ходить. Это же совсем не страшно, даже интересно. – Ведеева ободряюще улыбнулась. Она искренне хотела помочь своему пациенту, делала всё возможное, но знала так мало…. – Кстати, как ты вообще оказался в том парке, почему на тебя напали?

– Тайна следствия. – Лай бросил шаблонную фразу. Доктор тем временем выкладывала на столик жутковатого вида измерительные приборы. – К тому же, вам это совсем не интересно.

– Ты прав, как всегда. Это называется вежливостью – интересоваться делами другого человека, даже если тебе они не очень-то интересны. – Доктор улыбнулась и подошла к Лаю. – Надо измерить пульс и температуру. Конечно, симптомы уже сильно смазаны за давностью, но что-нибудь думаю, найдётся.

Лай просто позволил доктору делать всё, что необходимо. Ведеева хмурилась и спешила, она явно приняла его апатичность за результат переохлаждения. Это было не так, вернее, не совсем так. Лаю казалось, что за утро он испытал слишком много эмоций. Сначала Мик в его квартире, потом ещё школа – слишком много на редкость паршивых воспоминаний. И почему только Эйчер решил, что именно школа была отправной точкой? Это могла быть одна из множества квартир. Лай прекрасно понимал – Эйч не ошибается, да и совпадение не могло быть случайным. Кто же тогда? Кто-то, кого он знал лично, кто-то, кто был до или после него? Последнее вряд ли, школу закрыли через несколько лет после того, как они с Эйчером выпустились.

– Сильного переохлаждения тоже нет. Я бы сказала, с учётом погоды этой ночью и твоей одежды, ты мог пролежать на земле часа три, в воде – не больше двух. – Доктор села за свой стол и начала выписывать рецепты. – Я сделаю сейчас тебе пару уколов. У тебя есть время? Ты мог бы поспать у меня тут.

– Есть немного. Благодарю. – Лай действительно был благодарен Ведеевой за то, что она не стала развивать мысль и спрашивать, где он был всю ночь. Разве что убийца сначала положил его на лавочку, а потом только оттащил под куст, при этом стараясь не разбудить.

– Что ж, отлично. Тогда на кушетку. Отдых тебе точно необходим, Нэван. – Доктор улыбнулась мягко и участливо, впрочем, как и всегда.

– Закончу расследование, возьму пару отгулов. Тогда и отдохну. – Лай выжал из себя ответную улыбку. Это было проявлением вежливости – отвечать на чужие улыбки. Сейчас ему больше всего хотелось вернуться домой, но он не мог. До тех пор, пока не разгладится потревоженная чернильная гладь воспоминаний о школе, он не хотел возвращаться к Эйчеру. Эйч поймёт, почувствует волны на этой глади, у него всегда это получалось, Лай не знал – как. Уже засыпая, он продолжал спорить с самим собой, убеждая себя, что остаться в больнице, как и хотел Мик, было лучшим решением. И продолжал сомневаться.

Клавдий опёрся локтями о подоконник и повернул голову к брату. Юлий сидел на том же подоконнике мужского туалета городского суда и курил, выпуская дым в открытую форточку. У них обоих скоро должны были начаться заседания, но время на беседу ещё оставалось.

– Что там будет? – Клавдий первым нарушил молчание и озвучил то, о чём думали они оба. Он достал из портсигара сигарету и сжал зубами. Прежде, чем ответить, Юлий наклонился вперёд, поджигая его сигарету от своей.

– Ловушка, разумеется. Не думаю, что он решил играть с полицией. Скорее, он решил избавиться от них. Я бы так и поступил. – Юлий безжалостно улыбнулся. Он защищал достаточно поджигателей, отравителей и убийц, чтобы знать, как работает их логика. – Зачем ты так откровенничал с Дэвисом? Он, конечно, забавен, но твои слова его испугали.

– Мы находили безумцев, тех, кто смотрел в глаза смерти с вожделением, усталостью, надеждой – с чем угодно, только не со страхом. У нас их целая картотека, список, кладбище, если хочешь. – Клавдий пожал плечами. Он рассказал правду инспектору Дэвису про того человека. Он не солгал ему ни в одном слове, только умолчал, сколько человек они находили потом, и что случилось с тем, первым. – Но тот был особенным.

– Да. Через два часа после суда он начал плакать и кричать, что ничего не совершал, что это ошибка. Что никто не имеет права казнить его без суда. – Юлий растягивал слова, перекатывал их на кончике языка и пробовал на вкус. Эту историю они знали из чужих уст и повторяли снова и снова много лет подряд. – Он не помнил ни убийство, ни процесс. Он всё отрицал и был прав. Тот человек действительно ничего не совершал и был осуждён без суда.

– Уникальный случай, справедливо осуждённый за убийство и казнённый невинным. – Подхватил Клавдий, почему-то эта история всегда вызывала в нём непонятный восторг. – У него было расщепление личности. Убивал и был осуждён один, понёс кару – второй.

– Тот, первый, больше не появлялся, он исчез после суда. – Юлий прикрыл глаза и выдохнул горьковатый пряный дым через неплотно сведённые губы. – Если бы кто-то и хотел узнать у него правду, он не смог бы. Казнён был невиновный. Никто так и не узнал, стал ли тот Ад, о котором он говорил, причиной этого разделения, или тот Ад видел лишь второй.

– Эта полная история, но Дэвису она бы не понравилась. Думаю, ему достаточно того, что он узнал. Он решит, что я поделился чем-то весьма личным, и будет очень осторожен. Это ведь высшая степень доверия, а доверие делает уязвимым. – Клавдий улыбнулся жестоко и холодно, не пряча свои желания и чувства под маской добропорядочного горожанина. Лишь Юлию дозволено было видеть его таким обнажённым. – Он ответит на доверие доверием, сам зайдёт в мои сети и обвяжется верёвками. Он будет моим. Ещё немного, всего пара деталей, и он больше не сможет противиться мне.

– Зачем он тебе, брат? По-твоему, он такая интересная игрушка? – Юлий ревниво надул губы. Ему не нравилось, когда брат обращал внимание на кого-то, кроме него, если, конечно, этот интерес не испытывали они оба.

– Он – самый короткий путь к Нэвану. Этот точно не подпустит к себе никого. А вот он уже нам интересен, не так ли? – Клавдий хищно прищурился, разглядывая лицо брата, точно такое же, как его собственное. – Весьма любопытный экземпляр. Думаю, можно попробовать поиграть с ним.

– Рискованно. Он хорошо читает такие вещи. – Юлий затушил сигарету и спрыгнул с подоконника. – Возможно, ты прав. Если действовать аккуратно, может получиться. Нам уже пора. Я обдумаю твои слова, брат.

Клавдий улыбнулся и положил ладонь на плечо брата. Долгий взгляд в глаза – не дуэль, как бывало, разговор, безмолвный спор. Они почти что приняли решение, но время не дало им лишних минут. Братья Ланги не опаздывают на заседания суда. Они неотвратимы и пунктуальны. Таким было их правило – одно на двоих.

========== Огненные цветы в ночном небе ==========

Что такое безумие? Нежелание принимать правила и законы общества, отсутствие сострадания? Или слишком глубокий уход в себя, стремление жить внутрь, а не наружу? Может быть, это разрыв между реальностью и её восприятием, видение того, чего не существует? Или неспособность контролировать собственные действия, мысли и слова? Или это что-то непонятное и пугающее, а от того опасное. Искажённое восприятие или навязчивые идеи. Или это просто слишком сильное отклонение от усреднённого значения мышления? Где та грань, что отделяет сумасшедшего от всё ещё нормального человека? Кто решает, где проходит эта грань? Можно ли оправдать преступника, если его отклонение достаточно сильно? Сослаться на то, что он не осознаёт, что делает? Нет. Он понимает и пропускает всю приходящую извне информацию через свои анализаторы, свой мозг. Отличие лишь в том, какую информацию он получает и по какой логике обрабатывает. Ничего не происходит без причины, никто не совершает нелогичных поступков, лишённых для него всякого смысла. Принять и понять иную, слишком отличную логику порой бывает невозможно – тогда такого человека называют безумцем. Наш мозг строит картину мира, которую считает объективной, исходя из того, что получает в качестве внешних данных. Любой мозг обрабатывает ту или иную информацию тем или иным способом. Каждый из нас живёт в весьма субъективно построенной объективной реальности. Ненормальной она становится лишь тогда, когда начинает отличаться от реальности большинства. Можно ли судить человека по законам, которые он не может или не хочет принять? Закон един для всего общества, поэтому есть лишь два пути – исключить человека из общества, либо судить его, вне зависимости от его восприятия.

Такова плата за слишком сильное отклонение от среднего. Изменение, иная логика, иное видение всего, что окружает. Отторжение общества и отторжение обществом. Весь объективный мир являет собой объединение субъективного восприятия населяющих его людей. Вероятно, всё странное и кажущееся нелогичным, что в нём происходит, всего лишь следствие влияние на объективную реальность субъективного мира безумцев. Всё, что меняет мир и заставляет двигаться вперёд. Безумие – это энтропия, непредсказуемость. Это то, что должно быть сведено к минимуму.

Так что же такое безумие? Где искать ответ на этот вопрос? В глазах тех, кто блуждает в собственных видениях или тех, кто считает себя не тем, кем является в наших глазах. Читать его в бесконечных строках на стенах больниц или в пустых переулках рядом с очередной зарезанной маньяком жертвой? Он уже есть, его только надо услышать, разглядеть в собственных ночных кошмарах, в том, что пугает в темноте. Его надо не побояться прочитать в собственном отражении, на страницах любимых книг. Заглянуть внутрь и не испугаться открывшейся бездны. Задать ей вопрос, мучительно, до боли вслушиваясь в тишину. Ответ – там, в глубине каждого разума, рискнувшего задать себе этот вопрос. Он там, он ждёт, пока его услышат. Ответ, который каждый должен получить для себя сам. Иногда увидеть грань можно, лишь переступив через неё.

Низкие, влажные, тяжёлые тучи прятали в своих недрах верхние этажи нового высотного здания в недавно расчищенном и застроенном районе города. Стоящие рядом дома, ещё недостроенные, пытались пробить дождевую хмарь красными размытыми огоньками. Через некоторое время здесь будет элитный и дорогой район с охраняемыми парковками и парками, офисами важных фирм и клубами для избранных. Ещё один блестящий кусочек в мозаике города.

Мик заворожено смотрел вверх из-под зонта. Где-то там, на самой крыше была вертолётная площадка и кафе. Правда сейчас они скрывались в липком влажном тумане, во чреве рокочущей тучи. Когда уже закончится этот дождь?! Мику начинало казаться, что ещё немного, и на его плаще и зонте начнут расти грибы. Зария отчаянно чихнул и полез за носовым платком. После той закрытой школы Мику с большим трудом удалось уговорить его пойти с ним.

– Он просто одержим, это же очевидно. – Не слишком внятно пробормотал Зария в свой платок. – Одержим дьяволом.

– Кто именно? – Недоумённо посмотрел на него Чен. Он обычно не обращал внимания на бурчание Зарии, но и тот никогда прежде не высказывался настолько категорично.

– Убийца. Та школа, где он учился – точно проклятое место. И он такой же. Не уверен даже, что он человек! – По конец Зария уже откровенно истерил. Кажется, он действительно был очень напуган. Или очень простужен.

– Хватит, отставить панику. – Рявкнул Мик. Это уже переходило все границы, он многое позволял Зарии, но такое определённо слишком. – Лейтенант Зария, мы имеем дело с человеком, никакие высшие силы тут не замешаны. Держи себя в руках, или мне придётся тебя отстранить.

По глазам подчинённого Мик прочитал, что тот вовсе не против такого исхода. Лойдс только ободряюще хлопнул напарника по плечу и улыбнулся, его всё это совсем не заботило, скорее наоборот – было интересно.

– Давно ждёте? – Лай подошёл неслышно, он всегда умел появляться незаметно откуда-то из-за спины. Мик привычно вздрогнул и ругнулся себе под нос. Нервы и так были натянуты до предела – им предстояло сунуться в пасть волка, совершенно не зная, что их ждёт.

– Почти полчаса. Ладно, не важно. Я получил разрешение. Лифты на ночь отключают, но для нас оставили грузовой. Он, кажется, работает всё время. Поднимемся на этаж и осмотримся. Дальше по обстоятельствам. – Мик шагнул под козырёк над входом и сложил зонт. Теперь отступать было уже поздно и как-то глупо. – Будьте очень внимательны, важным может оказаться всё, что угодно. Вперёд.

Мик зашёл в здание первым, за ним – Чен и Лай, потом сержант Ханнес и, наконец, Зария с Лойдсом, который его едва не тащил за руку. Сработали датчики движения, холл осветился тускловатым и каким-то неживым светом. Видимо, нормальные лампы ещё не поставили.

– Нам направо по тому коридору и вглубь. – Мик махнул рукой в сторону какой-то тёмной двери сбоку от стойки администрации. Он долго изучал схему здания перед тем, как отправиться сюда. Лифт у них был только один – грузовой для обслуживающего персонала и рабочих, по лестнице на тридцать второй этаж подниматься безопасней, но труднее. Из лифта они почти сразу попадали в ресторан, так что времени переформироваться у них просто не будет. – И парни, ещё раз, будьте внимательны. Мы не знаем, чего ждать.

Грузовой лифт они нашли без проблем, Чен нажал кнопку вызова. Ждать пришлось долго – то ли он ехал с последнего этажа, то ли не очень-то спешил. Мик успел занервничать, да и тихое бормотание Зарии совсем не успокаивало. Он уже успел пожалеть, что взял его с собой, но обычно религиозность не мешала лейтенанту работать. Конечно, заброшенная школа была жутковатым местечком, но они же жили не в средние века, чтобы верить во всякую чертовщину! Зария же не первый раз участвовал в расследовании серийного убийства и никогда раньше не сомневался в человеческой природе преступника.

Наконец двери лифта медленно и со скрипом разошлись в стороны. Здание совсем недавно сдали в эксплуатацию – они либо не успели разработаться, либо изначально были слишком тугими. О втором варианте не хотелось думать – Мика совершенно не грела мысль застрять в лифте с подчинёнными и Лаем. Он всё-таки не настолько был женат на работе.

– Лай, что сказала доктор? – Мик решил воспользоваться временем, пока лифт неторопливо ползёт вверх. Всё равно слушать бормотание Зарии он уже не мог.

– Я почти полностью здоров. Небольшое сотрясение, слегка продрог и нахлебался грязной воды. – Лай пожал плечами. Он и сам не понимал многого, но посвящать Мика в свои опасения не собирался. – Я в норме.

– Понятно. – Мик как-то неуверенно кивнул. Лай не стал бы врать в таком важном вопросе – они не на пикник собирались, значит, утаивать правду опасно. На него полагаются, и он не должен, не имеет право подвести.

Лай прекрасно это понимал, но после нескольких часов сна и пары уколов он действительно чувствовал себя намного лучше. Как будто просто не выспался. Лифт полз, номера этажей, помаргивая, сменяли друг друга. Как в дурном ужастике – сейчас мигнёт и погаснет свет. Лай отбросил глупые мысли – и так Зария наводит жути своими нескончаемыми молитвами и заговорами от зла. Как будто это может сработать, даже если там действительно сидит демон. Для экзорцизма нужна искренняя вера, а не фанатизм и три горсти суеверий. И уж точно не страх. Страх лишь питает подобных тварей. Лаю в детстве нравилось думать, что его школа действительно одержима, он ходил по ночам и искал тёмных тварей. Эйчер тогда часто ходил вместе с ним, он, казалось, совсем не боялся, только иногда начинал не к месту смеяться. Почему-то тогда это пугало даже больше всяких неясных теней. Словно он что-то слышал или видел такое, чего не видел и не слышал Лай. Наверное, так оно и было.

– Какого свинорылого дракона он ползёт так медленно. – Чен несильно стукнул кулаком в стенку лифта. – Из-за этого бормотания Зарии мне кажется, что он везёт нас в Диюй!

– Куда? – Сержант Ханнес заинтересованно посмотрела на старшего коллегу. Ей как-то удавалось сохранять спокойствие.

– Это китайский ад. – Чен уже успокоился. Табличка с номерами этажей мигнула и погасла, двери начали медленно открываться. – Наконец-то. Зария, заткнись уже!