Текст книги "Лирика древней Эллады в переводах русских поэтов "

Автор книги: Софокл

Соавторы: ,,,,,,,,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

И милы ей они, взывая

К восторгу шумною игрой.

Красавица Елена

Огнем лукавым опалила

В чертоге брачном ты того,

Чья страсть два войска погубила,

Но ты дразнила божество.

Высокомерно не ходила

Ты к Матери на торжество...

О, что за мощь в небриде пестрой.

Небрежно спущенной с плеча,

В тебе, о тирс зелено-острый

Меж кудрей Вакхова плюща,

И в вас, крутящиеся– диски,

И в вас, развитые власы,

Вакханки, нимфы, сатирискн,

И лунный свет, и блеск росы...

Но для тебя все боги низки,

Поклонница своей красы...

Ожидание

Милая ночь, придешь ли?

Вакху всю я тебя отдам,

Нляске – белые ноги,

Шею – росе студеной.

Лань молодая усладе

Луга зеленого рада.

Вот из облавы вырвалась,

Сеть миновала крепкую,

Свистом охотник пускай теперь

Гончих за ланью шлет.

Ветер – у ней в ногах,

В поле – раздолье.

Берегом мчаться отрадно ей...

И любо Лани в чащу леса

Подальше скрыться от людей.

Вакханки и Дионис

О, как мне любо в полянах,

Когда я в неистовом беге,

От легкой дружины отставши,

В истоме на землю паду,

Священной небридой одета.

Стремясь ко Фригийским горам,

Я хищника жаждала снеди:

За свежей козлиною кровью

Гонялись по склону холма...

Но чу! Прозвучало: «О Вакх, эвоэ!»

Млеком струится земля, и вином, и нектаром пчелиным,

Смол благовонных дымом курится.

Прянет тогда Дионис...

И вот уже носится вихрем:

Он нежные кудри

По ветру распустит.

Вот факел горящий в горах замелькал

На тирсе священном.

И с вакхической песнью слились

Призывные клики:

«Ко мне, мои вакханки,

Ко мне, мои вакханки,

Краса горы Нактола!

Злаченые тимпаны

Пусть тяжко загудят!

Воспойте Диониса,

Ликующего бога,

На свой фригийский лад!

Нежной флейты священные звуки

Пусть нагорный вам путь усладят!»

И призыв еще не смолк нул,

А вакханка в быстром беге

Рядом с Вакхом уж несется:

Точно в стаде жеребенок

Подле матки скачет резвый.

Леда и Елена

«Ах, кто с душистых кос несчастной

Сорвет стыдливую фату?

Кто от погибших стен родимых

В свой край невольницей умчит?

Ты, лебединое отродье.

Сгубила нас... коль достоверна

Молва чудесная, что Зевс

В обманном оперенье к Леде

Спустился – коль не слух напрасный

Рассеяли среди народов

Скрижали пиерийских дев».

К ладье

О ладья, о дочь Сидона!

Быстровеслая, ты пену

На морских рождаешь волнах

И голубишь... а дельфины

Вкруг тебя резвятся хором,

В тихий час, когда морская

Зыбь едва рябится ветром

И взывает Галанея,

Понта дочь: «Пловцы, живее!

Парус весь вы отдавайте

Ветра ровному дыханью.

В руки крепкие берите

По сосновому весельцу:

Порт вас ждет гостеприимный.

Ждет Елену дом Персея».

Отзывчивость

Воды лазурные

Взоры ласкали мне,

Я ж, лежа на нежной траве,

Яркие ризы сушила,

В блеске лучей золотых

Солнца развесив их

По тростинкам младым.

Жалобный боли крик

Негу прервал мою:

Стоны – не лиры звук:

Нимфа-наяда так

Стонет в горах, когда Пана насилье

К браку неволит ее...

Стонут за ней и утесы,

Стонут ущелья.

К соловью

Тебя, соловей, из свежей зеленой рощи,

Где песни в кустах

Росистых так нежны, -

Тебя я зову, певец из певцов...

Бурые перья твое горло одели

С его сладкозвучным рыданьем...

Песне печальной моей помоги, соловей, своей трелью...

Песне о бедной Елене,

О роке троянок, гонимых

Грозным ахейцем,

Роке, нависшем с тех пор, как приехал ужасный жених

На своей заморской ладье,

И как он на гибель Приама

С ложа Елену сманил, спартанского ложа,

Волей Киприды.

Желание

О, если б укрыться могла я

Туда, в эти темные выси,

О, если б, велением бога,

Меж птицами вольною птицей

Вилась я! Туда бы стрелой,

Туда б я хотела, где море

Синеет, к брегам Эридана,

Где в волны пурпурные, блеском

Отцовским горящие волны,

Несчастные девы, не слезы

В печали по брате погибшем,

Янтарное точат сиянье!

Туда, где в садах налилися -

Мечты или песни поэтов,

Плоды Гесперид золотые,

Туда, где на грани волшебной

Плывущей предел положили

Триере – морей промыслитель,

И мученик небодержавный,

Туда, где у ложа Кронида

Своею нетленной струею

Один на всю землю источник.

Златясь и шумя, животворный

Для радости смертных пробился!..

К Диоскурам

О, если б на быстрых нам крыльях

Подняться в воздушные выси,

О девы, где стройной станицей

Ливийские птицы несутся!

Покинув дождливую зиму,

Летят они, кличу покорны

Той старшей сестры, что зовет их

Б бездождные роскоши земли.

О спутницы туч быстробежных,

Небесные птицы! Летите,

Где путь указуют Плеяды

И блеск Ориона Ночного!

На бреге Еврота веселом

Вы весть подадите селянам,

Что царь, победитель Приама,

В старинный свой дом возвратится.

На быстрых конях поднебесных

Умчитесь туда ж, Диоскуры,

Под звезд огнеметом лучистым,

Блаженные гости эфира!

Дохните на грозное море...

Валы его, темною пеной

Венчанные, нежно смирите,

Пловцам, наполняя их парус

Ласкающим ветром попутным:

На помощь, на помощь Елене!

Сестры прекратите бесславье:

Пусть смолкнут позорные речи

О варварском ложе царицы:

Безвольная жертва раздора

Идейского, стен не видала

Она Аполлонова града!

Старость

Хорошо человеку, как молод,

Тяжела ему старость.

Словно Этны тяжелые скалы

Долу голову старую клонят,

И не видит он божьего света.

Дай нам на выбор:

Трон Ассирийский,

Золота горы,

Старость с костей, -

Молодость спросим:

В золоте молод,

В рубище молод,

Да не завистлив.

Завейте вы, буйные вихри,

Несите вы горькую старость,

Далеко, на синее море!

Пусть будет зарок ей положен

В жилище входить к человеку,

Пусть вечно, земли не касаясь.

Пушинкой кружится в эфире.

Песня рабыни

О, зачем нельзя рабыне

Вознестись к стезе лазурной,

Где огнистый солнца бог

Рассекает выси неба, -

Чтоб над храминой родимой

Крыл замедлить быстрый лет?

Снова стану в хороводе,

Как и прежде, девой юной,

Пред очами я кружилась

Милой матери моей;

Как охотно в вихре пляски

В красоте мы состязались

В блеске праздничных нарядов.

Как красиво осеняли

Кудри русые ланиту

Под расшитою фатой.

К музам

Нет, не покину, музы, алтарь ваш;

Вы же, хариты, старца любите.

Истинной жизни нет без искусства...

Зеленью плюща белые кудри

Я увенчаю. Лебедь весь белый!

Но не мешайте петь ему, люди.

Пусть он былому песню слагает.

Пусть он победы славит Геракла,

Когда ж польется в чаши

Дар Вакха благодатный,

Иль понесутся звуки

Цевницы семиструнной,

Иль заиграет флейта, -

Оставив хороводы,

Побудь со мною, муза!

Игра судьбы

Бог, или случай, иль демон,

Но как глубоко ни спускайся.

Силясь постичь смертных природу, ты -

Видишь ты только, что боги

Туда и сюда нами мечут.

Тут утонул ты, а вынырнул там,

И судьба над расчетом глумится.

Война – безумье

Смертные, это безумье,

Что острой лишь медью копейной

Доблесть добыть сердцем горите вы...

Или предела страданьям

Не будет для смертного рода?

Если кровавым лишь боем решать

Споры будем, они не умолкнут

Меж людьми никогда...

Гибель тирана

Завивайтесь кольцом, хороводы,

Пируйте, священные Фивы!

С солнца счастья сбежали тени,

И вернулись светлые песни.

Больше нет над нами тирана.

Адский мрак нам вернул героя:

То, что было безумною сказкой,

Непреложной истиной стало.

Беспредельна власть Олимпийцев

Над добрым и злым человеком.

Часто смертного манит злато,

К высям славы мечты уносят.

Но лишь палицу время подымет,

Задрожит забывший про бога;

И летит с высоты колесница,

Вся обрызгана грешною кровью.

Сад гесперид

На западной грани земельной есть сад, где поют геспериды.

Там в зелени древа, склонившего тяжкие ветви.

Плоды золотые

Сверкают и прячутся в листьях;

И, ствол обвивая, багровый

То древо бессменно дракон сторожил;

Убит он теперь Гераклесом,

И с древа сняты плоды.

Гимн Гераклу

По струнам цевницы златой

Смычком Аполлон ударяет,

И светлые песни сменяет

Тоскливый напев гробовой.

Я яс гимн погребальный Гераклу,

Сошедшему в область Аида,

Из крови да мужа он вышел,

Иль Зевсова кровь в его жилах,

Невольно слагаю из песен,

Торжественно ярких и светлых...

Пусть адскою тьмою покрыт он,

Но доблесть над мертвым героем

Сияет венцом лучезарным.

Медея-детоубийца

О дети! Уж ночь вас одела

Кровавой стопою отмщенья;

Ужасное близится дело:

Повязка в руках заблестела -

Минута – Аидом обвит,

И узел волос заблестит...

Но ризы божественным чарам

И розам венца золотого

Невесту лелеять недаром:

Ей ложе Аида готово,

II муки снедающим жаром

Охватит несчастную сеть,

Гореть она будет, гореть...

Вероломство мужей

Реки священные вспять потекли,

Правда осталась, но та ли?

Гордые выси коснулись земли,

Имя богов попирая в пыли,

Муки коварными стали...

Верно, и наша худая молва

Тоже хвалой обратится,

И полетят золотые слова

Женам в усладу, что птица.

Музы не будут мелодий венчать

Скорбью о женском коварстве...

Только бы с губ моих эту печаль,

Только б и женской цевнице звучать

В розовом Фебовом царстве...

О для чего осудил Мусагет

Песню нас слушать все ту же?

В свитке скопилось за тысячи лет

Мало ли правды о муже?

Счастье бездетности

Люблю я тонкие сети

Науки, люблю я выше

Умом воспрять, чем женам

Обычай людей дозволяет...

Есть муза, которой мудрость

И наша отрадна; жены

Не все ее видят улыбку, -

Меж тысяч одну найдешь ты, -

Но ум для науки женской

Нельзя же назвать закрытым.

Я думала долго, и тот,

По-моему, смертный, счастлив,

Который, до жен не касаясь,

Детей не рождал!; такие

Не знают люди, затем что

Нм жизнь не сказала, сладки ль

Дети отцам, иль только

С ними одно мученье...

Незнанье ж от них удаляет

Много страданий; а те,

Которым сладкое это

Украсило дом растенье,

Заботой крушатся всечасно,

Как выходить нежных, откуда

Взять для них средства к жизни,

Да и кого они ростят,

Достойных людей иль негодных,

Разве отцы знают?

Но из несчастий горше

Нет одного и ужасней.

Пусть денег отец накопит,

Пусть дети цветут красою,

И доблесть сердца им скопала,

Но если налетом демон

Из дома их вырвет смерти

И бросит в юдоль Аида,

Чем выкупить можно эту

Тяжелую рану, и есть ли

Больнее печаль этой платы

За сладкое право рожденья?..

Доблесть

Души в миру, что в лугах цветы,

В пестрый сплелися ковер; но свет

Правды солнцем сияет.

Счастлив учением вскормленный ум:

Леше ему добродетели путь.

Совесть врожденная – мудрости верх;

Но и тому присужден венец,

Кто в наставленья лучах обнаружил свой долг,

Путь нестареющей славы нашел.

Доля завидная – жизнь в добре.

Женам под сенью тихих хором

В верности брака дается она, -

Мужу открыты иные пути,

Тысячью доблестных подвигов он

Может отчизну украсить свою.

Бессилие Лиры

Люди, как же без.умными вас не назвать?

Сколько сладких напевов умели найти

Вы для праздных пиров и веселий,

А великие страсти и муки людей

Укрощать не имеет доныне никто

Многострунною лирой и песней:

Оттого и в домах ваших смерть и вражда.

Если б душу живую могли исцелять

Вы гармонией нежных созвучий!

На пирах же веселых и песнь не нужна.

Ибо там и вином, и обилием яств,

Без того уже смертный утешен.

СКОЛИИ

КАЛЛИСТРАТ

Сколия в память Гармодия и Аристогитона

Хочу свой меч обвить зеленым миртом,

Как в оны дни ты, Аристогитон,

С Гармодием, когда, сгубив тирана,

Афинам вновь свободу дали вы.

Нет, дорогой Гармодий, ты не умер! -

Тебя на тех Блаженных Островах

Находит песнь, где Ахиллей быстрейший

И Диомед, Тидея сын, живут.

Хочу свой меч носить в зеленом мирте,

Как в оны дни ты, Аристогитон,

С Гармодием, когда убит был вами

Тираи Гиппарх, в святой Паллады день.

Ввек на земле не перестанет слава

Цвести для вас, дражайшая чета,

За то, что вы тирана умертвили,

Вновь создали свободу для Афин.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. УПАДОК

АНАКРЕОНТИКА

Любовь

Безотрадно – не любить,

Безотрадно – полюбить,

Безотраднее – любовью

Отвергаемыми быть.

Все Эрот ногами топчет -

Знатность, мудрость и добро,

И глядят с почтеньем люди

На одно лишь серебро.

Проклят будет тот, кто первый

Серебро боготворш:

За него – не стало братьев;

За него – родной не мил;

За него – убийство, войны,

И – ужаснее всего -

Мы, влюбленные, повсюду

Погибаем за него.

К женщинам

Быкам дала природа

Рога, коням – копыта,

В ногах проворство – зайцам,

Львам – пасть зубов огромных,

Способность плавать рыбам.

Летать возможность птицам,

В мужей вложила мудрость.

Что женщинам досталось?

Их красотой ссудила

Природа вместо копий.

Краса их побеждает

И пламя и железо.

Узнают коней ретивых...

Узнают коней ретивых

Но их выжженным таврам;

Узнают парфян кичливых

По высоким клобукам;

Я любовников счастливых

Узнаю по их глазам:

В них сияет пламень томный -

Наслаждений знак нескромный,

Сон

На коврах пурпурных ночью

Спал я, Вакхом упоенный.

Снилось мне, что к юным девам

Я стопою окрыленной

Подбегаю порезвиться,

А толпа красавцев стройных,

Нежных отроков – милее

Вечно-юного Лпзя -

Мне, за дев, стрелой насмешки

Сердце страстное пронзает.

За насмешку я с угрозой

Поцелуя к ним стремлюся;

Но внезапно, вместе с грезой.

Образ их из глаз умчался:

Одинокий и печальпый,

Я опять заснуть старался.

Беззаботность

Почто витиев правил

Вы учите меня?

Премудрость я оставил,

Не надобна она.

Вы лучше поучите,

Как сок мне Вакхов пить,

С прекрасной помогите

Венерой пошутить.

Уж нет мне больше силы

С ней одному владеть;

Подай мне, мальчик милый,

Вина хоть поглядеть;

Авось еще немного

Мой разум усыплю;

Приходит время строго;

Покину, – что люблю.

Эрот-пленник

Эрота пиериды

Опутали венками

И Красоте предали.

Вот ищет Киферея,

Неся богатый выкуп,

Освободить Эрота.

Но, пусть вернут свободу.

Он не уйдет – пребудет:

Уж он привык к неволе.

Самому себе

Пускай богатства Креза

Бесчисленно-волики,

Мне золота не падо

Сардисского владыки:

Мне зависть недоступна -

Нет силы и охоты

Завидовать владыкам...

Мне только и заботы,

Как бороду опрыскать

Лотучими духами;

Как голову украсить

Пахучими цветами;

Как день провесть текущий

С веселыми друзьями -

А завтра? .. кто же знает.

Что завтра будет с нами?

Воспользуйся днем ясным:

Пей, в кости развлекайся,

Но возлияй Лиэю,

Не го – остерегайся:

Придет болезнь невольно

И скажет: «Пить – довольно»,

Должно пить

Пьет земля сырая;

Землю пьют деревья:

Воздух пьют моря;

Из морей пьет солнце;

Пьет из солнца месяц:

Что ж со мною спорить,

Если пить хочу я,

Милые друзья?

Самому себе

Дайте мне вина, девицы!

Жар томит меня с денницы;

Поскорей припасть мне дайте

К Вакху жадными устами.

И главу мою венчайте

Вечно-юного цветами;

А иной венок мгновенно

На челе моем спалится,

Оттого, что неизменно

Жар любви во мне таится.

Самому себе

Когда вино я пью -

Мой дух объят весельем,

И музам благосклонным

Я тихий гимн пою.

Когда вино я пью -

Разносит буйный ветер

По морю и заботы

И всю печаль мою.

Когда вино я пью -

Меня Лиэй сам няньчит,

И льют цветы на воздух

Душистую струю.

Когда вино Л пью -

Жизнь мирную я славлю

И на чело искусно

Венок цветочный вью.

Когда вино я пью -

Опрысканный духами,

В объятьях юной девы,

Киприду я пою.

Когда вино я пыо -

Под песни молодежи,

На дно потиров пирных

Топлю я мысль мою.

Когда вино я пью -

Его законным благом

Считаю: ведь придется

Окончить жизнью свою.

Старичок

Мне девушки сказали:

«Ты дожил старых лет»,

И зеркало мне дали:

«Смотри, ты лыс и сед».

Я не тужу нимало,

Еще ль мой волос цел,

Иль темя гладко стало,

И весь я побелел.

Лишь в том могу божиться,

Что должен старичок

Тем больше веселиться,

Чем ближе видит рок.

Пляшущий старик

Да, ты мил, красавец мой,

Но по мне – милее втрое

В старце чувство молодое

В пляске нежной и живой...

Погляди: ну, где в нем холод

Дряхлых лет? а по кудрям

Хоть и стар он – видишь сам -

Да зато душою молод.

Девушке

Зачем бежишь ты от меня,

Когда с тобой встречаюсь я,

И, на заре своей весны,

Боишься мудрой седины? ..

Или, зачем не любишь ты

Огня и жизни в старике?..

Вглядись, как много красоты

В благоухающем венке,

Где возле ярких роз видна

Лилей сребристых белизна.

Весна

Посмотри – весна вернулась -

Сыплют розами хариты;

Посмотри – на тихом море

Волны дрёмою повиты;

Посмотри – ныряют утки,

Журавлей летит станица:

Посмотри – Титана-солнца

В полном блеске колесница.

Тучи тихо уплывают,

Унося ненастья пору;

На полях труды людские

Говорят приветно взору;

Гея нежные посевы

На груди своей лелеет;

Почка маслины пробилась

Сквозь кору и зеленеет;

Лозы пламенного Вакха

Кроет лйства молодая,

И плодов румяных завязь

Расцвела, благоухая.

Кузнечику

О счастливец, о кузнечик

На деревьях на высоких

Каплею воды напьешься

И, как царь, ты распеваешь.

Все твое, на что ни взглянешь

Что в полях Цветет широкий,

Что в лесах растет зеленых.

Друг смиренный земледельцев,

Ты ничем их не обидишь;

Ты приятен человеку,

Лета сладостный предвестник;

Музам чистым ты любезен,

Ть; любезен Аполлону:

Дар его – твой звонкий голос.

Ты и старости не знаешь,

О мудрец, всегда поющий,

Сын, жилец земли невинный,

Безболезненный, бескровный.

Ты почти богам подобен!

Вакхово веселье

Стройностанныо девицы

Идут с юношами рядом,

На плечах неся кошиицы

С темноцветным виноградом,

И на гнеты чередою

Сыплют гроздий дождь пахучий;

Мужи сильною рукою

Извлекают сок кипучий

Из темницы виноградной,

Прославляя в громких хорах

Вакха песнею обрядной

И любуясь, как в амфорах

Бродит новый дар Лиэя.

В опьянепье не умея

Сладить с дряхлыми ногами,

Пляшет старец, потрясая

Убеленными кудрями.

А красавица младая

Под тенистыми ветвями

Спит, покоя в дреме сладкой

Нежно-девственное тело.

Пылкий юноша украдкой

Над красавицею смело

Сети страсти расставляет -

И Эрот ее склоняет

Позабыть про Гименея...

Но словами не умея

Убедить, малютка резвый

Ей насилием грозится...

Так-то с юностью нетрезвой

Вакх бесчинно веселится.

Мои желания

Дочь Танталова стояла

Где-то камнем на брегах;

Дочь Пандиона летала

Птицей-ласточкой в полях.

Мне ж бы в зеркало хотелось

Обратиться хоть во сне,

Чтобы милая смотрелась,

Отражалася во мне.

Я хитоном быть хотел бы:

Я, прекрасная, одел бы

Плечи белые твои;

Обратился бы водою,

Чтобы, черпая рукою

Серебристые струи,

Омывала дева мною

Перси нежные свои.

Я хотел бы обращенным

В дорогие масти быть,

Чтобы духом благовонным

Кудри милой напоить,

Легким поясом прекрасной

Я желал бы побывать:

Я бы стал с любовью страстной

Тонкий стан ей обвивать.

Даже обувью твоею

Побывать желал бы я,

Чтобы ножкою своею

Попирала ты меня.

К гетере

Славный Родоса художник!

Стиль возьми, уставь треножник,

Растопи свой воск цветной,

Обсуди чертеж и меру -

И красавицу-гетеру,

Разлученную со мной,

Напиши, Эрота ради,

Как я буду говорить.

Прежде должен начертить

Ты волос густые пряди:

Дай им мягкость, черный лоск,

Дай им, если властен воск,

Запах мирры благовонной.

Над ланитой округленной

Подними чело у ней,

Чтоб оно из-под кудрей,

Как'слоновья кость, белело.

Проведи ей брови смело:

Берегись склонить их ниц -

Кончи тонко, горделиво.

Изучи изгиб стыдливо

Кверху вскинутых ресниц.

Напиши огнем ей взгляды -

Пусть блестит в глазах у ней,

Сквозь лазурь очей Паллады,

Влага страстная очей

Вечно-юной Афродиты.

Пусть, в румянце молодом,

Свежесть розы с молоком

На прозрачные ланиты

Будет нежно пролптб.

Пусть манят ее уста

Убеждением призывным

К поцелуям непрерывным.

Округли потом у ней

Перси мрамора белей,

Стилем смелым и окреплым.

Пусть и воск к себе манит

Резвый рой младых харит;

Так накинь пурпурный пеплум,

Чтобы тела белизна

Кое-где была видна

Сквозь раздвинутые складки,

Вызывая на догадки

И о тайнах красоты...

Стой ... довольно... кончи в меру:

Вижу я мою гетеру!

Скоро, воск, промолвишь ты.

Ночной гость

Ночною темнотою

Покрылись небеса,

Все люди для покою

Сомкнули уж глаза.

Внезапно постучался

У двери Купидон,

Приятный перервался

В начале самом сон.

Кто так стучится смело? -

Со гневом я вскричал.

«Согрей, обмерзло тело» -

Сквозь дверь он отвечал: -

«Чего ты устрашился?

Я мальчик, чуть дышу,

Я ночью заблудился,

Обмок и весь дрожу».

Тогда мне жалко стало,

Я свечу засветил,

Не медливши ни мало

К себе его пустил.

Увидел, что крылами

Он машет за спиной,

Колчан набит стрелами,

Лук стянут тетивой.

Жалея о несчастье,

Огонь я разложил

И при таком ненастье

К камину посадил.

Я теплыми руками

Холодны руки мял,

Я крылья и с кудрями

Досуха выжимал.

Он чуть лишь ободрился,

«Каков-то, – молвил, – лук,

«В дожде чать повредился»,

И с словом стрелил вдруг.

Тут грудь мою пронзила

Преострая стрела

И сильно уязвила,

Как злобная пчела.

Он громко рассмеялся,

И тотчас заплясал:

«Чего ты испугался? -

С насмешкою сказал:

«Мой лук еще годится

И дел, и с тетивой:

Ты будешь век крушиться

Отнынь, хозяин мой».

Самому себе

Возлежа на листве нежной

Мирт и лотосов зеленых,

Я желаю пить прилежно,

Пить подольше, но с опаской:

Сам Эрот мне кравчим служит

И, папирусной подвязкой

Подтянув хитон на плечи,

Влагой хмельной угощает.

Колесом от колесницы

Вкруг самой себя вращаясь,

Жизнь людская убегает,

А в могиле смертный кости

Горстью пепла оставляет...

Для чего ж кадить на камень?

Лить на землю возлиянья?

Лучше мне, Эрот, при жизнн

Воскури благоуханья -

Увенчай меня цветами,

Приведи мою готору;

Прежде, нежели вмешаюсь

В хороводы с мертвецами,

Я хочу прогнать заботы.

Любовницам

Все листья на деревьях

Ты верным счетом знаешь

И на море широком

Все волны сосчитаешь -

Сочти ж моих любовниц.

В Афинах, для начатка,

Ты запиши мне двадцать

И полтора десятка.

Потом считай в Корннфе

По целым легионам:

Уступит вся Эллада

В красе коринфским женам.

Теперь сочти в Лесбосе,

В Ионии, в Родосе

И в Карии... пожалуй -

Две тысячи... немного...

Что скажешь? Отмечай же

Далеко до итога.

Ни сирским, ни канотскнм

Не свел еще я счета...

Да в Крите всеобильном,

По городам Эрота,

Где таинства уставил

Любви законодавец,

Сочти, вдобавок к прежним,

Души моей красавиц,

Но как их сосчитаешь -

Спрошу тебя заране -

За Кадиксом, за Индом

И в дальней Бактриане?

ЭПИГРАММЫ

МЕЛЕАГР ГАДАРСКИЙ

К Зенофиле

Спишь, Зенофила, мой нежный цветок?.. Ах!

Если б я ныне,

В сладостный сон превратясь, в очи прокрался твои

Так, чтоб и тот, кто Зевеса могущие вежды смыкает,

Мне уступил... я б один вечно тобою владел.

Быстрый мой вестник...

Быстрый мой вестник, комар, полети! на ушко Зенофнле,

Нежно коснувшись ее, эти слова ты шепни:

«Он тебя ждет и не может уснуть; а ты, друга забывши,

Спишь!» – Ну лети же скорей! Ну, песнопевец, лети!

Но берегись, потихоньку скажи, не то – мужа разбудить;

С мужем воспрянут тотчас ревности муки с одра.

Если ж се приведешь, то в награду тебя я одену

Львиною кожей и дам в руки тебе булаву

Весело блещет мой кубок...

Весело блещет мой кубок, как будто гордясь, Зенофила.

Что прикоснулся к твоим сладкоречивым устам...

Жребий завидный; ах; если б, обняв меня нежной рукою,

Страстным лобзаньем ты всю душу испила мою!

Паном аркадским клянусь...

Паном аркадским клянусь, ты сладко поешь, Зенофила,

Сладко поешь и смычком движешь по звучным струнам

Где я? Куда я бегу? – Меня окружили Эроты;

Сонм легкокрылый, теснясь, мне не дает и дышать.

В сердце вливает любовь то Пафии прелесть, то музы

Нежный голос... Увы! Страстью сугубой горю.

Уж распустились фиалки...

Уж распустились фиалки, цветет уже жаждущий влаги

Нарцис, вдоль по горам лилии стройны цветут;

О Зенофила! взгляни: уже Граций любимица роза,

Милый Эроту цветок, прелесть весны, расцвела!..

Что вы напрасно, долины, красуетесь пестрым убором?

Всех ваших пышных цветов краше девица моя.

На смерть Клеаристы

Горе! не сладостный брак, но Аид, Клеариста, суровый -

Девственный пояс тебе хладной рукой развязал.

Поздней порой, у невесты, пред дверью растворчатой флейты

Сладко звучали; от них брачный покой весь гремел;

Утром – весь дом огласился рыданием, и Гименея

Песни веселыя клик в стон обратился глухой;

Факелы те ж и невесте у храмины брачной светили

И усопшей на путь в мрачное царство теней.

Чашу налей...

Чашу налей и примолви: «За здравие Гелиодоры!»

Молви и с чистым вином сладкое имя смешай,

И вчерашний венок, еще влажный от кудрей душистых

Милой, ты, в память ее, мне возложи на главу...

Видишь ли? слезы роняет и роза, влюбленных подруга,

Плачет, что нет ее здесь в страстных объятьях моих.

На смерть Гелиодоры

Горькие слезы в Аид безотрадный сквозь хладную землю,

Милая, шлю тебе в дар, прежней останки любви;

Горькие слезы лиются на прах твой, как жертва святая,

В память желаний живых, в память нежнейшей любви.

Нет! и по смерти тебя Мелеагр не забудет, и вечно

Тяжкий, напрасный мой стон будет Аид оглашать.

Горе мне, горе! где милый цветок мой!.. Все смерть погубила.

Свежую розу мою пепел могильный покрыл.

О! умоляю тебя, земля, человеков всех матерь,

Тихо на лоно твое бедную деву прими.

На смерть Гелиодоры (Вариация на ту же тему)

В обители ничтожества унылой,

О незабвенная, прими потоки слез

И вопль отчаянья над хладною могилой.

И горсть, как ты, минутных роз!

Ах, тщетно все! Из вечной сени

Ничем не призовем твоей прискорбной тени:

Добычу не отдаст завистливый Аид.

Здесь онемение, все хладно, все молчит;

Надгробный факел мой лишь мраки освещает...

Что, что вы сделали, властители небес?

Скажите: что краса так рано погибает?

Но ты, о мать-земля, с сей данью горьких слез

Прими почившую, поблеклый цвет весенний,

Прими и успокой в гостеприимной сени,

Вечно в ушах...

Вечно в ушах раздаются Эрота приятные звуки,

Око желаниям в дар сладкие слезы несет;

Нет мне покоя ни ночью, ни днем, и от чаров любовных,

Врезан глубоко, в душе образ знакомый горит.

О легкокрылы Эроты! как хищники, вы налетели -

Ах! отлетите на миг, дайте душе отдохнуть.

АСКЛЕПИАД САМОССКИЙ

Здесь, пенки мои...

Здесь, венки мои, здесь над двойчатою дверью висите;

Так оставайтесь; не вдруг листья роняйте свои.

Вас окропил я слезами – слезливы влюбленные очи,

Но лишь дверь заскрипит, только лишь выйдет она,

Крупным дождем на главу ее слез моих капли пролейте -

Пускай слезы мои русые локоны пьют.

Свидетели любви... (Вариация на ту же тему)

Свидетели любви и горести моей,

О розы юные, слезами омоченны,

Красуйтеся в венках над хижиной смиренной,

Где милая таится от очей!

Помедлите, венки, еще не увядайте!

Но если явится, пролейте на нее

Все благовоние свое.

И локоны ее слезами напитайте.

Пусть остановится в раздумье и вздохнет...

А вы, цветы, благоухайте

И милой локоны слезами напитайте.

Трижды, светильник, тобой поклялась...

Трижды, светильник, тобой поклялась Гераклея – порою

Ночи притти, – не пришла. Если, светильник, ты бог, -

О, покарай за измену: когда она с милым резвиться

Будет, – угасни, не дай света утехам любви.

ГЕДИЛ

Славная флейта...

Славная флейта, Феон, здесь лежит. Предводителя хоров

Старец, ослепший от лет некогда Скирпал родил,

И, вдохновленный, нарек он младенца Феоном. За чашей

Сладость Вакха и муз славил приятный Феон;

Славил и Ватала он, молодого красавца. Прохожий!

Мимо гробницы спеша, вымолви: здравствуй, Феон!

Свершилось...

Свершилось: Никагор и пламенный Эрот

За чашей Вакховой Аглаю победили...

О, радость! здесь они ей пояс разрешили,

Стыдливости девический оплот.

Вы видите: кругом рассеяны небрежно

Одежды пышные надменной красоты,

Покровы легкие из дымки белоснежной

И обувь стройная, и свежие цветы;

Здесь все развалины роскошного убора,

Свидетели любви и счастья Никагора.

РУФИН

В дар посылаю тебе...

В дар посылаю тебе, Родоклея, венок: из прекрасных

Вешних цветов для тебя, милая, сам его сплел.

Есть тут лилеи и розы душистые, есть анемоны,

Нежный, пушистый нарцис, бледны фиалки цветы.

Ими чело увенчав, перестань, о краса, быть надменной:

Как сей венок, ты цветешь, – так же увянешь, как он.

АЛКЕЙ МЕССЕНСКИЙ

Гроб Исиода

Тело певца Исиода, сраженного в рощах Локридских,

Предали нимфы земле, в чистых омывши струях;

Сами воздвигнули гроб, и пастыри коз ему в жертву

Сладкое лили млеко, смешанно с медом златым.

Сладко лилися песни из уст почившего старца:

Вашим Кастальским ключом, Музы, он был воспоен!

ФЕОДОРИД

В бурных волнах я погиб...

В бурных волнах я погиб: но ты плыви без боязни!

Море, меня поглотив, в пристань других принесло.

ПАЛЛАД

Суета жизни

Наг я на землю пришел, и наг я сокроюся в землю:

Бедная участь сия стоит ли многих трудов.

АНТИПАТР ФЕССАЛИЙСКИЙ

Нереиды на развалинах Коринфа

Где красота твоя, город Дорийский, Коринаф лучезарный?

Где твоих башен венцы? древни сокровища где?

Где велелепные храмы богов, где чертоги, где жены,

Отрасль Сезифа, и тьмы граждан на стогнах твоих?

Даже следа от тебя не осталося, город несчастный!

Лютая, все обхватив, жадно пожрала война.

Мы лишь одни, Океана бессмертные дщери, остались,

Чтобы над прахом твоим, как алкионы, стенать.

Вариация на ту же тему

Где слава, где краса, источник зол твоих?

Гдо стогны шумные и граждане счастливы?

Где зданья пышные и храмы горделивы,

Мусия, золото, сияющие в них?

Увы, погиб навек, Коринф столповенчанный,

И самый пепел твой развеян по полям!

Все пусто: мы одни взываем здесь к богам,

И стонет алькион один в дали туманной.

Явор к прохожему

Смотрите, виноград кругом меня как вьется,

Как любит мой полуистлевший пень.

Я некогда ему давал отрадну тень;

Завял... Но виноград со мной не расстается,

Зевеса умоли

Прохожий, если ты для дружества способен,

Чтоб друг твой моему был некогда подобен

И пепел твой любил, оставшись на земли!

АПОЛЛОНИД

Критским стрелком...

Критским стрелком уязвленный орел не остался без мести:

Жизни лишаясь, ему жалом за жало воздал.

С горного неба ниспал он стремглав и настигши убийцу

Сердце той сталью пронзил, коей был сам поражен.

Будете ль, критяне, вы бросанием стрел неизбежных

Ныне гордиться? Хвала Диевой жесткой руке.

АНТИФИЛ ВИЗАНТИЙСКИЙ

К милым отчизны брегам...

К милым отчизны брегам приближался, «завтра, – сказал я, -

Долгий и бурный мой путь кончится; пристань близка».

Но не сомкнулись уста еще, – море, как ад, потемнело,

И сокрушило меня слово пустое сие.

«Завтра» с надеждою смелой вещать не дерзай: Немезида

Всюду настигнет тебя, дерзкий карая язык.

На смерть кузнечика

Звонкий кузнечик, тебе у богатого дома Алхида

Боле не петь, не видать светлого солнца тебе.

Ты далеко улетел, по лугам ты порхаешь Плутона:

Там с Прозерпины цветов сладкую росу ты пьешь.

МАРИАН-СХОЛАСТИК

Горючий ключ

Здесь, под яворов тенью, Эрот почивал утомленный

В сладком сне, к ключевым нимфам свой факел склонив.

Нимфы шепнули друг дружке: «Что медлим? погасим светильник!

С ним погаснет огонь, сердце палящий людей!»

Но светильник и воды зажег: с той поры и поныне

Нимфы, любовью горя, воды кипящие льют.

АГАТИЙ

Смерти ли страшиться...

Смерти ль страшиться, о други! Она спокойствия матерь

В горе – отрада, бедам, тяжким болезням – конец.

Раз к человекам приходит, не боле, и день разрушенья

Нам обречен лишь один, дважды не гибнул никто.

Скорби ж с недугами жизнь на земле отравляют всечасно,

Тут минует – за ней новая буря грозит.

ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ

Сокроем навсегда...

Сокроем навсегда от зависти людей

Восторги пылкие и страсти упоенья.

Как сладок поцелуй в безмолвии ночей,

Как сладко тайное любови наслажденье!

В Лаисе нравится...

В Лаисе нравится улыбка на устах,

Ее пленительны для сердца разговоры,

Но мне милей потупленные взоры

И слезы горести внезапной на очах.

Я в сумерки вчера, одушевленный страстью,

У ног ее любви все клятвы повторял