Текст книги "Лирика древней Эллады в переводах русских поэтов "

Автор книги: Софокл

Соавторы: ,,,,,,,,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Из поэмы о женщинах

Различно женщин нрав сложил вначале Зевс

Одну из хрюшки он щетинистой слепил -

Бее в доме у такой валяется, в грязи,

Разбросано кругом, – что где, не разберешь.

Сама ж – немытая, в засаленном плаще,

В навозе дни сидит, нагуливая жир.

Другую из лисы коварной создал бог.

Все в толк берет она, сметлива, хоть куда.

Равно к добру и злу ей ведомы пути,

И часто то бранит, то хвалит ту же вещь,

То да, то нет. Порыв меняется, что час.

Иной передала собака верткий нрав.

Проныра: ей бы все разведать, разузнать,

Повсюду нос сует, снует по всем углам,

Знай, лает, хоть кругом не видно ни души.

И не унять ее: пусть муж угрозы шлет,

Пусть зубы вышибет булыжником в сердцах.

Пусть кротко, ласково упрашивает он, -

Она и у чужих в гостях свое несет:

Попробуй одолеть ее крикливый нрав!

Иную, вылепив из комьев земляных.

Убогою Олимп поднес мужчине в дар.

Что зло и что добро – не по ее уму,

И не поймет! Куда! Одно лишь знает – есть.

И если зиму Зевс суровую послал, -

Дрожит, а к очагу стул пододвинуть лень.

Ту из волны морской. Двоится ум ее:

Сегодня – радостна, смеется, весела.

Хвалу ей воздает, увидев в доме, гость:

«Нет на земле жены прекраснее ее,

Нет добродетельней, нет лучше средь людей».

А завтра – мочи нет – противно и взглянуть,

Приблизиться нельзя: беснуется она,

Не зндя удержу, как пес среди детей;

Ко всем неласкова – ни сердца, ни души -

Равно – враги пред ней иль лучшие друзья.

Так, море иногда затихнет в летний день:

Спокойпо, ласково, отрада морякам -

Порой же, грозное, бушует и ревет,

Вздымая тяжкие ударные валы.

Похожа на него подобная жена

Порывов сменою, стихийных словно понт.

Иной – дал нрав осел, облезлый от плетей:

Под брань, из-под кнута она с большим трудом

Берется за дела – кой-как исполнить долг.

Пока же ест в углу подальше от лодей -

И ночью ест и днем, не свят ей и очаг.

А вместе с тем, гляди, для дел любовных к ней

Приятелю-дружку любому вход открыт.

Иную сотворил из ласки – жалкий род!

У этой ни красы, ни прелести следа,

Ни обаяния, – ничем не привлечет.

А к ложу похоти – неистовый порыв,

Хоть мужу своему мерзка до тошноты.

Да вороватостью соседям вред чинит

И жертвы иногда – не в храм несет, а в рот.

Иная род ведет от пышного коня:

Заботы, черный труд – ей это не подстать.

Коснуться мельницы, взять в руки решето,

Куда там! – труд велик из дому выместь сор.

К печи подсесть – ни-ни! – от копоти бежит.

Насильно мил ей муж. Привычку завела

Купаться дважды в день и трижды, коль досуг.

А умащениям – ни меры, ни числа.

Распустит локонов гривастую волну,

Цветами обовьет и ходит целый день.

Пожалуй, зрелище прекрасное жена,

Как эта, для иных, – для мужа – сущий бич.

Конечно, если он не царь или богач,

Чтоб тешиться такой ненужной мишурой.

Иную сотворил из обезьяны Зевс:

Вот худшее из зол, что дал он в дар мужам.

Лицом уродлива. Подобная жена

Идет по городу – посмешище для всех.

И шея коротка; едва, едва ползет;

Беззадая, как жердь. Увы, бедняга муж!

Что за красотку он обвить руками рад!

На выдумки ж хитра, уверткам счету нет,

Мартышка чистая! Насмешки ж – нипочем.

Добра не сделает, пожалуй, никому.

Но занята одной лишь думой день деньской:

Какую пакость бы похуже учинить.

Иную – из пчелы. Такая – счастья дар.

Пред ней одной уста злословия молчат;

Растет и множится достаток от нее;

В любви супружеской идет к закату дней,

Потомство славное и сильное родив.

Средь прочих жен она прекрасней, выше всех,

Пленяя прелестью божественной своей,

И не охотница сидеть в кругу подруг,

За непристойными беседами следя.

Вот лучшая из жен, которых даровал

Мужчинам Зевс-отец на благо, вот их двет.

А прочие, увы! по промыслу его

И были бедствием и будут для мужей,

Да, это зло из зол, что женщиной зовут,

Дал Зевс, и если есть чуть пользы от нее -

Хозяин от жены без меры терпит зло,

И дня не проведет спокойно, без тревог,

Кто с женщиной судьбу свою соедицил,

И голод вытолкнет не скоро за порог:

А голод – лютый враг, сожитель – демон злоп.

Чуть муж для праздника повеселиться рад:

Во славу ль божию иль, там, почтить кого,

Жена, найдя предлог, подымет брань и крик.

Верь, у кого жена, тому но к дому гость,

Заезжего с пути радушие не ждет,

И та, что с виду всех невинней и скромней,

Как раз окажется зловреднее других.

Чуть зазевался муж... а уж соседи здесь:

Злорадствуют над тем, как слеп он и как прост.

Свою-то хвалит всяк – похвал не наберет,

Чужую, – не скупясь, поносит и бранит.

Хоть участь общая, – о том не знаем мы;

Ведь это зло из зол, зиждитель создал, Зевс,

Нерасторжимые он узы наложил

С тех пор, когда одни сошли в Аид, во мрак

В борьбе за женщину – герои и вожди.

ГИППОНАКТ

Гермесу

Гермес, сын Майи милый, Килленский славный бог,

Молюсь тебе усердно: жестоко я продрог.

Дай хлэну Гиппонакту, плащишко шерстяной

Да башмачишек пару с сандальями устрой,

Да шестьдесят червонцев, что скрыты за стеной.

Гермесу

Не дал еще ты вовсе мне хлены шерстяной,

Чтобы зимой укрыться я мог от стужи злой;

Не дал мне ног в мохнатых понежить башмаках;

А мог я отморозить ступни свои в снегах.

На Плутоса

Еще ни разу Плутос – должно быть, слеп он стал -

Войдя ко мне в домишко, любезно не сказал:

«Дарую Гиппонакту мин тридцать серебра

И многое другое». Он глуп: не жду добра.

Приятелю

Я жалко жизнь покончу, от холода стеня,

Коль не пришлешь скорее мне меры ячменя,

Чтоб из муки ячменной, разболтанной в вине,

Желудку в утешенье, похлебку сделать мне.

Живописцу

Постой, художник злостный: как смеешь ты опять

Вдоль борта всей триеры змею свою писать?

Она ползет от носа как раз, ведь, на корму -

II страшное несчастье представилось уаду:

Увы, бедняга-кормчий простится с жизнью сей.

Когда его в колено ужалит лютый змей.

ТРАГЕДИЙНАЯ СОЛЬНАЯ МЕЛИКА

ЭСХИЛ

Кара Прометея

Исполняется слово Зевеса: Земля

Подо мною трепещет.

Загудело раскатами эхо громов,

Пламя молний сверкает,

За кружил а ся вихрями черная пыль.

Налетели и сшиблись

Все противные ветры. Смешались в борьбе

Волны моря и воздух.

Узнаю тебя, Зевс! Чтоб меня ужаснуть,

Ты воздвиг эту бурю.

О Земля, моя мать! о небесный Эфир,

Свет единый, всеобщий!

Посмотрите, какие страданья терплю

Я от бога – невинный.

Ио-страдалица

Что за край, что за люди? Кто там на скале,

Обвеваемый бурями,

Тяжко стонет в цепях? О, скажите, за что

Он прикован безжалостно?

О, скажите, в какую страну забрела

Я несчастная?

Увы, увы!

Овод пронзил меня жалом,

Аргуса призрак. Спасите!

Страшно мне! Видите, вот он -

Тысячеглазый!

Вот он – со взором лукавым

Мертвый восстал из земли,

Вышел из ада,

Гонит меня по прибрежным пескам, исхудалую

Вздохи доносятся флейты пастушьей, унылой.

Гимн усыпительный. Горе,

Горе! Куда забрела я скиталица?

Зевс, о, за что ты меня на страданье обрек?

Мучишь, преследуешь полную ужасом

Жалкую деву, безумную?

Громом убей меня, в землю укрой,

Брось на съедение гадам морским!

Боже, внемли

Стонам моим!

Я уж скиталась довольно.

О, если бы знать мне,

Где мой приют.

Слышишь ли жалобы бедной изгнанницы?

Видение Кассандры

Аполлон! Аполлон!

Куда ты привел меня! мой погубитель!

Какой еще новый готовишь удар!

Аполлон! Аполлон!

Куда ты привел меня! – в какой привел дом!

Дом ненавистный богам!.. Злодеяний вертеп!

Удушье! убийство!.. Стены и пол

Человеческой политы кровью!

Словно в кровавый туман я гляжу...

Вон – душат детей!..

Жарят – отцу подают на обед...

Она... Что она замышляет?

Что там готовит еще?

Новое горе! горе ужасное!

Неотвратимое!

Непоправимое!..

И нет спасенья кругом!

Несчастная! ты приступила уж к длу...

В баню ведешь его, мужа-владыку...

Не успеваю и говорить...

Так все быстро вершится... вон она, вся дрожа...

Протянула уж руки к нему...

Боги! Что вижу еще!

Адская сеть!

Это брачное их покрывало...

Фурии! Фурии!

Ненасытимая кровью проклятого этого рода!

Запевайте ужасную песнь...

Новую жертву встречайте!

Смотрите – ах! ах! удержите, держите ее!.

Накинула адский покров...

Опутала... боги!., удар!

Упал он – упал.

Ах! вот и мне, злополучной, конец!

Жребий мой связан с его!

Что ж ты привел меня в дом свой! Зачем?

Или затем, чтоб одной смертью с тобой умереть!

Сладко поющая птичка дубравная!

Дали бессмертные крылья ей быстрые,

Дали бесслезную, вольную жизнь...

Мне же двуострый нож впереди.

СОФОКЛ

Самоослепление Эдипа

Я несчастный, несчастный!.. В какие места,

О мой демон, завел ты меня? И зачем

Вдруг рассеялся стон мой в воздушных волнах?

О куда ты завел меня, демон?

О мрак! О мрак!

Муть ужасная, несказанная,

Тьма проклятая, непроглядная!

О горе!

И снова горе. Боль терзает плоть,

Терзает душу память лютых дел.

О друг мой, друг!

Ты один из всех верность мне хранишь;

Да, тебе слепца не противен вид.

О горе!

Хоть я и темный – речи до меня.

Донесся звук, и я тебя узнал.

Аполлон то был, Аполлон, друзья!

Он делам моим злой исход послал.

По их своей рукой я вырвал – без сторонних сил.

Света дар – к чему?

Что мог отрадного увидеть я?

Куда глядеть стал бы я,

С кем любовно речь вести,

Чьему привету отвечать, друзья?

Ах, отправьте в даль поскорей меня!

Я погибелью над землей навис,

Проклял сам себя и богам родным

Ненавистен стал.

Вина Аянта

Он виной, что нежных венков

Нет для нас, что радостный звон

Мы глубокой чарки забыли,

Он, несчастный, сладкий напев

Звучной флейты отнял у нас,

Отнял сна ночного отраду.

Любви, любви лишил он нас, о горе!

Мы без ласки лежим; в кудрях

Виснут капли росы ночной

Будем помнить тебя вовек,

О постылая Троя!

Над спящим Филоктетом

Сон – избавитель от горя, от недуга,

Сон благовейный!

Вежды надолго смежи утомленному

И над очами зарю золотистую

Мира иного разлей!

Сон-исцелитель, явись!

А нам, дитя, где ход, где отдых?

Каков ближайший путь забот?

Ты видишь сам, он скован дремой;

Доколь же ждать велишь ты делу?

В выборе времени – опыт премудрости;

Все вершает Добрый час!

.. .. .. .. .. .. .. .. .

Ветер, ветер подул нам!

Он не в покое бессветном, беспомощном

Спит, распростертый под сенью туманною;

Свесились руки, и ноги не движутся,

Разум угас, точно житель Аида он!

Смотри же, не медлит час!

Свободный от страха труд -

Вот лучший труд: не хватает дальше ум мой.

Прощание Антигоны

Видите, граждане: ныне последний

Путь совершаю, смотрю на последний

Солнца вечернего свет.

Солнце мне больше не видеть вовеки:

К чуждым брегам Ахерона, в могильный,

Всех усыпляющий мрак,

Смерть уведет меня, полную жизни,

Смерть приготовит мне брачное ложе,

Свадебный гимн пропоет.

Там, на вершине Сепила, от горя

Мать Ниобея в скалу превратилась:

Всю, как побеги плюща,

Камень ее охватил, вырастая;

В тучах, под ливнем и тающим снегом

Плачет она, и дождем

Вечные слезы струятся на лоно:

В каменной, душной тюрьме мне готовят

Боги такую же смерть.

Ныне путь последний совершаю

Без родных, без милых, без участья -

И лучей божественного солнца

Больше мне вовеки не увидеть.

Я одна – пред смертью в целом мире,

И никто меня не пожалеет.

Горе Филоктета ( После похищения его лука )

О, пещеры приветный мрак,

Теплый в стужу, прохладный в зной!

Знать, судьба не была с тобою

Мне расстаться, и в смерти час

Ты приютом мне будешь.

Ах!

Лоно скал, что наполнил я

Стоном жалобным мук моих,

Кто в нужде мне насущной

Помощь даст? Кто укажет мне

Б бездне томлений надежду-кормилицу?

О птиц вольный рой,

Смело резвитесь с ветрами звенящими:

Моей не стало силы!

О несчастная жизнь моя!

О разбитая горем грудь!

Нет уж друга в грядущем мне,

Нет; в пустыне немой один

Жалкой смертью погибну.

Ах!

Уж не взовьется в лазурь небес

Легкий вестник могучих рук,

Корм живой добывая;

Все коварный унес обман -

Вкрался умело он в сердце открытое

О Зевс! Дай ему,

Зла измыслителю, столько же времени

В моей томиться доле!

ЕВРИПИД

Томление Федры

Подняться хочу я... Поднять с изголовья

Мне голову дайте... Нет силы... Все тело

Мое разломило... За белые руки

Возьмите меня вы, за белые руки

Возьмите меня вы, за слабые руки.

Долой покрывало!

Мне ключ бы гремучий, студеный и чистый

Воды бы оттуда напиться... я после

В развесистой куще б улечься хотела,

Среди тополей и на зелени нежной.

Оставьте... Туда я... Я в горы хочу,

Где ели темней. Где хищные своры

За ланью пятнистой гоняются жадно.

О, ради богов!..

Когда бы могла я живить ее свистом,

О, если бы дротик к ланите под сенью

Волос золотистых приблизить могла я!..

Туда, Артемида, царица приморья,

Где кони песчаные отмели топчут!

О, если б туда мне теперь, на арену,

И мне четверню бы Венетскую в мыле!

Несчастная! Что я? Что сделала я?

Где разум? Где стыд мой? Увы мне! Проклятье

Злой демон меня поразил... Вне себя я

Была... бесновалась... Увы мне! Увы!

Покрой меня, няня, родная, покрой...

Мне стыдно безумных речей...

О, спрячь меня! Слез не удержишь... бегут.

И щеки горят от стыда... возвращаться

К сознанью так больно, что, кажется, лучше,

Когда б умереть я могла, не проснувшись.

Умирающая Алкеста

Солнце веселое, здравствуй!

В вихре эфирном и ты.

Облако вольное, здравствуй!

Ты, о земля, и чертог наш,

Девичий терем и ты,

Город мой отчий... простите!..

Уж вот они... вот... на воде...

Челнок двухвесельный, и там

Меж трупов Харон перевозчик.

На руль налегая, зовег он...

«Что медлишь?

«Что медлишь? – кричит, – торопись...

«Тебя только ждем мы... Скорее!»

Уводит... Уводит меня.

Не видишь ты разве? Туда,

Где мертвые... Пламенем синим

Сверкают глаза... Он – крылатый.

Ай!.. Что ты?

Оставь нас! В какой это путь

Меня снаряжаешь?.. Мне страшно...

Оставьте, оставьте... меня...

Стоять не могу... Положите...

Аид надо мною...

Ночь облаком глаза мои покрыла...

О, дайте мне детей моих, детей!..

Девы крылатые!..

Девы крылатые!

Дети земли, сюда!

Сюда, о сирены, на стон

Песни надгробной, девы,

С флейтой ли Ливии

Иль со свирелью вы, -

Слезного дара жду

Скорби взамен моей:

Муку за муку мне,

Песню за песню мне

В сладком созвучии!

Пусть Персефона примет от нас

В темном чертоге своем

Жертву рыданий для милых.

Милых усопших.

Сетование Елены

О, увы! увы! увы!

Под фригийской ли секирой,

Или эллинской, упала

Бль, в которой столько слез,

Столько слез троянских было?

Из нее ладью и весла

Приамид себе устроил,

К очагу спартанца ехать

За моею злополучной

Красотой – для ласки брачной.

О Киприда, о царица

И обманов и убийства!

Это ты хотела смерти

Для данайцев и троян

Вот судьбы моей начало!

Зевса строгая подруга

Окрылила сына Маи

Словом воли непреложной.

И от луга, где, срывая

Со стеблей живые розы,

Наполняла я беспечно

Ими пеплос, чтоб богине

Посвятить их Меднозданной, -

Неповинную Елену

По стезе Гермес эфирной

В этот грустный край уносит

Для раздора, для раздора

Меж Элладой и Приамом,

Чтоб напрасные укоры

На прибрежье Симоента

Имя резали Елены.

Елена и Менелай

Я нашла его: какая радость!

Я его, лаская, обнимала...

Сколько дней, о милый, сколько дней!..

Я дрожу от радости. Желанья

Волосы на голове вздымают,

И к тебе я крепко прижимаюсь:

Ты – мой муж, мой муж, моя отрада!

Плач Гекубы над трупом Полидора ( Трен )

Мальчик, мальчик мой!

Пенясь в безумье,

Губы поют мои...

Выходец ада

Песнь мне внушает.

Нежданный грех!

Неслыханный удар!

К горю прежнему

Горе новое!

Уж не вижу дней

Пред собою я

Без горючих слез,

Без стенаний жалких!

Увы, о горе... о сон...

Я сон узнала свой!

Ты, сон чернокрылый,

Чтб видела я.

Тебя, знать, вещал он,

Вещал, что ушел ты

От божьего света

В обитель теней.

Рассвет

Четверня с горящей колесницей...

Это Гелий огибает землю,

И бегут испуганные звезды

В лоно свежей ночи.

Уж Парнаса, недоступны людям.

Нам на радость осветились выси,

Уступая солнцу,

И безводных в сенях Аполлона

Смол клубятся дымы.

На треножник села освященный

Дельфов дочь и Эллинам поет,

Фебовы угадывая речи.

ТРАГЕДИЙНАЯ ХОРОВАЯ МЕЛИКА

ЭСХИЛ

Обреченный Атлас

Одно мы прежде знали:

Бога, скованного цепью,

Знали Атласа-титана,

Что, раздавленный, согнувшись,

На плечах могучих держит

Беспредельный свод небес.

Волны падают на волны;

Плачет море, стонут бездны,

Под землей в пещерах черных

Содрогается Аид, -

И текут, как слезы горя,

Родники священных гор.

Прометей-вольнодумец

Ты исполнен силы гордой,

Не уступишь лютой скорби

Никогда, – но берегись:

Слишком речь твоя свободна,

За тебя во мне трепещет

Сердце страхом и тоской.

Где конец твоим страданьям.

Где прибежище от бури?

Ведь у Кроносова чада

Непреклонная душа.

Песнь эриний

Матерь Ночь! На казнь, о мать

Ночь, меня родила ты

Тьмы слепцам, жильцам света.

Слышишь, мать? Сын Лето,

Власть мою мнит умалить!

Ловчей лов отнял он...

Мать убил – пойман был -

Им владеть претит мне бог!

Песнь мы поем: ты обречен!

Мысли затмит, сердце смутит,

Дух сокрушит в тебе гимн мой -

Гимн эриний, страшный гимн!

Пеньем скован, иссушен,

Кто безлирный слышал гимн.

Ты, насквозь разящая,

Рок мой выпряла, Мира!

Я ж обед дала крепкий:

Править сыск лютых дел,

Гнать, ловить лиходея.

Слышит он по пятам

Черный смерч. Он в Аид -

Я за ним: навек он мой!

Песнь мы поем: ты обречен!

Мысли затмит, сердце смутит,

Дух сокрушит в тебе гимн мой -

Гимн ариний, страшный гимн!

Пеньем скован, иссушен,

Кто безлирный слышал гимн.

.. .. .. .. .. .. .. .. .

Дождешься нас – в грозный час

Мы знаем путь, знаем цель,

И зло, все зло – помним,

И не прощаем: святы мы.

Ни чести нам, ни места нам нет

Ни меж людей, ни у богов.

Не светит свет в дом наш,

Нет в неприступную пустынь дороги

Зрячим дня. ни тьмы слепцам.

СОФОКЛ

Пеан

В свадебном весельи

Возликуй, чертог!

Дружной песней славьте,

Юноши, владыку:

Аполлон вам внемлет,

Сребролукий бог.

Пойте, девы, звонко:

«О пеан, пеан!»

Ту, что в мраке ночи

Светочи возносит,

Чья стрела пугливых

Ланей поражает -

Ваша да прославит

Артемиду песня,

С ней соседних нимф!

Дифирамб

Помчусь и восторженной пляской

Отвечу на флейты призыв.

Ты видишь, меня возбуждает

Твой плющ, эвоэ! всемогущий

Владыка ума моего:

В вакхической радости гонит

Прислужниц своих Дионис.

К пану

В волненьи радостном свободно дышит грудь.

Сюда, сюда, пан, пан!

Брось Киллены седую высь,

Брось ее каменистый кряж,

И чрез море сюда прийди,

Ты, веселых богов товарищ!

Как по Нисе под меди звон

Пляшет Вакха безумный хор,

Или под Кноссом, где юный бог

За себя Ариадну взял,

Так и нас научи плясать ты!

К Эроту

Эрот, твой стяг – знамя побед.

Эрот, ты царь в сонме богов;

Ты и смертному сердце жжешь

С нежных щек миловидной девы.

Подводный мир чует твой лет; в чаще лесной гость ты;

Вся бессмертная рать воле твоей служит;

Всех покорил людей ты -

И, покорив, безумишь.

Тобой не раз праведный ум

В неправды сеть был вовлечен;

Ты и ныне лихую рознь

В эти души вселил родные.

Преграды снес негой любви взор молодой девы -

Той любви, что в кругу высших держав судит.

Нет поражений играм

Царственной Афродиты.

Край Колона

В землю гордых коней, мой гость,

Ты пришел, красоты отчизну дивной

В край цветущий Колона; здесь

День и ночь соловей поет;

Звонко льется святая песнь

В шуме рощи зеленой.

Люб ему темнолистый плющ,

Люб дубравы священной мрак,

Кроткого бога листва многоплодная,

Приют от бурь и зноя;

Всегда с сонмом вакханок здесь,

Всегда в пляске ночной резвясь,

Кружится

Он сам – Дионис желанный.

Здесь, небесной росой взращен,

Вечно блещет нарцисс красой стыдливой,

Девы-Коры венечный цвет;

Вечно рдеет шафрана здесь

Ярый пламень над пеной волн

Вдоль ручьев неусыпных.

В них Кефиса журчат струи;

День за днем по полям они,

Грудь орошая земли материнскую,

Живой играют влагой.

О, хор муз возлюбил наш край,

Н в златой колеснице к нам

Нисходит

Волшебница Афродита.

Упрек

Как в пучине, разъяренной

Под крылом ветров могучих,

Справа, слева вал за валом

Ударяет на пловца,

Так и витязя-кадмейца

То крутит, то вновь возносит

В многотрудном море жизни

Разъяренная водна.

Все же бог его поныне

От обители Аида

Невредимого спасал.

Дай же в речи дружелюбной

Упрекнуть тебя, подруга:

От надежды ты отрадной

Отрекаться не должна.

Ведь и царь – вершитель мира,

Зевс-Кронид, в земной юдоли

Дней безоблачного счастья

Человеку не судил,

И Медведицы вращенье

С ночью день и с горем радость

Чередует для людей.

Бой за Деяниру

Посыпались рук богатырских удары,

Под стуком копыт загудела земля,

Рога заскрипели; стоял над поляной

Вперемежку рев и стон.

Вот строятся «лестниц» крученые козни,

Вот гибельной «плигмы» исход роковой;

А нежная дева о взоре прекрасном

На кургане мужа ждет.

Ах, как зритель равнодушный,

Я пою о славной брани;

Но был жалостен невесты

Дожидающейся лик,

Жалостен, когда расстаться

Ей с родимою велели

И как сирую телицу

На чужбину увели.

Элегический фрагмент

Дань слезы кому воздам?

Чаша горя где полней?

Ах, тяжел несчастной суд!

Скорбь глухую дом таит;

Скорби с моря ждет душа;

Здесь иль там – не все ль одно?

Убийство Агамемнона

Стон стоял в возврата ночь,

Стон стоял над ложем мук,

Стон секиры встретил взмах,

Над главой даря взнесенной.

Ее хитрость вручила, любовь подняла;

Они ужаса образ потомству всему,

Сговорившись, явили, – будь смертный иль бог

Казни той вершитель.

Филоктет-Страдалец

Ах, болеет о нем душа.

Нет ухода за ним, далек

Взор участливый, день и ночь

Стонет он, одинокий.

Язвы яд его кровь точит,

В муках корм добывает он -

Страшно думать, как мог бедствий таких

Он пересилить гнет.

О произвол богов!

О жестокий удел людей,

Счастья зыбкие грани!

Отпрыск славных мужей, судьбы

Первый баловень средь своих -

Всех он жизни даров лишен,

Всеми ныне покинут.

Зверь лесной ему гость и друг,

Голод – брат и болезнь – сестра;

Одр его стережет ночью и днем

Мук неотлучных сонм.

Тщетно рыдает он:

Эха лишь неумолчный зов

С дальних скал ему вторит.

Знаменье

Над чертогом повис Орел;

Лесом гибельных копий он

Обложил семивратный вал.

Но вкусить не пришлось ему

Нашей крови, и смольный огнь

Не коснулся венца твердыни.

Вспять направил гордый он лет,

Над спиной услышал своей

Шип зловещий: хищник узнал

Силу бранную Змея.

Гимн Киферону

Если мой разум меня не обманет,

Если предвиденьем я одарен,

Завтра ж, кляйуся, лишь только настанет

Час полнолуния, о Киферон,

Будем мы, шумно предавшись веселью,

Праздновать день торжества твоего:

Ты для Эдипа служил колыбелью,

Матерью, пестуном детства его.

Пляской священной почтим всенародно

Подвиг твой в славу фивейских царей:

Феб, наш спаситель, лишь только б угодно

Было то воле высокой твоей!

Кто же родил тебя? Нимфа ль лесная

Паном настигнута горным была?

Или избранница Феба младая

Жизнь тебе некогда, сын мой, дала?

Любит скитаться и он одиноко

В дикой глуши, по пустынным холмам, -

Бог ли властитель Киллены высокой?

Вакх ли, бродя по скалистым горам,

Поднял тебя в геликонских дубравах?

Там, хороводами нимф окружен,

В играх веселых и резвых забавах

Время проводит охотнее он.

Чума в Фивах

О горе, страдапьям моим нет числа:

Народ в злом недуге томится,

Оружия слабая мысль не нашла,

И нечем от зла защититься.

Земные плоды перестали всходить

На нивах, когда-то обильных;

Не могут несчастные жены сносить

Рождения мук непосильных.

И скорбнее тени одна за другой

Летят как крылатые птицы:

Быстрей непосильной волны огневой

На берег вечернего бога крутой

Уносятся их вереницы.

Бесчисленны жертвы, пустеет наш град,

И, смертью другим угрожая,

Ряды неоплаканных трупов лежат,

Живых состраданья не зная.

Вот множество жен и седых матерей

Стекаются с громким рыданьем

И молят, припав к ступеням алтарей,

Конца нестерпимым страданьям.

И ясно пеан раздается, а с ним

Сливаются вопли и стоны.

О будь милосердна к мученьям таким,

Златая дочь Зевса! с мольбой мы стоим

И просим от бед обороны.

Жребий смертных

Горе, смертные роды, вам!

Сколь ничтожно в глазах моих

Вашей жизни величье.

Кто меж вас у владык судьбы

Счастья большую долю взял,

Чем настолько, чтоб раз блеснуть

И, блеснувши, угаснуть?

Твой наукою жребий мне,

Твой, несчастный царевич, твой;

От блаженства грядущих дней

Уж не жду ничего я.

Ты ль, безмерной удачи, в высь

Дрот метнул и с небес сорвал

Счастья дар без изъяна?

Ты – о Зевс! – сокрушил в те дни

Вещей девы жестокий пыл;

Ты несчастной стране моей

Стал от смерти оплотом.

С той поры ты царем слывешь,

Ты венец у людей стяжал

Высшей чести – великих Фив

Богоравный владыка.

А ныне где – – мрак погибели черней?

Где глубже грех? – – Резче смена жизни где?

Насмешка рока где полней?

О царь, – – славный средь царей, Эдип!

Терем ждал тебя -

Терем страшных нег;

В нем отец и сын

От одних пылали уст!

Боги! могла ли столько лет

Нива отца тебя терпеть -

Молча терпеть – – ужас несказанный!

Смерть н старость

Кто за грани предельных лет

Жаждет жизни продлить стезю -

Тщетной дух упоив мечтой,

Станет для всех суеты примером.

День за днем своп исполнит бег,

Горе к горю прибавит он;

Редко радости луч сверкнет.

Раз сверкнет – и угаснет вновь.

И все ж пылаем жаждой мы

Большей доли; но утолитель

Равноудельный

Ждет нас, подземной обители жребий,

Чуждая свадеб и плясок и песен

Смерть – и конец стремлениям.

Высший дар – нерожденным быть;

Если ж свет ты увидел дня -

О, обратной стезей скорей

В лоно вернись небытья родное!

Пусть лишь юности пыл пройдет.

Легких дум беззаботный век:

Всех обуза прижмет труда,

Всех придавит печали гнет.

Раздоры, смуты, битвы, кровь

Жизнь уносят; а в завертпенье

Нас поджидает

Всем ненавистная, хмурая осень.

Чуждая силы и игр и веселья

Старость, обитель горя.

Моление к Аидонею

Если доступна ты

Гласу мольбы моей,

Тьмы вековой царица -

Если ты внемлешь мне,

Аидоней! Аидоней!

Вас молю:

Пусть наш гость

Смертью безбольною,

Смертью бесслезною

Снидет к вам

В мглистый приют теней,

В незримого царства

Укромный покой.

Несчетных мук в жизни дни

Жала испытал Эдип;

Да будет он богом возвеличен.

Силы подземные!

Необоримый зверь!

Ты, что у врат железных

Бодрствуешь день и ночь,

Ты, чей вой в тьме пещер

Нас страшит:

Кротко прими его,

Бездны полунощной

Грозный страж!

Смерть!

Ты, Земли и Эреба дщерь!

Незлобной рукой веди его

На тихий луг, где в тени

Мреет душ бесплотных рой.

Тебя молю: сон дай гостю вечный.

Человек-победитель

Много в природе дивных сил,

Но сильней человека – нет.

Он под выоги мятежный вой

Смело за море держит путь;

Кругом вздымаются волны -

Под ними струг плывет.

Почтенную к богиням, Землю,

Вечно обильную мать, утомляет он;

Из году в год в бороздах его пажити,

По ним плуг мул усердный тянет.

И беззаботных стаи птиц,

И породы зверей лесных,

И подводное племя рыб

Власти он подчинил своей:

На все искусные сети

Плетет разумный муж.

И гордый лев пустыни дикой

Силе его покорился, и пойманный

Копь легкогривый ярму повинуется,

И царь гор, тур неукротимый.

И речь, и воздушную мысль,

И жизни общественной дух

Себе он привил; он нашел охрану

От лютых стуж – ярый огнь,

От стрел дождя – прочный кров.

Благодолен. Бездоден не будет он в грозе

Грядущих зол; смерть одна

Неотвратна, как и встарь,

Недугов же томящих бич

Уж не страшен.

ЕВРИПИД

Гимн Артемиде

Дева владычица,

Радуйся, сильная

Зевсова дочь!

Чада Латоны нет

В мире прекраснее.

О, Артемида, нам

Нет и милее тебя:

В златом украшенных

Залах отца богов

Сколько чарующих,

Сколько небесных дев,

Ты между них одна

Девственно чистая,

Солнца отраднее

Ты, Артемида, нам!

К Эроту

О Эрот! О Эрот!

На кого ополчился ты,

Тем глаза желанье туманит,

В сердце сладкая нега льется...

Но ко мне не иди, молю тебя,

Ни с бедой, Эрот, ни в ярости.

Нет такого огня, и лучи светил

Со стрелой не сравняются горние,

Что из рук своих мечет в нас

Дия сын, и стрелой Кипридиной...

Власть любви

О, Киприда, суровую душу людей

И богов железную волю

Ты, богиня, сгибаешь.

И над черной землею с тобою,

И над влагой соленой и звучной,

Как радуга, яркий Эрот

На быстрых крылах пролетает...

И если он бурный полет

На чье-нибудь сердце направит,

То дикое пламя мгновенно

От золота крыльев

Там вспыхнет любви и безумья,

А чары его

И в чаще, и в волнах таимых

Зверей укрощают и все,

Что дышит в сиянии солнца,

И люди ему

Покорны. Твоя, о, Киприда,

Весь мир наполняет держава.

Любовь Федры

Холодна и чиста и светла

От волны океана скала;

Там поток, убегая с вершины,

И купает и поит кувшины.

Там сверкавшие покровы

Раным-рано дева мыла,

На хребет скалы суровый,

Что лучами опалило,

Для утехи для багровой,

Расстилая, их сушила:

О царице вестью новой

Нас она остановила.

Ложу скорби судьбой отдана,

Больше солнца не видит она,

И ланиты с косой золотою

За кисейною прячет фатою.

Третий день уж наступает,

Но губам еще царица

Не дала и раствориться,

Все уста оберегает

От Деметры дивной брашна,

Все неведомой томится

Мукой, бедная, – и страшный

Все Аид ей, верно, снится.

К Афродите

Благо тому, кто из чаши чар

Капля за каплей умеет пить

Светлый дар Афродиты:

Жало безумья не жжет его,

Волны баюкают нежные,

Там, где в колчане соблазнов две

Бог златокудрый стрелы хранит -

Ту, что блаженным навек человека творит,

С той, что и сердце, и жизнь отравит.

Эту вторую гони от меня,

Сжалься, богиня дивная!

Чистого дай мне желанья дар,

Нежною страстью лаская меня!

Буду служить, Афродита, тебе

В венке посвященных, не в рабства цепях.

Покинутая Медея

О, бурное сердце мэнады!

Из отчего дома, жена,

Должно быть, пробив Синплегады,

Несла тебя злая волна.

Ты здесь на чужбине одна,

Муж отдал тебя на терзанье;

И срам, и несчастье должна

Влачить за собой ты в изгнанье.

Священная клятва в пыли,

Коварству нет больше предела,

Стыдливость, и та улетела

На небо из славной земли.

От бури спасти не могли

Отцовские стрелы Медеи,

И руки царя увлекли

Объятий ее горячее.

Скорбящая Деметра

Мать блаженных, гор царица,

Быстрым летом уносима.

Не ущелий густолесых

Не забыла, ни потоков,

Ни морей о грозном шуме:

Деву-дочь она искала,

Что назвать уста не смеют,

И звучали при движенье

Погремушки Диониса

И пронзительно, и ярко.

А у гордой колесницы

Близ ее запряжки львиной

За Царевной В погоню,

Что из светлых хороводов

От подруг похитил дерзкий,

Две богини мчались рядом:

Лук горел на Артемиде;

У Паллады меднобронной -

Острие копья и очи;

Но отец богов, взирая

С высоты небес, иные

Создавал в уме решенья.

И скитаньем быстролетным,

Не напав на след коварный

Похитителя ребенка,

Утомленная богиня,

Наконец, остановилась.

Под Деметрою белела

Иды высь снеговенчанной...

Там среди обледенелых

Скал дает богиня волю

Жгучим приступам печали:

С той поры бесплодных пашен

Труд зелеными не делал.

Поколенья погибали.

Не дала богиня даже

Для утехи стад вздыматься

В луговинах травам сочным...

В городах явился голод,

И богам не стало жертвы.

Не пылал огонь алтарный.

Воды светлые умолкли.

Так упорно, безутешно

Мать Деметра тосковала.

Примирение Зевса с Деметрой

Когда ж не стало больше пира

Ни у богов, ни у людей,

Проговорил владыка мира,

Смягчая злобу сердца ей:

«О прелесть мира, о Хариты,

Летите в выси снеговой

К богине, горестью не сытой...

Вы мир верните ей забытый,

О Музы, в пляске круговой»...

Тогда впервые Афродитой

Тимпан гудящий поднят был;

В утеху ей, тоской убитой,

Он проявил свой страстный пыл...

И улыбнулась Мать святая...

Коснулась звучных флейт рукой -