Текст книги "Квартальная бойня (СИ)"

Автор книги: Snake Of Roses

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Если я сейчас прыгну за ним, то вероятность оказаться затоптанной или надетой на рога вырастает в тысячу раз. Подтягиваюсь и карабкаюсь на спину обратно. Голова не соображает вообще, в висках пульсирует, словно я сильно ударилась головой, да и все происходящее как в тумане.

Резко начинает светать, необъяснимо резко. Буквально через несколько минут глаза слепит яркое солнце, отражающееся от искристого снега. Переродок все брыкается, а я все пытаюсь удержаться на нем. Интересно, Палмер уже справился со своим? В голову приходит безумная идея, но кажется металлические листы, из которых сделан рог изобилия не такие толстые, если направить быка в него рогами, то он застрянет.

На словах легко, на деле же приходится делать абсурдные вещи, которые я никогда в жизни не стала бы делать. Только если от этого зависит твоя жизнь. Перекидываюсь с загривка, крепко держась за рога, на морду. Свирепые глаза теперь смотрят на меня, а мои ноги болтаются в воздухе. Лишь бы успеть подтянуть себя обратно. На эту уловку животное ведется. Переродок набирает скорость, что не может не испугать, в какой-то момент понимаю, что не успею запрыгнуть обратно до того, как он прижмет меня рогами к рогу. Приходится переделывать безумный план за считанные секунды. Я почти почувствовала стену спиной, но на деле спрыгнула вниз и быстро откатилась за несколько секунд до.

Я оказалась права, бык застрял. Он еще несколько минут подергался, а затем обмяк, словно его выключили. Это очень плохой знак.

Вскакиваю на ноги, как кипятком ошпаренная, слабости совершенно не чувствуя. Адреналин кажется заглушает все чувства, только горло сушит сильно, но фляга с водой, как и арит, где-то там в снегу. Ничего не остается, как нырнуть внутрь металлического сооружения и встретиться лицом к лицу со своим главным страхом.

Уильям стоял окровавленный, держа такой же окровавленный меч в руке. Я схватила первое, что попалось по руку, топор. Лицо Палмера исказила гримаса не то отчаяния, не то грусти. Ему было тяжело стоять, весь вес был перенесен на одну ногу.

– Давай уже покончим с этим, – говорит он четко, а мое тело и дух все содрогается.

Сейчас кто-то из нас должен погибнуть. И уверенность, которую я заставляла все это время появиться, исчезла без следа. Хочу ли я победить такой ценой. Мы бы никогда не стали друзьями в дистрикте, мы бы стали неплохими друзьями – все это я говорила и думала в Панеме еще до игр, противореча сама себе. А теперь я четко понимаю, мы бы не стали никогда друзьями, по моей прихоти.

– Если мы не сделаем это, они сами выберут победителя! – Уильям кричит, он не в себе. И я не могу его винить, любой бы сошел с ума на играх.

– Я не могу, – шепчу себе под нос, чего он явно не услышал.

Парень волочит острие меча по полу, продвигаясь ко мне. Все снова происходит как в тумане. Палмер нападает первым на меня, остается только отбиваться, отходить назад, а удары становятся все тяжелее и яростнее. В какой-то момент Уилл хватает меня за руку, смотрит в глаза и еле слышно произносит.

– Убей меня.

Я не могла двинуться после этих слов с места, была сильно шокирована, но Палмер сделал все за меня. Он отпустил мою расслабленную руку с тором и лезвие входит ему прямо в голову. Я только успеваю вздохнуть и разомкнуть хватку, когда обмякшее тело падает к моим ногам. Лицо его не выражает больше никакой эмоции.

Еще некоторое время стою и смотрю, не произнося ни слова, кажется даже не дыша. Слышен выстрел пушки, последний. Играет гимп Панема, разрушая натянутую тишину своей ужасающей помпезностью, и голос главного распорядителя игр произносит фразу, которую я так отчаянно желала услышать.

– Дамы и господа, перед вами победитель двадцать пятых Голодных игр!

Комментарий к 13. Победитель

Нет, это не конец, есть еще не раскрытые секреты, которые будут в следующей главе. Конец уже совсем близок, я постараюсь выложить его как можно скорее. Спасибо за ожидание!

Не смотря на стремительно приближающуюся сессию, у меня появились еще идеи для фиков, но более сказочных, чем эти. А теперь к музыке:

The City of Prague Philharmonic Orchestra – Arena Crumble

Hans Zimmer & James Newton Howard – I’m Not a hero

========== 14. Истина ==========

Не помню который по счету шел день. Меня всю подлатали, некоторые пальцы на ногах пришлось заменить протезами, но я отреагировала довольно холодно на все это, они служат в основном для равновесия. Будь моя воля, я бы никуда не ходила, но как оказалось, если игры вошли в твою жизнь однажды, ты всегда будешь трибутом до самой смерти.

Алто за это время приходил пару раз, давал какие-то советы о предстоящих делах, пытался разговорить. Собственно в этой больнице меня держали только из-за моего нежелания общаться с людьми. На ужин давали снотворное, из-за него делалось только хуже. Я видела все те же кошмары, как умирают раз за разом люди на моих глазах, как кровь остается на моих руках, но я никогда не могла проснуться самовольно.

На какие-то по счету сутки, со счета я сбилась еще дне на третьем, ко мне заявилась команда стилистов. Они смотрели на меня глазами полными восхищения и разглагольствовали о наградах, которые меня ожидают после “славной” победы. Обычные процедуры, точно такие же как и до арены, а после ко мне приходит Оливия. На удивление она не радуется, но и не жалеет меня как маленького ободранного котенка. В новом мире люди для меня стали делиться на два типа, и оба типа были одинаково отвратительны. Мы мало говорили с моим стилистом, в основном о каких-то не касающихся игр вещах, от неё я и узнала, что за время моего пребывания на арене в Панеме сменился президент.

Оливия в этот раз решила облачить меня в одежды позабытых богов из сказок ушедшего мира. Белое легкое платье с золотыми подвязками – ничего вычурного или лишнего. На голове крупные локоны, никаких перьев, страз, свиных ушей или рогов, все очень лаконично.

– Покажи им, кто тут победитель! – говорит мой стилист с некой ноткой гордости в голосе.

– Я уже достаточно показала.

Больше мы не разговариваем. Я знаю, что стала грубее, но не хочу потакать желаниям других людей, когда на душе погано. Я словно истлеваю изнутри.

Моргенштерн, его лицо-блюдце в этот раз было нежно-розового цвета с синими кругами на щеках, обрисовал мне картину предстоящих мероприятий. Сначала я поеду в колеснице по главной улице до президентского дворца, где меня коронуют и закрепят официальное звание победителя Квартальной бойни. После будет интервью с Туллией Фликкерман, а еще позднее – пир во дворце. На все это лишь вздыхаю тяжко. Я бы предпочла уехать самым быстрым поездом домой, а не натягивать на себя улыбку.

Стоять в колеснице одной непривычно. Так же, как и видеть пустой загон с моей единственной повозкой. Еще совсем недавно в этом центре стоял шум и гам, трибуты смеялись, а мы с Уиллом старались не разговаривать. Теперь никого из них нет, ценой двадцати трех жизней здесь стою я одна.

Повозка провозит меня мимо трибун, я сурово смотрю в камеры, игнорируя наставления Алто и остальных. Я не буду махать им дружелюбно и улыбаться, словно я победила в конкурсе шоколадных фигурок. Мои лошади останавливаются на центральной площади перед дворцом правосудия, овации, не смолкая, провожают меня до самого постамента президента.

Передо мной стоит молодой человек, лет двадцати пяти-семи, довольно приятной наружности. Он был худой, небольшого роста с пухлыми губами, и все бы ничего, но в его внешности пугали глаза. Чем-то он напоминал змею. Нового президента Панема, стоящего передо мной, звали Кориолан Сноу.

Мужчина произнес торжественную речь, публика взорвалась радостными криками и аплодисментами, когда на больших экранах показывали мое лицо. Сноу короновал меня, но во взгляде его промелькнула какая-то недобрая искорка.

– До новых встреч, Ивори, – в его словах нет ничего пугающего, но все мое нутро сжимается от страха до самых маленьких размеров. Чувствую себя рядом с ним неуютно.

Официальная часть быстро заканчивается, так же как и интервью. Туллия задает ежегодные вопросы, на которые ответить правдой нельзя, приходится юлить. Затем пир, на котором столы ломились от еды, а я к ним и подойти не могла.

– Ивори, почему ты не ешь? – какая-то дама с разноцветными прядями волос и губами в форме банта обратилась ко мне.

– После арены сложно сразу взяться за все явства, – внезапно откуда-то появляется Алто, выцепляя меня из общества этой дамы, – Прошу прощения, не подаришь мне этот танец?

Вопрос звучал без вопроса.

Мы танцевали больше для вида, нежели для удовольствия. По лицу Алто было видно, что находиться здесь он больше не может. Теперь я понимаю его чувства, понимаю почему он вел себя так в поезде, почему не хотел нас учить. Ему было бы легче, если бы никто из его дистрикта не вернулся. Но в то же время на лице его читается радость и гордость, что наконец-то у него есть победитель.

– Ты начала опасную игру, – приглушенно говорит ментор.

– Не понимаю о чем ты, – накидываю на себя маску недоумения, но насколько мне известно, лицемерить я никогда не умела.

– Лучше бы это было так, – Комбс обреченно выдыхает. – Я рад, что ты вернулась живой, Ив.

– А я нет, – мой голос похож на самый черствый хлеб, бесцветный, безжизненный.

В поезде я так же не притронулась к еде, хотя Алто настаивал, даже приносил что-то мне в купе. Но поднос оставался там, где и стоял. Вскоре мы добрались до десятого. На платформе столпилось небывалое количество людей, все они ликовали в мою честь. Были ли они действительно рады? Я теперь ни в чем не могу быть уверена.

На перроне в первом ряду стояла моя семья. Мама сильно похудела, осунулась, у нее четко проступали скулы и были видны синяки под глазами. Стенли, кажется, прибавил пару сантиметров в росте, а папа изрядно поседел. Поезд еще не успел до конца остановиться, как я выпрыгнула наружу, едва удерживая себя на ногах, и побежала к своей семье. Истинное счастье это вернуться туда, где ты чувствуешь себя под защитой.

Но как я и говорила, если Игры вошли в твою жизнь однажды, они навеки останутся там. Тур победителя – ежегодное представление, которое каждый трибут обязан был провести. Начинался он за месяц до жатвы.

Полгода пролетели крайне незаметно. На скотобойне я больше не появлялась, там меня боялись. Вообще-то ликование в мою честь в дистрикте десять быстро сменилось страхом. Потому из дома я старалась выходить как можно реже, лишь на поляну у ограды.

Зима выдалась в этот раз холодной и снежной, как напоминание об арене. Я смотрела за ограду, жалея, что не могу заставить себя еще раз пойти против системы и рвануть в леса. Теперь знаю, что можно питаться корой деревьев, да и силки умею ставить.

Руки порозовели от холода, и это меня погружало в еще большие раздумья. Я видела трехчасовой фильм еще в Капитолии, с моим участием. Видела, как меня спас Бен у рога изобилия, как после он умер. Видела как была сломана шея у Домны и как погиб Оливер от руки Уилла. Смерть парня из второго дистрикта показали отрывком, лишь тот момент когда я перерезаю ему глотку. Никакого намека на ужас, который там происходил. И этот снег будет всегда напоминать мне об арене.

– Твоя мама сказала, что ты ушла прогуляться. – Меня потревожил знакомый голос, а после рыжий Родни сел рядом. – Я подумал, что ты будешь тут.

За эти полгода наши жизни поменялись очень круто. Родни женился на девушке по имени Лаванда, как прекрасный цветок она была и сама, слишком нежная и приятная. С тех пор мы виделись с моим другом реже. Тем дороже стали моменты уединения.

Мы никогда с ним не говорили об играх. Форд как никто другой меня понимал, по крайней мере мне хотелось так думать.

– Держи, а то выглядишь так, словно совсем не ешь, – он протянул мне сверток с вкусной булкой хлеба, еще свежей. – Ив, ты же понимаешь, что надо жить дальше? Завести семью…

– У меня не будет ни семьи, ни детей. – Обрываю его резко, не дав договорить. – Разве ты не боишься, что твой ребенок попадет на игры?

Он пронзительно смотрел на меня.

– Боюсь, – на одном выдохе говорит Родни. – Но вместо того, чтобы бояться, можно что-то попытаться сделать. Новый президент не так уж плох. Может играм осталось недолго.

Как бы я хотела быть такой же слепой, как мой лучший друг. Все бы отдала, лишь бы поверить в эти слова и спать спокойно ночами.

– Он не отменит игры.

Повисла тишина, которую Родни боится разрушить. Я чувствую его страх, словно я сама стала каким-то хищником. Чувствую это каждым миллиметром моей кожи.

– Ты изменилась, – тихо мямлит себе под нос парень, но это не остается незамеченным. – Я понимаю, через что ты прошла, но сейчас ты в безопасности. Нет никакого смысла быть такой…

– Такой? – усмешку не могу удержать, – Ты и понятия не имеешь, через что я прошла. Ты не был там, и должен быть благодарен. В безопасности? Ты может и да, я никогда не буду в безопасности. Ни в своем дистрикте, ни в своем доме, нигде. Потому что они знают, что я сделала!

Впервые даю волю своим эмоциям, они захватывают меня с головы до ног, заставляют повышать тон. Впервые за все это время я сорвалась, и крик плавно перешел в слезы. После арены я считала, что больше не смогу плакать, я надеялась на это.

– Что ты такого могла сделать на арене, что им не понравилось бы? Мы все видели тебя по камерам, мы бы все заметили. – Его слова должны хоть капельку успокаивать, однако больше это на меня не действует.

– Я сделала это на Жатве.

Родни не говорит ни слова несколько секунд, в памяти наверняка перерыл все полочки, чтобы добраться до истины. Внезапно его лицо выражает сильное удивление с примесью испуга.

– Там было другое имя, – я киваю. – Тебя никто не осудит, если это был Стенли.

– Нет, Родни, там было твое имя. – Рыжая голова переспросил еще раз, словно не расслышал моих слов. – Со мной на арену должен был отправиться Родни Форд.

========== 15. Письмо ==========

Дорогая Ивори!

Мне так жаль, что ты не видела, как пал режим Панема. Жаль, что ты не увидела как одна храбрая девушка подняла восстание против Сноу. И жаль, что ты умерла так скоро, так неожиданно и загадочно. Мне оставалось только гадать, мог ли Сноу это сделать с тобой. Теперь я точно знаю, это был он.

Я помню досконально тот день, Ивори, хотя прошло почти пятьдесят лет. Помню как заскочил к тебе домой перед парадом трибутов, а ты разговаривала в кабинете с президентом. Помню твое бледное лицо после того, как он ушел. Ты в принципе никогда не была загорелой, но эта бледнота казалась безжизненной вовсе.

Мы все смотрели парад трибутов, наблюдали за каждым твоим появлением на публике. Боялись, когда ты убирала карточки и говорила от чистого сердца в дистриктах двенадцать и одиннадцать. Это порождало необычную реакцию. Твоя мама переживала из-за этого сильнее всех. Если бы мы знали, что видели тебя в последний раз. Но даже тогда, я и понятия не имею, что могли бы сделать. Только ты действовала по обстоятельствам, ты всегда защищала свою семью и меня. А ведь должно было все быть наоборот.

Нам сообщил Алто, что ты упала с лестницы, и даже самые лучшие врачи Капитолия не смогли тебе помочь. Это было вранье чистой воды. Твой ментор сказал лишь то, что должен был, как Капитолийская марионетка. Собственно он тоже не дожил до переворота. Умер в своем доме в одиночестве. Ты ведь знала, что у Алто не было семьи? Кажется все трибуты отказываются от этой части жизни.

Прошло почти пятьдесят лет, когда храбрая своенравная девица из двенадцатого дистрикта обратила всех против Сноу. Ты была бы рада узнать, что внукам Стенли больше не грозит Жатва. Ты смогла бы в таком мире завести семью, сделать все то, что хотела, но боялась.

Знаешь, когда я впервые увидел Китнисс, мне показалось, что я вновь смотрю на тебя. Готов был поверить в реинкарнацию. Она тоже поступала опрометчиво, она тоже боролась за свою семью, но ей повезло больше. Я знаю, что революции не делаются с бухты-барахты, для них нужна твердая почва, и мы должны сказать тебе спасибо. Да, эта почва закладывалась очень долго, но в конце концов появилась искра и вспыхнуло пламя революции.

Спасибо тебе, Ивори, что когда-то не побоялась сделать хоть и маленький шажок против Капитолия. Спасибо, что сохранила мою жизнь. Я обещаю, о твоей истории узнает весь новый Панем. О девушке, которая стояла в самом начале революции.

Всегда твой, Родни Форд!