Текст книги "Квартальная бойня (СИ)"

Автор книги: Snake Of Roses

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Начинают по порядку возрастания от первого до двенадцатого дистрикта. Меня радует, что я не последняя, не успею извести себя морально. Чего не скажешь о Домне. Девушка нервничает, грызет ногти и кажется вот-вот готова заплакать. Правильный ли выбор я сделала?

Мы торчим в столовой, не знаю, куда податься. Те трибуты, которые были вызваны, к нам не возвращаются. Приглашают сначала юношу, затем девушку, постепенно зал пустеет. Вскоре доходит очередь до Уилла. Мы не прощаемся и не желаем друг другу удачи, у нас один взгляд на этот счет. Удача слишком давно от нас отвернулась.

Каждому трибуту выделяется по десять минут. Такая странная вещь время, когда нужно, оно будто на месте стоит и замирает, а когда хочется отсрочить момент – летит со скоростью света. Мое имя называют следующим.

– Ни пуха, Ив! – кидает слегка встревоженный весельчак Бен. Я лишь снисходительно улыбаюсь в ответ.

Я двадцатый трибут за сегодня, по распорядителям видно, что отсматривать кого-либо еще они не намерены. Они едят, пьют, гогочут во весь голос, старательно не замечают моего присутствия. Что же будет с бедной Домной? Возмущение мое передать словами невозможно, но я и понятия не имею как привлечь внимание важных шишек игр.

Стараюсь действовать намеченному плану. Алто сказал, что на смотре я должна выложиться по полной. Что ж, где мой бык, которого нужно убить? Направляюсь к секции с мечами и различными ножами. Метаю я не плохо, но не сказать, что очень хорошо. Выбираю несколько метательных ножей и арит* , таким дома легче всего можно было завалить скот. Он острый и наносит смертельные раны, на арене такая вещица помогла бы мне выжить. Поочередно вытаскиваю несколько манекенов и расставляю их в нужном мне порядке.

– Кхм, Дистрикт десять, Ивори Фолстрик! – громко оповещаю распорядителей, чтобы привлечь мало мальское внимание. Гам голосов стихает на время.

Кидаю ножи прямо в манекены, какие-то попадают точно в голову, какие-то в грудь, не то, чтобы так было запланировано, но лучше сделать уверенный вид, чем дать повод этим капитолийским снобам снизить мне балл. После метания в ход вступает арит, несколько голов манекенов оказываются на полу, не смотря на то, что крепления на суставах сделаны из металла. Весьма не прочного, но все же метала. По ощущениям я справилась на десятку минимум.

Тяжело дыша, поворачиваюсь к распорядителям, ожидая реакции. Большая часть одобрительно кивают, а некоторым нет дела вовсе, они слишком увлечены обществом друг друга. Плевать! Я сделала все, что могла.

Бросаю арит на пол и иду к выходу. Будь что будет. Баллы объявят уже сегодня, а пока есть время заняться собой. Алто настаивает на индивидуальной тренировке, на мой вопрос о Уилле отмалчивается. Ментор понимает, что у Палмера больше шансов выжить, нежели у меня. В итоге вместо полезных советов и азов рукопашного боя или метания всего, что попадается под руку, доводя до кондратия Вилли, мы просто сидим в моей комнате и молчим. Лучшая тренировка, на мой взгляд.

Остался последний день. Завтра будет интервью, а потом нас отправят на арену. Говорить не хочется вообще ничего. Я только думаю о том, как в десятом Родни и вся моя семья ждут показа, как они переживают. Лучше бы нас всех разом убили, чем заставили так страдать. Как все сложится на арене, абсолютно непредсказуемо, но баллы могут сыграть на руку. Чем выше оценка, тем больше шанс заполучить богатых спонсоров. А без спонсоров шансы выжить становятся мизерными. Теперь мне интересно, есть ли у меня еще надежда.

За обедом собрались все, кажется это превратилось в традицию. Хотела бы сказать, что мы похожи на большую дружную семью, но это далеко не так. Взрослые говорят о совершенно отвлеченных вещах типа погоды, последних писках моды, о еде. Когда речь возвращается к играм, Алто обращается к нам, заставляя оторвать свои глаза от тарелок.

– Не хотите рассказать, как прошел показ?

Не долго думая, отвечаю:

– Не думаю, что получу больше семерки. Распорядителям было интереснее общаться между собой. Толку от моего представления было ноль. – Не хотелось говорить, что по ощущениям я справилась гораздо лучше, но чего греха таить. Нужно быть реалистом.

– А ты, Уилл? – Алто поворачивается к Палмеру, в голосе его едва больше надежды, чем при обращении ко мне.

– Я ничего не делал, – сухо подмечает он.

Кажется сейчас будет скандал, ибо такой мертвой тишины я не слышала с самого приезда из дистрикта.

– То есть как ничего не делал? – ужаснулся Моргенштерн, мои опасения, кажется, подтверждаются.

Для меня бездействие сотрибута тоже становится шокирующим, совершенно не понятно, что у этого остолопа в голове. Сначала он не хочет союзников, потом внезапно хочет, а теперь просто сидел на показе и не делал ничего, пока не закончилось время.

– Что ж, прошлое не воротить, – подытоживает Алто. – Не удивляйся, если получишь единицу. Такого еще не было за историю игр, но все бывает впервые.

После обеда идем в гостиную смотреть объявление результатов. Не могу поверить, что Уильям вообще ничего не делал на смотре, от этого же может зависеть жизнь. Любая помощь от спонсоров в трудные времена на арене может помочь, будь то кусочек черствого хлеба или глоток воды. Правильный ли я выбор сделала? Нужен ли мне такой союзник? Что если он и на арене сядет и будет сидеть, вместо того, чтобы выживать? Сомнения нужно подавлять в зародыше, но не получается.

Играет гимн Панема, затем на экранах показывают на доли секунд ведущих: Туллию, женщину с волосами цвета бирюзы и синими губами, и Лукро, мужчину похожего на собаку с обвисшей кожей. Они являются бессменными ведущими уже десяток лет, настоящие звезды Капитолия, со слов Вилли. Начинается объявления результата смотра, сначала показывают фотографию трибута, через пару секунд внизу экрана появляется его балл. Первый и второй получают, как и всегда, от восьми до десяти. Парень из третьего – одиннадцать. Большинство других – пять-семь баллов. Доходит очередь Уилла, вся команда подготовки с замиранием сердца ждет низкий балл, но Палмера оценивают на семерку.

– Ты точно просто сидел? – спрашиваю недоуменно, а не менее шокированный парень кивает.

Наконец на экране появляется мое имя. За эти пару секунд безызвестности я успеваю перевернуть в мыслях всевозможные ситуации с минимальным количеством баллов. Однако не дает покоя, что просто сидящему Палмеру дали семерку. Если у меня будет меньше, это конец. В ожидании худшего закрываю глаза. Лучше совсем ничего не знать, чем знать, что ты не жилец.

Девять? Девять!

Мой балл точно такой же, как у профи. Сыпятся поздравления в нашу честь, наполняются бокалы вином с пузырьками, а мы с Уильямом все еще таращимся на потухший экран, словно ожидая появления ведущих, который скажут, что была допущена ошибка.

Мы с Уиллом поздравляем друг друга, становится неловко, ведь мы стараемся не разговаривать. У обоих хорошие результаты, только что это будет значить на арене? Мы сидим до полуночи в гостиной молча, пока ментор не разгоняет нас по комнатам. Завтра последний день в Капитолии, предстоящее интервью, а после начнется борьба не на жизнь, а насмерть.

От тысячи эмоциональных перепадов за сегодня чувствую себя неимоверно усталой. Потому даже не приняв душ, падаю на кровать и тут же засыпаю.

Комментарий к 6. Смотр трибутов

*рубящее или режущее холодное оружие в виде серпа с рукоятью, родом из Малазии. Использовался в сельскохозяйственных работах до того, как стал относиться к разряду холодного оружия.

========== 7. Интервью ==========

Просыпаюсь от шебуршания в моей комнате. Едва разлепила глаза, но мысли уже судорожно мечутся, а адреналин разгоняет кровь. Кто-то прокрался ко мне, чтобы убить? Но зачем меня убивать накануне игр? Голова перестает соображать, один только инстинкт самосохранения кричит “защищайся!”. Смутно припоминаю где и что находится в моей комнате, успею ли я добежать до двери. Считаю до трёх и вскакиваю, хватая попутно лампу с тумбы.

–Тихо-тихо, это я!

Уилл стоит перед окном-экраном, выставив руки вперед в мирном жесте, словно показывая, что он безоружен.

– Ты что тут делаешь? – шепотом возмущаюсь я.

– Хотел в последний раз посмотреть на родные поля. У меня в комнате нет такой штуки, – поясняет парень, кивая на окно. – Может ты опустишь светильник?

Это становится дико смешным. Но по крайней мере мою паранойю можно оправдать. Остался один день до Игр.

Мы с Уиллом молча смотрим на луга и коров. Капитолийцы здорово придумали с этим окном, такие виды успокаивают. Мне нравится молчать с Уиллом, думаю мы могли бы подружиться с ним в дистрикте. Интересно, как там сейчас Родни? Мы с ним с самых начальных классов дружим, потому что всегда были другими. Научится ли он жить, когда я умру? Родни Форд точно не пропадет, он в отличии от меня умеет заводить друзей. Чем ближе день игр, тем рванее и сумбурнее мысли строятся даже в моей голове.

– Как думаешь, – Палмер нарушает благоговейную тишину, – что будет в этот раз на арене?

Пожимаю плечами.

– Лишь бы не была пустыня, с остальным можно справиться.

Распорядители игр в этом году не поскупились на расходы, все-таки это Квартальная бойня, а значит она должна запомниться, как минимум. Выжить без пресной воды гораздо сложнее, чем без еды. А если это еще и пустыня, то вероятность умереть от обезвоживания возрастает в десять, а то и в сто раз. К тому же, надо быть готовым к различного рода опасностям, вроде капитолийских экспериментов. В прошлом году девочка из нашего дистрикта умерла, сорвав цветок, который оказался одним из капитолийских мутантов. Яд этого цветка разъедает кожные покровы, попадает в кровь и убивает в течении трех часов. Ей было всего пятнадцать и она не успела понять, что происходит. А даже если бы и поняла, то вряд ли сделала бы что-нибудь.

В этом году все будет так же, только сложнее. Капитолию нужны зрелища, а ради этого приходится придумывать все более изощренные способы пытки.

Через какое-то время в мою комнату стучится Вилли, предупреждая, что сегодня самый знаменательный день в моей жизни. Интервью. Оливия и команда помощников будут ждать меня внизу, чтобы приготовить к съемкам, а до этого нас ждет инструктаж от Алто. Ментор не говорит ни слова, заметив, что мы с Уиллом выходим вместе из моей спальни, а вот по лицу Моргенштерна понятно все сразу. Он еще долго будет после нашей смерти рассказывать байки о любовниках из десятого. Капитолийцам палец в рот не клади, а дай обсудить какие-нибудь сенсации.

– Интервью – самая важная часть Игр. Все, что было до лишь цветочки. Баллы – вздор! – Алто размахивает руками, сложно не заметить, что он переживает не больше нашего. – Именно сегодня вы должны понравиться зрителям. Будьте уверены в своих словах, шутите, улыбайтесь, сделайте все, чтобы они вас полюбили. И помните, там сидят те, кто может стать вашими спонсорами. Чем больше спонсоров, тем больше шансов вернуться домой.

– Нам придётся притворяться? – я спрашиваю из интереса. Если я буду собой, то Капитолию вряд ли это понравится. Вольно думающая девица, которая не боится теперь ничего, кроме смерти. Терпеть не могу лицемерить, однако Алто положительно кивает. – Но это же не правильно? Я не могу притворяться милой девчушкой из десятого, зная, что ждет меня завтра.

– Какая разница? Все это показуха, шоу. Не важно кто ты есть, важно, какой тебя считают. Поверь, если сегодня ты предстанешь милой девчушкой из десятого, а завтра перережешь глотки десятку трибутов, тебя все равно будут желать.

– Думаешь, у неё получится быть милой? – прыскает Уилл. – Разъяренный бык и то милее.

– Чья бы корова мычала, небось на интервью тоже просто посидишь, пока время не кончится, – парирую мгновенно, а Алто улыбается, смотря на нас. – Чего?

– У меня еще никогда не было более дружных трибутов, – поясняет ментор.

Дружные – это точно не про нас.

После всех уроков Вилли и Комба, нас разводят по комнатам, где уже ждут команды стилистов. Йохим и Мелоди несколько часов творят со мной невесть что, мажут всяческими лосьонами, маслами. Дергают волосы отовсюду, самым невыносимым стало опять сдирать клейкую ленту с ног. За всеми процедурами по увлажнению, очищению и превращению грубой кожи в шелковую, следовали различные краски для лица. Ближе к вечеру появилась сама Оливия, в чехле она несла мое платье, увидеть конечно мне его не дали, пока не закончили втыкать тысячу и одну шпильку в волосы.

– В этот раз не будет крови? – усмехаюсь, вспоминая тошнотворные ощущения на параде.

– Нет, сегодня ты будешь блистать, в прямом смысле этого слова. – Оливия достает из чехла длинное платье голубого цвета, которое не имеет ни малейшей отсылки к десятому дистрикту. Это меня тоже радует. – Ты будешь самой красивой на этом интервью.

– Нужно будет снова что-то срывать? Мне кажется в этом жесте есть что-то бунтарское.

– Не в этот раз. Ты и так запомнилась многим, как бунтарка. Если переборщить, то тебя будут считать революционеркой. Нам этого не нужно. – Оливия улыбается, застегивая на мне платье.

Голубое, искристое платье идеально сидит по фигуре. Открытые ключицы уже не так сильно выпирают, как неделю назад, и смотрятся привлекательно. Все-таки регулярное питание полезно для организма. Я не выгляжу странно или убого, я прекрасна, словно родилась в этом наряде.

– Волшебно. Спасибо, Оливия! Не знаю, что я бы делала, если бы моим стилистом был кто-то другой, – каждое слово приближает меня к слезам.

– Эй, не смей плакать, иначе придется переделывать весь макияж. И еще кое-что, – женщина берет со стола серебряную брошь в виде головы оленя. – Я знаю, что у тебя нет токена*, поэтому пусть он послужит тебе талисманом. Я буду в зале, удачи тебе, Ивори Фолстрик.

У лифта мы встречаемся с остальными, Уилл одет в такой же голубой костюм, но не блестящий. Единственное, что нас отличает – у него черная рубаха и туфли, моя же обувь серебристого цвета. Возможно стилисты хотели выставить нас командой перед толпами зрителей, но все же показать различия. Выглядел парень обворожительно, если бы мы могли одеваться так дома, то он точно стал бы любимчиком всех девчонок в школе.

Трибуты собираются за кулисами и встают друг за другом в порядке следования дистриктов. В этот раз девушек приглашают первыми, но до меня очередь дойдёт не скоро. Каждому отведено по три минуты, во время которых нужно блеснуть остроумием, затмив предыдущего оратора. Как и в другие моменты перед началом играет гимн Панема, как бы настраивая зрителей и телевизионщиков на нужную волну. Трибуты друг за дружкой выходят на сцену и усаживаются полукругом на диваны по двое.

На круглой площади, где в последний раз мы были на параде трибутов, поставили огромную сцену. Примыкающие улицы и трибуны битком набиты зрителями и камерами. Людей здесь больше, чем на параде, я начинаю кусать губы от нервов. Уилл кажется заметил, поэтому взял меня за руку. Это успокаивает, главное не начать заикаться во время интервью.

На сцене появляется Туллия Фликерман. Женщина лет тридцати пяти, сегодня её волосы разных цветов: одна половина ярко-розовая, другая горчичная. Губы ее так же накрашены по половине. Она берет интервью у трибутов уже лет семь, если не больше. Всегда улыбается ровным рядом белоснежных зубов. Здесь в Капитолии почти у всех такие зубы, даже у нашего Вилли. Этой улыбкой она покоряет всех присутствующих зрителей, а я ловлю себя на мысли, что с такими зубами в десятом она прожила бы не долго, за ними ведь нужен должный уход.

Чувствую как ладонь потеет, но отпустить руку Уилла не могу. Колени трясутся от страха, да и парень сам напряжен, хотя лицо его таковым не кажется.

Девушка из первого дистрикта по имени Агата задорно смеется над вновь отпущенной шуткой Туллии. Так же быстро проходят и остальные трибуты. Когда очередь доходит до Мокея, он тоже не теряется перед камерами. Я нервничаю все сильнее. Восьмой, девятый. Наконец произносят мое имя. С трудом разжимаю руку и спешно трясу ей, чтоб она высохла.

Шум, крики, рокот толпы глушит. Наверняка, я выгляжу, как загнанный ягненок. Туллия протягивает мне руку, с трудом соображаю что нужно сделать. Мне велят присаживаться, только усевшись в кресло, я понимаю, как сильно дрожат мои колени.

– Здравствуй Ивори, – Туллия дружелюбно со мной здоровается, а зал замирает в ожидании чего? – Как тебе Капитолий?

Имеют ли ее слова значение? Это стандартный вопрос, она задает его каждому трибуту, но по-разному. Отчаянно пробегаю глазами по толпе, выхватывая яркие лица пестрых и разукрашенных людей. На секунду замираю, встретившись взглядом с ребенком лет трех-пяти с ярко-фиолетовыми волосами. Дети ведь тоже будут смотреть Игры. Стенли увидит меня.

Я оцепенела, мысленно пытаюсь придумать ответ на дурацкий вопрос. Ответ, который не принесет неприятностей моему дистрикту. Нет, моей семье. Плевать я хотела на дистрикт, людей, которые отправили меня на игры. Лишь бы родители и Стенли были в порядке.

– Отличается от дома, – выдавливаю я. Вижу по лицам в первых рядах, что от меня ждут продолжения, и как будто током что-то бьет, и мысли собираются наконец в одну кучу. – Здесь все намного ярче и много еды. И еще обувь, она красивая, но неудобная. – Высовываю из-под юбки одну туфлю, демонстрируя размер каблука.

Туллия смеется, кто-то из толпы тоже.

– Конечно, дома, наверняка, ты не носишь каблуки.

– Да, на них за коровами не побегаешь, – толпа взрывается хохотом. У меня получилось завладеть их вниманием, осталось лишь удержать его.

– Да, Ивори, – говорит она протягивая, – когда я увидела тебя на церемонии открытия, то ужаснулась. По тебе словно кровь бежала, это было потрясающе ужасно! – по тону я могла бы сказать,что Туллия восхищается, но слова отражают другое. – Что ты подумала о своём костюме?

– После того, как поняла, что не я истекаю кровью, стало спокойнее. – Не буду же я говорить о приступах тошноты и отвращения. Но рада, что костюм Оливии запомнился хотя бы кому-то.

Зал вновь разрывается хохотом, а я пытаюсь придать своей улыбке искренний вид. Терпеть не могу лицемерие, а сейчас изображаю из себя невесть кого.

– А что насчет твоего балла за тренировки? Девять! Такого уже давно не было в десятом дистрикте. Кажется, даже у твоего ментора была шестерка. Как тебе это удалось?

– Я оставлю это в секрете, Туллия, – улыбаюсь лукаво, представляя как искажаются лица профи. – Иначе все захотят взять меня в союзники.

– Оу, у нашей Ивори есть тайное оружие. Берегитесь трибуты! – распаляется ведущая, а бурный рокот толпы, смех и рукоплескания поддерживают ее энтузиазм. – И последний вопрос, – толпа замирает в ожидании какой-нибудь сенсации. Обычно Туллия спрашивает про тех, кто ждет дома, любимых и близких. – На Жатве ты захотела вызвать второго трибута. Почему?

Этот вопрос застал меня врасплох. Должна ли я сказать правду, и как на нее отреагируют капитолийцы? Секунды тянутся медленно, а в голове пустота. Я знаю, что этого ответа ждет и Уилл.

– Я должна была узнать, – сдавленно говорю, если бы не микрофоны, то мой ответ было бы тяжело услышать. – Я должна была проверить, что там нет имени моего брата.

– Это так трогательно, но если бы все-таки выбрали твоего брата, что бы ты сделала? – интересуется Туллия.

Я с замиранием сердца вторю себе мысленно, говорить только правду. Она способна потрясти всех.

– Сказала бы другое имя.

Толпа ахает и по трибунам ползет рокот, с минуту нет никакой реакции от ведущей, пока не пищит таймер. Я только что призналась, что могла нарушить правила не только Игр, но и самого Панема. Фальсификация результатов Жатвы карается смертью, только вот какая разница, если звание трибута приравнимается к статусу трупа.

– Что ж, Ивори, наше время подошло к концу. Желаю тебе удачи на предстоящих играх. Ивори Фолстрик! – Туллия подскочила на ноги и вновь завела толпу своим тоном.

Я возвращаюсь на место, толпа провожает меня не столь бурными аплодисментами, а профи хищно улыбаются. Я только что сделала все, чтобы спонсоры от меня отвернулись. Никто не станет помогать той, что готова нарушить правила. Распорядители оторвутся на мне на арене, а профи не упустят возможности добраться первыми.

Уильям и остальные справляются с интервью на ура, даже у Мелании не возникает проблем. Лучше бы я была немой. Осталась последняя ночь перед играми. Завтра меня убьют.

Комментарий к 7. Интервью

* – предмет, часто являющийся талисманом, который трибут может взять с собой на арену. По правилам он должен символизировать Дистрикт трибута и напоминать ему о доме.

James Newton Howard – The Arsenal

Adrian Johnston – To Be Apart

The Caesar Flickerman show – Intro

В этой главе целых две отсылки к Цезарю Фликерману – оригинальному персонажу трилогии. Некоторые персонажи будут так или иначе связаны с оригинальными, ибо в этом одна из главных задумок.

Сакральное значение Оленя существует в множестве религий и верований, но я обратилась к славянскому язычеству, где этот символ означает быстроту и неуловимость. Цвет тоже имеет значение.

========== 8. Арена ==========

Всю ночь почти не сплю, мучают кошмары прожитого. То снова вижу Жатву и лица людей, которые меня отправили сюда, то предстоящие игры, где меня раз за разом убивают. Время тянется мучительно долго.

На рассвете ко мне мне приходят два миротворца и какой-то человек в интересной униформе, напоминающей скафандр. Он просит вытянуть руку, а затем втыкает шприц. Последнее, что я вижу это шлемы и белый потолок. Паранойя завладевает рассудком полностью. Для меня игр не будет, конечно. Президент решил, что за такие антикапитолийские выходки, о которых я рассказала всему Панему, нужно наказывать должным образом. Меня сделают безгласой и заставят прислуживать какой-нибудь капитолийской семье? Скорее всего публично казнят перед сотнями камер, а в дистриктах это будут показывать круглые сутки, чтобы неповадно было. Кажется, я схожу с ума.

Очнулась в холодной и пустой комнате на кушетке. Так выглядят камеры для преступников? Вскоре ко мне приходит Оливия, ее лицо сегодня не такое радостное, она не улыбается. Понятно, я умудрилась испортить все на свете. Видимо на арене союзников у меня не будет, кто захочет помогать выжить той, по кому виселица плачет?

Мы молчим. Оливия достает принесенную одежду из чехла. Вот и все. Ответ на мои параноидальные вопросы ясен. Участвовать я точно буду, им все еще необходим трибут девушка из десятого дистрикта. До игр считанные часы, а я на грани нервного срыва. Слезы становятся неконтролируемыми, еле сдерживаю истеричные всхлипы. Заметив это, Оливия откладывает одежду рядом со мной на кушетку.

– Слезами горю не поможешь, Ивори. – Говорила ли я раньше, что капитолийцы вовсе не умеют утешать? Оливия хоть и отличается своей адекватностью от большинства, но столичная закалка видна издали. – Соберись, скоро игры, там уже не будет времени нюни распускать. – Я хотела бы справиться с этим, хотела бы остановить истерику, но только сильнее захожусь, утыкаясь в плечо стилистки. – Ну же, девочка. Я буду болеть за тебя.

– Не смотри игры. Не хочу, чтобы ты видела как я умру, – слова звучат четко лишь в моей голове, на деле они сливаются в один бесформенный поток рева. Я хочу обратно домой.

– Ты справишься, Ивори. Ты показала себя бунтаркой, девушкой, что готова пойти против власти Капитолия в одиночку. Тебе не дадут просто так умереть. – В глазах стилистки я впервые вижу искорку безумной радости. – Послушай, Игры нравятся далеко не всем. Напротив, большинство, даже в Капитолии, считают проведение такого рода шоу варварством. Чем мы отличаемся от наших предков, что довели землю до истощения и попереубивали друг друга? Мы можем изменить ход истории, и сейчас ты дала крохотную надежду.

– Я? Нет, нет, я ничего не давала. Я не могла, это бред, это безумие, – я нервно машу головой, пока Оливия не останавливает меня, схватив за лицо. Она пристально смотрит мне в глаза, это пугает. – Из-за меня умрет моя семья. – Шепчу на выдохе, а женщина недовольно поджимает губы.

– Если ты выиграешь, то никто не притронется к твоей семье. Так что соберись, Ивори Фолстрик, надень свой костюм и борись до конца! Ради своей семьи.

Не могу выдавить из себя и слова больше. О какой такой надежде говорит Оливия? У меня ведь и в мыслях ничего подобного не было. К тому же, если вспомнить все уроки истории, то революции не делаются с бухты-барахты, нужна тщательная подготовка. Девочка восемнадцати лет не может в одиночку провернуть такое, надеюсь власти понимают это. Пока стилист меня одевает, словно безвольную куклу, я все еще не могу перестать думать о её словах. Мою семью не тронут, если я выживу. Значит выход только один – победить на играх. Сумасшествие какое-то!

Под белой пуховой курткой с глубоким капюшоном на мне надета обтягивающая водолазка. Токен, который мне перед интервью дала Оливия, она с трепетом укладывает в карман на рукаве. Общий вид наталкивает на одну мысль – на арене будет весьма холодно. Волосы собраны в тугую косу, сегодня никаких шпилек, распорядители всерьез думают, что такими головными уборами можно убить. Сомневаюсь, что протаскивать с собой брошь законно, но куда уж мне возмущаться, если теперь я никто иная, как преступница. Маленькие девочки не становятся революционерами, маленькие девочки умирают очень быстро.

– Не сходи с платформы до сигнала, не лезь на рожон, лучше убегай подальше от профи. Конечно твой ментор уже сказал тебе это, но повторить лишним не будет. – Замок на куртке застегивается с ужасным визгом, прищемляя мне подбородок. – Прости. Осталось три минуты. Что ж, Ивори Фолстрик, до встречи.

Мой стилист обнимает меня и целует в щеку, а я оторопев никак не реагирую. Она точно ненормальная, но вдруг говорит правду, тогда все может измениться не только для меня. Если не будет Голодных Игр, то жизнь станет проще. Только их ни за что не отменят. Как мантру вторю себе, что это жертвоприношение, а по-другому и не назовешь, было учреждено из-за восстания дистриктов. Если из-за меня все повторится вновь, многие умрут. Кто знает, может тогда и десятый сравняют с землей.

За две минуты до начала игр всех трибутов заставляют пройти в специальные капсулы, они представляют собой маленькие лифты, которые поднимаются на арену. Манерный женский голос начинает отсчет с шестидесяти, когда мы все оказываемся на поверхности. Сердце, кажется, отбивает ритм утекающих секунд.

Оглядываюсь, кругом белым бело. В центре стоит металлическое изваяние с оружием и припасами разного рода – Рог Изобилия. В хаотичном порядке от рога на белой пустыне валяются разные вещи, я бы могла дотянуться до куска проволоки, которая лежит в метре, но Оливия сказала не сходить до старта. Все трибуты стоят на одинаковом расстоянии от рога, каждый нацелен добежать и схватить оружие. Глазами нахожу Уилла. Тридцать. Он готовится с ударом гонга побежать до рога, это равносильно самоубийству, но пусть с ним расправится кто-то другой, остаться один на один с трибутом из твоего дистрикта самое тяжелое испытание. Двадцать. Через двоих справа от меня стоит Мелания, она показывает руками крест. Что это значит? Девушка машет головой и снова показывает крест. Десять. Мелания тычет пальцем в рог и вновь скрещивает руки. Она говорит мне не соваться за оружием? Не то, чтобы я хотела, но без него не выжить. Пять. Профи сейчас перед собой видят только одну цель, возможно на меня они не обратят внимания. Я быстрая. Четыре. Мелания все так же усиленно жестикулирует. Три. Встречаемся взглядом с Уиллом. Два. Он что-то говорит мне, но я не могу разобрать по губам. Один. Гонг.

Почти все трибуты срываются с места и бегут с разной скоростью к рогу. Я от страха не могу пошевелить даже пальцем, не то что ногами. Нужно бежать куда-то, до рога я точно уже не успею, там через пару секунд будут профи. Уилл кричит что-то, раздается первый выстрел пушки, который действует как отрезвитель.

Делаю шаг с платформы и по колено проваливаюсь в снег. Это сильно усложняет ситуацию. Снова выстрел пушки, за ней сразу третий. Хватаю проволоку и не оборачиваясь проталкиваюсь в сторону сухостойного голого леса. Не самое лучше укрытие. Лишь бы добраться. Паника не дает нормально дышать, хватаю воздух ртом часто.

Руки становятся розоватыми от холода, мне остается пара десятков шагов, чтобы выбраться к лесополосе. Кто-то кричит мне “десятая” по номеру дистрикта, ничего хорошего это не повлечет за собой, уж точно знаю. Скрипя зубами стараюсь прибавить скорости, как чувствую сильный удар по затылку. В глазах все на мгновение темнеет, только бы не упасть. Руками касаюсь снега. Холодно.

– Десятая, да подожди же ты! Встреться со смертью лицом, – голос определенно женский и насмешливый, но от этого не менее устрашающий. – Или ты уже не такая сме…

Звук ее голоса перебивает выстрел пушки. Хочется обернуться и посмотреть, но пересиливаю любопытство и иду дальше. Изо рта пар валит, я задыхаюсь и устала, хотя даже десяти минут от игр не прошло. Делаю еще пару шагов и выбираюсь к лесополосе, снега здесь меньше. Думала, что остановлюсь и смогу отдышаться, но как бы не так. Стоит разразиться еще одному выстрелу пушки, как ноги несут меня невесть куда. Отчетливо слышу топот следующий за мной, как только могу прибавляю скорости. Шнур в руке болтается и бьет по куртке, издавая глухие звуки.

Прячу заветную проволоку в карман, то что я смогла утащить из рога. Единственная и бесполезная вещь, с её помощью даже ловушку не сделать.

Голые ветки в некоторых местах растут слишком низко, от нескольких не успеваю увернуться, они лупят меня со всей силы по лицу. Чувствую, что без крови не обойдется. Ноги заплетаются и стремятся запнуться о самих себя. Бегу до тех пор, пока силы не покидают, а в боку не начинает колоть. Я умру из-за плохой физической подготовки. Оперевшись на дерево, стараюсь отдышаться максимально быстро, чтобы продолжить бежать. Не важно куда, главное подальше от людей. Касаюсь замерзшей рукой лица, да кровь сочится из мелких порезов.

В паре метров останавливается кто-то, я прячусь за ствол дерева. Вдруг пронесет. Это парень, он согнулся пополам, в одной руке держит армейский нож с зазубренным лезвием с одной стороны. Лица его я не вижу, но вторая рука без кисти не остается незамеченной. Это Бен. Хоть мы и союзники, выходить страшно, тем более после моего провала на интервью. Задерживаю дыхание, чтобы не выдать себя.

– Ну ты и дала деру, – с трудом говорит Бен, я вздрагиваю еще из-за одного выстрела пушки. Какой это по счету? Пятый? – Такими темпами ты бы и до рога первая добралась, Ив. Хорошо, что мы союзники. Выходи же, ну.