Текст книги "Вечность прикосновений (СИ)"

Автор книги: СлушающаяВетер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Экипаж тихо постукивал. Письмо, которое он строил с утра, дошло быстро и к назначенному времени их у Лавки Ритуальных Услуг ожидал экипаж, с некоторыми вещами. Гробовщик надел фрак, черные брюки, однако фрак был не застегнут, а белая выглаженная рубашка не заправлена и верхние пуговицы отсутствовали. Сиэль долго ругался по поводу его вида и оторванных пуговиц. Гробовщик помог одеться Графу и натянуть ему черную мантию, а в завершении водрузил на голову черный цилиндр. Солнце садилось, когда они выехали. Сиэль растрепал обычную челку, которую этот негодяй все же зачесал на глаза и сделал хвост из серебряных волос, а потом приказал не распускать волос. – Ох, как я польщен! – Придуривался Гробовщик. – Сам Граф Фантомхайв делает мне прическу! Почту за великую честь! – Лучше заткнись... – Прошипел ему Граф и мысленно улыбнулся, хоть в это он не уступает... дворецкому. Гробовщик пытался по-дольше задержаться в своей мрачной лавке, Граф заметил это и не стал его сильно торопить. Но время пришло и зеленые глаза устало глядели на удаляющуюся темную дверь. Ехали они долго, ведь тряска вызывала тошноту у Сиэля. Красивый огненный закат раскинулся на все небо, играя теплыми лучами на облаках, края которых словно сгорали и золотились. Ближе к солнцу появлялись нежные розовые тона, подобно мягким лепесткам роз. Розы, он соскучился по запаху роз в его саду, хоть они были и не розовыми, а белыми. Белыми, как его душа сейчас. Да, Гробовщик её очистил от грязи. – Значит так, Хозяин, – Обращение мужчины было подано в шутовской манере, но твердость голоса говорила о том, что он не шутит. А обращение – “Хозяин” – он выкинул с долей насмешливости. – Я все время не смогу быть с вами. Мне нужно и за нищей лавочкой приглядывать. Вы, надеюсь, не забыли? Я буду отлучаться днем, после обеда и до ужина, это с двенадцати до шести и ночью, но не всегда. Так что, постарайтесь не наломать дров, мой Господин. – Прекрати издеваться! Не называй меня Хозяином, а не то мало не покажется, паразит! – Разозлился Сиэль, почему-то на седовласого, который сейчас над ним в отрытую издевался и сидел, закинув ногу на ногу, с растрепанными серебряными волосами, да небрежным видом, злиться по-настоящему не получалось. Гробовщик внезапно схватил его за лицо и приподнял за подбородок. – Надеюсь, Вы понимаете, что я не ТОТ дворецкий и полной покорности от меня не ждите. – Это сказано было предупреждающе, может он и Граф, но Гробовщик не давал ему клятвы, но терпеть оскорбления он не собирался, тем более что скалить зубы он тоже умеет. Смысл слов дошел сразу, это Гробовщик увидел по глазам, но мальчик шлепнул его по руке, коротко цокнув. Они ехали молча всю дорогу, изредка останавливаясь, когда мальчика тошнило. Все же он не полностью оправился. Когда Сиэль выглянул в окно, то увидел приближающееся поместье и сердце его ускорило ритм, отбивая дробь в ушах. Сквозь шум сердца, постукивание колес и ржание уставших лошадей он ясно услышал более уставший, чем прежде голос. – Готфрид Фрайхайт. – Мужчина не смотрел на него, а уставился куда-то вдаль, сквозь проносящиеся деревья, но обращался он именно к Сиэлю. Тот мигом отозвался. – Кто это? – Это мое имя.

Имя где-то накопала, так что не уверена, что оно верное:) Надеюсь, вам придется по вкусу

====== Глава 11. О строптивых “дворецких”. ======

Стук колес вызвал у всего поместья восторженное замирание. Все, даже птицы, прислушивались к мерному стуку, пыхтению чуть усталых коней, которые ехали от самого Лондона и теперь немного ускорились, зная, что здесь их накормят и напоят. Финни, Мейлин и Бард тут же бросились ко входу. Кто же мог приехать? Вопрос не сложный. Кроме Графа, никто и не посещал поместье, ведь всем и всегда требовался ТОЛЬКО Граф. Было даже как-то обидно... Но это сейчас неважно, важно то, что их любимый Господин наконец-то вернулся. Бал окончился, а Себастьяна долго не могли найти, а потом обнаружили в кладовой. Одежда его была испачкана, лицо перекошено от злости, негодования и жгущей досады, волосы все всклокочены. Слуги перепугались и в этот вечер Мейлин ничего не разбила, Бард оставил скучать свой огнемет и просто вымыл посуду, а Финни вымел все дорожки и все поторопились удалиться по комнатам, буквально не оставив никакой работы дворецкому. На следующий день Себастьян извинился перед ними и сказал, что Господин отбыл по поручению Её Величества и не известно, когда вернется. Прошло больше недели, но Сиэль не появлялся, а вместе с ним исчезла какая-то суета, стало все тихо и так...уныло. Без Хозяина Поместье становится просто большим и холодным домом. Это чувствовали все...Но больше всего дворецкий, который накосячил так, что черти в Преисподней подыхают со смеху. И вот, такое долгожданное возвращение отозвалось дальним и мерным постукиванием. Слуги сбежались во дворе и вскоре из вечернего тумана появились очертания темного экипажа. Легкие, белые клубы пара от коней, которые стали похожи на воздушных призраков. Да, это появление было завораживающим... Прислуга не собиралась бросаться на шею Господину, зная, что тот, скорее всего устал. Со второго этажа, прячась за тяжелыми шторами и тонкой стеной окон, стоял Себастьян. Он тенью прилип к бордовым складкам и, застыв от напряжения и волнения, чуть топтался на месте. Первый раз на своей памяти он позволили себе закусить губу от волнения и та быстро покраснела, налившись кровью. Он чертовски волновался, сердце билось в человеческом теле так быстро, что было даже больно в груди. Значит, вот как сердце болит? Они не смогут видеться, он не сможет касаться своего Господина. Это величайшее наказание мира. И все-таки нашлась пытка для демона, самая беспощадная и болезненная. Вспоминая тот момент, когда он почти трансформировался в демона, где-то в глубине сознания была тяжесть обиды. Именно обиды, обиды на Господина, но эта обида так старательно забилась в потайной уголок черной души, что все остальное пространство занимали мнимые сожаления. Но все же... Именно сейчас всплыла обида, в полной своей красе, раскрывая острые шипы из-под зеленых листьев красной розы. Почему Господин так смотрел на него? Да, он набросился на него, но в глазах читался не испуг за свою неприкосновенность и невинность, а какое-то отвращение и страх увиденного существа. Страшного и неживого... Да, жаль. Сиэлю придется после смерти вечность смотреть на него настоящего, а ему вечно гореть в огне отвращения, которое будут излучать синие глаза. Экипаж замер около лестницы и Себастьян вместе с ним. Казалось он стал статуей, такой же холодной и тяжелой. Дверь открывается и оттуда вылазит Гробовщик. Да, они ведь так и договаривались... Себастьян мимолетно задерживает взгляд на Гробовщике, отмечая его легкую ухмылку и хорошо скрываемое смущение в зеленых открытых глазах. Он был красив. Его красота, она какая-то особенная и совершенно новая. Смущение и Гробовщик плохо сочетаются, однако... Вот он подает руку и в его ладошке утопает маленькая, кажущаяся слабой, ладонь мальчика. Сиэль тяжело выбирается из экипажа, оглядывает поместье и чуть прикрывает глаза, удовольствие его захлестнуло. Он не заметил его... Хорошо и досадно. Слуги устало улыбаются ему, кланяются, и Сиэль задерживается около них. Слышится хрипловатый голос Графа, который говорит о временном дворецком и Гробовщик кланяется. Мейлин краснеет, пытаясь удержать на носу очки. Себастьян хмыкает, замечая типичное поведение Мейлин на красивых мужчин. Но тут взгляд его приковывает Финни, который на удивление молча переступает с ноги на ногу, а не кидается душить новоиспеченного дворецкого...как это обычно бывает. Вот он неловко отзывается, резко кланяется и быстро что-то говорит, живо шевеля губами. Глаза его наивно распахнуты и в них сквозит искренность. Гробовщик некоторое время смотрит на него удивленно, изредка моргая белыми ресницами и внезапно заметно смущается! Себастьян даже брови в удивлении поднял. Теперь ему стало жутко интересно, что же такого сказал Финни?! Маленькая фигурка в черном плаще последовала дальше, чуть махнув рукой своему “дворецкому” и тот мигом потопал следом. Вот мужчина открывает перед Грофом дверь, чуть склоняется, роняя пряди с высокого хвоста вперед, закрывая все еще тронутое румянцем лицо. Сиэль шагает и замирает на секунду, что-то говоря, потом Гробовщик выпрямляется, что-то отвечает и Граф уходит. Мужчина чуть опускает голову и, наблюдая этот жест, Себастьян хмурится. Гробовщик медленно, словно выходя из транса смотрит на темный силуэт, прямо в горящие алым глаза. Контакт глаз не создает напряжение, как это бывает у противников, они просто пытаются как-то осознать то, что сейчас происходит и по-возможности отыскать ответы на вопросы. Беловолосая макушка мелькает в проеме и дверь закрывается.

– Утрице доброе, Граф! – Хрипловатый голос бодро приветствует его и Сиэль переворачивается на другой бок, полностью игнорируя раздражитель. – Ну-у не-ет! Так не пойдет! – Тянет тот же насмешливый голос. Тяжелое одеяло в миг исчезает, а по обнаженным ногам летит ветерок, пытаясь быстрее остудить кожу. Сиэль подскакивает, зло сверкая глазами. – Ой! Мама... Господин, но вставать пора, солнце светит, день прекрасный! Чай готов, лепешки поливаются шоколадом. Не хорошо, когда тебя столько ждут! И вообще... – Да замолчишь ли ты?! – Грубо вскрикнул мальчик, подпрыгивая на кровати и утопая в ней ступнями. – Еще только утро, а ты уже надоел! – Ну, я могу уйти... – Готфрид демонстративно передал тяжелое одеяло мальчику и медленно,гордо обидевшись, начал удаляться. – Ох, вот дурень... Ладно, я прошу прощения! Но... – он тяжело вздохнул и случайно упал на колени. – У меня голова болеть начинает, а еще столько дел..столько дел... – Извинения приняты. – Улыбнулся мужчина. – Простите за крикливость! Да, у вас дел много. – Он принялся одевать его и говорить о делах, которые нужно сделать. Наряд почти готов и осталась только ленточка. Гробовщик лихо стал завязывать и совершенно случайно поцарапал Графа ногтем. Тот нахмурился, но ничего не сказал. Ногти Гробовщика оказались очень не кстати! Это просто бедствие! Все тарелки из его рук, во время обеда, просто валились, противно скрипя. Один из документов, которые он подавал в его кабинете был случайно порезан на ленточки тем же “орудием”. Все обои, около картин, исцарапаны, ведь ему в “обязательном порядке” надо их поправлять, а стены царапать! Еще это постукивание, когда Гробовщик чего-то ждал, просто сводило с ума! И когда Гробовщик, беря в руки скрипку, чтобы протереть и отдать Сиэлю, порвал несколько струн, мальчик не выдержал. Приказал принести ножницы. – Хо-хозяин! Да черт побери, прекрати...э..те! – Гробовщик уже все поместье вдоль и поперек пробежал, от разъяренного мальчишки с острыми ножницами в руках. Было страшно! Но Граф лучше знал свое поместье и все-таки спустя время загнал беглеца в ловушку, и отрезал эти длиннющие ногти. Готфрид не орал и не визжал, как Грелль, однажды сломавший ноготь, а спокойно наблюдал за процессом, хмурясь. Граф не хотел прибегать к такому, однако гоняться за беловолосым было даже весело. – Готово. – Мужчина оттопырил пальцы и подавившись отчаянным вздохом, опустил голову. – Прости, но так нужно. Они снова отрастут! – Он немного помолчал. – А то Финни очень понравилась твоя оригинальная внешность! – Ладно, счет два-один! В вашу пользу... – Согласился Гробовщик, смущенно выпрямляясь. Он всегда был еле заметно смущен. Ему казалось, что все смотрят на него, на этот шрам, казалось, что все испытывают отвращение и за спиной шепчутся, называя уродом. Он впервые открывает свои глаза, открывается кому-то и это было хуже, чем идти голым по улицам Лондона. И вот этот блондин, мальчишка, делает ему комплимент и просит позволить прикоснуться к его лицу, чтобы узнать не прекрасный ли перед ним мираж. Забавно! Он наверное не осознавал, что делает такой неоднозначный комплимент мужчине. И Граф не упустит шанса напомнить ему этот случай. И вообще, как Себастьян может выдерживать эти пытки, ладно у Гробовщика есть привилегии – он не связан контрактом, но демону же приходится выполнять все, все что пожелает этот наглец! Готфрид выдохнул, думая о том, что ему повезло, что отстригли только ногти... Не-ет! Так не пойдет. Нужно срочно возвращать настоящего дворецкого и мотать из этого дурдома! Но как это сделать? Пустить на самотек или же предпринять что-то самому? Светловолосый посмотрел на серебряные часы, одним нажатием на кнопку и механизм тут же сработал, резко откинув крышечку. Стрелки показывали три часа. Ему пора быть в своей Лавке и заниматься той работой, для которой предназначен, а не носиться по поместьям всяких Графов. Он поднял зеленые глаза и не обнаружил мальчика, который успел тихо удалиться. Мужчина хмыкнул и, засунув часы в кармашек, плавно направился в кабинет “его Господина”. Пока он бежал сломя голову, то не имел счастья разглядеть просторы и красоты столь мрачного Поместья, но теперь, когда оказался в самом дальнем левом крыле, немного заплутав, медленно осматривал разные картины и прислушиваясь к покою. Как бы мрачно не выглядело поместье, в нем было очень уютно и спокойно и не удивительно, что Сиэль быстро пошел на поправку. Он даже как-то раз, совершенно случайно, назвал имя Себастьяна, что удивило обоих. Кажется, его мучения скоро закончатся... За такими мерно текущими раздумьями он дошел до деревянной двери, ровно три раза постучал и, услышав ответ, вошел. – Хе-хе.. – Он помахал рукой, явно желая продемонстрировать обрезанные ногти, чтоб тому стыдно было, однако, все усилия были тщетны, Граф даже не удостоил его внимания. – Да уж и как Себастьян выживал в таких условиях?! – Мимо его лица пролетела кружка и разбилась о вазу. – Ну что же вы так, Гра-аф! Я по какому поводу-то... Мне уже пора в Лавочке поработать, мертвые не ждут, в отличии от живых. – Приберись и проваливай. – Рявкнул Сиэль, размашисто расписываясь, что говорило о том, что мальчуган гневается. Гробовщик только тихо хихикнул, привычно закрываясь ладошкой.

Дело было сделано. Он распрощался, пробормотал что-то о демоне, но удовлетворившись полетевшими документами, успел скрыться за дверью. Он оседлал коня, чтобы быстрее добраться. Едет он один и нет нужды собирать экипаж, тем более, что так будет быстрее, а он несколько торопится. Резво поставив ногу в стремя, он кого-то случайно задел ногой, которую закидывал и не удержавшись на взбрыкнувшем коне, мешком перевалился на другой бок, приземлившись на задницу. – У-у-у! – Недовольно протянул мужчина, но наружу вылезла дурацкая улыбка. Кто-то подлетел к нему и что-то быстро лепетал. – Вы в порядке? Я не специально! Прошу, простите... – Финни начал быстро его отряхивать и хлопать. – Господин дворецкий, не сердитесь, я все исправлю! – Прекрати уже. – Грубо произнес Гробовщик и ухватил мальчишку за запястья, чтобы он перестал его трогать. Его тискающие руки были настолько аккуратными и нежными, что стало немного неловко. Увидев опущенные глаза и напряженность на лице, Готфрид понял, что был груб и, по всей видимости, от него ждут наказания или даже удара. Неужели Себастьян бил слуг? – Боишься? – Нет. – Немного ломающийся голос дрогнул и мальчик попытался отступить. – Я...Я ведь правда не специально... – Все в порядке, это ты меня прости! Я ненароком ударил тебя. – Боже, как это глупо! Друг перед другом извиняться. Может быть, они еще и подерутся, кто из них больше виноват?! Мальчик замотал головой, отрицая вину мужчины, но “дворецкий” резко схватил Финни за подбородок, чуть поворачивая голову. Где-то выше виска у него был грязный след от земли, красное пятно и уже проявляющийся синяк. Мальчик постарался отнять руку, но мужчина стиснул пальцы сильнее и Финни чуть наморщил нос. Готфрид выудил свой платок, который, как положено, лежал в кармашке для вида. В два шага добежал до фонтана и намочил мягкую ткань, потом вернулся обратно и аккуратно приложил к шишке. Блондин ойкнул, скорее от неожиданности и от холодной мокрой ткани, чем от боли. – Подержи и скоро пройдет. Такому красивому мальчишке не к лицу синяки, только улыбка! – Готфрид лицезрел смущенную улыбку и уже отвернулся, чтобы сесть, как тонкие пальцы вцепились ему в локоть. – М? – Возьмите! – Мальчик протянул ему белую розочку и Готфрид впал в ступор. Потом огляделся и увидел корзину из которой вывалились розы. Наверное, садовник подстриг их для того, чтобы поменять засохшие в вазах, а он его случайно задел и все рассыпалось. Мальчик не стал ждать и быстро вставил розочку в карман, а потом быстро принялся поднимать розы с камня. – Благодарю. – Жнец улыбнулся, сверкнув зелеными глазами и резво запрыгнул в седло. Послышался громкий выкрик всадника и конь, чуть подскочив на месте, пустился вскачь, стремительно удаляясь по исчезающей в темноте дороге. Пришло долгожданное вдохновение! Надеюсь глава вам понравилась. Недавно Автор имел счастье смотреть мюзикл по “Темному дворецкому”, честно, ничего лучше не видела^^

====== Глава 12. О черном рояле. Соната №1. ======

Прошло уже несколько дней. Граф как раз прогуливался по своему Поместью, словно в последний раз. Он до сих пор не может привыкнуть, что вернулся сюда и теперь обнаружил, что жадно запоминает каждую пылинку. Дожил... Все раньше напоминало о боли, об одиночестве, о терзаниях и позоре, но сейчас это место выглядит убежищем, оно такое...родное. Мальчик тихо спускается по лестнице, изредка постукивая о пол тростью. Случайно поскальзывается и падает. Откуда-то издалека слышится возня и визг, непонятное лепетание немного истеричного голоса. В ту же секунду подлетает Мейлин, лицо её немного покраснело, хотя из-за больших очков ничегошеньки не видно. Она бегала вокруг, не решаясь притронуться к Графу. Сиэль поднялся сам, отряхиваясь; хорошо, что не упал в лужу! – Да что тут, черт возьми, происходит?! Мейлин! – Вскрикнул он. Нет, так совсем не пойдет. Если Граф будет давать поблажки так и Поместье второй раз сгорит, и фиг его потом восстановишь и Себастьян от рук отобьется! Мальчик замер на долю секунды, а вместе с ним и девушка, которая до этого бегала с тряпкой и что-то пыталась вытирать, катаясь по полу. Вот она, недостающая фигурка! Демон... – Прибери тут все и если еще раз подобное вытворишь, мало не покажется. Граф направился дальше, в сад. Его розы, любимые белые розы. Они были так прекрасны! Себастьян специально их подстригал каждый день, зная, что ему очень нравится любоваться чистотой этих нежных, но опасных цветов. Интересно, а сейчас он ухаживает за ними? Что он вообще делает?! Все так запутано. Граф присел на одну из скамеек. Из кабинета нужно было выбраться незамедлительно, потому что хотелось на волю. Сиэль проследил за летящей в синеве небесного моря птицей и невольно прикрыл глаза. Свобода – это тот покой, к которому он стремится. Месть, которая его держит, отягощает душу. Он это чувствует. Она становится такой тяжелой, такой... – Тяжелой... – Повторяет он вслух. Все пути перекрыты, он сам отрезал себе дорогу к свободе; он в клетке. И кто её откроет? Такие сложные вопросы, аж голова заболела. Фантомхайв поднялся со своего места и решил сделать еще круг, а после вернуться к делам. Расследование затормозило свой ход, полицейские ликуют, ведь им никто не мешает. Без Себастьяна все-таки плохо. Да, очень плохо. Готфрид хорошо справляется со своими обязанностями, где-то он даже лучше демона, но... его тепло такое чужое, хотя эта забота Графу приятна, но он не признает этого. Граф скучает по этим глубоким винным глазам, он хочет в них утонуть, эти руки в перчатках, которые касались его в самых интимных местах, эти черные волосы, это недовольство, когда Граф с кем-то сближается, ох! эта ревность, блистающая в горящих глазах, расцветая кровавыми розами. Это бледное лицо и издевка тонких губ... Как же этого не хватает! Он бы все вернул, но страх такой сильный, что меняет все плюсы на минусы. Граф вздыхает и направляется к Поместью, звонко стуча каблуками. Хватит ему раскисать, пора установить здесь мрак своей души и жесткость нрава. Что же, в конце концов, он за Хозяин такой, который распоясал прислугу и не смог совладать с собой, убежав от своего главного прислужника?! Возмущение, позорище! Хватит! Пора приступить к обязанностям и работе, которой накопилось выше крыши. С Себастьяном он разберется позже.

В Поместье тихо. Светло-светло, аж противно! Никого нет...а, нет, показалось! Раздаются крики и из-за поворота, со стороны кухни несется Бард, весь черный, как черт. Что-то живо кричит, следом выбегает Мейлин с тем же ведром, что была ранее, Финни, чуть ли не с колодцем. Граф устало прикладывает три пальца ко лбу и следует дальше. И когда эти трое угомонятся? Надо Себастьяну накостылять за то, что привел этих бестолочей в поместье. Вечно они что-то, да чудят. Хотя... он не лучше. Привел этого седого жнеца, у которого самое малое – раздвоение личности, а большее – склонность к дурачеству и излишняя болтливость. Он поднимается этажом выше и идет по коридору. Где-то далеко слышатся звуки рояля. Кто-то в комнате музыки исполняет неизвестное Сиэлю произведение. Мальчик замер около двери, вслушиваясь в приятные звуки. Звуки яркие, четкие и невольно представляются крепкие, длинные пальцы, ловко идущие по клавиатуре. Где-то резкая, заставляющая невольно нахмуриться, нота выделяется среди общего музыкального хаоса и несет легкую, подобно ветерку, мелодию. Потом стиль меняется и переходит на гром басов, что-то напряженное. В груди все остановилось, сердце так и подпрыгивает, замирает. Такого еще не было с Сиэлем и он вслушивается, слово какая-то сказка зачаровала ребенка в ожидании финала. Это дождь, так охарактеризовал граф этот отрывок произведения. Все громче, барабаня, раздавались ноты. И тут все достигает пика, а потом затихает... Где-то в натянутой, звенящей тишине раздаются тихие ноты, такие печальные, словно затоптанный цветок все равно цепляется за свое существование, протянув солнцу свои нежные, израненные лепестки. Солнце его обжигает, но и дает надежду, силу... Сиэль вдруг испугался. Он даже не думал, кто может играть. Но сейчас на ум приходит только один ответ. Себастьян. Страшно и радостно. Он обязан зайти! Он Хозяин, он не должен трепетать перед своим слугой, кем бы он ни был! Он сам призвал его и теперь трусит даже взглянуть своему Аду в глаза. Обязан туда зайти. Рука тянется к дверной ручке, сердце на миг останавливается. Шаг... Фантомхайв видит не черные растрепанные волосы, бешеные алые глаза, которые светились в ту ночь, на балу. Да черт побери, он видит даже не Себастьяна. Граф громко цыкнул, ругая себя за трусость. Спиной к нему сидел Готфрид. Его высокий хвост серебряных волос спускался к пояснице. Полная неподвижность, а пальцы замерли на клавишах. Вот, звуки истончаются и исчезают, и только тогда Гробовщик снимает педаль, следом плавно убирает руки. Поворачивается к “своему Господину” и чуть виновато опускает глаза, только на миг, потом в них загорается яркая зелень. Сиэль коротко хмурится, зная, что над ним сейчас будут шутить и никак этот поток бреда не остановить. Еще один минус дворецкого-Гробовщика. – Вижу, вы ожидали увидеть кого-то другого. Я прав, “Мой лорд”...Хи! – Тихо говорит он и Сиэль злобно сверкает глазами. Гробовщик тут же поднимает руки в примирительном жесте. – Молчу-молчу! – И что с того? Твою болтовню я уже слышать не могу, поскорей бы Себастьян... – Что? Поскорей бы вернулся?! – Тон голоса меняется и мужчина полностью поворачивается к собеседнику. – Все в ваших силах. Он вернется по первому зову, все зависит ТОЛЬКО от вас! – Да много ты понимаешь! – Гордо дергает головой граф, вскидывая подбородок. Глаза блестят от злобы, а с языка так и хочет сорваться язвительная фраза, чтобы побольнее задеть за живое. Тихая ухмылка и Готфрид срывается с места, так быстро, что трость Сиэля глухо ударяется о дорогой ковер. Жнец схватил мальчишку за горловину застегнутой рубашки и та затрещала. Сиэль схватился за напряженные руки, которые буквально подняли его над полом. Заглянул в жесткое лицо Гробовщика, в темную, разбушевавшуюся зелень глаз. Лицо его было так близко, а увернуться или отступить никуда нельзя, он в ловушке. – О-отпусти, н-наглец! – Прекрати, Сиэль! – Властно зашипел Гробовщик и вырывающийся мальчик замер. Он назвал его по имени, значит сейчас этот самый “Господин” получит нагоняй. – В жизни приходится расплачиваться за ошибки. Ты призвал демона, он твой, так повелевай им. Ты поставил плату, у тебя есть цель. Что же ты бегаешь? Я помню Сиэля Фантомхайва, который горел желанием и жаждой самой страшной мести, шел к цели через трупы, не заботясь о людских жизнях. “Есть то, что никогда нельзя забывать” – напомни, чьи это слова! Ты забыл, что видел демона раньше; ты забыл, что рядом исчадие ада, что его душа черна и в нем только желание убить, унизить и высмеять, втоптать в грязь, опорочить позором, а потом... – Замолкни! – Заверещал Сиэль, что было мочи, зажмуривая глаза. – Ты забыл... – Руки разжались и мальчик упал на колени. – А почему ты забыл? – Ничего я не забывал! И рот свой закрой, не забывай с кем разговариваешь! – Злость так и ходила, лицо раскраснелось, хотелось кричать во всю глотку. Он и вправду ничего не забыл...просто, он... – Я – вам, Граф, ничегошеньки не должен. Если честно, я могу в этом же тоне разговаривать с Королевой. Я мертвец, живущий среди других уже не одну сотню лет и вижу души насквозь. – Гробовщик упорно стоит и смотрит на мальчика, что все еще продолжает неподвижно сидеть на полу. Он ответ знает, однако, от этого лучше не становится, только намного хуже. – Это вы забываетесь... Так почему? Если ты не можешь ответить на свои вопросы, или даже не так. Если ТЫ не можешь их даже задать, то это сделаю я и непременно услышу ответ. В противном случае, мне придется вас убить. – Ч-что ты несешь!? – Сиэль начинает слабо трепетать, ведь голос у Готфрида довольно жесткий и совершенно не тянет на шутку. – Вы сбегаете от демона и он имеет полное право поглотить душу, то есть она станет черной. А работа жнецов состоит в том, чтобы уничтожать души. Я хочу, чтобы вы не страдали. – Какой тебе от этого толк? Страдаю я или нет. – Грязно выплевывает мальчик и его подбородок тут же вздернут, а крепкие пальцы больно сжимаются, заставляя зубы неприятно загудеть. Грозный взгляд синего глаза, но зелень не отступает, лишь темнеет в бурлящей злости. Мужчина до невозможного зол, зол на Графа. Последние дни все происходило так быстро и ужасно, что серебристоволосый позволял этому борзому щенку обращаться с собой много грубее, чем требовалось. Сегодня он решил немного выпустить пар. Он лет триста уже не играл на рояле и тут его затянул этот черный блеск, эти белоснежные клавиши и кристальный звук. Он нашел рукописные ноты, так много. Это было одним большим произведением, целым и просто восхитительным. Мир музыки его захватил, но это все осыпалось острыми осколками в небытие, когда дверь распахнулась и вошло ходячее бедствие. Гробовщик на миг замер, увидев в самом конце нот легкую пометку: “Для Моего Господина”. Он не хотел ругаться с Сиэлем, но раз уж пошло, значит так надо было. Здесь еще сказывалась накопленная по крупицам злоба, за такое пренебрежительное обращение. Он не слуга! И никогда им не будет! Но перед ним стоял не Граф Фантомхайв, Цепной Пес Королевы, перед ним стоял мальчишка, забывший кто он, зачем существует и кто его окружает, пора бы напомнить... – Никакого. – Безразлично, но резко бросает тот и Сиэль вдруг видит его во всей красе, которая раньше не замечалась. Сердце замерло. Перед ним предстал Легендарный жнец, жесткий, беспощадный, отчаянный и никогда ничего не забывающий. Шрам его сделался заметнее. У нас остаются шрамы, чтобы мы не забывали, у него он на самом видном месте и такой безжалостный. Каждый Божий день Готфрид смотрится в зеркало, глядя на шрам, который тут же начинает болеть, вспоминает свою войну, отчаяние, злобу, свою ошибку и полыхающее отчаянной местью сердце. Так он стал жнецом, с помощью слепящей злобы и страха остаться одиноким. Эта его ошибка. Его наказание – существование. Он не отправился следом за женой и сыном, на небеса, на покой, а остался волочить свое жалкое существование, воя от отчаяния и одиночества, от воспоминаний. Душа его изнашивается и становится прозрачной. Этот мальчишка, Сиэль, призвал демона и продал душу, Готфрид увидел свою судьбу, в судьбе этого мальчика, только этот Граф будет вечно гореть, хотелось спасти его, но... Но этот дерзкий характер и холодная рассудительность заставили Гробовщика наблюдать и он, в тайне, восхищался им. Он знает, к чему идет и не боится, а сейчас... Нет, он не позволит ему сломаться! Никогда! Гробовщик тяжело вздыхает и отступает, поднимаясь на ноги, до этого ему пришлось присесть, чтобы заглянуть в глаза. В них нет больше страха. – Любовь не всегда плохо, однако, помни о том, что демоны редко влюбляются, они чаще лгут. Не думай, что ты единственный, попавший в эту сеть. Ты канешь в бездну раньше, чем контракт будет выполнен. Если Себастьян обманет тебя, а я сомневаюсь, что он не притворяется... Если ты разрешишь себя сломать, твоя жертва будет напрасна, а муки, которым ты предашься, станут самым сильным наказанием мира. Воцарилось молчание. Гробовщик на миг прикрыл глаза и тут же ощутил легкую пощечину. Глаза тут же прояснились, а рука невольно коснулась краснеющего места. Граф, как новенький, стоял перед ним, а в глазах плескалась холодная злость и возмущение, жестко поджатые губы теперь не дрожали. – Ты не уследил за прислугой. Занимался своими делами, не выдержал нашего короткого соглашения. Сегодня ты будешь отрабатывать за себя и Себастьяна. Ты не смеешь покидать Поместье без моего ведома, пока ты остаешься моим временным дворецкий. Принеси мне чай в кабинет и бумаги о компании “Кукольник”, что делают марионеток. И более, я не желаю слышать от тебя хотя бы одно слово! Надеюсь, достаточно объяснил, господин Готфрид. – Холодно произносит Сиэль и глаз его злобно сверкает, смотря из-под челки на удивленного мужчину. – Вполне. – Тот удовлетворенно отвечает. Вот так и надо было. И все-таки, все прошло гораздо лучше, чем могло бы быть. Граф разворачивается и уже совсем в дверях, поворачивается через правое плечо. – Я ничего не забываю и не думайте, что в зеркале вы один видите прошлое. – Он одним крепким движением срывает с глаза повязку и на замершего Готфрида смотрит глаз с горящей печатью контрактора.