Автор книги: Слом
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)
— Получается, пока есть я, в тебе нет смысла... — ученый почувствовал вдруг, будто он и сам умеет читать чужие мысли, — просто потому что я намного и — самое страшное — недостижимо лучше.
Алхимик сделал несколько шагов в сторону противника. Развязно и наплевательски Киноварь проехалась по ледяному полу. Альбедо не поднял клинка от земли. Ему нравился скрежет.
— Но вот в чем штука, — он подошел в упор, — возможно, я хуже.
Стихийная волна загрохотала в темноте.
Золото цветов! Здесь оно не блестело. От желтого металла отражался не свет, но чернота морока и красные разводы. Алый с золотым плясали и переливались. Как же красиво сочетаются соседние цвета… алхимик даже засмотрелся.
Двойник уже валялся у него под ногами, почему-то весь в красных пятнах, и дышал; отрывочно, шумно, истерически. Ему, наверное, больно было вдохнуть? Золотые цветы такая штука — никогда точно не знаешь, куда ими попадёшь.
Кроме тех случаев, когда бьёшь в упор.
Альбедо занёс правую руку за голову. На ладони заискрился металл...
Позвоночник алхимика ошпарило кипятком. Ему вышибло дух или его самого вышибло из морока?
— ...Альбедо, хватит!
Оказывается, их обоих из морока вышибло. Вот он. Точно такой же, как он, вполне физический, вполне осязаемый, всего только в метре от него валяется, возможно, даже ещё дышит, осталось только, может, пару раз зарядить..
Алхимика ослепило тяжелым ударом в висок. Знакомый голос рубанул:
— Достаточно, Альбедо. Стоп.
Ученый нашел себя в руках напарника. Тот буквально вжимал его в стену. Держал алхимика ладонями за голову, заставлял смотреть себе в глаза. Взгляд у Кэйи был пронзительный, дикий и... сочувственный? Альбедо сжался под этим взглядом. Медленно и мучительно к нему подбиралось осознание.
Его схватила дрожь. Крупная дрожь. Алхимика трясло, и он чувствовал, как голова его едва не разрывалась от боли, а горло стянуло непонятной горечью. Он хотел вырваться. Хотел увидеть двойника. Увидеть брата.
Одна рука алхимика оказалась свободна. Он понял это, когда его собственные пальцы заскребли по камню. Бессмысленно и рвано. На эту руку опустилось тепло, отчего Альбедо вздрогнул. Напарник. Всего лишь напарник взял его за руку. Тоже бессмысленно. Альбедо шумно вдохнул, в ответ сжимая эту руку до боли.
Выходит, если бы не Альберих, он бы действительно убил своего брата? Смешок против воли вырвался из груди. Что такое смех? Ведь смех это только механизм, сформированный мозгом для прекращения реакции страха.
Все отшучивания Альбериха обрели вдруг новый смысл!
Альбедо не сопротивлялся. Он забился прерывистым «ха-ха-ха-ха-ха» так, что рыцарю пришлось его удерживать. Альбедо отчаянно мотал головой, жмурился, царапал Кэйе руку. Это, кажется, помогало дышать. Потом он понял, что больше не дрожит. Что улыбки на его лице больше нет. И что на душе совсем не весело.
Всё закончилось.
Кэйе больше нечего было сказать, а Альбедо говорить не хотел. Когда они разняли пальцы рук, кожу слегка обожгло. Будто ледяной коркой поцарапало.
Взглядов они не разнимали. Что-то стало вдруг ясно.
Что-то, чего не получалось ни понять, ни ощутить.
Алхимик овладел собой. Приподнялся. Посмотрел мимо напарника. И выдохнул.
Ссутулившийся, простоволосый, до белого бледный брат тоже пришел в себя за это время. Уронив голову, он исподлобья глядел прямо перед собой. Отрывисто зазвенел над ухом тихий, непонятно откуда взявшийся треск.
«В человеческом обществе его судьба оказалась бы весьма печальна... что не прояснилось бы для него за всю жизнь».
— Чего я никогда не пойму... — зашептал двойник будто сам себе, не надеясь быть услышанным, — так это того, почему я должен был ориентироваться на тебя.
— Я не знаю, почему Мастер решила так, — с легкой дрожью и напряжением Альбедо приблизился к нему, — но мне... понятно твоё одиночество.
Снова послышались хруст и треск. Брат покачал головой:
— Врешь, братишка. Врёшь. Ты знаешь. И ничего не понимаешь.
— Дело в другом, — Альбедо многое, многое хотел бы сейчас сказать. Он изо всех сил старался выбрать правильные слова, — Тебе никого не нужно копировать, слышишь?
Брат не обратил на вопрос внимания. Странный треск продолжал где-то мерно постукивать.
— Волчонок из серебра. У тебя он…
Он смотрел на Кэйю в упор, не моргая. Сипло, будто это представляло для него невыразимый труд, он проговорил:
— Верни ребёнку.
Хрусть!
Через шею брата прошла красная полоса. Камень. Под кожей был алый камень.
Прежний звук удвоился и утроился. Красные трещины пошли по шее и рукам двойника. Треск сменился звонким шорохом.
И в руки алхимику рассыпался ворох красных камешков.
Альбедо перестал искать правильные слова. Он смотрел только, как в том месте, где только что был его брат, пылью оседал на землю мел.
Алхимик сжал зубы. Его мысли всегда были сильнее эмоций. Хотя, в тот момент у него вообще не было эмоций. Он ведь это уже видел. Брат уже умирал. Теперь было ровно то же самое. Просто во второй раз. Да, мысли были сильнее эмоций. И это правильно, поскольку главное тогда было в другом. Главное... нужно было сообразить, что сказать рыцарю, ведь он, наверняка, ничего не понял.
— Прости, а что за волчонок? — проговорил ученый непроницаемым голосом.
— Он игрушку сделал, — напарник звучал растерянно, в чём не было ничего неожиданного, — собачку. Из звёздного серебра. И оставил Кли.
— Оставил... — повторил алхимик, — правда. Раз оставил, нужно вернуть.
Альбедо вдруг так поверил в своего напарника... страшно поверил, как за всю ночь ни разу не был в нём уверен. Он решил, что Альберих сам всё в состоянии понять. Необязательно же было сейчас ему что-то объяснять? Почему-то этого очень не хотелось. Холодные красные камешки щекотали пальцы. У алхимика полные руки были этих камешков.
— Кэйа, ты большой молодец... — тихо-тихо начал Альбедо, — ты сегодня спас мне жизнь. Дважды. И брата моего спас.
Его дрожащий голос срывался на шепот. Альбедо крепко зажмурился. В горле скрёб комок.
Легонько, одними пальцами чужая рука коснулась плеча алхимика. Альбедо вспомнил, что надо дышать.
Рука долго оставалась на плече. Пока не раздался тихий, очень привычный шум. Алхимик не придал этому значения. Тогда друг шепнул ему осторожно:
— А ещё я нашел Кли.
Альбедо встрепенулся. Услышал быструю поступь. Нашел глазами красное пятнышко. Он только выдохнул и выбрался из осколков, как Искорка с разбегу влетела ему в руки.
Стало так тепло…
От неё как всегда пахло костром и реактивами. Альбедо с ужасом догадался, что сам пропах холодом, камнем и смертью. Но сестра не подавала виду или не замечала. Она крепко-крепко сжимала его плечи и утыкалась носом брату то в шею, то в щёку. Он закрывал её руками, защищая непонятно от чего, обнимал, гладил по голове. Сердце в груди рвалось, как бешеное. Дышать не получалось. Но теперь ему было всё равно.
Альбедо выдохнул со слабой улыбкой:
— Пойдём домой.
Комментарий к Глава XV. Мел
Следующая часть, эпилог, будет опубликована раньше обычного. В среду, десятого августа, в 18:01.
Выдыхайте, ребята. Хребет теперь за Вашими за плечами.
Добра~
========== Давайте негромко ==========
Искорка проснулась. На подушке лежал волчонок из серебра.
Со своими смешными лапами и грубой мордашкой, он глядел на Кли неожиданно строго. В оранжевом свете его маленький силуэт казался совсем уж внушительным. Искорка осторожно, с уважением, взяла его в руку. Холодный.
Девочка всё ещё хотела спать. В лагере было тепло. От подушек пахло мятой, а под любимым, самым тяжелым на свете одеялом, вроде бы, приятно было нежиться... и Додоко лежал рядышком.
Но уснуть у неё не получалось.
Два тёмных силуэта дрожали перед костром. Шуршали бинты, иногда чиркали ножницы. Альбедо с Кэйей молчали. Тише огня.
Кли медленным, бесшумным движением вытянула Колючку из-под одеяла. Потом прокралась мимо рыцарей за стеллаж с учёными штуками. Там по стеночке, на цыпочках, прошла до самого выхода из лаборатории. И выскользнула.
Робко захрустел снег. Кли остановилась перед краем откоса, зябко кутаясь в шарф. Зачем ей захотелось прийти сюда? Зачем-то же захотелось... Ветер выл на склоне, как обычно. На деревце рядом дрожали листья. Искорка глядела на эти листья, с удивлением замечая среди них один-единственный ещё зелёный. Под ногами на белой земле лежали его уставшие братья. Рыжие листья на холодном снегу.
Волчонок тоже не понимал, наверное. Он не выглядел больше строгим. Как будто бы задумался. Или переживал о чем-то сильно-сильно.
Кли оглянулась.
Братик наблюдал за ней из лагеря. Он тяжело опирался плечом на стенку шкафчика. Чем-то он ей напомнил этого серебряного волчка.
— Альбедо... тот человек. Похожий на тебя, — Искорка вдруг точно поняла, почему не могла уснуть, — Вы помирились?
Альбедо опустил глаза. Заговорил он вполголоса:
— Мы не всегда успеваем помириться с кем-то.
Она хотела услышать совсем другой ответ.
— Даже если это очень нужно?
— Да. Даже если очень, — повторил брат.
Порыв ветра. Настырный, трескучий, холоднее обыкновенного.
— Я тебя понимаю, — выдавила Искорка, — Понимаю, правда. Знаешь, когда я увидела, что они с Кэйей не подружились, я... — говорить было непросто, — в общем, человек убежал, — она взяла удивленного волчонка в обе ладони и попробовала дыханием его согреть. Не получалось, — как думаешь, почему он меня боится?
Альбедо покачал головой.
— Иногда люди убегают не из-за страха, — он вышел из-под свода пещеры.
Зелёный листочек беспомощно бился на ветке.
— Тогда... он обиделся?
Ветер толкнул так, что Кли едва удержалась на ногах. Она сжалась и подумала, что сейчас упадёт, но тут же упёрлась в знакомые руки.
— Он не обиделся, — Альбедо опустился рядом на одно колено, заслоняя сестру от ветра, — он очень хотел с тобой подружиться.
— Правда? — Искорка осторожно прильнула к нему.
— Правда-правда.
Зелёный листочек сорвался. Метнулся со склона тлеющим огоньком. Кли тихо призналась:
— Я буду по нему скучать…
Листик растворялся в темноте ущелья.
— Я тоже буду, — шепнул Альбедо.
Они долго смотрели вниз. У братика руки были такие тёплые, что никакого ветра будто и не было. Кажется, даже волчонок согрелся немножко.
Конечно, ужасно.
Нелепо! Бессмысленно!
О, как бы начало вернуть?
Начало вернуть
Невозможно, немыслимо.
И даже и думать забудь.
Она не заметила, сколько прошло времени, прежде чем Альбедо предложил вернуться в лагерь.
Там он снова укутал её самым тёплым одеялом, положил Колючку между стеной и подушкой, «чтобы не было сквозняка», а потом погладил по голове и попросил закрыть глазки.
Это было для них привычно. Буднично. Для алхимика это был только один из многих его постоянных ритуалов. И всё-таки той ночью он был искренне, кажется, этому рад.
Ученый остановился за собственным рабочим местом. Задумчиво сгрёб давно брошенные здесь записи в путаную стопку. И принялся деловито, по одному, разбирать листы и записки. Альбедо подумал, что засыпает, так как чувствовал он себя странно. Чудесато, словно что-то было не так. Потом он понял — через зелёную колбу атанора на него глядел огромный, плывущий, страшно кривой глаз.
Напарник глядел на него сквозь алхимический сосуд.
— Шахматы есть?
— Спать иди.
Мелькнув чеширской ухмылкой, капитан вылез из-за прибора. Он откопал самую старую в лаборатории табуретку, приставил её к столу и уселся напротив учёного.
С минуту Альбедо терпеливо ждал, когда рыцарь скажет что-нибудь.
— Нет, значит, шахмат?
— В чём дело?
Кэйа соединил перед лицом пальцы обеих рук. Прошептал задумчиво:
— Сейчас нам бы определиться, о какой части произошедшего лучше молчать...
О подробностях того разговора ни алхимик, ни рыцарь не расскажут никому.
Их шепоты стихли, когда темное небо занялось белым. Капитан подошел к Искорке. Незаметно подобрал одеяло и прилёг рядом, стараясь не потревожить девочку. Она приоткрыла глаза и потянулась к нему. Когда Кэйа послушно обнял её, малышка сонно ткнулась ему в плечо и буркнула привычное:
— Совсем как печка...
Её голос сменился прежним мягким сопением. Капитан зажмурился по-кошачьи. Усталость забирала своё. Мыщцы тяжелели, синяки и ссадины тупо болели, потрескивали стянутые раны. В горле собиралась болезненная мокрота.
Кэйа проглотил кашель и вздохнул мечтательно, — завтра сляжет не меньше чем на неделю!
На стене перед ним выросла тень. Алхимик не спал.
Он теперь узнавал его по тени. Уставшей, избитой, поломанной тени.
Напарник тоже не мог успокоиться. Шатался волком из одного угла в другой, чем-то аккуратно шуршал, что-то где-то приводил в порядок, вычищал золу, переплетал косы, снова чем-то шуршал... Даже когда тень замерла и алхимик сел, шорох не прекратился. Живописец. График. Чертёжник. Вдохновение у него предрассветное.
Кэйа вдруг почувствовал, что улыбается.
Заполним заботами быт.
Так легче — не так ли?
Так проще — не правда ли?
Не правда ли, меньше болит?
Удивительно, как можно рассказать человеку правду совершенно случайно, и он точно так же, совершенно случайно, не станет тебя за это душить... хорошая штука — импровизация. Выламывает запертые двери.
Впрочем, если себя не обманывать, выходит, что дверь не выломана. Так, приоткрыта. За дверью осталось столько грязи... И даже так. Алхимик всё понял.
«И достаточно. И замечательно».
Много ещё мыслей успело посетить капитана в то утро. Неудивительно. До самого рассвета он так и не спустил глаз с тени друга.
Уголь чиркал по листу.
Альбедо темнил. Специально темнил так, что лист становился тяжелым, плотным, как дырка. Как та чёрная пелена.
В этой дыре светилось белое треугольное пятно. Алхимик аккуратно забирал у пятна объем, постепенно вычищая в нём силуэт своего брата. Или, может, себя. На таком маленьком холсте с ненаточенным угольком ему было не до мелких деталей. Да и не так важно, есть там на шее звёздочка или нет. В той черноте это было не важно.
Альбедо остановился. Критично оглядел набросок. Перебор. Черное пятно давило на глаз так, что светлая фигура терялась в пространстве. Впрочем, возможно, так и надо было? Он уже не в состоянии был оценить. Алхимик выдохнул, запрокинув голову. Аккуратно опустил планшетку на стол. Бумагой вниз.
Альбедо прислушался к тишине, закрыв глаза и уронив голову. Учёный точно знал, что спать не будет, но покалывания дрёмы были ему приятны.
Едва слышимый шорох привлёк его внимание. Кли положила руку Альбериху на шею.
Мысли Альбедо были сильнее эмоций. Да. Но не в этот раз.
Он задержал теперь мысли. Остановил взгляд. Очень просто, как никогда раньше не наблюдал ни за чем, посмотрел, как сестра медленно сжимала и разжимала пальчики. Как Кэйа мерно дышал. И алхимик ощутил, как родилось и двинулось в груди чувство. Тяжелое, радостное и мягкое.
Да-да, господа:Не «авось», не «когда-нибудь»,
А больше ужеНикогда.
Он прикрыл веки.
И только тогда отпустил мысли.
Ему захотелось сперва назвать как-то это новое чувство, определить его, оценить. Но первая мысль, пришедшая к нему в голову, как ни странно, была совсем о другом:
«Спасибо, Кэйа».
