Автор книги: Слом
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Она больше не хотела пугаться. Не хотела, честно. Она ведь не была в опасности! В настоящей опасности был её брат... И её брат почему-то когда-то оставил здесь этого… «Что же это получается?»
В горле собрался комок. Искорка сильнее сжала пальцы человека.
И сорвалась с места. Бросила его руку и побежала.
Комментарий к Промежуточная глава II. Серый волк?
Дышим глубже.
Напоминаю вам, что следующая глава будет опубликована через две недели, 9 июля. Мы с вами закруглили львиную долю сюжета! История в моей голове разрослась такими павлиньими хвостами... нужно немного времени, чтобы их подобрать.
Спасибо тем, кто читает и ждёт! Я все ещё очень рада, что вы где-то там, далеко, есть.
Всем добра~
========== Глава XI. Ходит дурачок ==========
Он лежал на ледяном полу лицом вниз. Скулы промораживало до зубов, но терпеть эту боль было легче, чем поднять голову и снова, не отдышавшись, нырнуть в красный омут.
Альбедо медленно вдыхал режущий воздух. Хотелось взяться руками за горло, оторвать красные ошметки, душившие его, но не было уже никаких ошмётков. Всё. Растворились. Привиделись.
Долго он жмурился, глотая мороз, сражаясь внутри себя непонятно с чем… то ли с раздирающим чувством ломоты во всём теле, то ли с пресловутой судорогой, то ли с желанием закричать… да не закричать — скорее, замычать мучительно от холода, или просто разрыдаться, пока откатывает шок.
Наконец, дрожа так, что плечи сводило, он приподнялся на руках. Ладони почти не чувствовали поверхность. С левой руки куда-то делась марля. Чернели волдыри, оставленные Альберихом. Мерзко. Будто настоящие дыры в коже… «Собственно, это и есть, фактически, дыры в коже». Мысли разметались, как ртутные шарики.
Странное желание обнимало за плечи: свернуться здесь калачиком и закрыть глаза. Альбедо уже чувствовал подобное. Духота. Сухое тепло, собирающееся сгустками под диафрагмой, за грудиной, и потом выше; в голове, в висках, в уголках глаз. Жара. Давящая, почти нестерпимая.
Где Альберих?
«Без него будет проще».
Шатаясь, алхимик поднял себя на ноги. Снег. Падает медленно. Откуда-то сверху — свет. Далеко, между камней, белеет синим.
Альбедо замер на несколько секунд или, может, минут, глядя сквозь полузакрытые глаза туда, наверх. Внутри у него всё дрожало от жара. И он ловил губами снежинки. Тёплые снежинки.
Вокруг — скалы. Лед. Каменные колонны торчат, завалившись, по краям пещеры. Иней рисует на них узоры. У Хребта почерк неумелого акварелиста.
Заходясь в приступе резкого кашля, Альбедо прикусил перчатку.
Знакомая вспышка. Очередной красный камень.
Пульс не участился при взгляде на него. Сердце толкало кровь медленно и безнадежно.
Колыхнулся где-то в сознании интерес. Простой, весёлый интерес. Что нужно было сделать с кровью дракона, чтобы та стала так давить на людей? Что нужно было сделать, чтобы надавить на Альбедо?
Алхимик торопливо зашагал в сторону вспышки. Он не собирался повторять данный опыт. Конечно же нет! Просто это был его долг: выяснить, что произошло, и каким образом можно было добиться таких результатов. Он хотел выполнить свои обязанности, как алхимика. Ничего больше.
Он опустился перед камнем на негнущихся ногах.
Такой же, как тысячи других, кварц. Ничего нового ни в оттенке, ни в отсвете.
Альбедо протянул побелевшую руку. И замер в нерешительности. Пальцы укололо слабое тепло. «За неимением инструментов»… В его практике часто приходилось что-то проверять на себе.
Он задержал дыхание. Коснулся кварца.
Ничего не произошло. Только тепло, тогда казавшееся диким жаром, медленно согревало руку.
Альбедо снова узнал это чувство. Разочарование.
«Может, это намёк»? Алхимик сжал камень пальцами. Морок к сознанию не подступал. Удушья не было. Видений — тоже.
Необычно маленький, причудливой формы, сколотый так, что одна его сторона царапала кожу, он, как и все кварцы, передавал чувство легкой печали. Возникало ощущение, будто играла в камне какая-то жизнь. Ощущение ложное, конечно. Но обнадеживающее.
Подумав, Альбедо оставил камень в кармане.
И двинулся дальше.
С неожиданной для него самого легкостью алхимик подмечал мельчайшие детали: подрагивание сияющих пещерных трав, медленное движение теней на каменных потолках, шорох редкого сквозняка, легкий хруст ледяной корки под ногами… Казалось, даже слышно было, как приземляются на землю снежинки. Вокруг не было никаких снежинок, и это алхимик тоже спокойно отметил.
Он признал, и признал без удивления, без неожиданности для себя, что не знал, куда шел. И что он не мог остановиться. Что всё, что теперь происходило, происходило по чужой воле. Он понимал это с самого начала, с того момента, как потерял Альбериха. Его, наверное, должно было это беспокоить?
Некое волнение действительно плясало в его сознании. Но оснований для этого чувства было довольно мало. Альбедо догадывался о причинах, по которым его тянуло вперёд. И понимал, что никаких страшных сказок за этим не стоит.
Кроме той единственной, которую не рассказала Мастер.
Киноварь звякнула в ножках. «Я обещал достичь дальних краев философии…» с печалью вспоминал алхимик. То, о чем он думал теперь, не относилось ни к каким «дальним краям». Этот принцип был одной из очевидных вещей. Принцип гуманизма. Человечность.
Он мог бы теперь констатировать, что не является человеком. Мог бы умыть руки. И убить.
«Сотвори новую судьбу для меня и своих братьев».
В ножнах дрожал клинок. В голове мысли путались сильнее, чем от морока.
— Как же так, друг?
Они всегда появлялись из-за спины! Привычно взявшись за рукоять Киновари, алхимик оглянулся через плечо.
Пусто.
— Не торопи события. Есть ещё кое-кто, кого ты должен увидеть.
Альбедо не отвечал. Он не мог не признать, что его собственный голос, говорящий детскими шарадами, будил в нём бешенство.
Прямо над его головой тени странно извернулись. Собрались черным клубком в углу стены. Алхимик выдохнул. Ледяная и бледная, какая-то ужасно утомляющая аура наполнила грот. Черные огни забурлили.
И тут же рассеялись. Без движения или красивых превращений, просто исчезли. Одномоментно.
В последнее мгновение рядом скользнул отдаляющийся шепот:
— Не уходи далеко...
Отлично.
Сила, тянувшая алхимика через туннели, растворилась. И, похоже, сила эта имела ту же природу, что и ледяная аура двойника. Очевидно. Она вытянула из него какую-то часть сознания, часть воли.
Мелкая, липкая дрожь снова заползала под рёбра.
Удивительно, но Альбедо был в абсолютной безопасности. Теперь, когда причины, по которым он сюда пришел, стали ясны, оказалось очевидно, что на этой горе до встречи с двойником ему бы просто не позволили умереть.
В чём заключался план его брата? И повлияли ли на его исполнение рыцари? Получилось ли что-то сорвать? Или всё, что происходило этой ночью, всё, к чему они пришли, было известно двойнику изначально?
«Если так, то мы, пожалуй, действительно идиоты», совершенно не в сердцах отметил ученый. Альбедо, Альберих и Кли. Три трупа. Удачный расклад, чтобы прийти в Мондштадт. Чтобы притвориться разбитым, травмированным гибелью сестры алхимиком Ордо Фавониус...
Учёный сжал кулаки. Чтобы ослабить дрожь, нашарил в кармане красный камень. Тепло кварца помогло выдохнуть.
Спустя миг ладонь ошпарило.
Он бросил камень. Перчатку разорвало. Точно. Кварц был острый. Ткань темнела в месте разреза.
Алхимик не испугался и не отреагировал на боль. Только задержал дыхание. Так проще было прислушаться к запутанным шепотам, которые полезли в уши.
Его удивляло, как много отделов мозга реагировало на кровь дракона. И он заметил определённую закономерность: бо́льшая часть галлюцинаций была связана с памятью.
Каждое слово принадлежало его Мастеру. Что-то горькое, что-то холодное, привычное, слышимое каждый день, и забытое, что-то такое, что, возможно, говорила не она... но ярче, яснее, чаще всего в этом новом гуле в его голове мелькала та единственная фраза, которую вслух никто в его жизни точно не произносил:
«Альбедо, иди в Мондштадт».
Алхимик игнорировал шепот. Он умел игнорировать вещи. Эту тоже получится.
Он старался вспомнить что-нибудь другое. И, кроме мыслей о наставнице, в сознании возникали лишь образы трёх погибших человек. Двух человек, погибших по глупости одного не-человека. И вспомнился вопрос напарника. Идиотский вопрос. Что он чувствует? А что надо было чувствовать? Растерянность, страх, вину, гнев? Да, и ещё желание забиться в угол. А какой смысл был в чувствах, если они не помогали?
«Если еще раз я увижу, как ты плачешь — останешься в этом мире один».
Ученый уважал эмоции. Он знал, что они нужны людям, чтобы подчеркивать, как чернилами, моменты жизни, повторения которых необходимо избегать всеми силами, чтобы сохранить душу.
Избегать нужно было именно этого момента. Спасибо. Понятно. Очень полезно.
Какой-то звук. Совсем недалеко — за поворотом тоннеля. Глухой, короткий, повторяющийся… торопливая поступь.
Альбедо двинулся туда. Тихо и мягко, как лис. Сейчас нужно было быть действительно осторожным. Сейчас, когда нервы плясали, как у умалишенного, нельзя было поддаться иллюзии, какой бы она не была, сейчас…
— Кли!
Вырвалось. Он не хотел пугать сестру. По лицу пробежала болезненная судорога, но выдавить полуулыбку все же удалось. Он очень старался.
Кли вздрогнула.
Она плакала.
Кажется. Она плакала? В темноте не было видно. Это как с той звездочкой в глазу. У Альбериха тоже не было видно. Только блестело что-то.
Сейчас также. Видно только, что что-то блестит. Но не видно, настоящий ли это вообще человек. Различима только тень. И огромные глаза. И маленькие, дрожащие плечи.
Альбедо что-то делал? Он вообще был там? Это с ним происходило?
Всхлип. Короткий, абсолютно панический всхлип знакомого голоса. Сестра отшатнулась, сделала шаг назад.
Она опрометью бросилась прочь.
Альбедо не дрогнул.
Если это ловушка?
Если это всё красные камни?
Если не надо за ней бежать?
Эхо множило шаги и дыхание. Потом один звук хлопнул громче других. Кли оступилась. Споткнулась. Упала. Альбедо сжал зубы. Его окатило страхом, причину которого он понял не сразу. Cтрах был в том, как повернулась фигурка сестры, в том, как она оглянулась — отрывочно и как-то дико, и страх был в том, как что-то блеснуло снова в темноте.
А если ему не кажется?
Кли снова побежала. Теперь не было видно даже мутного пятна. Только ноги стучали о камни. Уже далеко.
Он в упор смотрел в темноту. Слушал. Если это обман, Альбедо не поверит. На него это не подействует. На него такое не действует.
Какая-то горячая капля прокатилась по щеке.
========== Глава XII. Прялки памяти ==========
Несколько часов назад ему казалось, будто что-то манило его к вершине. Чужая шутливая воля. Или собственный азарт. Красота невидимой угрозы. Так или иначе он чувствовал, что его приглашают на Хребет.
Теперь же Альберих думал, что единственная цель, для которой его могли пригласить — возможность половину ночи пролежать без сознания.
Он почти привычно приходил в себя. Ничего нового. И морока не осталось. Только за грудиной драло. Привкус кашля и крови осел под языком.
«Где Альбедо?»
Этого следовало ожидать.
Капитан убрал волосы с лица. Поправил перчатки, аккуратно стряхнул с плаща снег. Невольно он заметил странное чувство. Он ничего не помнил о произошедшем, но это непонятное остаточное ощущение... И Альберих точно понял, что они о чем-то говорили. О чем-то безумно важном.
И тогда он сумел найти в голове замутненное воспоминание. Действительно, говорили о важном. Кэйа чувствовал, будто с ним поделились каким-то страшным секретом. Он не мог вспомнить этого секрета. Но он помнил доверие. Не чужое оказанное доверие, но, кажется, своё собственное, внутреннее. Поёжился.
Это был не сквозняк. Обычный ветер. Настоящий ветер снаружи черного каменного грота. Как рыцарь оказался здесь? Он решил спросить потом об этом алхимика. И поспешил к выходу.
Надоевший ему до одури пейзаж стал ещё скучнее. Чёрные и серые тучи, стянувшиеся в непробиваемый клубок, были точно такого же цвета, что и скалы. Здесь, удивительно близко в вершине, не было гула. Звукам, похоже, неоткуда было отражаться. И в ушах монотонно шипел морозный ветер. Галок не было. И деревьев, где они могли бы сидеть, тоже не было. Только снег, наполовину черный, серое небо и серый камень.
И чёрная, грустная и размытая фигура. Развалины, к которым напрямик с порога грота пролегала тропка. Единственная.
Альберих вообще любил мистику. Поэтому с радостью поддался интриге и пошёл по тропке. Нет, он по ней не шёл — его тянуло! Тащило, просто волокло с неистовой манящей силой. И это был не морок, не мистическая злая воля, о чем Кэйа, возможно, слегка жалел. Это был его собственный интерес. Желание проверить одну очень конкретную догадку...
Под куполом было мало света.
Рисунки. Подёрнутые временем, они испещряли стены от пола до потолка. Зелёные узоры складывались в огромный треугольник, верхний край которого вытягивался под потолок. И зелёные человечки разных размеров по этому треугольнику разбежались.
Альберих понятия не имел, что это был за сюжет. Его только удивляло кое-что — зелёный треугольник изображал, кажется, Хребет?
Кэйа в детстве ещё удивлялся, до какой степени никого не волновала древняя история. Вот эти узоры, например, могли заинтересовать разве что Лизу...
Впрочем, чего он хотел? Что было, то прошло, что умерло, то мертво. Развалины в Мондштадте слились с пейзажем и никого не удивляли.
А Хребет-то давным-давно был зелёным...
Что-то он начал различать в этих рисунках.
Весёлые люди на цветущем холме. Они поднимались к вершине и, кажется, тянулись к столбу света. Свет этот наверху, почти под потолком, собирался в цветной шар. Кэйа подумал было, что это солнце, но потом пригляделся получше. Шар не был закрашен равномерно. Было в середине шара белое пятно — в форме парящего острова.
Свет, зелень, маленькие зелёные цветы в узорах. И люди. На рисунке было ещё много деталей, но у рыцаря не получалось их разглядеть. Мешала плотная корка синего инея. Вечная. Альберих невольно коснулся в памяти... не то чтобы чего-то личного. Так, просто, хороших стихов:
Казалось, что это музыка,
Казалось, что так будет всегда —
Но осколки гасли быстрей, чем спички,
Покрывались корочкой льда...
Улыбка медленно сползала с его губ. Он наслушался за жизнь историй о древних королевствах. О людях, в былое существование которых трудно поверить, об их великих свершениях, о гордыне...
О наказании.
Всё это он уже давно видел. Выучил наизусть. Не хотел повторять. И не мог отвести от этого глаз.
Потому что была во «всём этом» какая-то часть его самого. Банальщина, но факт. Да и, если честно, разве много кто мог похвастаться такой «банальщиной»? «Конечно. Все люди на свете, например», очень серьёзно отметил Кэйа.
Он смотрел на рисунки и думал: а остались ли на свете подземелья, где на стенах были бы нарисованы сюжеты его древней истории? И где они были, если были? Это всё, конечно, ему не нужно, это всё так же неинтересно, как любые развалины. Ему просто почему-то... непонятно, почему — мучительно хотелось, чтобы всё-таки были такие подземелья. Хотя бы одно такое подземелье.
И ещё ему бы очень хотелось, чтобы было там что-то, что он мог бы понять.
Получается, чем больше человек узнаёт себя, тем большим адом становится его жизнь?
«Получается, что так».
Прибежало из коридора, из глубины развалин, эхо чужих шагов. Время улыбнуться. И пойти прочь.
С воспоминаниями прощаться было не больно, потому что этого не нужно было делать. Они никуда не уходили. Дышали в спину. Привычно.
За поворотом встретился очередной коридор. Всюду из пола торчали каменные колонны, отбрасывая тени, складывая их в чёрный узор. Посередине — знакомая тонкая фигурка.
Алхимик на появление напарника не реагировал. Смотрел прямо перед собой, как слепой. Кэйа задушил дикое желание наорать на него. Улыбнулся:
— Уважаю, конечно, твою любовь к догонялкам, но что если сперва мы доиграем в прятки с Кли?
Альбедо повернулся с неожиданным запалом ярости, открыл рот и... промолчал. Уставился на рыцаря. Очень злой. И совершенно беспомощный. Его трясло.
Капитан заговорил так осторожно и мягко, как мог:
— Я беспокоился за тебя...
— Замолчи, — просипел алхимик, еле шевеля языком. У него глаза оказались круглые, как две луны.
— Альбедо, — Кэйа держал мирный тон.
— Сейчас не до тебя! Замолчи!
Громко сказал. Гораздо громче обычного. Дыхание его сбилось, и дрожь, похоже, усилилась. Альберих дал ему выдохнуть. Шепнул:
— Ну зачем всё портить? Мы ведь только подружились.
Алхимик всё никак не мог отдышаться. Он отвёл растерянный взгляд.
— Не подружились, — и он шагнул навстречу рыцарю. Протянул ему руку.
Кэйа дал ученому опереться на себя и аккуратно повел его прочь из пещеры. Спустя минуту алхимик заговорил:
