Автор книги: Слом
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Он понял, что от полной дезориентации… от полной потери контроля его отделял только этот слабый свет. Потом он вспомнил, что той ночью месяц был очень тонок. И что облака то и дело его скрывали.
Алхимик выпалил:
— Как ты себя чувствуешь?
— Подожди, это мой вопрос… — улыбнулся капитан.
Болезненный кашель прервал его слова.
— Терпи, — торопливо шепнул Альбедо.
Тот в ответ только закивал. Натянул ухмылку.
Сейчас нельзя было умолкать. Нужно было приводить рыцаря в чувства. Но Альбедо говорить не хотел. И не собирался.
Сознание забивала изнутри белая прозрачная взвесь. Какие-то картинки. Концентрации внимания больше не хватало, чтобы от них защищаться. Перед глазами стал мелькать белый пустынный пейзаж. Не то чтобы воспоминания душили, но дыхание у алхимика стало прерываться. Холодный шарик одиночества собрался за грудиной. Алхимик не понимал, к чему это. Это бесило… «Нет»! Галлюцинаций не было достаточно, чтобы сбить ученого с толку. Он стискивал зубы. Шел.
Измученный голос оцарапал тишину:
— Ты… тоже видишь этот белый огонёк?
— Нет. Я вижу только действительность.
Конечно, он видел. Не белый огонёк… Белый на белом пожар в метели. Видеть он не хотел. Из всех галлюцинаций он в тот момент предпочел бы что угодно другое.
Краем глаза Альбедо заметил, что рыцарь прикусил улыбку.
— Ты лучше говори со мной, ладно? — алхимик старался звучать так тепло, как мог, — Скажи, например, что ты видишь?
Он вспоминал. Пургу, ветер, лед. Пятно. Белое на белом. Далеко впереди. Бесконечную слабость.
Её безразличный голос.
— Может, ты что-нибудь слышишь, — Альбедо звучал спокойно.
Хорошо, что капитан не мог видеть его лица. Капитану было не до того. Костяшки его пальцев побелели, дыхание остановилось. Он ответил не сразу.
— Каэнри’ах.
Не мог рыцарь сказать это своим голосом. Слишком ровно. Слишком тягуче. Слишком некстати.
— И не говори мне, алхимик, будто не знаешь, что это.
— Не буду. Я знаю.
Альбедо оторопел. Рыцарь теперь почему-то не позволял себе ни кашля, ни хрипа. В его голосе лилась кипящая сталь:
— Тогда… Альбедо.
— Да?
— Посмотри мне, пожалуйста, в глаза. Внимательно.
Глупая просьба. Ученый едва ли мог увидеть что-то при такой освещенности. Он зажмурился до боли, чтобы хоть немного рассеять белые видения. Вздохнул, наклонил голову к капитану, заглянул ему в глаза.
И увидел.
У Альбедо заболела голова.
— Бред.
Рыцарь улыбнулся.
— Понимаю, что бред. Согласен! В жизни вообще много бреда. Я вот, например, мондштадтец.
И рыцарь рассмеялся, через вдох срываясь на сиплый кашель. Алхимику от этого смеха стало холодно.
— Прости, я...
— Ничего не понял? Ага, да! Я тоже! Сам запутался. А ты, знаешь, не обращай внимания, — капитан резко перестал улыбаться, — я шучу.
Альбедо не отвечал. Не смеялся.
— Я шучу, — ободряюще повторял капитан, — шучу...
Алхимик перебил:
— Но ты ведь не врешь?
— Не вру.
Конечно. Глаза не врут.
Альбедо почувствовал себя пустым. Не взволнованным, не запутанным, даже не виноватым. Никаким. Он легко узнавал это чувство — чувство близости человека. Настоящего, из плоти и крови, живого человека, с эмоциями, с искажениями, изъянами, с отношениями, планами, со странными загогулинами в судьбе.
На таком фоне Альбедо действительно ощущал себя никаким. Обычно. В ту ночь было немного по-другому.
Он, кажется, чувствовал себя похожим?
«Как странно».
Это было не понимание, не какое-то метафизическое духовное родство или узнавание. Даже теплоты в этом чувстве не было. Просто… было отсутствие одиночества.
— Спасибо, — Альбедо услышал полуулыбку в собственном голосе.
Белый туман растворился перед глазами. Ноги с прежней ясностью почувствовали землю. Идти стало легче. Он шел, крепко ухватив напарника.
— Не закрывай глаза и слушай мой голос.
Банальщина, конечно, но сейчас словам не требовался смысл. Что Альбедо мог сказать? Начать задавать свои вопросы? Упомянуть наставницу? Нет, конечно. Алхимик просто говорил. Медленно и максимально отчетливо, чтобы капитану было проще слышать. Только тот никак не реагировал.
— Ты можешь отозваться?
Должно быть, Альберих разыгрывал его или жалел о признании, потому что он не отвечал.
— Я говорил, что брошу тебя умирать, помнишь?
Черный цвет. Отвратительная, совершенно не изобретательная галлюцинация — алхимика ослепило начисто.
«Идти всё ещё можно».
Словно отвечая на заключение, из темноты выступили красные полупрозрачные ленты. Размытые, невесомые, как дым. Они зависли на секунду в черноте, затем колыхнулись и полезли. К горлу. Медленно и неостановимо.
Альбедо почувствовал, что дышит будто сквозь вату. Тяжелую, плотную, мерзкую вату.
— Кэйа, пожалуйста, не переставай говорить со мной.
Собственная слабость его ошарашила. Ему не мог ответить человек, чьи легкие в сотый раз за минуту стягивала судорога. Рыцарь, возможно, уже потерял сознание. И всё же Альбедо полагался на него. Прислушиваясь к тяжелому, пугающему своими хрипами дыханию напарника, он сам стал дышать медленнее. Коснулся пальцами руки капитана. Тёплая. На удивление тёплая рука.
Верно. Всё будет хорошо. Альбедо всё сделает правильно.
Он пробирался ощупью. Следом тянулись красные языки. Алхимик мог бы убежать, разорвать дымные ленты, но даже мысль о том, чтобы бросить Альбериха, не приходила ему в голову.
Не иначе как морок обладал зачатками сознания — точно то, на что психика ученого опиралась в данную минуту, было затуманено. Альбедо ясно ощутил, что руки его оказались пусты. Напарника не было. Ученый усмехнулся.
«Так вот как Хребет сводит людей с ума».
Алый дым старательно затягивался узлом вокруг горла, и наплывал он быстрее, чем алхимик двигался. Когда гортань свело, в самое ухо навязчиво и часто застучала капель. В ответ ей также бешено забилось сердце. Альбедо отчаянно встряхнул головой.
Не помогло. Доступ к воздуху окончательно прервался. Красных языков больше не было видно. Ничего больше не было видно.
«Два идиота».
Колени обожгло. Потом — бок. Альбедо был готов почувствовать, как боль превращается в ничто, но вместо этого ощутил только холод. Прежний холод. И накатывающую дрожь.
Морок медленно освобождал сознание. Альбедо нашел себя на ледяном полу.
Сцедив в легкие воздуха, шепнул мучительно:
— Кэйа?
Ответа не последовало.
========== Промежуточная глава II. Серый волк? ==========
Отчего у тебя такие большие зубы?
Наступила ночь. Альбедо почему-то не стал даже предлагать вернуться в лагерь. Впрочем, Кли это нисколько не смутило. Просто он ей теперь больше доверяет, просто Искорка чуть выросла, она может его защитить. Да. Вот и всё.
Предательскую зевоту подавлять больше не получалось. Оставалось только прятать. Бдительность. Надо сохранять бдительность!
«Ох, Додоко, помогай…» Кли неохотно призналась себе, что никаких огонька и выдержки на местную холодину больше не хватало. С максимально серьёзным видом, едва удерживаясь от того, чтобы чихнуть, она остановилась перед братом и проговорила:
— Я считаю, нам необходим перер-рыв-в-в…
Обидно. Нижнюю челюсть свела судорога-предательница.
Альбедо застыл, как льдинка. И почти сразу будто проснулся: едва не схватился за голову. Нет, он точно сегодня болел. Причём голова его страдала не в последнюю очередь, так как первое, что он теперь сделал — снял Колючку! Выпутался из шарфа, весь взъерошенный, и тут же укутал им Искорку.
Нет, такого исхода она не планировала! Но брат уж очень быстро и железно, накрепко завязал шарф. Для Кли Колючка был велик, она себя в нем чувствовала, как в целой шубе. Или как в ловушке!
— Но тебе разве самому не холодно? — сердито бурчала она в надежде, что сквозь серый колючий пух брату хоть что-то слышно.
— Я не мерзну, — отговорился Альбедо.
И тут подул ветер. Настоящий, суровый ветер Хребта, такой силы, что, если бы братец не загораживал Искорку, её бы просто унесло. Приключенцы это звали «сотым суховеем». Название страшное, потому что объясняют его так: «сто раз ничего от этого ветра не будет, а на сто первый...» Кли было без разницы, что будет на сто первый раз! Для неё это за всю жизнь был только тридцать второй. Она их считала!
Но было неизвестно, который это «суховей» для Альбедо. Видимо, не сто первый, потому что брат даже не шелохнулся. Можно было спорить, он и не заметил никакого ветра!
— Альбедо… — зашептала Искорка, раскрыв рот, — всё-таки ты самый-самый на свете лучший!
Братик смутился. Отвел взгляд, нахмурился едва заметно. И еще губы так поджал смешно.
Всё-таки иногда Альбедо действительно был камушком. Как будто он и чувства это две такие линии, параллельные... ну, те, которые не пересекаются даже в бесконечности.
***
Ни разу за ночь Альбедо не предупредил, что где-то «очень скользко». Не уходил вперёд, «проверять маршрут». Даже когда Искорка побежала на озеро, он не использовал свой элемент, чтобы оценить лёд «на крепость».
В общем, её брат больше не был сумасшедшим. Вернее, был, но в другом смысле. Он был этому месту, как родной.
Нет, по-другому надо сказать… он был беспечен до безобразия! Всё ходил, задумчивый такой, по сторонам смотрел, прислушивался. Как-то далеко внизу, на одном из соседних склонов, загремел страшный грохот. Такой, как если бы саму гору вдруг выкорчевали и стали бы утрамбовывать в землю вниз вершиной. Этот шум долго не прекращался. Кли даже забеспокоилась.
Побежала к брату. Он стоял на краю утеса, смотрел туда, откуда доносились звуки, и... улыбался?
«Чего?»
Ну, видимо, было в этом жутком грохоте что-то весёлое. Действительно! Там, внизу, поднялось большущее снежное облако. Камнепад… Кли придумала название лучше:
— Снежный взрыв! — воскликнула она.
Видимо, с восторгом Искорка переборщила, потому как Альбедо от ее голоса едва ли не подпрыгнул… она продолжила виновато:
— Что это там такое, братец?
— Ничего, — все-таки он умел разочаровывать, — точно ничего такого, что могло бы выйти из-под контроля.
А!
Гениально.
Для Кли паззл собрался мгновенно: эта непонятная улыбка, невиданная для брата беспечность, ночная прогулка... да у них же просто выходной! Альбедо его себе заработал — заранее обеспечил на Хребте безопасность.
Искорке, получается, не нужно было его защищать.
Ситуация находилась под его полным контролем.
***
Альбедо в тот раз показал ей много новых мест, но это! Кли пришлось сдерживать возмущение: почему раньше он скрывал от неё такую красоту?
Представьте себе большущую пещеру, где всё светится. Как в сказках, всё подряд сияет, да ещё всё во всем отражается. При том, что кругом ночь, зима, луны нет, света нет — хоть глаз коли! Кроме того, пещера эта ещё и под землей. А всё равно сверкает. Как ёлочка. Только ёлочка, понимаете, не зелёная, а красная такая. Вся в красных огоньках.
Искорке подумалось, будто они пришли сюда на привал, но, не успела она насмотреться на огоньки, как Альбедо нашел какой-то туннель и, конечно же, сразу туда полез. Брату любая красота была по боку! Как будто он каждый день видит пещеры из красного камня!
— Альбедо, слушай… — с плохо скрываемым недовольством заговорила девочка, — а куда мы идем?
— Видишь ли... — он посмотрел вглубь коридора, — нас там... ждёт кое-кто.
Ну, заинтриговал! Кли было побежала вперёд него по красному туннелю, только... только ножки устали. Пришлось пойти гораздо медленнее. Она вздохнула.
Альбедо быстренько нагнал её и снова пошел первым.
Кли отказывалась признавать, что она устала. Не хотелось уступать брату. Он сейчас шел так же легко, как утром! Неугомонные взрослые...
Шел аккуратно, как кот. Вообще, братик был похож на кота, она давно замечала. Правда, сегодня кот был какой-то взъерошенный, прыгучий и растерянный. Как будто он долго спал, и теперь неожиданно сам для себя проснулся. И всё-таки ей даже сейчас хотелось брать с него пример. Искорка смотрела на него, не отрываясь.
Мелькнул огонек.
Какой огонек? Кли сама сначала не поняла, только стала вглядываться вперёд. Там показался хвостик какого-то пятна. Она запланировала было не моргать, но жизнь заставила ее передумать. Сквозь слезы стало уж совсем плохо видно. Зажмурилась, открыла глаза, и — снова! Как будто кто-то далеко впереди спичку зажег. Нет, не так. Кому скажешь, не поймет. Спичка-то она спичка, да только... вот, снова! Чёрный огонёк. Спичка чёрным горит. А потом — вжжух! — И вместо спички — братик шагает.
Все по-прежнему.
— Альбедо... у тебя тень какая-то странная.
Ну, вернее, не то чтобы. Просто нету ее. Тени.
— Где тень? Куда убежала? — Альбедо, шутя, звал пропажу.
Нет, извините, это уже детский сад.
— Братик, ты прости Кли, пожалуйста, — она нагнала его и остановила, просто взяв руками за ногу, — но тень-то, тень... уж она-то должна быть. Это не шутки! Давай вернемся? Может, она там осталась где-то? Мы поищем, — она подняла на него беспокойный, как ей казалось, взгляд, и честно сказала, — я за тебя боюсь.
Нет, это была не спичка! Может, в свете красных камней так показалось... да мало ли, показалось или нет? Какая разница? Ее брат, его лицо, голова, вся его фигурка на какое-то мгновение вспыхнули черным. Как будто тень никуда не сбегала. Как будто взобралась на хозяина.
Кли сделала усилие, чтобы ничего не говорить. Сейчас брата нельзя было пугать. Он-то думает, что все под контролем! Как он отреагирует?
«Надо его срочно отсюда вытаскивать».
— А «отсюда» это откуда, по-твоему? Ты разве знаешь, где мы сейчас?
Кли промолчала. Ничего не стала говорить.
— Сестрёнка, ну я же мысли не умею читать. Ты вслух сказала. Правда. Что-то ты сама не своя. Засыпаешь, наверное?
Брат включил дурацкую учебническую интонацию, такую интонацию-заботливого-взрослого.
— Ну ничего, ничего, — он безразлично высвободил ногу и побрел дальше, — нам уже совсем недалеко…
— Но это опасно, как ты не понимаешь! — Кли обежала брата и остановилась прямо перед ним, — Мне не важно, кого ты там хочешь встретить или найти, я с тобой туда не пойду! То есть, я тебя туда не пущу! — она раскинула руки, преграждая дорогу, — Мы с Додоко тебя туда не пустим! Альбедо!
И человек, говоривший с ней, перестал улыбаться.
— Альбедо здесь нет, девочка. Здесь только я. Ты у меня в гостях, понимаешь?
Человек был не тот. Какой-то сразу он после этих слов стал нечеловеческий. Какой-то белый. То ли из камней, то ли из льдинок. Холодный человек.
Глаза у него тоже были холодные. Такие же огромные, как у брата, такие же синие... нет, по-другому синие глаза. На эти глаза не получалось не смотреть.
Кли сделала шаг назад. И тут же почувствовала, что двинуться больше не может. Будто сзади выросла стена.
Не получалось не смотреть на глаза.
— Пойдем, девочка. Нам очень надо там быть. Потерпи еще немножко, хорошо? Всё закончится быстро.
И Кли пошла за ним. Она не хотела. Знала, что не хотела, и пошла. С трудом она нашла в себе силы спросить тихо-тихо:
— А... кого ты так хочешь увидеть?
— Того, кто очень на меня похож.
«Братик Альбедо... почему ты, друг, украл то, как выглядит братик Альбедо?»
Человека от чего-то как будто передернуло.
— Видишь ли, родился я таким. Еще до твоего брата. Да, мы похожи. Потому что нас сделали одинаковыми. Но между нами большая разница.
Кли видела разницу. Объяснять ей этого было не нужно. Но человек что-то точно путал: если они одинаковые, разницы быть не должно.
— Разница, девочка, в том, что один из нас нужен, а другой — нет. Именно потому что мы одинаковые. Вот и вся разница, — очень просто, без эмоций сказал он.
Брат обычно говорил с точно такой же интонацией...
— Кто это придумал?
— Ну, это уже не важно.
«Я пропала на целый день». Искорке стало вдруг точно понятно, что человек не станет ей говорить, зачем ему братик. Она поняла, почему он не станет говорить.
— Успокойся, девочка, — протянул человек так, что у неё побежали мурашки, — наш с тобой братец спокойно относится к смерти родственников. Знаешь, когда меня оставили здесь умирать, он был, похоже, согласен, — и человек оглянулся через плечо с понимающей улыбкой.
Кли не могла поверить, что всё ещё идет за ним.
— Я лишь хочу продемонстрировать ему суть его ошибки. Наглядно, понимаешь?
Искорка не ответила. Тогда человек остановился перед ней.
— Скажи мне, что он прав, девочка, — попросил он очень серьезно, — скажи, и, если ты действительно в это веришь, я немедленно верну тебя домой.
— Он… — Кли сделала усилие, чтобы голос не дрожал, — вы оба правы. По-своему.
— Вот и я так думаю.
Человек хотел было пойти дальше, но Искорка вдруг взяла его руку себе в ладони. Холодную руку. Дрогнувшую руку. Они долго стояли вот так. Кли смотрела ему в глаза и всё старалась что-то разглядеть. Что-то, чего человек недоговорил. Но ничего не было видно. Непроницаемые были глаза, непонятно было, что он думает или чувствует. И ему это тоже было непонятно. И Кли об этом догадывалась.
