Текст книги "Протокол "Второй шанс" (СИ)"
Автор книги: slip
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
Дезертир (Марк Агриппа III)
Жизнь разделилась на «до» и «после» так быстро, что Марк толком и не успел осознать, что произошло.
Буквально только что он поднимался по мраморным ступеням ростр вслед за израненным Цезарем, и все его мысли занимала ровно одна проблема – что делать с проскрипционными списками и сбежавшим центурионом? Он не разделял уверенности Августа в том, что одних “признательных” показаний Цезаря будет достаточно для того, чтобы развеять слухи и переломить мнение солдат, и, как следствие, проблема никуда не девалась, продолжая маячить над ними зловещей тенью.
То, что на караул, выставленный Августом, вчера кто-то напал, заставив их сняться со своих позиций, тоже не добавляло оптимизма. Лучшие люди Марка – и он сам тоже, провели всю эту ночь на ногах, но толку от этого было мало. Им так и не удалось выяснить личности атаковавших. У них попросту было слишком мало времени.
Буквально только что Марк поднимался по мраморным ступеням на ростры – а сейчас он, задыхаясь от длительного бега, словно испуганный заяц, петлял по узким, извилистым переулкам Субурры и молился всем богам только об одном. Чтобы преследователи наконец-то от него отстали.
Но боги оставались глухи к его мольбам.
Когда Цезарь только-только начал говорить, Марк сразу понял, что, несмотря на всю уверенность Августа в надежности его “рычага”, их план, в его идеальной версии, потерпел крах.
Неприятно, но не катастрофа. Они не были настолько идиотами, чтобы не предполагать такую возможность – и не продумать план “Б” заранее. План был простым как лопата, и таким же эффективным. Второй легион, окружавший форум, только и ждал приказа для того, чтобы подавить любые возможные беспорядки. Рабы и информаторы, заранее накачанные правильной версией событий, были готовы начать распускать невероятные слухи в любое мгновение. Гладиаторы Марка переминались с ноги на ногу в ожидании приказа на убийство центуриона и Бальба – и ничто не могло пойти не так.
Однако, пошло.
Силы постепенно покидали его. Четко осознавая, что, если он сейчас не остановится и не отдышится, он рухнет носом прямо на мостовую, Марк завернул за первый попавшийся угол и прислонился к холодной кирпичной стене спиной. Его грудь тяжело вздымалась под прилипшей к потному телу туникой.
Откуда? Откуда они все взялись? Шестой, тринадцатый… Еще вчера вечером все доклады, что оказались у него на столе, единогласно утверждали, что, хотя некоторые колебания в войсках действительно наблюдались, абсолютное большинство относилось к слухам, распространяемым центурионом и Оппием с сомнением, если не сказать большего.
Как, Аид его забери, ситуация могла настолько радикально измениться за ночь?
И почему его наблюдатели из лагерей второго и третьего утром в один голос отчитались, что все спокойно? Неужели за ночь успели переманить и их? Другого объяснения он не видел.
Предатели. Его окружали сплошные предатели.
Быстрые шаги преследователей приближались. Марку даже казалось, что он слышит их голоса, но разобрать слов он не мог. Короткая передышка подошла к концу.
Пытаясь определиться, куда бежать дальше, он покрутил головой по сторонам. Проулок, застроенный со всех сторон шестиэтажными инсулами, заканчивался тупиком. Глухой стеной. И только в одной из окружающих его с трех сторон стен была дверь.
Другого выхода у него не было.
Что ж.
Насколько это было возможно в ограниченном пространстве, Марк взял разбег и, навалившись всем весом, врезался плечом в дверь напротив. Он не имел ни малейшего представления, куда она ведет, но зато отчетливо осознавал, куда его приведет путь назад. В лапы преследователей. А затем на плаху. Надежды на хваленое милосердие Цезаря не было. Не сейчас. Не по отношению к нему. В такой ситуации стоило рискнуть и окунуться в неизвестность с головой.
Дверь жалобно скрипнула и слетела с одной из петель от первого же удара. Совсем хлипкая. Марк нырнул в слабоосвещенное незнакомое помещение, что скрывалось за ней, и прислушался. Торопливые шаги, что все это время раздавались сзади него, теперь сместились куда-то влево. Пронесло. Не заметили.
За спиной раздался удивленный женский вскрик. Марк вздрогнул всем телом и мгновенно обернулся, машинально сжимая кулаки. Зрение понемногу адаптировалось к полутьме.
Перед ним стояла немолодая женщина и, глазами по пять ассов, смотрела на него в упор. Грудь ее вздымалась так, словно она копила воздух, чтобы закричать еще громче.
Только этого ему не хватало.
Марк пересек помещение в один прыжок и, прежде чем она начала верещать, выдавая его с головой, зажал ей рот ладонью.
– Тихо! – прошипел он. Его свободная рука скользнула на пояс, туда, где в ножнах все еще болтался меч, – Тихо, – еще раз повторил он уже спокойнее, – Давай без резких движений.
Женщина что-то промычала через его ладонь и попробовала отстраниться. К сожалению, – а может и к счастью, тут с какой стороны посмотреть, – у нее за спиной была стена и этот маневр провалился.
– Тихо. У меня есть деньги. Много. Прямо с собой. Я заплачу за молчание, – он убрал руку с эфеса меча, аккуратно снял с пояса мешочек с деньгами и поднял так, чтобы женщине было видно, – Здесь двести денариев. И они могут стать твоими, если ты не будешь кричать и притащишь мне какую-нибудь тогу. Идет?
Женщина тут же энергично кивнула, глаза ее алчно заблестели. Марк убрал ладонь от ее рта и сказал:
– Давай сначала половину – за молчание, – он открыл мешочек и быстро отсчитал сотню денариев, – А остальное потом, когда тогу принесешь. Идет?
– Идет, – еще раз кивнула она.
– Отлично, держи, – отсчитанные Марком монеты перекочевали в ее руку, – А я тут подожду.
Только сейчас у него появилось свободное мгновение – и он оглянулся, пытаясь понять, где находится. Помещение было уставлено кухонными столами и утварью. От печи распространялся жар, а на одном из столов стояли готовые к подаче блюда. Кухня какой-то из многочисленных местных лавок. Это удачно его занесло.
– Можно я пирожок пока возьму? – кивнул в сторону одного из блюд Марк, – Со вчерашнего вечера толком ничего не ел.
Женщина немного опешила от его наглости. Еще бы. К ней на кухню ворвался мужик, которого ищет, наверное, уже весь Город, и как ни в чем ни бывало, требует тогу и пирожок. Было от чего обалдеть.
Видимо, так и не найдя подходящих к ситуации слов, она снова молча кивнула и ретировалась. Пожав плечами, Марк схватил с тарелки один из еще теплых пирожков и принялся жадно его жевать.
В голове роилось множество вопросов.
Откуда Цезарь только взялся на их голову? Как он умудрился выжить? Где он был все это время? Что вообще случилось четыре года назад, пока они с Августом были в Греции?!
Несмотря на все старания Августа и его головорезов-германцев, ответов они так и не получили. Память о неожиданной и случайной кончине Лепида была слишком сильной, и они опасались пускать в ход даже самую малую толику своего обширного арсенала, поэтому вряд ли такой исход можно было назвать удивительным. Однако вопросы никуда не девались – и их становилось все больше с каждым моментом.
Казалось, словно весь мир сговорился – и теперь планомерно рушил то благополучие, к которому Марк с остервенением шел все эти годы.
Дверь на кухню открылась снова, когда он уже дожевал один пирожок и голодным взглядом сверлил тарелку с остальными. Машинально схватив со стола нож, он приготовился биться не на жизнь, а на смерть, но в комнату вошла все та же женщина. В руках она держала простую белую претексту. Он облегченно выдохнул и тут же положил нож на место.
– Извини, я подумал это кто-то другой, – оправдываясь, сказал он.
– Держи, – отозвалась она, протягивая ему тогу, – Давай деньги и вали отсюда. Ты меня не видел, я тебя не видела.
Мешочек перекочевал из его руки в ее. Спешно накинув тогу и замотавшись в нее до ушей, Марк аккуратно высунулся из черного входа забегаловки и оглянулся. В проулке не было ни души, и ни один подозрительный звук не доносился до его ушей.
Пронесло. Ушел.
Стараясь не создавать лишнего шума, он аккуратно прикрыл за собой дверь и быстро вышел из проулка назад на улицу. Пусть ему и казалось, что весь Город уже должен был стоять на ушах, выглядывая его лицо в каждом прохожем, действительность не имела ничего общего с его фантазиями.
Люди шли мимо по своим делам, не замечая его. Замотанными до ушей странными типами обитателей Субурры было сложно удивить – и для них он сейчас должен был выглядеть как очередной мелкий бандит, который обстряпывает дело и не хочет быть пойманным с поличным. Идеально.
Нужно было решать, что делать дальше, но никаких идей, как назло, не появлялось. Еще какую-то четверть часа назад он четко знал, что ему нужно за стены, на Марсово, к третьему легиону. Поднять его по тревоге, ввести в Город на помощь второму – и задавить эти беспорядки в зародыше.
Сейчас эта идея не казалась такой уж хорошей. Второй дрогнул слишком быстро. Слишком легко. Так, словно весь этот вялый бой был не более, чем театральным представлением, призванным вынудить их с Августом поступить именно так, и заманить их в расставленную ловушку, готовую захлопнуться. После поражения второго, ввести третий в Город было единственным возможным решением – и именно поэтому там его наверняка уже ждали.
Головоломка складывалась идеально. В нее встраивалось все – и усыпляющие бдительность доклады на фоне все растущего напряжение, и слишком легкое бегство гладиаторов от дома Бальба, и утренние отчеты наблюдателей о том, что все в порядке. Пусть то, что отставники в ожидании триумфа частенько покидали свое расположение и пересекали померий в поисках развлечений и не было ни для кого новостью – это никогда не происходило в подобных масштабах. Там, на форуме, им противостояла целая армия, и пропустить выход такого количества людей из лагеря было попросту невозможно.
Точнее не им. Ему. Ему противостояла целая армия.
Он все никак не мог привыкнуть к тому, что Август погиб – и оставил его в полном, оглушающем одиночестве. На Мецената рассчитывать не приходилось. Их третий друг больше всего на свете любил литературу и, как в военном, так и в политическом деле, был полнейшим профаном.
Других влиятельных союзников у него не было – и со смертью Августа, все видимое благополучие в одно мгновение рухнуло как песочный форт, выстроенный ребенком слишком близко к воде, во время прилива.
Ему нужно было бежать. За стены. Не к легионам предателей, нет. Ему нужно было бежать из Города. Из Италии. Он еще не понимал куда, но буквально всеми внутренностями ощущал, что других вариантов не закончить в петле Туллианума у него не было.
Бежать надо было быстро. Преследователи могли упустить его из виду, но надеяться на то, что этого будет достаточно, чтобы все и вовсе о нем позабыли, не приходилось.
Он быстрым шагом шел к форуму – и чем сильнее приближался к нему, тем более возбужденной становилась обстановка. Слухи всегда распространялись по Городу со скоростью пожара, и он готов был поставить все, что угодно на то, что через час о смерти Августа, внезапном и невозможном возвращении Цезаря к жизни и смене власти будет знать даже самая распоследняя собака, что живет возле Коллинских ворот.
Ворот ему стоило избегать всеми силами. Если он хоть что-то и знал о военном деле, так это то, что при любом перевороте любой адекватный мятежник в первую очередь возьмет под контроль именно их – и пиши пропало.
Идея пришла в голову неожиданно. Тибр. Он мог уйти по Тибру.
За форумом и Велабром, возле цирка, как раз был выход к реке прямо внутри городских стен.
Уйти по Тибру, забрать Мецената с его пригородной виллы, и бежать. Куда – вопрос пока даже не десятый – десятитысячный.
Других вариантов просто не оставалось.
Дорога до берега заняла просто неприличное количество времени. Пусть обычно она не длилась дольше четверти часа, сейчас ситуацию сложно было назвать обычной – и самый короткий путь, через форумы, был для него закрыт. Он старательно обходил все скопления людей. Шарахался в сторону, только завидев впереди хоть что-то напоминающее форму легионеров. Выбирал самые темные и узкие переулки – и в итоге все-таки оказался на берегу, и даже не в окружении безумной толпы, что притащила его сюда, чтобы утопить.
Хоть одна маленькая победа посреди этого наполненного горькими поражениями дня.
Тогу, что обошлась ему, – страшно подумать, – сотню денариев, пришлось бросить у реки. Плавать замотанным в девятнадцатифутовый кусок ткани можно было только топором и в одном-единственном – последнем, – направлении.
Он оглянулся назад.
Город, который еще утром полностью принадлежал им, сейчас ощущался враждебным и чуждым. Город, который сулил ему успех и признание, сейчас был готов его убить просто за то, что он хотел как лучше.
Хотел как лучше, а получилось как всегда. В чем-то папа все-таки был прав.
Разбежавшись, Марк с головой нырнул в мутную воду. Течение подхватило его, и он уже не выбирал в какую сторону плыть, только пытался грести в сторону другого, спасительного берега и следить за тем, чтобы не наглотаться воды в процессе.
Не было ничего более унизительного в этой жизни, чем посмотреть своему убийце в глаза в последний раз сидя на горшке с отравлением.
Промокший насквозь Марк ворвался в дом Мецената, когда солнце было уже в зените. Спугнув стайку рабов, он вломился в таблинум и с порога выпалил:
– Гай, нам нужно сваливать!
Меценат оторвался от очередного свитка – и глаза его расширились в удивлении, стоило ему разглядеть Марка получше. Без тоги, грязный и мокрый с ног до головы, он явно не походил на гонца, который принес хорошие вести.
– Что случилось? – испуганно спросил Меценат.
– Длинная история. Собирайся, по ходу дела расскажу! – выпалил Марк.
Резко посерьезневший Меценат кивнул, незамедлительно окликнул своего домоправителя и приказал ему собираться. Вдвоем, они вышли из таблинума в атрий, и Меценат резко остановился.
– А теперь давай, выкладывай. Быстрее, чем за пару часов они все равно не управятся, – требовательно заявил он.
Не зная, с чего начать, Марк задумался. Меценат не был в курсе событий последней недели. Август считал, что чем меньшему количеству людей известна вся подоплека, тем лучше, а Меценат никогда не умел держать язык за зубами – и мог проболтаться случайно и без никакого умысла.
Пауза затягивалась. Взгляд Мецената становился все более и более подозрительным.
– Хорошо, – сказал Марк, пытаясь совладать с беспокойством, – Хорошо. Короче. В Городе переворот. Август убит.
– Что?! – Меценат ошеломленно уставился на него, – Кто это устроил? Почему ты до сих пор не ввел войска?!
Марк тяжело вздохнул и отрицательно помахал головой:
– Цезарь. Это все устроил Цезарь. Не без помощи, конечно. А войска… – он сделал паузу, не зная, как бы помягче выразиться, – В общем… У меня есть все основания считать, что они нам больше не подчиняются и за нами с тобой никто не пойдет.
– Какой Цезарь? – Меценат смерил его недоверчивым взглядом, – Луций? Зачем ему это? Почему легионы его послушали? Ничего не понимаю.
– Если бы Луций, – сокрушенно покачал головой Марк, – Гай. Гай Цезарь. Да, тот, о котором ты подумал.
Меценат замолк и уставился на него в упор совершенно опешившим взглядом.
– Марк, ты с ума сошел?! Его убили четыре года назад! – наконец-то выпалил он.
– Не убили, Гай. Я… – Марк схватился за голову. Это было куда сложнее объяснить, чем пережить, – Я сам не знаю, что там произошло, но он жив. Неделю назад он объявился в Городе и навел там такого шороху...
Меценат вздернул бровь, безмолвно требуя пояснений. Марк вздохнул, и принялся рассказывать.
Пока рабы в спешке паковали необходимые вещи, выкидывали скоропортящуюся еду и консервировали дом, Марк безостановочно говорил. С каждым его словом выражение лица Мецената менялось, а попытки как-то оправдать свое молчание оставили горький привкус подпорченных отношений.
Стоило Марку закончить свой рассказ, они молча вышли на улицу. Самые необходимые вещи уже были упакованы и погружены на лошадей. Рабы недоуменно разглядывали их – и Марк все никак не мог избавиться от ощущения, что они прикидывают, не убить ли их прямо здесь и сейчас, чтобы выслужиться перед Цезарем и заслужить себе свободу. Единственной возможной причиной промедления могло быть только то, что Цезарь никогда не приветствовал подобных расправ.
Меценат не обращал на рабов никакого внимания. Необычайно тихий и расстроенный, он с грустью смотрел на свой покинутый дом.
– Ну и что нам теперь делать? – сделав тяжелый вдох, Меценат наконец ожил.
Марк потряс головой, отгоняя непрошенные мысли, и твердо сказал:
– Бежать.
– Куда? – растерянно уточнил Меценат.
– Не знаю, – честно ответил Марк, забираясь на лошадь, – Пока не знаю.
Они успели рассориться со всеми. От войны с Антонием их отделяло только то, что ни они, ни он еще не были готовы. Война с Помпеем пусть и текла вяло, но все-таки текла. Единственным, с кем они не были в текущий момент не были на ножах, оставался Лабиен.
Но, Харон его забери, если ему хоть в какой-то степени импонировал этот вариант.
Он легонько стукнул лошадь ступнями по ребрам и натянул поводья, пуская ее галопом. Медлить было нельзя. Сзади раздался стук копыт. Меценат и несколько его доверенных рабов поравнялись с Марком.
Окруженные мрачным молчанием, они ехали прямо навстречу пугающей неизвестности.
Самозванец (Магнус V)
Лифт медленно ехал вверх. Номера этажей на экране уже давно не сменяли один другой, застряв на минус первом. Магнус молча разглядывал раздвижную дверь. Тишина давила на мозги, но с чего начать разговор, он не знал.
– Слушай, а нас не хватятся? – неожиданный вопрос Третьей избавил его от необходимости сочинять какой-то бред, лишь бы не молчать.
– Да кто нас может хватиться? – обернулся к ней Магнус, – Брось ты. Даже если мы на месяц пропадем, никто не заметит. В этом болоте все равно ничего не происходит.
Третья усмехнулась и заправила фиолетовую прядь волос за ухо.
– Кошмар какой-то, – помолчав, добавила она, – Никогда не думала, что даже в Фонде я буду просто протирать штаны за экранами системы видеонаблюдения.
Магнус хмыкнул:
– Знаешь, я когда-то только об этом и мечтал. Чтобы все от меня отстали и можно было наконец-то откинуться на спинку кресла, спокойно распивать чай всю рабочую смену и не париться. Бойся своих желаний, они имеют свойство сбываться.
Третья хохотнула:
– И правда.
Они помолчали. Тихо шурша, лифт продолжал исправно везти их на поверхность.
– Слушай, – Магнус закинул руку за голову и почесал затылок, – Я все хотел у тебя спросить, но никак не приходилось к слову…
– М-м-м? – Третья вскинула одну бровь вверх в немом вопросе.
– А как тебя на самом деле зовут? – скороговоркой выпалил Магнус.
– Третья, – без промедления, серьезно отозвалась она.
– Нет, – помотал головой он, – Не сейчас, а… Ну… На самом деле? По документам?
– А какое это имеет значение? – Третья подозрительно зыркнула на него.
Он тут же принялся искать оправдания:
– Ну… Не знаю, просто любопытно. Не часто встречаешь людей, которые представляются числительным вместо имени.
– Да, а я вот такая, уникальная, – хохотнула Третья.
Магнус попытался было найти что-нибудь, за что можно было бы зацепиться, чтобы продолжить этот разговор и как-то раскрутить ее на ответ, но ему не удалось обнаружить никаких зацепок.
Тишина давила на мозги. Комплекс располагался слишком глубоко под землей, а лифт, казалось, тащился наверх со скоростью черепахи с переломанными лапками.
– А почему именно “Третья”? – неожиданно для самого себя, в какой-то момент спросил Магнус и, поймав косой взгляд Третьей, тут же добавил, – Ну, то есть… Я раньше работал в полиции под прикрытием. Мне какие только преступники с какими только кличками не попадались, но, чтобы просто число вместо клички? Никогда.
– Ты думаешь, я преступница? – Третья хмыкнула и снова попыталась съехать с темы.
– Нет, нет, ты что? – энергично помотал головой Магнус, – Просто… У тебя очень странная кличка.
Третья смерила его оценивающим взглядом, прежде чем отвернуться к дверям и ответить, словно не обращаясь к нему вовсе:
– Это не кличка. Это мой старый позывной.
– Позывной? – удивленно переспросил Магнус.
– Не тупи, Густавссон, – хохотнула Третья, – Условное имя, которое используют, чтобы не кричать свои личные данные в общедоступные системы связи.
Магнус хмыкнул:
– Нет, я может и не гений, но уж точно не настолько тупой, чтобы этого не знать. Но откуда у тебя позывной?
Третья не спешила отвечать и вместо этого задумчиво разглядывала двери лифта в мельчайших подробностях. Пауза из просто неловкой быстро становилась ужасной – и Магнус начинал сомневаться в том, что этот разговор стоил того, чтобы его заводить в первую очередь.
Какая разница, кто кого как называет, в конце концов?
Только тогда, когда Магнус уже растерял всякую надежду получить хоть какой-то ответ, Третья неожиданно сказала:
– Я служила в мобильной опергруппе. Во время нашего последнего задания… – она замолчала. Ладони ее сжались в кулаки, – Все мои сослуживцы погибли. Я осталась последней. Меня комиссовали по состоянию психического здоровья. Нашим командиром был мой старший брат.
Последняя фраза, короткая, но емкая, стала нокаутирующим ударом под дых.
– Оу… – Магнус не нашелся что сказать и вместо этого просто подвинулся к ней и положил ей руку на плечо, – Мне жаль.
Третья шмыгнула носом:
– Да ладно. Это было давно. Я уже почти могу об этом говорить.
– А что случилось?
Вместо ответа она всхлипнула и помотала головой.
– Ладно, ладно, я понимаю, – быстро сдал назад Магнус. Рука его опустилась чуть ниже, и спустя несколько секунд он уже мягко обнимал ее за плечи.
Эта идиллия не продлилась долго. Еще раз всхлипнув, Третья дернула рукой, сбрасывая его ладонь с себя. Остаток пути они провели в гробовой тишине, под тенью тяжелых сомнений, сдавливавших воздух.
КПП встретил их сонливой негой. Лоренс дремал за столом у самой гермодвери, а остальных его коллег по смене даже не было видно.
Заслышав шаги, он встрепенулся и уставился на них сонными глазами.
– Магнус? Третья? – удивленно спросил он, – Что, смена уже закончилась?
Магнус помотал головой:
– Не, Лоренс, спи.
– А… – растерянно оглядываясь, начал было Лоренс.
– Мы просто решили прогуляться, – подключилась к разговору Третья, – А то так и рехнуться можно в этом подземелье.
– А, – ее ответ полностью удовлетворил Лоренса, и он кивнул, – Вы хоть оружие с собой взяли? Там наверху полно бизонов.
– Обижаешь, – Магнус приподнял куртку и продемонстрировал ему кобуру с пистолетом на поясе, – Мы погулять хотим, а не умереть.
– Ладно, ладно, – хохотнул Лоренс и нагнулся к ящику стола. Спустя несколько мгновений он положил на столешницу терминал, – Давайте, отметьтесь тут, и можете идти.
С чем – с чем, а с безопасностью в этом комплексе все было донельзя серьезно.
С неба накрапывал мелкий весенний дождь, из-за неплотных туч выглядывало яркое солнце – и отметка его настроения сразу поползла вверх, стоило ему только сделать первый шаг за порог маск-здания. Непривычно свежий и влажный воздух ударил в нос, и он едва сдержался от того, чтобы рассмеяться во весь голос.
Третья не нашла необходимым себя так ограничивать.
– Слушай, Магнус, – отсмеявшись, она посмотрела на него. Ни следа беспокойства от разговора в лифте больше не читалось на ее лице, – А почему мы раньше сюда не выбирались?
Магнус пожал плечами:
– Потому что мы были на смене?
С губ Третьей сорвался смешок:
– А после?
– Ну не знаю, мне даже в голову не приходило, если честно.
Свежий воздух, такой приятный сперва, теперь щекотал где-то в горле, провоцируя у него приступ кашля.
– Пойдем, – не ожидая, пока он прекратится, Третья ухватила Магнуса за руку и потащила куда-то в сторону пролеска.
Он не стал сопротивляться – только спросил:
– Куда? – как только способность говорить к нему вернулась.
– Там озеро есть. Поплаваем, – воодушевленно отозвалась Третья.
– Ты серьезно? В такую холодину? – недоуменно переспросил Магнус.
Начало апреля в Вайоминге вряд ли можно было даже с натяжкой назвать подходящим временем для начала купального сезона, с реконфигурацией или без нее.
– Почему бы и нет? – стало убийственным ответом Третьей, аргументов против которого у Магнуса не нашлось, как он ни искал.
К счастью, к тому моменту, как они дошли до озера, здравый смысл Третьей возобладал над ее же воодушевлением, и она не только не полезла купаться сама, но и даже не попыталась заставить Магнуса. Ровная гладь идеально прозрачной воды завораживала, но только до того момента, как он наклонился и попробовал ее рукой.
Один заплыв в такой – и через пару тысяч лет археологи найдут твой окоченевший труп и будут долго недоумевать, как ты такой здесь оказался.
Возвращаться назад, однако, не хотелось, поэтому, недолго думая, они приняли решение просто погулять вокруг озера.
Из густого леса, что его окружал, не доносилось ни единого звука. Приятное изменение по сравнению с вечно шумным комплексом, кроме медитативного настроения оно так же позволяло надеяться на то, что приближающегося бизона удастся услышать задолго до столкновения с ним лицом к лицу.
– Знаешь, Магнус, я вот думаю… Получается, теперь так будет всегда? – поежившись от налетевшего порыва ветра, Третья закуталась в куртку, – Я имею ввиду… Раньше мы, конечно, тоже частенько сидели в какой-нибудь зоне или комплексе месяцами, но… Но знаешь, даже просто выйти после смены в город… Это… Это… Не знаю. Ты просто идешь, смотришь на людей вокруг и понимаешь, зачем все это. Понимаешь, что вокруг все нормально. Понимаешь, что на выходных ты пойдешь в кино или по магазинам, как и все. А здесь что? А сейчас что? Мы будем сидеть всю оставшуюся жизнь посреди этого нигде и каждый день смотреть только на опостылевшие рожи коллег?
По спине Магнуса побежали непрошенные мурашки, и он был практически уверен, что налетевший ветер не имел к ним никакого отношения.
– Сариола говорил, что… – начал было он.
– Да я знаю, что говорил Сариола! – перебила его Третья, – Просто это как-то… Несправедливо. Не знаю. Я так завидую своим пацанам. Да, они погибли, но, знаешь, у них никто не отбирал вот это ощущение…
– Я понимаю, – кивнул Магнус.
Подобрать правильные слова, чтобы описать это чувство, было сложно, практически невозможно. Не факт, что они вообще существовали хоть в одном из человеческих языков, но одновременно с этим он прекрасно понимал, о чем говорит Третья и сам чувствовал то же самое.
– Я что-то замерзла, – тихо сказала она, обняв себя руками. Взгляд ее был устремлен в затягивающееся тяжелыми свинцовыми тучами небо, – И дождь, по-моему, собирается. Пойдем назад, наверное?
– Пойдем, – легко согласился Магнус.
Всю дорогу назад его так и подмывало снова приобнять ее, но после инцидента в лифте, он решил не рисковать. У него и так не было здесь друзей, отпугивать единственного человека, который мог им стать, не хотелось.
Внизу на КПП за столом у гермодвери все так же сидел Лоренс. Стоило двери отъехать в сторону, пропуская Магнуса и Третью вовнутрь, он неожиданно подскочил, и, размахивая руками, выпалил:
– Ну, где вы там ходите?! Кларк в ярости, вас ищет.
– Что случилось? – нахмурился Магнус, прикладывая свою карту сотрудника к терминалу и фиксируя время входа.
– Не знаю, ЧП какое-то. Он так орал, что я ничего не понял, – пожал плечами Лоренс, – Идите, давайте, там в комнате охраны общий сбор всех, кто сейчас не на смене.
Пока они ехали на лифте вниз по бесконечно долгой шахте, Магнуса раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он сам на протяжении прошедших нескольких недель неизменно ныл о том, что в этом болоте все тихо и мирно, как на кладбище, но с другой…
Не сейчас.
Все то дерьмо, что заставило Кларка бегать и орать, могло бы случиться когда угодно, только не сейчас – и он бы искренне обрадовался хотя бы одному интересному делу. Сейчас же разговор с Третьей настроил его на тот удивительный философский лад, который никак не хотелось разбивать о суету, что всегда сопровождала любые ЧП.
– Где вас носит?! – вместо “здравствуйте” выпалил Кларк, как только они переступили порог комнаты охраны. С десяток их сослуживцев уже были там, в полном обмундировании и при оружии насколько, что сложно было сказать, кто где.
– Гулять ходили, – отрезал Магнус, – Мы сегодня выходные вообще-то, имеем право.
– Вы будете иметь право тогда, когда я скажу, вам понятно?! – взвился Кларк, – Быстро, привели себя в порядок, у нас ЧП, выступаем сейчас!
– Какое… – начала было Третья, но Магнус быстро наступил ей на ногу, заставив остановиться.
Она бросила на него взбешенный взгляд, но ничего не сказала и позволила ему увлечь ее за собой к раздевалкам.
Стоило им обернуться, Кларк, не теряя ни секунды, рявкнул:
– С-с-стройсь! – и, перекинув автомат через плечо, первым вышел из комнаты охраны.
– А что происходит-то? – шепотом спросил Магнус у нераспознаваемого коллеги в маске.
Голос, что ответил ему, был сильно искажен воздушным фильтром, который не давал ни единого шанса распознать его личность:
– Кто-то прорвался в зал управления.
– Какой еще зал управления? – не понял Магнус.
Пусть он и жил в этом комплексе уже несколько недель, тот был настолько исполинским, что он не знал и половины.
Сослуживец хмыкнул:
– Магнус, ты думаешь, как запускается реконфигурация? С кнопки на ноутбуке что ли? Не-е-ет. Это очень сложный механизм, а зал управления – его сердце. Я только не пойму, как туда хоть кто-то смог попасть. У нас все системы так настроены, что доступ вовнутрь есть только у членов Совета, и больше ни у кого.
Магнус недоуменно пожал плечами:
– Взломали может?
– Ты слышал, чтобы Кларк орал как раненная чайка? – хохотнул сослуживец.
– Да регулярно, – Магнус тоже отозвался смешком.
– Не, это все фигня. Если бы нас взломали, Кларк бы так орал, что его в Андромеде было бы слышно. Не, тут что-то другое… – задумчиво протянул сослуживец.
По бесконечным одинаковым коридорам, они шли в сторону лифтовых шахт. Встреченные ученые с ошеломлением бросались в сторону, стоило им их завидеть – и Магнуса не покидало ощущение, что они воспринимают их не как защитников, но как надсмотрщиков.
Очень неприятное чувство, липнущее к коже.
Как только они поравнялись с лифтами, Кларк снова выстроил их и принялся раздавать приказы. Необходимости в этом никакой не было – с точно таким же успехом он мог просто включить микрофон на шлеме и говорить им прямо в наушники, но, видимо, ему доставляло удовольствие ходить вдоль строя и орать.
Третья стояла по правую руку от Магнуса и настолько явно злилась от поведения Кларка, что это было видно и через маску.
