Текст книги "Черный гусар (СИ)"
Автор книги: СкальдЪ
Жанры:
Героическая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Скалы поднимались все выше, дорога то устремлялась вниз, то поднималась вверх. Временами ее пересекали арыки или ручьи, бегущие к Сырдарье. Чем ближе к Чимкенту, тем круче становились горы.
Вечерело. Прохладный ветерок подул с гор. Разведывательное отделение неторопливо двигалось по дороге, сохраняя бдительность и осматриваясь по сторонам. В предыдущей крепости, она называлась Арысь, нас предупредили, что в Чимкенте народ волнуется и чуть ли не готовит восстание, а на окрестных дорогах появились разбойники.
– Говорят, дальний родич эмира Хайдар-бек не желает мира и мечтает прогнать русских. Вроде бы он с несколькими отрядами «шалит» в окрестностях Чимкента, – предупредили нас. И хотя мы врагов пока не встречали, добрый совет пришёлся кстати.
Дорога выглядела пустынной, поросшая чахлым лесом. Некрасов первым услышал далекие выстрелы и остановил коня, поднимая руку. Мы замерли, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам.
– Мишель, никак стреляют? – спросил Андрей.
– Стреляют, – подтвердил я.
– А винтовки то и наши, и совсем незнакомые, – по звуку определил вахмистр Козлов.
– Стоим на месте. Мишель, выдвигайся вперед, оглядись, что там и как. Не попадись им на глаза, кто бы там не был, – приказал Некрасов. – Оружие к бою!
Гусары достали карабины и проверили заряды. Кто-то вытащил саблю из ножен и с лязгом загнал обратно. У четверых имелись пики, и они воинственно подняли их вверх. Андрей осмотрел револьвер.
Я дал Шмелю шенкелей и осторожно продвинулся вперед. Дорога делала резкий поворот, слева нависал холм, и что происходило дальше, было не видно. Я остановил Шмеля, слез на землю и осторожно продвинулся, положив руку на кобуру с револьвером. Сердце стучало как бешеное, губы пересохли. В общем, вел я себя как сопливый новичок, чему отнюдь не обрадовался.
Выстрелы звучали все громче. Слышались крики – как на русском, так и на местных языках. Кажется, на таджикском и узбекском, являющимися двумя основными наречиями Бухарского ханства. Я уже успел выучить десяток слов, но сейчас толком ничего понять не смог.
Последние саженей* двадцать пришлось ползти. Добравшись до внушительного камня, я занял позицию и осмотрелся, осторожно приподняв голову.
Впереди главная дорога пересекалась с небольшим ответвлением, ведущим куда-то в горы. Прямо на перекрестке лежал соскочивший с колес тарантас. Вокруг него заняли оборону два десятка казаков и два человека в партикулярном платье*. Они отстреливались, заставив лошадей лечь на землю, используя их в качестве живых щитов. Несколько животных уже приняло смерть, да и среди казаков вроде бы виднелись раненые. Восемь или девять трупов степняков раскинулось на дороге в самых живописных позах.
Русских окружало человек сто бухарцев, вопящих и ругающихся. Часть из них продолжала оставаться в седлах, сгруппировавшись вокруг богато одетого предводителя. Около шести десятков человек рассыпались и подбирались к казакам, прячась за природными укрытиями и пожухшей травой.
И русские, и бухарцы так увлеклись, что по сторонам не смотрели. Меня никто не заметил. Не теряя времени, я отполз назад, добрался до Шмеля и вернулся к своим.
– Ну, что там? – требовательно спросил Некрасов. Мой рассказ не занял много времени и поручик моментально определился.
– Идем на помощь, – решил он. В его серых глазах появился стальной решительный блеск. – Я поведу команду. Двигаемся кучно, стреляем, сближаемся и хватаемся за сабли. Всё понятно? – он осмотрел нас всех. Под его взглядом люди подбирались. – Тогда с Богом!
Нас было всего двенадцать человек, плюс мы с Андреем. Что может сделать такое количество против сотни? Казалось, мало чего. Но мы уже знали, что в Азии воюют не числом, а умением. Множество достоверных и правдивых историй говорило о том, что при взятии Чимкента, Ташкента и прочих славных сражениях соотношение русских и степняков было один к двенадцати, а то и один к пятнадцати. И все равно, мы побеждали! Вот только жаль, что с нами нет Гуляева и его оренбургских казаков. Они бы пришлись весьма кстати.
Медленно, но неотвратимо наращивая ход, гусары смерти рванулись вперед, перейдя на галоп. Признаться, я тогда все же растерялся. Это был мой первый бой! И я, необстрелянный, не нюхавший пороха, поначалу испытывал сомнения, и даже страх. Все произошло так быстро, что я невольно опешил и впоследствии не раз со стыдом вспоминал свою секундную слабость. Но Андрей не подвел.
– Гусары! Карабины вон! Пали! – закричал он, как только кони вынесли нас на открытое место и неприятель оказался, как на ладони.
Для кавалерии имелось правило, в атаке и ретираде* карабин без крайней нужды не использовать, управляясь саблей и револьвером. Заряженный карабин предполагалось иметь в резерве на крайний случай. Но сейчас Некрасов посчитал, что как раз настал тот самый «крайний случай».
Выстрелы гусар прозвучали дружно, но никто никуда не попал. Дистанция помешала, галоп, да и люди торопились, спеша перекинуть карабины за спины и взяться за сабли. Но зато наш жиденький и неожиданный залп оказал ошеломляющее моральное воздействие – бухарцы испуганно закричали и заволновались. Те, кто полз к казакам, вскочили на ноги и бросились в сторону, к коням, подарив нам замечательную возможность догнать и порубить их.
Некрасов вырвался вперед. Я скакал, отстав на корпус, слыша за спиной топот верных наших гусар. Опомнившись, выхватил саблю. Гусары закричали «ура». Врагов было много, но наше появление застало их врасплох. Они растерялись и лишь несколько человек выстрелили в нашу сторону.
Андрей неожиданно дернулся и стал заваливаться. А я понял, что не могу, не имею права его подвести. Теперь я в ответе за жизни разведчиков. Кроме этих мыслей, в голове было пусто. Время странным образом растянулся. Фигурки людей приближались. Я видел пестрые халаты, тюбетейки, грязные потертые сапоги и раскрытые в крики рты. Видел облачка пороховых газов. Видел казаков, которые с радостными криками начали один за другим подниматься на ноги, поддерживая наш прорыв.
И не раздумывая, я принялся рубить бегущих бухарцев, наклоняясь в седле и щедро раздавая размашистые удары направо и налево. Первый мой выпад пришелся по плечу бегущего, и по тому, как клинок вошел в мясо и глухо ткнулся в кость, я понял – удар получился на загляденье. С болезненным стоном степняк споткнулся, упал и откатился в сторону. По живому человеку я бил впервые, но мышцы сами выполнили вбитые намертво навыки, оттянув клинок и вновь нанося удар, теперь уже по другому врагу.
Обстановка моментально изменилась. С криками «Худо Абаркудрат» «нохушихо», «марги мо»*, бухарцы разбегались в разные стороны, разом утратив единство и смелость.
Краем глаза я увидел опасность и пригнулся. Вражеский клинок со свистом пролетел над головой. Шмель унес меня дальше, но Цезарь с гортанным криком ударил так, что отчаянный крик разрубленного чуть ли не до сердца человека эхом раскатился средь горных вершин. Я срубил еще одного степняка и на минуту придержал Шмеля, оглядываясь назад. Некрасов лежал на земле далеко позади. Виднелся и еще один павший в нашей черной и приметной форме. Пестрые халаты поверженных врагов превратили поле боя в какую-то кровавую мозаику. Гусары молча и сосредоточенно рубили неприятеля саблями и кололи пиками. Вернее, заканчивали разгром, так как неожиданное появление Бессмертных гусар мигом выбило из бухарцев весь боевой дух. Петрушин дрался отчаянно. С него можно было рисовать картину, да и остальные не подвели.
– Победа или смерть! – выкрикнул я, вскидывая саблю, а затем бросая ее в ножны. Не знаю, как я тогда мог связно думать, но, наверное, как-то все же смог и сообразил, что главная опасность – вражеский бек.
На губах чувствовался солоноватый привкус крови. Своей или чужой пока было не ясно. Я вытащил револьвер, прицелился в сторону бека и выстрелил три или четыре раза. Шмель беспокойно всхрапывал, приседал на задние ноги и «танцевал», мешая стрелять. Да и расстояние оказалось приличным, особенно для револьвера. Я не попал, но внимание привлек и заставил бухарцев еще больше податься назад. Продолжая демонстративно целиться, я заставил Шмеля поскакать на вражеского предводителя, криком увлекая за собой гусар.
Казаки запрыгивали в седла и бросались следом. Выстрелы звучали пробирающим до дрожи маршем. Стучали копыта. Но громче всего стучало мое собственное сердце.
Тихая горная дорога превратилась в небольшую, ревущую от боли и злобы арену, на которой люди принялись друг друга убивать. Так я в первый раз вступил в настоящий бой.
Сажень* – 2,16 метра.
Партикулярное платье* – гражданский костюм без знаков различия.
Ретирада* – отступление.
«Худо Абаркудрат» «нохушихо», «марги мо»* – на таджикском – Аллах Всемогущий, беда, смерть нам.
Глава 10
Петр Иванович Пашино имел чин коллежского асессора, что соответствовало 8-му классу Табели о рангах и воинскому чину майора, подразумевая обращение «ваше высокоблагородие». При генерале Романовском он исполнял обязанности одного из советников. В совершенстве владея тридцатью языками, включая турецкий, персидский и арабский, Пашино часто выступал переводчиком. А его знания культуры, обычаев, шариата и Корана позволяли ему выступать в роли третейского судьи и мирить мусульманских подданных Российской Империи.
– Как вы знаете, Петр Иванович, к нам в Ташкент направляются Александрийские гусары. Было бы не худо продемонстрировать им наше уважение и встретить по дороге. Возьметесь? – предложил ему генерал Романовский, высокий, энергичный, с роскошными усами и заметными залысинами.
– Конечно, ваше высокопревосходительство, возьмусь, и с радостью. Когда мне выезжать и где встречать гусар? – Пашино всегда любил путешествия и приключения. Еще в Персии, будучи секретарем посольства, он успел посетить множество городов. И если бы не натянутые отношения с сослуживцами, то изучил бы эту державу еще лучше. Примерно так же, как родной Ирбитский уезда Пермской губернии, где родился, и окрестности Казани, где с немалой пользой провел несколько археологических изысканий. Тем более, прямо сейчас он заканчивал свой очередной писательский труд, который назвал «Туркестанский край». И возможность еще раз посетить ряд городов и крепостей Средней Азии оказалась весьма кстати.
– Выезжайте завтра и направляйтесь в Чимкент. Возьмите с собой два десятка сибирских казаков. Будьте осторожны, вокруг неспокойно.
Утром Пашино отправился в путь, сопровождаемый казаками под командой урядника Власьева. В самый последний момент к нему в тарантас, запряженный тройкой сытых лошадей, забрался доктор Дмитрий Покрышкин.
– Я получил разрешение генерала. Доктор вам может понадобиться, – так сказал он. Петр Иванович не возражал. Тем более, наблюдательные люди давно заметили, что дорога с приятным и умным человеком кажется вдвое короче.
От Ташкента до Чимкента было ровно 118 верст. Проезжая из Оренбурга в Ташкент коллежский асессор самолично измерял расстояния между населенными пунктами и составил таблицу, которую намеревался включить в свой труд.
В Чимкенте, действительно, было неспокойно. На базаре порезали ножом какого-то еврея, что послужило поводом к дальнейшим волнениям. Киргизы и сарты якобы готовились взяться за оружие и выкинуть русских из города. Во всяком случае, именно так сказал начальник поселения Сафонов.
– Помилуйте, о чем вы говорите? – Пашино не поверил в реальность угрозы. – Киргизы все за нас. А сартов и двух тысяч не наберется. Тем более, их же всех разоружили еще при генерале Черняеве.
– Не могут они быть безоружными. Говорят, что за городом у них пушки где-то хранятся, – начальник поселения развел пухлыми руками.
– Кто говорит? – на такой прямой вопрос тот ничего не ответил. Пашино не стал с ним спорить. Разведка здесь была поставлена из рук вон плохо, а что-то доказывать Сафонову выглядело бесполезной затеей.
Так что подобные опасения не остановили коллежского асессора и его спутника. Они лишь принял их во внимание, и только.
На главной дороге им встретился знакомый киргиз Асыл. По-русски он говорил плохо, но Пашино прекрасно понимал киргизский диалект, так что поговорили они основательно.
Асыл рассказал, что в ближайшем кишлаке охотники застрелили какого-то удивительного белого волка. Пашино всегда отличался любознательностью. Гусар пока не было, и он решил съехать с большой дороги, посмотреть на волка и при возможности выкупить шкуру. Покрышкин ничего не имел против.
Кишлак оказался дальше, чем рассчитывал Пашино. К тому же они задержались, торгуясь за шкуру, которая ему действительно понравилась. Так что в Чимкент они с доктором возвращались с опозданием, мечтая о горячем самоваре и наваристых щах.
– А все же согласитесь, Петр Иванович, гусары для наших мест весьма удивительный род войск. И какое внимание им оказывается! Нет, я понимаю, полк известный и славный, но разве другим не обидно? – поинтересовался доктор.
– Пожалуй, кое в чем вы правы, гусары на особом счету, – согласился коллежский асессор. – И все же, я тут вижу прекрасные возможности, а не трудности.
– И какие же, позвольте поинтересоваться.
– То, что цесаревич стал шефом полка, говорит о многом. Готов поспорить, именно он направил их к нам. А что нам это даёт? – и, не дожидаясь ответа, сам же и закончил. – То, что гусары, поддерживая репутацию первых храбрецов, будут так сражаться, что бухарцам небо с овчинку покажется. С гусарами не забалуешь, а России от того прямая выгода. Согласны?
– Ну, что ж, посмотрим на них, тогда и отвечу. Признаюсь, мне жутко интересно поглядеть, как они себя здесь покажут.
– И мне, – согласился советник.
Дорога и жара оказали обычное воздействие, и два господина, несмотря на тряску, задремали. Они и не заметили, как выворачивая с проселка на большой тракт, ямщик Федор заложил такой поворот, что тарантас наехал на подвернувшийся камень. Колесо хрустнуло и отвалилось. Тарантас упал на землю и, поднимая пыль, протащился по земле еще несколько саженей, пока конюх не заставил лошадей остановиться. Сам советник и доктор проснулись от резкого удара, после того, как на них посыпались тюки, кофры и вещи.
– Пресвятая Царица Небесная! – доктор от неожиданности растерялся. – Что случилось?
– Не ушиблись, ваше высокоблагородие? – оглянулся испуганный Федор.
– Ну, ты, анцибал*! Куды прешь, его высокоблагородие чуть не угробил! – в экипаж для порядка заглянул и урядник Власьев.
Пашино и доктор, ничуть не пострадавшие, выбрались из тарантаса. Пока Федор и казаки осматривали колесо и горестно цокали языками, они немного прошлись и размяли ноги.
Но невзгоды не закончились. Буквально через минуту казаки всполошились, увидев, что к ним скачет несколько десятков человек.
– Алла! Алла! – кричали степняки. Выглядели они колоритно – пестрые халаты, тюбетейки, шаровары и сапоги. Масса казалось разнородной и не особо опасной, но их было куда больше. В глаза бросался предводитель-бек: на прекрасном текинце, в богатой одежде, он первым выхватил саблю и что-то командовал, подхлестывая своих.
– Ох, беда! – бывалый урядник не растерялся и заорал на всю округу. – Спешиться, занять оборону. Стреляйте! Беглый огонь!
Казаки мигом уложили своих лошадок. Используя их и тарантас в качестве защиты, они принялись спокойно и деловито отстреливаться. Петр Иванович выхватил револьвер, который всегда носил с собой и вместе с доктором заняли, какое-никакое, а безопасное место. Ямщик Федор, который храбростью никогда не отличался, забился под тарантас и истово крестился, взывая к милости Христа Спасителя и всех Божьих угодников.
– Ну, попали мы, как кур в ощип! – потный урядник упал на землю рядом с ними, привстал, прицелился и выстрелил из карабина. Один из нападающих согнулся, но в седле удержался.
Степняков было свыше сотни. То, что они не смяли русских в первые секунды, то, что казаки успели занять позиции, буквально спасло им жизни.
– Бухарцы, похоже, – определил Пашино, прислушиваясь к воплям и вою.
– Смерть вам, кафиры*! – кричали они на таджикском и узбекском наречие. – Аллах велик!
Большая часть врагов спешилась. Рассредоточившись, подбадривая друг друга возгласами, они попадали на землю и начали неторопливо ползти в их сторону, стреляя время от времени и прячась среди камней и травы. Современными ружьями из них могли похвастаться единицы, многие были вооружены чуть ли не мультуками*.
Доктор кроме своего саквояжа, в котором находились различные бинты, лекарства, ничего не имел. Из оружия он мог использовать лишь скальпель, и ничего более.
Пашино разрядил в нападающих револьвер. Кажется, он в кого-то все же попал, но твердой уверенности не испытывал. Первый приступ казаки с трудом, но отбили. Двое из них оказались серьезно ранеными, а один убит. Неприятель все прекрасно видел.
Через какое-то время перестрелка вновь начала набирать силу.
– Вот курвы, – легко раненый в ногу урядник Власьев зло сплюнул в сторону и принялся перезаряжать карабин. – Кажись, они решили темноты не дожидаться, ваше высокоблагородие. В темноте им все карты в руки, но и ждать нехристям невмоготу. Что делать-то будем? Ведь сомнут нас, как Бог свят, сомнут!
– Может, попытаемся прорваться? – предложил Пашино, оглядываясь по сторонам и мучительно соображая, как же спастись. Место оказалось глухое, недалеко протекала узкая, с ледяной водой, речушка Боролдай. До Чимкента было всего-то верст десять, но сейчас подобное расстояние казалось весьма далеким. Им на помощь мог прийти случайный разъезд казаков. И все. Вряд ли местные станут вмешиваться, даже если услышат стрельбу.
– Не, ваше высокоблагородие, не выйдет. Тарантас у нас сломан. Коней на всех не хватит. Либо кого-то оставлять, либо по двое садиться. Так и так ничего хорошего. Видать, придется нам отстреливаться до последнего и уповать на нежданное спасение.
– Что ж, пока человек жив, главное ему не унывать, – Пашино к случаю вспомнил свой девиз. Он его не раз уже выручал. И в Перси, когда его чуть не убили разбойники, и в Петербурге, когда по гнусному навету пытались оклеветать и записать в революционеры.
К счастью, недостатка в патронах отряд не испытывал. Да и сибиряки держались молодцами. Бородатые и загорелые, в папахах и гимнастерках, они панике не поддавались. Раненых уже перевязали, а убитого оттащили к тарантасу.
Но тут бухарцы, понукаемые предводителем, усилили напор, пытаясь побыстрее закончить дело. Казаки втянулись в перестрелку. Стреляли они куда лучше, так что перевес пока находился на стороне русских. Будь на месте бухарцев более смелые воины, они бы не побоялись броситься врукопашную. И тогда, при таком-то соотношении, победа досталась бы им на блюдечке. Но они боялись. И грозная ругань бека не могла заставить их рискнуть жизнью и пойти в атаку.
Конского топота Пашино не услышал. Но вот залп со стороны не пропустил. Стреляли, и стрелял кто-то еще, не казаки или бухарцы, а третья сила. Он и моргнуть не успел, как на дороге показалась неожиданная помощь.
– Гусары! В атаку! – раздался чей-то громкий приказ. Голос был молодым, сильным. Еще толком ничего не сообразив, Пашино обернулся.
Из-за поворота небольшой, но единой группой выскочили кавалеристы. Черные гусары на черных конях. Их оказалось чуть более десятка, но вид они имели лихой, представляя собой грозное зрелище. Их мощные скакуны казались куда выше и сильнее маленьких лошадок степняков. Гусары и стреляли, прямо на ходу, а затем они перекинули карабины за спины и схватились за сабли.
Бухарцы также проворонили нового противника. Их предводитель оттянулся назад, а пешие с паническими воплями вскочили на ноги и побежали к лошадям. О лучшей цели кавалеристы и мечтать не могли. Когда человек пытается убежать от всадника, шансов выжить мало. Но их становится еще меньше, если он забывает о сопротивлении и просто бежит.
Петр Иванович привстал, с облегчением сообразив, что им на помощь пришли те самые Александрийские гусары, которых они отправились встречать. Облаченные в свою черно-белую форму, они как ветер пролетели семьдесят или восемьдесят саженей.
В толпе, рассредоточившейся меж камней и укрытий, насчитывалось человек шестьдесят степняков. Кто-то из них все же смелости не утратил. Прозвучало несколько выстрелов. Один из гусар, к несчастью, им оказался командир, рухнул на землю, а чуть позже из седла выпал еще один, пропустивший удар сабли. Но кавалеристов подобное не остановило. Молодой корнет принял командование. Они врубились в кричавших от страха бухарцев, рассеивая их и раскидывая. У четырех гусар имелись пики, которыми они весьма ловко пользовались. Остальные сражались саблями.
– Ура! Подмога! Наши пришли! – казаки обрадовались, вскочили на ноги и бросились в рукопашную на опешивших бухарцев, чем окончательно довершили разгром.
Бухарцы, еще пять минут назад мечтающие о победе, теперь думали лишь о спасении собственных жизней. Корнет остановился, что-то выкрикнул, выхватил револьвер, несколько раз выстрел в сторону вражеского бека и повел на него своих подчиненных.
Гусар смерти было куда меньше, но они с такой решительностью бросились вперед, что предводитель бухарцев не выдержал и отступил. Взбешенный упущенной победой бек принялся нахлестывать скакуна ногайкой, развернулся и поскакал прочь. Его свита выполнила тот же маневр, самых медлительных гусары успели догнать и порубить, а затем ускакали в погоню за оставшимися. За ними увязалось трое казаков, но остальные по крику урядника быстренько завернули лошадок обратно.
– Куды? Назад! Гусары и без вас справятся! – надсаживаясь, закричал урядник. Голосина у него оказался не хуже иерихонской трубы. – Мать вашу так-растак, кто их благородие защищать будет?
Конский топот стих. Гусары ускакали, а вернувшиеся всадники быстро спешились и принялись обходить поле боя.
– Доктор, осмотрите наших раненых. Кажется, не всем повезло, – приказал Пашино, голос его звучал спокойно, но с такой интонацией, что с Покрышкина все панибратство как ветром сдуло.
– Слушаюсь, – только и сказал он, открывая свой чемодан. Сам Пашино первым делом перезарядил револьвер.
Погиб гусар и один из казаков. Двое сибиряков получили очень неприятные раны, но за их жизнь можно было побороться. Убитых бухарцев оказалось шестьдесят семь человек. Причем, судя по всему, половину из них следовало записать на счет гусаров смерти. Их атака оказалась быстрой и весьма эффективной.
Пленных насчитывалось двенадцать душ. Им связали руки, ноги и заставили сесть спиной к спине. Мертвые, как им и полагается, лежали молча. Прочие стонали и звали на помощь.
– Ну, что я вам говорил, доктор! – еще раз осмотревшись, Пашино поднял палец вверх. – Пока человек жив, унывать ему не следует!
Припадающий на раненую ногу урядник Власьев тем временем отдал необходимые приказы. Первым делом к тарантасу принесли поручика. Доктор им занялся. Пашино ему помогал.
– Скажите, мы же победили? – поручик, несмотря на серьезную рану, быстро пришел в себя и заговорил, хватая их за руки и пытаясь встать.
– Победили, победили, можете успокоиться, – коллежский асессор бережно, но твердо заставил его откинуться на подстеленное одеяло.
Вновь послышался конский топот. Гусары возвращались. Пашино выпрямился и сделал несколько шагов им навстречу. То, что Бессмертные гусары их спасли, обсуждению не подлежало. Без них все могло закончиться очень плачевно.
Первым подскакал корнет. Он резко осадил всхрапнувшего коня, да так, что из-под копыт полетел дерн. Пашино и не подумал сделать шаг назад. Ловким, неоднократно отработанным движением корнет спрыгнул на землю. Парень оказался совсем молодым, подтянутым и стройным, без усов, с ясными синими глазами и слегка кривыми, как у многих кавалеристов, ногами.
– Корнет Соколов! – он лихо козырнул и только тут Пашино заметил, что у их молодого спасителя слегка подрагивают руки, а на лице не осталось ни одной кровинки. Да и шагал он скованно.
На щеке корнета кровоточила свежая царапина, венгерка оказалась порвана, а кепи он где-то умудрился потерять. Бравый гусар вид имел ошарашенный и очумелый.
– Коллежский асессор Пашино, Петр Иванович! – отрекомендовался советник. Не чинясь, он шагнул вперед и обнял за плечи удивленно распахнувшего глаза корнета. – Ну, доложу я вам, вовремя же вы подоспели. Вы нас с того света буквально вытащили. Спасибо вам, дорогой!
– Это наш долг, господин асессор. Мы услышали стрельбу и сразу же поняли, что кому-то требуется помощь. Поручик Некрасов повел нас к вам на выручку, – только сейчас он заметил раненого товарища и стремительно шагнул к нему. – Андрюша! Ты как? Что с ним, доктор?
– Тише, тише, ишь какой прыткий, – Покрышкин нахмурился. – Отойдите, не мешайте! Все с вашим другом в порядке. Пуля прошила грудь навылет. Важные органы не задеты.
– Он верно говорит, Мишель, – подал слабый голос поручик. – Прикажи подать коня, я еще с бухарцами этими не закончил!
– Но-но, без глупостей, – счел нужным осадить его Пашино. Он был наслышан о бесшабашной гусарской удали и ранее, в России, уже несколько раз сталкивался с ее проявлениями. – Отдыхай, герой. Еще повоюешь.
– Ух, живой, чертяка! – Соколов не скрывая облегчения, перевел дух, наклонился над товарищем и пожал ему руку. – А я уж испугался.
– Вздор! Царапина, вот и все, – ответил Некрасов.
– Папироску? – Пашино открыл свой портсигар. Он по опыту знал, как на человека действует первый в его жизни бой. А у корнета он именно первым и был. – Вижу, сегодня вы приняли боевое крещение.
– Так и есть, принял! До сих пор трясет! – корнет не стал отпираться. – Благодарю, – он глубоко вдохнул, взял папиросу, прикурил и после нескольких жадных затяжек начал успокаиваться и приходить в себя.
– А что с бухарским беком? Догнали?
– Нет, ушел, сволочь. Больно конь у него хороший оказался. Но свиту его мы в земельку почти всю уложили.
– Жаль… К сожалению, погиб один из ваших, – помолчав, счел вынужденным сообщить Пашино.
– Кто? – корнет вздрогнул и выкинул папиросу. – Где он?
– Вот… Не повезло, бедняге. Видите, как ему шею-то разрубили. Всю венгерку кровью залило.
Молодой корнет некоторое время молча стоял над телом гусара, а затем нагнулся и бережно прикрыл остекленевшие уже глаза.
– Родион Калинин, родом со Ставрополья. Хороший был гусар. Царство ему Небесное!
– И у нас один из казаков принял смерть, – Пашино вздохнул. На войне всегда убивают, он не раз подобное видел, но сердцем не огрубел. – Давайте помянем доблестных воинов. У меня имеется коньяк. Федор, достань!
– Сей секунд, ваше высокоблагородие! – конюх, пытаясь загладить свое не самое геройское поведение во время дела, бросился к чемодану.
Коньяка в походной фляжке на всех бы не хватило. Так что напиток достался самому Пашино, Покрышкину, Некрасову, Соколову, вахмистру Козлову и уряднику Власьеву. Русские, кроме поручика, встали над умершими, сняли шапки, перекрестились и, не чокаясь, выпили. Стало тихо. Даже пленные бухарцы замолчали. Доктор Покрышкин прочел Отче наш.
Через некоторое время вновь послышались голоса. Мертвые ушли, но остальные продолжали жить.
– А можно мне еще немного коньяку, доктор? Для раненых положено, он помогает, – напомнил о себе бледный до синевы поручик Некрасов. Доктор его уже перевязал и дал какую-то микстуру. Держался он и в самом деле молодцом.
– Гусар! – с нескрываемым восхищением заметил Петр Иванович. – Как говорят, не пьют только на Небеси, а на Руси – кому не поднеси!
– Пожалуй, еще одна стопка хорошего коньяка ему не повредит. Тем более, не грех выпить за победу, – разрешил Покрышкин. В таком вопросе последнее слово оставалось за доктором.
– Ну-с, господа, каковы ваши планы? – после того, как выпили, советник посмотрел на Некрасова. Казаки и гусары тем временем закончили собирать трофеи, да и тарантас поставили на колеса.
– Сейчас я сяду в седло. Нам надо сообщить ротмистру Тельнову о засаде и нападении.
– Что? Вы, поручик, не о том думаете! Вам в течение ближайших трех недель только о своем здоровье надобно беспокоиться.
– Мишель! – Некрасов посмотрел на товарища.
– Не волнуйся. Я сейчас же возвращаюсь к эскадрону, – тот моментально подобрался.
– Правильно, – одобрил его Пашино. – Вот что, корнет, берите своих гусар и отправляйтесь к полку. Далеко он, кстати?
– Верстах в четырех, не больше.
– Значит, доедете. А мы с доктором забираем вашего товарища, забираем раненых и пленных, благо свободных лошадей тьма тьмущая, и возвращаемся в Чимкент.
– А доберетесь? Что если на вас снова нападут?
– Нападут, обязательно нападут, но не сегодня. На сегодня у них порох закончился, – коллежский асессор негромко рассмеялся. – Поверьте, я эту публику знаю.
– Хорошо, коли так, – с сомнением в голосе заметил Соколов.
– Именно так, мой друг, – Иван Петрович не скрывал симпатии. Прямой и честный корнет пришелся ему по душе. И прежде всего он понравился ему тем, что не стал выставлять себя бывалым воякой, а честно признался, что впервые убивал людей.
– Тогда так и сделаю. Андрей, до встречи, – корнет обернулся и выкрикнул. – Гусары! В седло!
– Будьте уверены, корнет, как только окажемся в Ташкенте, я незамедлительно доложу генералу Романовскому о вашей смелости и смелости ваших товарищей. Без награды вы не окажетесь. А завтра утром жду вас в Чимкенте. Я остановился в доме начальника поселения. Приходите, будем пить чай.
Петр Иванович твердо держался того взгляда, что те, кто рискует своей жизнью за Россию, должен поступать так не из корысти, а по велению сердца. Служить Родине надо не за страх, а за совесть. Но все это не отменяло того, что подобное отношение следовало поощрять всяким возможным способом. С помощью наград, повышения по службе, банальной похвалы, в конце концов.
Россия на подобном не обеднеет, она должна ценить своих сынов. А он сам, хоть и не считал свой 8-й чин чем-то по-настоящему значимым, всегда и везде делал все от себя зависящие, чтобы люди, которые заслужили честь получить награду, не оказались забыты или оттерты в стороны. Так что уже сейчас Пашино на скорую руку прикинул, что и как будет говорить генералу Романовскому, и о какой награде хлопотать для всех участников «Боролдайского дела». Так он решил обозначить в рапорте минувшую схватку. Она случилась недалеко от небольшой речки Боролдай, и название было взято не с потолка.
– С радостью вновь увижусь с вами, Петр Иванович. И с вами, доктор. Держись, Андрей, оставляю тебя в надежных руках, – Соколов кивнул им всем разом, для порядка осмотрел гусар и легко запрыгнул в седло. – Рысью! Марш!
Гусары ускакали. Петр Иванович повернулся к доктору и уряднику.