Текст книги "Песо пиратских сердец (СИ)"

Автор книги: Simba1996

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== Глава 1. ==========

Нет ничего лучше, чем сидеть в столь жаркую погоду в небольшом кабаке на Тортуге.

Спросите: что такое Тортуга? Простой пиратский остров, на который собиралось столько флибустьеров каждый день, что и сосчитать их глаз боялся. Не стоило говорить о том, в каком они состоянии – это, пожалуй, и так ясно. И стар и млад – каждый найдёт здесь своё призвание и своё место у плоской бутылки рома. Каждый здесь найдёт себе по душе собеседника, что выслушает о том, как кто-то покорял моря, а теперь спился и только и делал, что спал в хлеву со свиньями. Ничего необычного, простой будничный день пиратов.

Солнце давно закатилось за горизонт, и теперь сказочная ночь отдавала своей синевой ночное небо, усеянное звёздами. Теперь на небе ярко светил полумесяц, освещающий дорогу поздним путникам, а где-то вдалеке разгорался маяк и какие-то таинственные факелы, принадлежащие неизвестным, таящимся где-то в кустах, в тени деревьев и в болотах. Сколько здесь ходило легенд о том, как путников утаскивали прямо под воду кто-то из древних племён, всё ещё оставшихся здесь, среди пиратов? Бесчисленное множество.

Тортуга – место, где не просто собирались пираты с их рассказами о давних приключениях среди великой команды, а где ещё и оживала сотня мистических легенд, которые не доступны простому человеку, что забредёт сюда в надежде найти кров. Самое популярное место на небольшом островке, где обитали исключительно флибустьеры – кабак. Он представлял собой небольшое помещение, состоящее из двух этажей; на первом преимущественно происходили попойки пиратов, а на втором как раз более интимная часть вечера. Здесь слышался гул пьяных пиратов, что просили налить ещё, наполнить их кружку до самого края, показывая нерадивым мальчишкам, разливающим ром, где заканчивался край бокала или кружки. Больше здесь никто не знал меньшей нормы.

Слышались гомон и хихиканье разряженных девиц, что удовлетворяли здесь старых и молодых пиратов довольно длительное время. Все они одеты весьма вульгарно, однако сохранили остатки былой красоты и шарма. Мужчины иронично подшучивали над ними, показывая пальцем и делая какие-то жесты, подзывая к себе и поблёскивая пиастрами, что доставали из распоротых карманов потёртых штанов, на которые многократно проливался ром. Женщины услужливо кивали, переглядываясь между собой, и, поправляя высокие парики, что носили дамы из высшего общества, которые и понятия не имели о здешних порядках, направлялись к ним, вальяжно присаживаясь на колени и пряча золотую монету в ложбинку между аккуратных аппетитных грудей куда подальше под всеобщими развратными взглядами пьяных пиратов.

Здесь пахло алкоголем, потом, слышался смех, разносящийся из каждого угла, чьи-то визги. Кто-то из старых пиратов собирал команду на то, чтобы найти сокровища или совершить разбой, и многие соглашались, расписываясь в пиратском контракте, заключая его с «нанимателем». Раздавался скрип тяжёлой двери, в которую вошёл таинственный незнакомец, осматривая помещение, и сел куда-то за дальний столик, веля принести ему полусладкое. Его просьбу исполнили, едва он загремел пиратскими монетами в кармане, улыбаясь и надвинув шляпу на пол-лица.

Однако больше всего здесь любили только одну команду, что заходила сюда довольно часто.

Среди криков и визга, хмыканья, пьяного хихиканья и нетрезвых разговоров о длительных плаваньях послышался довольно грубый мужской голос. Однако сразу стало понятно, что, если этот мужчина в трезвом состоянии (только не в этот день), его голос весьма приятен. Он бархатный, низкий и отдающий мягкостью. Но сейчас этот голос груб и невоспитан, и теперь мужчина, сидя за старым дощатым столом, который вот-вот развалится, потягивал ром, что-то крича своей команде. Она состояла из таких же сорвиголов, как и он. У кого-то не хватало ноги или руки, у кого-то – глаза, но это не пугало старых искателей приключений.

Все они разного возраста, однако Учихе Саске на тот момент было тридцать лет.

Он не кто иной, как бравый пират, известный в Тортуге так же давно, как и легенда о старом Дэйви Джонсе*. Мужчина обладал особой привлекательностью даже будучи пиратом с пяти лет. Он имел смоляные растрёпанные волосы, которые обычно никогда не мог привести в порядок и в очень редкое время расчёсывал, однако ему нравился и такой вид. Как считал он сам, он придавал ему особой дерзости, которой пирату было вовсе не занимать. На волосы флибустьер обычно повязывал простую пиратскую бандану красного цвета, что замечательно защищала от пекла, едва они высаживались на песчаный остров, а сверху надевал широкополую шляпу с белым пером, которое от времени почернело и стало грязного серого цвета.

Нельзя не заметить, что мужчина был действительно красив: он обладал чёрными глазами, в которые вообще кто-либо отказывался смотреть, особенно если вёл с этим пиратом бой; у него был ровный нос и бледная кожа. Пухлые губы не спеша потягивали ром, которого осталось уже на донышке, и пират недоумённо посмотрел туда, вздёрнув тонкую чёрную бровь. Он потёр точёный подбородок длинными тонкими пальцами, на каждом из которых было по богатому перстню с печатями. Их значения Саске не знал, но один из них достался от матери – с черепом и скрещёнными под ним костями, с какими-то надписями на неизвестном Учихе языке. На тыльной стороне ладони мелькнула простая, еле заметная татуировка в виде странной завитушки, и это говорило о том, что и всё тело пирата, которое явно было не менее красивым и привлекательным, чем лицо, обладало не меньшим количеством татуировок.

Он вздохнул, подперев голову рукой, и тут же опустил глаза, стараясь сфокусировать взгляд на своих простых сапогах, доходящих до колен, с потёртыми носами, уже порядочно испытанными в многочисленных боях. На его стройном теле была рубашка с длинными, засаленными от продолжительных боёв рукавами, на которых остались следы крови, однако место на груди было порванным – очевидно, кто-то хотел поразить его в самое сердце, – но именно один из боцманов на корабле постарался привести рубашку в порядок, зашив место чёрными нитками, поскольку белых под рукой не оказалось. Поверх рубашки была надета жилетка агатового цвета, правда, сейчас расстёгнутая. На пирате были простые штаны, такие же потёртые, как и у остальных, совершенно ничем не отличающиеся, и к ним были пристёгнуты ножны на толстом кожаном ремне для шпаги.

Пират всегда носил с собой револьвер, который обычно прятал туда же, куда и свою шпагу, чтобы никто его случаем не заметил. На его запястьях было несколько браслетов, и, едва он поправил рукав своей рубашки, тут же на костяшке на тонком запястье показалась очередная татуировка в виде маленького кораблика, сделанная ещё в далёком детстве.

Саске в очередной раз отпил ром, что стоял перед ним, оглядев бывших боцманов, не стоящих на ногах. Шумная развесёлая компания распевала пиратскую песню, примостившись где-то в углу, и многие пираты поддерживали их, салютуя кружками и флягами с ромом.

«Йо-хо, йо-хо, пиратская жизнь по мне!»

Незнакомец, попивающий полусладкое, опёрся на локти, чуть покосившись в сторону подвыпившего знаменитого пирата. На влажных от вина губах заиграла довольная улыбка, которую аноним никак не мог скрыть. Никого не интересовало, что он делал здесь и зачем пришёл в такой поздний час. Собственно, это тот час, что для пиратов являлся ранним. Он ещё больше надвинул шляпу на глаза, кашлянув и приложив весьма изящную ладонь к губам, опустив глаза, наблюдая за тем, как к флибустьеру направилась молоденькая девушка лет девятнадцати, при этом держа спину ровно и стараясь показать, за что её можно взять прямо в эту ночь. Очевидно, Саске был не трезв, и к нему подошла эта самая девушка.

Она была гораздо младше него, но работала здесь давно, правда, старательно скрывала свой возраст. Выглядела она весьма недурно, однако напудренное лицо и пухлые губки, выкрашенные в алую помаду, а также аккуратно нарисованная углём родинка над верхней губой говорили о том, кем девушка работала здесь и как зарабатывала. В пышном платье, она соизволила опуститься Учихе на колени, который тут же улыбнулся, приподняв уголок губ, оглядев девушку и опустив взгляд блуждающих чёрных глаз в ложбинку между грудей. «Она весьма недурна», – подумал про себя Учиха, однако не стал ничего говорить девушке, пока она первая не затянет разговор. От неё исходил лёгкий запах дешёвых духов и рома, который пролил на неё очередной зевака, засмотревшись на достоинства высокой девушки.

– Что же такой храбрый пират, как ты, сидит здесь в гордом одиночестве? – ласково поинтересовалась она, проведя тыльной стороной ладони по гладкой щеке своего собеседника.

В самом деле, Учиха не знал, как на это реагировать – девушки из кабаков приставали к нему довольно часто, и Саске, грубо говоря, пользовался случаем, раз уж они сами предлагали себя, причём по не очень большой цене. А такие деньги водились у каждого пирата в кармане. Конечно, если это добросовестный разбойник, что делил добычу с людьми из своей команды.

Девушка принялась своими маленькими и изящными ладонями гладить мужественную грудь Учихи, спускаясь всё ниже и ниже, и постепенно Саске знал, к чему всё это приведёт. Спасу от этих блудниц нет… девушка закусила нижнюю губу, чуть прикрыв густо накрашенные ресницы и тут же подняв на него глаза, посмотрев прямо в глаза пирата, чёрные как смоль. Она спустилась ещё ниже, прямо к ремню его простых штанов.

– Это моё привычное состояние – сидеть в одиночестве, – заметил Саске, пожав плечами, с горечью посмотрев, не осталось ли на донышке кружки ещё немного любимого пиратского напитка.

Но, увы, он уже выпил его полностью, а потому вздохнул ещё тяжелее, переведя взгляд на девушку и чуть улыбнувшись.

– Однако прекрасная леди на моих коленках, руки которой оценивают сегодняшний капитал, – он опустил глаза, увидев, как ловкие пальцы девчонки добрались до ширинки его штанов, грозясь расстегнуть в любой момент. Однако Саске лишь вздёрнул бровь, хмыкнув и продолжив, – поможет избавиться мне от одиночества.

Девушка, хихикнув, соскочила с его колен, и Учиха уже хотел было направиться следом, намереваясь как следует провести с ней время сегодня ночью, но тут же, не успел и с места встать, его остановил властный голос. И по такому голосу Саске не мог определить, какому именно полу он принадлежал, но было очевидно, что это пират. Пиратки здесь появлялись крайне редко… в последнее время глаз не зацепит их существование, лишь где-нибудь за морем.

– Скучаете, капитан? – осведомился голос, и Учиха обернулся, нахмурившись и стараясь удержать равновесие – ром таки оказывал отнюдь не положительное действие на его мозг.

Незнакомец, пьющий то самое полусладкое, стоял за спиной Учихи, уперев руки в бока и выставив одну ногу вперёд, показывая, что он напрашивался и весьма не просто так, показывающий свою смелость и далеко не робость. Однако как бы пират не старался разглядеть незнакомца, глаз никак не мог уловить, какого же пола этот… смельчак. Он назвал его так. Именно мысленно, но его заинтересовало то, почему столь грубый голос решил позвать его, а не какого-нибудь старого боцмана, танцующего под весёлую музыку со старым другом-пиратом, почти падая на дощатый, залитый ромом пол.

Оказалось, что у незнакомца весьма недурной вкус в одежде – пусть он и был невысокого роста, но был одет в такие же штаны, как и у Саске, явно мужского покроя, сапоги, но Учиху немало удивил размер ног своего собеседника. Маленький для мужчины… быть может, просто так кажется спьяну? Всяко бывает… «И не такое привидится», – отметил про себя Саске.

Он нахмурился, продолжая разглядывать того, кто так нелестно позвал его, да ещё и дерзко, грубо, так, как никто никогда бы не осмелился позвать Учиху Саске даже в пьяном состоянии. Он – незнакомец – был одет в плащ, что шел ему почти до внутренней стороны колен, свободную рубаху под ним и… шляпу. Однако она была гораздо шире и больше, чем у Саске, и собеседник Учихи надвинул её на глаза, видимо, лишь из-за того, чтобы тот задумался, с кем он разговаривал. На алых губах мелькнула еле заметная усмешка, и Саске, фыркнув, решил остаться, чтобы преподать урок этому смельчаку.

И всё же его не мог оставить вопрос о том, кто это такой. И как он оказался здесь, что он здесь делал, знал ли он Саске? Быть может, давний соперник, с которым Саске приходилось вести когда-то бой? Вполне возможно… смельчак направился к Саске бодрым и простым, смелым шагом, уверенным и твёрдым, что тоже немало поразило пирата. Он нахмурился, повернувшись к блуднице, что так и тянула его за собой, и тут же быстро пробормотал голосом, что не стал бы терпеть возражений:

– Иди, иди, я ещё успею тебя найти… а то тут кто-то очень смелый.

Девушка, вздохнув, явно поняла, что у неё пропала восхитительная ночь с очаровательным брюнетом и знаменитым корсаром, и поспешила удалиться, хмыкнув и стараясь сохранить остатки гордости и «рабочего» состояния, при этом сдерживая слёзы.

Саске опустился на своё прежнее место, вальяжно развалившись на нём и нахмурившись, сфокусировав взгляд на незнакомце. Шляпа всё так же скрывала пол-лица пирата, что подсел к Саске, принявшись барабанить кончиками пальцев по доскам стола, пропитанным запахом алкоголя и отсыревшим от пролитых напитков. Тут же незнакомец словно оживился, даже не замечая, что Саске так пристально рассматривал его своими чёрными глазами. Он закинул ногу на ногу, и получилось у него это весьма изящно, так что Саске вздёрнул бровь.

Порывшись в карманах своего плаща, скрывающего владельца от любой непогоды морей и земель, он достал красивую трубку с какими-то вырезанными на ней иероглифами, назначения которых Учиха не знал, и, подпалив её, закурил, принявшись выпускать густой дым.

– Рому? – вдруг предложил незнакомец, достав неизвестно откуда две запылённых бутылки с любимым напитком морских корсаров.

– Ты читаешь мои мысли, морячок, – Саске охотно согласился, даже не задумавшись, что принимал жидкость из рук незнакомца…

Однако алкоголь давал не только по всему организму, но ещё и по мозгам, что больше всего и ненавидел Учиха в своём любимом напитке.

Откупорив бутылку, Учиха принялся пить большими глотками под пристальным взглядом своего собеседника, не понимая, зачем он напивался ещё больше. Однако сегодня в планы морского корсара входило напиться до потери пульса и только завтра отправиться в плавание. И Учиху не взволновала мысль о том, что напиток мог быть отравлен или, что ещё хуже, проклят, ведь в то время ходило немало легенд о проклятьях от рома. Он похлёбывал ром из горлышка бутылки, а потом и разговорился с незнакомцем, что, куря свою трубку и всё так же держа ногу на ноге, оказался весьма неплохим слушателем, не перебивал и кивал головой в знак того, чтобы пират продолжал. А тот, не жалея сил, рассказывал ему о своей команде, состоящей из пятидесяти человек, о своём корабле, что прошёл немалое количество испытаний, о том, как один раз королевский флот чуть не затопил их, но, благодаря быстроходности корабля и дальновидности капитана, то есть Саске, они смогли уйти от поражения.

Он рассказывал о своём коке, который мог приготовить столько разных блюд, что любой пират, даже сытый, изойдёт слюнями. Он рассказывал о своём старпоме**, таком же болтливом, как и попугай старого капитана Флинта. Он рассказывал о своей команде, что отличалась весёлостью, бесстрашностью и храбростью, которая всегда могла ринуться в бой, несмотря ни на что. О команде, что понятия не имела, что такое препятствия.

И, конечно, Саске проболтался, в силу своего пьяного мозга, о том, зачем он вновь решил собрать свою команду.

На это собеседник Учихи прислушался, даже приблизившись к нему и навострив уши, стараясь не улыбаться и даже не кивать, ожидая, что скажет Саске. Однако Саске всё так и не мог до конца сформулировать то, что хотел рассказать, и всё тянул и тянул с рассказом, но, увидев, как незнакомец начал нервничать, тут же усмехнулся, поняв, что это весьма ценная информация, однако всё, как есть, выложил на духу. И затянулся этот рассказ на довольно длительное время, так что Тортуга постепенно наполнилась пьяными всхрапами и тихими стонами, доносящимися с верхнего этажа.

Освещения почти не было, и теперь Учиха и подавно не мог понять, кто перед ним сидел. Стояла лишь маленькая свеча, совсем огарок, на их столе, который постепенно плавился и затухал. Создалась мистическая атмосфера, во время которой Саске поведал историю о том, что он и его команда искали сокровище Десяти морей, спрятанное где-то далеко, там, куда никто не смог добраться. И, конечно же, Учиха не забыл похвастать, что он и его команда будут первыми, кто достигнет большого сундука с несметными сокровищами, которое спрятали когда-то старые пираты и забыли про него, но когда на остров случилось нападение и другие флибустьеры решили прибрать к рукам сокровище своих капитанов, те стали отстаивать свои права, и сразу же их благополучно застрелили. Храбрые пираты не смогли вынести ранений и пали от рук своих товарищей, доблестно сражаясь.

И на глазах незнакомца буквально представлялось сражение, такое могучее и такое грубое среди пиратов, жестокое и кровопролитное за деньги, что они так и не смогли защитить. Незнакомец смекнул, что и он искал то же самое, что и великий капитан, что сидел перед ним и допивал остатки рома. Собеседник Саске улыбнулся, приподняв уголок губ, покосившись в сторону блудницы, что пыталась добиться от Учихи удовлетворения, но так и не получила того, чего хотела. «Как жаль, что пропала такая волшебная ночь», – заметил аноним, который, к слову, так и не назвал своё имя Саске. Однако Учиха, поняв, что довольно хорошо проболтался, стал рассказывать о каком-то нападении на их судно, так что незнакомец снова принялся слушать.

– … и тут нас настиг английский флот… но как только эти трусливые псы увидели капитана сего корабля, в данном случае меня, отступили! – заключил Учиха, махнув рукой и осушив бутылку буквально до последней капельки, с грохотом водрузив её обратно, так что незнакомец снисходительно покачал головой, чуть улыбнувшись:

– Да уж, сам себя не похвалишь…

– Никто не похвалит, это верно сказано, – заключил Учиха, тяжело вздохнув.

Он посмотрел в сторону выхода из кабака, чуть нахмурившись, и тут же перед ним, прямо в дверях, из которой с шумом и гомоном вываливались пьяницы, появились две высокие фигуры. Тот, что был чуть пониже первой, скрестил руки на груди, покачав головой, и Учиха улыбнулся, мгновенно узнав в этой стройной фигуре своего старпома – не кого иного, как знаменитого Узумаки Наруто. Ходило множество слухов о том, что Узумаки оставлял в живых лишь женщин и детей, никогда не поднимая на них руку, и это объяснялось тем, что Наруто имел доброе сердце. Наруто был весьма честным старпомом, который послушно выполнял обязанности капитана в его отсутствие и делил добычу поровну, чтобы хватило всем, в том числе и себе. Однако себе Узумаки забирал лишь самую малую часть и довольствовался тем, что ему досталось. Он часто любил ночью, когда все спали, выходить на палубу, глядя куда-то на открытое море, ведь именно в тот момент, когда светила луна, простирая дорожку прямо по водной глади, оно так и манило, было таким таинственным и загадочным.

Для старпома Наруто выглядел весьма прилично – на нём была рубаха с широкими рукавами, которая была расстёгнута на две самые верхние пуговицы, скрывая мужественную сильную грудь, и простые штаны, заправленные в сапоги. Он упёр руки в бока, глядя на то, как его капитан что-то бормотал собеседнику, что-то, грубо говоря, втирая ему, а тот слушал и покуривал изящную трубку. Смекнув, что незнакомец странный, Наруто прошёл к своему капитану, покачав светловолосой головой, и прикрыл голубые глаза, сводившие с ума стольких девушек, тронув Саске за плечо. Тот выдохнул, расправив широкие плечи и подперев голову рукой.

Другой человек, что пришёл с Наруто, был плотником на корабле, и его звали Джирайя. Он был чрезмерно добрым и щедрым человеком, что ценилось не только Саске, но и всей командой. Он обладал непомерной силой и всегда смог заделать любое отверстие в корабле, даже самое «смертельное», как часто говорил капитан Учиха, и это для него не составляло никакого труда. Он был высок, строен, несмотря на то, что ему было за пятьдесят, и за его широкими плечами боцмана лежал прекрасный опыт бравого пирата. Он имел несколько серёжек в левом ухе, поблёскивающих в лунном свете, носил чистую одежду, не такую засаленную, как у капитана, и это его отличало от многих пиратов. Джирайя предпочитал не пить много, но когда напивался, становился более добрым человеком, к тому же достаточно храбрым, чтобы сунуться в бой. Про таких говорят «джентльмен удачи» – будучи в бою даже в нетрезвом виде, Джирайя уворачивался от пушек, снарядов и нападений с ловкостью зайца, петляющего от волка через большое количество деревьев в лесу.

Наруто, вздохнув, подхватил Саске под руку, покачав головой, и покосился на незнакомца, сидящего с его капитаном, и недоумённо вздёрнул бровь, последовав вместе с Учихой на выход, провожаемый парой заинтересованных горящих глаз.

– Попутного ветра! – пожелал Учиха, махнув рукой и нахлобучив на голову шляпу.

Незнакомец приподнял бутылку в знак отдачи чести и, прихватив трубку, последовал на выход. Из глубокого кармана плаща высунулась любопытная мордочка самого настоящего хорька, водящего усами и принюхивающегося к запаху алкоголя, моргающего глазами-бусинками…

– Уж не баба ли это? – шёпотом, хриплым донельзя, спросил Наруто у Джирайи, кивнув в сторону кабака.

Тот, подхватив капитана под другую руку, пожал плечами, тоже обернувшись, глядя на то, как собеседник Саске вышел на улицу, оглядываясь по сторонам. Из его кармана нечто издавало стрекочущие звуки и фырканья, и Джирайя хмыкнул в ответ. Было странно… по походке можно было бы принять этого человека за мужчину, о чём и подумал Джирайя, однако Наруто продолжал стоять на своём.

Они добрались до корабля, такого большого, что каждый пират захотел бы хоть раз совершить на нём плаванье. Он был чересчур удобен для дальних плаваний, в которое как раз и отправлялась команда Саске во главе с капитаном. Сам же капитан Учиха прикрыл глаза, видимо, задремав, пока его благополучно несли на корабль. Шляпа сползла на лицо, прикрывая потемневшие от бессонницы и частой пьянки веки, при этом сам капитан что-то несвязно бормотал.

– Странно как-то, ты глянь! А оно может быть, что баба пиратом-то прикинулась… так, что ли?

– Может, так оно и есть, – пожал плечами Джирайя, принявшись затаскивать Саске на корабль, карабкаясь по лестнице.

Это получалось неуклюже, но Учиха и сам принялся туда ползти, придя на помощь и Наруто, и Джирайе. Плотник покачал головой, язвительно переглянувшись с Наруто, а затем продолжил:

– Только чья она такая будет? Оно ясно, что по кодексу-то человека, что её переодел и привёл на Тортугу, должны казнить, али как?

– Кодекс – свод указаний, а не жёстких законов, – с озорной усмешкой заметил Узумаки, вздёрнув бровь.

На корабле поднялся шум, едва капитан, что-то бормоча себе под нос, в прямом смысле заполз на корабль, развалившись на палубе, тяжело дыша. Было очевидно, что сейчас он разговаривать о том, куда они возьмут утром курс, не намерен, и Наруто, смекнув, что к чему, подхватил его под руку и потащил прямо в капитанскую каюту, намереваясь, чтобы тот отдохнул перед завтрашним отплытием.

Когда он затащил своего капитана в просторную каюту, то тут же повалил его на нечто вроде кровати, и Саске, отвернувшись к стене, засопел, нахмурив тонкие брови и чуть приоткрыв губы. Старпом облегчённо вздохнул, покачав головой и уперев руки в бока, посмотрев на своего капитана. Он знал его с самого детства. И мало кому известно, что мать Саске была самой настоящей пираткой, отважной и храброй, готовой покорять моря и… сердца мужчин. Именно этим она и отличалась от всех остальных – влекла к себе, завораживала одним только движением сильной, но в то же время изящной руки, очаровывала чёрными глазами, едва поднимая густые длинные ресницы. И вся эта тяга к приключениям не довела Микото Учиху до добра – она погибла во время очередного абордажа, оставив своему пятилетнему сыну в наследство кольцо, которое, как она всегда говорила и утверждала, «должно указать правильный путь».

Наруто горестно вздохнул, посмотрев на своего капитана и оглядевшись.

В каюте было просторно и спокойно, тихо, лишь тиканье старых часов нарушало всю эту гармонию. В каюте находился большой, просторный, деревянный стол с разложенными на нём картами, на которые вследствие лёгкого качания корабля упала бутылка с допитым ромом. Из горлышка одиноко высунулась маленькая капелька и соизволила упасть прямо на желтоватого цвета пергамент с различными указаниями, подписями, путями и черчениями на нём.

Видимо, Учиха особенно долго изучал верхнюю карту.

Наруто, чуть нахмурив тонкие брови, подошёл поближе, пододвинув её к себе и стараясь рассмотреть. Ничего особенного, казалось бы – Тортуга, карта Десяти морей… если верить легендам и слухам, сокровище можно было найти только тогда, когда пересечёшь опасные моря, но их точного местонахождения никто, ни единая душа, не знал. Даже сам Саске, тщательно изучая карту и делая на ней какие-то пометки куском угля, что возникали у него в голове, не мог обмолвиться и словом по поводу того, что изображено на этой карте. Он любил подолгу смотреть на неё, вертеть то в одну сторону, то в другую, задумчиво хмуря чёрные брови, сидя на палубе или стоя у штурвала. Ему нравилось смотреть на то, как очередной путь вёл куда-то вдаль, а потом, поднимая глаза к морю и линии горизонта, гадать, в верном ли они направлении и туда ли они плыли.

Могло быть лишь два варианта – либо они плыли совершенно не туда, либо они на верном пути… но второго Саске никогда не попадалось, и от этого он часто запирался у себя в каюте, выпивая и продолжая изучать карту. Казалось, скоро на его чёрных глазах выступят мозоли от такого долгого и пристального всматривания в одну и ту же карту, что не приносила, как думал Наруто, никакой пользы. Но Учиха считал иначе: когда Наруто собирался избавиться от карты, попросту выбросить её в море, Учиха начинал паниковать и спешил отобрать её, и Узумаки понятия не имел, что в ней такого загадочного, мистичного и полезного.

Но сейчас капитан просто спал, повернувшись набок и посапывая, и Наруто, чтобы не мешать его сну, поспешил выйти из каюты, тяжело вздохнув и прикрыв за собой небольшую дверцу.

Он опустился на ступеньку, которая вела на вторую палубу, к штурвалу, и принялся смотреть куда-то в сторону небольшого кабака, из которого не так давно вынесли Саске. Старпом улыбнулся, подперев голову рукой, но его мысли прервал не кто иной, как Неджи Хьюга, бывший на палубе «Чёрного зверя» – так назывался корабль – простым пиратом.

История Неджи не так невыносима, как многие подумают. Хьюга – фаталист, который верил в то, что судьбу нельзя обмануть или обойти стороной. Так, он считал, что мать бросила его в детстве только потому, что это было предназначено судьбой. Он никогда не винил ту женщину, что родила его на рынке для простых людей, где пахло всякой дрянью и где крысы бегали по помоям в надежде найти что-нибудь съестное. Он никогда не винил её, свою мать, которую повесили за то, что она бросила ребёнка. Он верил в то, что когда-нибудь она заслужит прощение на небесах.

Неджи было от роду не больше двадцати лет, однако в команду Саске взял его не так давно, как остальных. Пират отличался хладнокровностью и умением выносить всё, что его не попросят, своим духом и телом. Так он мог драить палубу корабля, когда это необходимо, до самой ночи, ежели заслуживал наказание от квартирмейстера, что отличался особой жестокостью и злобой на весь окружающий мир. Однако Неджи, если понадобится слушатель, мог всегда поговорить и выслушать своего собеседника, не перебивая и глядя прямо в глаза. Он имел стеклянного цвета, туманные глаза, которые обычно были чуть прикрытыми, словно бы он смирился со своей судьбой, длинные каштановые волосы, что заплетал либо в толстую косу, либо собирал в хвост, чтобы они не мешались.

На Неджи были одеты простые сапоги тёмно-зелёного болотного цвета и, как ни странно, рубашка с широкими рукавами и простые бриджи, которые подворачивал чуть выше колен. В данный момент Неджи напугал Узумаки своим появлением, и старпом вздрогнул, тяжело выдохнув и прислонив ладонь в область сердца, закрыв глаза.

– Ты напугал меня, Неджи, – пожаловался он, чуть улыбнувшись. – Позволь спросить: что не спишь в такой поздний час?

– А он поздний? – просто поинтересовался Хьюга, разведя руками, на которых были не только перстни, но и тонкие браслеты, слабо и приятно позвенькивающие при каждом его движении.

Наруто пожал плечами, подперев голову рукой и уперев локоть в колено, продолжая вздыхать.

Ночь устлала собой всё пространство, и на Тортуге наконец воцарилась темнота. Горели только факелы, но и они виднелись не так значительно, чтобы освещать кому-то путь. Слышались какие-то хихиканья и стоны, возгласы и песни пьяных пиратов, не дающих покоя никому, а затем отборный мат флибустьеров, спящих где-то в свином хлеву, посылающих своих знакомцев, распевающих на всю округу пиратские песни, к Дейви Джонсу. И это было самое простое и незначительное ругательство пиратов, которое воспринимали со смехом, ведь отослать к морскому дьяволу можно было пулей в лоб, а не пустыми словами.

Наруто усмехнулся, а Неджи вдруг спросил:

– Он точно знает, куда мы плывём?

Он кивком указал в сторону каюты капитана, а Наруто на такое отмахнулся. По правде сказать, он и сам не знал, уверен ли Саске в том, куда они плыли. Но, как он говорил, его кольцо, что указывало путь, никогда не могло соврать, и всё это время Саске повиновался только ему. В таком случае Наруто не знал, кому он верил. Саске верил кольцу, а Наруто – Саске, но… было тяжело верить вообще в то, что кольцо могло указать путь.

Сколько они скитались по морям в одиночестве, тихо вздыхая и шумно крича на капитана, говоря, что тот не уверен в том, куда они направлялись? Узумаки не хотел вспоминать то время, когда они вообще обходились без воды в пустом, открытом море, и на пути погибло множество бравых пиратов только от обезвоживания. Наруто и не знал, куда указывал компас Саске, уникальный тем, что он такой один. Учиха верил в то, что, если человек знает, чего он хочет, держа в руках этот компас, можно достичь всего, чего угодно. Но пока этот номер с ним не прошёл, и это Учиху бесило больше всего.