Текст книги "Зефирка (СИ)"
Автор книги: sillvercat
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Может, и надо. Но только не сейчас. Тоже жрать хочется, между прочим. Давай, что ли, пиццу на дом закажем?
– Ха-ха, очень смешно, – сурово отвечает Зеф, проходя на кухню. Он вдруг соображает, что сам ничего не ел, наверное, с утра, и живот у него прилип к позвоночнику. – У меня её полный холодильник. Некондишн. Тин-Пална разрешила брать за полцены. Хозяйка то есть.
На самом деле пицца достаётся ему вовсе бесплатно, но он не хочет, чтобы Март про это знал. Знал, что хозяйка подкармливает Зефа. Ещё и причитает при этом, какой он, мол, тощий и грустный, ёпта. Да не грустный он, не грустный! И никого он не боится, и никакая психотерапевтическая хуета ему не нужна!
Гневно сопя, Зеф гаркает:
– Чего ты там застрял?!
– Да тут я, тут, – устало откликается Март и наконец появляется на кухне, щурясь от света. Видок у него, надо сказать, не фонтан: под глазами залегли тени, скулы заострились, и выглядит он, как тогда в июне, после реанимации. За Зефа он так переживает, что ли? Ни следа не осталось от того весёлого придурка, который вчера карабкался по пожарной лестнице с букетиком ландышей в зубах.
Зеф переводит взгляд на ландыши, смирно стоящие на столе в обрезанной пластиковой бутылке, и чувствует, как у него щемит сердце. Вот прямо защемляется, будто шейный или там спинной позвонок. Разве так бывает?
Он распахивает дверцу холодильника, где лежат куски пиццы «Неаполитано» и «Большой мясной», сгребает их в тарелку, а тарелку ставит в микруху. Некоторое время они с Мартом внимательно наблюдают, как пицца крутится за стеклом. Словно бы им там какое-то кино показывают.
Потом они едят пиццу и запивают её чаем, машинально облизывая пальцы, пока Зеф не догадывается достать бумажные полотенца. У девчонок в шкафчике возле плиты всегда есть запас такой фигни. Котофей трётся об ноги и, задрав головёнку, мявкает, клянчит. Босяк.
– Небось твой психотерапевт и посоветовал мне его подсунуть? – сумрачно спрашивает Зеф.
Март качает головой:
– Нет. Честно, нет. Я сам подумал, что тебе… понравится, – он неловко хмыкает. – Скутер ты бы всё равно не взял.
– У меня есть, – ехидно вворачивает Зеф.
– В общем, купил я его у бабки возле метро. Она божилась, что не блохастый.
– И правда, не блохастый, – роняет Зеф, и они опять замолкают.
Неловкую паузу прерывает звонок древнего телефона в прихожей, и Зеф, чертыхнувшись, срывается с места. Это небось девки из Гатчины звонят. В головах ветер, в жопах дым. Сейчас скажут, что завтра не приедут.
Так и есть, Зеф как в воду глядит.
– Зефыч, привет, – виновато мямлит Тома. – Мы тебя не разбудили? Скучаешь?
– Не разбудили, скучаю, – тяжко вздыхает Зеф. – Что плохого?
Томка хихикает.
– Всё хорошо. Мы прямо отсюда завтра в Москву рванём, нам там вписку предложили и потусить до следующей субботы.
– Херасе. Я так и знал, – скорбно провозглашает Зеф. – Нашли себе новых Боромиров с Арагорнами, сынами Араторна? А я тут, значит, пропадай?
– Да ла-адно, – весело тянет Томка. – До субботы не пропадёшь. Давай, пока-пока.
Она смеётся и вешает трубку. Засранка.
– Ну, блин дырявый, – раздражённо ворчит Зеф, шлёпая обратно в кухню. Эти тусовщицы здорово осложнили ему жизнь. Приехали бы завтра, и Март автоматически пошёл бы лесом, перестав Зефа донимать. А теперь что прикажете делать?
Март тем временем допивает свой чай и нерешительно говорит:
– Слушай, а можно я у тебя переночую?
Ну вот, началось!
Зеф набирает в грудь побольше воздуху, чтобы проорать: «Ага, щаз!», но не успевает, потому что Март добавляет:
– Я могу хоть в прихожей на полу лечь, хоть где. Я, правда, без никакого, Сань.
Его лицо в свете чахлой лампочки под потолком снова кажется Зефу побледневшим и осунувшимся. Зеф немедля вспоминает, что одна пуля Чекана пробила Марту лёгкое, а вторая – селезёнку, что он потерял ведро крови, неделю провалялся в коме и перенёс две операции.
– Тебе что, плохо? – кашлянув, тревожно спрашивает он, а Март упрямо качает своей дурной башкой и брякает:
– Когда я тебя вижу, мне вообще отлично.
Больной и есть!
– Ладно, оставайся, – вздыхает Зеф, проклиная себя за глупость.
Дальше начинаются обычные вечерние хлопоты, какие всегда бывают с приходом неожиданных ночёвщиков: разыскивается свежее бельё, ещё одна подушка, полотенце, перестилается постель. Зеф, пыхтя, раскладывает свой диван.
Кот всё это время с восторгом носится под ногами и путается в расстилаемой простыне. Зеф шикает на него и выпроваживает в коридор. Потом все идут мыться и наконец укладываются: Зеф – на своей половине дивана, Март – на своей, лицом к Зефу. Словно и в самом деле насмотреться не может.
Под джинсовой рубахой, когда Март её снимает, обнаруживается майка-тельняшка без рукавов. Ну, вэдэвэшник как он есть. Мускулы перекатываются под загорелой кожей, на правом бицепсе татуха. Вроде как русалка с голыми сиськами. Бабник!
Зеф закутывается в одеяло до самого носа, словно восточная невольница, подавляя желание повернуться к Марту спиной. Диван скрипит при каждом движении, как несмазанная телега. В свете фонарей, пробивающемся сквозь занавеску, Зеф видит опущенные ресницы Марта, чёткую линию рта и сильную смуглую руку, темнеющую на простыне. Русалки не видно, но она там. Можно потрогать.
Зеф прикусывает губу. Сердце у него почему-то начинает громко стучать. Совсем недавно он и думать не мог о сексе. Хоть с кем. Почему же сейчас у него стучит сердце при виде Марта? Может, он того… начинает понемногу оклёмываться?
И ещё одно «почему-то» – он не боится Марта. Именно Марта, который таскал его на руках, переодевал в свою футболку и подставлял тазик, когда Зефа выворачивало. Который изнасиловал Зефа, считая его чекановской шлюхой. И заслонил собой от смерти. А потом влез к нему на балкон с дурацким букетиком в зубах и принёс ему кота.
Чёрт бы его подрал.
Но Зеф его не боится.
– Что ещё там трындел твой психотерапевт? – резко спрашивает он, и Март открывает глаза, совершенно ясные. Ни фига он не спал, притворщик хренов.
– Что у тебя могут быть панические атаки. То есть у жертв насилия бывают панические атаки, – неловко поправляется он.
– Спасибо, я понял, – хмыкает Зеф.
Он принял решение.
Одну атаку Март сейчас точно получит. Может, она и будет панической, хер её знает, но он её получит.
Зеф решительно пододвигается ближе к опешившему Марту и молча стягивает с него простыню.
– Э-э? – тревожно мычит тот. – Сань? Ты чего?
– Последний наш секс вышел крайне неудачным, – заявляет Зеф замирающим голосом и сдёргивает с себя трусы, а Март – он не верит своим глазам! – Март зажмуривается! – Я не хочу, чтобы он стал моим последним в жизни сексом. Потому что с тех пор я даже не дрочил.
И даже мысль о том, что кто-то его обнимет, заставляла Зефа съёживаться. Но сейчас он хочет – хочет, чтобы Март его обнял. Вот этой своей сильной смуглой ручищей.
Но Март поспешно от него отползает, выставляя перед собой подушку, как грёбаный щит.
– Зеф, тебе нехорошо? – с запинкой спрашивает он. Глаза у него совершенно охеревшие. Точно, паническая атака.
– Да мне заебись! – шипит Зеф и хватает этого барана за руку. – Я тебя себя… себе тебя… тьфу, блядь!.. тебе себя прямым текстом предлагаю, а ты ломаешься, как целка! Ты хочешь все мои… эти… комплексы у-су-губить?! – Зеф по-настоящему гордится тем, что сумел выговорить это сложное слово заплетающимся от нервяка языком. – За тобой и так должок!
Он чувствует, что глаза его пылают, как фары электровоза, когда наконец забирается на Марта сверху, вырвав у того подушку и с размаху швырнув её на пол.
На месте Марта он бы, честное слово, испугался.
– Саня… Сань! – стонет Март, ловя его за плечи и удерживая над собой на вытянутых руках. – Да прочухайся же ты… ты потом пожалеешь, твою мать, да ты ебанулся, ты что делаешь?!
– Ага, щаз, пожалею, дожидайся, – цедит Зеф сквозь стиснутые зубы, усаживаясь ему на бёдра и с восторгом чуя под ягодицами его налившийся стояк. Март может трындеть всё, что угодно, но его член с ним точно не согласен. Зеф дёргает вниз его белые трусы-«боксеры», освобождая беднягу из плена, и свирепо цыкает на Марта, продолжающего панически возгудать.
А потом упирается руками в диван по обе стороны от его головы и смотрит в его ополоумевшие глаза хмельным и торжествующим взглядом. Тот раскинулся под ним, как завоёванный город, огромный, полный сокровищ и принадлежащий только ему, ему одному. Пожалеет? Как же!
– Лежать! – командует он и кое-как открывает ящик допотопного комода, стоящего сбоку от дивана. Хорошо, что комната маленькая, всё можно достать, практически не вставая с постели. И хорошо, что предыдущая жиличка оставила в этом комоде кучу всяких бабских прибамбасов, включая баночки и тюбики с кремом для рук, ног и морды лица. Дай ей Бог здоровья, потому что у Зефа, за последние месяцы напрочь вышедшего из большого секса, ни смазки, ни гондонов и в помине нету.
Он коротко выдыхает, наугад раскручивая первый попавшийся тюбик и выжимая его содержимое себе на ладонь. Пахнет какой-то травой. «Секреты бабушки Агафьи», понятно. Зеф может только надеяться, что эта достославная бабуся не напихала в свой секретный крем скипидара, дёгтя или ещё чего поядрёней.
Он опять смотрит Марту в глаза, короткими глотками вбирая в себя воздух, которого катастрофически не хватает. Будто они оба очутились в глубоком космосе.
Пальцами свободной руки он касается груди Марта под тельняшкой. Грудь ходит ходуном, как будто Марту тоже не хватает воздуха.
– Давай рискнём, что ли, – хрипло говорит Зеф. – Может, получится.
И они рискнули.
И всё получилось.
*
– Сань…
– М-м?
Разговаривать Зефу не хочется. Его ещё подтрясывает после разрядки, он растёкся по горячему телу Марта, как лужица киселя, и вообще он в глубоком космосе. Или в раю. Отстаньте от него, Бога ради. Всё болит, но как же ему хорошо…
– Он там скребёт, – озабоченно сообщает Март.
– Потому что он Вуглускр, – еле шевеля языком, объясняет Зеф. – Я его так назвал. Вуглускр. Сокращённо – Вугля.
Тело Марта под ним начинает содрогаться, и Зеф, не открывая глаз, догадывается, что тот беззвучно ржёт.
– И вообще он посрал и закапывает, – добавляет Зеф и елозит щекой по плечу Марта, примащиваясь поудобнее. – И сейчас захочет жрать.
– Мя! – радостно подтверждает Вугля, ловко вскарабкиваясь на диван по свисающей вниз простыне, и с разгона проскакивает по ноге Марта и по заднице Зефа.
– Уй-ю-юй! – вопит Зеф.
– Ну блин, – стонет Март и осторожно снимает Зефа с себя, укладывая рядом.
Зеф протестующе мычит. Ему сразу становится жёстко и холодно.
– Щас я его покормлю и вернусь, – торопливо обещает Март и встаёт с постели. Зеф смотрит на него сквозь ресницы. Тот стоит в одном тельнике, стыдливо заматывая вокруг бёдер простыню. Здоровенный, охрененный. Весь – его.
Блядь, неужели же Зефу наконец повезло?!
Но он всё равно упрямо говорит, когда Март возвращается обратно и накрывает его собой, а потом их обоих – одеялом:
– Ты это… много о себе не воображай. Ты для меня так… тренажёр.
– Угу, – лениво соглашается Март, поглаживая его по бедру, медленно и осторожно. Очень сексуально. – Я понял.
– Мне просто… нужно было, чтобы комплексы прошли, – долдонит Зеф своё, невольно вздрагивая от удовольствия под его рукой. – Никакой романтики, просто секс.
– Да понял я, понял, – повторяет Март совершенно безмятежно, словно не его только сравнили с каким-то… дилдо! Наклоняется и целует Зефа в губы.
Зеф загорается моментально. Ему всегда нравилось целоваться, не меньше, чем трахаться… а Март это умеет, ещё как!
Зеф тихонько стонет, положив ладонь ему на затылок и притягивая к себе. Потом он замечает, что непроизвольно трётся пахом об его твёрдое бедро, и замирает. Блин, они же ведь только что…
– Лежи, – властно командует Март, оторвавшись от его губ. Он тяжело дышит и облизывается, как огромный кот. Как лев. И опускает голову.
– Ты что-о! – выдыхает Зеф в восторге и панике, когда губы Марта начинают скользить по его животу. Он опять запускает обе пятерни ему в волосы, чтобы оттолкнуть или подтолкнуть – он и сам не знает. – А где… Вугля?
Март не отвечает. Рот у него абсолютно, безнадёжно и прекрасно занят Зефом. Тому остаётся только откинуться назад и заткнуть собственный рот ребром ладони. А то соседка за стенкой непременно наябедничает Анютке с Томой, что в их отсутствие в квартире творилось чёрт знает что.
Потом Март, в точности, как насытившийся лев, лениво полизывает Зефу живот, лёжа у него в ногах, и спрашивает:
– Тебя так волнует, что я развращаю невинного кота? Он на нас не смотрел. Он жрал.
Март смеётся, и Зеф тянет его наверх, чтобы завернуться в него, как в одеяло. Он настолько пуст, что готов взлететь со звоном. Но он не взлетает. Он засыпает.
*
Сквозь блаженный сон до Зефа доносятся какие-то гнусные трели. Настойчивые и очень, очень знакомые. Это блядский будильник на мобиле, вот что это такое. Десять тридцать утра. Через полтора часа у Зефа должен начаться рабочий день.
– Бля-а-а-а… работа-а-а… – обречённо тянет он, не открывая глаз, и нащупывая рукой Марта. Он тут, рядом, горячий и здоровенный. Он вовсе не приснился Зефу. Он настоящий. И он говорит:
– Ты что, обалдел, какая тебе сегодня работа, ты на свой скутер просто не сядешь.
Зеф с ним полностью согласен. Он не представляет даже, как будет ходить, не то, что на скутере сидеть. Он измахратил себя Мартом в хлам, невзирая на бабусю Агафью и её секреты. Но он не может подвести Лёху. Лёха и так заменял его вчера.
Что Зеф и объясняет Марту, разлепив наконец глаза.
– Пацан меня вчера выручил, сегодня моя очередь.
– Понял, – лаконично резюмирует Март и встаёт с дивана, взяв в пригоршню Вуглускра. – У тебя есть кофе? Я поработаю вместо тебя, скажи только, куда ехать. У меня же здесь машина. Развезу я твою пиццу, не боись.
Услышав такое, Зеф махом садится на постели и пялится на этого полоумного.
Полоумный, оказывается, успел снять тельняшку, которая валяется в изголовье дивана. Мыться, что ли, ходил? Но зато он завернулся в простыню, как римский патриций в тогу… и вообще очень на такого патриция походил. Или на гладиатора. На Рассела Кроу в роли Максимуса, если бы ему надеть латы. Зеф посмотрел этот фильм раз шесть, из-за Максимуса, само собой.
Март так же жадно смотрит на Зефа, как тот на него. Просто ест глазами.
Они бы, наверное, так и пялились друг на друга, как последние придурки, если бы Вугля не начал выворачиваться из большой ладони Марта и недовольно вякать.
– Кофе в шкафчике над плитой, – откашлявшись, информирует Зеф. – Турка на холодильнике. Но ты ебанулся, Март.
– Мы это уже выяснили, – величественно отвечает Март и удаляется походкой льва. Походкой гладиатора, выходящего на арену. Господи Боже!
Невольно морщась, Зеф кое-как сползает с дивана, надевает сброшенную Мартом тельняшку и ковыляет вслед за ним, как утёнок за мамой-уткой. Произошёл импринтинг, думает он меланхолично. Грёбаное запечатление. Он запечатлел Марта, он обречён на него… и что ему теперь прикажете делать?!
– Ну, чего притепался? Иди, ляг, – ворчит Март, глядя на него с тревогой… и с радостью, что ли? Да, именно с радостью, точно. Зеф снова не может отвести от него глаз.
– Я с тобой поеду, – брякает он, опускаясь на табурет. – Я… без тебя не могу.
Ну вот, он всё-таки это сказал, дурак недоделанный!
Март вдруг бросает турку, садится перед Зефом на корточки и утыкается башкой ему в коленки, не прикрытые тельняшкой. Волосы у него щекотятся, щетина колется. А лоб горячий. Зеф глубоко вздыхает. Ему опять катастрофически не хватает воздуха.
– Сань… – шепчет Март ему в коленки. – Так ты со мной поедешь?
– Я же сказал, – отвечает Зеф, беспомощно проводя пальцами по его волосам, по сильной шее, по смуглым плечам.
На левом плече у Марта длинный шрам, белёсый, неровно заросший. Надо будет спросить, откуда такой. Март немного отстраняется, вскидывает голову, простыня сползает ниже, и Зеф судорожно сглатывает, потому что впервые видит другие шрамы, располосовавшие мощную грудь Марта. Свежие багровые шрамы. От пуль и от хирургического скальпеля.
– Нет, не только сейчас, а вообще, – твёрдо говорит Март. Он снова натягивает простыню на плечи и смотрит Зефу в лицо своими невозможно синими глазами. – Ко мне домой. Жить. Поедешь?
Зеф не верит своим ушам.
– Ты что! Как это – жить? – бормочет он, хватая Марта за широкое запястье. – Мне нельзя, ты точно ебанулся! Твои бойцы охуеют!
– Пускай хуеют, – спокойно отвечает Март. – Кто-то уйдёт, а кто-то останется. А Наталья Михайловна всё время про тебя спрашивала. Она за тебя волнуется. И вообще… ну как я без тебя? Ты моё сокровище.
Слыхали?!
Зеф вспыхивает, ему хочется отвернуться, спрятать покрасневшее лицо. Никто никогда не говорил ему таких слов. Но он упрямо бормочет в ответ:
– Ага, как же, сокровище! Сокровище Нибелунгов, знаешь про такое? Проклятое, которое одни несчастья приносит?
– Начитанный ты пацан, – после паузы как ни в чём не бывало отзывается Март.
«И весёлый. Люблю таких», – машинально вспоминает Зеф слова, сказанные ему Мартом тогда, ночью, возле парикмахерской. По глазам Марта видно, что он тоже это вспомнил.
– Накроется весь твой… этот… ноблесс оближ! – торопливо выпаливает Зеф, пока Март не ляпнул что-нибудь ещё. – Твоё, блядь, общественное положение!
– Не знаю никакого оближа, – по-прежнему невозмутимо заявляет Март, – и вообще мне на него начхать, я в Госдуму, прости Господи, баллотироваться не собираюсь. Оближ я буду делать тебе. Каждую ночь.
Он хохочет, глаза его довольно блестят.
– Ма-маньяк, – лепечет Зеф, сгорая от смущения и удовольствия. – Блядь, ты меня пугаешь.
На самом деле его пугает совсем другое.
Смуглая ладонь Марта сжимает его руку, синие глаза серьёзнеют.
– Давай, скажи уже, – негромко просит он. – Только честно. Ты меня простил?
Кажется, он даже перестал дышать.
Зеф закрывает глаза, чтобы не видеть его застывшего от напряжения лица, и бормочет срывающимся голосом:
– Я на тебя запал, гад ты такой. Сразу, как только увидел. Меня, наверно, потому так и переконоёбило, когда ты… ну в общем… – он вздыхает длинно и прерывисто, но не открывает глаз, даже когда рука Марта крепко его обнимает. – В общем, да, я тебя простил, хоть ты и гондон штопаный.
Он наконец начинает лыбиться. Он влюбился! Жизнь удалась.
Март притягивает его взлохмаченную голову к своему плечу и тихо произносит:
– Спасибо.
А ещё через несколько мгновений:
– Слушай, а что это там за… звуки?
– Тоже мне загадка! Вуглускр скребёт в углу! – Зеф прыскает со смеху, уткнувшись ему в плечо. – Этот босяк тебе весь особняк уделает!
– И пускай, – преспокойно отвечает Март.
*
Чёрный «бумер» подкатывает к особняку, но Март, покосившись на сидящего рядом и отрешённо уставившегося на свои руки Зефа, решительно сворачивает на обочину, а вовсе не к воротам.
– Мя? – удивлённо вопрошает Вугля из переноски на заднем сиденье. Типа: ну и какого лешего тормозим, если меня не выпускаем?
– Сань, что? – негромко спрашивает Март, поворачиваясь к Зефу.
– Трусит меня что-то, – честно признаётся тот, хотя мог бы привычно растянуть рот до ушей и чего-нибудь спиздануть. Но не Марту же!
Они провели в Питере ещё девять дней после явления Марта с Вуглей и ландышами. Облазили и Невский, и окрестности до гудящих ног. Катались по каналам, валялись на траве в Петергофе и летали над городом на воздушном шаре (идея Марта). Были в Эрмитаже, Кунсткамере, в Исаакии и Спасе-на-крови.
Работу Зеф всё-таки бросил, к великому расстройству Тин-Палны. Но ей он заговорщически сказал, наклонившись к её уху:
– У меня медовый месяц.
И чмокнул её в щёку.
Вот тогда Тин-Пална разулыбалась. Всё-таки девчонки больше всего на свете любят романтические истории… даже если им за сорок.
Но не век же Марту с Зефом было кататься, настала пора возить саночки. Со своей ролевухи вернулись Томка с Анюткой, раскудахтались над Зефом, восторженно попырились на Марта, затискали Вуглю… но медовый месяц на том закончился. Пора было возвращаться в реальный мир. Тук-тук, Нео.
Зеф знал, что никогда не забудет эту тесную квартирку, где они с Мартом – что? Кончали, не просыхая? И это тоже. Будто хотели налюбиться впрок. А ещё трындели обо всём на свете, валяясь на постели этакой пирамидкой: внизу Март, на нём – Зеф и Вугля у Зефа на спине, чертёнок царапучий.
Зеф думает сейчас об этом, как о чём-то безнадёжно миновавшем. Думает и чуть ли носом не шмыгает. Ну что за нах!
– Сань, всё будет нормально, —твёрдо заявляет Март.
– Что может быть нормального в ненормальном? – бесцветным голосом говорит Зеф.
– Всё хорошо, – терпеливо отвечает Март. Терпения у него, как у буйвола, Зеф давно это понял. Он видел такого буйвола в передаче Дроздова: стоит, здоровенный, рога на спину закинул, моргает длинными ресницами, весь оводами облеплен, а из воды крокодил подкрадывается, чтобы ухватить его за жопу. И оператор, гад, хоть бы предупредил животину! Нет, ни фига, ему же надо экшен снять, гниде!
Зеф длинно выдыхает и поднимает беспомощный взгляд на Марта.
– Я без тебя не могу, – немедля сообщает тот. Не стесняется. Раз, наверное, в пятисотый докладывает, но каждый раз это действует, как в первый. – А ты бы без меня смог?
– Манипулятор хренов, – сварливо ворчит Зеф. – Нет, не смог бы. В монастырь бы ушёл. В женский. Заезжай уже.
В конце концов, в той передачке крокодил буйвола не съел. Так, цапнул только, но у того жопа оказалась бронированной, и он впечатал крокодилу копыто прямо в морду.
Вспомнив об этом, Зеф слегка приободряется. Выпрыгивает из «бумера», когда Март заводит его в гараж и хватает с заднего сиденья переноску с Вуглей. Тот облегчённо пищит и бросается на сетку, а в кармане у Марта принимается ожесточённо наяривать мобила.
– Началось в колхозе утро, – с досадой бормочет он, глядя на номер.
– Езжай, куда тебе там надо, – сурово велит Зеф. – Ты мне не мамка и не в детсаду меня на полдня оставляешь. Ну, приедут твои архаровцы, и чего? Справлюсь как-нибудь, не боись.
«Архаровцы» – бабкино словцо, и, произнося его, Зеф прямо видит перед собой крутолобых, гордых и тупых баранов. Архаров.
– Я за тебя не боюсь, – с лёгкой улыбкой ответствует Март. – Я исключительно за них переживаю. За их душевное и физическое здоровье. Как они тут с тобой, бедняги, окажутся один на один? Это же ужас галимый. Тьма египетская и скрежет зубовный.
Пнуть этого паразита как следует Зефу не удаётся, мешает переноска, а тот, хохоча, сгребает Зефа в охапку, как всегда это делает, когда не хочет с ним спорить.
– Скотиняка здоровенная, – бурчит Зеф, моментально приходя в хорошее настроение, но, когда Март, наскоро перекусив, уезжает, оставляя их с Вуглей одних, у Зефа снова начинается мандраж.
Март точно рехнулся. Прослыть пидором – ну на кой?! Зеф для него – проклятое сокровище, как он не понимает?!
Зеф даже не заглядывает на кухню, где вовсю шурует Вугля. Он битый час сидит на крыльце и ждёт – рядом со своей нераспакованной спортивной сумкой. Вдруг придётся спешно валить отсюда, с тоской думает он, утыкаясь подбородком в свои задранные коленки. Валить в монастырь.
В женский.
Он не знает, сколько проходит времени, прежде чем ворота вновь медленно открываются, и громадный «бумер» чёрной тенью проскальзывает во двор, а за ним – второй. Явились, не запылились. Из первого выходит Март, из второго, соответственно, его братки во главе с могучим архаром Бухарой в неизменной кожанке. При виде Зефа Бухара резко тормозит – так резко, что остальные едва не влипают в его мощную корму.
И все они пялятся то на Зефа, то на Марта.
– Он будет жить здесь, – коротко и непреклонно сообщает Март.
Мог бы и раньше это сделать.
Зеф лишь криво ухмыляется, не поднимаясь со ступенек. Ему хочется крикнуть Марту: «Я тебя предупреждал!», но он молчит. Тот и сам всё видит, не слепой же он. Видит, как Бухара и остальные запрыгивают обратно в свой «БМВ» с такой скоростью, как будто на крыльце сидит не тощий белобрысый шкет, а толпа свирепо оскалившихся зомбей. Удивительно, как это они не крестятся и не отплёвываются при этом.
Март подходит вплотную к крыльцу и кладёт ладонь Зефу на плечо. Тот лишь поднимает на него усталый взгляд. «Я же тебе говорил!» – вертится у него на языке, но он по-прежнему молчит.
Это только начало. Март станет неприкасаемым, изгоем. Парией, как сам Зеф… но чего без толку пиздострадать! Дело сделано.
«Бумер» резво вылетает за ворота.
– Ничего не жрал, – не спрашивает, а утверждает Март, глядя на Зефа сверху вниз и легко улыбаясь.
– Угу, – вяло подтверждает тот.
– Вугля небось всю кухню разбомбил.
– Угу, – соглашается Зеф и, не удержавшись, прибавляет ехидно: – Ещё одно… сокровище Нибелунгов. Тебе охуенно свезло.
Март не спорит, просто усаживается рядом, продолжая держать Зефа за плечо, словно боится, что тот убежит. Рука у него тёплая, и дрожь, охватившая Зефа, помаленьку проходит.
Неожиданно кто-то резко стучит снаружи в ворота – похоже, что кулаком, и Зеф нервно подскакивает на ступеньке.
– О, бля, кого там разбирает, – досадливо бормочет Март, но снова открывает створку с пульта, даже не взглянув на монитор охраны.
В ворота вкатывается вовсе не тачка. Чуть прихрамывая, во двор входит слегка помятый, с наливающимся под глазом фингалом, встрёпанный Бухара. Он без единого слова марширует к крыльцу и останавливается, часто моргая. На его физиономии, заросшей щетиной – и замешательство, и решимость, и какое-то лихое отчаяние, короче, целая гамма эмоций, делающая его будто вырубленное топором лицо прямо-таки незнакомым.
– Бухара, ты что? – с некоторой растерянностью вопрошает Март.
Зеф ничего не вопрошает. Он чувствует, как в груди у него разливается странное тепло. Почти что умиление, блядь! Но, несмотря на это умиление, он привстаёт со ступеньки и протягивает Бухаре руку.
– Санёк, – сообщает он с таким же вызовом, который написан на лице Бухары.
Помедлив пару мгновений, тот на миг сжимает пальцы Зефа так, что они чуть ли не слипаются, и коротко отвечает:
– Андрей.
Потом он тяжело опускается на ступеньку и говорит Марту, доставая из кармана пачку «Пэл Мэл»: – Ты должен был рано или поздно его сюда притащить, потому что ты на нём ебанулся.
Вот же провидец грёбаный!
– И? – невозмутимо интересуется Март, чиркая зажигалкой.
– Ты как братан мне, – исчерпывающе поясняет Бухара. – Ты мне жизнь спасал. Потому я и пришёл. Но другие не поняли… и не поймут. У Чекана-то всё шито-крыто было, да и он на всю голову был больной.
Он смотрит на Зефа в упор и неожиданно улыбается своей щербатой улыбкой:
– Ты здорово эту гадюку тогда тачкой протаранил. Я видел. Молоток. Яйца есть.
Зеф степенно кивает и тоже берёт из пачки сигарету, хотя давно не курил и знает, что будет кашлять, как простуженный лось.
– Сань, – вдруг окликает его Март, и Зеф переводит на него недоумённый взгляд. Тот совершенно серьёзен и смотрит как-то виновато. Сердце у Зефа моментально ухает вниз. – Я тебе раньше не сказал… ты прости.
О чём это он?
– Я твоего батю нашёл на Сахалине, – продолжает Март одним духом, словно боится, что Зеф сейчас заткнёт ему рот. – Созвонился с ним, и он мне прислал… вот.
Он неловко лезет во внутренний карман куртки и достаёт фотографию, при виде которой Зеф совершенно обмирает.
На старой, выцветшей, обкоцанной фотке – их с бабкой домик, который не так давно спалили чекановские бандюганы. Домик под крытой шифером двускатной крышей, с покосившимся крыльцом из трёх ступенек, которые Зеф то и дело чинил, с кустами сирени под окнами.
Зеф переводит ошалелый взгляд с фотки на смущённое лицо Марта.
– Ты нашёл моего отца? – медленно переспрашивает он.
Март дважды быстро кивает.
– У меня свои каналы в ментовке. Извини, Сань, что без спросу, я не имел права лезть. Он в порядке, твой батя. В смысле, он там нормально работает… и… и обещал, что свяжется с тобой… и сказал, что мудак, потому что не нашёл тебя сам. Он приедет. Он не знал, что твоя бабушка… его мать умерла. Сань, прости, что я влез, но мне… правда надо было всё про тебя знать. И я ему ничего такого не говорил, – поспешно добавляет он, – твоему бате то есть.
Бухара в замешательстве кряхтит и старательно делает морду кирпичом. Сильно стараться для этого ему не приходится.
Если бы не его присутствие рядом, Зеф сейчас бы кинулся на шею этому долбозвону Марту. Чтобы придушить его или обнять – без разницы. А так он только говорит бесцветным голосом:
– Понятно. Спасибо. А фотка-то тебе на кой?
– Там всё сгорело, – нерешительно отвечает Март. – Но можно же снова построить. Не такой домину, как тут, – он неловко дёргает головой, имея в виду свой пафосный особняк. – А… ну… такой же, как у тебя был.
Зеф чувствует, что в глазах у него начинает щипать. Ещё не хватало!
– У нас уборная за домом была, курятник в крапиве, – собрав всю волю в кулак, чтобы голос не дрогнул, ехидно сообщает он.
– Как скажешь, – разводит руками Март. – Можно и в крапиве.
Больной!
Зеф хочет проинформировать его об этом, но тут Бухара деловито гудит своим прокуренным басом:
– А у меня тоже был… домик в деревне. И бабушка. Я и строить хоть что могу… и в огороде люблю ковыряться. Можно картошку посадить потом. И помидоры. Ну, весной. А пока строить.
Зеф наконец не выдерживает, запускает пальцы в волосы и начинает хохотать – чтобы не зареветь.
– Ко-когда ты всё потеряешь… из-за меня, – еле выдавливает он, уставившись на Марта, – мы будем там жить… и жрать эту картошку и помидоры!
– Хотя бы, – преспокойно кивает Март.
– Ты псих! – констатирует Зеф и шмыгает носом.
Март снова кивает и лыбится до ушей.
Зеф глубоко вздыхает. Он любит этого психа, этого придурка. Надо же, батю его непутёвого разыскал!
– Слушай, – внезапно говорит он. – А ты можешь найти двух байкеров? Вернее, байкера и его девчонку… жену, – поправляется он, – Трофимова Алексея и Жеку. Они меня здорово выручили однажды, когда я на конкурсе пел. Сможешь? Мы бы взяли их с собой в Кострому, на картошку.
Он прыскает, а Март в очередной раз важно кивает и говорит:
– И Наталью Михайловну. И девиц твоих из парикмахерской. Всех возьмём. Чем больше народу на стройке, тем лучше. А потом ты станешь звездой. Обещаю. Хотя ты и так звезда звезадтая!
Он, уже не стесняясь Бухары, сжимает горячими пальцами локоть Зефа, а тот запрокидывает голову и длинно выдыхает, думая о том, что, может, он вовсе и не такое уж роковое сокровище.
Может, им обоим и в самом деле повезло.
========== Танцуй! ==========
«Не покидай меня, безумная мечта,
В раба мужчину превращает красота…»
Зефирка восседает в ослепительном луче прожектора на высоком табурете: ноги от ушей, рот до ушей и белобрысый хаер до жопы. Вот так он когда-то майской ночью красовался в витрине своей парикмахерской «Светоч» – на виду у карауливших его бандюганов Чекана и у всей улицы.
