Текст книги "На горах Кавказа"

Автор книги: Схимонах Илларион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Господь Иисус Христос есть Царь духовного мира, конечно, и всего сущего, – соединяясь с Ним в молитве духовным общением, мы (некоторым образом), по Его безконечной к нам благости, причастными делаемся всех благ в Нем заключенных, вкушая в Самом Источнике вечную жизнь и небесное блаженство, которое, по разуму церковных учителей, будет состоять в лицезрении Бога и в причастии Его благого Существа.

Господь Иисус Христос есть свет, по Его Божественному о Себе слову: Аз есмь свет мирови (Ин.8,12). Входя молитвою, которая есть устремление ума и сердца нашего к Богу, в сей Божественный свет, мы делаемся, по неизбежности своего с Ним общения, причастными Его невечерних озарений. Тогда Солнце правды просвещает нашу грешную душу блистаниями присносущного света… Так что здесь, до конца исполняется слово апостола Иоанна Богослова: свет во тьме (нашего греховного состояния) светится и тьма его не объят (Ин.1,5).

Ни сомнения, что можно молиться к Сыну Божию и кроме так называемой, Иисусовой молитвы, другими молениями, молитвами и воздыханиями, и даже кто может, без слов – одним внутренним устремлением духа – чувством сердца. Но сие последнее есть достояние преуспевших; для большинства людей оно не возможно. Как бы ни молились к Сыну Божию, но имя – Иисус Христос – не может быть исключено из наших молитв, какого бы свойства и содержания они ни были. Между всеми именами, какие в Священном Писании принадлежат Сыну Божию, имя Иисус для нас грешных жителей земли есть самое ближайшее, необходимейшее, наилюбезнейшее и решительно от нас неотступное, и ни в каком разе отнятым от нас быть не могущее, как имя единственное: о нем же подобает спастися нам (Деян.4,12). И по какой бы причине мы стали лишать себя сего имени, когда Сын Божий благоволил возложить его на Себя, принявши в Свою личность наше естество. Если во плоти Христа, по апостолу, обитала вся полнота Божества, то сие же самое необходимо принадлежит и Его Пребожественному имени – Иисус Христос.

Все наши молитвы, моления, благодарения и вся Церковь с своими уставами, чинами, доследованиями и законоположениями, основанием своим имеют Иисуса Христа. Как говорит св. апостол: основания бо иного никтоже может положити, паче лежащего. Еже есть Иисус Христос (1 Кор.3,11).

Потому Господь, Иисус Христос, есть краеугольный камень, в деле домостроительства нашего спасения: егоже не брегоша зиждущий . Как и Апостол говорит: камень же бе Христос (1 Кор.10,4). И на сем камени зиждется Святая Церковь, которую, по слову Господа и врата адова не одолеют. Поэтому, чтобы внити в живот, видится вся неизбежность единения наших душ с Господом.

Достопоклоняемое величие имени Иисус и его несравнимое превосходство, небесная высота и воистину Божественное достоинство показано в словах апостола Павла. Как для Сына Божия равенство с Богом Отцом не было похищением Божеской чести, то и дарова Ему Бог имя, еже паче всякого имени, да о имени Иисусове всякое колено поклонится небесных, земных и преисподних, и всяк язык исповесть, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп.2,9-11). Здесь, как поклонение и исповедание, так и имя Его и Сам Он, Господь Иисус Христос, представлено алостолом в одном совокупном положении нераздельно.

Для верующего, любящего Господа и всегда к Нему молящегося, имя Господа Иисуса Христа есть как бы Сам Он, Божественный Спаситель наш. И действительно, в производстве умно-сердечной Иисусовой молитвы всего лучше ощущается эта высокая истина. Как и говорит о сем святой Иоанн Златоуст: Непрестанно пребудь в имени Господа Иисуса, да поглотит сердце Господа и Господь сердце, и будут два едино. Видите, – как он сливает во едино имя Господа с Господом, и говорит – нераздельно и совокупно, потому что оно так и есть. И нет возможности отделить в сознании и духовном чувстве сие имя от Лица Богочеловека: при таком разделении вышло бы нечто, совсем несообразное: имя Господа Иисуса было бы далече где-то от Него. Но такая раздельность не дает нам в духе своем правильного ко Господу приближения и сердечного с Ним соединения. Ибо, где разделение, там не может быть единства жизни, а где – отсутствие единства и разложение, там нет и истинной жизни.

Когда святой апостол Петр исповедал Христа Сыном Бога живого, то Господь сказал ему, что на сем исповедании Он созиждет Свою Церковь. «Как Я, действительно, есмь Сын Божий и Бог Всемогущий, то и созижду ее на Себе Самом».

Что же? Разве по плотскому разуму нужно Сыну Божию телесно лечь в основание Церкви… Никак!… но все это понимается, видится и чувствуется духовно-невещественно, умозрительно. Бог, имя Его Святое и души наши суть мысленные существа, и все действо между нами происходит мысленно и не вещественно, но однако же действительно и для духовного чувства вполне ощутительно.

Но и помимо всего прочего, нельзя отделять имени Иисус Христова от святейшего Лица Его – по величию, власти и вседержительству Того, Кому оно принадлежит. Ибо честь имени необходимо относится к лицу, сие имя носящему. Святии мученики страдали за имя Христово. Кто из них отрицался сего имени, тот отрицался Самого Христа и был чужд всего христианства, переходил на сторону врага и был богоотступник, лишь бы только похулил имя Христово.

Видите – какое отношение имеет имя к Лицу, Коему оно принадлежит. Пожалуй, если смотреть на сие дело с внешней только стороны, то оно так и показуется. Но ведь нужно знать, что в духовном мире все и понимается, и видится, и чувствуется духовно. Разум здесь имеет свойство не созидающее, а разрушающее, потому что препятствует своими плотскими понятиями непосредственной чистоте духовного созерцания, потому-то апостол и повелевает покорить его в послушание веры. Святой Исаак Сирин говорит: «Если телом, то есть очами плоти, хочешь видеть духов, то к чему и очищение, подвиги и освящение ?!…»

Правду сказать, что только познавший силу имени Иисус Христова и в нем приобщающийся Божества, носящий сие превеликое имя посреди персей своих, как величайшую пренебесную святыню, есть наследник обетованной земли, ибо семя ее в нем пребывает, и не имать умрети во веки, имея в самом себе присносущный Источник вечной жизни.

Говоря о необходимости Иисусовой молитвы в деле нашего вечного спасения, конечно, предполагается, что всякий, желающий войти в подвиг сего упражнения, уже знаком с Христианскою верою и уставами Святой Церкви и по мере возможности, пребывает в исполнении Христовых заповедей. А потому обо всем этом, как не входящем в план нашего сочинения, мы и не говорим ничего.

Охотно, сознаемся, что все сие наше произведение всецело односторонне. Но мы отнюдь и не имели намерения подробно писать о духовной жизни, почитая это дело далеко выше своих сил, тем более, что о нем писано обстоятельно людьми духовными и причастными высшего ведения и мудрости. Наша цель в своем труде была, как и выше говорено, дать должное место в духовном преуспеянии Иисусовой молитве, показать ее необходимость, важность, высоту и ее воистину Божественное достоинство, не признаваемое людьми века сего, и даже можно сказать, да, не поставит нам сего Господь, праведный Судия, во грех осуждения, и большинством монашествующего мира.

Сделан в этом писании краткий очерк Личности Христа Спасителя. Это для того, чтобы всякий, молящийся к Сыну Божию, имел возможность тут же видеть и Его образ, хотя и написанный красками бледными, всеконечно и всецело недостаточными, но усердно и с благим намерением, которое Господь только и взыскует от нас. Приложена статья о Евангелии и о притчах Господних, где доказывается Божественное достоинство Христа, Сына Божия, – особенно рассмотрением Его спасительного учения.

Книга сия отнюдь не претендует на ученость, и совершенно не старается о том, чтобы выполнить все требования современной науки относительно логического изложения мысли, правильного сопоставления периодов и красоты речи. Правда, кто может сие сделать, хорошо, но думается, что и без этого духовный предмет не потерпит урона, если в полной и правдивой речи будет дано ему объяснение, не стесняемое правилами науки.

А потому признаемся, что в нашей книге нет ни систематического порядка, ни последовательности предметов, а в некоторых местах даже весьма страдает и грамматическая речь.

Еще и то, в сей книге нашей, не совсем одобрительно, что встречаются частые повторения одного и того же. Это от искреннего желания сильнее напечатлеть в ум читающих все то, о чем пишется. Все же, передаваемое от сердечного убеждения и личного опыта, должно иметь живейший интерес, тем более драгоценный в нынешние времена, что повсюду видится крайнее оскудение всяких стремлений в области духовной жизни.

Вообще же относительно сего находим нужным заметить, что книга наша предназначается не для ученого мира – людям, которым действительно повторения досадны, как совершенно не нужные, потому что они, вследствии развития своего ума, могут хорошо понимать предметы и в их единичном разъяснении. Но не так бывает с людьми простого состояния. Они не только не отягощаются повторениями, но даже встречают их радостно, потому что, не понявши в одном месте, могут понять в другом, в 3-м и в 4-м. И достигнута будет цель книги, которая и писалась, при помощи Божией, не для того, чтоб показать выполнение логических правил, явить красоту и изящество речи, и быть в ученом мире видным членом. Совсем нет. А единственно так или иначе, – как и выше говорили о сем, всевозможными и разнообразными способами и многократными повторениями, именно – уяснить способ производства Иисусовой молитвы, показать всю ее нужду и необходимость в деле нашего духовного Богу служения, явить сокрытую в ней полноту духовной жизни. Словом – напомнить как современному монашеству, так и всем ищущим пути в вечную жизнь древле отеческое учение о умном делании, почти всецело оставленное в нынешнее время и забитое суетою и вещественным житием.

Но и то нужно сказать, что повторение того, что любезно сердцу, не должно быть тяжелым для человека, любящего Господа своего. Если человек многократным повторением одного и того же, наконец, уразумеет искомый предмет, то не думается, чтоб он стал скорбеть о том, что много раз читал одно и то же, а будет благодарен, что постиг желаемое.

К тому же имеем свидетельство святого апостола Павла. Так он говорит в одном месте: подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу (1 Кор.11,1). А в другом: таяжде бо писати вам мне убо не леностно, вам же твердо (Флп.3,1).

Ведь и нам не трудно повторять одно и то же Божественное Имя Сладчайшего Искупителя нашего – Господа Иисуса Христа, в единословной Иисусовой молитве, потому что сие имя любезно сердцу и составляет его радость, покой и нетленную пищу.

А потому, вследствии сказанного, признаемся, что во 2-м издании своей книги мы отнюдь не вынесли из нее повторения, а оставили их неприкосновенными на своих местах.

Не видится при этом излишним сказать еще и то, что духовное учение, в ходе своего движения, не имеет нужды покорять себя под научные правила. Потому что этим необходимо придется стеснять его неограниченную свободу и влагать в тесные рамки литературного закона его духовную полноту жизни. Но духа связывать нельзя: он необходимо идет своим собственным путем, превысшим всякого земного узаконения и отнюдь от него не зависящим. Ведь было бы нечто несообразное и для духа оскорбительное, когда бы в угоду литературных правил, принятых людьми, мы стали удерживать его выспренние порывы и небесные стремления, полные духовною силою, как глубины морские.

Есть в творениях Епископа Феофана мнение подобное сему. Святитель пишет в одном месте, что «учение о молитве не должно подлежать никакой системе, потому что духовное дело, подчиняясь системе, необходимо должно терпеть усечение, лишаться своей безграничной свободы, свойственной духу, находящемуся под действием и управлением Духа Божия, а не человеческого узаконения».

Известно, что и апостол предостерегает христиан (Колосских), чтоб кто не увлек их философиею, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу (Кол.2,8). Ибо, по его же слову, мудрость мира сего есть буйство у Бога.

Святой Исихий пресвитер говорит: мы, что знаем, передаем чрез писание, и что видели, проходя путем, – о том свидетельствуем желающим, если захотите принять сказуемое вам; се – Сам Господь сказал: аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсшет; и собирают ю, и во огнь влагают и сгорает. А иже будет во Мне, и Аз – в нем, той сотворит плод мног (Ин.15,5-6).

А святой Лествичник похваляет человека, который, идя путем, заблудил и, попавши в болотное место, погруз по шею. И, сидя в сей тине, кричит всем проходящим этим же путем: «не ходите сюда! А то утонете в грязи, как и я погряз в ней по самую шею». И Господь, видя его благое произволение, избавил и его от беды сей.

Без сомнения, всякий человек заслуживает честь, похвалу, одобрение, который передает другим то, что видел и встречал в своей жизни хорошего и полезного, и вместе предостерегает от всего плохого и вредного. Потому что намерение его свято, цель его благая и плод дела его – польза ближним. Посему и принадлежит ему неотъемлемо титул и название благодетеля, как другу человечества.

Господь же, по его доброму произволению сердца, благоутробно приемлет и малое его приношение, якоже две лепты вдовицы, понеже от лишения своего принесе все, елико имеяше в своем умном и сердечном сокровище, усердно им собранном во все время жития своего.

Старческое слово к юным подвижникам.

Аще узриши юного, своею волею восходяща на небо, то ими его за нозе его, и верзи долу: будет ему полезно сие

(От старчества).

Святые отцы, как видим в их Богодухновенных писаниях, всего более опасались и потому предостерегали от преждевременного стремления на безмолвную жизнь – в пустыне ли то будет или в монастыре. К чему всего более бывают расположены, не по разуму ревнующие о духовном преуспеянии, молодые монахи и послушники.

Но как мы в сей книге своей похвалили – вопреки похвальному обычаю святых отец – пустыню, показавши ее духовную красоту, то находим нужным – в противовес сему – сказать для предостережения несколько слов.

Как не созревший плод, будучи преждевременно сорван с дерева, бывает негоден для употребления и пропадает вся его добротность, сладость и приятность, необходимо ему принадлежащие, по качеству его природы, если б он, созревши, получил свою полноту; так погубляет инок или послушник доброту души своей, преждевременно выходящий в пустыню на высокое, безмолвное житие, в котором сокрыто, по Лествичнику, целое море, недоведомых таин.

Святые отцы учат: прежде нежели человек не возобладает собою, никак нельзя ему пойти в пустыню на безмолвное житие.

Что же значит возобладать собою?… Это, по их святому разуму, состоит в том, чтобы достигнуть глубокого смирения, которое приобретается искренним послушанием своему духовному отцу (руководителю), которому необходимо и должен подчинить себя всякий, приходящий в монашескую жизнь – в монастыре ли он будет жить или в пустынном безмолвии. Ибо, как для школьника совершенно необходим наставник, так равно и для новоначального в монашестве.

И находясь в полном повиновении у старца, новопоступивший в монашество должен слушать его во всем, всецело отсекая пред ним свою волю, свое разумение, не верить, как говорится в монашеском мире, своему разуму, а все делать по совету своего старца, отнюдь не преступая его приказаний.

Должен иметь к своему старцу чистое откровение, не утаивая от него ни одного помысла, а тем более – всего своего душевного состояния. Без благословения своего старца не должен делать или предпринимать положительно ничего. Без ропота терпеть все скорбное.

Вообще же смирение приобретается глубоким самопознанием своей всецело растленной грехом природы.

Отсюда естественно должна происходить глубокая скорбь о грехах своих, выражающая себя во всегдашнем покаянном настроении души, изливаемая в сердечных слезах умиления, кои, по учению святых отец, имеют свойство пожинать грехи, как огонь солому. Простираясь далее, нужно, по чувству недоверия к себе, утверждать в себе постоянное самоосуждение, самоукорение, стараясь о том, чтоб увидеть себя худшим всей твари; всех людей почитая лучшими себя, а себя худшим всех.

Это познание дороже и выше всякого другого, – потому что оно поставляет нас на правильный путь в отношении к Богу и делает невозбранным к нам шествие силы Божией.

Но и при всем этом, смирение дается нам только Божиею силою и милосердием, сами собою мы не можем приобрести его никакими способами и средствами. Вся причина нашего не преуспеяния в добродетели, застоя и неподвижности в духовном делании состоит именно в том, что нет в нас благотворного сознания своей нищеты, и нет призывания Божией помощи. Не имате , говорит Апостол, зане не просите (Иак.4,2). А не просим, потому что по своей гордости не хотим чувствовать нужды в Божией помощи. Ибо возможно ли подумать, чтобы всещедрый Господь Бог, хотящий нам спасения более, нежели мы сами себе, отказал нам в помощи, когда мы просим ее, искренно сознавши свою духовную нищету, безсилие и неможение. Вот в этом-то и состоит наше правильное внутреннее устроение: познать свое нравственное безсилие и неизбежную нужду в Божией помощи. Но если бы, при несознании сего, была нам оказываема небесная помощь, то явно сие бы не послужило нам на пользу, потому что не сознавая нужды в Божией помощи, мы бы себе приписывали успехи в добре. А тут была бы явная неправда, в которой Бог быть не может, как Бог правды и истины.

Для того, чтобы с пользою жить в пустыне, нужно обучатся мысленной брани, которая превосходно объясняется в книге святого пресвитера Исихия. За разъяснением ее туда и отсылаем желающих узнать – в чем она состоит.

В особенности без благословения своего старца, отнюдь никто не должен выходить в пустыню на безмолвную жизнь.

Старцу должна быть известна вся жизнь идущего в пустыню, но и здесь, на первых порах, сей последний должен подчинить себя старцу. Всего этого требуют коренные законы монашеского жития, выработанные тысячелетними опытами святых подвижников – подражателей Христовых.

Но к великому прискорбию, и нужно сказать откровенно как и замечено давно, что ныне старцев, истинно понимающих духовную жизнь, найти трудно, ради оскудения их, то нужно, по учению Нила Сорского и старца Паисия Величковского, руководствоваться писанием святых отец, препровождая царский путь, который, по Лествичнику, состоит в том, чтобы соединиться воедино – двум или трем человекам, и соединенным усилием рассматривать спасительный путь, указанный святыми отцами. И это для живущих в пустыне, а в монастыре – свой устав.

Очень печальное явление мы видим в опыте, находясь в среде современного пустынножительства. И припоминается нам случай, описанный в Отечнике.

Пришел в монастырь молодой послушник, и, запершись в келии, говорит: «уже отшельствую». Богомудрые же отцы той обители, изведши его из келии его, заставили его входить в келию каждого отца и говорить: «простите меня, отцы, я не отшельник, а послушник»!…

В духовном деле, не соделавши предшествующего, нельзя переходить к последующему. Скачки здесь невозможны; все равно, как и в телесном возрастании, все идет постепенно.

Кроме сего нужно иметь в виду, что живущего в пустыне встречают скорби особенного рода – чрезвычайные, ужасные и частовременные, кои и передать в точности нет возможности. Не говоря о лишениях телесных, кои переносить трудно, враг мучит тем убийственным унынием, о коем не живущие в монастыре и понятия не имеют. И правду говорит святой Лествичник, что здесь могут жить только те из монахов, кои имеют Божественное утешение, коим они удобно и отражают все разженные стрелы сопротивного. И еще он же говорит: «да не прельстит нас неразумное и предерзкое усердие, и да не взыщем желаемого прежде своего времени, чтоб не лишится нам того, что можно будет получить в свою пору».

Ту же истину он поясняет другим примером. «Не безбедно воину, не искусному в единоборстве, отделиться от своего ополчения и вступить в единоборство со врагом; не безбедно и иноку начать безмолвие, не искусив себя и не обучив себя в обуздании страстей долгим обучением, тот гибнет телесно, – сей душевно. Ибо путь истинного безмолвия есть путь мудрых и тех только, которые в трудном своем подвиге стяжали Божественное утешение и бранную помощь».

Великий Варсонофий, когда один из братии прочитал ему в Патерике, что истинно желающий спастися должен прежде пожить в братстве, перенести, по примеру Господа, досаждения, поношения и безчестие и прочее, и потом уже идти на совершенное безмолвие, которое есть восшествие на крест, то есть умерщвление себя всему земному и мирскому, – ответил на это: «верно сказали отцы, иначе и быть не может». А другому сказал: «прежде, нежели человек не войдет в себя самого и не возобладает собою, – безмолвие порождает высокоумие; а обладает собою тот, кто совершен в смирении». А еще сказал: "если дерзнешь ступить за свою меру или черту – знай, что потеряешь и то, что имел. Но держись средины и внимай воле Божией. Ибо кто захочет обезпечалиться и прежде времени сложить с себя всякую заботу внешнюю и дела, – тому общий враг подготовит гораздо боле смущения, чем покоя, и доведет его до того, что вынужден будет сказать: «лучше бы мне не родится».