Текст книги "Александр. Том 1 (СИ)"

Автор книги: shellina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 10

Я смотрел на стоящего передо мной высокого, стройного брюнета. «Я его знаю», – промелькнула в голове мысль. Это тот редкий случай, когда портрет был похож на оригинал. Не досконально, упаси боже. Рисовать совсем похоже современным художникам, видимо, вера не позволяла, или ещё что-то такое же возвышенное. Вот когда придёт век фотографий, рисовать портрет, отдалённо похожий на оригинал, станет не камильфо. А сейчас, что париться-то?

Так вот, стоящий передо мной мужчина был похож на свой портрет. А видел я его в музее, посвящённом развитию противопожарной безопасности. Правда, он недолго проработал на этом поприще, но успел сделать много чего хорошего. Даже больше, чем на любом другом поприще. И зачем его в таком случае туда-сюда кидали? Повышать в званиях можно и на одном месте. Проводившая экскурсию девушка тогда с придыханием сказала, что он считался одним из красивейших мужчин Парижа, и что сам Дюма использовал его образ в своих романах. Но вот лично у меня сразу же возник вопрос: а какого лешего русский офицер делал в Париже? Да ещё перед самой войной с этим самым Парижем? Разведку на местности проводил?

Как же меня уже сейчас задолбали эти двойные, а то и тройные стандарты. Вы, господа, или крестик бы сняли, или трусы надели, вот ничего другого сказать просто не могу.

А брюнет продолжал стоять передо мной, вытянувшись ещё больше. При этом он начал заметно нервничать, но я не торопился начинать разговор. Наконец, он не выдержал.

– Ваше величество, вы меня вызывали?

– Да, Иван Саввич, вызывал, но, надо сказать, вы не слишком-то торопились на мой зов? Потому что я приказал вас доставить к себе вчера, – медленно осветил я, продолжая его осматривать. – Или вы так увлеклись поисками графа Кутайсова в белье мадемуазель Шевалье, что совсем потерялись во времени? – спросил я насмешливо.

Ему хватило совести покраснеть. При этом он взглянул на меня, и в его взгляде отразилась целая буря чувств: непонимание, возмущение, непокорность. Твою бы энергию, да в правильное русло. А Горголи, поймав мой насмешливый взгляд, отвёл глаза и начал гипнотизировать взглядом сидящего в углу Макарова. Александр Семёнович в это время делал вид, что увлечённо просматривает какие-то документы.

– Я не совсем понимаю, ваше величество…

– Иван Саввич, вы, похоже, вообще мало что понимаете, но это нормально. Нас с Александром Семёновичем сейчас интересует, что же вы всё-таки нашли в доме очаровательной Луизы. Кроме графа Кутайсова, естественно. Его искать не надо, он в своей комнате находится, и сам нашёлся, без вашего участия, надо сказать. – Я махнул рукой. – Так вы нашли что-нибудь важное для нас?

– Да, письма. Среди них одно от самого Бонапарта, – ответил Горголи.

– Я надеюсь, вы захватили эти письма с собой? – я требовательно протянул руку.

– Нет, как можно, ваше величество? – он уставился на меня, я же только глаза закатил. Значит, любовника искать под кроватью можно, а вот компрометирующие письма забрать, это увольте.

– Александр Семёнович, надеюсь, вы поняли, что нужно делать? – Макаров кивнул и поднялся со своего места.

– Да, полагаю, мадемуазель Шевалье загостилась в России. Пора бы и честь знать, – и он, дождавшись моего кивка, вышел из комнаты, оставляя меня с Горголи наедине.

– Расскажите мне о себе, Иван Саввич, – приказал я ему, откидываясь на спинку стула, на котором сидел за столом.

– Что? – в его взгляде снова сквозило непонимание.

– Расскажите мне о себе. Я хочу кое-что понять. – На самом деле мне нужно было понять, как ты решился на участие в заговоре. Твоего имени пока что в первых пяти десятках, которые уже притащил мне Макаров, не было. Наверняка завтра появится, вот только я глубоко сомневаюсь, что кто-то, кроме первого десятка, рассчитывал на деньги. Ну, может быть, человек пятнадцать, максимум. И мне не слишком была понятна их мотивация.

Он кашлянул и начал рассказывать. Детство, юность, служба. Довольно неплохой карьерный рост, если разобраться. Сейчас он служил помощником военного коменданта Петербурга, небезызвестного Палена. Всё, дальше можно не слушать.

А Париж всё-таки увидит красавца-мужчину только в одном случае: если я туда всё же войду, как победитель. Ну, или же, если красавец-мужчина сбежит. Но тогда ему дома лучше не появляться. Так что Дюма придётся искать другого прототипа для своего романа.

– Очень хорошо, – я поморщился. – А сейчас я всё-таки хочу поговорить о деле. Вас устраивает, как устроена и функционирует пожарная система в России?

– А почему вы спрашиваете это у меня, ваше величество? – Горголи пару раз моргнул.

– Потому что мне кажется, что вы именно тот самый человек, который способен создать хорошую, а самое главное, быструю службу, справляющуюся с возложенными на неё обязанностями, – пафосно ответил я. – Поэтому я решил наградить вас, позволив создать целую службу.

– За что наградить? – в который раз уже за этот час повторил Горголи, и оттянул жёсткий ворот мундира. У меня возникло ощущение, что у него внезапная нехватка воздуха образовалась. Но этого не может быть. Я перед самим его приходом как следует проветрил комнату.

– За то, что помогли изобличить французскую шпионку, – я смотрел на него жёстко. – Не знаю, правда, зачем вам понадобился граф Кутайсов, возможно, когда-нибудь, мне эта тайна станет известна. А пока, Иван Саввич, я поручаю вам разработать и принести мне на утверждение проект новой пожарной службы. А чтобы было с чем сравнивать, наглядно, так сказать, то отдельно покажете то, что есть сейчас. Сроку на всё даю, неделю, выполняйте.

– Что? – он уставился на меня так, что я невольно глянул вниз. Нет, ширинка у меня не расстёгнута, потому что нет здесь и сейчас ширинок. И это крайне неудобно.

Вот что нужно придумать и успеть запатентовать ширинку. Пусть пока на пуговицах. Ну, и популяризировать пижаму. Она, наверное, известна уже. Среди молодёжи пойдёт на ура, а старики пускай свой век в ночных сорочках доживают с колпаками на головах. Я даже подивился своим мыслям, которые бродили в голове, пока Горголи врубался, чего же я от него хочу. Повторять я не собирался. Поди, про заговор ты всё хорошо с первого раза понял. Конечно, твоя роль была пятым с краю, но из твоего рассказа мне стало очевидно, что своим положением ты обязан Павлу. Именно он тебя назначил помощником коменданта, именно он присвоил то звание, которое ты сейчас имеешь. И вот, ты его отблагодарил.

– Ваше величество, я должен создать пожарную службу? – наконец, Горголи решил уточнить мой приказ.

– Да, а что вам, Иван Саввич, в моём распоряжении непонятно? – спросил я сухо. – Города пока в большинстве своём хорошо хоть наполовину деревянные. А дерево очень хорошо горит. Особенно если его поджечь как следует. Маслица плеснуть, например. Поэтому в каждом городе и довольно крупном селе должна быть создана специальная служба, которая будет тушить пожары. Колодцы должны быть выкопаны пожарные, инструмент опять же должен быть всегда под рукой. И всегда дежурный расчёт пожарный. Что там ещё… Не знаю, думайте. Через неделю поделитесь своими задумками.

– Вы сказали, в каждом городе? – выглядел Горголи не так чтобы счастливым. Ну, сам виноват, кто тебя заставлял императора менять? Теперь кушай, не обляпайся.

– Да, в каждом, – я кивнул. – Россия на Петербурге и Москве не заканчивается, сами понимаете, так что вам придётся посетить каждый город лично. Вы же понимаете, Иван Саввич, пока иных градоначальников не пнёшь хорошенько, они и не почешутся. Вы только представьте себе, какая это великая польза для нашего несчастного, угнетённого народа, – я шагнул к нему, встал боком и протянул руку вперёд. – Это ведь то, о чём мы все мечтали, облегчить долю народа. Не так ли? – я повернулся к нему.

– Да, – промямлил Горголи, снова встретившись с моим насмешливым взглядом.

Я не знаю, о чём ты мечтал, может, и о Конституции. Но вот о том, что на благо страны и народа поработать придётся, ты точно не думал, когда за Кутайсовым гонялся, как особо приближённым к Павлу человеком. Ничего, ты будешь первым, но отнюдь не последним. Будете с сообщниками иногда на почтовых станциях встречаться. Можете даже меня материть в голос, мне плевать. Но работать я вас заставлю. А не смогу, то вы в списке сразу же подниметесь с пятидесятой строчки в первые два десятка.

И среди тех господ пока только два человека, скорее всего, выживут. И то один, который под номером семнадцать идёт, пока что под вопросом. Это для Саньки Костик – брат. А для меня он никто. Так что здесь возможны варианты. Не утихомирится, антипохмельные сеансы у шаманов были во все времена модные. Это не табакеркой височную кость ломать. Тоньше надо было действовать, господа заговорщики.

Я продолжал пристально смотреть на Горголи. Мне тебя не жалко, Ваня, я просто вовремя вспомнил, на что ты способен, и что ты сделал в той истории. Так что, надо Лизке спасибо не забывать говорить. Это она меня по всяким музеям таскала, в то время, когда я не мог ей в этом отказать. Может, ещё что всплывёт, чтобы совсем уж наобум не тыркаться.

– Я понял, ваше величество, – наконец, промямлил он.

– Это хорошо, что понял, – проговорил я улыбаясь. – Идите, Иван Саввич, выполняйте.

– Мне вернут оружие? – спросил он, бросая взгляд на дверь. Мои орлы, чтобы не допустить неожиданностей, принялись всех разоружать, прежде чем ко мне пускать.

– Разумеется. Вы же не арестованы, Иван Саввич. – Я улыбался до того момента, пока он не вышел из комнаты. После этого улыбка медленно сползла с моего лица. На сегодня у меня назначены ещё две встречи. И обе очень важные.

На столе лежала перевёрнутая лицом вниз характеристика на Кутузова. Называл её Макаров, правда, по-другому, когда вручал мне, но суть от этого не менялась. Я попросил Александра Семёновича составить эту записку, чтобы, якобы, сравнить ощущения. Вообще, как оказалось, в этом времени большинство дворян были помешаны не только на галлах, но и на эллинах. И метод Сократа пользовался всеобщим уважением. Так что никакого особого труда в получении сиюминутной информации у меня не было. Хоть в этом повезло.

Но вот характеристика на Кутузова стала для меня весьма неприятной неожиданностью. Особенно его дела с Платоном Зубовым.

– Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов по приказанию вашего величества прибыл, – объявил Зимин, сунувшийся в кабинет, в который я превратил вторую малую гостиную в покоях Павла.

– Пусть заходит, – я прижал характеристику к столу пальцем и посмотрел на дверь с почти детским любопытством.

Кутузов вошёл быстрой, я бы даже сказал, стремительной походкой. Несмотря на то что был уже не юношей и имел весьма солидные размеры.

– Вы хотели меня видеть, ваше величество? – из-за того, что правый глаз был закрыт чёрной повязкой, скрывающей травму, я никак не мог понять, что его взгляд выражает.

– Да, Михаил Илларионович, хотел. – Я посмотрел на него оценивающе. – Какие у вас отношения с князем Зубовым?

– Слишком откровенно, ваше величество, – пробормотал прославленный полководец, заметно растерявшись.

– Это ваш ответ? – я продолжал придерживать пальцем характеристику. В ней было чётко указано, что, несмотря на изрядную изворотливость, Кутузов предпочитал разговаривать прямо.

– Нет, – Кутузов покачал головой. – Скажем так, ваше величество, я уважаю князя, но не присягал ему на верность.

– Вы пользуетесь авторитетом в войсках, Михаил Илларионович. – Я слегка наклонил голову. – Мне нужно быть уверенным в их лояльности мне, а не князю Зубову или графу Палену.

– Вы всё ещё очень откровенны, ваше величество, – осторожно заметил Кутузов.

– Я очень устал за эти дни, не могу придумать, как всё то, что спросил, завуалировать. Так что, Михаил Илларионович, вы можете обеспечить мне лояльность войск?

– Мне нужно будет что-то им предложить, ваше величество. Если вы хотите такую лояльность, при которой войска князя Зубова на кол без высочайшего позволения посадят при любом упоминании мятежа, мне нужно что-то им предложить.

– А вот сейчас откровенны вы, Михаил Илларионович, – я улыбнулся краешками губ. – Гвардия?

– Здесь сложнее, – теперь Кутузов отвечал чётко и по существу.

– Да, очень откровенны, – я усмехнулся. – Вы же знали о заговоре, Михаил Илларионович?

– Об этом заговоре знали даже поварята, ваше величество, – хмыкнул Кутузов. – Павла Петровича предупреждали все, кто испытывал к нему малейшую симпатию. Но он предпочитал верить Палену. – Фамилию коменданта Кутузов чуть ли не выплюнул. Надо же, какая у них любовь. И на этом можно неплохо сыграть.

– Тогда вы знаете, кто из гвардейских офицеров замаран по самые гланды, а кто так, мысленно поддерживал. – В ответ Кутузов подумал, а затем кивнул. – Тем, кто не принимал активных действий, я могу обещать помилование. Но отработать всё равно придётся.

– А другим вы ничего обещать не будете, я правильно понимаю? – Кутузов смотрел единственным глазом мне в лицо.

– Им я ничего не могу обещать, потому что не уверен в причинах, толкнувших на предательство. – Наконец, сказал я. – Предателей никто не любит, Михаил Илларионович.

– Это точно, – он задумался, а потом продолжил. – Что я могу предложить войскам?

– Ограничение срока службы до двадцати лет. Я объявлю это в своём манифесте на коронации. – Твёрдо сказал я. – Кроме того, после похорон мы вместе с вами соберём комиссию не более, чем из пяти-шести человек и будем думать, как и что улучшить. Потому что войн нам в ближайшее время никак не избежать. Это, кроме того, что я планирую наделять отслуживших солдат наделами, и давать кредиты на приемлемых условиях. В сорок лет мужчины в самом расцвете находятся, они и пожить успеют, и внуков понянчить.

– Земли, я так понимаю, в Сибири или на не так давно завоёванных территориях? – Кутузов потеребил губу.

– Вот видите, Михаил Илларионович, мы уже думаем одинаково, – и я снова улыбнулся краешками губ.

– Это приемлемый вариант, – он кивнул. – Как мне вести себя с князем Зубовым?

Ух ты, как заговорил. Надо же. Всё-таки для многих людей важна мотивация. А у Кутузова, похоже, хорошей мотивацией является создание непобедимой армии. Я так и знал, что большинство заговорщиков просто от безделья в заговоры подались. Заняться им нечем было. Вон как Горголи побледнел, когда объём работы прикинул. И ведь никто не скажет, что я его не наградил. Наградил, ещё как, целую службу организовать заста…эм, попросил. А Кутузова, похоже, и заставлять не придётся.

– Как обычно. Не нужно давать князю повод нервничать, – я вздохнул.

Как же мне хотелось их всех, вот прямо сейчас к ногтю, но, нельзя. Это должно быть показательно, и настолько грязно, насколько только можно. И нет, я всё ещё сантиментами не страдаю и ничью честь обелять не собираюсь. Ну, кроме своей, разве что. И семьи, если они в себя придут и перестанут мне мешать. Чтобы никакие декабристы даже не пытались вякать, чтобы их тоже в продаже родины не обвинили.

– Я понимаю, ваше величество, – сказал Кутузов.

– Граф Пален Пётр Алексеевич, – заявил Зимин.

– Пусть заходит. – Я махнул рукой и увидел, что в единственном глазу Кутузова промелькнул вопрос. – Оставайтесь здесь, Михаил Илларионович. – Приказал я.

Перевернув характеристику, я поставил на неё чашку с так и недопитым кофе. Я специально так назначил эти встречи. Несмотря на то что они вместе участвовали в заговоре, Пален с Зубовым были на ножах. Мне об этом сообщил Макаров, а Краснов, дежуривший вчера неподалёку от меня, доложил, что князь шибко рвался к Марии Фёдоровне. Чтобы поддержать в горе, не иначе.

Пален вошёл, раздражённо одёргивая мундир.

– Почему у меня отобрали оружие, ваше величество? – спросил он, глядя на меня с вызовом.

– Таковы новые правила. Вон, Михаил Илларионович не возражал, когда его попросили отдать шпагу. – Ответил я, разглядывая этого… этого… У меня слов для него не находилось.

– Что происходит, ваше величество? – Пален прищурился.

– Вы знаете, Пётр Алексеевич, чтобы скушать яичницу, нужно обязательно поджарить яйца, – жёстко ответил я ему. Наши взгляды встретились, и он слегка побледнел.

Мне уже доложили, что ты там про омлет и разбитые яйца вещал, сволочь. Хотя накануне уверял Сашку, что всё делается во благо, и отец его останется жив, и проживёт остаток жизни здесь, в Михайловском замке, который он так любил. А Макаров хорош. Он, похоже, уже выцепил парочку заговорщиков попроще, запугал их, и теперь вовсю тянет из них информацию.

– Похоже, в то время как я не мог добиться аудиенции, мои недоброжелатели успели настроить ваше величество против меня, – медленно произнёс Пален. – А я-то уже собрал офицеров, чтобы они принесли вам присягу…

– Бросьте, Пётр Алексеевич, – я положил на стол бумагу и поставил чернильницу. Небрежно бросил перо и указал ему на стул. – Это почти не имеет значения. Уж нам ли с вами не знать, сколько стоят подобные присяги. Пишите.

– Что писать? – он сглотнул, снова посмотрев на Кутузова. Молодец, правильно мыслишь. Это Платон Зубов меня настроил против тебя, заручившись поддержкой Кутузова, а значит, армией. Как же у них тут всё запущено. Мне даже придумывать ничего не надо. Хоть один человек в этом проклятом высшем обществе не интригует против кого-то? Похоже, вопрос реально риторический.

– Что просите отставку со всех занимаемых постов по состоянию здоровья. И хотите уехать для оздоровления в Гросс-Экау. – Скучным голосом сообщил я.

– От всех дел? – Пален вздрогнул.

– Да, от всех, – я кивнул. – Да, чтобы обеспечить вам достойный отпуск и полноценный покой, с вами отправляется рота солдат.

– Я должен сообщить жене…

– Не стоит, – я покачал головой. – Юлиана Ивановна оказывает небывалую поддержку Елизавете Алексеевне. Просто небывалую. Она и ваша очаровательная сестра вчера составили нам компанию за ужином. Я не решусь забрать у жены дружеское плечо, в то время как она так в нём нуждается.

– Кха-кха, – Кутузов, внимательно следивший за нашим разговором, неожиданно закашлялся. Что, неожиданно, да?

– Что с вами, Михаил Илларионович? – участливо спросил я.

– Да, что-то горло запершило, ваше величество, – ответил он хриплым голосом.

– Водички попейте, – и я указал на графин, стоящий на маленьком столике у стены.

– Могу я поинтересоваться, ваше величество, почему вы находитесь здесь, а не переезжаете в Зимний дворец, да ещё и семью здесь держите? – Пален был бледен, но писал, сжав губы так, что они превратились в тонкую полоску.

– Потому что покойного нельзя оставлять одного, – тихо проговорил я. – Покинув замок в минуту слабости, я тотчас же вернулся, когда отсюда отлучился мой брат Константин. Кто-то из близких всегда до похорон должен находиться неподалёку. Но откуда вам знать наши варварские обычаи, правда?

– Я удивлён, что вы их знаете, – процедил Пален.

– Вот так получилось, – ответил я задумчиво. – Забавно, правда?

Говорили мы по-русски. Надо сказать, язык он знал неплохо, но это понятно. Мало ли о чём по углам шепчутся. Почему-то его это не смутило. Скорее всего, донесли об этом бзике молодого государя. И кто у нас такой трудолюбивый дятел? Хотя именно сейчас это уже не столь важно.

– Прошу принять моё прошение об отставке, ваше величество, – Пален встал из-за стола и протянул мне бумагу.

Я под его пристальным взглядом внимательно прочитал то, что он написал и поставил внизу подпись, что, мол, не возражаю. После этого посыпал прошение песком и положил на стол, чтобы оно окончательно просохло.

– Михаил Илларионович, – повернувшись к Кутузову, я протянул ему перевязанный лентой документ. – Это ваше назначение на место Петра Алексеевича. – Назначение я велел составить Энгеля ещё вчера в порыве энтузиазма. – Принимайте дела. Завтра Пётр Алексеевич уезжает. Вы же сами слышали, проблемы со здоровьем, такая жалость, – и я покачал головой.

В кабинет заглянул Зимин. Я указал на Палена, и Вася сделал знак, что понял. Роту он подготовил с утра. Из наиболее преданных людей.

– Идёмте, Пётр Алексеевич, – сказал он насмешливо человеку, который совсем недавно грозил сотворить с ним нечто ужасное. – Я провожу вас и познакомлю с вашим сопровождением.

Они все вышли из кабинета. Теперь мне нужно заручиться поддержкой гвардии, и заняться Зубовыми. А дальше оставалось только ждать. Ждать, когда Макаров доставит Жеребцову. Хорошо, если с деньгами. И я даже знаю, куда их пущу. На организацию нормальной Службы Безопасности. Это будет очень изящный ход, как мне кажется.

– Ваше величество, – я повернулся в сторону Краснова.

– Что-то случилось, Саша?

– Его высочество Великий князь Константин Павлович, и её величество вдовствующая императрица Мария Фёдоровна просят ваше величество об аудиенции.

– Быстро они созрели, – я хмыкнул. – Ну что же, послушаем, что мне скажет брат. Матушку я выслушаю после обеда. И, Саша, найдите мне Ростопчина Фёдора Васильевича. Я хочу с ним побеседовать завтра в полдень.