Текст книги "Александр. Том 1 (СИ)"

Автор книги: shellina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 17

Сегодня я решил съездить в Институт благородных девиц. Просто сидел за завтраком, смотрел на Екатерину, весьма демонстративно не желающую со мной разговаривать, и решил посетить это знаменитое учреждение. Екатерина на меня обиделась, когда не смогла пообщаться с матерью наедине. Только в окружении фрейлин, точнее, одной фрейлины – Анны Петровны Гагариной, в девичестве Лопухиной.

Это был удар для обеих женщин, когда я указал на Гагарину и сказал, что она отныне статс-дама двора её величества вдовствующей императрицы. Обе пытались что-то возражать, но я притворился глухим. Зато уже сейчас, спустя полтора месяца моего пребывания в этом мире, я узнал, что трепетная Аннушка, та ещё стерва. Но я подозревал это. Невозможно стать фавориткой императора и оставаться при этом этакой невинной простушкой. Так, увы, не бывает. Не случилось и на этот раз.

Сейчас каждый вечер у меня начинался с того, что я прочитывал огромный доклад о том, как прошёл день Марии Фёдоровны. Делала она это демонстративно, чтобы её величество видела. Таким образом, Анюта пыталась себя обезопасить. Правда, перед этим она попыталась права качать, мол, я обещал отпустить её к мужу. На что получила ответ: что я обещал подумать над этой просьбой, но не удовлетворить её.

К тому же её муж вскоре присоединится к ней здесь, в Петербурге. Или в Москве, перед коронацией. Потому что я приказал всем проживающим по заграницам подданным вернуться. Официально – на коронацию, а неофициально, чтобы Макаров смог их проверить как их самих, так и их контакты. А то, как-то их слишком много оказалось, тех, кто имел гражданство Российской империи, но проживал за границей. И проживал там не по долгу службы, а просто потому, что нравилось. Им нравилось, не мне. Меня-то как раз такое положение дел не устраивало просто категорически. Ведь каждый из них вёл активную переписку с оставшимися в России родственниками и друзьями. И у меня не было гарантии того, что они не сливали информацию на сторону, любовникам, например.

Ну и посланники, послы и иже с ними отзывались, для беседы и получения ценных указаний. Гагарин был одним из таких посланников. Единственный, кого я не трогал, был исполняющий обязанности посла в Лондоне. Да ещё Воронцов. Он так сросся с Англией, что готов был пойти на что угодно, лишь бы остаться доживать свой век в Лондоне. Даже на промышленный шпионаж с переманиванием ценных специалистов готов был пойти. Чем и занялся, с немалым, надо сказать, энтузиазмом.

Так что Анну Петровну я оставил с Марией Фёдоровной. Это было жестоко с моей стороны, но необходимо. Пока дамы заняты друг другом, они даже не думают про разные заговоры. Максимум кляузы друг на друга сочиняют, и мне передают. Ну, ничего, пускай развлекаются. Мне не жалко.

Сейчас же, когда первоначальные задания были розданы, и необходимо было дожидаться первых результатов, и я понял, что мне впервые нечем особо заняться. Начинать что-то ещё вот прямо сейчас не имело смысла. Нужно было

– Лиза, ты поедешь со мной? – спросил я жену, откладывая в сторону салфетку.

– Куда? – она с удивлением посмотрела на меня, потому что вслух я своего желания не озвучил.

– В одно замечательное место, – я улыбнулся, вставая из-за стола. – Это будет сюрприз для всех. Обожаю делать сюрпризы. Собирайся, а я пока прикажу заложить карету.

Не дав никому сказать больше ни слова, я направился к своему кабинету. Сперанский вскочил со своего места, приветствуя меня. Вместе с ним подорвался Илья. Я практически сразу попросил Сперанского натаскать Скворцова, потому что держать самого Михаила Михайловича всегда в секретарях – это было, мягко говоря, расточительно.

– Собирайтесь оба, едем инспектировать Институт благородных девиц, – сообщил я им, проходя в кабинет.

– Но… – Сперанский слегка завис. – Также не делается, ваше величество.

– Всё случается в первый раз, – я развернулся к нему, уже берясь за дверную ручку. – Прикажите приготовить моего коня и карету для её величества. И Зимина предупреди. Сейчас прибудут Кутузов и Макаров, вот когда я их отпущу, так сразу и поедем.

– Это как раз к обеду может получиться, – проговорил Сперанский.

– Да, и что? Заодно пообедаем с воспитанницами и сразу же поймём, как именно их кормят. – Я задумчиво посмотрел на Сперанского. – Михаил Михайлович, если они узнают о нашем визите до того момента, как я спешусь перед крыльцом, то это станет для меня чудовищным разочарованием.

– Я учту это, ваше величество, и постараюсь сделать так, чтобы вы избежали разочарования.

Войдя в кабинет, я посмотрел на закрывшуюся за мной дверь: Сперанский – совершенно непробиваемый тип. Прототип робота, мать его. Даже интересно, существует ли на свете хоть одна вещь, способная его растормошить? Пока что я не могу себе представить ничего, что способно заставить его кричать, к примеру.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл Скворцов.

– Михаил Илларионович прибыл, – сообщил он мне. – Могу я задать вопрос, ваше величество? – спросил Илья.

– Задавай, – ответил я рассеянно.

– Зачем мне поручили со всем усердием заниматься с Михаилом Михайловичем? – спросил он, глядя на меня недоумённо, и даже немного растерянно.

– Потому что Михаил Михайлович не подходит на роль секретаря, а вот ты вполне, – ответил я, подходя к столу и беря обширный доклад о состоянии войск, представленный мне Кутузовым. Что-то мне в нём не нравилось, но что, я никак не мог понять.

– Я? – оторвав взгляд от доклада, я посмотрел на Скворцова. Ставший моим личным слугой парень уставился на меня так, что мне показалось, будто японские художники, рисовавшие в моё время аниме, использовали в качестве вдохновения людей с такими вот огромными глазами.

– Да, ты. А в чём дело? – я нахмурился, а Скворцов сглотнул.

– Но… я же… – Он несколько раз моргнул, а потом внезапно расправил плечи. – Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы стать достойным доверия вашего величества, – выпалил он, глядя на меня очень серьёзным взглядом.

– Вот это совсем другое дело, – ответил я, возвращаясь к докладу. – Полагаю, Михаил Михайлович ушёл выполнять моё поручение. Почему сам пошёл, не послал тебя?

– Он мне не сказал, но, полагаю, чтобы не разочаровать ваше величество. – В голосе Скворцова ясно прослеживался сарказм. Надо же, быстро учится. Думаю, что не ошибся с выбором. Самородки встречаются среди простых людей, нужно только их вовремя заметить. Илье же просто повезло дежурить в ту ночь, когда я появился здесь. Но это не умоляет его старания на этом поприще.

– А что, ты бы по дороге растрепал всем, кто хотел бы тебя слушать, куда именно мы собираемся? – спросил я, в который раз откладывая доклад.

– Нет, разумеется. – Скворцов покачал головой. – Но Михаил Михайлович этого не знает. И вообще думает, что любое ответственное поручение необходимо сделать самому, чтобы знать, с кого спросить, в случае неудачи.

– Вот поэтому он и не годится в секретари. Эту должность Сперанский перерастёт очень быстро. И я хочу, чтобы к этому моменту ты был полностью готов его заменить. Да, когда ты станешь секретарём, мне понадобится личный слуга. Что ты думаешь о том парне, которому голову разбили в ту проклятую ночь?

– Неплохой слуга. Исполнительный и очень преданный. А после того как вы его приказали чуть ли не в своих покоях лечить, и самое главное, выслушали, более преданного человека, вам сложно будет найти, ваше величество. – Совершенно искренне ответил Илья.

– Начинай его готовить. – Кивнул я. – Самое главное, убедись, что он грамоте обучен и счёту. Ежели нет, то поспособствуй, чтобы такие навыки у него появились.

– Слушаюсь, ваше величество, – Скворцов поклонился.

– Так, а теперь пригласи сюда уже Михаила Илларионовича. Скоро Макаров придёт, а они друг друга не слишком любят, не нужно давать им повод для беспокойства.

Я усмехнулся своим мыслям. Вот же команда у меня собирается: многие друг друга терпеть не могут. А половина из них вдобавок ко всему терпеть не может меня. Но работают, и даже уже что-то начало получаться. У Макарова так точно. Тайная экспедиция доживала последние дни. Перед поездкой в Москву она окончательно прекратит своё существование, и на её месте начнёт вырастать нечто совершенно иное.

Скворцов сделал шаг к двери, но не успел её открыть, как она сама распахнулась, и в кабинет ворвался Зимин.

– Ваше величество, – он остановился в дверном проёме, переводя дыхание. – Этот ваш Сперанский отказывается мне говорить, куда именно вы планируете отправиться. Мне нужно это знать! Чтобы я сумел нормально организовать охрану. – Он вошёл, наконец, в кабинет и закрыл дверь. – Обеспечить охрану, прежде всего карет, потому что, как ни крути, а они более уязвимы, чем всадник в окружении охраны. Расчистить подъезд… Да, много чего мне нужно сделать за то мизерное время, которое мне отведено. Ладно бы вы, ваше величество, на прогулку отправились, но с нами её величество едет и ещё одна карета.

– Успокойся, Вася, – я усмехнулся. – Сперанский всего лишь выполняет мой приказ. Планируется посещение Института благородных девиц, и я не хочу, чтобы госпожа Пальменбах узнала о готовящемся визите. Так что, будет лучше, если твоих людей поблизости Института не будет видно.

– Хм, – Зимин задумался, а потом ответил. – Не волнуйтесь, ваше величество, я всё организую так, что никто ничего не заподозрит. Но, прошу Христом богом, больше не планируйте выезд, не поставив в известность меня или Боброва. Уж повлияйте в этом на своего секретаря, умоляю вас.

– Почему Боброва? – я невольно нахмурился. Зимин отлично справлялся. Он ещё до своего назначения и передачи ему полка крутился как мог, но сумел меня оградить от всего и вся в самые первые, самые трудные дни. Теперь же начал выстраивать очень грамотную систему охраны. И откуда что взялось? Ведь никаких учебников по этому делу ещё не придумали.

– Так ведь я уезжаю через пять дней в Москву, ваше величество, – Зимин недоумённо посмотрел на меня. Точно, это же согласовано. Просто я потерялся в днях. – Краснов и Розин уже там.

– Да, совсем замотался, да и время так быстро летит. Значит, Боброва вместо себя оставляешь?

– Его, – Зимин задумался. – И прошу перевести ко мне Челищева Николая, того самого командира роты Семёновского полка, который его высочество без особых распоряжений выпустил погулять.

– А что ты за него хлопотать вздумал? – я смотрел на Зимина не отрываясь. В определённых моментах у него была полная автономия. Например, в назначении своих замов. Я в его кухню не лез. Организация собственной охраны дворца и императорской семьи – это новое дело, и иной раз пытаться помогать – только всё испортить.

– Да всю плешь мне проел уже. По любому вопросу бегает. Вот и думаю, раз так сильно заинтересован, пускай здесь и служит, – ответил Зимин.

– Хорошо, – я задумался на мгновение, – но после того как его проверит Александр Семёнович. Вдруг этот Челищев не просто так у тебя всем интересуется. Да и Константина выпустил тогда не просто по незнанию.

– Я сам переговорю с Александром Семёновичем, – Зимин задумался. Вот у кого с паранойей всё в порядке, так это у него. Но служба у Васи нынче такая, никуда не денешься. – Можно идти, ваше величество?

– Иди, – я его отпустил и повернулся к Скворцову. – Зови уже Кутузова. А то он точно с Александром Семёновичем столкнётся, а мне с ним о важных вещах нужно поговорить.

На этот раз Илье удалось выйти в приёмную беспрепятственно, и уже через полминуты в кабинет вошёл военный губернатор Петербурга.

– Доброе утро, ваше величество, – он поклонился, покосившись при этом на свой доклад. – А чего это Васька Зимин как ошпаренный носится? Даже забыл посмотреть, отобрали его орлы у меня оружие на входе, аль запамятовали.

– Утро доброе, Михаил Илларионович, вот чего у него не отнять. Солнца, правда, нет. Но в Петербурге солнце – редкий гость. – Ответил я, бросая доклад на стол. До меня дошло, что именно мне не нравится, и я планировал как раз это обсудить с Кутузовым. – А почему Зимин носится, так, служба у него такая. Шибко уж нервная. Как там наш хулиган поживает? – спросил я, и Кутузов поморщился. Когда речь заходила о его опальном родиче, Михаила Илларионовича, похоже, изжога начинала мучить.

– Какая может быть жизнь на гауптвахте? – ответил он мне вопросом на вопрос. – Плохая. Жаловался вчера, что крыса прямо по нему пробежала. Ещё одна напасть, крысы эти проклятущие.

– Котов специальных, крысоловов, на довольствие возьмите, – посоветовал я ему.

– Это хорошая идея, ваше величество, – подумав, согласился со мной Кутузов. – А что потом с этим ослом Пашкой делать прикажите?

– Чего он хотел? На что рассчитывал? – резко спросил я его.

– Место Кологривова, чего же ещё, – Кутузов покачал головой. – Баран, прости Господи.

– Как думаете, Михаил Илларионович, потянет Павел должность Кологривова? – Я внимательно отслеживал его реакцию. Всё-таки из одного рода они оба происходили, родич, как никак.

– Пашка-то? Командиром Кавалергардского полка? – он задумался. – А почему вы спрашиваете, ваше величество?

– Потому что Кологривова хочешь, ни хочешь, а менять придётся. Не внушает он мне большого доверия. А я пока не понимаю, на кого, – честно признался я, не отрывая взгляда от Кутузова. – Так подойдёт Павел для этого назначения?

– Нет, – Михаил Илларионович отрицательно покачал головой. – Он славный вояка, но… нет.

– Хорошо, – я задумался. – Тогда вот что сделаем. Когда он отсидит свой положенный срок, который отхватил за безмерное бражничество, приведшее к тому, что пытался арестовать собственного командира, я приму решение о его судьбе. Думаю, Павел у нас отправится на Восток. Мне не нравится, что Аляска находится под управлением торговой компании. Нам нужно позаботиться о том, чтобы основать там гарнизон. Для начала. Дальше будем смотреть и оценивать обстановку. Но торговые маршруты с Канадой можно уже сейчас начать налаживать. Так что, пускай Павел Васильевич начинает думать о том, как это всё лучше сделать. Если в нём есть те же качества, что и у всех Голенищевых-Кутузовых, то у него появится возможность прославиться в веках не из-за такого вот паскудства, а вполне заслуженно.

– Это… – Кутузов аж задохнулся от моей неслыханной милости. Сглотнув, он наклонил голову, обозначив поклон. – Я предам Павлу, что его, скорее всего, ждёт.

– Ну, и отлично, – я показал ему доклад. – А теперь перейдём к нашим баранам, точнее, к нашей славной армии.

– Да, ваше величество. Что-то не так? – сейчас Кутузов говорил настороженно.

– Почему у нас так плохо организована артиллерия? В чём проблема? Если это действительно проблема, то её нужно решать. Я не сомневаюсь, что нам с вами не удастся избежать войны, и меньше всего я хочу подставлять солдат под вражескую картечь. При этом, не имея возможности как следует ответить.

– Я не… Я подумаю, что можно сделать, чтобы улучшить ситуацию, – Кутузов посмотрел на доклад, потом на меня, потом опять на доклад.

– Если нужны какие-то люди, скажите, Михаил Илларионович. Вместе попробуем уговорить, упросить, припугнуть, в крайнем случае. Но мне нужно, чтобы сначала поле боя очень интенсивно было обстреляно из пушек и всего, что стреляет далеко и мощно. Так обстреляно, чтобы неприятель носа не мог высунуть. А самое главное, чтобы нанести максимальное поражение уже их артиллерийским расчётам. А потом уже, когда из орудий у неприятеля останутся только штуцеры, пойдёт пехота, поскачут гусары, и тому подобные вещи. Я понятно объясняюсь?

– Да, – и Кутузов закашлялся. – Каким образом мы сможем достать неприятельскую артиллерию, ваше величество? Это же практически невозможно сделать быстро, до того как в бой вступит пехота. Это…

– Михаил Илларионович, всё возможно. Я прямо сейчас вам вариант подскажу. Диверсии! Да-да, не морщитесь. Пускай не благородно, зато надёжно. Нужно только людей специально подготовить. Зато своих сбережём. Да что угодно можно придумать, хоть бомбы сверху сбрасывай на вражеские расчёты с шаров братьев Монгольфье! – мы внезапно замерли вместе с Кутузовым и посмотрели друг на друга. – А братья эти живы? – спросил я осторожно. – Как они революцию пережили?

– Я уточню этот момент, ваше величество, – быстро проговорил Кутузов, о чём-то глубоко задумавшись. – Да, Франсуа Лоран д’Арланд, тот самый, кто поднялся в воздух на таком вот шаре, точно жив. После революции его пощадили, но вышвырнули из армии. Теперь он пьёт в своём замке и подумывает о самоубийстве.

– Найдите его, Михаил Илларионович. Все связи свои в Париже поднимите, но найдите этого храбреца, – я стиснул руки в кулаки, хотя появилось острое желание закусить костяшки пальцев. – Предложите снова поднять в воздух. Думаю, даже этого хватит, чтобы он бросил свой замок вместе с винным погребом и скачками рванул сюда. Пообещать, что он будет заниматься исключительно любимым делом, делом всей его жизни, и, самое главное, сдержать слово. Ему не нужны будут ни титулы, ни деревни, ни даже большие деньги. Эти люди странные, у них голова по-другому работает. Поверьте, Михаил Илларионович, он согласится. Естественно, если он нам поможет, то и деньги, и почёт у него будет, это не обсуждается. Но главное, он будет летать.

– Не знаю, что из этого получится, ваше величество, – честно признался Кутузов. – Но насчёт артиллерии я крепко подумаю.

– Подумайте, Михаил Илларионович, подумайте. – Я повернулся к окну и посмотрел на хмурое Питерское утро. – Считайте это вашей наиглавнейшей задачей.

– Я могу идти, ваше величество? – спросил он, и я кивнул ему отпуская.

Макаров пришёл с докладом спустя десять минут. Я специально перенёс время его визита с самого раннего утра на более позднее, чтобы во время его доклада лучше соображать. Скворцов уже принёс мне кофе, поставив на поднос дополнительную чашку. У нас с Макаровым начал образовываться своеобразный ритуал, который никто из нас не рисковал нарушать.

– Хотите кофе, Александр Семёнович? – спросил я у главы начавшей образовываться службы безопасности, у которой ещё даже названия не было.

– Не откажусь, ваше величество, – Макаров сел напротив меня, и я придвинул ему чашку с горячим напитком. Он поднял чашку и вдохнул аромат, закрыв при этом глаза. После чего сделал глоток и поставил чашку на стол. – Меня перехватил по дороге сюда ваш цербер Зимин. Вам не кажется, что Василий Иванович слегка перегибает палку?

– Мне нет, а вам, Александр Семёнович? – я допил свой кофе и пристально посмотрел на него.

– У меня служба такая, никому не верить, всех проверять и перепроверять, – ответил он, внимательно изучая моё лицо. – В каких-то моментах я могу его понять. В каких-то нет.

– У Зимина тоже служба весьма интересная. Ему положено видеть заговоры как бы не чаще, чем вам.

– Я проверю этого Челищева. Заодно отработаю одну свою задумку. – Сказал Макаров и снова поднял чашку с кофе, чтобы сделать глоток.

– Что за задумка?

– Когда опробую, предоставлю вам, ваше величество, полноценный доклад.

– Хорошо, я подожду. – Мы замолчали. Я дал ему допить кофе. После чего спросил. – И что у нас сегодня плохого?

– Вчера пришла прекрасная новость о том, что в ближайшие дни к нам прибудет гостья, ваше величество. – Ответил Макаров и тут даже я улыбнулся. Достаточно быстро сработали, надо сказать.

– Подарки от неких джентльменов она везёт с собой? – Это был принципиальный момент.

– Да, – Макаров задумался. – Она не собиралась делиться с теми, кому эти деньги были предназначены. – Добавил он.

– Кто бы мог подумать, – я только усмехнулся в ответ. – И чем мотивировала?

– Как говорит сопровождающий даму офицер, объяснила это тем, что они на неё в суд всё равно не подадут и жалобу на августейшее имя не напишут. – Макаров зло усмехнулся. – Пауки в банке, ей-богу.

– Это не то слово, Александр Семёнович, не то слово, – я смотрел в чашку на кофейную гущу и думал о том, как же с её помощью гадают, пытаясь судьбу свою узнать. Тоже, что ли, попробовать. – Ну что же, давайте, вы мне кратко об обстановке поведаете, да я поеду, полюбуюсь на прелестных девиц, заодно её величеству подкину работу. Люблю я, знаете, это дело, людей работой нагружать.

– Я заметил, ваше величество, – и Макаров, открыв папку, приступил к докладу.

Глава 18

Я ехал рядом с экипажем жены. Сзади плёлся экипаж Сперанского, который он делил со Скворцовым. Чуть привстав в стременах, я огляделся. Зимин очень грамотно организовал охрану. Гвардейцы не ехали, окружив нас плотным кольцом, и тем не менее перекрывали все точки доступа ко мне и к экипажу императрицы. Правда, от снайпера охрана не спасёт, но, как показала практика, от снайпера мало что может спасти. Особенно если стрелку дали возможность выстрелить. Но в этом случае и от удара табакеркой никто не застрахован.

Рука дёрнулась, и сама собой потянулась к карману, в котором эта злосчастная табакерка лежала. Похоже, у меня неосознанно навязчивое движение появилось. Ну да ладно. Этот жест мало кто поймёт, подумаешь, император за чем-то в карман полез.

Пока мы ехали, многие идущие пешком люди останавливались и смотрели на наш небольшой кортеж. Меня узнавали. Пара особо неразумных личностей чуть ли не под копыта коня пытались прыгнуть, но им не позволили приблизиться гвардейцы эскорта, довольно мягко оттесняя в сторону.

– Пора Зимина повышать, – пробормотал я себе под нос. К коронации звание генерала приурочу. Всё равно на таком знаковом событии многие ждут особых милостей. И уж кто-кто, а Василий Зимин заслужил. Тем более что до него и службы-то такой не было. Васька её с нуля придумывает, да придумки свои осуществляет. И, надо сказать, неплохо он это делает.

– Ваше величество, – тот самый Зимин, о котором я только что думал, подъехал ко мне. – Я тут подумал: наверное, будет негоже, если мы всей толпой завалимся в святая святых, едва ли не в девичьи спальни. Как-то это… неправильно.

– На захват варварами женского монастыря будет похоже, хочешь сказать? – я усмехнулся, полюбовавшись тем, как у него лицо вытянулось. – Но ты прав, Вася. Бобров здесь?

– Да, ваше величество. Сам выпросился, чтобы посмотреть, да на шкуре испытать, как выезд августейшей семьи должен сопровождаться. – Быстро доложил Зимин.

– Молодцы, что я могу сказать. Вот вы с Бобровым с нами и пойдёте. Не думаю, что воспитанницы начнут бросаться на меня или Елизавету Алексеевну с ножами. Или с ножницами. – Добавил я через пару секунд.

– А-а-а, – протянул Зимин и закрыл рот. – Нет, не будут, точно не будут. – Довольно уверенно подтвердил он.

– К тому же подобный шаг может дурно отразиться на их рекомендациях. Вряд ли её величество возьмёт себе фрейлиной ту, которая убила её мужа, – задумчиво проговорил я. – Хотя всегда возможны варианты. – Я не стал говорить, что Юлия, к примеру, очень ласково отнеслась бы к девушке, которая лишила бы её мужа весьма радикальным способом.

– Я никак не могу понять, когда вы шутите, ваше величество, а когда говорите серьёзно, – вздохнул Зимин.

– Вася, какие же здесь шутки? – я удивлённо посмотрел на него. – Или ты думаешь, что убийство кого бы то ни было, никак не отразилось бы на девице? – Не удержавшись, я хмыкнул. – Ладно, шутки в сторону. Вас с Бобровым будет вполне достаточно.

Экипаж начал останавливаться, и я только сейчас заметил, что мы, оказывается, подъезжаем к Смольному.

Натянув поводья, я остановил своего жеребца возле входа в здание, и соскочил на землю. Ко мне тут же подбежал один из гвардейцев и забрал поводья. Дверь экипажа уже открылась, и я шагнул к нему, протягивая руку, помогая выйти Лизе.

– Это же институт благородных девиц, – она посмотрела на меня. Я ей так и не сказал, куда именно мы направляемся. Похоже, жена уже навоображала себе невесть что.

– Да, похоже, что это именно он и есть, – я повернулся к дверям главного входа, которые в этот момент распахнулись, и к нам выбежала невысокая светловолосая дама. Бежала она, путаясь в юбках и заламывая на бегу руки.

– Ваше величество, – она чуть не сбила меня с ног, но сумела остановиться и поклониться, с трудом переводя дыхание. – Ваше величество, – она поклонилась Елизавете. – Как же вот так, без предупреждения…

– Спокойнее, Елизавета Александровна, – я всё-таки был вынужден поддержать её за плечи, чтобы она не свалилась прямо нам под ноги. – Возьмите себя в руки. Какой пример вы подаёте девочкам?

– Да-да, ваше величество, – пробормотала Пальменбах. – Вы абсолютно правы. Я сейчас же пойду к девушкам…

– Нет, – довольно резко сказал я, и начальница Смольного остановилась, глядя на меня, как кролик на удава. – Вы будете сопровождать нас с Елизаветой Алексеевной. Кто, как не хозяйка сумеет нам всё показать в лучшем виде?

– Хорошо, ваше величество, с чего начнём осмотр? С классных комнат? – спросила она немного обречённо.

– Сейчас время приближается к обеду. – Я смотрел на Елизавету Александровну и думал о том, что она волнуется как-то особенно сильно. Даже Воронов так сильно не нервничал, а ведь сказать, что в городской управе был бардак, это очень сильно принизить творящиеся в полиции дела. Или же Воронову было просто всё равно? Хотя вряд ли. Было бы до такой степени плевать, не выскочил бы, скользя на поворотах, чтобы меня встретить.

– Да, ваше величество, – Пальменбах продолжала смотреть на меня с выражением умирающей в страшных муках птички.

– В таком случае предлагаю пройти прямиком в столовую. Составим девушкам компанию, пообедав с ними? – спросил я у жены, поворачиваясь к ней.

– Думаю, что девушки будут в восторге, – Лиза улыбнулась. – Вы правы, ваше величество, это замечательная идея. К тому же за обедом всегда можно спросить об учёбе у самих девушек. А потом уже пройти в классные комнаты. Полагаю, в спальне мы пройдём с вами вдвоём, Елизавета Александровна. Для мужчин это будет неуместно, даже если одним из этих мужчин является его величество Александр Павлович.

– Вы меня сейчас почти в сердце ранили, лишив столь волнительного зрелища, – я сокрушённо вздохнул. – А уже, как Бобров расстроился, словами не передать.

Мы все дружно повернулись в сторону Боброва, который невольно нахмурился, пытаясь понять, с чего это к нему такое внимание.

– Вы шутите, ваше величество, – Пальменбах выдохнула и тихонько засмеялась.

– Разумеется. – Подтвердил я её слова с самой серьёзной миной на лице. – И меня интересует только один вопрос: мы так и будем стоять на крыльце, или всё-таки пройдём в столовую?

– Прошу вас, ваше величество, – и Елизавета Александровна направилась впереди нашего небольшого отряда.

Шедшие чуть сзади и сбоку от нас молодые мужчины с любопытством поглядывали по сторонам. Даже Сперанского проняло, и он нет-нет, да и бросал шальные взгляды в стороны стаек девиц, которые в это же время начали выходить из классных комнат.

И только Илья шёл с абсолютно равнодушной мордой. У меня даже закралось подозрение, что на него весь этот цветник не производит ни малейшего впечатления. И, скорее всего, так и было. Он всё ещё слуга, а многие дворяне, в том числе и дамы, слуг за людей-то не считают, и, естественно, не видят в них мужчин. Так что Скворцов, несмотря на свой возраст, уже такого повидал… Так что, да, невинные девочки не отвлекут его от поставленной задачи, как ни крути.

А девушек в коридорах становилось всё больше. Никто не предупредил классных дам, или как тут учительницы назывались, что мы заявимся. Поэтому никто не приготовился. Девушек в бальные платья не одели, самых хорошеньких не оставили. О, а это что?

– Вера, чем вы занимались весь урок? – французский язык резанул по ушам, заставляя поморщиться. Вот что значит, без предупреждения явиться. А ведь уже до самого тупого Петербургского дворянчика дошло, что император очень сильно стукнулся головой, когда в обморок у постели покойного папеньки свалился и не хочет слышать иностранную речь, особенно среди своего окружения.

Я остановился напротив классной комнаты, в которой классная дама отчитывала неизвестную мне Веру.

– Вера, за своё поведение я вынуждена вас наказать. Вы сегодня останетесь без ужина!

Пальменбах побледнела и кинулась ко мне, но она успела за это время отойти слишком далеко, и не смогла меня перехватить, когда я, нахмурившись, целенаправленно свернул в сторону классной комнаты, из которой всё ещё слышались нотации.

– Добрый день, дамы, – я стремительно вошёл в комнату, и высокая, худощавая женщина, нависавшая в этот момент над невысокой девчонкой, лет шестнадцати на вид, выпрямилась, уставившись на меня.

– Ваше величество, – женщина держала девчушку за плечо, и так и присела в подобие реверанса, которые уже стремительно уходили в прошлое. Девушка вынуждена была поклониться вместе с ней.

– Что происходит? Что натворило это юное создание? – я доброжелательно улыбнулся девушке, но, когда перевёл взгляд на наставницу, вряд ли в моих глазах можно было распознать улыбку.

– Она занималась невесть чем, в то время как у нас шёл урок этикета, – всплеснула руками дама.

– Вы меня заинтриговали. – Я снова посмотрел на девушку, которая стояла, опустив взгляд, и чуть не ревела. – И чем же таким жутким занималась ваша воспитанница?

– Вот, ваше величество. – И дама протянула мне лист, полностью исписанный… математическими формулами?

Я медленно посмотрел на девушку, затем снова на формулы.

– Скажите, Вера, вы понимаете, что здесь написали? – спросил я, внимательно глядя на девушку.

– Конечно, ваше величество, – она вскинула на меня тёмные, опушённые густыми ресницами глаза.

– Вам нравится математика? – продолжал я спрашивать у неё, отмахнувшись от классной дамы и Пальменбах, пытающихся встрять в наш разговор.

– Очень нравится, ваше величество, – ещё тише ответила девушка.

– А скажите мне, Верочка, вы одна такая во всём институте, кто понимает, а самое главное, любит все эти формулы? Или у вас здесь имеется небольшой кружок по интересам?

– Я не одна, кто любит математику, – уклончиво ответила девушка. Понятно, не хочет сдавать подружек.

– Елизавета Александровна, вот видите, мы случайно и зашли в классную комнату, как вы этого хотели. И теперь во мне разыгралось со страшной силой любопытство. А как здесь у вас дела обстоят с математикой, к примеру? – спросил я, поворачиваясь к Пальменбах.

– Что? – она захлопала глазами, а я протянул ей исписанный лист, и потёками чернил.

– Вы знаете, что здесь написано? – спросил я, чувствуя, что от ещё немного сладости, и у меня зубы слипнутся.

– Эм, – она в панике подняла взгляд на классную даму, но та смотрела на меня, не мигая, и не видела мольбы начальницы помочь ей. Но, сдаётся мне, что, даже если бы увидела, то не помогла бы. – Нет, ваше величество. Математика никогда не увлекала меня настолько, чтобы разбираться во всех этих формулах. К тому же я искренне считаю, что это неженское дело.