Текст книги "Александр. Том 1 (СИ)"

Автор книги: shellina

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Довольно спорный вопрос, на самом деле, но, принимается. – Задумчиво ответил я и снова посмотрел на девушку. – Я не отменяю наказания, хоть и считаю его слишком суровым. Всё-таки на уроке этикета, вы должны были заниматься этикетом.

– Но… – в тёмных глазах вспыхнула непокорность, и она опустила взгляд.

– Вы, как никто другой, должны осознавать, что в жизни, как и в математике, чаще всего существует определённая последовательность. Строгий порядок, в котором, если и случаются исключения, то они именно исключения. – Сказал я тихо, глядя на неё. – Если то, то это. И за любым поступком всегда следует ответ. Этот ответ, Верочка, очень хорошо просчитывается. В вашем случае, это наказание. Разве вы не знали, что так может случиться?

– Знала, – Вера не поднимала на меня взгляда. – Простите, Марта Фридриховна, этого больше не повторится. – И она серьёзно посмотрела на наставницу.

– Идите в столовую, Верочка. А то ещё и без обеда останетесь, вместе с ужином. – Я отпустил девчонку, сразу же убежавшую из классной комнаты. Сам же повернулся к Пальменбах. – Елизавета Александровна. Будьте так добры, к завтрашнему дню подготовьте мне подробный план обучения. Я, признаюсь честно, совсем не вникал в него, когда решил сюда поехать.

– Конечно, ваше величество, – быстро проговорила Пальменбах, склоняясь в поклоне.

– Марта Фридриховна, я всё-таки считаю, что наказания нужно выбирать не настолько суровые. – Сказал я, поворачиваясь к наставнице. – Да, и этикет должен преподаваться на русском языке. А то придёт девушка в качестве фрейлины ко двору, и с размаху угодит в большой конфуз. Это может бросить тень на институт, вы же понимаете?

– Да, ваше величество, – вот сейчас на лице Марты Фридриховны отразился самый настоящий ужас. Она плохо знала язык, на котором я фактически приказал ей преподавать. И теперь женщина лихорадочно соображала, что же ей делать. Ведь невыполнение приказа императора грозит не просто лишением ужина. А то, что я могу сюда завалиться просто по дороге, во время прогулки, они вместе с начальницей уже поняли.

– Вот и отлично. А теперь, пойдёмте обедать. – Пальменбах вздохнула и снова пошла впереди нас. А меня тронула за руку Лиза.

– Саша, ведь эта девочка не одна, кто хочет изучать науки если не наравне с мужчинами, то хотя бы ровно столько, чтобы удовлетворить свою потребность в знаниях, – тихо сказала она.

– Я знаю, Лизонька, – и я взял её руку и положил себе на согнутый локоть. – Михаил Михайлович, что думаете? – Сперанский быстро подошёл ко мне. – Есть у нас на примете человек, способный взвалить на свои плечи полноценную реформу образования?

– Янкович Фёдор Михайлович, конечно, – немного удивлённо ответил Сперанский. – Только…

– Что? – мы, не спеша, шли за Пальменбах, которая уже начала оглядываться на нас, проверяя, не потерялась ли императорская чета с сопровождением где-то по дороге.

– Фёдор Михайлович слишком много времени уделяет схоластике.

– Неважно, пригласи его на завтра. У нас же вроде ничего особенного не запланировано?

– Нет, ваше величество, – Сперанский покачал головой. – Только доклад Макарова на утро.

– Вот и отлично, – добавил я, и мы вошли в столовую.

Длинные ряды столов, за которыми сидели юные воспитанницы, радовали взгляд. Головки всех без исключения девушек повернулись в нашу сторону. Госпожа Пальменбах успела заскочить в столовую впереди нас и оповестить воспитанниц, воспитательниц, поваров, кухарок и вообще всех, кто в этот момент находился в здесь, о гостях.

– Бобров, шею не сверни, – посоветовал я. Бобров вспыхнул, а Лиза закусила губу, чтобы не рассмеяться. – Илья, иди на кухню, проследи, чтобы нам подали еду из того же котла, что и воспитанницам.

Я помог жене устроиться за столом, из-за которого, похоже, выгнали нескольких наставниц, особо приближённых к начальнице.

– Ваше величество, – Пальменбах проводила взглядом высокую прямую фигуру Скворцова. – А куда…

– Видите ли, дорогая наша Елизавета Александровна, – я так радостно улыбнулся, что она побледнела ещё больше. – Вы же в курсе, меня считают известным дамским угодником. И мне греет душу, что, после всех проведённых реформ, я войду в историю как первый император, сделавший для женского образования гораздо больше, нежели даже моя августейшая бабка. Как представлю себя в окружении по-настоящему учёных дам, да ещё всё это закреплённое в портрете, так на душе радостно становится. – И я устремил возвышенный взгляд вдаль, задрав подбородок. – М-да. – Встрепенувшись, посмотрел на Пальменбах. – К тому же долг императрицы, кроме всего прочего, состоит в том, чтобы помочь мужу прославиться в веках. Так что я без зазрений совести взвалю на Елизавету Алексеевну всю эту чудовищно большую и ответственную работу. Прости, дорогая, но во мне внезапно проснулись чисто барские замашки, и я понял, что обожаю нагружать своих близких работой, – и я поднял руку Лизы и поцеловал её.

– О, – только и смогла сказать жена, пару раз моргнув, а потом улыбнулась так радостно, будто я не нагрузил её действительно чудовищной работой, а колье бриллиантовое подарил. – Я сделаю всё, чтобы этот портрет появился на свет.

– Благодарю, – искренне произнёс я и посмотрел на тарелку с супом, которую поставил передо мной слуга и быстро сбежал. Взяв ложку, я помешал варево, зачерпнул то, что было налито в тарелку, и поднял ложку, глядя, как свисает пожухлый лист. Наверное, когда-то это было капустой, но я не уверен. – К тому же Александр Семёнович Макаров на днях жаловался на жуткую скуку. – Протянул я, глядя в тарелку. – Плакал у меня на груди и говорил, что заговорщики, морды гнусные, совсем расслабились, ждут, понимаешь, коронацию и совершенно не хотят обеспечить его работой. Что скоро заплечных дел мастер совсем разучится выбивать признания. – Я отложил ложку и посмотрел в упор на Пальменбах. – Думаю, я сделаю ему подарок. Кто здесь отвечает за вот это? – и я указал на тарелку. – Кастелян? – Елизавета Александровна кивнула, закатывая глаза. – Полагаю, что он подойдёт в качестве подарка для Макарова. Потому что я вижу в его действиях не просто заговор, а нечто гораздо большее. Но Александр Семёнович разберётся, что это: злой умысел, воровство или что-то ещё.

– Ваше величество, – мне показалось, что Пальменбах сейчас в обморок грохнется, так сильно она побледнела.

– Включите в ваш доклад ещё и особенности питания воспитанниц, и отопления. Потому что даже мне холодно. Или вы таким образом пытаетесь закалить в девушках стальной характер и способность переносить трудности и лишения? Нет? Я так и думал. – Отодвинув тарелку и бросив на стол салфетку, я встал и повернулся к жене. – Я оставляю тебе Сперанского и, пожалуй, Скворцова с Зиминым. Боброва забираю с собой, а то он скоро косым станет. А зачем мне косой гвардеец? Осматривайтесь. В любом случае именно Смольный институт будет взят за основу женского образования. Возможно, здесь всё сильно изменится в итоге, я пока не знаю. Но кастеляна лучше выдайте. – Сказал я Пальменбах. – Макаров его всё равно поймает, и это будет гораздо хуже для кастеляна, потому что Александр Семёнович бывает таким гадким, когда чем-то расстроен.

И я вышел из-за стола в сопровождении красного Боброва, услышав, как Лиза громко произнесла довольно холодным голосом.

– Пожалуй, я не голодна. Пойдёмте, Елизавета Александровна, пока девушки обедают, осмотрим спальни, а потом уже перейдём в классные комнаты.

На улице Бобров быстро распределил охрану таким образом, чтобы и императрица не одна в карете ехала, и на меня гвардейцев хватило. После чего повернулся ко мне.

– Куда теперь, ваше величество? – спросил он, наблюдая, как я вскакиваю в седло.

– В городскую управу. Что-то мне посмотреть захотелось, как работа у Николая Петровича кипит. – Сказал я, повернувшись в ту сторону, где располагалась управа.

– Эм, – Бобров замялся, но под моим вопросительным взглядом быстро проговорил. – Говорят, сегодня с утра в управе не слишком спокойно.

– И кто так много интересного говорит? – я прищурился.

– Слуги в основном. – Бобров смотрел кристально честными глазами, а потом вздохнул. – Челищев прибегал с утра. Сказал, что Архаров с Горголи сцепились. А Воронов облаву как раз организовал. Может, не нужно вот так, без предупреждения, в управу?

– Надо, Юра, вот теперь я точно понимаю что надо, – и я направил коня по дороге. Бобров только головой покачал и бросился к своему коню.

Когда мы подкатили к управе, там творилось что-то малоуправляемое. Архаров орал на Горголи. Измученный Иван Саввич огрызался. Архаров давил авторитетом, а он у него был, во всех смыслах этого слова. Горголи пытался авторитет заработать. Судя по отдельным выкрикам, делили они лошадей.

Тут же Воронов с парой полицейских тащили хорошо одетого господина. Господин орал, что это произвол, и что он будет жаловаться. Вокруг них бегали два дюжих холопа и пытались отбить у полицейских своего господина. А в уголочке скромно стояли мы с Бобровым и двумя гвардейцами охраны. И на нас никто не обращал внимания.

– А ну, тихо! – заорал взбешённый Бобров, демонстративно доставая пистолет.

К нам повернулись абсолютно все, и воцарилась тишина. Я тоже молчал, потому что не мог подобрать цензурных слов в этот момент. И в этой тишине голос Воронова прозвучал как гром среди ясного неба.

– Вот видишь, Кузьма, сам государь прибыл на морду твою разбойную посмотреть. Будешь продолжать отпираться, когда твои же люди на тебя указали?

– Ик, – икнул господин и начал заваливаться на пол.

Я же повернулся к спорщикам и процедил.

– Горголи за мной. Воронова и Архарова жду завтра на разбор полётов. – И, развернувшись, вышел из управы, чуть ли не с ноги, открыв перед собой дверь.

Глава 19

– Я думаю, нужно в Смольном институте открыть мещанское отделение, – проговорила Лиза, сидя возле зеркала и расчёсывая длинные волосы. Вокруг неё суетилась горничная, я же протянул руки, и Кириллов под пристальным взглядом Скворцов засунул меня в мундир.

У Елизаветы появилась странная потребность часть утреннего туалета проводить в моей спальне. Словно она чего-то опасалась. Даже не знаю, чего: что стоит ей уйти к себе, и ко мне тут же прошмыгнёт дамочка понастырнее? Но меня это нисколько не напрягало. Хотя поначалу я всё же немного смущался: очень уж пристально её горничная меня разглядывала. Но эта проблема решилась довольно просто: я начал раньше вставать. К радости Ильи. И когда горничная заходила в спальню, я уже был наполовину одет.

– Попробуй, – я принялся застёгивать вычурные пуговицы. – И введи уже изучения основ в обязательном порядке. А то у меня создалось впечатление, что воспитанницы умеют считать только до десяти и то по пальцам. Они, чёрт подери, в любом случае будущие хозяйки дома, и должны хотя бы представлять себе, сколько им муки понадобится, чтобы прокормить семью. Тогда от них мужьям будет толк, не только в виде постельной игрушки. Вместе с ожиданием развесистых рогов, идущих параллельно со страхом, что всё семейство отправится в Сибирь снег расчищать, если эта дура влезет в интриги, которые выйдут из-под контроля.

– Ты иногда говоришь странные вещи, Саша, – Лиза повернулась ко мне.

– Нормальные это вещи. И знаешь, как я пришёл к ним? Пытаясь в собственной семье хоть какой-то порядок навести. Не вечно же мне матушку держать в Михайловском замке. В её скорбь, длящуюся больше года, никто не поверит. К тому же она обязана присутствовать при нашей с тобой коронации. – Я одёрнул мундир. – Да, подумай над лицеями. – Я вздохнул, пристально глядя на неё. Ведь это ты принимала самое большое участие в открытие того самого лицея, где Александр наш Сергеевич будет учиться. Моя бывшая Лизка говорила, что ходили слухи, будто Пушкин своё знаменитое «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…» – именно тебе посвятил.

– Над лицеями? – Лиза продолжала на меня смотреть.

– Да. Над мужским и женским. Где юноши и девушки будут науки постигать различные. Сама видела, у девушек тоже в этом потребность имеется. Не у всех, упаси бог, но у некоторых. И мы должны создать им условия, чтобы они за границу не стремились, а дома просвещением занимались. А то, боюсь, вскоре мы можем столкнуться с подобной проблемой, и будем затылки чесать, размышляя, как барышень из Дрездонов и Берлинов выковыривать. Как говорится, не можешь предотвратить, возглавь. – Я подошёл к ней и поцеловал в лоб. – Привлекай любого человека себе в помощь, кого пожелаешь. Только мне говори, кого именно привлечёшь. Я не люблю внезапных сюрпризов.

– Хорошо, – Елизавета улыбнулась. – Думаю, надо будет за ужином обсуждать дела, а также дальнейшие планы.

– Это хорошая идея. – Я кивнул. – Подумай, как сделать всё в наилучшем виде, сегодня вечером и обсудим. – Ещё раз поцеловав её в лоб, я вышел из спальни.

В приёмной меня уже ждали Горголи и Архаров. Воронова пока не было видно, но и назначено было Архарову с капитаном на более позднее время.

Сперанский с невозмутимым видом сортировал почту, время от времени поглядывая на сидящих странно близко друг к другу мужчин. Когда я вошёл, они вскочили и коротко поклонились.

– У вас есть что мне сообщить, Михаил Михайлович? – спросил я, обращаясь к секретарю.

– Госпожа Пальменбах Елизавета Александровна передала затребованный вами отчёт, – сразу же начал доклад Сперанский.

– Это хорошо. – Я задумался. – Вот что, передай его её величеству Елизавете Алексеевне. Перед этим ознакомься сам, а после обеда верни мне. Сомневаюсь, что в отчёте есть нечто удивительное, но, вдруг. – Я улыбнулся краешком губ, а Сперанский отложил небольшой, надо сказать, конверт в сторону. – Что-то ещё?

– Александр Семёнович просил передать вашему величеству, что сегодня задержится с докладом. Кастеляна Смольного института благородных девиц ему удалось поймать лишь утром, так что он сейчас занят дознанием, и поэтому задержится.

– А ведь по-хорошему, вовсе не Александр Семёнович должен бегать за этим проворовавшимся кастеляном, – я посмотрел на Архарова. – Что скажете, Николай Петрович?

– Я не знаю, о каком проворовавшемся кастеляне идёт речь, ваше величество, – сказал Архаров. Они с Горголи, стоящим рядом, снова переглянулись.

– Это да, не знаете, – я перевёл взгляд с одного на второго, не спеша их просвещать. – Что-то вы сегодня смирные, не бросаетесь друг на дружку, морды бить не пытаетесь. Уж не случилось ли чего? – наконец прервал я воцарившееся молчание.

– Нет, мы… – Горголи бросил взгляд на своего оппонента, и практически сразу обратил его снова на меня. – Мы с Николаем Петровичем вчера после вашего внушения встретились и долго беседовали, – он замолчал, видимо, вспоминая ту порку, которую я ему вчера устроил. Ну тут да, орал я на него, будь здоров. Нашли, понимаешь ли, забаву, бардак такой разводить. И где? В городской управе!

– Да, ваше величество, мы обсудили ваше поручение и пришли к единому решению, как нужно его выполнить, – кашлянув, продолжил за Горголи Архаров.

– Неужели вы пришли к взаимопониманию. – Проговорил я, потирая подбородок. – Чудеса случаются, не так ли? – Я подошёл к двери своего кабинета, возле которой стоял гвардеец Зимина, распахнувший её передо мной. – Прошу, проходите вместе, раз уж у вас образовалось взаимопонимание. Михаил Михайлович, попроси Илью принести нам всем кофе. А то я без него проснуться никак не могу.

Войдя в кабинет, я приказал им рассаживаться, потому что, похоже, эти двое принесли мне действительно работающую модель формирования полиции и пожарной части. Сев за стол вместе с ними, я посмотрел на Архарова.

– Рассказывай, Николай Петрович, что вы придумали. – Сказав это, откинулся на высокую спинку довольно неудобного стула и приготовился вникать в детали.

– Я предлагаю то разделение на участки, что я провёл в Москве, провести во всех городах, в которых больше пяти сотен домов насчитывается. В каждом участке будет своя полицейская часть. Небольшая, как раз на две – три сотни домов рассчитанная. И туда же можно пару пожарных добавить. С конюшенкой на пару-тройку лошадей. Ну и головную часть. Управу, или ещё как назовёте. Вот там будут следователи сидеть и большие отряды пожарных дежурить. Поди, в Москве-то не угробили то, что я создавал? – Я мог только плечами пожать. Откуда мне знать, угробили или нет. Вполне могли и угробить.

– А из той пары пожарных один побежит соседей собирать, потому что пока без этого никуда не деться, а второй схватит лошадку и поскачет в головную часть. Так будет в любом случае быстрее, чем как-то по-другому тревога до пожарных доберётся. – Я задумчиво смотрел на него. А ведь он прав, для начала этого вполне хватит. А потом уже начнём совершенствовать каждую службу. Сначала надо её создать и оснастить первым необходимым, в первую очередь людьми. Ведь Архаров, по сути, районные отделения предлагает сделать. И это вполне привычная мне структура.

– Полицейские дознаватели из каждой части будут ходить в головной участок каждое утро с отчётами, как у них спокойствие сохраняется, да что происходит. Задания от следователей опять же получать, коли они понадобятся. Ещё бы младшее звено сделать, чтобы за каждой улицей пригляд был, так и вовсе хорошо было бы. – Мечтательно проговорил Архаров. Я не стал ему говорить, что знаю это младшее звено – дворники. В Москву приедем, тогда и подскажу, если сам не додумается. Но тут выражение лица Архарова сменилось с мечтательного на слегка недовольное.

– В чём проблема? Я по вашему лицу, Николай Петрович, вижу, что существует какая-то проблема, которую вам во время службы в Москве никак не удалось решить.

– Есть такая проблема, ваше величество, – вздохнул Архаров. – Номера домов, которые в каждой части значатся, частенько не совпадают с теми, какие на табличках указаны. И ладно, если полицейский надзиратель знает, что преступление в доме купца Волошина, к примеру, произошло. А ежели, нет?

– Так, а почему это происходит? – я невольно нахмурился.

Да что же это творится? Почему стоит мне потянуть какую-нибудь ниточку, как на меня сразу ворох проблем вываливается? Самое главное каких-то мелочей, вроде нумерации домов или отсутствия папок. И я даже знаю ответ. Да потому что, мать вашу, хозяина постоянного у каждого ведомства нет. Почти все используют своё назначение как трамплин к большим высотам, если и делают что-то, даже хорошее, то набегами. Системы нет, вот в чём наша проблема. Причём нигде. Даже, сука, в армии. А ведь любая мелочь обязательно тянет за собой кучу других. Вот так и гибнет большинство вполне здравых начинаний, чтоб их всех. Захотелось побиться лбом обо что-то твёрдое и, надо сказать, сдержался я с трудом.

Тем временем и Архаров и Горголи молчали переглядываясь. Наконец, Горголи ответил.

– Не знаем, ваше величество. Может быть, потому, что когда на месте разрушенного или снесённого дома новый строят, то ему новый номер дают? – он замолчал, а я уставился на него, чувствуя, что у меня дёрнулся глаз.

– То есть, этому дому не старый номер оставляют, а выписывают новый? – уточнил я.

– Ну, да, – пожал плечами Архаров. – А мы не всегда в курсе, нам-то никто об этих изменениях не сообщает. И ладно, продадут дом, по номеру найти просто. А ежели в другом месте будешь искать? Ну и тринадцатых номеров нет почти ни на одной улице. Владельцы даже взятку могут давать, чтобы им этот проклятый номер не приделали.

Я резко встал и прошёл по кабинету, распахнув дверь.

– Михаил Михайлович, зайди. – Я прошёлся до окна, развернулся и посмотрел на своего секретаря. Я знаю, что нужно делать, и даже знаю, кто это придумал. Не знаю, правда, французы уже применяют подобный метод или нет. Ну, пускай применяют, вот вряд ли кто-то из присутствующих здесь знает о таком нюансе наверняка.

– Да, ваше величество, – Сперанский был весь внимание.

– Помните, Михаил Михайлович, мы с вами говорили про то, что для начала каких-либо серьёзных реформ нужно навести порядок в делопроизводстве? Иначе это будет просто очередной ворох законов, половина из которых не будет соблюдаться, и мало кто станет обращать на них внимание.

– Конечно, я помню об этом, ваше величество, – ответил Сперанский.

– Я не так давно прочитал весьма безнравственную книгу под названием «Опасные связи». Она создана в назидание, с подписью, что не надо так делать, как описано в книге. Во всяком случае, её создатель именно это утверждает. – Я задумчиво смотрел в стену. Собственно, из-за книги я и знаю про нумерацию домов. Читал я её где-то в сети, и перед текстом была коротенькая биография автора, который был весьма интересным человеком, как и многие в этом времени, богатом на гениев в своём роде. – Но речь сейчас пойдёт не об этой книге, читать или не читать которую каждый должен решить сам. Тем более что французский язык в Российской империи, среди так называемого благородного сословия, знают, как бы не лучше русского. Речь пойдёт об авторе книги, точнее, о его статье в «Парижском журнале».

– И что же мог предложить автор той, хм, книги? – Архаров поджал губы. Вот уж не думал, что он ещё и в какой-то степени ханжа. – Мы что, не можем что-то своё придумать?

– Видимо, не можем, – я развёл руками. – А раз не можем, то будем заимствовать у соседей. Тем более что придумано хорошо.

– Николай Петрович, – Сперанский немного раздражённо посмотрел на Архарова, – может быть, вы уже дадите его величеству досказать свою мысль до конца?

– Простите меня, ваше величество, – Архаров тут же пошёл на попятную. Я вообще заметил, что в нём такое понятие, как субординация, было развито очень хорошо. Перед вышестоящим лицом Николай Петрович не считал зазорным и поклониться. Но тем, кто ниже его по положению, спуску не давал.

– Прошу больше меня не перебивать, Николай Петрович, – я закрепил посыл Сперанского и продолжил. – Так вот, Шодерло де Лакло в журнале написал статью, в которой указал, что нумерация домов должна быть построена по одной интересной системе. – Я взял бумагу и перо с чернильницей со своего рабочего стола и перенёс за этот совещательный стол. На бумаге нарисовал условную улицу и принялся расставлять числа. – Вот так. Справа – чётные, слева – нечётные, и так от начала и до конца улицы. Если дом сносится, то номер сохраняется за участком, на котором тот стоял, чтобы избежать путаницы.

– Хм, – Горголи поднял лист и, нахмурившись, принялся его рассматривать. – В этом есть рациональное звено. Например, это удобно для переписчиков, для взимания налогов.

– Да и для размещения войск, если нужно будет размещать по квартирам, – добавил Архаров.

– Ну вот видите, вы привели те же доводы, что и де Лакло. – Я усмехнулся. – Михаил Михайлович, готовьте приказ. А вы, Николай Петрович, и вы, Иван Саввич, приступайте к работе. Основу будущего положения пишите, с указанием количества служащих во всех частях, в головных участках и с перечнем выполняемых каждым задач. Раз в Москве уже нечто подобное имеется, вот там и проверим ваши задумки. Следующим городом будет наша столица, а потом по городам и весям понесём по всей империи.

– Остаётся вопрос с номером тринадцать, – довольно спокойно сказал Горголи. – Если убрать его из обихода, то весь ряд полетит к чёртовой бабушке.

– С номером тринадцать будем что-то решать, – ответил я. Он прав, мне только какого-нибудь бунта тринадцатых не хватает. – Идите работать.

Они поднялись из-за стола и вышли из кабинета. Ну, наконец-то что-то начало вырисовываться в структуре будущих служб. Они хотя бы начали у себя в головах рисовать принцип работы. Но как же медленно, – я сжал кулаки. С Зимина бы пример брали, человек с нуля службу налаживает, и всё у него получается.

Эти же… И, самое обидное, что я не знаю, кем их заменить. Если в военном деле каждый третий дворянин разбирается и что-то хорошее может посоветовать, то вот в таких делах именно эти товарищи лучшие. И других просто неоткуда взять. Ничего, прорвёмся.

Сперанский остался стоять возле стола, держа в руке мой схематический рисунок улицы. Он явно порывался что-то сказать, но не мог решиться.

– Говорите, Михаил Михайлович, а то вас сейчас разорвёт, – сказал я, глядя на стол, на котором стояли чашки с нетронутым кофе. Напиток остыл, и его можно было только вылить. Надо же, я так задумался над решением проблемы, что не заметил, как передо мной чашка появилась. Всё-таки Скворцов может двигаться почти неслышно, и делаться невидимым, если этого требует ситуация.

– Я слышал, о чём шептались Николай Петрович и Иван Саввич, – сказал Сперанский. – Вы считаете, что пока простого разделения городов на части будет достаточно?

– Пока, да, – я для наглядности кивнул. – Михаил Михайлович, мы города поделить нормально не можем, чтобы что-то более грандиозное затевать. А вот когда у нас получится, то можно не только полицию усовершенствовать, но и почтовую службу, например. Чтобы уже по адресам люди письма получали. Газеты, опять же. А без этого никак сами понимаете. Да ту же перепись нормально не проведёшь. Любая, казалась бы мелочь способна в итоге избавить всех нас от огромной кучи проблем. Особенно, проблем с понимаем.

– Это своего рода эксперимент начнётся со столицы и, как обычно, с Москвы? – уточнил Сперанский.

– Нет, на этот раз, нет, – я покачал головой. – Приказ должен будет отправиться во все губернии. Там уже пускай губернаторы крутятся. А через полгода следом отправится специальная комиссия. В каждой губернии наугад проверять будут. Город, деревню, неважно, везде должно быть, всё приведено к порядку и отражено в специальных домовых книгах. И одновременно будет службы полицейская и пожарная развиваться. Дел-то много предстоит. Одни морги при центральных управах чего стоят. Конюшни, опять же. Даже маленькая конюшня должна в штате своём, кроме лошадей, ещё и конюха иметь. Лошади святым духом, к примеру, не питаются. Вот и считайте. За год даже эта малая часть полностью не сделается. И ведь это только начало. А ворьё и душегубы ждать, пока мы всё настроим, не будут. Так же, как и огонь. – Я замолчал. Сперанский стоял с отрешённым видом, что-то обдумывая. – Воронов прибыл?

– Давно уже прибыл, ваше величество, – встрепенулся секретарь. – Звать?

– Зови, и отдай распоряжение убрать эту гадость, – и я указал на остывший кофе.

– Хорошо, ваше величество, – склонив голову, Сперанский вышел из кабинета.

Воронов где-то застрял, а в кабинет проскользнул Скворцов. Илья, нахмурившись, посмотрел на кофе, поднял нетронутую чашку, понюхал, а потом осторожно отхлебнул. После чего удивлённо посмотрел на меня.

– Ваше величество, вам принести свежего? – и он указал на чашку.

– Неси. – Я махнул рукой. – Повару скажи, что кофе нормальный, просто мы заговорились и пропустили момент, когда он остыл. А то человек старался, ещё вообразит невесть что.

– Вам кофе не повар готовит, – ровно проговорил Скворцов.

– А кто же? – теперь уже я удивлённо посмотрел на него.

– Я. Специально храбрости набрался и Михаила Илларионовича попросил научить. Он-то кофе лучше всех в Петербурге готовит. – В этот момент в кабинет вошёл Воронов, и Илья сразу же замолчал, убирая со стола чашки и кофейник.

– Ну что, Павел Алексеевич, рассказывай, что за злодея волок на дознание? Да ещё и мною пугать вздумал? – я скрестил руки на груди, глядя на Воронова, который виноватым себя явно не чувствовал.

– Купца Кузьму Сметанина, – ответил капитан. – Это он склады обворовал. И свой вдобавок. Как мы с Николаем Петровичем и предполагали. Но без Николая Петровича мы бы его так быстро не вычислили бы. У него нюх на это ворьё.

– А без нюха Николая Петровича как будете работать? – спросил я его.

– По старинке, – Воронов пожал плечами.

– А по старинке не получится, капитан. Никак не получится. Так что думайте, каким образом без знаменитого Архаровского нюха справляться намерены. – Он вздрогнул и нахмурился, а я продолжил. – Для вас у меня отдельное поручение, Павел Алексеевич. Николай Петрович делом большим занят, мешать ему не нужно, разве только помощь предложить. Но мне не понравилось, как вы этого Сметанина волокли. А если вооружённых разбойников брать придётся, что будете делать?

– Не знаю, – покачал головой Воронов. – Служба у нас и так неблагодарная, и потери случаются.

– А не должно их быть, Павел Алексеевич. – Он отвёл от меня взгляд и уставился в стену. Я знаю, что тебе нелегко, и что ты в принципе службу свою любишь, поэтому сейчас с тобой наедине разговариваю. – Найдите Зимина Василия Ивановича. Он сейчас в Москву собирается, но выслушать вас выслушает. Я с ним ещё вчера говорил о том, как бы полицию мужичками покрепче усилить. Может, что путного посоветует. Потому что с этим надо что-то делать, сами понимаете.

– Я могу идти, ваше величество? Чтобы Василия Ивановича не упустить? А то умчится в Москву, мне его догонять придётся, – выдохнув, спросил Воронов. Вот же наглый тип. Но, как ни странно, он мне нравится.

– Идите, – я его отпустил, глядя вслед. Не знаю я, где аналог спецназа вам взять. А ведь тому же Макарову эти головорезы ой как нужны. Войска-то пока обойдутся. Войны всё ещё по-другому ведутся. Нам бы внутри страны порядок удержать. Ладно, посмотрим, может, Зимин заинтересуется, и они что-нибудь вдвоём придумают. Я на это надеюсь, во всяком случае.

– Ваше величество, – в кабинет вошёл Макаров. Вместе с ним зашёл Илья, притащивший свежий кофе. – Ну и утро, просто словами не передать.

– Кастеляна, говорят, на чистую воду выводили, Александр Семёнович? – я кивнул ему на кофе, и сам взял свою чашку.

– Не то слово, – Макаров покачал головой. – Вошкин его фамилия, вот же где предки угадали, когда такому гнидному племени прозвище давали.

– Вор? – просто спросил я.

– Вор, – Макаров махнул рукой. Встретившись со мной взглядом, отрицательно головой покачал. – Госпожа Пальменбах не знала. Действительно, думала, что денег не хватает, чтобы каждый день девушкам мясо в суп класть. Свои кровные часто приносила. А по бумагам и расходным книгам у бывшего кастеляна всё прекрасно было. Всё до полкопейки сходилось всегда.

– Талант, – протянул я усмехнувшись. – Вы его, Александр Семёнович, помордуйте слегка, а потом подумаем, что с ним делать. Не хотелось бы такой талантище в Сибири сгноить. Он ему там приложения достойного найти вряд ли сумеет. А тайга и медведи всё спишут, если попадётся кому.

– Вы меня не устаёте поражать, ваше величество, – искренне произнёс Макаров.

– Стараюсь, – я скромно улыбнулся. – Но ведь не всё же утро вы с этим Вошкиным провозились? Признавайтесь, Александр Семёнович, никак угодили в плен чьих-то томных глаз?

– Почти угадали, ваше величество, – на этот раз Макаров жёстко улыбнулся. – Жеребцова прибыла в Петербург. Вместе с приятным подарком от лорда Уитворта.