Текст книги "Корзинка с сюрпризом (СИ)"

Автор книги: Shedu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Часть 11

Тоалисийские зимы никогда не были такими суровыми, как в этих краях. Временами жители города практически не выходили на улицы, закрываясь в протопленных избах. Это была самая середина зимы, и ее, на удивление Нила, любили больше всего. К наступлению смертельных морозов медведи успевали запастись всем необходимым, пользовались залежами с лета и впадали в некое состояние спячки. Если сначала заяц беспокоился по поводу вялости Роласа, то позже сам понял все прелести столь суровых холодов. Мужчина больше не вставал впотьмах, не оставлял его в огромной теплой кровати досыпать до алого рассвета. Просыпаясь, Нил всегда находил его рядом. Мощная "лапа" крепко прижимала его к своей груди, словно защищая и не давая улизнуть, а Нильс и не пытался. Он подолгу нежился в этих объятьях, поглаживал пальчиками волосатую руку, ощупывал мозолистые пальцы, рассматривая все до последних деталей. Останься он дома, ему бы не светило такое счастье, не было бы такого замечательного альфы. Теперь, когда ему было с чем сравнить, он понимал, насколько ограничен народ его расы. Вечные предостережения, чрезмерная опека над омегами. Слишком много рас было готово поохотиться на миниатюрных созданий, живущих в подземных хижинах. Лисы, волки, никто бы не отказался получить в свое распоряжение маленького зайца, который не может за себя постоять. Если альф не трогали, зная их неукротимый норов, то омежки всегда дрессировались легче.

Прогнав от себя эти ужасные мысли, мальчик поднял глаза и взглянул на Роласа. Тот совсем зарос. Волосы темными прядями падали ему на глаза, мешали даже во сне, но мужчина упрямо не подстригал их, в его народе это считалось плохой приметой. Сначала должны были сойти снега.

***

Тихое потрескивание дерева в печи, запах сладкой выпечки и теплый свет заполняли комнату. Ролас сидел на огромном табурете поближе к светильникам, устроив у себя на коленях огромную доску странной формы. Если бы медведь не объяснил ему, чем же это станет в итоге, юноша ни за что бы ни угадал. В его краях кроватки для малышей делались без ножек. Обычно они подвешивались под низким потолком на плетеных веревках, чтобы сэкономить место в тесных жилищах. Медведи же были более приземленные. Ясли делались таким образом, чтобы их можно было легко раскачивать прямо на полу. Ролас старался над подарком для младшего брата. Все детали уже были готовы, оставалось только сколотить их, однако эти ясли были не для клиента, а для родного человека. Именно поэтому сейчас он сидел в окружении опилок, вырезая на изголовье кроватки ветки брусники. Получалось невероятно красиво, Нильсу даже было стыдно от мысли, что из-под таких огромных рук могла рождаться столь утонченная красота.

Подойдя к медведю со спины, он перехватил гребень поудобнее и, причесав мужчину, завязал его волосы в короткий, но довольно пушистый хвост, чтобы те ему не мешали во время работы.

– Знаешь,– неожиданно нарушил тишину Ролас. – Твой запах как-то изменился.

Юноша растерянно взглянул на него, взволнованно подтягивая к носу воротник рубахи.

– Наверное, потому, что у меня есть ты. Просто смешался с твоим,– пожал плечами заяц, не обнаружив никакого неприятного запаха на своей одежде.

– Наверняка. И он мне нравится, хочется оберегать еще больше,– отложив работу, мужчина широко улыбнулся и, перехватив омегу за руку, затащил к себе на колени.

– Как насчет вечера сказок с чаем и медовыми плюшками? Можем и Одиса позвать.

– Идея замечательная,– улыбнулся в ответ Нил. – Но Одис ушел еще утром. Я видел, как он выходил, и не видел, чтобы возвращался.

– Вот плут. На жалость пошел давить, что ли? – хохотнул Ролас и потеребил зайца по пушистому хвостику. – Значит, будем чаевать вдвоем.

Отпустив мальчишку, альфа вернулся к своей работе, украдкой наблюдая за раскрасневшимся любимым, хлопочущим у печи.

***

Сделав последний глоток травяного чая, Ролас взглянув на задремавшего на его коленях мальчишку и ласково улыбнулся. Он и сам не заметил, как Нил успел уснуть, но его теплое дыхание щекочущее шею, тонкие пальчики, забравшиеся под ткань рубашки, и пушистые уши, тревожащие забранные в хвост волосы, вызывали в нем прилив неконтролируемой нежности. Еще никогда он не испытывал такого ни к одному омеге. Май был другим, он был родной кровью, которую он оберегал именно как родственник, но не как любовник. Нильс же был его омегой.

Аккуратно подхватив мальчика на руки, он прошелся по комнате, задувая свечи и уходя в спальню. Эта комната теперь тоже пахла по-другому. Пахла Нильсом. Если Ролас позволял себе поспать подольше, когда омега уже хлопотал на кухне, он то и дело переползал на его подушку, чтобы вдохнуть этот невероятный запах. Иногда мужчина ловил себя на мысли, что готов съесть зайца, поглотить и сделать частью себя. У медведей всегда был повышен уровень собственничества, с ним могли сравниться разве что волки, которые точно так же будут отстаивать право на своего омегу до кровавых клочьев. Когда-то так отец Роласа отстаивал своего омегу, получив в схватке три глубоких пореза на груди. В детстве, когда он показывал шрамы сыновьям, он говорил, что столкнулся с диким зверем, решившим утащить их отца-омегу в свою берлогу. Тогда невинные дети верили ему, смотря восхищенными взглядами. С возрастом они узнали правду и смотрели не менее восхищенно, ведь что может быть прекраснее схватки за любовь? Омеги не могут устоять перед мощным мужчиной, который готов драться до последней капли крови ради него, альфы же уважают тех, кто отстаивает право на свое счастливое будущее. Некоторые расы, например, птицы, всегда считали это варварством. Они не стали бы терпеть то, что их возлюбленный дерется за него. Да и чего ожидать от тех, кто закрыты от остальных стран, кто не вступает даже в торговые отношения и счастливо живет среди лесов и рек, питаясь фруктами, и никогда не разжигает междоусобиц?

Уложив Нила на покрывало, медведь склонился над ним, расстегивая пуговки рубашки. Нежная кожа так и манила погладить, розовые соски провоцировали на откровенную ласку, но мужчина тут же одернул себя, увидев, что заяц приоткрыл глаза.

– Ролас,– его голос был совсем тихим и сонным. – Я все не решаюсь спросить тебя.

– Да? – альфа присел рядом с ним, заставив кровать жалобно скрипнуть.

– Я бы хотел работать, если ты не против.

– Работать? Кем же ты собрался работать? – улыбнулся мужчина. – Неужто, мне хочешь помогать.

– Боюсь, для этого я не такой сильный,– тихо рассмеялся омежка, переворачиваясь на живот и беря медведя за руку. Его ладошка казалась такой маленькой в его огромной натруженной «лапе», но этот контраст только сильнее заставлял Роласа влюбляться в это беззащитное создание.

– Я бы хотел продавать цветы.

– Цветы? – альфа удивился еще больше. – У нас в городе нет подобных лавок. Те, кто хотят подарить цветы омегам, обычно сами ходят и собирают букеты.

– Вот,– заулыбался юноша. – А мы будем первыми. Я буду выращивать цветы сам и буду комбинировать из них красивые букеты, на которые не способны альфы. Ленточки, соотношение цветов, их значение. Позволь мне, Ролас.

– Пусть сначала сойдут снега, а там посмотрим.

Последние слова утонули в радостном крике. Медведь даже удивился той силе, с которой Нильс потянул его на кровать, повиснув на шее.

Часть 12

Весна в горы приходит позже, но какая это весна...

Это не вечная слякоть, голые ветки деревьев и едва пригревающее солнышко. Здесь, на склонах, среди домов и садов бегут ледяные, кристально чистые ручьи. Птицы здесь просыпаются намного раньше, как и солнце. Медведи радуются тому, что очередная зима позади. Они становятся более активными, работящими и неутомимыми. Совсем молодые, чувствуя запахи пробивающейся зелени, пригреваясь на весеннем солнце, красуются друг перед другом. Все чаще на улицах можно заметить влюбленные пары или даже драки. Но эти драки веселые, задорные. После них парни не идут зализывать раны, а, обнявшись, заворачивают в какую-нибудь таверну, чтобы отдышаться и пополнить запас энергии. С весной медведи становятся громче. Если зимой город совсем тихий, то теперь, когда огромные сугробы не мешают передвигаться, а метель не бьет по лицу осколками холода, мужчины умудряются перекрикиваться с разных концов улиц. Кто-то куда-то спешит, кто-то возвращается домой, а кто-то ругается с соседями. Весна поистине праздник жизни.

Ролас заканчивал последние штрихи в новой лавочке, построенной прямо в их переднем дворе. Тот хлам, что валялся здесь еще до наступления холодов, был вывезен или продан. Теперь же половина огромного двора была полностью свободна. На второй же красовался небольшой деревянный домик в одну маленькую комнатку. У него пока еще не было дверей, но Нильс компенсировал это красивыми шторками, которые сам и вышил. Внутри уже всюду висели пустые полки, прибитые совсем недавно. Оставалось только занести товар, и молодой омега сможет приступить к работе. Ролас наотрез отказался отпускать возлюбленного далеко от дома. Весной он стал еще более бдительным, а иногда не подпускал к нему даже Одиса, к которому потом ходил мириться с двумя чашами хмельного пива.

Именно Ролас и решил, что небольшая цветочная лавочка, о которой мечтал его избранник, будет прилегать к их части дома, дабы Нил не напрягался и всегда был под присмотром самого медведя или соседей.

Обойдя дом, мужчина тихонько приоткрыл дверь в теплицу, которую смастерил для мальчишки, как только начали сходить снега. Места здесь было немного, но Нильс выращивал цветы не только в земле под ногами, но и в горшках, коих тут было немало. Здесь же красовались и некоторые чашки, из которых они ранее пили, но были забраны ушастым энтузиастом для более важного дела.

Нил примостился в самом конце теплицы, сидя на корточках и копаясь в земле. Здесь было совсем тепло, именно поэтому альфа не сказал ничего по поводу шубки, оставленной на небольшом табурете. Коленки омеги уже были испачканы во влажной земле, что говорило о том, что Нил часто менял свою позу. На табурете ему было уже неудобно из-за растущего животика, который значительно выделялся под просторной рубашкой.

– В лавке уже практически не пахнет краской,– сообщил он, подходя поближе и поглаживая омегу по волосам. – Как тут твой тоалисийский колокольчик? Выжил?

– Цветет и пахнет,– радостно заулыбался заяц, потерев лоб тыльной стороной ладони. – Думаю, завтра уже можно будет открывать лавку. Встану пораньше и срежу их свежими.

Ролас лишь тяжело вздохнул, но перечить не стал. За время их совместной жизни парнишка совсем осмелел и научился давать отпор, отстаивая свои права. Говорить ему о том, что он беспокоится о нем и детях, было бы лишним. Нильс и так об этом прекрасно знал, поэтому дома позволял носить себя на руках из угла в угол, пока медведь не удовлетворял свою потребность в опеке.

Отряхнув руки от земли и встав, заяц озорно улыбнулся, посмотрев на своего будущего супруга:

– Ладно уж, целуй.

Альфа не заставил себя ждать. Присев перед Нилом, он аккуратно огладил выступающий животик и приник к нему губами.

– Как насчет июня? Уже совсем потеплеет и тебе будет не так тяжело.

– Замечательный выбор,– кивнул заяц, осматривая горшочки с цветами. – Надо бы родителям написать.

– Сам пиши, они до сих пор думают, что я тебя похитил,– недовольно пробурчал Ролас, потеревшись об животик небритой щекой. – Когда уже начнет пинаться?

– Когда время придет, тогда и начнет, – Нильс ласково улыбнулся и потрепал будущего мужа по волосам. – Дай-то бог, чтобы он и дальше таким тихим был, а то Май мне все уши прожужжал, как последние месяцы мучается с малышом. Тоже хочешь ночи не спать, пока он у меня в животе крутиться будет?

– Нужно будет – не посплю, – фыркнул медведь. – Ты думаешь, что после родов малыш нам даст отоспаться? – Ролас ещё раз напоследок чмокнул живот своего омеги и поднялся на ноги.

– Ох, уж вряд ли, – согласился Нильс и попытался отряхнуть колени от налипшей земли. – Пошли лучше поедим, а то у меня такое ощущение, что я не одного малыша подкармливаю, а целый десяток.

Но спокойно пообедать им не дали, стоило зайти в дом, как на пороге появился непривычно встрепанный Одис. Выглядел он как-то напугано, заставив обоих напрячься:

– Что стряслось?

– Там это… Май, – выдавил из себя альфа, а потом сделал какой-то непередаваемый жест руками.

– Что стряслось? С ним что-то плохое, он в порядке? – Ролас весь подобрался, а Нильс в испуге прикрыл рот ладонью, представив самое худшее, но Одис только замотал головой:

– Нет, он того... Рожает.

– Чтоб тебя, – Ролас с рыком швырнул в брата шапкой, которую все ещё держал в руках. – У тебя такое выражение лица было, как будто его дракон похитил.

Нильс глубоко вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, и на его лице сама собой расплылась улыбка. Май так долго ждал этого дня, так волновался и одновременно хотел увидеть своего малыша. А вместе с ним ждал и Нил, помогая выбирать имя и отгоняя все страхи. Сложно было поверить, что не сегодня-завтра и сам заяц сможет познакомиться с будущим племянником.

– Нам нужно идти к нему,– спохватился омега, подхватывая шубку. – Ему сейчас нужна поддержка.

– Нет, тебе нельзя волноваться,– отрезал Ролас. – Я сам пойду.

Что по его лицу, что по лицу Одиса, сразу было понятно, что ни один из них не хотел бы находиться сейчас там. Старший брат отлично знал, что сейчас творилось в доме младшего. Несмотря на то, что изба его семьи довольно велика, Мая слышно на всю округу, включая его проклятья в сторону мужа и клятвы, что он больше никогда не будет рожать.

Нильс проводил их до самой калитки, кутаясь в шубу и смотря вслед двум удаляющимся фигурам. Предстоящие роды Мая пугали его намного меньше, чем обоих братьев-альф. По крайней мере, если судить по зеленоватому оттенку, который приобрели их лица. Вместе с беременностью на него вообще снизошло какое-то странное спокойствие. Он не волновался о будущих родах, не переживал о том, кто у него родится. Просто сердце подсказывало, что все будет в порядке.

Только под самую ночь, когда Нильс, успевший за это время переделать все дела по дому и даже вслух почитать малышу несколько сказок, собирался идти ко сну, домой вернулся Ролас. Он с ошалевшим выражением на лице зашел в их спальню и сходу выпалил:

– Омега! Представляешь, у меня племяш-омежка родился!

Нильс улыбнулся и приглашающее откинул покрывало, под которое уже успел залезть. Ролас наскоро скинул с себя одежду и залез в тепло.

– Он такой крошечный, – задумчиво пробормотал альфа, когда они, наконец, улеглись лицом друг к другу. – Совсем маленький, я даже понятия не имел, что детки такие маленькие бывают. Ножки вот такие, – Ролас показал небольшое расстояние между своим большим и указательным пальцем.

– Ну конечно маленький, как бы иначе он в животе поместился, – со смешком откликнулся Нил, зарываясь носом в шею Роласу. – И у нас такой маленький будет. А потом станет расти-расти. Научится ходить, говорить, начнет почемучкать. А мы с тоской будем вспоминать, каким он был крошечным. Надо Мая завтра поздравить и отнести ему ту кроватку, которую ты смастерил для малыша, – уже совсем засыпая, прошептал Нильс. А Ролас только поцеловал его в макушку, прошептав: «Спи».

На следующее утро лавка открылась несколько позже, чем планировал Нильс.

Сначала он собирал букет из редких цветов, чтобы подарить его Маю. Подарок, конечно, не самый практичный, но Нил специально подбирал цветы, которые означали определенные вещи. Пожелания здоровья, благоденствия и счастливых лет. Пусть даже медведи не слишком интересуются языком цветов, сам Нильс искренне верил, что его букет принесет удачу и счастье в дом деверя.

Май выглядел слегка уставшим, но до одури счастливым и с рук не спускал пищащий сверточек. Нил только на мгновение взял на руки младенца, с благоговением всматриваясь в розовенькое милое личико. Определить, на кого похож ребенок, было ещё невозможно, но Нилу все равно почему-то показалось, что на Мая. По крайней мере, голос у него был такой же негромкий и приятный. Он даже плакал как-то тихо и не раздражающе.

Домой он вернулся ближе к полудню. И уж последнее, что он ожидал увидеть, это галдящую толпу, которая собралась у входа в его лавчонку. Омега даже предположить не мог, кто рассказал всей этой молодежи о том, что цветочная лавка открывается именно сегодня. Но факт оставался фактом, открытие вызвало ажиотаж, причем почему-то по большей части у альф. Привлекательные парни группками по несколько человек толпились у входа, что-то обсуждая.

– Я прошу прощения, – немного скованно попросил Нильс, не зная как бы протиснуться между ними. – Вы меня не могли бы внутрь впустить.

Альфы тут же загомонили, выкрикивая что-то наперебой, но послушно расступились, давая Нильсу пройти. Он уже хотел скрыться за занавеской, скрывающей вход в лавку, но любопытство победило, заставив его остановиться и обратиться к ближайшему из пришедших альф.

– Откуда вы узнали?

– Ну, как откуда? – почесав макушку, спросил совсем молоденький альфа. – Про вашу лавочку же по всему городу судачат. Экое чудо, цветы редкие и заморские, у нас такого и не видели никогда, разве что в лекарствах что использовалось. Любой омега мечтает в подарок себе букетик получить. А если в первый же день, пока ни у кого ещё такого нет, так вообще лучше и не придумаешь.

Нильс ошарашено моргнул пару раз и невольно рассмеялся. И в самом деле, как он мог забыть? Это у зайцев продажа цветов была в порядке вещей, а медведи, которые такого в глаза никогда не видели, и в самом деле могут посчитать цветы, привезенные из других стран купцами и выращенные в теплице, самым настоящим чудом. Не говоря уж о том, что у молодых омежек все новое и неизвестное вызывает страшный интерес. Вот и тут кавалеры в стремлении выслужиться перед своими зазнобами не подвели и как один повалили за заморским чудом.

Нил только покачал головой и открыл, наконец, лавочку, впустив несколько первых посетителей.

До обеда он, практически не отрываясь, занимался составлением букетов. Пока один из альф не обратил случайно внимание на странное цветочное колечко, которое лежало неподалеку от горшков с цветами. На вопрос любопытного Нил только с легкой грустью улыбнулся и натянул кольцо себе на руку.

– Вот, смотри, – Он осторожно дернул за выступивший стебелек, и цветы плотно облепили тонкое запястье, создавая подобие браслета.

– Нет, красиво конечно, но зачем это? – альфа с интересом осмотрел вышедшую конструкцию и удивленно пожал плечами.

– У меня на родине существует такой обычай, – Нил склонил голову и заговорил с легкой ностальгией. – Альфа, когда хочет поухаживать за омегой, обязательно должен подарить ему такой браслетик. Омега может его не принять, тогда ухаживания будут отвергнуты, а может надеть.

– Но ведь он же быстро завянет, какой в такой красоте смысл тогда? – изумленно пробормотал Альфа.

– В том-то и дело, что это особый сорт цветов, который вянет лишь спустя месяц. И именно столько дается альфе на ухаживания за приглянувшимся омегой.

– А потом?

– А потом нужно брачный браслет дарить, – усмехнулся Нильс, глядя на ошарашенного альфу.

– И что, так быстро? Даже не пожив вместе, даже не попробовав друг с другом, – альфа неловко закашлялся, словно только сейчас вспомнив, с кем разговаривает. – Извини.

– Да, вот так вот. Всего месяц на все про все и никаких вольностей. Такие уж у меня на родине обычаи, – Нил пожал плечами и снова потянул за стебелек, распуская браслетик. – Хочешь?

– Конечно, – альфа со странным трепетом взял в руки браслет и, расплатившись, покинул лавочку. А Нил, только подняв взгляд, заметил Роласа, стоящего у входа и буравящего его тяжелым взглядом. По-быстрому отпустив последних клиентов, заяц подошел к медведю и, поднявшись на цыпочки, клюнул в щеку.

– Ну чего ты такой угрюмый? – фыркнул он, обнимая будущего супруга.

– А что же мне радоваться, что вокруг моего омеги целый день альфы вьются? – буркнул Ролас.

– Они не вокруг меня, а вокруг цветов моих вьются, – рассмеялся Нил, прижимаясь еще крепче, словно пытаясь согреться.

– Да какая разница, – отмахнулся Ролас и вдруг заговорил совсем серьезно, откинув ворчливый тон. – Нильс, а у вас, правда, такие строгие обычаи, что альфа с омегой до свадьбы ни-ни?

– Ну, на самом-то деле свечку никто не держит, главное, чтобы последствий никаких не было, как у нас с тобой, – Нильс с улыбкой погладил свой живот.

– Ты считаешь нашего ребенка «последствиями»? – не зло, а как-то расстроено спросил Ролас.

– Нет, что ты, нет, конечно! Я его очень люблю, – Нильс покачал головой в подтверждение своих слов, – но так уж вышло, что мы его не планировали. Нужно бы было, как все нормальные пары, сначала пожениться, потом уж детишек заводить. Мне-то все равно, но тебе, наверное, неприятно будет. Станут сплетни распускать, мол, не от тебя нагулял или ещё какие гадости. Я-то тут новенький, а ты всех тут знаешь, нехорошо как-то выходит.

На несколько мгновений воцарилось молчание, а потом альфа разразился громким, но совсем не обидным хохотом.

– Господи, Нильс, сколько ещё глупостей кроется у тебя в голове? – отсмеявшись, хмыкнул Ролас, целуя взволнованного омегу в лоб. – Никто ни о чем сплетничать не будет. Да у нас в деревне есть семьи, которые по двадцать лет живут вместе, так и не поженившись. Уж и детишек настрогали, а жениться все равно не хотят. Хлопоты лишние не нужны, или денег на праздник не хватает. Это уж их дело. А то, когда мы ребеночка заделали – наше дело. Захотим завтра поженимся, не захотим – через год. Никто на тебя и взгляда косого не кинет, все же знают, что ты мой. И что верный и не гулящий тоже все знают, у нас жителей немного, а шила в мешке не утаишь. Если бы что и было, на всех углах бы об этом трепались. А так о нашей свадьбе треплются и мне завидуют, что я такого видного жениха отхватил.

Нильс только смущенно улыбнулся, все так же прижимаясь к Роласу, но с души его словно камень упал. Ему все казалось, что он грязный и неправильный, что все в него пальцем тыкать будут. А оказалось, что все это лишь его домыслы, и никому и дела нет до того, когда они с Роласом поженятся.

***

Как ни странно, вопреки ожиданиям Нильса, интерес к его цветочной лавочке не угас за неделю-другую. Местным омегам так по вкусу пришлись изысканные подарки в виде цветочных букетов, что ни один кавалер не хотел упускать своего шанса – порадовать любимого.

Что ещё более удивительно, все больше медведей заказывали цветочные браслетики для своих пар. А сам Нильс все чаще замечал на улице омег, гордо щеголяющих этим украшением. Через какое-то время эта мода охватила уже весь городок, и каждый альфа, желающий поухаживать за омегой, считал своим долгом подарить ему цветастое украшение. Только, если у зайцев увядание цветов на нем означало необходимость дарить брачный браслет, то у медведей подобное служило лишь подтверждением некоторого этапа в отношениях пары.

Самым неожиданным гостем его лавки стал Одис, который спустя примерно месяц зашел и, неловко переминаясь с ноги на ногу, попросил составить ему браслет из цветов.

– Думаешь, примет? – участливо спросил Нильс, ловко переплетая стебельки.

– Не знаю, – альфа только устало пожал плечами. – Надеюсь, что примет. Сил моих больше нет в глухую стену биться.

– Так, может, хватит? – осторожно подступился заяц. – Ну, если не люб, так что же тут поделать?

– Если бы не люб был, я бы и сам к нему не подходил, – тяжко вздохнул Одис. – А так вижу, что нравлюсь. И щеки в моем присутствии огнем горят, и глаза смущенно отводит. Но заладил, как пересмешник: «Зачем тебе нужен бета бесплодный, ищи себе омегу, рожайте детишек». А зачем мне какой-то омега, когда я его люблю? Он все никак понять не хочет, что это не мимолетное увлечение, и через неделю не пройдет. Сам других сватает, а себя уже будто заживо похоронил. Ну, вот что я могу с ним поделать?

Нильс задумчиво пожевал губу и поднял взгляд на альфу:

– А ты попробуй с ним как со мной сейчас поговорить. Расскажи ему, что любишь и счастья без него не видишь. Что мучаешься от того, что он тебя отталкивает. Он же, похоже, и в самом деле верит, что на благо тебе отказывает. А ты попробуй объяснить, что никакое это не благо, когда любимый и единственный раз за разом твои чувства отвергает.

Одис снова тяжело вздохнул, принимая в руки изящный браслетик, и согласно кивнул. Видимо, что-то для себя решил.

А так, в общем и целом, дело Нильса процветало. Ролас неотступно бдел, чтобы жених не перегружал себя и оставлял время на отдых, а сам омега и не заметил, как быстро летело время, отпущенное ему до свадьбы. И как хлопоты, связанные с открытием лавочки, сменились хлопотами, связанными с подготовкой праздника.