Текст книги "Корзинка с сюрпризом (СИ)"

Автор книги: Shedu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Часть 10

Ролас занял себя заботами по дому до самого вечера. Пока не пришло время нести поесть Нильсу.

Омеги в этот период практически не ели, только пили да перехватывали что-нибудь по мелочи для поддержания сил в организме, так что Ролас особо не мучился готовкой и положил на тарелку несколько вчерашних пирожков с мясом. И те, наверное, не съест. Рядом поставил кувшин с водой и простую глиняную кружку, а после понес все это в комнату Нильса.

К невероятному счастью альфы тот снова забылся тяжелым сном. Так что Ролас лишь поставил поднос на столик и хотел было уже выйти, но не смог сдержать своего любопытства. Слегка склонился над спящим зайцем и втянул носом воздух.

Запах, как он и запомнил, был просто волшебным. Сладким, но не приторным, как бывало у некоторых омег. С легкой ноткой свежести и с львиной долей тяжелого, влекущего аромата, который невозможно было описать никакими сравнениями. Нильс прямо во сне неосознанно потянулся к альфе, и Ролас, не желая больше рисковать, отшатнулся. Выйдя за дверь, он тяжело облокотился на неё, раздумывая о ситуации, в которой оказался.

Первый день течки был самым простым. Омега был слишком сонным и слабым, организм только перестраивался, копя силы. А вот дальше начнется настоящий ад. Ролас невольно вспомнил, как переживал свои течки Май, и мысленно содрогнулся. Не дай боги опять по кругу….

Впрочем, выбора особого и не было, так что альфа, тяжело вздохнув, пошел устраиваться спать. Этот тяжелый день вымотал и его самого, усталость буквально придавила к подушке. И все бы ничего, если бы не навязчивый запах, которым, казалось, пропитался каждый уголок в доме. Он ни на секунду не давал забыть, кто спит за закрытой дверью небольшой комнатушки.

***

Ролас резко открыл глаза и тяжело выдохнул. На улице все еще было темно, громко завывала метель, стучась снежными вихрями в окно. Сев на кровати, мужчина запустил широкую ладонь в растрепанные волосы и тяжело выдохнул. Зимой всегда было просыпаться сложнее всего – сказывались медвежьи гены. Сейчас древние сородичи всех жителей этого острова спали в своих теплых берлогах, что нельзя было сказать о более развитых индивидах. Чем глубже становились сугробы, чем сильнее ударяли морозы, тем слабее становились и медведи. Именно поэтому сонный Ролас некоторое время задумчиво бродил по дому, пытаясь проснуться и прийти в себя. Совсем забывшись, он открыл дверь в комнату Нильса абсолютно неподготовленным. Заполнявший спальню запах ударной волной хлынул на тут же проснувшегося мужчину, заставив вновь захлопнуть дверь и привалиться к ней, уткнувшись в деревянную поверхность влажным от пота лбом. Дыхание резко сбилось, в штанах становилось тесно с каждой минутой. На секунду Роласу показалось, что он готов излиться только от одного короткого обрывка памяти, осветившего картину с обнаженным Нильсом на простынях.

Тяжело мотнув головой, мужчина оттолкнулся от двери и медленно побрел на улицу к бане. Ласкать себя, помочь себе избавиться от навязчивого напряжения сейчас казалось чем-то грязным и постыдным. Перед глазами все время стояла похабная картина с Нильсом, что медведь просто не мог принять. Растапливая баню, он не обращал внимания на колючий, пронизывающий миллионами игл мороз. Наоборот, это помогало вернуть трезвость уму и хоть как-то успокоиться, дать собраться с мыслями и все хорошенько обдумать.

Когда в бане уже было нечем дышать от горячего пара, оборотень скинул с себя влажную от пота одежду и присел на широкую деревянную скамью, отдаваясь целительному жару. Казалось, он не замечал, что пот ручейками стекал по спине и груди вниз, обрисовывая каждый мускул. Он настойчиво игнорировал ноющую боль в паху, стараясь побороть себя.

Тяжелая рука протянулась к небольшому белому полотенцу, которое Ролас тут же окунул в воду и приложил к лицу.

– Что ж ты делаешь?

Найти Нильсу другого альфу казалось чем-то недопустимым. Стоило представить, как мальчишку ласкает какой-то мужчина, и медведь тут же свирепел. Он яростно отшвырнул полотенце в бадью с водой, стоило перед его глазами вспыхнуть особо яркой картинке. Мог ли он сам претендовать на место избранника этого юноши? Ведь сколько раз он уже ловил себя на мысли, что не просто так заботится о нем. Ранее он бы никогда не стал возиться с незнакомцами, таскать их у себя на спине, кормить, греть, защищать...

Одна мысль о том, что Нильса кто-то может обидеть, выводила его из себя. Но его возраст...

Мальчик был еще так юн, так неопытен и чист. Имел ли право какой-то плотник предлагать ему разделить остаток жизни вместе? И главное, имел ли он право прийти сейчас к Нильсу с недвузначными намерениями, пользуясь его состоянием? Разве можно считать это помощью? Защитник так не поступает. Но в то же время и отдавать он его никому не собирался.

Тихо скрипнувшая дверь заставила мужчину встрепенуться. Он уже было подумал, что это Одис, которому тоже не спалось, однако стоило комнате наполниться знакомым сладким запахом, как мужчина тут же подскочил, едва не перевернув лавку. Он не закрыл щеколду!

Нильс не задержался в раздевалке, он, как и был, голым прошел по внутреннему двору босиком, не обращая внимания на холод. В бане было щедро натоплено, что разморило томившегося взаперти омегу еще больше. Тихо проскользнув в основную комнату, он так и замер перед оторопевшим медведем, смотревшим на него широко раскрытыми глазами.

– Ролас,– практически простонал юноша, оседая на пол и протягивая к нему руки.

Ноги совсем не держали, по бедрам стекала прозрачная смазка, неприятно хлюпавшая от каждого легкого движения бедрами.

– Ты должен лежать в постели,– тон не получился строгим. Голос мужчины был хриплым и сорванным, выдавая его состояние не меньше, чем стоявшее колом естество.

– Ролас,– еще более жалобно простонал мальчик, продолжая тянуться к нему.

На мягких пушистых ушках заблестели капельки влаги от витавшего в бане пара. Казалось, еще немного, и Нильс расплачется.

– Прошу тебя, Нильс. Вернись к себе в комнату,– Ролас с силой зажал ладонью нос и рот, стараясь не дышать. Он готов был сорваться в любой момент, но стойко выдерживал присутствие зайца, пока тот не подполз поближе и не потерся носом о его колено. Хватаясь за сильную ногу, Нильс встал на колени и уже было потянулся влажным язычком к его члену, но оборотень остановил его. Его сбивало с толку одно дрожание ресниц этого мальчишки, а когда он увидел, что тот намеревается сделать, едва не упал обратно на лавку.

– Не могу, не могу, – хрипло прошептал Нильс, все пытаясь дотянуться до альфы, несмотря на сопротивление. Слова Роласа он уловил лишь краем уха, а послушаться его сейчас казалось просто невозможным. Тянущее, выворачивающее чувство внутри заставляло стонать, хныкать и тянуться за лаской. Это было даже не желание, не страсть. Жажда, сводящая с ума. Гордость? Сила воли? Нильс забыл, что это значит, все его мысли, чувства и желания сконцентрировались сейчас на одном. На самом стыдном и интимном.

– Пожалуйста, – не осознавая, шептал омега, цепляясь за Роласа, как за последнее в этом мире спасение.

Мужчина подхватил его, ставя на ноги перед собой. Он крепко прижал мальчишку к себе, уткнувшись носом в его волосы. Как же сложно ему сейчас было. Как сложно было сдержаться, понять, что оттолкнуть Нильса было бы правильно. В отличие от него, Ролас отлично осознавал, что сейчас происходит и чем это может закончиться. Был ли он обладателем непоколебимой совести и чести, чтобы запереть омегу за семью замками, лишь бы уберечь от инстинктов, диктующихся природой?

– Ты не понимаешь, чего ты просишь,– произнес он тихо, не отрываясь от зайца. – Ты желаешь не меня…

– Тебя, только тебя, – взгляд Нильса всего на мгновение прояснился, слова Роласа удивили настолько, что он сумел отвлечься и осознать подоплеку своего поступка. Ему было больно и плохо, неудовлетворенное желание сводило с ума, но он не стал бы унижаться, умоляя взять себя, перед кем-то другим. Перед кем-то, кому не доверял бы так, как Роласу. Нильс не мог знать, что Ролас хочет его самого. Что дело не в течке и что альфе симпатичен он, а не тот запах, что источает его тело. Но единственное, в чем омега был уверен, так это в том, что он хочет, чтобы это произошло. Хочет этого альфу, большого, сильного, доброго, любимого…

– Пожалуйста, Ролас. Сделай это, я хочу тебя, именно тебя. Я не стану жалеть, я прошу тебя, – Нильс поднялся на цыпочки и принялся лихорадочно целовать Роласа всюду, куда только мог дотянуться. Подбородок, шея, щеки, его вновь поглотил течной дурман, и он мог лишь скулить, все теснее прижимаясь к своему альфе, всем своим существом умоляя о большем.

Ролас пошатывался, уже едва стоял на ногах, не выдерживая напора мальчишки. Хочет его? Именно его?

Омеги в племенах медведей обретали способность мыслить в таких ситуациях только тогда, когда находили настоящую пару, с которой будут связаны не только телом, но и душой. Но Нильс... Казалось, он все понимает, отлично осознает, кого целует. И ведь если подумать, он пошел не к Одису, который был намного ближе, стоило пройтись только по теплому коридору за занавеской. Он босиком прошел по снегу в морозную метель и все так же с желанием жался именно к нему, к Роласу. Перехватив Нила за подбородок, мужчина заглянул тому в глаза и, склонившись, страстно поцеловал его. Хотелось быть нежным, хотелось быть ласковым, но сейчас им словно двигали одни инстинкты.

Подхватив мальчишку на руки, он продолжал целовать его, укладывая на широкую лавку.

Нильс растворился в ощущениях, подаваясь вперед, выгибаясь до боли в спине в попытке прижаться теснее. Это было похоже на сумасшествие. Смешение тактильных ощущений и эмоций столь сильное, что на глазах выступали слезы. Руки Роласа, казалось, были везде, на боках, на груди, на бедрах, прижимались к щеке, в ласковом касании проходились по шее и ключицам. Каждое прикосновение будто оставляло за собой след, заставляя кожу гореть, а мысли в голове путаться. Собственный член напрягся так болезненно, что Нильс перемежал свое хриплое дыхание сдавленными бормотаниями, сам не понимая, о чем умоляет.

Зато тело его знало прекрасно, чего просит. Когда желание достигло своего пика, Нильс неосознанно раздвинул ноги, согнув их в коленях, и сдавленно застонал, с наивной открытостью предлагая себя своему альфе.

И Ролас откликался со страстью голодного зверя. Он уже не открывал глаза, доверяя своему обонянию, своим ощущениям. Он не мог насытиться Нилом. Его руки жадно скользили по гибкому телу, наслаждаясь гладкостью кожи. В мальчишке не было ни единого изъяна. Его запах, стоны, прикосновения, все это сводило с ума. Если раньше мужчине хотелось растянуть удовольствие: поцеловать каждый пальчик на его ноге, вылизать нежное место за ухом, то теперь у него напрочь снесло крышу. Он целовал всюду, куда только мог дотянуться, присасывал кожу, оставляя следы. Он из последних сил сдерживался, чтобы не укусить мальчишку в порыве страсти.

– Мой,– властно прорычал он в губы зайца, нависая над ним и заставляя обхватить себя ногами.

– Ролас, – пронзительно простонал Нильс, приникая к альфе ещё плотнее, обнимая его. Это было сумасшедшее ощущение, осознавать, что ты в чьих-то руках и чьей-то власти. Нильс в порыве страсти проводил ладонями по спине и плечам Роласа, в который раз про себя удивляясь, как природа могла создать что-то столь прекрасное. Мышцы перекатывались под кожей, а в каждом его движение сквозила сдержанная, контролируемая мощь. И все это сейчас принадлежало Нилу. С невесомым вздохом омега прижался губами к шее медведя, мягко прикусывая кожу и оставляя свою метку.

Нильс раздвинул ноги немного шире, так, что связки отозвались едва ощутимой ноющей болью, и потерся своим напряженным членом об орган Роласа. Внутри у омеги все тянуло и отдавалось невероятным жаром.

– Пожалуйста, – снова пробормотал Нильс. – Я хочу большего, Ролас, пожалуйста, – и он подался вперед, умоляюще глядя на своего партнера.

Ролас не ответил. Втянув мальчишку в еще один умопомрачительный поцелуй, он опирался уже на один локоть, чтобы не придавить любовника. Второй рукой он быстро проскользил по влажному от пота боку и нырнул пальцами между ног. Мужчина тут же почувствовал вязкую, тепловатую влагу, которая залила упругие ягодицы Нила, стекала на лавку, позволяя ему еще более плавно и беспрепятственно скользить под ним и возбуждать еще больше. Первый палец вошел слишком легко, его словно затянуло в горячий влажный плен, намекая, что тело омеги способно на большее. Ролас еще раз взглянул на юношу, но тот лежал с закрытыми глазами, так искренне отдаваясь в его руки, что медведь едва не сорвался. Целуя его шею, его плечи, он добавил еще один палец, поглаживая изнутри, растягивая и возбуждая до бессознательного состояния.

Стон, который издал Нильс, казалось, шел откуда-то из самой глубины. Он никогда раньше не испытывал ничего подобного. Такого стыдного удовольствия, от которого все тело невольно выгибалось. Омега закусил губу, пытаясь сдержать глубокие стоны, и подался вперед, глубже насаживаясь на ласкающие его пальцы. Казалось, все его тело дрожит, словно натянутая тетива, от удовольствия, что он испытывал в данный момент.

Ролас наслаждался этой дрожью. Пил стоны с истерзанных поцелуями губ, не прекращая своих ласк. Тяжело и хрипло дыша, он зарылся носом в темные пряди волос Нила и добавил третий палец. В глазах потемнело только от того, как мальчишка на это отреагировал. Он так порывисто прогнулся, что едва не соскользнул с пальцев. Все слова о том, что нужно вести себя потише, вылетели из головы. Хотелось рычать, хотелось требовать, чтобы Нильс кричал, требовал всего, что он хочет, но вместо этого он лишь вынул пальцы, все еще ощущая вязкую смазку на коже. Она залила все, даже его ладонь, сводила с ума своим запахом, хотелось попробовать ее на вкус. Он вновь поцеловал омегу, отвлекая его от своих действий. Сильные руки подхватили его под колени, чтобы стройные ноги не сползали с лавки на пол.

– Я аккуратно,– он сказал это не столько для Нила, сколько для себя, сдерживаясь и стараясь не сорваться. Но стоило его члену вторгнуться в податливое тело, как медведь не сдержал стона и толкнулся бедрами уже настойчивее, притягивая мальчишку за бедра.

Нильс всегда представлял свой первый раз нежным и романтичным, но сейчас все эти наивные мечты разбились о реальность, которая, впрочем, оказалась в сотни раз лучше и ярче. Ему не было больно, когда Ролас толкнулся внутрь, напротив, какое-то до ужаса правильное чувство наполненности, единства со своим альфой, поглотило его.

Он сам подался вперед, насаживаясь ещё немного глубже. И издал блаженный полувсхлип-полустон. Нилу казалось, что из него разом вытянули все кости, тело вдруг стало мягким и податливым, готовым прогнуться и принять любую нужную форму. Удовольствие, которое он испытывал, чувствуя, как в нем глубоко внутри движется член Роласа, сложно было с чем-то сравнить. Оно было таким сильным, что хотелось заплакать от чувства невероятной эйфории.

Каждое движение, каждый толчок заставляли скулить и просить ещё, подаваясь вперед всем телом. Щеки Нильса раскраснелись, а абсолютно шальные глаза расфокусированно смотрели куда-то в пространство, и омега понятия не имел, как соблазнительно и желанно выглядит в этот момент.

Смотря на него сверху, Ролас терял всякий контроль. Поцелуи, прикосновения, горячее нутро юноши сводило его с ума. Еще немного убедившись, что Нил действительно чувствует то, что он хотел ему дать, медведь сорвался на сумасшедший темп. Он целовал, кусал нежную кожу на шее мальчишки, зализывал свои укусы, словно чувствовал себя виноватым, и двигался. Двигался так, что заяц под ним начал проползать по влажной от смазки лавке. На секунду остановившись, он чуть подхватил юношу, просовывая ему под спину руки и облокачиваясь на них. Нильс стал словно куклой в его руках. Такой податливый, такой покорный, такой сладкий. Возобновив свои движения, мужчина уткнулся носом во влажную шейку, стиснув зубы, чтобы не сомкнуть их на нежной коже.

Омега же впился короткими ногтями себе в ладони, пытаясь болью немного отрезвить себя, вырвать из сладкого сумасшествия. Горячо, сладко, сильно, почти до беспамятства. Он прижимался к Роласу, сплетался с ним руками, ногами, притягивал к себе, будто стремясь впитать весь его запах. Нил был практически на краю, готовый вот-вот кончить от совокупности всех ощущений, свалившихся на него.

– Ролас, я больше не могу… – Нильс задохнулся, не договорив, от особо резкого толчка, но очень понадеялся, что альфа поймет его путаные слова.

Медведь впился в его губы требовательным поцелуем. Его горячая ладонь сжалась на влажной от смазки ягодице, не останавливаясь, понимая, что такими темпами и сам недолго продержится. Его толчки с каждым разом становились все медленнее, но не менее проникновенными и сильными. Перед глазами все плыло, дыхание окончательно сбилось, и мужчина сдерживался из последних сил, чувствуя, как все немеет.

Нильсу не хватало самой малости для того, чтобы кончить, и он, все же не выдержав, потянулся к своему члену, пытаясь довести себя до разрядки. Хватило одного смазанного движения, которое совпало с очередным движением альфы внутри него, чтобы Нил закатил глаза и с гортанным стоном излился себе на живот, выгибая спину и чувствуя, как проскальзывает на скользкой от пота и смазки лавке ещё немного.

Мужчина излился практически в тот же момент, заполняя Нила собой. Он еще некоторое время двигался по инерции, тяжело дыша и постепенно останавливаясь.

– Нил, – тихо прошептал он, взглянув на обомлевшего омегу.

Заяц блаженно закрыл глаза, проваливаясь в полуобморочный сон от усталости. Негромко выругавшись, Ролас ещё раз взглянул на своего невольного любовника, потихоньку начиная осознавать, что же они тут вдвоем натворили. То, что ещё пару минут назад казалось самой правильной вещью в мире, сейчас вызывало все больше и больше сомнений.

Нильс такой юный, порывистый. Он мог ошибиться в своем выборе, все его слова и заверения могли быть ошибкой. Да что там, они оба поторопились. Вот только пути назад уже не было. Да и не то чтобы альфа о чем-то сожалел.

Ролас кинул взгляд на разомлевшего на его руках Нильса. Осторожно провел рукой по слипшимся от влаги волосам на виске, обрисовал острую скулу, все ещё неестественно алую. И понял, что ничего он отыгрывать не хочет. Омега его и только его, мысль отдать этого зайца какому-нибудь другому альфе вызывает глухую ярость. Пусть даже это эгоистично, но инстинкты сильнее разума. А в данном случае инстинкт диктовал Роласу лишь одну вещь: забрать к себе и никогда не отпускать. Даже если сам Нильс передумает и захочет сбежать.

Ролас наскоро поднял свои брюки и натянул их, чтобы не щеголять по двору голой задницей, и уже после подхватил на руки свое сокровище. Нильс от таких манипуляций и не подумал проснуться, только невнятно что-то пробормотал, сам обхватывая Роласа за шею и теснее прижимаясь. Поразмыслив и окинув баню беглым взглядом, альфа подхватил с пола собственную рубашку, закутывая в неё зайца, чтобы тот не продрог. Хотя вряд ли в таком состоянии он почувствует холод. Зато сопли подхватить может вполне, особенно такой вот влажный и разгоряченный после их сумасшествия.

***

Теперь, когда первое желание было удовлетворено, мысли медведя приобрели другое направление. Ему хотелось позаботиться о Нильсе, сделать так, чтобы последующие несколько дней прошли для него безболезненно, и никто не смог бы упрекнуть медведя, что тот лишь воспользовался беспомощностью своего омеги.

Донеся разомлевшего омегу до комнаты, Ролас аккуратно уложил его на постель и обтер его влажной тряпкой. Нильс нежился, подставляясь под прохладные прикосновения, будто нарочно испытывая терпение альфы. Но теперь, когда желание было удовлетворено, а запах Нильса стал на время гораздо слабее, Ролас вполне мог себя контролировать.

Последующие несколько дней прошли для них обоих довольно сумбурно. Ролас, слишком привыкший полагаться в домашних делах на Нильса, будто заново учился самым простым вещам. Протирать пыль, готовить хотя бы простые каши. А ещё ведь и работу никто не отменял. Но не сказать, чтобы это было ему сильно в тягость. Ведь было во всем этом что-то такое уютно домашнее. Заботиться о своем омеге.

Нильс же и вовсе вряд ли запомнил большую часть того, что происходило в это время. Тело по-прежнему требовало своего, и он вешался на Роласа, чей запах буквально сводил с ума. Но и простые ласковые прикосновения заяц принимал с благодарностью. И ластился словно котенок, наслаждаясь вниманием к себе.

Впервые в трезвом рассудке Нил проснулся спустя четыре дня. С легкой слабостью во всем теле и до обидного четкими воспоминаниями о том, что произошло между ними во время течки. Невольно застонав от жаркого чувства стыда, накатившего на него, Нил резко сел в кровати в попытке то ли убежать, то ли спрятаться от своих воспоминаний. Что он творил? Как умолял о том, о чем и просить права не имел? Ну, верно, как Ролас мог ему отказать, когда он буквально вешался на альфу.

Нет, Нильс не собирался ничего требовать от медведя теперь. Да и права-то не имел, не после того, как сам и спровоцировал. Вот только подленький лучик надежды рождался где-то в груди, заставляя представлять, что произошедшее значило много не только для самого Нила. А вдруг все это было не случайностью, а чем-то большим?

– Ты уже очнулся? – мягко прозвучавший голос заставил в панике оглянуться, чтобы встретиться с не менее мягким взглядом своего медведя.

– Ролас, я…. Прости, что доставил столько проблем… – Нильс все ещё пытался подобрать слова, когда все его нервные попытки оправдаться прервал глубокий поцелуй, которым его наградил альфа. От удивления заяц напрочь забыл закрыть глаза и так и целовался, словно не мог поверить, что это происходит на самом деле.

– А теперь можешь говорить, все, что хотел, и спрашивать все, что неясно, – произнес Ролас, отпустив, наконец, своего зайца и с улыбкой глядя на ошарашенную мордашку.