Текст книги "В спальне с Elle (СИ)"

Автор книги: Shadanakara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

АВАЛЛАК’Х: (бормоча) Я думал… думал, ты давно умерла.

ЛАРА: Как видишь, нет.

АВАЛЛАК’Х: Но…

ЛАРА: Ты сумку у меня свою оставил, помнишь?

Ведун кивает.

ЛАРА: А она у тебя, я так понимаю, сильно зачарованная была?

АВАЛЛАК’Х: Да… ну, то есть я не помню. Мы тогда выпили чуть-чуть и всем Советом, так сказать… каждый по заклинанию кинул…

ЛАРА: Вот то-то и оно. Не знаю я, в общем, чего вы там перемудрили, да только сумка твоя нам жизнь спасла, когда нас чуть dh’oine на дереве не повесили.

АВАЛЛАК’Х: «Нас»?

ЛАРА: (хмурясь) Ну да – меня и… Крегеннана.

АВАЛЛАК’Х: (кусая губы) Так он тоже жив?

ЛАРА: Ага, и мой законный муж… прости.

АВАЛЛАК’Х: (вздыхая и опуская глаза) Да как бы ничего нового.

КАРАНТИР: Это все, конечно, очень замечательно, и сцена трогательная, но я что-то недопонял. Так как же сумка спасла вам жизнь?

ЛАРА: (дернув плечиком) Ведунцы, видать, постарались и сделали в ней пространственно-временной карман, причем таких нехилых размеров, и мы с Крегом туда угодили, как только нам обоим накинули на шею петлю, чтоб повесить. Вероятно, сумка среагировала на угрожающую нам опасность.

КАРАНТИР: А кроме вас, еще кого-то она спасла?

ЛАРА: Нет… кажется.

КАРАНТИР: Но почему?

ЛАРА: Наверно, потому что хозяйка сумки – я.

ЭРЕДИН: А вот и нет: хозяин сумки – наш ведун-мудрун.

АВАЛЛАК’Х: Возможно, сумка реагирует на тех, кто мне дорог…

ЭРЕДИН: (ядовито) И dh’oine Крегеннан в их числе?

ЛАРА: Нет, но он дорог мне.

АВАЛЛАК’Х: И как давно ты выбралась?

ЛАРА: Да только сейчас.

КАРАНТИР: То есть вы просидели внутри пятьсот лет и не умерли с голоду?

ЛАРА: (удивленно) Да какие пятьсот лет? От силы – день.

Трое эльфов и Цири переглядываются друг с другом и на минуту замолкают, переваривая услышанное.

АВАЛЛАК’Х: То есть, ты хочешь сказать, что с той минуты, как вы сюда попали, и до сего момента прошло всего ничего?

ЛАРА: Ну да.

КАРАНТИР: А как ты нас сейчас нашла?

ЛАРА: А очень просто… точней, совсем непросто. Нас с Крегом выкинуло где-то в мире Seidhe, на побережье. Места этого, я правда, не знаю, дикая какая-то местность. Мы сначала не поняли, что произошло… Потом предположили, что нас выбросило из этой комнаты потому, что здесь место ограничено, и я решила пойти проверить, а Крег остался снаружи… Кстати, Авик, у тебя страшный бардак в сумке, заблудиться можно. Крысы везде бегают, паутина с потолка свисает. Я, чтоб не потеряться, нарвала страниц из Сопряжения и кидала по пути бумажки.

КАРАНТИР: (скребя затылок) А я все равно не понимаю, как мы здесь вчетвером оказались…

АВАЛЛАК’Х: (задумчиво) Я, вероятно, в неустойчивый портал угодил… Цири угрожала опасность от Белого Хлада.

ЦИРИ: Так я ж его победила!

АВАЛЛАК’Х: Не имеет значения – он мог тебе навредить. Или ты сама себе… Эредин – мой старый друг несмотря ни на что, а ты – мой ученик, вот сумка и решила, что…

ЭРЕДИН: …нас всех нужно спасать?

АВАЛЛАК’Х: (мягко улыбнувшись) Именно.

ЦИРИ: Ой, а это че получается-то? Если мы здесь уже черт знает сколько часов сидим, сколько ж времени прошло в нашем мире?

ЛАРА: (насмешливо) И это говорит Владычица Пространства и Времени? Главное – отсюда выбраться, а я знаю дорогу. Все за мной!

***

Побережье одного из островов Скеллиге. Кроме четверых эльфов и Цири, вокруг ни души. Из звуков лишь шум прибоя и крики чаек вдали.

ЭРЕДИН: (ежась от порывов холодного ветра) Че-то как-то пусто.

ЛАРА: Не имеет значения. Ну что, куда двинемся?

ЭРЕДИН: Лично мне туда, где жрачка и бабы, надо. А вы, я не знаю, куда пойдете.

ЛАРА: Мне надо найти Крегеннана, срочно.

ЦИРИ: А мне нужно к Геральту. С тех пор, как я вошла в тот чертов портал, его не видела. Он переживает.

Аваллак’х и Карантир смотрят друг на друга: они единственные, кому, кажется, ни возвращаться, ни торопиться некуда. Эредин бросает на навигатора недоуменный взгляд.

ЭРЕДИН: Карь, ты чего, со мной не идешь, что ли?

КАРАНТИР: Да наверно… а знаешь что, иду! Белого Хлада больше нет, делать совершенно нечего.

ЭРЕДИН: Вот тем более, что Хлада больше нет – нам есть что отметить. Весь год теперь отмечать будем. Нет, даже не год – ближайшие лет десять! А то и пятьдесят. А следующие пятьдесят – воскрешение Лары Доррен! А потом еще сто – будем прославлять ее потомков, которые избавили нас от такой напасти. Куча дел, короче. Лар, Цирь, перенесите нас в какое-нить подходящее для праздника место.

ЛАРА: (делая шаг навстречу Эредину и Карантиру) Не беспокойтесь, я доставлю вас, куда пожелаете. (оборачиваясь к Кревану) Тебе ведь так легче? Знать, что ты ни в чем не виноват?

АВАЛЛАК’Х: Намного.

ЛАРА: Ну и хорошо. Будешь… (косится на ведьмачку) будете уходить, не забудьте сумку – полезная вещь.

Лара берет Эредина и Карантира за руку, еще мгновение – и все трое исчезают. Цири и Аваллак’х остаются одни. Ни тот, ни другая не смотрят друг на друга, а вместо этого долго наблюдают прибой. Цири все это время прижимает к груди кролика.

ЦИРИ: И ничего у меня не глаза Лары, между прочим.

АВАЛЛАК’Х: Я и сам это теперь заметил.

ЦИРИ: (вздыхая) К отцу бы надо. Наверно.

АВАЛЛАК’Х: Надо.

ЦИРИ: А тебе куда надо?

АВАЛЛАК’Х: Никуда. Кажется, первый раз никуда.

ЦИРИ: Что, здесь хочешь остаться?

АВАЛЛАК’Х: Нет.

ЦИРИ: Так куда тебя перенести?

АВАЛЛАК’Х: Не знаю.

ЦИРИ: А кто должен знать? Я?

АВАЛЛАК’Х: Хорошо бы.

ЦИРИ: Так, я все поняла. Авик, ты это… в Туссенте бывал раньше?

АВАЛЛАК’Х: (косясь на ведьмачку и едва сдерживая улыбку) Еще спрашиваешь.

ЦИРИ: Нравится тебе там?

АВАЛЛАК’Х: Смотря где именно… и с кем.

ЦИРИ: (краснея) Ну, со мной, например.

АВАЛЛАК’Х: (повернувшись к ведьмачке лицом и уже не сдерживая улыбки) К тебе… я привык.

КОНЕЦ

========== Кредо Ведуна Аваллак’ха ==========

Комментарий к Кредо Ведуна Аваллак’ха

Аберóня – имя намеренно искажено.

Аберóня* отравился

Радька стукнулся об мост,

Да, вот так вот стали звезды,

Чтобы Авик не скучал.

Тока мантия мелькает,

Лис сайгачит по мирам.

Че ему от Цирьки надо,

Он еще не понял сам.

Ну и ладно, что не понял.

Это ведь вообще не суть

Он потом определится —

Цирьку, главное, поймать!

А когда поймает Цирьку,

Скажет, что случайно он…

Так, на узенькой тропинке

Их сошлися два пути…

Ну, а раз такое дело,

Можно прыгать и вдвоем

По мирам бегом от Радьки…

А хотя, при чем тут он?

Дело ведь не в общей цели,

А в процессе дело ведь.

Им по кайфу так носиться,

Остальное – боль и тлен…

========== Передниззначение ==========

Комментарий к Передниззначение

ПВП, стеб

Стоя перед массивными дверями, ведущими в лабораторию Аваллак’ха, Цири еще раз взвесила все «за» и «против». Доводов «против» оказалось больше, намного больше. По хорошему ей вообще не стоило здесь показываться, и какой черт дернул ее прийти, Цири понять не могла.

Его Величество Ауберон Бессильный все-таки сдался и, стиснув зубы, признал свое поражение: не бывать Ему отцом ее ребенка – не поможет тут ни магия, ни медицина, ни удача, ни даже большая, но чистая любовь. Ауберон уже сделал все, что мог – он стал отцом Лары Доррен, и хватит с него. Для Цири, правда, его провал означал только одно: теперь ее ждала лаборатория Аваллак’ха, страшное и таинственное место, где ей предстоит… что? Унижения? Пытки? Увечья? А может, даже смерть?

Она пыталась бежать, но ее закрыли, словно в клетке, оставив ей некое унизительное подобие свободы. Ее прекрасно кормили и одевали. Ее открыто презирали, ненавидели, игнорировали… завидовали ей? Едва ли. Ген Старшей Крови – не дар. Это уродство, именно уродство, потому что он уродует, калечит жизнь. Жизнь, которая, несмотря на все старания Цири, никогда не войдет в спокойное, нормальное русло.

Обычно Цири не позволяла себе опускать руки и раскисать, но сегодня что-то изменилось: прогнулось, с хрустом надломилось, рухнуло. Может быть, не окончательно. Может, завтра, а может, даже к обеду Цири воспрянет духом, но сейчас на нее накатила мрачная и какая-то обреченная решительность. Уж если идти на дно, то не одной. Утащить за собой в страдание кого-то еще. Изобразить покорность судьбе и склонить перед ней голову. Только для того, чтобы в последний момент выхватить меч (Предназначения?) и проткнуть им и себя, и… кого?

Двери в лабораторию были плотно прикрыты, кажется даже, запечатаны. Если они не поддадутся, Цири передумает и побежит отсюда сломя голову. Но стоило ей лишь слегка коснуться пальцем холодного металла, как дверь отворилась сама собой, без скрипа, без единого звука, словно бы она была соткана из воздуха. В нос ударил резкий запах спирта, а также эфирных масел, каких-то неизвестных терпких трав. Но запаха крови нет, что удивительно. Хотя чему тут удивляться: кто бы сомневался, что владелец лаборатории – педант и чистюля и… мясник, который просто отлично заметает следы своих беззаконий.

Цири сделала шаг, другой, каблуки простучали по начищенной до блеска каменной плитке. Взгляд уперся в большой и пустой стол в самом центре помещения. Вдоль стен протянулись огромные стеллажи, заставленные вызывающими у Цири дрожь склянками со всякой дрянью. В углу – гигантская конструкция, напоминающая дистиллятор, основной частью которого был прозрачный резервуар высотой с человеческий рост. Впечатление от всего увиденного примерно такое же, какое вызывает мимолетный взгляд на Унылого Альберта. Только хуже. Знакомство с Альбертом было делом более-менее добровольным. А впрочем, в лабораторию Цири тоже пришла по своей воле, точней по указке Ауберона. Точней, потому что… Предназначение? У Меча Предназначения два острия: одно – это Цири. Но никто раньше не предупреждал ее, что второе —скальпель.

– Рад, что ты пришла.

Вздрогнув всем телом, Цири обернулась: в противоположном углу от псевдо дистиллятора стоял второй стол, намного меньше первого, весь заваленный бумагами, а над ним золотым светом переливалась магическая сфера. За столом, в удобном кресле сидел знающий. Оставив на сегодня свои официальные робы, одет он был в простую рубашку и штаны. В этот момент Цири подумалось, что весь его непринужденный вид совсем не вяжется с холодным и стерильным блеском лаборатории, но вместе с этим креслом эльф бы отлично смотрелся в какой-нибудь гостиной, где приветливо и совсем по-домашнему потрескивает камин. Но голос ведуна бесстрастен.

– Я так полагаю, что-то случилось. Едва ли бы ты пришла сюда просто потому, что соскучилась по моему обществу.

– Ты правильно понимаешь. Ваш король сдался. Больше он не желает меня видеть.

– Так я и думал, – знающий откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди. – Это он направил тебя ко мне?

Цири кивнула.

– И ты вот так просто послушалась и пришла?

– Пришла, – усмехнулась ведьмачка. – Давай не будем копаться в причинах. Ауберон все грозился сдать меня на опыты, вот она я. Обойдемся без разговоров по душам.

– Отчего же?

– Мне это не интересно, Аваллак’х.

– А что тебе интересно?

Цири отвела взгляд. Сердце ее забилось чаще.

– Не знаю. Может быть… может, я хочу знать, куда приведет меня Предназначение, если я не буду ему противиться.

– А, – протянул Аваллак’х и задумался, надолго. Цири все это время нервно покусывала губы и старалась на него не смотреть. Наконец, очевидно приняв какое-то решение, эльф поднял на ведьмачку аквамариновые глаза. – Так значит, ты хочешь узнать, куда приведет тебя Предназначение…

– Пока хочу. Пока не передумала.

– Что ж… и ты готова идти до конца, что бы ни случилось?

– Сложный вопрос.

– Хорошо, что ты адекватно оцениваешь свои силы.

– А я должна была ответить «да», чтобы пройти до конца?

– Может, и нет, – поморщился знающий. – Может, и так сойдет. Зиреаэль… ты вообще хотя бы смутно представляешь, что такое Предназначение?

– Даже очень, – кивнула она.

– А как по мне, так ты не знаешь. Если бы знала, давно случилось бы то, что должно случиться.

– А что должно? – Цири непроизвольно смахнула выступившую на лбу испарину и облизнула пересохшие губы.

Аваллак’х проигнорировал вопрос и продолжил на своей волне.

– Предназначение, Зиреаэль, – это такая штука, которую нутром чувствуешь. Ты знаешь, что такое «нутро»?

– Не дура.

– Отлично. Так что ты чувствуешь сейчас нутром?

– Хм… – Цири прислушалась к своему телу: местами оно похолодело, а где-то было горячо. В голове стояла муть, а в ушах почему-то вдруг зазвенело. – Волнуюсь.

– Из-за чего?

– Не хочу, чтобы меня разделали, как свинку.

– А кто тебе такое напророчил? Я такого точно не говорил.

– Ну как же, Ауберон сказал, что…

– …что я живодер? – Аваллак’х вскинул бровь.

– Н-нет, он не совсем так выразился, но… запугивал вроде как. Хотя я и не пойму зачем – словно бы я ему не давала.

– Это от отчаяния. Хотел Ауберон выполнить свое, как он думал, Предназначение. Только вот оказалось, что оно совсем не его.

– А ты словно бы знал, что у него ничего не выйдет?

– Знал.

– А почему тогда допустил всю эту нелейпейшую ситуацию?

– У меня не было выбора – Ауберон сам захотел. Я не мог отказать вождю Elle.

– А если б мог?

– Подойди ко мне.

– Что? – Цири думала, она ослышалась.

– Подойди, – голос знающего оставался все таким же ровным и бесстрастным. Отчего-то покраснев, Цири послушалась. – Так вот, на чем мы остановились… на Предназначении. Если не вдаваться в подробности, это…

Так быстро, что Цири не успела ничего сообразить, Аваллак’х поднялся с кресла, обхватил руками ее талию и прижался своими горячими сухими губами к ее пересохшим губам. Если б он всадил ей в спину скальпель, Цири удивилась бы меньше. Широко раскрыв глаза, она смотрела на него в упор и не могла пошевелиться, пока он ее не отпустил.

– Что вот это было?

Аваллак’х слегка повел плечами.

– Предназначение. То самое, которое чувствуют нутром. Но если ты не чувствуешь, тогда…

Цири не дала ему договорить, но вместо этого обвила руками его шею и накрыла его рот своим. И нутро отозвалось, немного болезненно, но однозначно сладко. Оно хотело, и хотело сейчас, немедленно. Аваллак’х не стал заставлять себя упрашивать, ловко подхватил Цири под бедра и усадил ее на краешек стола. Она раздвинула колени и обвила ногами его талию.

Поцелуев, даже самых страстных, для исполнения Предназначения оказалось недостаточно. Рывком Аваллак’х ослабил на Цири поясок, сорвал с нее штаны вместе с исподним и, глядя на ведьмачку как-то хищно, погладил ее сначала снаружи. Цири вздрогнула и застонала, шире раздвигая перед знающим ноги. Одним указательным пальцем он начал ласкать ее изнутри. Цири всхлипнула, легла на столешницу, изогнулась, подаваясь навстречу уже двум пальцам.

– Расстегни корсет, пока я занят.

Дрожащими руками Цири разомкнула крючочки, развязала завязки на блузке. Эльф тем временем присел обратно на кресло, склонился над Цири. Она вскрикнула, как только ощутила прикосновение его языка. Вскрик протянулся в стон, который теперь срывался с ее губ при каждом выдохе.

– Аваллак’х! Аваллак’х…

– Ты меня звала? – он переместился выше, целуя ее сосок.

– Мне нужно… нужно…

– Предназначение? – первый раз улыбнулся он.

– Ага, оно самое.

– Хорошо. Да будет тебе известно, слово Предназначение изначально произносилось иначе. Передниззначение.

– Что? – не поняла Цири, тщетно пытаясь выровнять дыхание, пока его пальцы продолжали ласкать, а губы исследовали ее шею.

– ПередНизЗначение.

– Это еще что такое?

– Перед Низ Значение, – произнес знающий по слогам.

– Аваллак’х, ты шутишь?

– Нет, – прошептал он, едва сдерживая ухмылку. Взяв Цири за руку, прижал ее ладонь к своей груди. – Это перёд… А это низ переда. А если использовать все это по назначению, ты выйдет…

– …Предназначение, – выдохнула Цири, сжимая руку.

– В данный момент Предназначению весьма тесно.

– Ну так и освободи его.

Потянув за завязки, Аваллак’х приспустил штаны. Притянул Цири ближе к себе. Со стола на пол посыпались стопки бумаг и, шмякнувшись о каменную плитку, разбилась чернильница. Ни эльф, ни Цири не обратили на это внимания.

– Аваллак’х, я хотела тебе сказать, пока не поздно…

– Быстрее, а то еще чуть-чуть и будет поздно.

– Все, с кем я пыталась исполнить… Предназначение, они все… как бы умерли.

– Мне столько лет, что уже все равно.

Медленно, осторожно он подался вперед. Зашипев, Цири подавила желание свести ноги обратно.

– Больно…

– Меч Предназначения, чего ты ожидала?

– Это ты всех dh’oine вот так режешь?

– Нет, не всех. Только тебя. Мне прекратить?

– Нет, просто управляйся с «мечом» осторожно.

Небрежно столкнув со стола очередную мешающую ему кипу бумаг, Аваллак’х склонился над Цири. Прикусив мочку его уха, она сжала ноги крепче. Целуя шею ведьмачки, эльф нежно поглаживал ладонями ее бедра, пока хватка ее снова не ослабла. Закрыв Цири рот поцелуем, чтобы заглушить ее стоны и хоть как-то контролировать свои действия, Аваллак’х возобновил фрикции, постепенно наращивая амплитуду и темп. Цири судорожно схватила его за бедра, понуждая его входить глубже; откинула голову, застонав громче прежнего. Сообразив, что сдерживаться он больше не сможет, да и Цири было уже все равно, Аваллак’х позволил себе на минуту-другую забыть, что раньше ведьмачка не знала мужчины. Как и не знала своего Предназначения.

Последним со стола полетело массивное малахитовое пресс папье, выполненное в виде плывущего по спокойной воде лебедя. При падении у лебедя откололось крыло и переломилась тонкая шея.

Вжавшись в Цири бедрами, оперевшись на локти, Аваллак’х нежно и обстоятельно целовал ведьмачку в губы. Постепенно и его, и ее дыхание выровнялось, но размыкать объятия любовники не спешили.

– Страшная, оказывается, вещь – Передниз-значение, – хихикнула она.

– Неумолимое, – прошептал знающий. – И накрывает с головой.

– И… что теперь?

– Ничего ужасного. На самом деле, я бы провел над тобой еще пару экспериментов, но уже не здесь. Есть места более удобные. Если ты не против.

Усмехнувшись, Цири уткнулась носом ему в грудь.

– От тебя спиртом несет, – внезапно нахмурилась. – Кстати, а если вдруг Ауберон передумает и решит снова попробовать?

– Боюсь, это невозможно. Тот, кто попадает в мою лабораторию, выходит из нее только тогда, когда я скажу. Нельзя же эксперимент на самом интересном месте приостанавливать.

– А сколько он еще будет длиться?

– Хм, дай подумать… Вообще-то я достаточно типичный Elle, и никогда не спешу.

========== Цена Свободы ==========

Скрипнув покосившейся дверью, Филька высунул нос из хаты. Снаружи холод собачий и скрипучий февральский мороз. Из-за жидких облаков одним бочком выглянуло солнце, яркое, но ни в какую не желавшее прогревать воздух. Слежавшийся снег плотной коркой облеплял промерзшую до основания землю. Картина была почти идиллическая, застывшая, словно скованный льдом родник.

Накинув на плечи потертый тулуп и натянув на ноги валенки, Филька вывалился из хаты. Примостился на завалинке, втянул крупным красным носом стылый воздух. Хорошо-то как.

Филька любил зиму и любил мороз. Не любил Темерию, Велен и родную деревню Стойники. Не любил за мрачность, серость и болотины. За редкое солнце. За притаившихся в каждой омути чудилищ. За плохие дороги, а местами их полное отсутствие. За тоску.

Но зимой все было по-другому. Спасаясь от трескучего мороза, чудилища прятались в норах и расщелинах, а тяжелый болотный смрад и всякий кусачий гнус исчезали, как тени в полдень.

А еще зимой в Стойниках было совершенно нечего делать. Копать нельзя, пахать никак, сеять – тоже. Ну разве только разумное, доброе, вечное. Филька, правда, таких понятий отродясь не знавал. Ему это было и не нужно. Зато у него была своя изба, толстозадая женка Маришка и неизменная каша с репой на обед и ужин. Иногда, разнообразия ради, кашу заменяла печеная картошка, до этого слегка подмерзшая и подвергшаяся процессам, плохо совместимым с процессами, протекающими в Филькином организме. Из-за этого, от картошки оной то есть, у Фильки иногда случался понос. Но понос, думал Филька, в конце концов не запор: как-нибудь да пронесет.

Он глубоко вдохнул, вздрогнул. Втянул голову в плечи, чтоб было не так холодно. В который раз пожалел, что не курит: денег на такую роскошь у него никогда не водилось.

Тут дверь в хату снова скрипнула – Филька поморщился. Ему помешали.

– Ты че тута расселся-то? – донесся до него голос жены. – Али яйца решил приморозить?

Филька вздохнул, но промолчал. Он привык.

– Оглох, что ли? Слухалки заиндевели?

Филька возвел очи к синему небу.

– Маришк, тебе чего? Скучно, что ли, стало дома-то?

– А коли и так, – она высунулась из хаты аж по пояс, – тебе какое до того дело?

– Ну так накинь чегой-нить, иди вместе посидим, а то душно внутри.

– Дурью ты измаялся, как я погляжу…

Она поворчала маленько, повозилась за стенкой и наконец вывалилась наружу, укутанная в шубейку, с двумя платками на голове, один поверх другого. Присела рядом.

– Ну че?

– Я слышал, – медленно начал Филька, смотря на ровный белый горизонт, – три дня тому назад в небе Дикий Гон видели.

– Пф! Это от кого ты такое слышал? Не может этого быть! Все знают, что мертвяков этих только под Саовину можно узреть. А нынче Имбаэлк на носу.

– Почем мне знать? – пожал плечами Филька. – За что купил, за то и продал. Видали и все тут.

– Ну и как, пропал кто-то после беготни ихней?

– Неа, представь себе. В этот раз навроде как вхолостую пробеглись мертвяки.

– Не сезон, видать, – Маришка неожиданно рассмеялась, продемонстрировав крупные подгнившие резцы. – Тож поди яйцы свои подпротухшие отморозили.

– Все-то тебе смешно, – Филька глянул на нее с укоризной. – А люди просто так говорить не будут.

– Да брехают люди! – отмахнулась от его слов жена. – А ты ухи развесь и слушь больше! Замерзла я с тобой, пойду в дом.

– А я посижу еще.

Дверь за ней захлопнулась.

– Уж больно хорошо тут.

Филька смотрел в чистое синее небо.

***

Их собрали на площади Равноправия, возле дворца Бирке и его вечнозеленых садов, в самом сердце которых, за гирляндой из вистерий, прятался легендарный родник Единорога.

Их было около сотни, мужчин, женщин и детей, одетых в неприметные и серые одежды рабов. Лица у всех были сосредоточены и печальны. Многие из женщин тихо роняли слезы, и все без исключения пристально смотрели в сторону огромного, с четырьмя мраморными чашами, фонтана. Рядом с фонтаном в исключительно живописных позах стояли два высоких, красивых эльфа-воина в кармазинных плащах и, склонившись друг к дружке, о чем-то тихо совещались. Неподалеку от них расположился еще один, совсем некрасивый и вдобавок еще и лысый: потирая взмокший от жары затылок, он то и дело посматривал то на палящее в зените солнце, то на толпу, печальную и недвижимую; вздыхал с таким видом, словно желал, чтобы собрание поскорей уже распустили.

Наконец один из красавцев-эльфов, черноволосый и с хищным лицом, извлек из-за пазухи свернутый в трубочку лист бумаги. Развязал накрученную на него черную ленточку, развернул документ, пробежался глазами по написанному. Вопросительно глянул на второго красавца-эльфа, златовласого и златоглазого, набрал побольше воздуха в грудь и заговорил голосом бархатным, но решительным, тоном не терпящим возражений.

– Dh’oine, я не привык толкать длинных речей, поэтому не буду ходить вокруг да около, а сразу перейду к делу. У меня в руках новая резолюция, принятая неделю назад нашим великомудрым Советом.

Прежде чем продолжить, эльф окинул притихшую толпу ястребиным взором зеленых очей.

– Слухи распространяются со скоростью молнии, и каждому из вас прекрасно известно, что за приказ я получил от солидарного с Советом Его Величества. Подобный приказ я уже однажды выполнил и теперь выполню его снова. В прошлый раз… все прошло не так гладко, как мне бы того хотелось. Dh’oine, бывшие до вас, повели себя неблагоразумно, чем доставили нам немало хлопот. Я надеюсь, вы усвоили их урок и…

Тишину внезапно нарушил надрывный бабий вой. К нему присоединился не менее душераздирающий детский плач. Красивый эльф с хищным лицом скривился и закусил губу.

– Мои надежды, похоже, тщетны. Что ж, спешу сообщить, что королевский приказ будет приведен в исполнение завтра на рассвете, а пока мои воины разместят вас на ночлег. Попрошу не предпринимать попыток к бегству: это совершенно бесполезно и, я бы даже сказал, вредно. Да вы и сами все знаете, что я вам говорю… Карантир, Имлерит, – обратился он к своим ближайшим соратникам, – проследите, чтобы до утра было тихо. Я терпеть не могу возиться с этим.

Хищно раздув ноздри, он напоследок фыркнул, в последний раз полыхнул ярким плащом и исчез в лабиринте улиц.

***

«А ведь я не все тебе сказал, Маришка, – подумал Филька, утерев крупный красный нос рукавом. На грубой ткани остался блестящий след от сопли. – Что Дикий Гон никого не забрал, то чистая правда. Другое чуднó. Они не только не забрали, они еще и… Тьфу, напасть какая! Ну не может это быть правдой! Не может, и все тут!»

***

– О, господин, прошу вас! Не делайте этого! Я не переживу! Вы же благородные aen Elle! Вы не можете с нами так поступить!

Маленькая dh’oine мертвой хваткой, достойной лучшего применения, вцепилась в ногу командира Красных Всадников, Эредина Бреакк Гласа. Стояла на коленях, вся зареванная и оттого еще более уродливая, и от отчаяния трясла спутанными русалочьими волосами. Целовала его испачканные в грязи сапоги.

Эредин настойчиво и почти нежно тянул ногу на себя, пытаясь избавиться от надоедливой просительницы. Безуспешно.

Тяжело вздохнул. «И за что мне такое мучение? Все-таки нет зверя страшнее бабы». Снова дернулся – бабья хватка не ослабевала.

Все как один восседавшие на конях-драконах Красные Всадники смотрели на командира с сочувствием. И все молчали.

– Скверная здесь погодка, однако, – процедил сквозь зубы Эредин. Глянул окрест: впереди, позади, а также справа и слева – убеленное глубоким снегом поле; низкое серое небо; зябкий ветер со скованных неверным льдом болотищ.

– Но к лету будет лучше, женщина. Ты меня слышишь? Что ты рыдаешь, словно мы тебя на эшафот привели?

– Да… да уж л-лучше на эшафот, – dh’oine подняла на него раскрасневшиеся глаза. – Лучше смерть, чем жизнь тут: в холоде, голоде… – она посмотрела на него пристально. – Без вас, господин, нет никакого смысла жить дальше.

Потеряв остатки терпения, Эредин оттолкнул женщину от себя, на этот раз грубо.

– Да вы в своем ли уме, dh’oine? Что вы творите? Мы, aen Elle, даруем вам свободу от рабства! Вы больше никому не принадлежите! Идите на все четыре стороны, живите, как хотите, трахайтесь и множтесь, как кролики. Матерь Единорожья, да проявите вы хоть немного самостоятельности!

– Нет, господин! – возголосила все та же женщина и снова пала пред ним ниц, прижавшись губами к его сапогу.

Стоявшие неподалеку бывшие рабы взвыли всей толпой, опустились на колени, лицом в снег. Взвыл морозный февральский ветер, затрепетали алым пламенем эльфьи плащи.

Стоявший поблизости златовласый Карантир поднял на Командира задумчивый взгляд:

– И эти за нами увяжутся, – тихо сказал он.

– А вы гоните коней быстрее, – отрезал Эредин и полез в седло.

Ветер снова рванулся, завыл, а вместе с ним завыли и dh’oine. Протяжно, обреченно. Поднялись с колен, видя, что Красные Всадники собрались в путь.

Бросив на них прощальный взгляд, Эредин вдруг подумал, что это они, dh’oine, бывшие рабы эльфов, сейчас больше похожи на восставших из гроба мертвецов.

А еще говорят, что Dearg Ruadhri никогда не бегут с поля боя. Какая сладкая ложь.

***

Дикий Гон никого не забрал, подумал Филька и в который раз шмыгнул носом. Однако ж после их появления в селах и деревнях Велена объявились какие-то странные группки людей. Одеты пришельцы были в легкие и дорогие одежды и говорили на совершенно непонятном диалекте, немного похожем на эльфскую Старшую Речь. Люди потерянные, неучтенные, дань не плотящие, бледные и печальные, словно призраки.

Кто-то из них на морозе сгинул. Кого-то бандюки порешили. Кого-то выдали властям и раскидали по тюрьмам. Оно и правильно: нечего по миру ходить, околесицу нести и честных людев смущать своим видом.

***

– Я больше в подобные экспедиции не поеду, – сказал Командир Красных Всадников Эредин Бреакк Глас своему лучшему навигатору Карантиру, когда они, прогуливаясь неспешным шагом по улицам Тир на Лиа, все же неизбежно продвигались к Лунному Дворцу.

– Я так и скажу Его Величеству, что проблему перенаселения можно решить другим способом, более простым и менее энергозатратным.

– Согласен с тобой, – кивнул навигатор, – но Его Величество может возразить на это, что проблему должен решать именно что ты: ты ведь сам же и стал причиной того, что людские бабы уж больно бойко пошли рожать.

– Ну и что? – фыркнул Эредин. —

Избыток генетического материала можно пустить на нужды лаборатории. То-то Аваллак’х бы обрадовался: такой простор открывается для проб и ошибок.

– Ты что, своих бы отпрысков пустил в расход?

– Нет, конечно! Я бы часть dh’oine на полукровок заменил, и в итоге никуда бы не поехал. Мне, между прочим, если ты вдруг не заметил, плащ порвали и сапоги почти с меня сняли. С коня хотели стащить. Я специально покажусь Его Величеству в таком виде, чтобы он понял чем рискует, давая мне такие задания. Пусть решает, что ему дороже: горстка рабов или лучший меч Тир на Лиа.

«…который боится народной любви, бессмысленной и беспощадной». Так подумал правая рука Эредина, навигатор Красных Всадников и Золотое Дитя Карантир, но вслух ничего не сказал.

***

Небо потемнело, когда из-за горизонта, клубясь, вдруг вывалились тяжелые тучи.

Гуляющий по чистому, заснеженному полю ветер взвыл, словно неупокоенный призрак.

А люди – числом их было где-то под сотню, мужчин, женщин и детей в совсем не зимних одеждах – люди стояли посреди бескрайнего, холодного Нигде и, не отрываясь, смотрели на горизонт. Смотрели, как по небу несется кавалькада всадников-мертвецов.

Люди смотрели и плакали. Рвали на себе легкие одежды. Падали в снег. Проклинали судьбу. Желали себе скорой смерти.

Всадники мчались по небу. Не оглядываясь. Оставляя за собой лишь призрачный и неверный след.

========== Кара Небесная ==========

Комментарий к Кара Небесная

Не сказка, но быль.

И было это в дни древние, времена незапамятные. Проснулся как-то поутру бывший командир Дикого Гона Эредин у себя в доме на Острове Яблонь, где он проживал уже несколько лет со женою своею Цириллой Фионой Элен Рианнон, Владычицей Пространств и Времен, и с их семерыми детьми; спустился он из спальни в холл, смотрит – а там воды аж по щиколотку. И молвил Эредин, почесывая затылок:

– Цирька, слышь? А че это у нас потоп-то в гостиной? Ты опять, что ли, кран не закрыла? Или это кто из мальцов наших? Выясню кто – уши надеру!

И, разлепив глаза, ответила Цирилла мужу своему Эредину, ответила ему непечатным слогом. Накинула халат и спустилась вниз. Смотрит – а там, и правда, воды немеряно.