Текст книги "За чертой беды (СИ)"
Автор книги: Серый Шут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
И где-то здесь находился Санти, бессменно дежуривший около своего «красного» мутанта.
«Брата…»
Именно его Рио хотелось сейчас увидеть больше всего на свете, но он медлил, сам не зная зачем высиживая в холле, словно это оттягивание встречи могло хоть что-то уже изменить или исправить.
Когда парнишка шел сюда, он был уверен, что его новости хоть как затронут так запавшего ему в сердце человека.
«Мутанта…»
А вот теперь сомневался, нервно обкусывая ноготь на здоровой руке.
– Санти, – Рио нерешительно касается руки своего любимого, пока тот сидит, опустив голову, в больничном холле, и покорно ждет, пока ему скажут об итогах операции.
Санти! Покорно ждет!
Разбитый и смертельно уставший. Почти раздавленный и неясно больше чем – пронзительными криками своего «красного», которые врезались в мозг, тем, что ничего не может сделать, пока вот за этими матовыми дверями операционной кто-то другой воюет за нужную ему жизнь, или тем, что узнал о Рио…
Или всем этим сразу, придавившим, как стопудовая скала, к земле его и без того измученное существо.
Раф приподнимает глаза и едва удостаивает парнишку косым смазанным взглядом, пустым и холодным, и брезгливо поводит плечом, стряхивая его руку.
Почему он до сих пор не убил Рио, не бросился и не запинал ногами за все его признания, для парнишки загадка. Но Санти даже не ударил его, слушал, все ниже и ниже опуская голову, скрипел зубами и молчал. Но Рио был уверен, что лучше бы Санти его убил, на лоскутки порвал бы, чем вот это гробовое молчание и физически ощутимая боль дорогого ему… мутанта.
– Прости, я не хотел этого, – Рио виновато отводит глаза и больше не решается тронуть Санти. – Я не знаю, как сказать тебе, что очень сожалею обо всем…
Он сам понимает, что эти слова просто лепет, просто ничтожный и жалкий никому не нужный бред, который не способен разрушить стену льда между ними и – самое ужасное – не способен ничего изменить.
Они бессильны – и он, и Санти – хоть чем-то помочь и что-то сделать сейчас. Им – самое тяжкое испытание – ждать.
И Рио остро-остро, как лезвие бритвы у горла, осознает что не «им», а «ему» и «Санти» – ждать приговора врачей, которые бьются за искалеченного Леонардо. Теперь Рио знает, как его зовут.
Санти вдруг берет его за руку и долго внимательно рассматривает предплечье, где раньше был бинт, прикрывавший «укус».
– Зачем? – тихо-тихо спрашивает он.
Рио всхлипывает, но не решается высвободить руку из его пальцев, хотя она горит, как огнем, от этих прикосновений к мнимым следам от зубов. Стыдно за себя смертельно, а ведь тогда это казалось такой хорошей идеей – и мутант ушел сам, и Санти поверил, и все… все могло бы быть хорошо.
«Не могло бы…»
–Прости, – он отводит глаза, не зная, что еще сказать.
– Не у меня тебе этого надо просить, – тот роняет голову, вцепляясь в волосы до белых костяшек и чуть не клоки из висков вырывая. – Впрочем, готов спорить на что угодно, если бы Лео мог… если бы он только мог, он бы простил тебя. А у меня сил на это сейчас нету… люди… мать вашу…Зачем?!
Последние слова летят то ли стоном, то ли рычащим плачем в никуда.
Не к Рио обращенные, но словно к самим Небесам, они и упрек, и чистая вытравленная уксусом по сердцу боль, и такое отчаяние, что хочется закричать.
Рио долго молчит, понимая горечь и правоту его слов, потом переводит взгляд на большие двери операционной, над которыми моргает красный сигнал.
– Но ты же тоже человек, – слабо возражает он. – Откуда мне было знать, что их превратили…
Санти тихо смеется, не отрывая лица от ладоней.
– Я черепаха, милый мой, – язвительным плевком бросает он. – Вот такая же огромная зеленая рептилия, как Лео и Донни, с панцирем, плоской мордой и тремя пальцами на каждой руке. Это меня превратило, а не их…
Рио долго молчит, а потом мотает головой.
– Это невозможно.
– А ты Донни спроси, – бросает Рафаэль.
И в этот момент из операционной вываливается врач.
Взмокший, злой, матерящийся. И швыряет измазанные перчатки прямо в коридоре на пол.
Они оба вскидывают на него глаза и молча смотрят.
А врач устало смотрит на них.
Минуту? Вечность? Столетие или два?
– Чего уставился? – обращается он только к Рафу. – Все теперь уже.
И уходит прочь.
– Простите, – Рио увидел среди ученых высокую фигуру в белом халате, и поспешил вскочить. – Простите, Донателло, могу я увидеть Санти?
У него язык не поворачивался называть это светило науки на «ты», не говоря уж о том, чтобы не краснеть, вспоминая свое с ним знакомство.
«Владелец! Господи, как стыдно-то! Я ж для него, наверное, тоже как примат или тупой кролик в террариуме!»
Донни остановился, отвлекаясь от разговора с кем-то из врачей, и скосил на него глаза.
– Рио? Рафаэля ищешь?
– Да, – парнишка еле кивнул, как всегда теряясь под этим пронзительным, спокойным и строгим взглядом. – Где он?
– Там же, – гений указал глазами в сторону коридора и вернулся к прерванной беседе.
Рио кивнул и заторопился в указанном направлении.
Он не первый раз приходил сюда и не первый день, и если Санти не ушел, то он все в той же палате.
Рио неловко заглядывает в большую чистую палату, где все такое стерильное, что даже прикасаться страшно, и тихо пищат приборы, создавая тревожную обстановку, как будто она и так не взвинчена до предела.
У большой широкой кровати окруженной приборами, проводами и капельницами, в кресле дремлет Санти. Около него на полу покоятся костыли, а нога в гипсе закинута на подлокотник, голова лежит на подушке около головы мутанта, что так и не двинулся с тех пор, как его перевезли сюда из операционной. Неподвижные глаза равнодушно смотрят в потолок, лишь изредка смаргивая холодными зелеными веками.
Только приборы заставляют сердце «красного» биться, или же какая-то сверхъестественная сила.
Услышав едва уловимый звук открывшейся двери, Санти приоткрывает глаза и впивается взглядом в нежданного посетителя. Холодно, зло, внимательно, как собака, охраняющая дом.
– Как… он? – Рио неловко переступает с ноги на ногу и делает небольшой шаг к кровати. – Санти… Рафаэль, как…
– Как видишь, – тихо отвечает тот и устало закрывает глаза.
Рио стоит еще минуту, всем своим существом ощущая, что это деланное безразличие ему в наказание за все, что он сделал, и что привело любимого брата дорогого ему Санти вот сюда вот в таком плачевном состоянии. Так не хочется верить, что Санти действительно настолько его презирает теперь, что даже смотреть лишний раз брезгует.
А ведь обнимал когда-то и жил рядом…
И самое поганое для парнишки, что винить «красного» уже не получается даже в глубине души. Только сожалеть о сделанном и утраченном, просить Бога за эту нелепую уродливую и такую удивительную тварь.
«Только пусть дышит, Господи! Пусть только очнется уже и скажет хоть слово!»
Донателло все рассказал Рио, показал фотографии и, вот как бы ни хотелось в это не верить, но не узнать дорогую улыбку и эти потрясающие насмешливые зеленые глаза было просто невозможно.
Можно было себе врать и придумывать, что это заговор или злая ложь, или научный эксперимент над его несчастным мозгом, но вот глаза Санти…
«Рафаэля!»
Они не позволяли усомниться в том, что ему плевать на все, кроме большой черепахи, которую пытаются спасти врачи. Да и Донателло, это светило Научного Центра не стал бы так нежно относиться к какому-то там человечку.
Рио проплакал тогда всю ночь, поняв, в кого же так безнадежно влюбился. В мутанта. В черепаху, которая волей случая стала, как человек.
– Рафаэль… он… он выживет? – Рио все же решается подойти ближе и осторожно с молчаливого кивка и под пристальным наблюдением хищных зеленых глаз погладить «красного» по лежащей на одеяле руке.
Это все, что ему позволено, это все, что он может сделать, чтобы отблагодарить того за спасение своей жизни.
– Санти? – Рио заглянул в палату, где, казалось, ничего не менялось день за днем.
Ну, разве что иногда он заставал Рафа хмуро курящим у открытого окна втихаря от врачей и своего гениального брата, а не сидящим неподвижной статуей у кровати «красного».
«Лео».
В палате было пусто – видимо, Санти вышел куда-то ненадолго, потому что практически не покидал ее.
Рио нервно сглотнул и подошел ближе к кровати, всмотревшись в морду мутанта.
«лицо!»
Все такое же равнодушное, спокойное и очень-очень внимательное.
Вот если не знать, каким он бывает диким, бешеным, скалящимся на всех и каждого… вот если не знать этого… то «красный» очень похож на Донателло, только тот более изящный и красивый, но в морде «красного»…
«лице! Лице! Лице Леонардо!»
… столько какой-то внутренней силы и спокойствия…
«Но это если не знать!»
Рио замер около кровати, невольно стиснув кулаки.
Никто не знает, придет ли мутант в себя окончательно, станет ли нормальным и сможет ли быть адаптированным к общению с людьми после всего, что с ним произошло…
Возможно, все терзания Рафаэля, его бессменное дежурство здесь, надежды и ожидания просто пыль на ветру, просто пустые бесплодные иллюзии, которым никогда не суждено сбыться…
И тогда лучшее, что его ждет, это принять очевидное и до конца дней мучиться с безумным братом, посаженным на поводок.
Не лучше ли помнить нормального брата… пусть и мертвого… но нормального?
Рио ощутил, как враз взопрела футболка на спине, и быстро обернулся на дверь.
Всего только отключить один прибор – наверное, любой из этих, подождать минутку, а потом снова включить…
Или выключить и броситься за помощью…
Или… или впустить в капельницу воздух…
Парнишка ухватил большую полую трубку, спускавшуюся со стойки, и сжал дрожащими пальцами.
Донателло отложил очки и устало потер глаза, давая им отдых.
Он устал. Измотался до предела, пытаясь отыскать хоть какие-то зацепки, хоть что-то, что могло бы натолкнуть его на верный путь решения поставленной задачи.
Он не хотел верить, что Лео безнадежен, но все говорило в пользу этого чудовищного факта, да еще старший впал в странный ступор после операции, вообще ни на что не реагируя и принимая все с ним происходящее с какой-то тоскливой обреченностью, словно наглухо закрывшись где-то внутри себя самого, как в плотном коконе.
Но так поступает только разумное развитое существо, так не может сделать собака или кошка, а значит, значит, внутри этого кокона есть их привычный любимый брат.
И это не давало опускать руки даже в минуты самого черного отчаяния.
«Да и чего уж, Дон, будь с собой честен, есть и еще кое что, что не дает опустить руки…»
Он улыбнулся, ощутив невесомое касание плеча, и, устало выдохнув, откинул голову назад, точно зная, что упадет затылком в теплые ладони.
– Я устал, Эльза, – тихо признался гений. – Расчеты опять в тупике… ни-че-го…
Девушка осторожно коснулась губами его закрытых век и помассировала тяжелую голову, снимая гарнитуру и очки.
– Поспи пару часов, – посоветовала она. – Я пока запущу более глубокий анализ этого проклятого препарата.
– Ты привезла еще образцы? – Донателло открыл глаза и окунулся в ее серый взгляд. – У нас есть хоть какие-то шансы справиться с руководством питомника?
Эльза едва заметно пожала плечами, уже поднимая глаза к монитору.
– Будем бороться. Я подготовила документы в суд. Твой брат герой, и это не может остаться незамеченным для общественности, раз уж им обязательно нужны громкие слова и символы. «Красный», в одиночку уничтоживший преступную группировку вымогателей и воров. Теперь-то все от него в восторге.
Она фыркнула.
Донни кивнул, поднялся и отошел к низкому дивану у стены, освободив Эльзе кресло. Лег и прикрыл глаза, всматриваясь в ее силуэт на фоне слабого света торшера.
Его начало трясти в скорой, когда стало ясно, что Раф отрубился под действием успокоительного, и его жизни ничто не угрожает.
Едва приоткрыв глаза, Рафаэль дернулся, чуть не опрокинув врача, бинтовавшего его ногу, и заорал, что ему срочно надо ехать.
– Мне надо, Дон! – сорвиголова вырывается из рук брата и отпихивает врача. – Вертайте машину за реанимацией! Мне к Лео надо, он же там один…
– Он с Эльзой, все хорошо с ним будет, – возражает Донни, хотя у самого душа не на месте от увиденного. – А тебе надо в больницу. Сейчас отвезем тебя, и я сразу поеду в Научный Центр…
– Мне ща надо! – Рафаэль словно не слышит его. – Прям ща, Дон, ну, че ты, первый день меня знаешь?! Надо, елки зеленые!
«Кто еще из них животное?! – Донателло сердито морщится, поправляя уже содранный Рафом бинт. – Никакая внешность его лучше не сделала. Зверем был – им и остался».
– Вколите ему снотворное, – просит он врача, поправляя вторую повязку. – Это же просто невозможно.
Донателло удобнее устроил голову на сгибе руки и чуть повел плечом, ощущая легкую прохладу дремы, что начала наваливаться на него, пока он плавал в этих воспоминаниях.
– Донни? – в комнату неслышно проскальзывает Эльза и замирает у двери, всматриваясь в темноту, где горит только большой монитор. – Ты как?
Гений не отвечает ей, уперто ковыряясь в формулах на экране.
Он не знает, как еще отвлечь себя и как заставить успокоиться.
Ему страшно.
В голове калейдоскопом летят картинки из ангара, в ушах безумный крик Лео, лишенный всякого разума, просто животный крик… тупой, потерянный, горький плач безмозглого несчастного существа, которое напугали и которому больно… Это не Лео, это просто комок мышц и хитина, случайно схожий с его старшим братом. И Раф, который человек внешне, но зверь внутри, орущий и готовый хоть на сломанных ногах бежать за машиной. Ему тоже больно, ему страшно, в его глазах такая обреченность, что впору выть вместе с ними…
– Донни? – Эльза подходит ближе и осторожно касается его плеча. – Операцию закончили. Он стабилен, жизни ничто не угрожает…
– Угу, – гений роняет голову на сцепленные пальцы. – Дай мне сутки, прийти в себя. Я завтра вернусь к проекту…
Девушка садится на край стола.
– Проект обождет, – тихо говорит она, рассматривая цифры на мониторе. – Я ездила в питомник, взяла у них образцы препаратов, которые кололи твоему брату. Будем разбираться…
Донни медленно поднимает голову и долго испытующе на нее смотрит.
Глава Научного Центра, лауреат Бог знает каких премий и доктор черте каких наук, она вдруг чуть ли не ногой отодвигает в сторону свои разработки и ломится помогать ему?
Эльза, потребовавшая в ультимативной форме за возможность оперировать и лечить здесь Лео подписать договор о невыезде?
– Тебе-то это зачем? – гений сухо дергает уголком губ. – Я и так никуда уже не денусь…
Эльза минуту испытующе смотрит ему в глаза поверх своих и его очков, а потом кладет на стол подписанные им бумаги.
– Затем, что новый мир не построить старыми методами, Донни. Я просто боялась тебя потерять… пообещай, что если уедешь… что если…пиши мне хоть иногда, ладно?
Гений долго-долго смотрит на девушку а потом улыбается ей одними глазами до странного тепло и нежно.
Уже сквозь навалившийся сон Донателло ощутил теплый плед, укутавший его плечи, и мягкие руки, заботливо поправившие уголок подушки.
Не открывая глаз, он поймал пальцы Эльзы и поцеловал самые их кончики, согрев дыханием.
Раф медленно плелся вдоль стенки Научного Центра, опираясь на костыли, и тихо матерился сквозь зубы.
Уборщица застукала его курящим у лифта и пригрозила настучать Самому Главному, если он немедленно не прекратит нарушать правила Центра.
«Вот пусть этот Самый Главный Очкарик только вздумает хоть слово мне квакнуть! Хоть половинку! Хоть треть! Тоже мне – Большой Начальник! Еще и отцу меня сдать пригрозил».
Рафаэль остановился, прислонившись к стене и давая отдых рукам. Запястья болели немилосердно, словно назло ему не желая заживать. Они кровоточили, ныли по ночам, цеплялись своими погаными швами за все подряд и раздражали такой ограниченной подвижностью.
Саи не покрутишь, зажигалку толком не достанешь из кармана, нож – тоже. Ничегошеньки не сделаешь толком вообще.
«Вот пусть еще раз только нажалуется на меня сэнсэю, я ему пятак начищу этому Светилу Мировой Науки!»
Большая закрытая машина останавливается около входа во внутреннем огороженном дворе Научного Центра, и из нее тут же выскакивает Майки, бросаясь обнимать Рафаэля.
– Бро! Лео слинял! Я искал его везде, но блин, он делся… прости-прости-прости, я найду…
– Знаю я, – Раф устало обхватывает его в ответ и заглядывает брату за спину.
Из открывшейся двери машины неспешно выбирается отец, поддерживаемый Доном под руку.
Совсем поседевший, сгорбившийся, но так же остро, как и прежде, сверкающий глазами по сторонам, и торопится обнять Рафа.
– Сынок!
И сорвиголова отчетливо понимает, как никогда до этого в своей жизни, что он вот-почти-совсем-счастлив.
Раф пихнул дверцу палаты, все еще тихо бранясь, и замер на долю секунды, а потом с хриплым выдохом выронил костыли.
====== “Надо” ======
Костыли еще падали, не коснувшись пола и не загрохотав на весь коридор, а Раф, слепо моргнув пару раз, на негнущихся ногах, позабыв о гипсе, бросился в палату.
– Лео… – захрипел он, рухнув на пол, потому что сломанная нога, естественно, его не удержала.
Рафаэль подполз к кровати и вцепился в металлический борт, отталкивая рыдающего человека, которого даже не заметил, и подтянулся на руках, матернув мысленно свои запястья, что прошило судорогой.
–Лео!
Донателло разбудил тревожный хлопок двери, заставивший вскинуться на диване и близоруко прищуриться, отыскивая очки на подлокотнике.
Эльзы не было, компьютер вел неспешный анализ вложенных в него данных, а в груди отчего-то тревожно дернулось сердце.
«Что еще могло приключиться?»
Гений встал и направился прочь из своего кабинета, где задремал, заботливо укрытый пледом.
В коридоре первого этажа царила суматоха.
Два врача перевязывали охранника, которому кто-то разбил голову, у стены на кушетке сидел рыдающий Рио, а поперек коридора шла самая настоящая драка.
– Раф! – Донни рявкнул, как только мог громко и сурово, чтобы точно быть услышанным, и даже с некоторым восторгом отметил в своем голосе так тщательно когда-то отрепетированные им стальные нотки Леонардо. – Что здесь происходит?!
Охранники подскочили, среагировав на командный тон и голос гениального ученого, открыв его взору бешеного ниндзя.
Всклокоченного, разъяренного, с фингалом под глазом и рассеченной губой.
«Елки, мало одного шрама было?»
Он стоял на колене посреди холла, сжав кулаки и неизвестно где посеяв замечательные стальные костыли, выданные ему в Научном Центре специально, чтобы он минимально нагружал свои изуродованные руки.
– Раф?! – Донни сморщился. – Ну что еще ты натворил?!
– Дон! – брат зарычал на низких тонах, как оппозитный движок, уставившись на гения до странного блестящими глазами. – Дон… Лео… а они не пускают меня… выгнали…курица твоя главная велела…
Донателло показалось, что внутри все оборвалось.
Нет. Этого не могло случиться. Нет ни единой предпосылки к летальному исходу, или даже ухудшению… если только кома, но почему?..
Он, скрипнув зубами, до хруста сжал кулаки в карманах своего халата и быстро прошел мимо брата, который попытался поймать его за руку.
Сейчас надо понять, что с Лео, а потом уже разбираться во всем остальном.
– Я с тобой! – заорал ему вслед Раф, дергаясь, чтобы встать, но его перехватила охрана.
В палате старшего брата Донни застал Эльзу, склонившуюся над Леонардо.
– Что произошло? – он присел рядом с братом на кровать и дрогнувшими пальцами прощупал пульс. – В чем причина паники?
– Смотри сам, – Эльза вскинула на него ясно лучившиеся сквозь слезы глаза и окатила чистым счастливым взглядом. – Это невероятно.
Донни, вслушивавшийся в тихий, ровный, привычный пульс, посмотрел на лицо своего старшего брата.
Лео моргнул ему, словно приветствовал, и вдруг улыбнулся уголками губ, слабо-слабо, но улыбнулся.
И эта улыбка подсветила его синие глаза изнутри, как бывало когда-то в прошлом, ясно и чисто, дав увидеть их глубину.
– Лео… – Донни улыбнулся в ответ дрожащими губами и сжал пальцы брата чуть сильнее. – Очнулся.
Эльза вытерла глаза тыльной стороной ладони и, не стесняясь, всхлипнула, приобняв гения за плечи.
– Все хорошо, – прошептала она. – Очнулся… все хорошо…
– Почему Рафа выгнали? – спустя пару долгих минут, которые Донни позволил себе просто купаться в направленной на него синеве, спросил гений. – Что он натворил? В чем причина смены состояния? Подействовали наши новые препараты?
Эльза отрицательно качнула головой.
– Твой брат, как дикарь какой-то, не подпускал врачей, пришлось охрану вызвать, – вздохнула она. – Я получила сигнал об учащении пульса, и решила проверить сама… застала тут драку и мальчишку этого, ревущего белугой. Причины надо установить, но, Донни, мне кажется, вот сейчас, это не важно… смотри, он же улыбается.
Бессовестный, жестокий и злобный гений их семейства, как Главный Злодей из любого фильма, равнодушно продефилировал мимо Рафа, даже глаз своих бесстыжих на него не скосив и не возжелав протянуть руку помощи, не говоря уж о том, чтобы воспользоваться своим статусом Самого-Самого-Главного и приказать охране отцепиться от немощного и больного брата, который даже не может встать!
Рафаэль зарычал, дернувшись в руках охранников, и ухитрился пнуть-таки одного здоровой ногой.
«Держите?! Вот и держите, мне так удобнее будет – на гипс наступать не надо!»
– Дон! – заорал он на весь коридор. – Дон, твою мамочку черепашью, сволочь бессовестная! Мне надо!
Рио, все это время, рыдавший на скамейке, поднял голову и всмотрелся в лицо своего Санти, который даже в столь плачевном состоянии, в котором нормальные люди в кровати лежат, ухитрялся пинаться и пробовать драться с охраной.
«Господи! Как же ему этот Лео дорог!»
…Руки дрожат и не слушаются, но парнишка, сцепив зубы, пережимает трубку и тянет ее на себя, чтобы вытащить из катетера.
Тянет, а внутри словно жидким огнем все плещется…
Тянет, а глаза неотрывно смотрят в синь открытого спокойного и обреченного взгляда.
«Он же все понимает! Понимает! И даже глазами не просит! А я бы… я бы хотел жить…»
«Он тоже хочет».
Пальцы вдруг разжимаются сами собой, выпуская прозрачный пластик, и вцепляются в волосы.
«Хочет, но думает, что Санти он не нужен, что ему нужен я, потому и спасал, потому и закрыл собой… Он любит Санти… он ради него… он убить себя позволит сейчас… А я хотел на его место… Не зря так брезгливо говорил Санти о людях… мы не такие… нам до такого вот далеко…»
– Прости меня…
Рио зарыдал, свалившись лицом в простынь около руки мутанта, и отчаянно дико, как-то совсем по-животному ощущая свою никчемность, жалкость и подлость по отношению к этому существу, которое и разумным-то не считал никогда.
– Прости меня, пожалуйста!
Давясь слезами, вытирая нос рукавом, Рио поднял голову и уставился мутанту в лицо, стараясь не цепляться глазами за отметину на его скуле.
– Ты ж не понимаешь ничего… совсем-совсем ничего, но это не важно… ты живи только… живи вот ради Санти… ради Рафаэля… я хотел… я думал, но он же… ты все для него, ты ему нужен больше всего на свете, я вижу… я тоже хотел, но не смог… не умею… он сказал, что ты бы простил… а я не могу… прости меня…
Он утыкается лбом в прохладную кисть Лео и трясется в горьких безысходных рыданиях, повторяя, как заводная игрушка: «ты ему нужен… нужен… нужен… больше всего на свете…»
Рио потом не мог вспомнить, как именно это произошло.
Рука мутанта вдруг вздрагивает под его пылающим лбом и выскальзывает, бережно слабо и ласково гладит по волосам, едва-едва касаясь, и падает рядом.
– Л-лео…нардо… – заикаясь, лепечет парнишка, дергаясь от прикосновения, как от удара, и упирается во внимательный синий взгляд, который чуть подсвечивает изнутри улыбка.
Тот смаргивает пару раз и с усилием кивает ему головой, словно стараясь поддержать и ободрить. И в этот миг сзади раздается грохот упавших костылей...
– Отпустите его! – Рио бросился на охранников. – Отпустите! Ну, вы что, не видите, что ли, что человеку надо очень?!!
/два дня спустя/
Эльза медленно шла вдоль решетчатых вольеров питомника, хмуро размышляя обо всех событиях, что ворвались в ее жизнь с тех пор, как она впервые посетила это место.
Девушка сожалела до дрожи в пальцах и сухого комка в горле, что тогда упертая и глупая, настояла на своем решении взять в Научный Центр только одного мутанта. Одного-единственного. Она хотела лучшего…
Как сейчас она в этом раскаивалась и как хотела вернуть все назад, что было, конечно же, невозможно.
– Мистер Сплинтер, – Глава Научного Центра завороженно смотрит на старого крыса, который неспешно пьет чай из большой красивой пиалы, чуть дергая седыми усами. – Я не знаю, как мне просить у Вас прощения и как исправить все случившееся… Вы столько дали мне, сами того не зная.
Старый Мастер улыбается ей и чуть дергает ушами, переводя взгляд на Донателло, сидящего у компьютера, и Майки, который лезет ему под руку, выпрашивая время на поиграть.
– Прошлое не в нашей власти, дочка, – тихо возражает он. – Но есть сегодня. И есть будущее. Ты дала мне столь же многое, сама того не зная, как и то, что чаешь незаслуженным.
Эльза едва кивает. Почему-то от него «дочка» звучит так остро и так тепло, что ей каждый раз сердце щемит.
– Мы будем бороться за этот новый мир, – обещает она. – И за всех, кто в нем.
– Рио?
Эльза невольно вскинула брови, с трудом узнав в парнишке, одетом в форму рабочего питомника, несчастного влюбленного в Рафаэля.
– Здравствуйте, – тот вскинул глаза и улыбнулся. – Не ожидал Вас тут встретить.
– Взаимно, – девушка удивленно присела на корточки рядом с ним. – Что ты здесь делаешь?
Парнишка чуть дернул плечом, отвлекаясь от большой миски, где размешивал отруби с фаршем.
– Помогаю. Я Рафаэлю хотел об этом сказать, когда приходил в последний раз в Ваш Центр, но понял, что ему не до того сейчас, да и неважно это ему. Я Леонардо сказал, он знает…
Эльза улыбнулась.
– Хочешь старые грехи так замолить, – спросила она. – Это хорошо.
Рио отодвинул миску и убрал за ухо прядь волос.
– Нет. Прошлое я изменить не смогу. Да и исправить все сделанное тоже. Просто мне здесь… спокойно…
Глава Научного Центра не удержалась от смеха, прикрыв рот рукой.
– Рядом с «красными»?! Они же не подлежат адаптации.
Парнишка внимательно посмотрел ей в глаза и вдруг открыто улыбнулся, легко и как-то даже свысока.
Потом просунул руки сквозь решетку и тихо засвиристел.
К огромному удивлению Эльзы, от противоположной стены отделился здоровенный мохнатый мутант и, подойдя, сел на корточки, подсунув клыкастую морду в красных отметках под руки Рио.
– Они тоже любовь чувствуют, – тот зарылся пальцами в густой косматый мех. – И все-все понимают на самом деле. Вам ли это не знать? Разве не Вы по безобразному мутанту с ума сходите?
Эльза дернула бровью. Она как-то не ожидала, что ее влюбленность так заметна и очевидна окружающим.
– Ну, – она смущенно опустила глаза. – Это же не одно и то же… просто есть люди, есть мутанты и есть Донни. Он совсем особенный и вовсе не безобразный.
– Глазами того, кто смотрит, – усмехнулся ей Рио, осторожно стирая с клыкастой морды кусочки вчерашней еды.
– А разве ты не так же любишь Санти?
Парнишка нахмурился и долго молчал.
– Я думал об этом. Вот встреть я его не таким, каким узнал – красивым, эффектным, ярким и крутым, умеющим защитить меня, таким, какому все позавидуют, а черепахой… я бы убежал от него, наверное. Я влюбился в придуманного принца, в сказку, а чтобы понять, люблю ли его на самом деле, мне надо сперва вот их узнать как следует.
Огромная уродливая голова ткнулась ему в колено и потерлась здоровенным лбом, тревожно заглядывая в глаза.
– Т-шш, – Рио почесал мутанта за ушами. – Я не расстраиваюсь, это я так… тише… тише… все хорошо…
Эльза поднялась, собираясь уходить, но невольно задержалась, всматриваясь в парнишку, в котором что-то неуловимо изменилось.
– А как Лео? – тот даже головы не поднял, но девушка отчетливо услышала, как дрогнул его голос.
– Об этом нам всем поведать может только Рафаэль, – Эльза закатила глаза и сморщилась. – Это чудовище никого в палату не впускает, шаркая своими костылями по полу и огрызаясь на любых врачей, даже мои слова и слова Донателло для него не указ. Только Мистер Сплинтер мог бы его урезонить, но он ничего не делает…
Рио засмеялся.
– Вот уж тут Вы правы – Санти и в самом деле чудовище.
====== За чертой беды ======
Открывать глаза решительно не хотелось. Вот ни за какие блага мироздания.
Раф улыбнулся сквозь сон солнечному лучу, что совался в окно сквозь приоткрытые шторы и бегал по его лицу.
Он сморщился, прислушиваясь к звукам дома, и решил, что все же лучше всего еще поваляться в кровати.
На первом этаже в кухне Майки явно воюет с кастрюлями и духовкой, подпевая хип-хопу, что летит из его магнитофона.
Тихий скрип половиц в холле явно указывает, что Мастер прогуливается по дому, постукивая тростью и порой разговаривая сам с собой, словно рассуждая о чем-то.
Донни дома нет – наверняка опять слинял в Научный Центр.
Как же не хватает кого-то…
Рафаэль улыбнулся шире, приоткрывая глаза, втянул носом пропитавший пододеяльник запах лимонника и упёрся взглядом в большую крысу, что лежала на подушке рядом с ним со свернутой шеей.
Сорвиголова матернулся сквозь улыбку и спихнул этот бесценный дар на пол.
–Лео, – вздохнул он, садясь на кровати. – Внимания ему, что ли, мало?
Потянувшись, Раф все же выполз из-под уютного одеяла, натянул на себя домашние джинсы и поплёлся к двери.
Уже открывая ее, усмехнулся сам себе и прихватил с полки теннисный мячик.
⁃ Хай, сэнсэй! – скатившись по лестнице, поздоровался бешеный ниндзя и выскочил вон из дома, пока отец не припахал его к делам.
Их всегда много, а в купленном всего два месяца назад доме особенно. Мастер хочет, чтобы большой коттедж в глухомани стал похож на японский дом эпохи Мин, а делать это кому?
Точно – им!
Пусть вот Дон оторвется от своих опытов и хоть разочек покрасит сам потолок, или Майки отшкурит стену. Лео-то никто этим не побеспокоит теперь – гуляй старшенький на природе, балдей!
И где его, кстати, носит?
Неужели, и вправду обиделся на Рафа?
Пробежав примерно километр по лесу, Рафаэль остановился и пронзительно свистнул.
Красиво, звонко и переливчато, сунув мизинец в рот.
Потом сел под деревом и подбросил мячик в руке, ожидая.
Он не сомневался, что Лео его услышал – должен услышать.
А пока старший придет, можно и побаловать себя чуть-чуть…
⁃ Какой красивый! – Эльза восхищённо рассматривает большой дом, окружённый, как живой изгородью, мощными развесистыми старыми ивами. – Вам нравится?
Раф морщится, скашивая на неё глаза. Конечно, она спрашивает Мастера, чьим мнением дорожит безмерно и чьим умом восхищается едва ли не больше, чем своим ” потрясающим”, ” милым”, ” гениальным” и просто ” родным” Донни.
