Текст книги "История маленькой верности (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Словно в фильме ужасов, в доме не работал ни один выключатель, как будто сами Боги проклинали его за что-то этой ужасной темнотой.

Он вжал голову в плечи, торопливо переползая на четвереньках по коридору, и вскрикнул от ужаса, поняв, что кто-то ухватил одеяло, в котором он прятался все это время.

– Отцепись! – завизжал Мид и рванулся вперед, сбросив плед и чуть ли не кувырком подкатившись к двери.

– Й’оку, – засипел он, царапая доски трясущимися пальцами и дергая ручку. – Й’оку открой мне… пожалуйста, бро…пожалуйста…

Пятый, шестой,

Помолись.

Спустя минуту дверь приоткрылась, и на него глянули зеленые глаза малыша.

– Бофу спит, – негромко сказал он. – Винс что-то дал ему…

– Дай войду, – Мид пихнул дверь, трясясь всем телом и оглядываясь на лежащее в коридоре одеяло. – Пусти меня к нему.

Ёдзи улыбнулся, но как-то недобро, и чуть прищурился.

– Ты же сказал, что побрезгуешь что-то у него брать и вообще чтоб он подальше держался. Иди, спи, Ми, завтра пойдем твой скейт искать.

И захлопнул дверь, тихо засмеявшись.

– Ёдзи, – тот снова постучал в дверь, но гулкое эхо заставило сжаться у двери клубком, поджимая ноги, и обхватить себя руками. – Ёдзи, открой. Я пошутил тогда.

Из-за двери не раздалось ни единого звука, словно там не было ни души.

Миднайт свалился на бок, закрывая голову руками, и тихонечко заскулил от страха, понимая, что в этот раз старший брат не откроет ему и никто не придет успокоить и отогнать монстров, что все плотнее сжимали свое кольцо.

Седьмой, восьмой,

Тебе не спастись.

========== Что ты мне запрещаешь? ==========

Удар.

Кулак, докручиваясь на последних сантиметрах, впечатался в бок кожаной «свиньи», сопровождаемый глухим надсадным выдохом.

Рафаэль метнулся по залу, слепо нанеся два удара в воздух, и через сальто вернулся к многострадальной груше, ударив ее ногой.

– Раф, – застывший у стены Леонардо уже в пятый раз окликнул бесившегося брата. – Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Тот рыкнул в ответ, поводя головой, и выполнил великолепную тройку, которая послужила очередным ответом на этот в очередной раз заданный вопрос.

Нет. Он не хотел ничего сейчас рассказывать.

Он хотел назад, на крышу, под бледно-желтую луну в густую ночь, насквозь пропахшую полынью и лимонником.

Он хотел туда, в самое начало. Переделать по-другому, иначе, как угодно, только не так, как вышло.

Он хотел обратно в тот миг, когда не смог удержать себя в руках.

И он хотел справиться с собой, чтобы не напугать, не оттолкнуть и не дать забрать у него его Кадзэ.

– Раф! – рявкнул Лео, переходя на свой командно-металлический тембр, который братья отлично знали как знак предела его терпения. – Хватит!

Бешеный, тяжело дышащий Рафаэль только выдал в ответ «на х… поди» и снова впечатал уже саднивший кулак в «свинью».

Он хотел назад.

Он – не Лео. Ему не надо выслушивать советы, искать выходы, что-то объяснять и понимать мотивы. Ему-просто-надо-назад. Ему нужен Кадзэ рядом и выплеснутое из сердца чернильное пятно вины. Ему до свиста легких нужен клон Лео, а не понимание, почему это невозможно.

Стальные пальцы лидера сомкнулись на запястье, швырнув Рафаэля прочь от груши, а следом мощный удар коленом впечатал в стену.

– Хватит, – Лео опустил руки, чуть смягчая голос. – Ты весь день тут бесишься. Пора уже выпустить пар и успокоиться. Что произошло?

Раф тряхнул головой, глубокими вдохами и медленными выдохами пытаясь хоть как-то себя успокоить, и пошел вдоль стены по периметру зала, бездумно возя пальцами по краске.

– Донни сказал мне, с кем ты столкнулся, – Лео догнал его и положил руки на плечи, останавливая. – Почему ты мне не сообщил? Раф, это было очень неосторожно…

– Ой, знаю я, – тот стряхнул его ладони, уставившись в пол. – Не начинай, Лео. Да, я виноват, что не подумал ни о ком, как обычно, что ушел гулять, что встретил Кадзэ, вот во всех семи смертных виноват, только отвали, ладно? Мне тут душеспасительных моралей и бесед не надо вообще сейчас. Сам разберусь.

Леонардо дернул бровью, возвращая руки на плечи брату, и нажал, заставляя того съехать по стене на пол.

Ну, да. Ну, конечно. Ему не надо. Разумеется. Ничего ему не надо, только чтоб оставили тут беситься непонятно с чего, пока не рухнет без чувств.

– Ты скажешь мне, что происходит? Дон как воды в рот набрал, отделываясь своими любимыми «ну там, ну все уже нормально». Я уж молчу о том, что последним узнал об этой стычке. Я даже чай не могу спокойно попить, не доглядывая за вами?

Рафаэль устало мотнул головой и до боли сжал пальцы брата в своих, извиняясь этим жестом и прося поддержки.

Господи, как же он хотел довериться-то сейчас. Начать орать, выплескивая из себя эту мерзкую жижу тянущей нутро вины и жалостливые оправдания себя самого, как-то упросить старшего помочь, что-то посоветовать, сделать, починить. Брат же умный и понятливый – он придумает, как все исправить.

«Вот уж нашел советолога в амурных вопросах. Лео, наверное, такой же эксперт, как Кадзэ, с той разницей, что по башке бы дал, а не позволил так себя разложить, если бы не хотел… Идиот несчастный! Че, вообще ничегошеньки не понимает?!»

«Да, не понимает» – пришла простая короткая мысль, встряхнувшая Рафа, как электрошок.

Он вскинул глаза на брата и долго пялился в синюю радужку знакомых с детства глаз.

Он с самых пеленок, с первого прорезавшегося зуба и сказанного «гу-гу» знал эти глаза и руки. Вместе ходить учились, вместе все познавали, ложками дрались за обедом и нагоняи от сэнсэя получали вместе. Они росли и понимали мир вокруг и друг друга тоже.

А клоны… они же сразу взрослыми появились на свет, получается. Их создали каким-то шаманским способом сразу большими, умеющими махать оружием, но ни хрена о самом банальном не знающими, потому что знания появляются только со временем. Только с опытом, набив шишку, точно начинаешь знать, что не надо биться головой в стол.

Их учил Мастер Сплинтер, день за днем вкладывая в сыновей понимание, знания и свою мудрость. Кому уж чего досталось – не о том сейчас…

А клонов кто учил? Шредер? Великий Мастер Саки, которому всегда все готовое на блюде должны подать вот сию секунду?

«Он в натуре не понимал, выходит…»

Раф мотнул головой, порывисто обняв Лео.

– Спасибо, бро, мне надо с Донни поговорить. Вот, правда, спасибо.

И вылетел за дверь, оставив старшего брата удивленно моргать ему вслед глазами.

***

Й’оку проснулся и долго-долго рассматривал потолок над собой. В темноте очертания предметов становились всегда более четкими, а цвета хоть и густыми, но все же ясными и насыщенными, а не блеклыми, как при свете дня.

Рядом раздавалось тихое мирное сопение, гревшее левую ключицу и плечо.

Скосив глаза, он обнаружил у себя под боком крепко спавшего Ёдзи, обнявшего его руками и ногами и даже улыбавшегося во сне.

«Малыш… – Й’оку погладил его по голове, перевернулся на бок и осторожно укрыл своим одеялом. – Теплый. Как Кэдамоно* почти».

Он моргнул, с удивлением осознав, что Ёдзи чем-то неуловимо напоминал ему Рафаэля. Как отголосок эха, повторяющий окончание слов, так и черепашонок словно был уменьшенной копией ниндзя в красной бандане. Таким же теплым, таким же важным и таким же пугающим своей неизвестностью.

В тепле темно-зеленых рук дышать становилось проще. Даже зная теперь, каким Рафаэль бывает диким, зная, что он может причинить боль и без сомнений сделает это, даже теперь Й’оку не мог отделаться от чувства тепла, что дарили его объятия. Чего от него ждать завтра?

Ёдзи тоже дарил тепло. И сейчас это было вдвойне удивительно, потому что он же в последнее время не общался с Й’оку, предпочитая компанию Миднайта. Пугало, что малыш растет так быстро, что в его зеленых, точь-в-точь как у Рафаэля, глазах порой проскальзывала слишком ранняя взрослость. Как бы узнать, не повредит ли это ему в жизни?

– Кодама**, – Й’оку прикрыл глаза, чувствуя внутри странное тепло, словно бежавшее по венам от сердца до кончиков пальцев и приятно покалывавшее даже в висках.

Если бы было возможно сложить их вместе и удержать рядом с собой. Не потерять.

Да, Рафаэль напугал, буквально на глазах превратившись в голодного хищника, но зла-то не причинил и не хотел. Может, так все и должно происходить и это нормально?

Й’оку не чувствовал в нем гнева или ненависти. Было что-то странное, совершенно незнакомое, но не враждебное и теплое, очень желанное, очень нужное, почти родное.

«Значит, нужно просто последовать совету Винсента и немного перетерпеть эти укусы и все остальное, и будет снова тепло».

Если это цена того, чтобы потом было долго хорошо и спокойно, и это никто отбирать не станет, то она вполне справедлива.

«А если он тебя так к ним домой и не отведет? Что ты делать станешь? Мастер тебе ясно сказал, что нужно сделать».

«Ну… ну сначала же надо, чтобы он мне доверять начал полностью. Он же меня врагом считает, а врагов в дом не водят, так ведь? Значит, у меня еще есть время…»

Й’оку дернул уголком губ, осторожно поглаживая по панцирю сладко спавшего Ёдзи – врать себе у него всегда получалось плохо.

Он лежал в своих мыслях довольно долго, пока темнота не стала почти звенящей, остро выделявшей в себе каждый звук.

Й’оку приподнял голову и вслушался, чуть прищурив глаза. За дверью его комнаты кто-то был.

***

Донателло перебрал пальцами кружку с кофе, проворачивая ее вокруг оси, и поднял глаза на Рафаэля, сидевшего напротив него на столе.

– Я ничего не сказал Лео только потому, что не хочу тебя подставлять, – негромко проговорил он. – Но, елки, Раф, ты вообще понимаешь, что делаешь? Мой клон, который был в белой маске, сказал, что тебя специально спровоцировали на это… этот поступок. Это не чувства – это какой-то химикат, на который ты среагировал, как кобель на течную суку, прости за сравнение.

Раф оторвался от бинта, которым сосредоточенно заматывал до этого костяшки, и исподлобья глянул на брата.

– Я себя знаю, Донни, – возразил он. – Боялся, что именно этим все и закончится, что башку сорвет, и поведу себя так.

– Да ты не слышишь меня, что ли? – Дон хлопнул ладонью по столу, теряя терпение. – Это просто химикат был и все!

– Я с ним не первый день встречаюсь, – перебил Рафаэль. – Это не вчера началось. И чтобы ты мне тут ни нес сейчас про химикаты – это не оправдывает несдержанной твари внутри меня. Да я покалечить его мог запросто!

Донателло сжал пальцами виски, борясь с желанием начать орать на брата.

Тот словно вообще не слышал, что ему говорили, упрямо заявляя, что чувства к клону Леонардо в нем проснулись давно, а тот просто этого не понимает.

– Ты еще скажи мне, что он вчера не понимал, чем вы чуть не занялись! – скулы Донни вспыхнули. – Что он не понимал, что делает, облившись этим афродизиаком и наладившись к тебе на свиданку под луной! Это же провокация чистейшая! А если это ловушка?!

Раф вернулся к бинту, едко усмехнувшись брату.

– Да, Дон. По ходу не понимает. Я тебе о чем сказал, когда пришел? Они взрослыми родились, понимаешь? Сразу взрослыми. Откуда-то есть в них эти умения, как у каждого из нас, а вот жизненного опыта – нет. Вот ты когда первый раз порнушку смотрел?

Донни вспыхнул, вытаращив на него глаза.

– Да я… не смотрел я ее. Вас с Майки наслушаешься, и ничего уже можно не смотреть, и так экспертом станешь. Нового точно не покажут.

– То-то, – Раф зубами затянул узел и сцепил пальцы в замок. – Ты наслушался, Лео своих японских книжек начитался, я киношки смотрел, Майки – тоже. А они? Вот что он, по-твоему, видел дальше своего драгоценного Мастера Шредера?

Донателло отвел глаза.

Да, аргументы Рафаэля, как и его саи, били без промаха.

Искусственно созданные существа и в самом деле не могли иметь никакого жизненного опыта. Но кто-то же надоумил этого Кадзэ использовать феромоны, а его брата их сделать.

«Как кусок пиццы ясно кто! Надо сказать старшему… Раф меня убьет, конечно, но это же опасно… Ох, надо было сразу Лео говорить, еще когда я сигнал получил».

Донни покраснел, вспомнив, что увидел на мониторе своего передатчика, и решительно поднялся.

– Я сейчас.

***

– Ми? – Й’оку внимательно уставился на младшего брата, сидевшего у его двери, сжавшись в комок, и смотревшего в никуда остекленевшими глазами. – Что случилось?

Тот даже не обернулся и не улыбнулся ему, зажимая ушные щели ладонями.

– Первый-второй-Фредди-придет-за-тобой…

Й’оку присел на корточки и тронул Миднайта за запястья, заставляя отвести руки от головы.

– Ты что? Опять ужастиков насмотрелся?

Младший брат не ответил, продолжая таращиться в пространство, словно и не слышал, что с ним разговаривают.

Вздохнув, Й’оку поднял его на ноги и заставил зайти в свою комнату, осторожно усадив на кровать.

– Бофу? – сонный Ёдзи поднял голову и огляделся, увидел Мида, сморщился и сел. – Не трогай его.

Й’оку не обратил на его слова никакого внимания, растирая Миднайту заледеневшие плечи и щеки и пытаясь поймать расфокусированный взгляд голубых глаз.

– Он сказал, что ты девочка и брать у тебя что-то унизительно, а тем более с тобой рядом находиться, – Ёдзи свесил с кровати ноги, без всякого сочувствия рассматривая своего бывшего приятеля по играм. – Пусть сидит один дальше.

– Он не со зла это сказал, я уверен, – Й’оку передернул плечами, словно стряхивая что-то липкое, и продолжил свое занятие. – Включи свет, пожалуйста.

Малыш слез с кровати.

– Я рубильник сломал, – буркнул он. – Чтобы ты в темноте был, и у тебя глаза не болели.

Й’оку поднял на него взгляд и благодарно кивнул, едва уловимо улыбнувшись.

– Побудь с ним, пожалуйста, – попросил он, поднимаясь. – Я починю свет. Ми очень боится темноты.

– Знаю, – Ёдзи со вздохом вытащил из кармана небольшой рычаг и отдал его. – На. И на кой тебе это надо? Возишься с ним, а он тебе потом спасибо даже не скажет.

***

– Раф, куда ты? – Лео преградил брату дорогу, складывая руки на груди и запрокидывая голову, чтобы смотреть на него сверху вниз.

– Гулять.

– Опять на свиданку? – на этот раз в голосе лидера не было слышно ни мягкой улыбки, ни дружеской поддевки. Сталь.

– На нее самую, – Рафаэль толкнул брата плечом. – Лео, дай пройти, а? Мне надо…

– Раф, это наш враг, – старший удержал его за руку, впившись взглядом в лицо брату. – Это не просто абстрактный кто-то, кто может тебя увидеть и наболтать лишнего…

– Я люблю его! – рявкнул Рафаэль, измотанный уже до предела полсутками этих бесконечных вопросов и моралей. – Он не враг. Ты ничего не знаешь о нем, а уже бирку на лоб лепишь! Лео, он часть тебя, он такой же, только не ты…

Леонардо сжал пальцы сильнее, со свистом втянув воздух сквозь зубы.

«Будь ты не ты…»

Нет, Донни ошибся, это не химикаты и не злой умысел, и не коварный план. Это злая-злая судьба со своими неповторимыми шутками и чернейшим юмором.

– Рафаэль, – тихо-тихо, почти одним выдохом выдал он полное имя брата, которым не называл его очень давно. – Он служит Шредеру и при первом удобном случае перережет тебе глотку.

– Он этого не сделает, я знаю его… – Раф вывернул руку из захвата.

– Я запрещаю!

– Что ты мне запрещаешь? – Раф через плечо тяжело глянул на брата. – Любить? Бро, не разводи драмы в стиле Шекспира, не дети уже. Я пошел.

– Раф!..

– Отвали, Лео.

_____________________________________

*Кэдамоно – зверь

** Кодама – эхо

========== Рассвет ==========

Во сне было до странного тепло и спокойно, хотя откуда это могло взяться в темном страшном коридоре, полном чудовищ и жуткого пустого и мерного голоса, который, как метроном, повторял раз за разом: «первый, второй, Фредди придет за тобой…»

Миднайт судорожно всхлипнул во сне, задушено хрипя в подушку, и распахнул глаза.

Взгляд уперся в черные иероглифы, написанные прямо на стене тушью. Он повозил по ним дрожащими пальцами, осознавая, где находится, и понимая, что считалка сама собой замолкает в голове, оставляя только пустоту и покой.

Мид перевернулся на спину, раздраженно сбросив с себя руку спавшего рядом старшего брата, и сел, еще не решаясь свесить ноги с кровати.

Чудовищная ночь, полная темноты и одиночества, осталась за дверью, а теплый мягкий свет большой лампы, что горела под потолком, делал комнату уютной.

Сюда никогда не проберутся страхи, потому что здесь светло и здесь есть Й’оку, который умеет их усмирять.

«Бля! – Миднайт отодвинулся от брата, дернув щекой. – Держался бы подальше теперь уже, а не обнимался со мной, что ли. Пусть со своим Рафаэлем обжимается, а я нормальный. Еще не хватало, чтоб перепутал во сне и слюни гонять полез».

Он брезгливо передернул плечами и встал с кровати, собираясь уходить к себе. В доме уже горит свет, значит, за дверью тоже не страшно.

В низком кресле у стола, свернувшись клубком, как дикий царапучий кот, лежал Ёдзи, пристально смотревший на него злыми зелеными глазами, в которых не было ни капли сна.

– Пятый, шестой – помолись,

Седьмой, восьмой – тебе не спастись.

Тебе не спастись, Мид. Нигде не спрятаться, – тихим шепотом сообщил он, улыбаясь одним уголком губ.

Миднайт дернулся и резко обернулся, выпустив дверную ручку.

– Закрой пасть, – прошипел он. – Это ты меня бросил там, на трубах, мелкий поганец. Леску ты натянул?!

Ёдзи кивнул, садясь в кресле.

– Да. Смешно же было…

– Это ни хера не смешно! – заорал Миднайт, напрочь забыв, что сейчас разбудит старшего брата. – Это, мать твою, чуть мне жизни не стоило! И свет ты в доме сломал, да?!

Ёдзи тихо засмеялся, поднимая на него взгляд.

– Трусишка Ми спрятался в одеяло от большой страшной темноты и потерял его, проиграв в битве торчащему из стены гвоздю. Отважный Чемпион Подземного Скейтборда так бесстрашно приполз под дверь к девочке Й’оку, чтобы выпрашивать впустить его и спасти.

Миду захотелось его прибить. Он резко прыгнул к креслу, сжимая кулаки и собираясь хорошенько проучить маленькую скотину, которая еще смела над ним насмехаться, сперва устроив ему этот кромешный ад, где он чуть не рехнулся и не простился с жизнью.

Уже в движении его перехватил Й’оку, разбуженный их голосами и вскочивший с кровати, слепо водя головой из стороны в сторону. На ночь он замотал глаза куском ткани, чтобы заснуть при свете, а сейчас не успел ее сорвать, бросившись за младшим братом.

– Ми, успокойся! – капкан захвата сжался вокруг Миднайта, мешая добраться до малыша. – Не трогай Ёдзи.

– Убери от меня руки! – заорал Мид, дергаясь и проклиная старшего за его излишнюю любовь к тренировкам, что подарила такую силу и умение быстро реагировать даже вслепую. – Вот еще отмываться теперь не хватало от тебя! Как ночка прошла, а, Й’оку? Или тебя уже по-другому называть стоит?!

Брат выпустил его, отступив на шаг назад, и младший зло сдернул с его глаз повязку, сам толком не понимая зачем.

То ли сделать больно, чтобы прочувствовал, каково ему, Миднайту, было тут одному ночью, как ему было больно, страшно и чудовищно одиноко, пока братец проводил время в объятиях Рафаэля, наслаждаясь подаренной ни за что любовью. То ли потому что ему вдруг самому до чертиков захотелось увидеть в синих глазах те тепло и любовь, что всегда принадлежали ему одному.

Й’оку сощурился, промаргиваясь, и тихо зашипел на младшего брата, а Ёдзи вскочил, вдруг перестав веселиться, и бросился на Миднайта с яростным криком.

– Не смей трогать Бофу! – заорал малыш, сжимая кулаки. – Это он тебя пустил ночью, когда ты трясся от страха у него под дверью! Не смей!

Й’оку поймал его и крепко прижал к своему пластрону, не давай вырваться.

– Ми, тебе лучше уйти сейчас, – попросил он. – Если хочешь что-то сказать, я приду позже в гостиную.

Миднайт на секунду замер, как парализованный, а потом едко усмехнулся и отступил к двери, на ощупь отыскивая ручку.

– Ладно, сладкий, потом потолкуем.

И вылетел прочь, громко хлопнув дверью.

Брат. Его родной старший брат сказал ему уйти! Просто взял и указал на дверь из-за малявки, который и был виноват в ночном происшествии, который трусом его обзывал, а теперь брыкался на руках этого самого старшего, крепко прижатый к его груди, как раньше только Миднайта тот прижимал. Бережно и сильно, давая почувствовать мощную ауру покоя и свое живое тепло.

– Хорошо, уйду, – ядовито хмыкнул он уже за дверью, направляясь в общую комнату. – Теперь выгоняешь, да? Теперь у тебя есть маленький стервец и трахающий тебя Рафаэль? Просто отлично, бро, дешево же тебе семья стоит! Плевать на меня? Ладно. Пожалеешь еще об этом.

***

Когда дверь захлопнулась, Й’оку вытер нещадно лившиеся из глаз слезы об загривок Ёдзи и, сделав пару шагов назад, сел в кресло, все еще прижимая его к себе.

– Мне надо поговорить с ним, – негромко произнес он, продолжая жмуриться. – Посидишь тут немного?

– Пусть уходит, – Ёдзи перевернулся в его руках и крепко ухватил за шею, ткнувшись носом в плечо. – Он про тебя плохое говорит все время, зачем тебе с ним возиться? Мид злой.

– Он мой брат, – Й’оку вздохнул, крепко обнимая малыша и чуть покачиваясь из стороны в сторону. Да, слова Миднайта задели, но внутреннего тепла к нему не изменили и не улетучили. – Я очень люблю его.

Черепашонок озадаченно шмыгнул носом и, подняв голову, вытер его кулаком, стараясь заглянуть Й’оку в глаза.

– Больше, чем меня?

Тот качнул головой и тепло дернул уголками губ.

– Нет, конечно же, нет. Я просто люблю вас по-разному.

– Не уходи сегодня, – Ёдзи снова ткнулся ему в шею, крепко обнимая. – Я больше не дам тебе открыть дверь.

Он положил ладошки Й’оку на глаза и плотно прижал, прошептав на ухо.

– У всех боли, у тебя – не боли.

«Мне нужно уйти, малыш, очень нужно, прости, я подожду, пока ты уснешь».

– А кто такой Рафаэль? Ты его тоже любишь?

Й’оку откинул голову на спинку кресла, чувствуя, как отпускает резь в глазах от прикосновения теплых ладошек, подаривших темноту, и снова дернул уголками губ.

– Конечно, малыш, только совсем-совсем по-другому.

***

Когда зеленая полоса занимавшегося рассвета вычертила город черными контурами, Рафаэль понял, что пора уходить.

Луна уже давно уползла с небосклона, уступая место зародышу дня.

Кадзэ не пришел, и это значило только одно – испугался настолько, что решил прекратить эти встречи на крыше и больше не показываться.

«Бляха-муха, – Раф выдохнул, опуская голову, и поплелся к парапету, собираясь возвращаться домой. – Так и знал, что так все закончится. Когда судьба хоть на что хорошее раскошеливалась?»

Он постоял минуту на самом краю парапета, покачиваясь на носках и вглядываясь в светлеющий горизонт.

«Впрочем, сам виноват, нечего на Изменчивую пенять. Я б тоже, наверное, от такой страсти слинял куда подальше. Бля, как мудак озабоченный, даже не спросил, как его рана-то. Кретин!»

Надо было возвращаться домой, слушать нудные морали Лео, смотреть в его разочарованные глаза, ловя в них синие осколки взгляда Кадзэ, сходить с ума и придумывать, как отыскать, чтобы поговорить и объяснить все.

«Че объяснять-то собрался, Рафи-бой? Что это химикаты, как Дон говорит, во всем виноваты, а на деле ты плюшевая овечка и вот никогда больше ни единого разочка так не поступишь? Ага! Заливай это в уши кому-то кроме себя. Тебе же понравилось до звездочек в глазах ощущение, что тебе так доверились, что делай что хочешь – все примут».

Он усмехнулся сам себе, кривя губы в болезненной и злой ухмылке, брезгливо плюнул зубочистку и прыгнул вниз, на пожарную лестницу.

***

– Рафаэль! – Й’оку вылетел на крышу уже перед рассветом, всем своим нутром чувствуя, как виноват, что так опоздал, и завертел головой.

Если тот ушел, не дождавшись, или вообще решил больше не приходить – поделом! Надо было больше башкой думать в прошлый раз, пока шансы были.

Внутри жарко горели угли какой-то идиотской надежды, что они все же увидятся сегодня, и удастся все объяснить.

«А что ты объяснять собрался, а? Что ничегошеньки не умеешь, не знаешь и не понимаешь, и принимайте это как есть? Что вот сейчас всему сразу научишься? Да, Кадзэ, сочиняй больше, сказочник, тебе же на самом деле было до жути приятно, хоть и страшно, что кто-то оказался сильнее тебя и ничего не надо делать и решать – просто поддаться и довериться. И это безоговорочно примут и ничего не потребуют взамен».

Й’оку даже не заметил, что в мыслях обратился сам к себе тем самым прозвищем, что дал ему Рафаэль.

– Рафаэль?.. – он потерянно огляделся, понимая, что рискует, болтаясь в предрассветных сумерках в городе, но как-то не верилось, что все закончилось вот так вот…

– Че? – над парапетом появилась голова в красной бандане, и зеленые глаза буквально пригвоздили к месту. Подозрительно осмотрели, как призрак, и чуть оттаяли.

Раф одним прыжком выбросил себя на крышу и оказался около Й’оку, дернулся обнять, но в последний миг опустил руки, уставившись тому в глаза.

– Прости, – буркнул он. – Я это… не хотел так я, в общем.

Небогатый запас извинений иссяк, судя по сосредоточенному лицу Кадзэ, основного смысла до него не донеся.

Тот нахмурился, как-то по-особенному всматриваясь в Рафа, словно напрягая все внутренние силы, и дернул уголками губ, изобразив жалкое подобие улыбки.

– И ты – прости, – он подошел ближе, не отпуская это выражение со своего лица. – Я опоздал сильно.

– Никак Шредер снова воровать послал? – не удержался Рафаэль, осторожно взяв его за руку и сплетая их пальцы.

– Нет, – Й’оку мотнул головой, все еще пытаясь улыбаться. – Дела были.

И неожиданно для Рафа обнял его за шею, прижавшись всем телом, немного неуверенно и до смешного сосредоточенно клюнув сухими губами в уголок рта.

– Я совсем ненадолго. Только увидеть тебя. Рассвет же…

– Угу, – Рафаэль потерся щекой о его висок. – Рассвет, мать его тапочкой…

И стиснул Й’оку в объятиях, выжав из него выдох-свист и подарив чувство полной защищенности от целого света.

***

Мир сузился до тонкой трубочки калейдоскопа, вращаясь и меняя узоры, извращая все вокруг дикой ненавистью и обидой, и не меняя в них цвета.

Миднайт понимал, что все стало раздражающе серым, стылым и скучным.

Старший брат променял его на малявку, отпихнув от себя в сторону, как ненужную вещь! Просто выставил из жизни, обходя стороной, торча в зале, сматываясь на свиданки со своим Рафаэлем и проводя дни с мелюзгой.

Нет, он открывал ночью дверь и впускал брата, но больше не ложился спать с ним рядом, тепло обнимая, а дремал в кресле, зажигая свет и невесомо поправляя одеяло, когда думал, что Миднайт спит.

А мелкий выродок устаивался у него на коленях, сворачиваясь клубком, и нагло грелся в кольце его рук, самодовольно улыбаясь во сне.

Эгоистичный злой поганец, казалось, только того и ждал, чтобы заполонить собой все вокруг Й’оку и забрать всю-всю его любовь. Всю без остатка. До последнего грамма и теплого выдоха!

Он спал на его кровати, балдея от ненавистной Миду темноты, смотрел с ним кино и даже начал пробовать повторять идиотские ката, которые старший так любил. А когда Миднайт все же приходил к брату, измотанный кошмарами и одиночеством, которое стало просто невыносимым в последнее время, мерзкий малявка забирался к Й’оку на колени и дрых там, как у себя дома, одним фактом своего существования не давая даже подойти.

Словно насмехаясь, этот мерзень постоянно вился около старшего, наливая ему чай, как обслуга, и со всех ног кидаясь вырубать телек даже на самом интересном месте, стоило только старшему чуть прищурить свои огромные глазищи или хоть на миг зажмуриться. И плевал этот выродок, что Мид тоже в это время смотрит кино и хочет смотреть дальше. Он так подлизывался к Й’оку, что тошно становилось, а тот радовался этому, как дебил, словно не видел, что это все только ради того, чтобы выпросить у него еще полчасика посиделок рядом!

«Верит, что всем нужен, придурок! Конечно, столько внимания со всех сторон! Мастер ему позволяет каждую ночь уходить на поверхность и не вызывает с докладами каждый день, не орет на него, хотя стоило бы. Рафаэль имеет его во все места и небось шепчет за это сладкие словечки и обнимает, а мелкий… мелкий делает вид, что любит его, постоянно выпрашивая теплых обнимашек! Все у меня отобрали!»

Мид словно тень бродил по родному дому, не зная, куда себя приткнуть.

День прошел отвратительно, потому что он снова сидел один.

Да, пойди он к Й’оку, тот бы точно отпер дверь и впустил, но там все пространство заполонил малявка, даже получивший от старшего брата теплое прозвище «Кодама».

А вечером, вот буквально час назад, когда Миднайт ввалился домой с покатушек, уставший, голодный и только себе доказавший, что может прыгнуть на скейте тройное сальто, он увидел это.

– Смотри внимательно еще раз, – Ёдзи сидит в кресле и широко улыбается. – У тебя получится, Бофу, давай.

Старший брат смотрит в большое зеркало и старательно дергает уголками губ, пытаясь повторить.

Миднайт знает, что Й’оку не умеет улыбаться и никогда не научится. Родился таким. Че с него возьмешь-то?

– Уже лучше, – малявка одобрительно кивает, словно и в самом деле видит прогресс в этом жалком корченье рож. – Только не надо так стараться, будто ты иероглиф пишешь. Надо вот так, по-настоящему.

И он снова улыбается старшему брату Миднайта, всматриваясь в огромные сосредоточенные глаза.

Мид шагает в комнату, зло дергая выключатель и врубая верхний свет, чтобы сказать, что думает об этом, и в этот миг старший брат поднимает на него взгляд, привычно щурясь.

– Привет.

И Ми становится страшно. Вот почти как от чудовища, что кралось за ним вчера в темноте. В синих глазах, по-уродски больших и чуть поблекших уже, он видит ясный свет улыбки. Да, она еще не трогает лицо брата, но уже светится в его зрачках.

– Для Рафаэля репетируешь? – не удерживается Миднайт. – Думаешь, от этого он больше тебя захочет?

Глаза Й’оку тухнут почти мгновенно к злой радости младшего брата.

«Хер тебе, мелочь! Ничего у тебя не выйдет! Я сам потом его научу, когда ты исчезнешь из нашей жизни!»

========== Утро ==========

– Раф! – окрик звонко щелкнул по барабанным перепонкам, заставив даже сморщиться и обернуться на голос.

– Лео… – Рафаэль устало выдохнул, складывая на груди руки и ожидая, пока брат подойдет к нему.

«Ну, ща начнется. «Как ты мог? О чем ты думал? Это – враг! Как безответственно!» Блин, ему че, заняться нечем, кроме как за мной следом таскаться?»

Рафу даже досадно было немного, что старший увидел его с Кадзэ в этом рассвете. Не потому что выследил или сунул нос, куда не просили в очередной раз, нет… просто… это же была «их» крыша, а теперь проходной двор устроили.

То Донни со своим клоном притащились, ну там еще ладно, но теперь вот Лео… никакой жизни не дают.

– Ну, чего? – он поднял голову, готовясь встретить холодный поток упреков и обвинений. – Раз уж приперся – давай, выкладывай все и сразу. Только, Лео, пока ты не начал, скажу сразу – это ничего не изменит.