сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
В город скоро вернулись птицы, и одна из них, опустившись на ветку прямо перед глазами Лехтэ, посмотрела на нее внимательно черным глазом, чуть качнула головой, будто приветствуя, а потом запела, весело выводя незатейливую, но такую красивую, жизнеутверждающую, ликующую песню. Словно радовалась тому, что осталась жива и смогла вернуться домой, в родной сад. И сердце Лехтэ живо отзывалось, вторило ей. И все вокруг — и Анар над головой, проливающий щедрый свет на израненный город, и эти деревья с чуть шероховатой корой, которой так приятно касаться руками, и нежная зелень трав — все казалось ей сейчас необыкновенно красивым, гармоничным и правильным. И даже частые мысли о муже не вызывали больше черной тоски, но лишь светлую грусть. И, быть может, то короткое слово «жди», прозвучавшее вслед, оказывало свое благотворное действие, или же видение, что пришло ей вскоре после возвращения из небытия, а возможно, и то и другое, однако Лехтэ снова хотелось жить. Жить и познавать мир. Она была теперь готова к этому. Словно проснулась поутру, сбросив липкие путы ночного кошмара. И хотя тоска по любимому никуда не ушла из сердца, она изменилась, став не преградой ей на жизненном пути, но опорой. Той силой, что поддерживает и помогает идти вперед.
«Как так произошло? — размышляла Лехтэ. — Почему?»
Но ответа она найти не могла. Пока не могла. А впрочем, не очень-то и искала. И не все ли равно, отчего любовь вдруг стала вновь созидающей, а не разрушающей силой? Главное, что она с ней и идет рука об руку, поддерживая на особенно крутых и опасных жизненных поворотах и склонах.
Силы возвращались, вливаясь в роа, разбегаясь по самым мелким жилочкам и уголкам тела. Вот уже Лехтэ могла с поддержкой брата гулять по саду, ощущая босыми ногами живительную свежесть и прохладу земли, когда почувствовала серебряный укол осанвэ. Чей-то зов. Осторожный и словно чуть вопросительный. Судя по всему, собеседник не был уверен, сможет ли она поговорить. Лехтэ откликнулась, ответила на осанвэ, и оказалось, что не напрасно. Мириэль Териндэ. Вот кто звал ее.
/Alasse, милая, — приветствовала ее мать Фэанаро. — Как ты чувствуешь себя?/
И Лехтэ рассказала. Охотно, отвечая на попутно возникающие вопросы. Говорить осанвэ и одновременно ходить ей было пока тяжело, поэтому она села, и уже сидя продолжила разговор. Она виделась с королевой всего лишь однажды, когда пришла в Чертоги Вайрэ посмотреть на знаменитые гобелены, и теперь живое участие знаменитой мастерицы было очень приятно. Словно весточка прилетела, легким перышком сев на плечо. Весть из прошлого. Или из будущего? А какая разница? Только в вести этой Лехтэ чудилось, что все у нее будет хорошо. Не сейчас, конечно, но потом точно. И от вести этой становилось светло и радостно на душе. А подумай отчего — и сама не знала. Просто хотелось улыбаться и жмуриться, подставив лицо лучам Анара.
«Мелиндо, слышишь ли там, в Чертогах Намо? Я жива! И, Эру, как же это прекрасно!»
Разговор с Мириэль, довольно продолжительный, завершился, и тогда из дома вышел Тар и протянул Лехтэ стакан яблочного сока, ее любимого, и пышную сдобную булочку.
Как всегда, устроившись под деревьями, Тар заиграл. Лехтэ ела, запивая нежную сдобу сладким соком, и смотрела, как опускается за горизонт ладья Ариэн, расцвечивая небо оттенками золотого и алого.
В этот момент калитка распахнулась и вошла Анайрэ.
— Здравствуй, Лехтэ, — поздоровалась она. — Здравствуй, Тар.
Брат кивнул, не прекращая играть, а жена Нолофинвэ, точнее, его вдова, замерла, слушая напевную песню арфы, чуть печальную и невероятно светлую. И такая же светлая грусть отразилась на лице Анайрэ. Чуть вздохнув, она произнесла:
— Спрашивать, как чувствуешь себя, не буду — сама вижу. И очень рада за тебя.
Они еще помолчали, а потом гостья, на прощание кивнув, ушла, осторожно притворив калитку. А Лехтэ, допив сок, откинулась в кресле и подумала, что Анайрэ, пожалуй, ничуть не легче сейчас, чем в недавнем прошлом самой Лехтэ.
Солнышко тем временем окончательно опустилось за горизонт, и Тар, завершив игру, уже встал, собираясь вести сестру в дом, когда с улицы раздалось веселое ржание. Оба вздрогнули, обернулись к калитке, и на лицах их появилась радость.
— Сурэ! — воскликнула Лехтэ, подавшись вперед.
А конь тем временем, перемахнув забор, подбежал и ткнулся в ладонь Тэльмэ носом. Та погладила его, обняла за шею и подумала, что теперь уж точно желать больше нечего. Из того, о чем можно мечтать сейчас, в нынешних обстоятельствах. Ведь какая ни на есть, а имеется крыша над головой, и заботливый брат, и еда, и вода. И даже вот, друг вернулся. А что до остального… Тут только остается ждать. Ждать и верить, что однажды желания сердца осуществятся. И Атаринкэ перешагнет порог.
Что они еще будут счастливы. И не в прошлом, о котором так приятно вспоминать, а в будущем.
И что это будущее у них, у нее еще есть. Обязательно.
***
Атаринкэ не мог сказать, сколько прошло времени в мире живых с того памятного разговора с Намо. Его фэа, почти обессилевшая и даже немного угасшая, равнодушно пребывала в предоставленной ей палате. Ничто не вызывало интерес.
Однако вдруг тонкая золотая нить соединила миры и поделилась так необходимым сейчас Искуснику теплом. Его вспоминали живые.
Время шло, и фэа Куруфинвэ стала прежней, а он смог ощутить, что вспоминает любимая, и потянулся в ответ. Атаринкэ постарался передать Лехтэ всю свою любовь и свое огромное счастье от того, что она жива. Именно Искусник постарался показать своей Тэльмэ, что в мире есть много прекрасного и удивительного, что ждать его совсем не обязательно в унынии и тоске.
========== 6. Эпилог ==========
Едва Лехтэ поправилась, она вновь отправилась на запад, к Мандосу. Конечно же, теперь в сопровождении брата. Да и не отпустил бы он больше ее одну.
Они ехали, и дорога казалась веселее и проще, чем в прошлый раз. Чем те многие и многие поездки, что она совершала прежде, одна.
Оставались позади луга, реки. Когда доехали до мостка, то Тар, спешившись, починил его. Лехтэ все порывалась помочь, но брат вполне справился сам. И тогда сестра, решив не мешать, занялась обедом.
Кони мирно паслись, а Лехтэ, глядя в небо и жмуря от удовольствия глаза, все сидела и думала. Думала о том, как ему, должно быть, тяжело там, в Мандосе. Ее мужу. Одиноко и холодно. Неуютно. С его-то характером! И как жаль, что она совершенно не может ничего сделать для него. Ни обнять, ни сказать слова утешения. В те далекие уже года, когда он был жив и дела у него шли в Эндорэ прекрасно, она об этом не думала. Но теперь то и дело возвращалась мыслями, начинала корить себя. И хотя понимала, что ничего исправить не в силах, однако все равно думала. Ведь так хотелось полететь вперед, словно птица, и обнять, прижать к груди упрямую голову.
Хотя… Лехтэ вздохнула и опустила взгляд. Настроение померкло, словно тучка набежала и скрыла солнышко. Это ведь только ее желания. А в сущности, если задуматься, то что она о нем знает? Не о том юноше, за которого выходила замуж, и даже не о том, кого провожала в Эндорэ, а о том, кем он стал? О лорде Куруфине. Еще позволит ли. Даже если б ей и удалось оказаться рядом, то где гарантия, что не оттолкнул бы? Впрочем, то, что произошло во время свидания в Мандосе, вселяло надежду. Надежду на то, что сомнения ее напрасны. А даже если и нет, то что бы это изменило? Да ровным счетом ничего. Она ведь любит его любым, каким бы он ни стал сейчас, и еще станет в будущем.
Тучки рассеялись. Тем временем брат закончил работу, и они, пообедав, продолжили путь.
Лориэн миновали без приключений, и к утру следующего дня прибыли на место.
Конечно, внутрь Мандоса ее никто не пустил. Ни одну, ни вдвоем с братом. Лехтэ стояла, опустив голову, уперевшись ладонями в холодный камень стен, и так хотелось заплакать. Но слез не было. Наверно, выплакала все.
Брат неслышно подошел и положил руки Лехтэ на плечи.
— Пойдем, сестреныш, — проговорил он тихо. — Не рви себе сердце. Ведь какая, по большому счету, разница, внутри ли ты или за несколько лиг? Ведь если мыслями ты с ним, то он наверняка чувствует. И ты дождешься его выхода — я помогу тебе.
Лехтэ обернулась и посмотрела на брата. И улыбка, пока еще робкая, коснулась побледневших губ. А Тар продолжал:
— Я уже и снаряжение взял. У нас есть горы, и вместе исследуем их. И эту, что ближе всех, и остальные. Все до единой! А там, глядишь, и время пройдет, и твой Атаринкэ вернется.
— Ты так думаешь? — спросила Лехтэ с надеждой в глазах.
— Я уверен, — ответил он твердо.
И тогда она, опустившись на колени, коснулась лбом холодного камня стен.
— Я не знаю, приду ли сюда еще, мелиндо, — проговорила она. — Не уверена, есть ли смысл, раз меня не пускают. Но мои мысли с тобой. И я жду тебя. И неважно, сколько лет пройдет и эпох. Ты только возвращайся ко мне. Однажды. Хоть когда-нибудь…
***
Шли годы, столетия, завершалась еще одна эпоха… Счастливые отголоски фэа Лехтэ все чаще долетали до ее мужа, что по-прежнему был заперт. Он сошел бы с ума, не будь у него твердой уверенности, что нужен там, среди живых.
