сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
— Понимаешь, — говорил он, с ноткой легкой задумчивости глядя в окно. — Я искал тебя. Мне было тревожно. От родных я знал, что до Валимара ты не доехала. Еще нет. Но тогда где же ты? Флот приближался, и мы получили, наконец, приказ оставить пост.
Тирион нолдор почти все покинули по приказу короля. Почти все. И все же я решил искать тебя именно там. Слал осанвэ, но ты не отвечала. Я спешил. Надо было успеть перехватить тебя до того, как нуменорцы высадятся. Но я не успел. Катастрофа настигла раньше.
Брат нахмурился, и сердце Лехтэ дрогнуло. Если он был рядом с Тирионом в момент катастрофы, значит, подвергался такой же опасности. И Тар подтвердил ее предположение:
— Я сам спасся чудом. Наверное, только благодаря упрямству. Мысль, что без меня ты умрешь, не давала мне сдаться. Ведь ты была совсем одна, да еще в таком состоянии!
Брат с силой сжал пальцы в кулак, и Лехтэ, потянувшись, ласково накрыла его руку своей. А Тар словно ее не видел. Перед глазами его снова стояла гигантская волна, и он один на равнине. И только мысль, что где-то в городе сестра, что он нужен ей, поддерживает силы и дает возможность бороться.
— Едва волна схлынула, — заговорил он вновь, по-прежнему глядя невидящим взглядом куда-то в сад, — я бросился тебя искать. Трудно передать, что именно я увидел. Все ужасные разрушения.
Брат моргнул и перевел, наконец, вновь осмысленный взгляд на Лехтэ.
— Об этом потом, — в конце концов сказал он, и она кивнула едва заметно, соглашаясь. — Не нужно тебе пока такого знать. Скажу лишь, что я вовремя нашел тебя. Часть дома обрушилась, и я бы ни за что не смог сам вытащить тебя из-под завала, если бы не помощь проходившего мимо целителя.
Лехтэ вздрогнула. Она помнила, как именно выглядела в тот момент, и хорошо сознавала, что именно должен был почувствовать ее несчастный брат. В тот момент, когда увидел ее.
— Жизнь в тебе едва теплилась. Лишь эльфийский слух мог услышать биение твоего сердца. Тот целитель, что был со мной, из последних сил поддерживал в тебе тот слабый, трепещущий огонек жизни, не давая угаснуть. А я…
Тар вздохнул тяжело и запустил руку в волосы. Лехтэ ждала. Она уже догадывалась, что именно он сейчас скажет.
— Я послал осанвэ королю.
— Арафинвэ? — уточнила она.
Хотя вопрос, в общем-то, был излишним. Другого у нолдор не было. Давно уже.
— Да, нолдорану, — подтвердил Тар. — К кому же еще я мог обратиться? Родня далеко. Их в Валимаре я не мог беспокоить. И сообщить подобные новости тоже не мог. Да и чем бы они помогли?
На подоконник опустился воробей и заглянул в спальню темным любопытным взглядом. Тар продолжал:
— Арафинвэ, уточнив детали, сорвался с места и поехал в Лориэн просить Эстэ. Послать в тот момент было некого. Только ехать самому. И скоро она пришла.
— Я видела ее, — подтвердила Лехтэ и взглядом указала вверх, на потолок, — оттуда.
Снова счастье засветилось в глазах Тарменэля. Кажется, мысленно он переживал тот момент, когда валиэ исцелила раны Лехтэ. И позже, когда сестра открыла глаза.
— Тогда остальное ты знаешь, — произнес брат и встал, чтобы поправить Лехтэ подушки. — Она пришла и совершила чудо, собрав тебя заново. А потом пошла к другим эльдар. К тем, кто не успел, подобно большинству, покинуть город, и попал в беду. А теперь…
Тарменэль встал и хотел закрыть окна.
— Нет, не надо, — запротестовала Лехтэ, — я так посплю.
— Ну хорошо, — согласился Тар. — А когда проснешься, то придет лекарь. А я тем временем тебе сварю бульон. Спи, сестреныш. Спи. Теперь все у нас с тобой будет хорошо. Настолько, насколько это возможно.
***
Лехтэ закрыла глаза и погрузилась в сон. На этот раз мирный и радостный, светлый. Дающий силы.
И снились ей цветы. Наверное, в этом не было ничего удивительного. Цветы яблони. И Лехтэ, усевшись на привязанные к ветке высокой-превысокой яблони качели, каталась, взлетая при этом до самого неба. И голова слегка кружилась от радости и первозданного, безграничного счастья. И синь неба била прямо в лицо, заставляя жмуриться от удовольствия. Лехтэ смеялась, а качели взлетали все выше и выше, и от ощущения полета перехватывало дыхание.
А еще ей слышался чей-то смех. Отдаленный, долетавший до Лехтэ лишь в виде эха. Наверное, именно поэтому она не сразу его узнала. А узнав, вздрогнула и принялась искать взглядом. Мелиндо! Где же он? Но, увы, найти никак не получалось. Только голос и ощущение нежности и тепла. Лехтэ купалась в этом ощущении, прикрыв глаза, и можно было подумать, будто фэа парит. Парит где-то очень высоко, распластав крылья. Так парят орлы, ловя потоки воздуха. Свободные и сильные. Счастливые. Хозяева собственной жизни. Своей судьбы.
Открыв глаза, Лехтэ даже не сразу поняла, явь ли это уже или продолжение сна. Точно так же виднелось в окне бездонное синее небо, и в небе этом парил орел. Было тихо. Не пели птицы, не стрекотали кузнечики. Лехтэ лежала, устремив взгляд в окно, и на бледных пока еще губах ее играла улыбка. На губах и в глазах.
В это самое мгновение отворилась дверь, и вошел Тарменэль с чашей в руках. По комнате поплыл восхитительный, густой запах бульона, и Лехтэ, невольно сглотнув слюну, поняла, как сильно проголодалась.
Живот ее голодно уркнул, и брат улыбнулся. Подошел ближе и, поставив чашу на стол, помог Лехтэ принять полусидячее положение.
Голова ее немного кружилась. Первое время. Через несколько минут, впрочем, она привыкла.
— Целитель предупреждал, что так будет, — откликнулся брат. — Он сказал, что зайдет через полчаса, так что поешь, пока есть время.
Лехтэ с готовностью протянула руку и взяла чашу. Отпила глоток. Брат ей помогал, придерживая за донце, но в целом Лехтэ справлялась сама. Причем вполне уверенно. Этот факт несказанно обрадовал Тарменэля. Впрочем, даже такой нехитрый процесс отнял у Лехтэ много сил. Поэтому она, допив свой обед, вновь охотно улеглась на подушки.
— Сыграешь потом? — спросила она брата.
— Конечно, — согласился охотно тот.
Помимо прочих достоинств, Тар неплохо играл на арфе. Куда лучше сестры. И хотя знаменитым музыкантом он, конечно, не был, тем не менее игра его доставляла родичам несказанное удовольствие. И, конечно же, обе сестры Тара: и старшая Миримэ, и младшая Тэльмиэль — охотно танцевали под его игру.
Сейчас, конечно, о танцах можно было только мечтать. Лехтэ чувствовала свое состояние и понимала, что, несмотря на вмешательство валиэ, встанет еще не скоро. Ну что ж, да будет так. И в самом деле, ведь ей никто не мешает, прикрыв глаза, воображать себя танцующей. Или же просто вспоминать один из тех танцев, что она танцевала вдвоем с Атаринкэ.
При мысли о муже сердца ее самым краем крыла коснулась грусть. Словно нежным, пушистым перышком мазнула и скрылась, растаяв вдали. Конечно, гораздо приятнее было бы потанцевать с ним вживую, по-настоящему. Но вполне может быть, что однажды это желание еще сбудется. А раз так, то пока надо всего лишь подождать. Чуть-чуть. И не торопить события. Все придет в свое время.
Чуть заметно вздохнув, Лехтэ обвела взглядом комнату и улыбнулась Тару, смотревшему на нее немного встревоженно.
— Все хорошо, — сказала она, и Тар расслабился.
А ведь им в скором времени предстоит много работы. Домик надо будет восстановить. Она ведь должна по-прежнему где-то жить. И по-прежнему в дом отца ей хода не было. Нет, не потому, что родичи бы ее не приняли. Конечно, нет. Напротив, неоднократно звали. Но вернуться в дом отца она не могла, потому что у нее есть муж. Возможно, этот шаг ничего и не значил бы, но сама Лехтэ ему придавала значение. Но уж с домиком ей отец поможет. И отец, и брат. Да и вся остальная родня.
Отворилась дверь, и в комнату вошел целитель. Нет, прежде Лехтэ его не видела, ведь Тирион велик. И все же отличало его что-то. Быть может, выражение глаз, или особенный наклон головы. Словно изучал ее и все-все примечал.
Тар обрадовался, поднялся навстречу.
— Мастер Итарион, — приветствовал он его. — Alasse. Рад видеть.
— Я тоже, — ответил целитель. — Ясного утра. Ну, как настроение?
Последние слова его относились уже к Лехтэ. И та рассказала. Честно, ничего не утаивая. В разговоре с целителем скрытность непозволительна. Конечно, если ты намерен поправиться. Лехтэ собиралась. Теперь да. Твердо и уверенно. Бесповоротно.
***
Указания Итариона Лехтэ порадовали. Лежать, побольше есть и набираться сил. Не так уж и сложно. Осмотрев ее, он заявил, что выздоровление продвигается хорошо, а роа и фэа пребывают в гармонии.
— Головокружения пройдут не сразу, — напутствовал он. — Как и слабость. Я оставлю вот тут на столе отвар — выпьешь вечером. И вот эти капли. Десять капель на чашу воды. Пить дважды в день — утром и вечером.
Он поставил на стол к отвару еще один флакончик темного стекла.
— Гулять ей можно? — спросил Тар с волнением, ясно читаемым на его лице.
— Не только можно, но и нужно, — отозвался целитель. — Где еще и поправляться эльдиэ, как не в саду, среди цветов.
Глаза Тара осветились радостью. То ли у него был план какой-то особенный, то ли просто разрешение для него было знаком того, что Лехтэ действительно пошла на поправку. Для нее самой, кстати, тоже.
Итарион попрощался, пообещав зайти завтра, а Тар спросил, присев на край ложа:
— Что ты хочешь на ужин?
Лехтэ честно задумалась. Об изысках организм пока и не думал, но вот чашу квениласа она бы выпила с удовольствием, и притом с большим. И еще каши хотелось. Жидкой, теплой. Ароматной.
Сглотнув набежавшую слюну, она озвучила пожелания брату. Тот серьезно кивнул:
— Хорошо, сделаем. Ну что, теперь пойдем гулять?
— Конечно, пойдем! — поддержала Лехтэ.
Она тут же сделала движение, намереваясь встать, когда брат предостерегающе махнул рукой:
— Подожди!
Поднявшись на ноги, он взял одно из кресел и вынес в сад. В окно Лехтэ видела, как он поставил его под деревьями, а затем вернулся.
Взяв сестру на руки, Тарменэль вынес ее и усадил в кресло. Вынес плед и укрыл заботливо.
— Спасибо тебе, — поблагодарила Лехтэ, глядя брату в глаза.
И во взгляде этом содержалось больше благодарности, больше слов, чем было высказано до сих пор. В самом деле, разве может язык, пусть даже такой совершенный, как язык эльдар, подобрать правильные, подходящие слова, чтобы выразить благодарность за любовь и заботу? За то, как болит и обливается кровью братское сердце при взгляде на сестру? За все то, что он делает для нее, и еще сделает в будущем? Нет таких слов, а те, что есть, никогда не отразят полноту эмоций. Поэтому теперь Лехтэ просто протянула руку и сжала пальцы. И светло улыбнулась.
— Как хорошо, — прошептала она, глядя по сторонам.
Все, буквально все, на что падал взгляд, поражало своей красотой и гармонией. И эти яблони, усыпанные крупными белоснежными цветами. Такими душистыми! И этот плед на ногах с легким растительным орнаментом по краям. Она сама его вышивала долгими летними вечерами, когда нужно было хоть чем-нибудь занять руки. Хотя бы руки, если уж не получалось занять голову. Но вот рисунка она тогда и сама не замечала, как это ни странно. Только сейчас по-настоящему увидела. И удивилась.
А еще, конечно, вон тот забор. Чуть покосившийся под недавним напором камней и воды. Теперь камни убраны, но выровнять его пока не успели. Но до чего хорош! Так бы любовалась и любовалась.
Тут со стороны улицы послышались шаги, калитка распахнулась, и в сад Лехтэ вошел Арафинвэ. Увы, но приветствовать его должным образом она не могла. Но тот, кажется, и сам все понимал, потому что поспешил сделать предостерегающий жест, чтоб не вставала.
— Alasse, — поприветствовал он. — Как твои дела?
— Alasse, — улыбнулась Лехтэ в ответ. — Гораздо лучше. Выздоравливаю быстро.
— Так уж и быстро? — поднял брови король, а в глазах его зажегся лукавый огонек. Было видно, что и сам он рад тому, что предстало его глазам.
— Конечно, настолько, насколько это возможно, — поправилась Тэльмиэль. — Я могу уже улыбаться и говорить, и петь, и слушать пение птиц. А совсем недавно даже дышать не могла. Однако…
Тут она погрустнела, и тень печали снова легла на чело. Арафинвэ нахмурился и сделал было движение вперед.
— Я в порядке, — заверила его Лехтэ. — Вот только на фэа все еще тяжело. Вот здесь, в том самом месте, где бьется сердце. Понимаешь…
Как объяснить, что есть та печаль, которая будет с ней навсегда, и никакие отвары не смогут ее убрать, или притупить боль? Печаль, которую навевают мысли о прошлом? О счастье, которое она потеряла, о любимых глазах? Как все это объяснить?
Но король понял. Может быть, потому, что и сам испытывал нечто подобное?
— А нужно ли нам забывать? — спросил он серьезно, глядя Лехтэ в глаза. — Лишь благодаря нашей памяти мы те, кто мы есть. И, как бы ни было тяжело, именно она придает нам сил. А иначе ради чего жить?
Оба замолчали, думая над собственными словами. Пытаясь смириться с ситуацией, не заглядывая в будущее. Найти себя. Не самая легкая в этом мире задача. Как река, которой предстоит проложить новый путь. А ничего не поделаешь — надо. И берега каменисты. Но, конечно, эльдар куда сильнее реки. И она найдет, за что уцепиться. И справится. Конечно, справится. Сможет дальше жить.
Перед глазами Лехтэ, словно отрывок из волшебного, дивного сна, предстало видение. Вот распахивает она дверь, а на пороге стоит Атаринкэ. Бледный, взволнованный. Вот она закрывает лицо руками, говорит что-то. А муж кидается к ней, обнимает. Дождалась? Нет, дождется в будущем. Надо только чуть-чуть потерпеть, чтоб прошло время. Ровно столько, сколько отмерено им судьбой, ни больше, ни меньше. И тогда увиденное случится. А пока пусть сияет ей огонь. Огонь надежды. Словно лучик от свечи в кромешной тьме.
Они молчали, и в молчании этом было больше гармонии, больше поддержки и понимания, чем во всех словах мира.
— Поправляйся, Тэльмиэль, — сказал Арафинвэ. — Очень рад за тебя. За вас обоих.
— Спасибо, государь, — отозвалась Лехтэ.
Арафинвэ, сжав плечо ее на прощание, ушел. А брат, сходив в дом за арфой, сел поблизости, под одним из деревьев, и заиграл.
Заиграл тихую, лиричную, напевную музыку. Под которую так хорошо кружиться, хоть одному, хоть с кем-то в паре. Весной, когда белый цвет облетает с листьев, оседая на платье, на волосах, на руках и ресницах. Музыка льется, обнимает и обвивает. И они кружатся, глядя друг другу в глаза, и в целом мире нет никого счастливей. Нет, и не было никогда.
Снова встало перед глазами видение. Атаринкэ обнимает ее, говорит что-то. А потом подхватывает и несет в спальню. И в распахнутое окно видны сады. Чудятся или нет? Цветут, вот как сейчас, и аромат окутывает, плывет, проникая в каждую клеточку. И дарует наслаждение и утешение. И даже если это всего лишь сон, то это самый красивый, самый чудесный и желанный сон на свете.
***
Поправлялась теперь Тэльмиэль быстро. Всего несколько дней прошло, а она уже могла сама вставать, без поддержки, и подходить к окну. К дальнему, откуда была хорошо видна улица. И по этой улице шли нолдор, возвращаясь в дома. Бродили потерянно среди руин, хватались за головы. Но потом, погоревав немножко, брались за дело. И не только мужчины, но и женщины. Разбирали завалы, чинили ограды и приводили в порядок палисадники. Конечно, процесс едва начался, но Лехтэ ясно видела, как совсем скоро из руин встанет вновь хрустальный, белокаменный Тирион. Еще лучше прежнего. В конце концов, нолдор они или нет?
О случившемся в Альквалондэ вести пока приходили смутные. Говорили, что город просто-напросто смыло практически подчистую. Другие же утверждали, что не все так страшно. Впрочем, основная масса телери еще не успела, в отличие от тирионцев, вернуться домой — предстояло еще разобрать завалы в ущелье Калакирья.
Лехтэ стояла, смотрела на город, окутанный белой строительной пылью. Город, поднимающийся из руин. Совсем как она сама. И в эти самые дни она любила Тирион сильнее, чем когда-либо прежде, чувствуя в душе особое родство с ним. И сердце радовалось, билось часто-часто, а на губах ее играла светлая, чуть мечтательная улыбка.
Впрочем, сил пока еще было мало, и потому Лехтэ, постояв немного, возвращалась в постель. А потом приходил брат и нес сестру в сад. И в саду, под яблонями, фэа Лехтэ выздоравливала гораздо быстрее, чем в каком-либо ином месте. А вместе с фэа набиралось сил и крепло роа.
