Текст книги "Ледяной (СИ)"
Автор книги: SectumsepraX
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Ты о чём-то хотел поговорить, – напомнил он, к стыду своему осознавая, что сердце бьётся, как сумасшедшее, и унять пульс упорно не получается.
– Я? – глупо переспросил Джеймс, и Малфой еле подавил желание по привычке закатить глаза. Тот, по-видимому, сразу уловил это, потому что невольно выпрямился, расправляя плечи, и взглянул увереннее. – Да, хотел, – подтвердил он. Поколебался и решительно выдал: – Я хотел поговорить с тобой о нас, Скорпиус.
– Вот как? – удивлённо приподнял брови тот, привалился спиной к стене и скрестил руки на груди. – Я весь внимание, – и впился в него своим фирменным нечитаемым взглядом.
Джеймс слегка поёжился и вдохнул побольше воздуха, собираясь с духом.
– Мы… – он всё же опустил глаза в пол, не выдерживая напряжения. – Э… тебе не кажется, что между нами происходит что-то не то?
– И в чём это выражается? – ледяным тоном осведомился Малфой, буквально заставляя себя оставаться спокойным и не менять позы, чтобы не выдать волнения, внезапно охватившего его совсем не к месту. Это было странно, и потому слегка нервировало. И беспокоило – с чего у него такая бурная реакция на эту ситуацию?
– Не притворяйся, что ничего не понимаешь! – слегка повысил голос Джеймс, как всегда начиная раздражаться от его высокомерного поведения – тем более, теперь он точно знал, что Скорп почти всегда притворяется. Только вот зачем? Перед ним, Джеймсом? – Ты прекрасно знаешь, о чём я!
– Мало ли, о чём я знаю и о чём догадываюсь, – невозмутимо парировал тот. – Это не имеет значения. Объясни, что хотел, или мне здесь делать нечего. Позовёшь в следующий раз, когда тебе действительно будет, что сказать по существу, а не мямлить, как ты всегда привык, – он сделал движение, будто действительно собирается уйти.
Поттер вскипел, огромным усилием воли стараясь сдержать себя и напоминая, что Скорпиус просто привык всегда вести себя именно так, вот и выкобенивается. А на самом-то деле…
– Ну, хорошо, – он вскинул на Малфоя прямой, немигающий взор. – Раз так, я скажу как есть. Ты – извращенец, Малфой!
Скорпиус при этих словах насмешливо хмыкнул и скептически взглянул на пылающего каким-то идиотски-праведным гневом Поттера. Тот зло полыхнул глазами, помимо воли начиная заводиться.
– Да, извращенец, – упрямо повторил он. – Как и я сам – я не отрицаю этого, – без обиняков рубанул он и взмахнул рукой. – Но тебе не кажется, что это неправильно? – тон потихоньку стихал, падая почти до шёпота – видно, запал у Поттера постепенно заканчивался. – Мы не должны… то есть… Так больше продолжаться не может.
– А почему бы и нет? – протянул Скорпиус, искривив губы в усмешке, – он явно издевался над Джеймсом, причём, с удовольствием. – Ну, пусть мы извращенцы, допускаю, – выдал он, нимало не смущаясь. – И что с того? Кому это мешает? – ледяная маска на секунду исчезла, обнажая некую растерянность её обладателя. Всего на секунду, но Джеймс заметил. И мысленно удовлетворённо хмыкнул – Малфой снова играет в свои дурацкие слизеринские игры и пытается строить из себя Ледяного. Ну уж, нет!
– Мне мешает, – уже увереннее сказал он. Схватил Скорпиуса за руку и подтянул к себе несопротивляющееся тело. Склонился к лицу. – Мне, понял? – он прижался на мгновение к его губам, а потом сместился вниз, принимаясь за своё излюбленное занятие – целовать, зарываться носом в тёплую шею, вдыхая любимый запах и попутно запуская руку в волосы, с удовольствием перебирая их пальцами.
Малфой сначала стоял неподвижно, будто закаменев, и на его ласки никак не реагировал, но Джеймс настырно не прекращал своего занятия, и вскоре его вредина ожидаемо спрятал свои колючки: громко, будто удивлённо вздохнул и коротко застонал, подаваясь телом к нему навстречу. Джеймс заурчал от удовольствия, заводя руки Скорпиусу за спину и крепко прижимая его к себе.
– Ну, видишь, Скорпи, это не так уж плохо, – забормотал он в краснеющее ухо в перерывах между поцелуями. – Что же ты дикий такой. Ты… мне очень нравишься, Скорп, очень. Хочу… тебя.
До Малфоя бормотание Поттера доходило лишь частично – его глушило чересчур громкое, свистящее дыхание, к тому же, сознание было затуманено. Но последнюю фразу он всё же разобрал. И распахнул в испуге глаза, начиная легонько отталкивать Поттера. Тот не позволил, вжимаясь в него ещё сильнее.
– Ну, ты чего, – окутывал его ласковый шёпот. – Не бойся.
– Поттер, – прошипел Малфой, извиваясь в его объятиях. – Перестань нести чушь, недоумок. Что ты со мной как… мгхв… – дальше он говорить не смог, потому что тот снова настойчиво заткнул его рот поцелуем, бесцеремонно обрывая обозлённое бурчание. Горячая рука проникла под тёплый свитер, выпростала рубашку из брюк, погладила по голой коже живота, посылая по всему телу мурашки.
И Малфой сдался. Слишком уж острыми были ощущения, слишком сильно закружилась голова, а ноги буквально подкосились. Он затих, переставая вырываться и обмякая в руках Джеймса. Тот осторожно подхватил его и подвёл к кровати, укладывая спиной на покрывало. Навис сверху…
Малфой отчётливо чувствовал на себе пристальный взгляд, но глаза намеренно не открыл. Собрался было рявкнуть на Поттера, чтобы тот перестал разводить сиропы и либо занялся делом, раз уж Скорпиус смирился с неизбежным, либо отвалил к чёрту, но из горла вырвался только хриплый, жалобный стон. Поттер, однако, понял его по-своему – снова накинулся с поцелуями и своей отвратительной нежностью, заставляя Малфоя терять последние остатки самообладания и стонать, как последняя девка в борделе.
Умом Скорпиус понимал, что надо прекратить это безумие как можно скорее или хотя бы свернуть на привычный сценарий с угрозами и принуждением, что был у них до этого, но ничего не мог с собой поделать – всё больше изгибался в чужих, неожиданно уверенных руках, растворялся под жаркими поцелуями.
Это вообще чёрт знает, что такое! Что Поттер творит, что он себе позволяет?! Так… нельзя. Вся эта дурацкая нежность – не для Скорпиуса Гипериона Малфоя!
– Это нечестно, – беспомощно прошептал он из последних сил, но потом непослушное тело окончательно предало его, и разум отключился. Он сам потянулся к Джеймсу за новым поцелуем, набрасываясь, словно голодный зверь. Он первый начал торопливо снимать брюки, а когда Поттер перехватил инициативу – охотно подставился под горячие руки, трогающие и гладящие его везде, где только можно. Он без единого протеста позволил развести себе ноги, когда они оба остались уже без одежды, и Джеймс спустился рукой вниз, осторожно трогая мокрыми прохладными пальцами его вход, а потом надавливая и проникая внутрь.
Это было какое-то сумасшествие. Даже все прошлые разы не шли ни в какое сравнение с этим – там Малфой, несмотря на своё якобы подчинённое положение, всегда контролировал себя и процесс, а теперь… Теперь Скорпиус впервые в жизни готов был поддаться напору, утратить над собой контроль хоть ненадолго и пожить полной жизнью, без оглядки на себя и своё положение.
Пальцы вскоре исчезли, сменяясь на член, и Скорпиус поморщился, жалобно замычав.
– Больно? – послышался испуганный шёпот, и движение приостановилось. Скорпиус распахнул глаза, мутно и как-то отстранённо смотря в раскрасневшееся лицо, которое сейчас склонилось над ним, смотря с тревогой и беспокойством.
“А он красивый, когда такой”, – мелькнула совсем не к месту идиотская мысль, но Скорпиус отмахнулся от неё.
– Джеймс, – вырвалось у него еле слышно, и он вспыхнул, закрывая глаза и не зная, что ещё говорить. Но Поттер, к счастью, понял и так. Протянул руку, успокаивающе проведя пальцами по его скуле, убрал попутно влажную от пота прядку, прилипшую ко лбу, потом осторожно погладил по бедру.
– Сейчас, Скорпи, – хрипло пробормотал он и прижался на миг губами к его согнутому колену. – Это только поначалу неприятно. Немного потерпи – и станет хорошо. – Рука переместилась на скорпиусов полуопавший член, начиная скользить по нему вверх-вниз. Малфой постепенно расслабился, и Джеймс, мгновенно ощутив это, продолжил вторжение, медленно, но неуклонно проникая до конца. Замер на секунду, переводя дух и из последних сил сохраняя самообладание, но, когда Скорпиус застонал и нетерпеливо двинул тазом ему навстречу, не выдержал и сорвался, отпуская себя и позволяя, наконец, инстинктам возобладать над разумом.
– Скорпиус… – только и смог выдохнуть он, одновременно и не веря в реальность происходящего, и понимая, что всё настолько закономерно, насколько было возможно. – Скор-р-пи…
*
Малфой, еле переставляя ноги, плёлся по коридору в свою комнату. В душе было смятение, в голове – полная каша, и передвигался он чисто на автомате, пытаясь собрать мысли в кучу и заставить мозг снова заработать. После пятой безуспешной попытки, он махнул на это дело рукой и начал просто считать шаги и смотреть по сторонам.
Не то чтобы ему было в новинку возвращаться в гостиную после отбоя: такого опыта, хотя бы разового, не было, пожалуй, только у младшекурсников, да и то – не факт, особенно, в последнее время.
Несусветный бред продолжал лезть в голову и тогда, когда Скорпиус, то и дело зевая, уже осторожно крался по слизеринским подземельям. Из Хогсмида они припозднились, еле успев до закрытия Хогвартса, но теперь отбой уже точно был. Скорпиусу и раньше доводилось ходить здесь в такое время – и даже позже, – но теперь он всё видел как-то… по-новому? Вроде бы, всё то же самое – обычная пронзительная тишина в коридорах, непроглядная темень, и вокруг как-то мёртво. Словом, как в Малфой-мэноре – вполне привычно и дружелюбно. Но все равно.
Что-то было не так.
И Скорпиус никак не мог сообразить, что именно, но всё равно видел – пусть и в темноте и сквозь полузакрытые глаза, не суть – эти старые знакомые коридоры в новом свете. И придавал этому слишком большое значение, да.
Остановившись у последнего поворота, Скорпиус потряс головой и поморщился от неприятного ощущения в висках. Хотелось лечь и уснуть прямо здесь. Давненько он не чувствовал себя настолько вымотанным не только душевно или умственно, но и физически.
Он огляделся, отгоняя мысль о том, что если его кто-то и мог бы заметить, то уже давно дал бы о себе знать, и свернул, наконец, к слизеринскому тупику. Замер перед стеной, скрывавшей проход в гостиную, и неожиданно провёл рукой по шершавым плитам. Он стоял перед этой стеной всего несколько часов назад, но казалось, что прошла уже вечность.
“Скорпиус Малфой, ты становишься слишком чувствительным”, – сказал он самому себе. Это было опасно. Неужели секс и внезапные нежности от Джеймса Поттера настолько плохо повлияли на него? Он легонько улыбнулся – сама мысль казалась смешной, – и уже собрался назвать пароль, как вдруг застыл, поражённый.
Он, серьёзно, стоял посреди коридора и почти хихикал, думая о вечере с Поттером?
Это действительно становилось опасным. Так легко было измениться: растерять свою невозмутимость, потерять контроль над дисциплиной, характером – да вообще потерять себя. Раствориться в этом гриффиндорском чудике, который чуть ли не в любви ему сегодня признался.
Стоп.
Скорпиус помотал головой и, шепнув пароль (какой-то очередной недо-шедевр их старосты), на автомате пролез в проход и побрёл в спальню семикурсников.
Поттеру обязательно всё нужно было усложнять? Почему нельзя было просто… это же игра, верно? Они просто играли. И хоть Скорпиус им манипулировал, Джеймс не слишком обижался, слава Мерлину.
“А если бы обижался – было бы гораздо хуже? – неожиданно подумалось Малфою. – Действительно хуже? Больнее?”
Душевно больнее?
Он наощупь открыл дверь в спальню, прошлепал к своей кровати и уже собирался упасть на неё, когда со стороны кровати Альбуса раздался шорох.
– Скорпиус? – Альбус, очевидно, не спал.
“Ждал меня?” – почему-то подумал вдруг Скорпиус, вспомнив, что перед его уходом у них состоялось нечто вроде перемирия, и засветил Люмос.
Ал приподнялся на локте, весь сонный и по обыкновению всклокоченный, и уставился на Скорпиуса.
– Ты чего по ночам… – он прищурился. – Эй, все нормально?
Да, наверное, он, Скорпиус, сейчас выглядел слегка не от мира всего.
– Кхм, да. Я просто…
Что?
“Просто вдруг понял, что в меня совершенно случайно влюбился самый неподходящий человек на свете, который совершенно случайно является твоим братом?”
“Просто переспал с ним?”
“Просто до меня вдруг дошло, что я сам от него… Я… То есть, у меня при нём совершенно нетипично для меня сносит крышу и отключается мозг, зато включаются инстинкты и чувства, которых быть не должно?”
– …просто устал. Извини, что разбудил, Ал.
– Да я и не спал особо, – пробормотал тот, тут же отворачиваясь и от души зевая.
Скорпиусу хватило сил на то, чтобы выдать смешок.
– Я вроде как ждал тебя, – брякнул вдруг Альбус. – Чтобы поговорить. Ну, знаешь, про всякое, – он отвёл взгляд и почесал нос, и Скорпиус неожиданно понял, что друг очень смущён. – Но ты какой-то… с ног валишься.
Скорпиус кивнул и принялся невыносимо медленно стягивать с себя ботинки. В голове что-то вертелось, какая-то назойливая и, наверное, важная мысль, но Малфой так устал, что думать об этом было совершенно невмоготу. Так лениво и так сложно, когда голова плохо соображала.
Альбус фыркнул.
– Скорп, ты таращишься на свои ноги, – заметил он, и Малфой тряхнул головой.
– Можно уснуть сидя? – максимально серьёзно спросил он, подавляя желание тупо упасть на кровать и больше никогда не двигаться. Альбус закатил глаза и фыркнул.
– Можно попробовать. Но я, честно, сомневаюсь, что это хорошая идея.
– Тогда ладно, – кивнул Скорпиус, пиная ботинки под кровать и сдёргивая покрывало. – Спасибо. Мне нужно было знать твое мнение. Так что теперь я могу спокойно спать, и… – он нёс абсолютную ерунду и, что самое прискорбное, совершенно не контролировал себя при этом. Снова. Мерлин, Джеймс, кажется, совсем дико на него влияет.
А, точно, вот о чём ему нужно было подумать!
– Спи, – со смешком сказал Альбус. – Спокойной ночи.
Скорпиус залез под одеяло и свернулся клубочком, впервые за неделю не прячась за пологом.
Может, ему и показалось, но на грани сна он услышал, как Альбус шепчет “нокс” и ещё что-то очень похожее на “прости меня”. Но, наверное, всё-таки показалось.
“Так больше не должно продолжаться, – мелькнула напоследок здравая мысль. – Джеймс… Джеймс – угроза. Пора с этим заканчивать”, – и Малфой, наконец, провалился в сон.
========== Глава №7 ==========
Открыв утром глаза, Скорпиус не сразу вспомнил события, произошедшие накануне. Лишь минут через пять, когда он уже собрался выбраться из постели, его лавиной накрыло осознание.
Вчера все пошло наперекосяк.
Не так, как должно было.
То есть… ну, ладно, произойти это рано или поздно должно было. Раз уж они оба слегка извращенцы и помешаны на чём-то ненормальном. Но главное было не это.
“Так продолжаться не может”.
“Ты мне очень нравишься”.
К Скорпиусу мгновенно вернулся весь тот приток нежности и странного ощущения, что он может позволить себе потерять контроль, и…
Вчера всё пошло наперекосяк. Так, как не должно было. Не должно.
Застонав, Малфой сполз вниз по подушке. Всё было просто ужасно. Отвратительно. Бесконтрольно.
С этим пора завязывать, срочно. Джеймс – он просто не представляет, как для Скорпиуса важно держаться подальше от… от всего этого. От диких, бешеных эмоций. От лёгкого покалывания в груди и разливающейся по ней теплоты. От тугого узла, скручивающемуся в животе. От неправильных мыслей и неправильных желаний. И, самое главное, от желания снова чувствовать эту свободу.
А значит – значит, ему нужно держаться подальше от самого источника всей этой головной боли.
Он накрылся одеялом и свернулся в клубок, закусив губу.
Интересно, когда до Джеймса дойдёт? Когда он поймёт, что Скорпиус собирается держаться от него подальше? Он устало вздохнул, и так прекрасно зная ответ: Джеймсу и в голову не придёт, что что-то не так. Он…
Он просто не понимает.
Глупый, наивный Джейми. Не понимает, что это неправильно. В глазах родителей, чёрт, да в глазах всего общества, в котором Скорпиус надеялся занять подобающее положение, как некогда и его предки, – не-пра-виль-но.
Не понимает, что это опасно. Потому что все могут узнать, а тогда… Он поёжился. Нет, он не был трусом, но не мог не согласиться, что отец вовсе не порадуется, если узнает, что он связался с членом семьи Поттер.
А Джеймсу невдомёк, что это просто непозволительно. Потому что ему, Скорпиусу, не нужен рядом с собой эмоционально нестабильный и сводящий с ума влюбленный. Мерлин, да потому что Скорпиус Малфой никому не позволит обдирать свои защитные маски, заполнять мысли и проникать в душу, так, что уже и не достанешь. У него нет чувств, нет и не должно быть. Ему нужна трезвая голова и сердце, которое не только не разбито – которое и разбить невозможно.
А Поттер не понимает всего этого. Значит, нужно дать понять это как можно яснее, пока он сам не… пока не стало поздно.
Скорпиус сжал челюсть.
И ничего, что уже поздно. Пустяки, переживёт.
Это пройдёт. Это точно пройдёт.
Это пройдёт?..
*
Джеймс задумчиво почесал нос и невидящим взглядом уставился на первый из пятидесяти вопросов теста по Трансфигурации. Но мысли его, однако, бродили далеко и к учёбе никакого отношения не имели.
Скорпиус его избегал. Именно избегал, по-настоящему.
Он, конечно, не валял дурака целыми днями, но Джеймсу в голову не могло прийти ни одного нормального объяснения тому, что Малфой постоянно занят и “не может”. Постоянно. Значит, наверное, избегал?
И Джеймс совершенно не мог понять – почему. Ведь на последней их встрече всё было абсолютно нормально, если не сказать больше. Не мог же он настолько вывести Малфоя из себя попытками перевести их недо-отношения в нормальное русло, чтобы тот принялся сторониться его? Причём, вот таким, весьма жалким образом?
Сначала Джеймс не переживал. Ну, подумаешь, пришлось Скорпиусу засидеться за какой-нибудь Нумерологией или Чарами. У них на носу экзамены, в конце концов, заниматься тоже нужно. (И ничего, что отметки ниже “Превосходно” Малфой редко получал). К тому же, Малфой – староста, а это тоже накладывает на него определённые обязательства и отнимает кучу времени.
Но дальше становилось всё хуже.
За неделю тот ни разу не пришёл после ужина, игнорируя все его приглашения. А Джеймс ведь каждый раз ждал. Сидел, надеялся, сверля дверь глазами. Ждал и придумывал Малфою очередное оправдание, почему тот снова не появился. И Скорпиус ни разу не кивнул Джеймсу больше в коридоре. Конечно, он и раньше это не особо часто делал, но хоть какой-то зрительный контакт они устанавливали и в общественных местах. А затем Малфой за завтраком в Большом зале отогнал прочь от себя его сипуху, которую Джеймс, совсем изведясь и ничего не понимая, рискнул послать вместо школьной совы – ту он иногда отправлял раньше, почему-то опасаясь посылать письма с собственным питомцем.
К пятнице Поттер уже был на взводе, отчаявшись что-нибудь уразуметь. Что случилось? Что с Малфоем? Почему он так? Будто выбросил Джеймса из своей жизни и руки брезгливо отряхнул. Или он решил посмеяться над ним?
“Конечно, нет, болван, – пытался изо всех сил успокоить себя Джеймс. – Может, у него и отвратное чувство юмора, но так шутить он бы не стал.”
Наверное.
К своему ужасу Джеймс вдруг осознал, что хоть и пытается разгадать Скорпиуса, но, по сути, почти не знает его настоящего – совсем. Не говоря уж о том, что даже и не понимает, который он – настоящий? Тот ледышка, что невозмутимо и совершенно безэмоционально ругался с ним посреди Большого зала, или тот, который… который был так уязвим, так восхитительно дрожал в его объятиях и, кажется, терял голову от обыкновенных поцелуев? Кто из них – Скорпиус Малфой? Или они оба? Или – ни один из них? Джеймс понял, что совсем запутался, и что ещё немного – и он сойдёт с ума.
Чёртов Скорпиус Малфой!
Он словно врос в его сердце, впитался в кожу, поселился в душе. Непонятный, странный, но… не чужой? Наверное, да, раз теперь Джеймс умирал от тоски и метался раненой птицей, не зная, что придумать и как разгадать загадочное поведение своего случайного партнёра, который неожиданно стал ему ближе всех на свете. Он заставлял Джеймса вести себя как девчонка – по сотне раз придумывать, что можно было бы сказать при нормальной встрече; он заставлял всё время осторожно тянуть носом воздух, потому что казалось, что знакомый запах светлых льняных волос и тонкой кожи на шее преследует его постоянно. Он заставлял часами сидеть, таращась в одну точку, раз за разом вспоминая, воспроизводя в памяти до мельчайших подробностей их общее… “безумие”? Джеймс не очень понимал, как это называть. Да, наверное, безумие. У них просто снесло крышу. Причем, у обоих. И пусть Малфой только попробует это отрицать!
Что-то подсказывало Джеймсу, что тот и не отрицал, и именно поэтому, в том числе, сторонился его.
Нужно его, наконец, поймать, решил Джеймс. Поймать и поговорить начистоту.
“А может, и не только поговорить”, – подсказало всеведущее подсознание, и Джеймс выругался, привлекая внимание однокурсников.
Боггарт, он же на Трансфигурации. И у него ещё и тест перед носом.
Джеймс поморгал и попытался сосредоточиться на задании.
Чёртов Малфой даже сейчас не мог оставить его в покое.
*
Поттер уныло болтался по Хогвартсу, отрешённо думая, стоит ли идти в библиотеку – над ним висело несданное эссе по Истории Магии, а тратить на него субботу точно не хотелось, – или можно было и дальше притворяться, что он совершенно свободен от дел.
Он уже собирался послать всё к Салазару и отправиться в гриффиндорскую башню и свернул за угол, как вдруг обнаружил у себя прямо перед носом Скорпиуса.
– Ой!
– Ауч, – одновременно произнесли они, и Джеймс уставился в глаза Малфоя, не сумев отвести взгляд.
Тот на несколько секунд застыл, смотря на него, как на призрак, затем моргнул и отшатнулся.
– Поттер? – будто бы удивился он и вымученно улыбнулся, словно совершенному незнакомцу. – Кхм… привет. То есть, пока, – исправился, отводя взгляд, и шагнул в сторону, пытаясь обогнуть его и явно намереваясь унести ноги.
Что-то внутри поднялось дикой злобной волной – что, опять?! – и Джеймс, схватив его за руку, резко дёрнул и развернул. Скорпиус поджал губы и потёр плечо, а затем уставился на него нечитаемым, но явно мрачным и даже почти угрожающим взглядом. И немного виноватым. Или Джеймсу показалось? Не к добру всё это.
– Малфой, что происходит? – мучимый дурным предчувствием, неуверенно произнёс он, растеряв весь запал. Злость моментально испарилась, вытесняемая непонятным страхом, охватившим сознание. Скорпиус был каким-то не таким. Совсем не таким, как обычно, будто нацепил безумное количество масок и сам растворился под ними.
Тусклые глаза смотрели вроде бы сквозь него, и Джеймс не увидел в них ни одной живой искры. Это было очень странно. И… тревожно? Ощущая всё большее беспокойство, он поспешил поскорее прервать затянувшуюся и давящую паузу.
– Скорпиус? – дрогнувшим голосом позвал он, не выдерживая и опуская глаза вниз, чтобы не видеть этого бесстрастного – на этот раз, по-настоящему, не притворно – взгляда.
Так странно ему в присутствии Скорпиуса не было очень давно. Но не должно было быть!
Сердце забилось сильнее в предчувствии катастрофы.
– А что происходит? – ровным тоном, словно машина, а не живой человек, переспросил Малфой, но в глаза при этом не смотрел.
“Он снова тот, прежний, что был пару месяцев назад, а не мой Скорпиус, которого я узнал за всё это время, – обрушилось мучительное осознание. – Он снова Ледяной”.
– Ты… – Джеймс сглотнул. – Ты избегаешь меня?
Малфой помедлил секунду с ответом.
– Нет, – ответил тихо.
– Но, как же, – окончательно растерялся Джеймс. – Ты отказываешься встречаться, вечно придумываешь какие-то отговорки. – Он облизал губы и повёл плечами, не зная, что ещё сказать.
– Ты, как всегда, нелогичен, Поттер, – отозвался тот, выдернув руку из захвата и чуть вздёрнув подбородок. – Я не избегаю тебя. Я просто не буду больше с тобой встречаться. И, мне кажется, я дал это тебе понять. Если до тебя всё равно не дошло – это твои личные проблемы, – Малфой говорил так сухо и безэмоционально – даже привычной высокомерности в тоне не было, – что Джеймсу казалось, как каждое произнесённое жестокое слово будто гвоздём вбивалось в сердце, раскурочивая его в кровь. Он по-прежнему пока ничего не понимал – ни что могло произойти, ни что послужило причиной такой метаморфозы Скорпиуса. Его Скорпиуса. Буквально недавно – его, а теперь…
– Скорпи, – справляясь с паникой, как можно ласковее обратился он к Малфою, решив во что бы то ни стало добиться ответов на свои вопросы и докопаться до сути дела. – Скорпиус. Объясни мне, пожалуйста, в чём дело? Тебе кто-то что-то наговорил? Что-то случилось, о чём я не знаю? Пожалуйста, – повторил он, ощущая в собственном голосе глухую, безнадёжную мольбу. Одного взгляда на Малфоя было достаточно, чтобы понять, что она именно безнадёжна, но Джеймс упрямо продолжал настаивать на своём – по привычке.
“Может, это всё Альбус? – мелькнула отчаянная мысль. – Вдруг он узнал о нас и…” – и что? Переубедил Скорпиуса встречаться с ним? Даже в таком состоянии Джеймсу на самый крохотный миг стало смешно, правда, это, скорее, была подступающая истерика. Скорпиус Малфой – не из тех, кого можно “переубедить” хоть в чём-нибудь. Лишь ему, Джеймсу, это иногда удавалось, да и то с превеликим трудом и в очень редких случаях.
Значит, что? Малфой просто решил его бросить? Вот просто так, ни за что? Не может быть: уж ему ли не знать, как Скорпиус любит искать логику в любых словах и поступках, как не приемлет спонтанность и безответственность.
Может, тогда попытаться достучаться до Малфоя, использовав его же оружие?
– Скорпи, я не верю, что ты решил… – “что именно?” – кхм, “больше не встречаться” со мной просто так, ни с того, ни с сего. Должна же быть причина? Мне кажется, я имею право это знать.
– Причина есть, – всё тем же безжизненным, механическим голосом отозвался тот, и на мгновение почудилось, что Малфой тяжело вздохнул. – Но я тебе её озвучивать не обязан, – закончил он. – Это тебя не касается, – он повернулся, намереваясь уйти. Джеймс поспешно вцепился в его руку мёртвой хваткой, будто зная, что если тот сейчас исчезнет, так ничего и не сказав больше, то случится нечто непоправимое.
– Скорпиус, погоди, – срывающимся шёпотом начал он, отчаянно дёргая его на себя и впиваясь в губы. Целовал жадно, будто от этого зависела его жизнь… а Малфой так и не ответил. Просто стоял, не пытаясь вырываться и будто пережидая, когда же ему надоест и он отпустит его. Джеймс медленно отстранился, открывая глаза. – Скорпиус, – выдохнул потерянно. – Ну… может быть…
– Нет, – отрицательно мотнул головой тот и вдруг взглянул, будто бы с сожалением. Или это Джеймс уже сам себе напридумывал? Принял желаемое за действительное. – Не может, Джеймс, – Малфой не задумываясь назвал его по имени, но тот, продолжая вглядываться в эти потухшие глаза и уже ни на что не надеясь, просто не придал этому факту значения, продолжая молча стоять и покорно ожидать самого плохого. Он понял, к чему клонит Малфой, но осознать и поверить никак не мог.
Джеймс пошатнулся, пальцы разжались, выпуская мантию Скорпиуса из рук. Внутри разлилась обморочная пустота. Как-то пусто и гулко стало в голове, и всё теперь ощущалось будто через густой туман.
Малфой продолжал глухим, безжизненным тоном:
– У нас нет будущего, разве ты не понял? Я закончу Хогвартс и женюсь на какой-нибудь подходящей чистокровной девушке, – при этих словах он едва уловимо поморщился, сам того не замечая. Высокий лоб рассекла глубокая складка, и Джеймсу до боли захотелось протянуть руку, разгладить её пальцем. Потом спуститься на скулы, провести по тонким, бледным губам… А потом накрыть их поцелуем… Но он теперь не мог этого сделать. Не имел права. Скорпиус отгородился от него, ясно давая понять, что аккуратно вычёркивает его из своей жизни, намереваясь уйти навсегда и больше не появляться. А то, что он прихватил при этом с собой его, Джеймса, сердце – так это такие мелочи, право. Малфои умеют профессионально проделывать такие вещи, это их наследственная черта и предмет для гордости. А он, Джеймс… ничего. Он справится. Наверное. Или нет. Но кому это интересно?
Скорпиус монотонно продолжал:
– А ты… ты, возможно…
– Скорпи…
– Нет, Джеймс, – снова с теми же самыми оттенками сожаления повторил Скорпиус и отвернулся, прикусив губу. – Лучше всё это прекратить сейчас, пока не зашло слишком далеко, – он вдруг подался вперёд, целуя жёстко, отчаянно, но очень коротко. Сразу же отпрянул, кивнул, глядя в стену мимо Джеймса, и ушел.
– Но ведь уже зашло, – растерянно прошептал Джеймс ему вслед одними губами и зажмурился от показавшегося неуместно громким хлопка двери, по-детски надеясь, что всё это – дурной сон, и сейчас он проснётся. Он сейчас проснётся… это сон… он проснётся… Проснётся?
*
Джеймс лежал в своей кровати и тщательно разглядывал стену. В стене были мелкие трещинки, выбоинки, причудливо изогнутые линии и при желании из них, наверное, можно было составлять воображаемые рисунки и придумывать про получившихся персонажей целые истории.
Но желания не было.
Кажется, ему нужно было делать что-то другое – написать эссе, спуститься поужинать, извиниться перед дядей Джорджем за то, что не пришёл помочь на выходных, – но это всё было слишком мелко, чтобы тратить на это своё время. Да и бесполезно, в общем-то.
Джеймс прекрасно понимал, чем занимается. Понимал, что тупо валяется уже неделю, выходя только на занятия, и ничего не делает и не хочет делать. И не хочет хотеть делать.
“Не думать, не думать, ни о чём не думать…”
Он отдавал себе отчёт в том, что это совершенно глупо, по-девчачьи; что так нельзя, – но поделать ничего с собой не мог. Да и потом: не для кого было брать себя в руки.
Просто – не для кого.
Ему больше ни перед кем не было стыдно. Ни один образ не должен был всплывать в голове и корить его за слабость и трусость, как тогда, в тёмном коридоре, когда он вырубил Уотсона.
Ничего. Просто ни-че-го теперь не мешало ему жить как прежде.
“Не думать. Не думать ни о чём…”
К горлу подкатил колючий комок, а глаза начало пощипывать. Джеймс сглотнул горькую, вязкую слюну и перевернулся на спину, устремив по-прежнему бессмысленный взгляд вверх, на полог. Пожалуй, впервые в жизни он пожалел, что за все свои девятнадцать лет так и не смог ни с кем подружиться достаточно близко, потому что терпеть своё невыносимое одиночество и эту раздирающую на части боль с каждым днём становилось всё тяжелее. И никому – абсолютно никому! – совершенно не было до него никакого дела. Никому не интересно, почему он лежит который день, никуда не выходя, никто не подойдёт, чтобы растормошить и хоть как-то приободрить или дать дельный совет.
