Текст книги "Случай в Кошачьей Лощине (СИ)"

Автор книги: Schwesterchen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Часть 1 ==========

– Socorro! Socorro! Señor!

Фридрих обернулся. К нему бежала смуглая девчонка лет пятнадцати – шлепала босыми ступнями по раскаленному асфальту и ревела. Догнав Фридриха, девчонка протянула руки и чуть не полетела носом вперед – он подхватил.

– Socorro! – девчонка повисла у него на рукаве, на сером от ужаса лице белели огромные глаза. – El gato! Señor! Acullá… Mi mamá!

В испанском Фридрих силен не был. Слов знал порядочно, а вот разбирать на слух получалось куда хуже. Тем более, когда звуки чужого языка тонут в слезах и соплях. Понял только, что у очаровашки что-то с матерью случилось.

– Мама? – Фридрих старался говорить четко и спокойно. – Что с мамой? Успокойся.

Он взял ее за узенькие, обтянутые красным платьем плечи и несильно встряхнул. С секунду девчонка таращилась на него заплаканными глазищами (тушь потекла чуть ли не до подбородка), затем поднапряглась и выдала:

– Шифтер!

Прекрасно. А день так хорошо начинался. Фридрих даже ни разу не почувствовал острого желания прыгнуть на самолет и свалить из этого штата.

Усилием воли он заставил себя сосредоточиться.

– Что шифтер сделал с твоей мамой?

Девчонка мелко тряслась и подвывала. Слова вылетали обрывисто, скомкано.

– Mamá… за-закричала… я… вышла… el gato!

Отлично. Но насчет главных героев этой истории он и так в курсе. Сюда бы немного подробностей.

– Он прыгнул на твою маму? – Фридрих продолжал сжимать девчонку за плечи. – Укусил? Ты видела кровь?

Наверное, последний вопрос был лишним. Девчонка икнула и завыла в голос. Причем непонятно, от зрелища ли увиденной крови, или от боязни ее увидеть, что в данном случае было двумя большими разницами. Разжав пальцы, Фридрих посмотрел по сторонам. Пока тихо, но сейчас на рев сбежится пол-округи – самое то, когда в окрестностях бродит шифтер с неясными намерениями.

Он вздохнул.

– Где?

Изящный палец с ярким лаком указал на маленький, почти игрушечный дом через улицу.

– El patio… Во дворе!

Шикнув девчонке, Фридрих прислушался. Ни рычания, ни криков – хотя это совершенно ничего не значит. Снова взяв девчонку за плечо, он посмотрел в остекленевшие глаза и внятно сказал:

– Иди к соседям. Сиди и не высовывайся. А я к твоей mamá. Ну, пошла!

Девчонка, звонко поскуливая, пошлепала к ближайшему дому. А Фридрих помчался изображать спасателя. Правда, вопрос, кого придется спасать, оставался пока нерешенным. Разумеется, соседи, услышав магические слова «el gato», вызовут полицию. Один из десяти, что это спасет Фридриху жизнь. Девять из десяти – сильно ее усложнит. На ближайшее время, во всяком случае. Что ж, такие происшествия всегда немного сродни русской рулетке… Он бы и сам вызвал подмогу, не полицию, конечно, однако по закону подлости именно сегодня с утра забыл зарядить мобильник. Батарейка, пискнув, испустила дух еще час назад. На бегу он попытался вспомнить, был ли телефон у девчонки. Но какой сейчас с этого прок…

До игрушечного домика было рукой подать, однако по пути Фридрих успел много чего передумать. Оставалось надеяться, что это не тот случай, когда перед смертью вся жизнь перед глазами пролетает. Впрочем, размышлял он не о своей жизни. Просто ситуация разом потянула за собой ряд вопросов.

До Китти-Холлоу добрых двадцать миль. Алао обещал не отпускать своих людей за пределы пустыни без особой надобности и обещание вроде бы держал. Затмение? Столько пробежать никакого затмения не хватит. Несмотря на угрозы, официальных законов, ограничивающих передвижение шифтеров, так и не издали, но после инцидента полугодичной давности, сегрегация, утихшая было, снова расцвела пышным цветом, хоть и неофициально. Бродя по городу в зверином облике, можно и на суд Линча нарваться. Местные коты об этом знали прекрасно. Может, кто залетный?

Да ладно, залетный или нет – это не главное. Главное чтобы оказался в своем уме. Фридрих, несмотря на удушливую жару, покрылся холодным потом при мысли о повторении случая, который с легкого языка некого ушлого журналиста остался в криминальной истории города под дурацким названием «Дело Кровавого Феликса». Потому что случилось все на кладбище Дэн Феликс, на северной окраине города, в один далеко не прекрасный поздний вечер, когда трое подростков из близлежащего квартала вздумали отправиться на поиски острых ощущений. Тот, кого они встретили на кладбище, оказался хуже призраков и вампиров. У двоих оказались перешиблены шейные позвонки, девочке кот потом практически отгрыз голову, парню оторвал и частично съел правую руку. Но вторая девочка, четырнадцатилетняя Марджани, успела убежать и вызвать полицию. Шифтера застрелили при задержании – и не пытаясь разрулить ситуацию как-то иначе. Потому что кот, услышав сирену, повел себя более чем странно: бросил трупы, выскочил навстречу первому же начавшему притормаживать служебному автомобилю и вцепился зубами в низ бампера. Крупный зверь с окровавленной чуть ли не до ушей мордой, яростно грызущий металл – у полицейского из второй машины при виде этого зрелища сдали нервы.

Дело получило широкую огласку, тем более что точную причину агрессии установить не удалось. Местная организация ОВЗШ настояла на аутопсии – уж слишком подозрительно выглядела атака на машину. Все-таки шифтеры, пусть личным транспортом и не пользовались, что такое «автомобиль» знали отлично. Вскрытие показало обширное органическое поражение мозга, явно приобретенное. Регистрационный чип отсутствовал. Добровольцы из ОВЗШ, попытавшиеся опросить жителей Китти-Холлоу, вернулись ни с чем. И не потому, что шифтеры к людям, даже сочувствующим, относились настороженно и в ответах своих всегда бывали уклончивы. Кот оказался пришлым, в Лощине его и не видели. Но спустя два дня в сторону Китти-Холлоу отправилась вооруженная до зубов группа горожан, которых болезни не интересовали от слова совсем, а вот разодранные взбесившимся зверем дети заботили куда сильнее.

К счастью, тогда все обошлось. Слухи о намечающемся карательном походе быстро разлетелись по округе, и разгневанную толпу перехватили на полпути. Скандал не без труда уладили, до войны миров не дошло. Особо инициативных мстителей показательно оштрафовали на крупные суммы, а с экранов еще долго вещали, что шифтеры – такие же, как люди. И так же, как люди, иногда страдают насморком, мигренями и шизофренией с психопатиями. Потому, если один несчастный кот свихнулся, это еще не значит, что завтра банда оборотней выжрет полгорода. Люди верили со скрипом. Осмелевшие за последние годы шифтеры снова сосредоточили свою жизнь в резервациях.

Оказавшись перед изгородью из рабицы, Фридрих замедлил шаг и впервые попытался прикинуть план действий. Хотя в случае психа-одиночки никакие планы его не спасут. Сожрет и не заметит. Затмение – другое дело. Может, никто ни на кого не нападал. Женщинам ведь много не надо: увидели «чудовище» – и давай истерить. А кот сам с перепугу ничего не соображает. Очухался – а тут крики, слезы, и не объяснишь ничего. Фридриху отчаянно хотелось, чтобы так оно и оказалось.

Отчаявшись придумать что-то путное, он проскочил распахнутую калитку, промчался по мощеной дорожке и вылетел в патио.

Посреди миниатюрного квадратного дворика, шагах в пяти-шести от него, были двое. Женщина лежала вниз лицом возле декоративного пруда – такая же яркая, как россыпь цветов вокруг. Черные кудрявые волосы свешивались в воду. Возле несчастной сидел дымчато-голубой кот, видом и размером напоминающий очень крупного леопарда – тыкал неподвижное тело носом и сопел сквозь сетку усов.

Первое, что Фридрих с облегчением отметил – крови вроде нет. Кошки обычно перегрызают горло, успело бы натечь – он бы увидел. Может, обморок. Хуже, если упала и ударилась головой. А с шифтером надо попробовать поговорить. Раз не бросился сразу, значит, вменяемый. Фридрих открыл рот… и захлебнулся. Потому что кот поднял голову, встал и медленно обошел женщину, открыв взгляду бок. Шифтеры в своем большинстве однотонны: песочные, рыжие, кремовые, реже – такие вот голубовато-серые, белые или черные. Этот же щеголял темной маской на морде и темным же чепраком. Фридрих знал лишь одного кота с таким окрасом.

– Хвостатый? – растерянно выпалил он.

Янтарные глаза вспыхнули. Оборотень прыгнул.

*

Все по молодости вытворяют штуки, о которых лет через десять вспоминать или стыдно, или смешно, или то и другое вместе. Воспоминания о бурной юности хранились в памяти Фридриха под ярлыком «золотое время». И пусть в студенческие годы он был тем еще засранцем, и много чего тогда случилось, лишь один случай темнел на золоте тусклым пятном.

В тот месяц студентов одной из старших школ Города-у-Озера, штат Айдахо, бесили три вещи. Затяжные ливни, которые превратили лужайку для игры в регби в раскисшую кашу; мистер Поппи – жирный самодур-директор, неожиданно занявший место элегантной мисс Верити; и тощий долговязый паренек Найдо по кличке «Хвостатый» – единственный в школе и, пожалуй, всем округе оборотень, шифтер. Законы не запрещали шифтерам ходить в человеческие школы и обращаться в человеческие больницы, но то было на бумаге. Найдо осмелился на неслыханную наглость. Его не приводили в зал, не хлопали по плечу и не объявляли – знакомьтесь, парни, это Найдо, он не просто зачуханный нескладный пацан, он кот, и вы ведь правда не будете сживать его со свету за то, что его угораздило родиться долбаным оборотнем? Тем не менее, все откуда-то знали, словно у него табличка на лбу висела. Три четверти преподавателей во главе с директором и девять десятых студентов предпочли бы, чтоб Найдо на голову упал кирпич, но сделать ничего не могли. Найдо был в своем праве. На подколки и мелкие пакости кот не реагировал, драться с ним, четырнадцатилетним, боялись даже старшеклассники. В конце концов, на него перестали обращать внимание. Вечно растрепанный черноволосый мальчишка по-кошачьи мягко скользил по коридорам, отсиживался в углу библиотеки, безропотно ел суп, в котором вдруг оказывалась тройная норма соли, а ночевал и вовсе бог знает где, потому что любой товарищ Фридриха скорее руку бы себе отгрыз, чем согласился спать в одной с Найдо комнате.

Так прошел месяц. Дожди сменились прозрачным осенним солнцем, Найдо в совершенстве научился изображать невидимку, а выкрутасы мистера Поппи по-прежнему заставляли стонать весь пансион. И вот однажды до Фридриха и компании дошел пикантный слух – будто бы директор носит трусы с аппликациями из розовых кроликов. Почему бы и нет, решили они, Жирдяй Поппи еще не на такое способен. Но слухи – это, конечно, хорошо, однако же без доказательств они остаются слухами, не больше. А вот если бы залезть к директору в комнату да эти самые трусы стибрить… Фридрих расписал друзьям, как прекрасно будет смотреться оригинальная часть туалета директора в обеденном зале, на Больших Часах. Тем более, размера такого никто в школе не носит, значит, послание расценят верно. Время подходящее есть: Жирдяй Поппи каждый вечер, ровно в пять, уходит играть в гольф (хотя ему уже ничего не поможет) и не возвращается раньше шести. Задумка была одобрена единогласно, а вот с практической частью выходило сложнее. Апартаменты директора располагались на третьем этаже, в северном крыле, окнами выходящем на парк, окружающий кампус. Замок там был такой, будто мистер Поппи хранил у себя запасы ядерного оружия, а ключи директор всегда носил при себе – не стянешь. Таким образом, путь через дверь отпадал. Пошлявшись снаружи, мальчишки обнаружили, что стены обильно изукрашены балкончиками и барельефами, а у директора всегда открыта небольшая форточка. Они пробовали, все, лишь чудом никто не расшибся, но не смогли добраться и до второго этажа. И тут Фридриху пришла в голову новая гениальная идея.

Они подкараулили Найдо вечером, возле библиотеки. Оборотень поправил толстенный учебник под мышкой и исподлобья воззрился на четверых старших парней, изо всех сил старавшихся сделать миролюбивые лица.

– Иди-ка сюда, Хвостатый, – поманил Фридрих. – Дело есть.

Найдо подошел.

Он был не идиот, совсем не идиот. Так с какого перепугу согласился? Неужели так невыносимо было одиночество, что он поверил, будто бы войдет в их компанию, если поучаствует в заведомо дурацкой затее?

Тем же вечером, удостоверившись, что Жирдяй отбыл размахивать клюшкой, они принялись за дело. Фридрих и долговязый Ник стояли под стеной – им полагалось следить, чтобы никто не забрел в парк и, если что, – отвлекать внимание. Красавчик Винни и Веснушка Макс прятались за лестницей и просматривали коридор на случай, если директору вдруг втемяшится в лысую башку вернуться раньше. А Найдо должен был вскарабкаться на третий этаж, через форточку забраться в спальню («Они как крысы, в лепешку сплющатся, в любую дырку просочатся», авторитетно объяснял Фридрих, хоть шифтеров-зверей только по телевизору видел) и выкрасть трусы.

Когда он быстро, застенчиво стянул одежду и превратился, они вздрогнули и отскочили. Ник взвизгнул. Кот был какого-то мышиного цвета, размером с немецкую овчарку, но тощий и нескладный, совсем как Найдо-человек, с большими лапами, длинным хвостом, мурзатой мордой и широким пятном на спине. Встряхнувшись, он прыгнул – одним махом на высоту человеческого роста. С завистью и тщательно скрываемым восхищением Фридрих наблюдал, как ловко шифтер лезет чуть ли не по голой стене, как цепляется за лепнину когтями и обвивает хвостом балясины. Даже по сторонам смотреть забыл. Впрочем, вокруг только шумели деревья. Не прошло и трех минут, как Хвостатый прыгнул на директорский балкон. Кот выглядел таким огромным по сравнению с окошком, что на секунду Фридриху показалось, будто все пошло насмарку. Не пролезет. Но Найдо протиснул в форточку голову, а потом тело его как-то затейливо сложилось, и только хвост мелькнул.

Парни переглянулись.

– Йееес! – прошипел Ник. – Жирдяй от злости удавится…

– На часах, – добавил Фридрих.

– Точно. Эй, Фредди, а если там нет трусов? Если Жирдяй сейчас в них?

Фридриху подобный вариант в голову не приходил, но он не смутился.

– Они у него наверняка не одни такие. Не будет с кроликами, значит, с голыми телками будут. Или с Микки-Маусами.

Ник хихикнул.

И тут у Фридриха зажужжал мобильник.

– Черт… Ну, что там?

– Жирдяй идет!

Веснушка всегда брызгал слюной, когда паниковал, и Фридрих почти ощутил капли на ухе.

– Бля, что он забыл?

– А я откуда знаю?

– Ладно, уносите ноги, внизу встретимся.

Ник, догадавшись, что дело швах, выгреб из кармана горсть камушков – надо было предупредить Хвостатого. Первый с глухим, почти неслышным стуком угодил в перила балкона. У Ника тряслись руки.

– Косой…

Запущенный Фридрихом, камешек цокнул в стекло.

Они подождали. Ничего.

– Он что, оглох?

– Еще кидай.

Фридрих размахнулся и… опустил руку.

– Не, мы лучше сделаем. Не Жирдяю подгадим, так хоть этому. Побежали.

– Но…

– Ты что, любителем котов заделался?

Фридрих машинально сгреб светло-синюю форму Найдо с подстриженной травы и рванул в глубину парка. Ник, бросив последний взгляд на форточку, припустил за приятелем.

Одежду Фридрих потом сунул глубоко под корень дуба, удивляясь, зачем вообще ее прихватил.

Найдо не исключили. Он вел себя тише воды ниже травы, хорошо учился (а что ему еще оставалось делать – без приятелей и девчонок), вину его так и не доказали, кроме того, руководство побоялось обвинений в дискриминации. Но Хвостатый сам забрал документы через неделю – все вздохнули с облегчением. Вздохнул и Фридрих: они вчетвером порядочно перетряслись, и пусть Хвостатый их не выдал, после его ухода на душе стало легче. Правда, ненадолго. Фридрих начал ловить себя на том, что ищет кого-то в темноте узких боковых лестниц, между библиотечными стеллажами, в мокром унылом парке… Он и сам не заметил, как злорадство перетекло в вину. А та в свою очередь подстегнула болезненный интерес, который Фридрих впервые ощутил, когда следил за гибкой кошкой, ползущей по стене. Он начал рыться в библиотеке и сети, а еще докапываться до подробностей истории с неудачным розыгрышем.

Бучу директор поднял невероятную. Позже Фридриху пришло в голову, что трусы-не трусы, но что-то Поппи у себя прятал. Слишком уж грандиозный скандал раздул. В разное время Фридрих слышал о детской порнографии, героине и контрабандных бриллиантах, но верилось слабо. Еще говорили, будто Найдо подкараулил директора и пытался его загрызть… и чего только не говорили. Фридрих уж точно знал, что это чушь на постном масле. Мистер Поппи официально заявил, якобы студент намеревался украсть крупную сумму денег, которые временно оказались у него на хранении. Деньги и правда были, но в сейфе. Никаких инструментов у Найдо, понятное дело, не нашли, а зубами да когтями сейф не вскроешь. Сам Найдо сообразил валить все на так называемое затмение.

Затмением звали специфическое состояние сознания, которым шифтеры, по мнению некоторых авторов, расплачивались за полный контроль над обеими сущностями. Это был своеобразный провал в памяти, приступ сомнамбулизма. В таком состоянии шифтеры с пустым взглядом брели куда глаза глядят, не реагировали ни на какие раздражители и могли очнуться в самом неподходящем месте. А потом еще полчаса-час были не в состоянии превратиться. Опасность затмение представляло прежде всего для самих оборотней, в таком состоянии они никогда ни на кого не нападали. Средство от этого существовало только одно – как можно реже выпускать сущность зверя.

Это Найдо хорошо придумал. Никаких химических изменений в организме затмение не вызывало, и проверить, не лжет ли он, было невозможно.

…Должно быть, Найдо залез в форточку и превратился, чтобы удобнее было рыться в шкафу. Услышав, как отпирают дверь, захлопнул шкаф, рванул к окну, но понял, что не успеет. Тогда он сообразил обернуться обратно и притвориться, что отходит после затмения. Фридрих до сих пор иногда гадал, существовали ли на самом деле те трусы и нашел ли их Найдо…

*

Фридрих больно стукнулся спиной и затылком, в лицо пахнуло влажным жаром. Увидев перед самым носом четырехдюймовые клыки, он судорожно уперся ладонями в гладкое серебристое горло. Долго не продержаться…

– Найдо, – прохрипел он.

Шифтер дернул ушами и приподнял голову.

– Полиция! – рявкнули справа.

Вопль Фридриха «Не стреляйте!» слился с грохотом выстрела.

Тишина, только вода журчит. На лоб капнуло горячее. Он зажмурился, ожидая, что его придавит мертвым телом бывшего однокашника. Однако же секунды шли, а никто на него не падал. Напротив, тяжесть исчезла, и Фридрих осмелился открыть глаза и повернуть голову. Найдо сидел в стороне и тер левое ухо лапой. По густым бакам стекала кровь. Плохо соображая, что делает, Фридрих перекатился на живот, чуть ли не на четвереньках бросился к коту и схватил его под подбородок. Найдо с коротким рыком вывернулся, но Фридрих успел заметить, что пострадало только ухо – кусочек словно ножницами отхватили.

– Вы как, señor?

Полицейских было двое. Высокий латиноамериканец запихивал пистолет в кобуру, белый – который стрелял – держал Найдо на прицеле.

– En paz, – машинально ответил Фридрих и утер лоб. – В смысле, жив.

Латино, осторожно, по стеночке, обойдя шифтера, присел возле женщины. Та застонала. Полицейский заговорил с ней по-испански.

– Это мой друг, – торопливо сказал Фридрих второму. – Он ни на кого не бросался.

Во всяком случае, Фридрих от всего сердца на это надеялся.

– Мы договорились встретиться возле «Mariposa», а он не пришел. Я пошел его искать, тут девочка подбежала, плачет. Он не хотел никого пугать. Это все затмение, понимаете?

Полицейский с сомнением покосился на кота.

– А почему он на вас прыгнул?

– От радости, – заверил Фридрих, глядя честными-пречестными глазами. – Это у нас вместо рукопожатия.

Полицейский, кажется, не верил. Неудивительно. Фридрих вспомнил ощеренную пасть и мысленно согласился, что со стороны картина не слишком походила на счастливое дружеское воссоединение. Помощь пришла от напарника подозрительного копа.

– El gato не пытался убить, – латино осторожно взял женщину на руки. – Señora вышла во двор, увидела зверя, испугалась и поскользнулась возле фонтана. Ей надо в больницу, она ударилась головой.

– Он толкал ее носом, когда я прибежал, – вставил Фридрих. – Пытался привести в чувства.

– Josita… – сказала женщина слабым голосом.

– Mamá!

Мелькнуло красное платье. Девчонка схватила мать за руку и принялась всхлипывать, настороженно поглядывая то на Фридриха, то на трясущего больным ухом шифтера.

– С твоей мамой все будет хорошо, – улыбнулся ей Фридрих. – El gato только ее напугал. Нечаянно. Ему стыдно. Он мой хороший друг. Amigo. Mi amigo.

Хосита нерешительно улыбнулась в ответ, и все трое скрылись в доме. Белый спрятал, наконец, пистолет и приказал:

– Пусть превращается.

– Он не может, – терпеливо объяснил Фридрих. – Я же говорю, затмение. Вы знаете, что такое затмение?

– Уж не дурак, – буркнул тот. – Поедете со мной.

– Это еще зачем? – Фридрих поднял брови.

– Будем разбираться.

– Как вас зовут?

– Уоррэс.

– Офицер, в чем вы собираетесь разбираться? Все понятно. Мой друг, не контролируя себя, зашел во двор и напугал женщину. Подобные случаи оговорены законом.

– Какого черта он вообще по городу шатался? – взорвался полицейский.

– Мы договорились встретиться, – терпеливо повторил Фридрих. – Покажите мне закон, который запрещает шифтерам покидать пределы Китти-Холлоу.

– Их место в Кошачьей Лощине! Там и встречайтесь, сколько хотите! Хоть друг на друга прыгайте, хоть друг на друге…

Фридрих кашлянул, и Уоррэс осекся. Впрочем, смущения его хватило ненадолго.

– Вы своими встречами жизни под угрозу ставите!

Тут полицейский, в общем-то, был прав, хотя по большому счету, если оборотень в зверином облике по каким-то причинам попадал в город, под угрозу ставилась скорее его собственная жизнь, чем жизнь окружающих. За вычетом всяких форс-мажорных ситуаций.

– Вот! – Уоррэс трагически указал на пруд, возле которого несколько минут назад лежала женщина. – Он покинул пределы, как вы выразились, и что получилось?

– Он ни кого не бросался, – устало выдохнул Фридрих. – А что зашел во двор, так они не контролируют себя во время затмения.

– И чем докажете, что это было затмение?

– А чем докажете, что это было не затмение? – в тон осведомился Фридрих.

Уоррэс скривил губы.

– Женщина разбила себе голову.

– По собственной неосторожности. Это несчастный случай. Я дам вам мои координаты. Если у нее появятся претензии, свяжитесь со мной, и мы будем разговаривать с ней лично.

Полицейский насупился.

– Ваше имя?

– Фридрих Бэйн…

Фридрих продиктовал свое имя, адрес и телефон, показал водительское удостоверение.

– Где-то слышал… – протянул Уоррэс.

– Может, по телевизору? Я иногда выступаю от лица ОВЗШ.

Полицейский поджал губы.

«Небось, из тех, кто называет нас котолюбами, если не похуже».

Что-то недовольно ворча, Уоррэс достал сканер и шагнул к Найдо. Тот, вздыбив шерсть, отступил. Страж порядка явственно побледнел.

– Ну, скажите ему, – с беспомощной злостью обратился он к Фридриху.

Фридрих сложил руки на груди и сделал удивленные глаза.

– Что сказать? Если бы в вас стреляли ни за что ни про что, вы бы этому стрелку как минимум в морду дали. Вот и он… сердится.

Помимо желания поиздеваться над упертым копом, который явно имел зуб на шифтеров, Фридрих преследовал еще одну цель. Взбешенный старой кличкой, Найдо вроде бы успокоился, когда Фридрих назвал его по имени. Только в том и дело, что уверенности в этом не было – Найдо спугнули полицейские. И где гарантия, что кот не откусит ему голову, если Фридрих полезет к нему со сканером. Однако топтаться тут целую вечность не хотелось. Да и Уоррэс, не сумев идентифицировать личность Найдо, вполне мог создать дополнительные проблемы.

Так что Фридрих забрал у него сканер, пробормотал короткую молитву и приблизился к оборотню. Тот подскочил.

– Почему ваш друг дергается? – с подозрением спросил Уоррэс.

– Если бы вам пол-уха отстрелили, вы бы тоже дергались, – парировал Фридрих.

Давай же, Найдо, будь хорошим котиком. Подыграй.

– Это буквально три секунды, дружище. Потерпишь?

Долгий момент он смотрел в янтарные глаза, затем Найдо опустился на задние лапы, и Фридрих как-то резко перестал бояться. Склонившись над оборотнем, он осторожно помял теплую складку шкуры на загривке, и поднес сканер. Рык пророкотал, как раскат грома. Фридрих обмер и быстро вскинул голову. Полицейский снова держал пистолет.

– Да спрячьте вы эту штуковину, черт возьми! – не выдержал Фридрих.

– Он скалится… – проворчал Уоррэс.

– Смеется, – поправил Фридрих. – Просто щекотки боится

«За последние полчаса я наговорил чуши больше, чем за всю неделю».

Найдо фыркнул. Не то от злости, не то делал вид, что и вправду щекотно.

В обещанные три секунды он не уложился: чип, кажется, успел перекочевать с загривка куда-то в другое место – однако Найдо притих, и полицейский тоже молчал. Фридрих испугался, что чипа вообще нет, что сулило большие неприятности, но прибор, наконец, пискнул в районе правого плеча, выдавая на экран фотографию, которую Фридрих не успел рассмотреть, и строчки текста. Стоило Фридриху передать сканер Уоррэсу, как устройство снова пискнуло и погасло.

– Проклятье! – полицейский сильно хлопнул сканер о ладонь – тщетно.

Фридрих потер похолодевшие от волнения руки.

– Мы свободны?

Полицейский угрюмо изучал погасший дисплей и явно сочинял еще какие-то придирки, вроде необходимости задержать Найдо для установления личности. И так как он вполне имел на это право, пора было пускать в ход тяжелую артиллерию. Задерживаться Фридриху не улыбалось. Не говоря уже о том, что вынудить кота оставаться на одном месте, когда он сам того не желает, в данной ситуации можно было разве что прямым в лоб.

– Эй, офицер, – сладко сказал Фридрих, – а стреляли-то вы в голову, на поражение. Ведь когда с шифтером дело имеешь, разбираться необязательно, верно? Застрелить тварь и поделом.

– А вы понимаете, как это со стороны выглядело? – процедил Уоррэс, утирая красное лицо. – Кто знал, что у вас с вашим дружком такие игры.

Уоррэс, как ни крути, был прав. Но признавать его правоту категорически не хотелось.

– Вы его ранили, между прочим. И даже не извинились. Вам нужны жалобы? Я, кстати, журналист.

Уоррэс красноречиво махнул рукой.

– Пойдем, – сказал Фридрих коту. – А вы звоните, если что, офицер.

Найдо поднялся и лениво потрусил за ним. Полицейский, проводив их взглядом, сплюнул.

Ранка уже присохла, щедро разукрасив пушистые дымчатые бакенбарды бурым, но Фридрих все равно заглянул за пластырем в маленькую аптеку на краю квартала.

– Gracias.

Дожидаясь сдачи, он посмотрел в дверной проем. Найдо сидел перед зданием и возил хвостом в горячей белой пыли. Из-за изгороди дома напротив за ним со страхом и любопытством наблюдала стайка смуглых детей. Шифтер широко, демонстративно зевнул, захлопнул пасть (Фридрих почти услышал, как лязгнули клыки) – и малышню будто ветром сдуло. «Позер», – хмыкнул про себя Фридрих, сгребая монеты. И тут же поймал себя на мысли, что Найдо кажется ему давно и прочно знакомым. Словно их знакомство и не ограничивалось двумя месяцами, в которые все общение сводилось к выкрикиванию гадостей.

После полусумрака аптеки солнце показалось вдвое ярче и вдвое злее. Пойти что ли в кафе – ту же самую «Бабочку» – выпить чего-нибудь холодного. Да и перекусить не мешало бы. Все равно всюду, куда можно, он уже опоздал. Но сначала – разобраться с котом.

– Заклеить тебе ухо? – спросил Фридрих.

Шерсть на широком загривке встала дыбом, посветлевший от пыли хвост взбил маленький бурунчик. Что ж, нет, значит, нет. Пожав плечами, Фридрих пристроил пластырь на камне. Может, в сумку потом положит. А если нет, кому нужно будет, тот возьмет.

– Не знаю, куда ты собирался, – сказал он, пытаясь скрыть неловкость, – но, надеюсь, затмение не слишком тебя сбило. Тот коп, кстати, прав. Не стоит тебе в таком виде по городу шастать. Это опасно. У нас недавно был очень скверный несчастный случай, с тех пор здесь все строго. У тебя одежда далеко? Ты вообще откуда? Если собираешься задерживаться, тебе нужно зарегистрироваться. Могу подбросить.

Кот презрительно наморщил нос.

– Я не преувеличиваю насчет опасно. Отвезти тебя в местную резервацию? Они расскажут, что и как.

Та же гримаса.

Фридрих неодобрительно покачал головой. С одной стороны, Найдо взрослый, не нарушает никаких законов (за исключением неписаных) и сам имеет право решать, как ему поступить. С другой – нарваться на крупные проблемы ему сейчас легче легкого. Что он уже и попытался проделать. Но силком-то в машину не потащишь.

С минуту Фридрих задумчиво глядел на кота, а тот скучающе вертел головой. Потом и вовсе поднялся и потрусил прочь по дороге, разрешив этим самым все сомнения.

– Прощай, – сказал Фридрих ему вслед. И добавил чуть тише: – И… прости.

Он сам не знал, за что извиняется: то ли за ухо, то ли за события десятилетней давности. Махнул рукой и ушел. И всю дорогу домой ломал голову, откуда взялся Найдо, и что делать, если тот решит обосноваться в Китти-Холлоу. Не хотелось бы дважды в неделю сталкиваться с неприятными моментами из собственного прошлого.

А ближе к вечеру, когда Фридрих пытался выбить из затуманенного жарой и воспоминаниями мозга статью про ночные клубы (абсолютно дурацкую, кстати), ему позвонила Хэйди Сандерс, детектив местной полиции. Статья шла туго, и Фридрих отвлекся на звонок с удовольствием, хотя и несколько виноватым – все-таки все мыслимые сроки сдачи уже прошли, да и немыслимые подходили к концу. Правда, глянув на экран, он тут же подобрался: Хэйди не стала бы звонить ему на мобильный, если бы ей просто вздумалось поболтать. Скорее всего, нужна помощь. И девяносто девять процентов – что дело касается шифтеров. Ох, не к добру Найдо встретился… Хоть бы не по его душу. С этой мыслью Фридрих и нажал кнопку. А спустя десять минут, бросив все, уже сидел за рулем своего старенького кадиллака, направляясь на Голф-Линкс Роуд.

*

Хэйди, маленькая яркая метиска с черными волосами, собранными в длинную косу, встретила его у дверей и железной рукой протащила к своему столу. В участке творилось какое-то вавилонское столпотворение, Фридрих наступал всем на ноги и еле успевал извиняться. Пара-тройка знакомых успели радушно хлопнуть его по спине. Гораздо больше – не успели: Хэйди развила скорость близкую к первой космической.

– Ну и зачем ты это делаешь? – сердито осведомился Фридрих, врезавшись бедром в край столешницы.

Гора бумаг, громоздящаяся в левом углу, угрожающе накренилась.

– Ты еще спрашиваешь, мистер Обаяшка! – возмутилась Хэйди. – Приказ шефа. Иначе бы тебя сюда не пускали. Стоит тебе тридцать секунд побыть неприкаянным – все, работа стопорится. Каждый считает своим долгом минутку с тобой поболтать.