Текст книги "My Obsession (СИ)"

Автор книги: Sayuri527

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

========== Недостающий опыт ==========

Мысль о том, что он хочет Мадса, впервые четко оформилась у Дэнси после очередного рабочего совещания, которые Фуллер проводил два раза в месяц. Они сидели в маленьком конференц-зале, который арендовывали каждую вторую и четвертую среду месяца, за вытянутым круглым столом, заваленным бумагами со сценарием, соглашениями, записными книжками и ручками. Здесь был весь основной состав их съемочной группы, и за два часа бесед и споров тесное помещение превратилось в удушливый ад. Хью давно выпил свою минеральную воду и теперь не без зависти посматривал на все еще закупоренную бутылку Мадса, который сидел почти напротив него, как раз рядом с продюсером. Как говорится, ничто не предвещало беды…

– Мы так и не определились с тем, какой поворот в отношениях Уилла и Ганнибала ожидает зрителей в конце сезона, – Брайан совершенно не выглядел изможденным и уставшим, как весь остальной каст. Разве что Миккельсен тоже казался свежим, но это можно было объяснить некоторой отстраненностью и непривычной молчаливостью датчанина – сегодня он почти не участвовал в обсуждении.

– Что уж там, давайте вообще сыграем их свадьбу, – хохотнул сценарист Джефф, – Вот это будет поворот!

Хью лишь криво улыбнулся, Мадс, казалось, вообще не слушал – его взгляд был прикован к окну. “Наверное, тоже хочет на волю”, – подумал Дэнси.

Фуллер внезапно щелкнул пальцами, привлекая всеобщее внимание:

– Шутки шутками, но не перейти ли нам уже через границу броманса? – исполнительный продюсер окинул присутствующих торжественным взглядом, – Раз уж мы решили “срастить” персонажей Уилла Грэма и Клариссу Старлинг?

Что-то внутри Хью екнуло. Он бросил чуть испуганный взгляд на коллегу. Мадс лениво, будто сонный кот, перевел взгляд на Брайана.

– А канал позволит ввести линию с эм… нетрадиционными отношениями? – спросил Майкл Кесслер, как и большинство присутствующих, не вполне понимавший, шутит сейчас Брайан Фуллер или нет.

– С каналом всегда можно договориться, – весело отмахнулся создатель сериала, – Главное, правильно подать это блюдо.

Тут Фуллер подмигнул Мадсу-Ганнибалу.

– Здесь придется постараться, – негромко заметил датчанин, – Подготовить зрителя, провести мониторинг ситуации. Нужно действовать крайне аккуратно.

Хью почувствовал, что краснеет. Они и раньше иногда затрагивали тему “неоднозначных отношений Ганнибала и Уилла”, но в прошлые разы это было всегда в шутку. А теперь они на полном серьезе обсуждают переход отношений их персонажей на романтическую, даже сексуальную стадию. И, похоже, Мадс не против.

– А что думает наш бесстрашный профайлер? – Фуллер повернулся к нему. Двадцать пар глаз впились в Хью. За те несколько секунд, что были отпущены ему на размышление, перед его мысленным взором пронеслись все картины, в которых он снимался. Естественно, он вспомнил и “Дикую грацию”, но там все было совсем не так… Ему даже не пришлось целоваться с тем некрасивым мальчишкой. Эдди Редмэйн, кажется. Похоже, напрасно он надеялся, что опыт роли гомосексуалиста обойдет его стороной. Взгляд Дэнси беспомощно скользил по уставшим лицам коллег, задержавшись на Миккельсене. Датчанин смотрел прямо на него, его темные глаза казались почти черными, а жестко очерченные губы вдруг тронула легкая усмешка.

– А почему нет? – внезапно для самого себя поддался на провокацию Хью. Все еще не разрывая зрительного контакта с коллегой по съемкам, он добавил: – Я считаю, их отношения вполне можно изобразить и с этой точки зрения, по крайней мере, я говорю про своего персонажа. Со своей же стороны я могу гарантировать, что смогу это сыграть. Что бы вы там не решили показать.

– Ммм, и постельную сцену? – Фуллер улыбнулся во все тридцать два зуба. Все вокруг зашумели, послышались смешки и комментарии вполголоса.

Хью чувствовал внутри неясное волнение. Раньше такого не случалось, работа всегда была просто работой, он никогда не принимал ее так близко к сердцу. Но последнее время с ним что-то происходило. Он понимал, что Фуллер уже точно прикалывается, но мозг его был опустошен, он не знал, что ответить, как пошутить в ответ. Все вокруг переговаривались между собой, и лишь Мадс неотрывно смотрел на него, спокойный, расслабленный, с чуть ироничной улыбкой, играющей на тонких губах. Впервые за вечер датчанин взял в руки минералку, лениво отвинтил крышку и сделал глоток воды. Хью сглотнул вместе с ним, чувствуя внутри неясное щекочущее чувство.

– Малышу-Хью опыта не хватит для постельной сцены, – с улыбкой Миккельсен повернулся к Фуллеру.

Дэнси буквально вспыхнул. Но момент был упущен, Брайан одобрительно хлопнул Мадса по плечу, что-то прокомментировав по поводу его роли в фильме “Всё кувырком”, а затем разговор перешел в другое, более безопасное русло.

Когда спустя двадцать минут их наконец отпустили по домам, Хью более-менее восстановил душевное равновесие. Но он все еще чувствовал себя разбитым. Гнетущее чувство, что-то среднее между тоской и раздражением, грызло его изнутри, и он никак не мог его побороть. В последнее время он уже всего от себя ожидал: у него случались перепады настроения, ему то хотелось уйти в запой на неделю (и он напивался в баре), то он неделями никуда не выходил по вечерам, коротая время за тупыми ток-шоу по телевизору. Его могла смутить такая мелочь, как развязавшиеся шнурки, он легко раздражался, когда, например, они долго не могли отснять какую-нибудь сцену, особенно если причиной тому были, как говорил Фуллер, “обстоятельства природного характера”, имея в виду “несговорчивость” актеров-собак. Он редко созванивался с Клэр, а когда это и случалось, их разговоры неизменно заканчивались упрекам и бросанием трубок. Особенно Дэнси задевали ироничные замечания супруги, что “у ее нежного муженька просто затянувшийся ПМС”. Старый приятель же вынес куда более реалистичный вердикт – кризис среднего возраста.

– Его так просто не преодолеешь, Хью, – сказал этот приятель как-то в баре за очередной кружкой Carlsberg, – Тут нужна какая-то перемена, какой-то толчок. Вот чего тебе хочется? Машину? Дом? Новую работу? Может, отправиться в путешествие?

Тогда Хью еще не знал ответа на этот вопрос.

Или знал, но просто не желал себе в этом признаваться.

Когда Дэнси после совещания шел по парковке к своему саабу, его внезапно нагнал Миккельсен.

– Что-то Брайана сегодня понесло, – произнес датчанин, закуривая.

Хью покосился на сигарету в руках друга. Сам он не курил. Никогда. Даже не пробовал. Но сейчас невыносимо хотелось закурить. Желание было настолько сильным и внезапным, что кровь вновь прилила к щекам британца.

– Не думаю, что он все это серьезно, – только и буркнул Хью, поглубже засовывая руки в карманы куртки. На улице дул пронизывающий ветер.

– Как знать, – усмехнулся Мадс. Он выдохнул горький дым, снесенный порывом ветра прямо в лицо Дэнси. Хью глубоко вдохнул, вбирая в себя этот запах. Запах Мадса.

– Хотя я считаю, для тебя это было бы неплохим опытом, – вдруг сказал Миккельсен.

Дэнси чудом не запнулся. Сердце забилось учащенно и как-то болезненно.

– Почему это? – может, слишком резковато спросил он.

Датчанин повернулся к нему:

– Я заметил, что ты напрягаешься, когда речь заходит о ганнигрэме…

– О чем?

– Ну, о развитии отношений наших персонажей в “больше, чем друзья”. Я знаю, что у тебя еще не было опыта подобных… сцен. В них нет ничего страшного, зато ты преодолеваешь свои сомнения, своих внутренних демонов, повышаешь свой профессионализм как актера…

– То есть я не достаточно профессиональный с твоей точки зрения? – огрызнулся Хью.

Мадс остановился. Они как раз поравнялись с его тойотой.

– Вот об этом я и говорю, – датчанин сделал последнюю затяжку, а затем щелчком отправил окурок в кусты, – Почему тебя так задевают эти разговоры?

– Они меня не задевают. Мне все равно. Работа есть работа. Я просто очень устал, – Дэнси не знал, как побыстрее закончить этот разговор. Конечно, Миккельсену было далеко до гениального психоаналитика Ганнибала Лектера, но все же он безошибочно ткнул в больное место. Еще немного, и Хью расколется, что сцены с Мадсом даются ему все труднее. Что голова странно пустеет, когда датчанин смотрит ему прямо в глаза. Что запах сигарет стал ему приятнее запаха свежескошенной травы. Или духов Клэр. Что по утрам он думает не о сценах, которые ему предстоит отыграть, а о том, как он будет их отыгрывать бок о бок с Миккельсеном. Броманс помогает. Потому что смятение Уилла, его подавленное влечение к доктору Лектеру – это отчасти чувства и самого Дэнси.

Как преодолеть кризис? Ответ чудовищно очевиден. Он стал одержим Мадсом Миккельсеном. Обсессивно, как сказала бы Беделия дю Морье. Навязчивые мысли, навязчивые образы, навязчивые желания… Чем дальше – тем невыносимее. Не переболеть…

– До завтра, – буркнул Хью, ежась на ветру, и не дожидаясь ответа зашагал к своему саабу, припаркованному через несколько машин.

Сегодня перед сном он опять приложится к припасенной бутылке виски.

========== Запах сигарет ==========

Хью Дэнси не мог сказать, когда это началось, эта увлеченность, заинтересованность, это не-равнодушие. Единственное, что он знал наверняка, Мадс очаровал его сразу, еще тогда, десять лет назад на съемках “Короля Артура”. Он выделялся из толпы актеров, и было ли дело в акценте (“датская шепелявость” стала его визитной карточкой), или в необычно резких чертах лица, или в той хитринке, что всегда огоньком горела в глазах цвета гречишного меда, но уже тогда что-то его зацепило, и Хью предпочитал обедать в компании ироничного датчанина. Они быстро сдружились, но по окончании съемок жизнь раскидала их по разным континентам – Хью снимался в штатах, Мадс вернулся на родину, а когда Миккельсен прилетел в Америку на съемки “Казино Рояль”, улетел уже Хью – в Англию. Контакты потерялись, и их дружба увяла в ежедневных заботах и серости будней. За пролетевшие годы Хью успел обзавестись женой и ребенком, а также уютным домиком на западном побережье.

А потом судьба свела их вновь. Дэнси как сейчас помнил дождливый вторник, когда сидел с Фуллером в “Старбаксе” в Лос-Анжелесе. Брайан предложил ему главную роль в новом проекте. “В каком?” – спросил тогда Хью, попивая горячий кофе. “Сериал про Ганнибала Лектера”. Британец едва не подавился горячим напитком. Дежавю? Семь лет назад он пытался прорваться в один фильм о Ганнибале Лектере. И ему почти удалось получилось получить заветную роль маньяка-каннибала, когда в последний момент появился смазливый и наглый Гаспар Ульель, и удача, махнув Хью Дэнси хвостом, закрыла перед ним дверь в кассовую вселенную по книгам Харриса. “И кого я буду играть?” – поинтересовался тогда Хью, пытаясь скрыть волнение. “Уилла Грэма”. Разочарование и злость волной поднялись в душе актера. Он уж было открыл рот, чтобы отказаться, он не собирался даже спрашивать про гонорар, условия и прочее, но Фуллер его опередил: “Ты не поверишь, кого я беру на роль доктора Лектера!” Выдержав театральную паузу, Фуллер буквально ошеломил Дэнси: “Мадса Миккельсена”. Хью спокойно поставил свой кофе. Приглядевшись, Фуллер бы заметил, как моментально расширились зрачки британца. Как замерло дыхание на полу-вдохе. Как заалели кончики ушей. Нет, Хью не был влюблен в Мадса. Тогда еще нет. Но он помнил его, и ему невыносимо захотелось увидеть его снова, тем более что прошло почти десять лет. И он сказал “да”, согласился, не уточнив ни про гонорар, ни про условия. Ему достаточно было одного слова, чтобы поменять решение. Мадс.

Время не щадит никого, но Миккельсена возраст не испортил. Да, он постарел, но вместе с тем появилась какая-то уверенность и спокойствие, хитрость в насмешливых глазах сменилась аристократичной печалью. Идеальная осанка, галантность, холодность, но в то же время вежливое участие делало его почти стереотипным европейцем в понимании американцев. Он моментально очаровал весь каст, и от того восхищение Дэнси несколько терялось на фоне общего. Всем было прекрасно известно о заслугах датчанина: и поразившая критиков игра злодея ЛеШифра, и приз Каннского фестиваля как лучшему актеру, и многочисленные премии от киноакадемий. Но радость от встречи со старым другом разбавилась у Хью горькой завистью. Дэнси было почти под сорок, а чего достиг он? Чем мог он похвастаться, чего он добился за те же десять лет? Так начался кризис.

Дружба возобновилась, Хью было невероятно приятно, что Мадс не забыл его. Они, как говорится, спелись. Сценарий давался легко, работать было просто и даже временами весело. Но что-то зрело внутри, что-то темное и жгучее, взращенное на восхищении и удобренной тщательно скрываемой завистью. Дэнси не любил сцены, в которых доктор Лектер близко подходил к Уиллу. Потому что в такие моменты Хью чувствовал особое волнение, и, хотя не происходило ничего необычного, несмотря на направленные на них камеры и прожекторы, он ощущал некую неловкость, будто он совершает что-то неправильное, словно была какая-то тайна, особое напряжение между ним и Мадсом, которое вдруг могли заметить другие. Никогда прежде Хью ничего подобного не испытывал на съемках, ни один актер-партнер не вызывал у него подобного смятения.

В интервью Хью говорил, что для него большая честь работать с Мадсом Миккельсеном. Но он никогда не говорил, что датчанин стал для него идеалом, кумиром для подражания, объектом почти фанатичного обожания. Никто не знал, что Дэнси перечитал все статьи и рецензии, посвященные датчанину, пересмотрел все фильмы с его участием. Ночами, в наушниках и с планшета, он смотрел их с субтитрами, беззвучно шевеля губами и проговаривая реплики вместе с ним. Он представлял себя в этих фильмах, как бы он отыгрывал ту или иную сцену. Засыпая, он представлял себя и Мадса на красной ковровой дорожке, приехавших на вручение какой-нибудь почетной премии, может быть, даже “Оскара”. Уставший и засыпающий мозг иногда подменял картинку в воображении Хью, и вместо церемонии награждения в голову лезла какая-то чепуха, типа совместной рыбалки или прогулки по парку. Дэнси старался отгонять такие мысли, потому что они сеяли сомнение в его душе и были неясны: сознательно Хью желал оставаться в рамках рабочих отношений и думать о Мадсе только как об актере, но подсознательно, в зацензуированной части своего разума, существовали другие желания, вырывающиеся на свободу под маской благопристойности и выливающиеся в грязные сны, содержание которых Дэнси наутро не помнил, но зато ощущал ужасную неловкость, стыд и волнение, связанные с Мадсом Миккельсеном.

Это была уже одержимость, датчанин заполнил собой все мысли Хью Дэнси, что, конечно, не могло не сказаться на их общении. Британец то шарахался от Мадса, избегая даже лишний раз пересечься взглядом, то буквально навязывался, “хвостиком” таскался повсюду, даже выходил с ним покурить. Тогда они просто молча стояли на отведенной для этого площадке, Мадс курил и улыбался своим мыслям, а Хью сидел рядом на перекладине и смотрел поверх съемочных павильонов на беспечные облака. Никто не обращал особого внимания на странное поведение одного из главных актеров, поскольку в последнее время Хью и так вел себя непредсказуемо: ругался со всеми по мелочам, закатывал истерики, потом работал на износ, мог внезапно запросить отгул посреди недели чтобы “проветриться”. Все знали, в чем причина, догадывались о ревностном отношении Хью к успехам старого друга, но, в общем и целом, всем было безразлично.

Ситуация начала принимать для Хью опасный оборот после того совещания, на котором Фуллер впервые серьезно поставил вопрос о неоднозначных отношениях Уилла и Ганнибала. Вероятность “более близкой работы” с Мадсом словно сорвала какие-то внутренние ограничения, и мысли, до сих пор прорывавшиеся лишь во снах, вдруг стали посещать Дэнси и наяву, причем в самый неподходящий момент.

Они снимали сцену в камере Уилла. Хью метался от стенки к стенке как загнанный зверь, осыпая упреками “доктора Лектера”. Миккельсен послушно выслушивал все это, вставляя ироничные замечания, любовно прописанные сценаристами. Все шло по плану. Затем Мадс-Ганнибал коснулся муляжа приборной панели на стене, и в этот момент один из ассистентов, находясь вне кадра, с лязгом отодвинул дверь-решетку.

– Что вы делаете? – возмутился по сценарию Хью, послушно отыгрывая удивление и страх.

Мадс шагнул в клетку. Хью сделал шаг назад. Потом еще. И еще, пока не уперся лопатками в холодный муляж каменной кладки. Миккельсен же продолжал наступать. Рядом с едва слышным жужжанием скользили две камеры: одна снимала Мадса, другая – испуганного Хью. Сердце колотилось как бешеное, словно Дэнси на самом деле стал Уиллом Грэмом, на которого угрожающе надвигается самый опасный психопат-каннибал Америки.

– Доктор… – шепотом начал было британец, но запнулся, когда Миккельсен остановился всего в полуметре от него. Сценарий вылетел у него из головы, голова стала пустой и тяжелой, дышать стало трудно, а грудь затеснило.

– Позволь помочь тебе, Уилл, – хрипло выдохнул Мадс. От него пахло табаком, лосьоном после бритья и чем-то еще, чем-то особенным и неповторимым, свойственным лишь ему.

Взгляд Хью-Уилла метнулся с цветастого галстука на гладко выбритый подбородок, потом вновь вниз, на блестящую запонку, на аккуратный уголок платка, выглядывающий из нагрудного кармашка, потом снова вверх, на слегка улыбающиеся губы… Господи… Хью не мог вспомнить сценарий, словно оглушенный, одурманенный близостью Мадса. И Фуллер не прерывал дубль, да и тишина висела такая, что казалось, будто они сейчас одни. Сделав огромное усилие над собой, Дэнси заставил себя еще чуть поднять взгляд. Тонкие крылья носа. Высокие скулы. И, наконец, глаза. Темные, как жаркая летняя ночь. Близко. Слишком близко. А затем уже Мадс чуть опустил взгляд, и Хью почувствовал, что тот смотрит на его губы. Рот датчанина чуть приоткрылся, и Дэнси вновь ощутил едва уловимый аромат сигарет. Голова закружилась, в ушах зашумела кровь, и Хью, растеряв остатки здравого смысла и не осознавая свои действия, потянулся к этим четко очерченным, завлекающе приоткрытым губам.

– Стоп, снято! – гаркнул Фуллер, и Дэнси, успев сделать лишь микродвижение навстречу Мадсу, испуганно подскочил, мгновенно осознав, какую ошибку только что чуть не совершил. Кровь моментально схлынула с лица, а сердце будто сжала ледяная рука. Миккельсен же моментально отступил назад, увеличивая расстояние между их телами до более-менее комфортного.

– Хью! – Брайан поднялся со своего режиссерского кресла, а у Дэнси холодок пробежал по спине. Он испуганно оглянулся на съемочную группу.

– Хью, это было великолепно! – продюсер хлопнул его по плечу, от чего британец едва удержался на ногах, – Сколько страсти, сколько экспрессии! Именно этого и жаждет зритель, этот накал, эта… неоднозначность! Даже я был готов поклясться, что ты возжелал Ганнибала Лектера!

У Хью чуть ноги не подкосились, но благо он опирался спиной на стену. Мадс лишь ухмыльнулся, доставая из внутреннего кармана пиджака начатую пачку сигарет, намереваясь отправиться перекурить.

– Этот страх, смешанный со страстью! Именно этого я и хотел, жесткий броманс, чувства на грани! – продолжал восхищаться Фуллер, – Мы потом на монтаже сделаем, будто ты смотришь на оленя! Ух, не терпится пересмотреть запись!

“Какой, к черту, олень?!” – пронеслось в голове Хью. Сердце колотилось о ребра, во рту пересохло, и Дэнси вдруг с ужасом осознал, что он возбужден. Скосив взгляд вниз, он с облегчением отметил, что просторная “тюремная роба” надежно скрывает это недоразумение.

– Перерыв, – возвестил Миккельсен и направился к выходу из павильона.

– Да-да, перерыв, – Фуллер уже закопался в сценарий, операторы выключили камеры и тоже потянулись на улицу, негромко переговариваясь. Девушка-гример уже подскочила к Хью со своим наборчиком, но тот лишь отмахнулся. Он не знал, заметил ли кто его порыв, его желание поцеловать Мадса, и если не заметили, то заметят ли на монтаже? Страх липким узлом стянулся в животе, и британец тоже заспешил наружу, на выход из душного, темного павильона.

На улице дул освежающий осенний ветерок, туда-сюда сновали люди, многих из которых Хью не знал – огромный комплекс со множеством павильонов арендовала дюжина съемочных команд с разных телеканалов. На углу курили два оператора, то и дело косо поглядывая на него. Дэнси высматривал Мадса. Наконец, он нашел взглядом подтянутую фигуру датчанина – тот стоял в полусотне метров под сенью раскидистого дуба, почти утратившего листву к концу ноября. Хью направился к нему.

– Непростые съемки, да? – Мадс не улыбался, но его глаза при этом весело светились.

– Несколько напряженная сцена, – осторожно согласился Хью, прислоняясь спиной к дереву и закрывая глаза. Может быть, подсознательно он желал воссоздать этот момент, чтобы Миккельсен вновь вплотную подошел к нему, чтобы Хью вновь почувствовал его дыхание на своих губах, чтобы вновь возникло это искушение потянутся навстречу и наконец ощутить не только запах, но и вкус Мадса Миккельсена… И никакого Фуллера с его “Стоп, снято”!

Но датчанин остался стоять, где стоял, лениво потягивая сигарету и не без интереса поглядывая на напарника.

– А что ты хотел? – спросил он вдруг с улыбкой.

Хью открыл глаза и посмотрел на него:

– В смысле?

– Что ты хотел сделать и не смог, потому что Брайан прервал дубль? – Мадс улыбался, и Хью почувствовал, что датчанин с ним играет. Боже, да он все знает! Он знает, что Хью хочет его, знает о его страданиях, о его мыслях и снах! Сердце забилось где-то под горлом, но вместо ужаса Дэнси испытал необъяснимый восторг. Миккельсен выпустил тонкую струйку дыма, не прерывая зрительный контакт. Его глаза уже просто смеялись, он излучал уверенность и довольство, а еще, как казалось британцу, одобрение. Весь его внешний вид как будто говорил: “Ты это знаешь, я это знаю, так почему бы просто не сделать это, а?” Испытывая все еще какое-то опьянение после съемок, Хью оторвался от ствола дуба. Сделал шаг к Мадсу. Еще один. Расстояние теперь было даже меньше, чем в той сцене, может, сантиметров десять. Дэнси абсолютно потерял контроль над собой, тем более что Миккельсен не отстранился, не отвернулся, даже взгляд не отвел. Мадс стоял с самодовольной улыбкой, смотрел на него сверху вниз и ждал.

На этот раз Хью не успел и микродвижения сделать.

– Мадс, Брайан зовет! – крикнул кто-то из ассистентов.

Хью едва не выругался. В груди всколыхнулись раздражение и ненависть к простому ассистенту, который всего лишь делал свою работу.

– Ты у нас молодец, надеюсь, и ко мне претензий у него не будет, – Мадс бросил недокуренную сигарету себе под ноги и быстрым шагом направился к павильону.

Дэнси смотрел ему вслед, испытывая странную смесь разочарования, злости и страха. Может, и хорошо, что их отвлекли? Кто его знает, что у Мадса на самом деле на уме? Вдруг это всего лишь Хью показалось, что датчанин все понимает и, что главное, принимает? И не закончился бы его эксперимент сломанным носом? В конце концов, у Миккельсена была жена, были дети, он вообще был примерным семьянином, с чего бы ему одобрять непонятные заскоки своего коллеги? Да, скорее всего, они просто не поняли друг друга. И спасибо ассистенту, иначе их дружба закончилась бы прямо здесь и сейчас, под этим злополучным дубом.

Набежавшие облака закрыли солнце, и моментально стало холодно. Хью поежился. Теперь его грызла горькая обида. Он испытывал то, что доктор Лектер назвал бы “фрустрацией”. Невозможность исполнения желания. Невыносимо сильно хотелось узнать, как целуется Мадс. Он будет напорист или, наоборот, сдержан? Положит ли он ладонь ему на шею или порывисто притянет к себе за одежду? И как скоро поцелуя ему станет мало, и его губы заскользят по подбородку Хью, по его шее, в то время как руки начнут сдергивать с него одежду?..

Хью закрыл глаза и чуть прикусил губу. Возбуждение вновь начало нарастать, невыносимо сильное, невыносимо неутолимое. Нос щекотал запах табака, словно Мадс все еще стоял рядом. Приоткрыв глаза, Дэнси заметил, что у его ног все еще дымится недокуренная сигарета.

Он так жаждал ощутить вкус губ Миккельсена.

Нет, он не будет этого делать, это глупо, это беспечно, это отдает безумием!

Здесь полно людей, если кто-нибудь увидит, если он увидит…

Быстро нагнувшись, Хью поднял сигарету. Его пальцы дрожали так сильно, что он испугался, что выронит окурок, тогда бы он точно не стал поднимать его вновь. Все еще не веря, что делает это, он поднес дымящуюся сигарету к губам. Коснувшись фильтра, он сделал небольшую затяжку, свою первую затяжку в жизни. Голова закружилась то ли от дыма, то ли от осознания того, что он делает. Все его естество будто заполнилось Мадсом, он будто дышал им, хотя, по сути, дышал всего лишь вкусом Pall Mall. Эйфория накрыла его, радость на грани с истерикой. Хью рассмеялся, чувствуя, как в уголках глаз закипают слезы.

– Я люблю Мадса Миккельсена, – прошептал он, сквозь смех, – Черт, ну я и придурок!

========== Сомнения и терзания ==========

Хью вернулся на съемочную площадку как раз к концу перерыва. Похоже, никто не обратил внимания на его длительное отсутствие. Дэнси не спеша направился к площадке «морг», у которой устанавливали свет и с лязгом двигали декорации. Там же на металлическом столе сидел Стив – студент-второкурсник из местного театрального вуза. Гримеры старательно делали из него «труп третьей свежести». По сценарию, жертва скончалась от жутковатой кожной инфекции, от чего буквально все тело должно было быть покрыто гниющими язвами.

– На что только не пойдут ради зачета, – раздался глубокий голос над ухом.

Британец аж подскочил от неожиданности, настолько незаметно к нему подкрался Мадс.

– Что тебе сказал Брайан? – чуть нервно спросил Хью, избегая смотреть на коллегу. Его руки предательски дрожали, а голова чуть кружилась.

Миккельсен, чуть склонив голову, посмотрел на Дэнси:

– Ничего особенного, уточнял график съемок на следующей неделе.

Хью ничего не сказал на это, лишь нервно потер шею. Он чувствовал себя ужасно глупо, буквально обнажив свой интерес, но не получив никакой отдачи. Это даже несколько уязвляло.

Мадс снова посмотрел на замершего в торжественной позе студента. Похоже, паренька распирала гордость из-за того, что, будучи всего лишь на втором курсе, он засветится в популярном серале. Его однокурсники, поди, массовку в рекламе йогурта играют.

– И все-таки, ему не позавидуешь, – задумчиво произнес датчанин, наблюдая, как гримеры старательно накладывают густую субстанцию на побеленное лицо Стива, – Эта штука, ну, трупный грим, ужасно пахнет дешевой пластмассой. К тому же она очень плохо отдирается от кожи, после нее остается зуд и раздражение. Кому-кому, а ему бы я точно не позавидовал…

– Уверен, он так не считает, – Хью почувствовал, что сердце забилось чаще. Да что ж это такое! Он уже даже просто находиться рядом с ним не может, чтобы не разнервничаться.

– Да, есть варианты и похуже, – Мадс чуть улыбнулся, – Например, если Фуллер все-таки сделает ганнигрэм каноном.

Дэнси как пыльным мешком по затылку ударили. Он медленно посмотрел на датчанина.

– Что?

– Не сочти меня гомофобом, – Миккельсен усмехнулся, обнажив зубы, – Но я все-таки за традиционные ценности и приверженность оригиналу, то есть книгам Харриса. Надеюсь, Фуллер прислушается к моим словам и введет женский персонаж, достойный Ганнибала. Потому что весь этот броманс… – он на несколько секунд задумался, в то время как Хью растерянно на него глядел, – Понимаешь, одно дело, если фильм сразу о гомосексуализме, то такое развитие очевидно и вполне логично. А тут… Я считаю, это лишнее. В свое время я уже «наигрался» в гомиков, так что – увольте, больше не надо. Надоело, да и противно. К этому нельзя привыкнуть, хоть ты в сотне фильмов отыграй. С женщиной всегда приятнее целоваться. Жаль, Андерсон переманили в другой проект, я был бы не прочь развитию отношений Ганнибала с Беделией. Понимаешь меня?

Миккельсен шутливо толкнул в плечо Хью, а затем отошел к Фишборну, с которым ему предстояло отыгрывать следующую по графику сцену, как раз на локации «морг». Дэнси стоял и все никак не мог осмыслить услышанное. Мадс что, только что признался ему в остром нежелании развития броманса? Заявил, что «агент Скалли» привлекает его куда больше, чем «нестабильный профайлер»?

«О чем ты думал, Хью? – произнес язвительный голос в голове, – Черт, у него жена, с которой он чуть ли не со школы, двое взрослых детей… За все время общения с ним ты не замечал ничего, что хоть как-то могло бы намекнуть на его заинтересованность в тебе. Думаешь, он позволил бы тебе поцеловать себя? Ха. Да он просто не понял, чего ты хочешь, ведь только в твой извращенный мозг могла проникнуть безумная идея, что ты можешь добиться взаимности от Мадса Миккельсена!»

Внутренний голос был как всегда жесток. И как всегда прав. Хью испытал острый приступ отчаянья, обида тугим комком встала в горле. Рукой он потер лоб, силясь вконец не раскиснуть. Запах… Дэнси испуганно поднес пальцы к носу. Запах сигарет! Словно уличенный в чем-то постыдном, британец резко обернулся. На него никто не смотрел, все были заняты своими делами – через несколько минут начнутся съемки. Запах сигарет, запах Мадса… Все, что ему осталось. Надеяться, что Фуллер введет этот ганнигрэм, и тогда, пусть через силу, но Мадс поцелует его. Пусть на камеру, пусть строго по сценарию… Невыносимо, но на большее, похоже, рассчитывать не приходится.

Остаток рабочего дня прошел для Хью как в тумане.

На вечер Дэнси взял себе несколько бутылочек темного нефильтрованного. Поднявшись в свой номер, что NBC снимали для него, актер раздраженно швырнул толстую пачку со сценарием на постель. Днем – снимайся, ночью – учи. «Тяжела и неказиста жизнь британского артиста…» Хью снова поднес руку к лицу. За вечер запах табака почти выветрился, но едва уловимый аромат дразнил и заставлял чувствовать себя наркоманом, вновь и вновь поднося ладонь к лицу.

Дэнси стянул с себя одежду, оставшись в одних трусах. Надо было бы пойти в душ, но он слишком устал. Без сил повалившись на кровать, он застонал сквозь зубы от безысходности. В голове все еще звучал насмешливый голос с европейским акцентом. «Понимаешь меня?», «наигрался в гомиков», «противно», «с женщиной всегда приятнее целоваться», «Понимаешь?» «Понимаешь?!»

Нет, черт его дери, не понимаю! Хью со злостью перевернулся на спину и уставился в потолок. Он вспоминал фильмы, в которых Мадс играл гомосексуалистов. Это не выглядело так, будто ему было неприятно играть. Хотя, конечно, он был хороший актер, да что там, он был великолепный актер! Кинопремии тому подтверждение.